"Любовь сильнее меча" - читать интересную книгу автора (Легостаев Андрей)

ЭПИЛОГ

«Именитая хозяйка

Хороша была собою

По годам немолодая,

Всем казалась молодою:

Станом стройная, как дева,

И прекрасная лицом,

Много слуг она имела

И нарядов полный дом».

Ш.Руставели, «Витязь в тигровой шкуре».

Мулла закончил брачную церемонию и захлопнул увесистую священную книгу. Его помощники быстро собрали свои принадлежности и вышли из зала. Священнослужитель величественно прошествовал к массивным резным дверям, подметая богатым парчовым халатом дорогие персидские ковры.

Саларбар стукнул глухо своим церемониальным посохом о плотный ворс ковра и, пятясь, не поворачиваясь спиной к своей всемогущей повелительнице, последним миновал проем дверей.

Два бронзовокожих охранника с обнаженными сверкающими кривыми саблями, почтительно пропустив старцев, обвели опытными взглядами зал и, верноподданнически поклонившись царице, вышли. Резные, покрытые золотом и украшенные рубинами, гиацинтами и изумрудами двери плотно сомкнулись, навечно отрезая черноволосого жениха от солнечного света и радости жизни.

Позади царицы Дельарам сквозь узкое окно в черном бездонном небе виднелась ослепительная Нахид — звезда любви, обрамляя своим нежным светом роскошные иссиня-черные волосы царицы, словно истинное сияние фарра.

Дельарам сделала приглашающий жест, налила в драгоценный кубок с каменьями прекрасного вина и пододвинула к новому мужу золотое блюдо с изысканными фруктами, привезенными из далеких стран. Царица повелительно щелкнула пальцами и в сладострастно-соблазнительной позе развалилась меж красных и желтых шелковых подушек, отражающих своей поверхностью яркий, но неровный свет множества свечей.

Из-за непрозрачной перегородки, великолепно пропускающей звук, после властного щелчка царицы заиграла завораживающая, чарующая музыка. Флейта тихо, но настойчиво выводила прелестную мелодию под аккомпанемент руды и чанга.

Мысли окутывались розовой поволокой от этих звуков, шафран и амбра кружили голову. Великолепное вино обожгло желудок. Как морская рыба, выброшенная безжалостной волной на суровый берег жадно глотает воздух, так и черноволосый сильный мужчина упивался этим, по всей вероятности последним в его жизни, вечером.

И, глядя на царицу, он вдруг поймал себя на безумной мысли, что ни о чем не жалеет. Что ночь с женщиной, раскинувшейся средь шелковых подушек напротив, него стоит жизни самой.

Дельарам была действительно достойна самой дерзкой мечты самого многоопытного и пристрастного мужчины. Высокая и стройная, словно стебель шенбелида, с кожей такого же золотисто-желтого оттенка, как у этого цветка, с высоко взметнувшимися вверх тонкими черными бровями, подведенными сурьмой, бездонными карими глазами, жемчужными ослепительными зубами, открывшимися в обворожительной улыбке меж накрашенных китайской мастикой карминовых уст — она была поистине прекрасна, словно волшебная гурия в райском саду.

«Так же прекрасна, — подумал мужчина, — кобра, завораживающая жертву, в своей непоколебимой уверенности, что поступает единственно верно».

Сколько мужчин сидело до него в этом великолепном зале этого прекрасного и величественного дворца? В зале, который является личным покоем луноподобной царицы Дельарам; в зале, потрясающим воображение своей роскошью и изысканностью обстановки, с тяжелыми дорогими коврами на полу и обитыми драгоценным аксамитом стенами.

Сколько мужчин — совсем безусых юношей и много повидавших отважных воинов, захваченных в плен в далеких странах — сидели на этих мягких подушках, на которых сидит сейчас он? Так же сидели, не в силах оторвать взгляда от прекрасной женщины, которая принесет сегодня ему неземное наслаждение и вечное забытие холодной могилы.

Все жители страны знали, что каждую ночь к царице приводят нового мужа и никто не выходил еще живым из ее покоев.

Царица тоже не отрывала взгляда от своего нового мужа. Она раздевала его мысленно, снимала с него чистую белую рубаху, вышитую золотым узором, снимала роскошные штаны, выданные ему во дворце, и даже снимала с его курчавой черной головы положенный ему как мужу царицы кулах — атрибут знатности. Раздевала черноволосого красавца взглядом, оценивая мужские стати его и сравнивая с предшественниками.

Она наслаждалась прекрасной музыкой, игристым вином и тающими во рту фруктами. Она наслаждалась видом нового мужа — запуганным и очарованным.

Она не торопилась, она знала, что не упустит своего, и надеялась, снова надеялась, как и сотни предыдущих ночей, что в этот-то раз она получит то, чего добивается. Что вот уж этот-то красавчик с мускулистыми руками и неотразимыми смоляными усами принесет ей столь долго искомое и почти забытое блаженство любви.

Пятнадцать лет прошло с тех пор, как умер единственный возлюбленный, приносивший ей удовлетворение, и с тех пор она изведала тысячи мужчин и не могла найти того, кто сравнился бы с мудрым и мужественным царем Джавадом.

Она проклинала тот черный в ее жизни день, когда она, ненасытная, убила его своей жаждой любви — он был уже не молод, но не мог отказать в ласке своей юной и горячей возлюбленной. Сердце перестало биться у всемогущего Джавада, опьяненного страстью и обладанием самой прекрасной женщиной в мире.

С тех пор не снимала Дельарам с себя одежд белого, синего, черного и желтого цветов — цветов траура. Год она была неутешна, но женское естество взяло свое, и, устав от государственных дум и дел, она стала искать себе нового возлюбленного.

И никто не мог подарить ей наслаждение, сравнимое с чувством, которое она испытывала от близости с царем Джавадом. И все ее многочисленные любовники делили участь Джавада — до тех пор пока не найдется тот, кто…

Дельарам откинула голову на подушки. Разметались в разные стороны черные незаплетенные волосы, стянутые лишь тонкой работы серебряным обручем.

Нет, этот красивый молодой человек тоже вряд ли сможет…

Царица вновь повелительно щелкнула пальцами — перед ними появились три стройных молоденьких танцовщицы, прекрасных, словно сказочные пери. Под нежную красивую мелодию, выводимую невидимой флейтой, они стали извиваться в танце. Газовые, почти прозрачные накидки — зеленые у самой высокой, бирюзовые у младшей, и розовые у третьей — лишь подчеркивали безукоризненность линий их молодых, стройных тел.

Плавность движений, неверный свет и пляшущие длинные тени на стенах навевали мужчине мысли, что он перенесся в сказочную страну, — настолько все это было нереально и восхитительно.

Царица со снисходительной улыбкой наблюдала за своими рабынями. Как бы красивы они ни были, им никогда не сравниться с ней. Она была прекрасна и величественна — тщательно вымытая служанками, натертая дорогими заморскими благовониями, она гордо сидела средь подушек и слушала музыку. Парчовый черный халат, оттороченный искусной вышивкой серебром, распахнулся, и тонкий, нежного янтарного цвета батист рубашки не скрывал очаровательной формы ее груди и удивительно восхитительной талии. Она подобрала под себя ноги в шелковых шароварах цвета индиго, подчеркивающих стройность и красоту ее бедер.

Мужчина пожирал глазами лишь царицу, которая пусть на несколько часов, но будет ему принадлежать — напрасно извивались в сложнейших движениях полуобнаженные танцовщицы.

Он жаждал ее, он не представлял уже, как мог раньше жить, не зная ее. Ради нее можно и умереть!

Царица улыбнулась ему, отставила драгоценный кубок и встала. Скинула халат и присоединилась к девушкам.

Музыканты за перегородкой словно почувствовали это, музыка стала громче и сладострастней.

Дельарам извивалась в дивном танце — он не в силах был оторвать от нее глаз.

И он не понял даже, куда и когда исчезли девушки и как царица оказалась в его объятиях. Он стоял посреди зала, дрожа от вожделения, и держал ее за восхитительную талию, подвластную его рукам, и утопал в ее бездонных гипнотизирующих глазах.

— Возьми меня, — чуть слышно прошептала она своими прелестными губами, и мужчина с жадностью впился в них, потеряв последние крохи рассудка.

Царица закрыла в вожделении глаза и выскользнула у него из рук, распластавшись на ворсистом роскошном ковре. Он упал на колени пред ней, покрывая жадными жаркими поцелуями точеные плечи и тонкую лебединую шею.

Он задыхался от счастья, забыв, что это его последняя ночь в жизни, — кроме подвластного сейчас ему тела, он не желал знать больше ничего…

Дельарам встала, оставив лежать на ковре расслабленное тело очередного, явно не последнего, мужа, пребывающего сейчас на девятой сфере небесной.

Она медленно стянула с себя порванную в лохмотья тонкую желтую рубашку, провела ладонью по низу живота. Коснулась пальчиками подрагивающего взбухшего соска, взгляд упал на перстень с диамантом — последний подарок ее несравненного Джавада. Она улыбнулась с тоской — гордый профиль покойного царя встал пред ее взором…

Дельарам качнула головой, отгоняя видение; золотое ожерелье на шее звякнуло мелодично и тихо.

Флейта нежно выводила грустную, щемящую музыку. Эту мелодию так любил слушать Джавад, лаская свою юную жену.

— Что потускнел смарагд горячих уст?

Что аромат волос уже не густ? — грустно прошептала она свой любимый бейт.

Не торопясь, царица пошла к самому дорогому, что есть у нее: на подставке, покрытой до пола черным бархатом, под хрустальным колпаком лежал амулет, доставшийся ей среди прочего наследства Джавада. Крупных размеров мужские органы, искусно сделанные из необычного, переливающегося всеми оттенками красного — от нежно-розового до багряного, фиолетового и сиреневого — минерала.

— Для чьих очей мое очарованье,

Кто мой попутчик в дальнем караване?

Дельарам не ведала, как попал сей предмет к Джаваду, но она любила это странное произведение искусства. Она часами могла стоять перед высокой подставкой и смотреть на хрустальный купол. Иногда амулет вспыхивал ярко-красным светом, и тогда она падала в изнеможении на пол, вновь ощущая в себе силу покойного Джавада, извивалась на полу от наслаждения, испытывая необыкновенное счастье, которое давно недоступно ей с другими мужчинами.

Ибо валятся все с ног, как и этот вот, что лежит сейчас на полу. Она даже имени его не знала — зачем оно ей? Он не похож даже на бледную тень ее ушедшего в мир иной возлюбленного.

— Иди сюда, — властно произнесла она. Голос ее заставил бы задрожать и мертвого и восстать из могилы. Мужчина одним прыжком подлетел с ковра и встал на ноги, которые дрожали еще от пережитого оргазма.

— Да, госпожа моя, иду.

Он подошел и в недоумении уставился на странный предмет, с которого не сводила глаз царица.

— Смотри на него, — с едва скрываемым презрением произнесла Дельарам. — Не отрывай от него взгляда, пока не почувствуешь в себе силу не упасть расслабленно, едва возлюбив.

Оставив униженного и разозленного мужчину у подставки, она прошла к своей огромной постели и улеглась на тонкую, нежную, восхитительно прохладную ткань. Амулет был волшебным — он придавал мужчинам силу, но не настолько, насколько желала ненасытная Дельарам.

Мужчина очень долго стоял, не в силах отвести взгляда от переливающегося кровавым цветом предмета. В жилах вновь заиграла кровь, и вновь безумно захотелось обладать этой своенравной женщиной, распростертой сейчас на роскошной постели. В окно пробились первые робкие лучи рассвета.

Он осторожно сел на край постели пред царицей, впитывая в себя слепящую красоту ее тела, и робко пальцами провел по смуглому бедру.

— Не надо, — холодно произнесла Дельарам, не открывая глаз. Презрение открыто сквозило в ее голосе. — Не трать сил понапрасну, приступай к делу, пока я не позвала стражу.

Он проглотил подбежавший к горлу ком и неуклюже взобрался на царицу.

«Как все нестерпимо скучно — нет в мире второго Джавада.»

Она вдруг застонала, изогнулась вся дугой, упираясь плечами в постель, и с силой сдвинула ноги. Он недоуменно открыл глаза и туманным взглядом посмотрел на сжатые в экстазе карминовые губы царицы. Рука ее уверенно протиснулась меж прижавшихся друг к другу тел, и сильные пальцы сомкнулись у основания вонзившегося в ее лоно органа. Остро наточенные ногти привычно и сильно сомкнулись, разрывая трепещущую плоть, второй рукой царица властно и беспощадно отталкивала мужчину от себя.

Он закричал — тонко и страшно, от боли и от ужаса. Он понял, что пришел последний миг, но он не предполагал погибнуть от руки царицы, он надеялся умереть как воин — от сабли, что отсечет его голову.

И не было у него сил ни душевных, ни физических сопротивляться этой обольстительной фурии. Кровь брызнула на нежное смуглое тело царицы, предмет гордости неудачливого мужа остался в чреве ее, а неожиданно для него самого оскопленный мужчина схватился руками за кровоточащее место и корчился рядом, пачкая нарядные тонкие ткани. Чего угодно он ожидал, но только не этого!

Дельарам же, словно дикая хищника, загнавшая добычу, набросилась на свою жертву, раздирая острыми ногтями кожу груди, пытаясь добраться до сердца, впившись губами в губы его, подавляя животный крик и стараясь задушить несчастного.

В этот момент она испытывала настоящее наслаждение, запах крови заменял ей любовное исступление.

Наконец она оторвалась от бездыханного тела, которое покинули последние жизненные силы, и встала с постели, вытирая о свое нежное тело окровавленные руки. Она медленно подошла к амулету на покрытом черным бархатом высоком постаменте и опустилась на колени.

— О великая Моонлав! — страстно обратила она свои очи в потолок. — Услышь мои молитвы, пошли мне мужчину, достойного любви. Я грешна, я слаба, я погубила моего Джавада. Но сжалься надо мной, всемогущая и милосердная, избавь меня от невыносимых страданий. Избавь мужчин моего народа от бессмысленной гибели — они не виноваты, что не могут сравниться с бесподобным Джавадом!

Она выпрямилась во весь рост. В узкие высокие окна зала пробивался нежный розоватый свет. Она подошла к огромному зеркалу и долго стояла перед ним, купаясь в лучах рассвета, — обнаженная, стройная, с взлохмаченными упрямыми черными волосами и измазанная в крови, она была прекрасна и ужасна одновременно.

Флейта выводила устало душещипательную проникновенную мелодию. Царица глубоко и печально вздохнула.

— Стража! — наконец повелительно крикнула она.

Тяжелые двери тотчас распахнулись, и на пороге появились ее телохранители с обнаженными саблями в руках.

— Уберите это… — Она махнула брезгливо рукой в сторону постели, ничуть не стесняясь своей наготы. — И позовите служанок, пусть вымоют меня.

Стражники с непроницаемыми лицами привычно подхватили бездыханное тело, стараясь не смотреть на свою повелительницу. Они потащили очередную жертву к дверям, и вдруг Дельарам случайно перехватила пожирающий ее тело взгляд одного из охранников.

Она резко повернулась в их сторону.

— Ты хочешь меня? — жестко, властно, но в то же время с надеждой спросила она.

Охранник выронил в ужасе руки мертвого, и тело со стуком упало на пол, пачкая кровью дорогой ковер. Стражник грохнулся на колени и взмолился:

— Пожалей раба своего, солнцеподобная. У меня больная жена и двое маленьких детишек дома! Я выколю глаза свои за то, что осмелились они взглянуть на бесподобную госпожу мою.

— Иди, — властно сказала Дельарам. — Ты вряд ли сильнее, чем этот. — Она презрительно кивнула на остывающее тело. — И грех оставлять детей сиротами без нужды. Но чтоб я больше не видела тебя.

Не переставая повторять жалкие и несвязные слова благодарности, стражник подхватил тело несчастного, и охранники поспешно покинули зал.

Свечи погасли, но за окнами набирал силу прекрасный весенний день.

Дельарам подошла к окну и набрала полную грудь чистого горного воздуха. После непродолжительного беспокойного сна предстоит долгий утомительный день, отягощенный думами о судьбах страны, о новых фирманах и о войне с соседним Фархадбадом, ибо требуются новые пленные.

В это время в лучах рассвета к городу подъезжал на великолепном белом коне усталый всадник, дремлющий в седле, но в любое мгновение готовый выхватить острый меч и вступить в бой.

Радхаур дружелюбно потрепал по гриве верного Лореллера.

Конь послушно остановился у городских ворот. Лореллер был утомлен, за долгое путешествие подковы стерлись, когда-то богатая упряжь прохудилась.

Доспехи коня, как и собственные, впрочем, пришлось давным-давно запрятать в укромном месте на берегу широкой ленивой реки, названия которой Радхаур не знал. И надежды, что он сумеет найти их, у него не было. Хотя, если очень захотеть, то можно воспользоваться способностями Алвисида. Но после этого всегда болит голова. Хорошо, что не пришлось прятать в камнях и единственного надежного друга — меч по имени Гурондоль, не раз спасавший ему жизнь.

Стараниями барона Ансеиса у него была охранная грамота шаха Балсара. При виде ее нечестивцы ворчали, но разрешали проезд вооруженного христианского рыцаря по своей территории.

Радхаур отер пот со лба и посмотрел на запачканную руку — давно на его пути не попадалось городов, где можно было бы привести себя в порядок.

Его боевая кожаная куртка цвета бычьей крови от въевшейся в нее пыли, стала серой, а позумент на рукавах из позолоченного превратился в грязно-черный и отрывался. Сапоги прохудились, и пора было доставать из мешка новые.

Он провел ладонью по щеке — семидневная рыжая щетина больно кольнула его. Он знал, что щетина отнюдь не украшает его, а спутанные грязные белокурые волосы сосульками упираются в плечи. За годы путешествий, кровь, вызванная магией возрождения жизни, выцвела и его когда-то черные волосы стали светлыми.

Он развязал стягивающую волосы и прикрывающую голову от знойного восточного солнца алую повязку, встряхнул и перевязал ее.

Да, недостойное рыцаря зрелище сейчас он из себя представляет. Но не перед неверными же красоваться, а любимая Рогнеда далеко отсюда, хранит подземелье ее прозрачные воды. Она ждет, когда он в последний раз отразится в них и отправится в поход за сердцем Алвисида. Чтобы вернуться победителем и спасти ее от опостылевшего водного плена.

— Куда направляешься, франк? — грубо спросил неопрятный стражник, с сизым набухшим носом и ужасающими мешками под глазами.

Рука потянулась к мечу в негодовании, но Радхаур усилием воли сдержал себя.

К воротам подошли еще четыре стражника, выглядевших весьма солиднее первого. Конечно, убивать неверных, избавляя землю от скверны, — святая обязанность любого благочестивого рыцаря, но ни в коем случае нельзя забывать о деле, которому он посвятил последние пять лет.

Он ясно чувствовал, что цель его путешествия рядом, совсем близко, где-то в центре этого аляповатого, кичущегося безвкусной роскошью, огромного муравейника сарацин.

— Я прибыл сюда по особому фирману вашего государя, — сказал Радхаур.

Он пытался прочувствовать мысли неверных, но ему это не удалось — либо он устал за долгую дорогу, что маловероятно, либо мысли стражников были чересчур путаны и несвязны.

— По какому же делу тебя вызвала царица? — вдруг спросил шестой сарацин, в богатой пурпурной одежде, который только что подошел к воротам.

— Если ваша царица захочет объяснить вам дело, по которому я сюда прибыл, она сделает это, — надменно заявил благородный рыцарь.

К его удивлению, стражники грубо расхохотались, лица их были в этот момент отвратительны Радхауру.

— А он похож на самоубийцу, — надрывался от мелкого противного смеха первый стражник. — Царица будет довольна, ха-ха-ха…

Резко и грубо оборвал их смех человек в богатых одеждах, прокричав что-то, что Радхаур разобрать не сумел. Да его это не особо интересовало. Не пропустят по-хорошему — познакомятся с режущей кромкой его Гурондоля. Шесть человек — пустяк, даже размяться после утомительного пути не удастся как следует.

Однако его пропустили без эксцессов, содрав за въезд два дирхема, и Радхаур въехал в узкие извилистые улочки Шахрияра — он уже прочувствовал в голове одного из стражников название города.

Он услышал дребезжащие неприятные звуки труб и поморщился. Сарацины так зазывают в свои бани, по древнему обычаю открывающиеся на рассвете. В первое путешествия по Востоку Радхаур польстился на баню в персидском городе и ничего, кроме отвращения, она у него не вызвала.

Он вполне мог запутаться в этих грязных, кривых узких улочках, уныло однообразных во всех азиатских городах. Постепенно все больше прохожих попадалось ему навстречу, он слышал сдерживаемые, цедящиеся сквозь зубы проклятия, но уже не обращал на это никакого внимания. Зов Алвисида вел его к сердцу города.

Он не спеша объехал высокую стену из белого камня, окружающую дворец (или как называют местные жители — айван). Восьмая часть тела Алвисида находится во дворце — это Радхаур знал совершенно точно.

Увидев уличную птаху, беспечно щебечущую на пыльной мостовой, Радхаур завладел ее сознанием и заставил полететь внутрь огромного дворца. Он не любил пользоваться свойствами Алвисида, но нужда сильнее зазора.

С трудом разобравшись в лабиринтах темных коридоров, он, в конце концов, нашел искомое.

Радхаур прочувствовал, что восьмая часть Алвисида бережно хранится в личных покоях царицы, и с привычной обреченностью понял, что опять придется сражаться за обладание необходимым.

Он заставил пичугу лететь под потолком в поисках нынешней владелицы детородных членов заколдованного сына бога.

Царица присутствовала на диване — так, кажется, называется у сарацин совет высших сановников.

Дельарам была поразительно стройна. Восточный наряд был ей очень к лицу. Желтый шелковый тюрбан удивительно гармонировал со смуглым оттенком ее кожи. Глаза блестели, как два горных озера, тонкие брови выгибались горделивыми дугами, белые зубы сверкали как жемчуг, а густые черные косы рассыпались по груди и плечам, прикрытым длинной симаррой из синего персидского шелка с вытканными по нему золотыми цветами. Ее платье было застегнуто жемчужными запонками; три верхние расстегнуты — день жаркий. На открытой шее было видно ослепительно переливающееся в лучах солнца золотое ожерелье с бриллиантовыми подвесками удивительной красоты. Страусовое перо, прикрепленное к тюрбану изумрудным аграфом, также сразу бросалось в глаза.

Царица была безусловно хороша.

Полная противоположность принцессе Рогнеде, подкупающей своей скромностью и сдержанной красотой, эта восточная красавица воплощала в себе страсть и вожделение. Она явно знала себе цену.

Радхаур заставил птаху примоститься под потолком великолепного зала.

Перед царицей стоял на коленях старик с длинной седой козлиной бородой, в странного покроя черном с золотыми и серебряными звездами халате, в чалме с подвернутым концом. Он говорил:

— …и звезда Альк-кальб совместилась с планетой Бехрам, что в совокупности, о светлейшая, означает для вас опасность погибнуть от сердечной раны. Вам следует, о солнцеподобная, остерегаться…

— Ты говорил это нам и месяц назад, — раздраженно оборвала его царица. — Но, как видишь, мы в добром здравии!

— Но, Богоподобная…

— У нас много дел, эфенди Аль-Халиб. Предоставим слово Дамильбеку…

Радхауру стало неинтересно, план действий созревал в его голове. По дороге ко дворцу он прочувствовал мысли многих горожан и был прекрасно осведомлен о наклонностях царственной красавицы.

Птаха вспорхнула со своего временного насеста и полетела прочь.

В это мгновение кто-то кольнул Радхаура в бок копьем. Радхаур перестал контролировать пичугу.

Ее собственное сознание не успело управиться с телом, и птица с размаху врезалась в каменную стену и упала бездыханная. Радхаур отметил это краем сознания и подосадовал о невинной жертве.

Он полностью переключился на окружающую его обстановку.

Разъяренный стражник заносил копье для удара.

— Замышляешь против нашей царицы, грязный франк! — услышал Радхаур.

В тот же момент Гурондоль покинул ножны, и стражник, не успев завершить свое смертоносное движение копьем, получил сокрушительный удар по шлему. Острейшее лезвие как сквозь мед прошло через тело, остановившись на уровне пупка. Брызги багровой крови попали Радхауру на лицо.

Он брезгливо вытер щеку рукавом.

Надо немедленно убираться отсюда, пока не подоспели товарищи погибшего стражника. Радхаур узнал все, что было необходимо, а для выполнения созревшего плана он все равно должен был покинуть город. Ибо одна только мысль о местных банях приводила его в ужас и вызывала непреодолимую тошноту.

Беспрепятственно миновав городские ворота, Радхаур через три часа достиг берега быстрой горной реки. Свернув с дороги, он удалился подальше от нее вглубь труднопроходимого буйного кустарника.

Подкрепившись скудными остатками черствых лепешек, купленных в небольшом городке, он расседлал Лореллера и завел его в стремительно текущие воды.

Он долго и заботливо соскребал многодневную грязь с туловища верного бессловесного друга, потом так же долго и заботливо расчесывал специальным костяным гребнем его замечательную белую гриву. Затем отремонтировал упряжь.

И только после этого обратил внимание на себя.

Скинув с облегчением пропотелую грязную одежду, он с наслаждением вошел в холодную чистую воду.

Зная, что от этого может зависеть его жизнь, он мылся не спеша и тщательно. Затем развязал дорожный мешок и разложил на земле свое парадное платье, одевать которое с самого начала похода ему не доводилось. Он придирчиво осмотрел его и остался удовлетворен.

Воткнув в землю Гурондоль, он встал перед ним на колени и, глядя в отполированное лезвие, тщательно побрился. Затем хотел натереть себя остатками мускусного масла, но решил, что от мужчины должно пахнуть потом и силой, а благовоний во дворце и так достаточно.

Он догадывался, что строптивую царицу можно покорить только грубым напором и мощью.

Затем растянулся на прохладной земле и крепко заснул.

Спрятав верного Лореллера в зарослях неподалеку от ворот, он уверенно вошел в город. Радхаур не беспокоился за своего коня — верный друг не подведет и в обиду себя не даст.

Трудно было узнать в этом стройном, богато и изысканно одетом европейце, вошедшем в Шахрияр вместе с купеческом караваном, утреннего бродягу с грязной тряпкой на голове.

Устояв перед искушением поесть в харчевне или чайхане, которыми изобиловали улочки Шахрияра, он прямо прошел ко дворцу царицы.

Радхаур нежно поцеловал надетый на мизинец перстень Рогнеды и подошел к стражнику, охранявшему ворота дворца.

— Передай своему начальнику, что бриттский рыцарь Уррий Сидморт, граф Маридунский, сэр Радхаур прослышал об удивительной красоте вашей царицы Дельарам и покорно просит ее руки, преодолев ради этого огромное расстояние и претерпев немалые лишения.

Радхаур не обратил никакого внимания на то, что стражник постучал себя пальцем по лбу.

Воин ушел докладывать начальнику стражи. Радхаур ждал.

Он был абсолютно уверен в себе — рослый, крепкий, красивый. В отделанном золотом и каменьями пурпурном камзоле с вышитым на левой половине груди гербом: серебряный вепрем на голубом поле в правом верхнем углу — родовой знак — и на лазурном поле в центре бьющий серебряный фонтан с девизом «Быть чистым совестью, как родниковая вода». Кружевная рубаха с большим воротом обнажала шею и грудь. За синим широким поясом были воткнуты три кинжала тонкой работы, у бедра на роскошной перевязи висел верный Гурондоль. Пришлось надеть новые запасные сапоги, и они отблескивали зеркальной чернотой в лучах жаркого азиатского солнца. Радхаур был уверен в себе.

Радхаур едва не заснул на навязанной ему брачной церемонии.

Сарацинские священнослужители читали священную книгу: одновременно семеро человек для ускорения процесса с отвратительной дикцией бубнили директорию Моонлав (причем текст явно разнился с тем, что он читал в алголианских Директориях, хотя Радхаур едва разбирал слова).

Он держал левую руку на груди, где под белой материей рубахи висел золотой крестик, освященный в водах озера Рогнеды, и не отрывал взгляда от мизинца, где был надет перстень Рогнеды с черным топазом. Радхаур мысленно возносил молитву истинному Господу, дабы простил его за эту вынужденную комедию с неверными. Впрочем, ему было все равно — он-то знал, что кроме Рогнеды ему никто не нужен.

Наконец их оставили одних.

Волшебный амулет царицы узнал человека, уже собравшего воедино тело Алвисида. Радхаур заметил сияние на забранном черной тканью постаменте и почувствовал, как сила восьмой части туловища мага начинает входить в него.

Царица раскинулась на подушках в вольготной позе, широко раздвинув ноги в тонких, белых, туго обтягивающих манящие бедра, шароварах, и пододвинула к нему золотое блюдо с изысканными фруктами.

Радхаур едва взглянул на них.

— Перед первой брачной ночью мужчине необходимо мясо, — сказал он своей новоявленной жене.

Дельарам удивленно вскинула бровь. Тем не менее позвала саларбара, который тотчас же отправился выполнять приказ.

«Первая брачная ночь будет для тебя и последней, нечестивец», — подумала царица. И тут же поймала себя на мысли, что влюбилась в этого белокурого европейца — он не был безусловно красив, не был смазлив, как предыдущие красавцы, погибшие от ее острых ногтей. В чертах его лица светились спокойствие и сила.

Однако, она не обольщалась этим своим ощущением влюбленности в симпатичного блондина — в первые годы после смерти Джавада Дельарам влюблялась почти в каждого приводимого к ней мужчину.

И каждый раз неизменно разочаровывалась под утро.

«Твой необрезанный орган еще украсит мою коллекцию, франк», — ухмыльнулась мысленно она.

В дальнем углу ее покоя, за тяжелыми непрозрачными занавесями фиолетового цвета стоял высокий и широкий стеллаж, на многочисленные полочки которого дворцовый лекарь складывал банки с заспиртованными мужскими членами, отрезанными острыми ногтями царицы в порыве разочарованной страсти.

Однако, этот франк ей нравился.

Сидеть на ковре Радхауру было неудобно, он не привык к этому. И он был голоден. Он взял огромный золотой кубок с терпким вином и выпил, запрокинув голову.

Две струйки рубинового вина стекали у него по подбородку в огромный ворот рубашки, капали на обнаженную грудь чуть ниже крестика и скапливались огненными капельками на рыжих волосах груди.

Дельарам невольно залюбовалась им.

Радхаур никогда бы не позволил себе пить так в присутствии Рогнеды, но он прочувствовал, что его противнице это нравится. Сидеть было неудобно, новый сапог натер правую ногу.

«Словно на ристалище нахожусь», — мысленно усмехнулся Радхаур, — и тяжеловооруженный противник, наставив на меня копье, рассматривает сквозь прорезь забрала «.

Подали огромное блюдо с дымящимся пловом, Радхаур принялся есть.

Царица щелкнула пальцами, заиграла музыка, появились прекрасные танцовщицы — Радхаур не обратил на них никакого внимания. Наконец он утолил голод и вымыл жирные пальцы в серебряном тазике с розовой водой.

— Прогони своих нимф, — сказал Радхаур царице. — Я не для того преодолел многие земли, чтобы смотреть на этих пигалиц.

Его грубость все больше нравилась Дельарам. Она сделала повелительный жест.

Девушки в ужасе прекратили танец, в страхе упали на колени, вымаливая бессловесно прощение, что не понравились господину.

Радхаур налил себе еще вина — казалось, он был всецело поглощен напитком.

Дельарам отослала девушек прочь.

Благородный рыцарь отставил кубок и уставился на царицу.

— Что ты хочешь, муж мой? — с истомой в голосе спросила Дельарам.

— Сапог снять — натер за день, теперь нога болит и отвлекает от созерцания твоих неземных прелестей, — нагло заявил Радхаур.

Царица досадливо поморщилась — она не привыкла, чтоб с ней так разговаривали.

«Посмотрим, франк, так ли ты уверенно чувствуешь себя в постели», — подумала она, встала и скинула свой роскошный голубой парчовый халат.

Радхаур прочувствовал ее мысль и усмехнулся.

Он мог бы забрать необходимое прямо сейчас — Гурондоль расчистит ему путь из дворца.

Бдительный начальник личных телохранителей царицы не желал оставлять ему оружие во дворце, однако Радхаур просто заявил, что рыцарю не подобает идти на брачную церемонию без оружия — для него это равнозначно, как идти в исподнем в храм. Скрипя зубами, неверный не стал возражать — да и что мог сделать франк со своим мечом, когда во дворце в каждом коридоре по отменно обученному воину. Радхаур чуть не расхохотался, прочувствовав эти мысли главного телохранителя царицы.

Но Радхаур надеялся выпросить амулет по-хорошему. Он верил в случайно оброненные бароном Ансеисом слова» Взятое по-худому, добра не принесет «. Он считал, что бывший маг намекал на необходимость избегать насилия когда это возможно. Когда же невозможно — рыцарь должен поступать как рыцарь.

К тому же сила детородных органов Алвисида переполняла его, а он по опыту знал, что эту вошедшую в него силу необходимо выплеснуть, и как можно скорее.

Он не чувствовал никакой вины перед Рогнедой — ведь все, что он делает, он делает ради ее спасения от многажды проклятых колдовских чар.

Дельарам вышла на середину зала и отдалась восхитительному танцу.

Она была поистине прекрасна. Желтая рубашка расстегнулась и распахнулась, словно лебединые крылья.

Радхаур встал и медленно снял ножны с преданным Гурондолем, аккуратно сложил на подушку камзол, свернул свой богатый пояс и положил рядом три кинжала. В любой момент он мог воспользоваться ими. Затем стянул тесные сапоги и снял рубашку.

Он властно схватил царицу за гибкую тонкую талию и притянул красавицу к себе. Граф цинично улыбнулся ей и впился в ее губы, не отрывая взгляда от черных глаз. Зрачки царицы расширялись от удивления и восхищения его наглым поведением.

Она рванулась и освободила губы от его жгучего поцелуя.

Сладострастная мелодия достигла апогея.

— Возьми меня, любимый, — страстно прошептала она и начала сползать в его руках на дорогой мягкий ковер, чтобы, не сходя с места, предаться обжигающей любви.

Радхаур уверенно подхватил ее и без усилий поднял на руках, выпрямившись во весь рост. Окинул помещение ищущим взглядом и направился к постели.

Никогда, с тех пор как ушел из жизни горячо любимый Джавад, Дельарам не чувствовала себя так хорошо.

«Только бы он смог, только бы смог», — с надеждой и ужасом от предстоящего разочарования думала царица. Пальцы ее сгребли нервно в комья тонкую нежную ткань покрывала.

« Смогу», — так же мысленно ответил ей Радхаур.

— Подари мне это, — сказал он, приподнимая хрустальный купол над удивительным амулетом.

— Я твоя, — прошептала она и пыталась приподняться на локте, но он подломился, и она вновь упала на подушки.

В этот момент она искренне любила этого странного европейца и желала провести с ним все последующие в ее жизни ночи — никто, никто другой ей больше не нужен! Только он — ее любимый Радхаур, граф Маридунский! Надо же — запомнила его имя. Теперь — на всю жизнь!

— Все, что у меня есть — принадлежит тебе, — сказала царица Дельарам.

Радхаур бережно снял с золотой подставки часть Алвисида и направился к своей одежде. Положив подаренное сокровище в сумку, он принялся одеваться.

— Куда ты, любимый? Иди ко мне! — произнесла утомленно-счастливая Дельарам.

— Мне надо уезжать, — ответил Радхаур, надевая сапоги. — Дома меня ждет возлюбленная, я должен спасти ее от колдовских чар.

— Нет!!! — вознесся и заметался под расписным потолком ее безумный крик. — Какая еще возлюбленная?!!! Ты — мой, мой! Не отпущу!!! Стража!!!

В уютный зал, арену страстной любви, ворвались личные телохранители царицы, готовые снести своими смертоносными саблями голову любому, посмевшему вызвать неудовольствие их великой госпожи.

— Схватить его! Связать! В темницу! Только не повредить ему ничего — голову сниму!!! — кричала обманутая и оскорбленная в лучших чувствах восточная красавица.

Стражники бросились к рыцарю, но верный Гурондоль уже взметнулся ввысь.

Что стоят жалкие янычарские сабли, способные разить лишь беззащитных, пред гордым металлом благородного Гурондоля?! Два рассеченных охранника повалились на ковер не успев даже всхрипнуть.

— Стража!!! Стража!! Схватить его, — исходила на крик обессиленная и разъяренная Дельарам.

Из коридора послышались торопливые шаги. Радхаур натянул на себя камзол и направился к дверям с обнаженным мечом в руках. У дверей он обернулся и послал царице воздушный поцелуй.

— Я действительно любил тебя сегодня ночью. Но рыцарский долг зовет меня, — сказал он без тени иронии и решительно вышел из зала.

Дельарам без сил откинулась на подушки. Все тело пылало страстью и счастьем, вперемешку с безумным гневом и одурением. Она задыхалась.

Багровая завеса ярости и отчаяния заволокла ей глаза, и она провалилась в бездонную черноту беспамятства.

Очнулась Дельарам, когда солнце было уже высоко.

Как разъяренная тигрица металась она по своему покою, разбрасывая ногой мягкие подушки и остатки вчерашнего стола. Вино кровавой лужицей скопилось на ковре.

Успокоившись, царица вызвала начальника личной охраны и велела узнать, через какие ворота покинул город Радхаур, и собрать двадцать лучших воинов. И приготовить ее любимого скакуна.

« Я догоню его, — думала она. — Он не мог уехать дальше чем на два-три фарсанга, я обязательно догоню его. Я уговорю его остаться со мной. Нет для меня жизни без него. А если не согласится — верну силой и буду как хищного зверя приводить сюда по ночам на крепкой цепи…»

Радхаур ехал не торопясь, настраиваясь на долгий и очень утомительный путь к прекрасной Рогнеде, к которой стремилось его сердце. Еще одно путешествие, и он навсегда соединится с ней.

Как много выпало ему за годы разлуки с ней.

Как он изменился за эти годы — примет ли она его теперь?

Она — чистая, юная, красивая, его — заматерелого, покрытого шрамами и цинизмом, с въевшейся в кожу вечной пылью бесконечных дорог. Его, который обрел странные и пугающие волшебные способности, свойственные Алвисиду. Не в такой, конечно, мере, как у могущественного сына бога, но в достаточной, чтобы вытолкнуть его из размеренной семейной жизни.

И он привык к дороге, привык к случайным схваткам с бродягами и разбойниками не на жизнь, а на смерть, к упоительной любви на одну ночь в придорожной таверне с проституткой или в высоком замке с ветренной женой какого-нибудь напыщенного сеньора. Всегда, обладая другой женщиной, он думал лишь о прекрасной Рогнеде, но сможет ли он сохранить ей верность, вновь обретя ее?

Он остановился пред узким шатким навесным мостиком через неширокую — ярдов десять-пятнадцать — но очень глубокую пропасть. Слез с верного Лореллера, проверил надежен ли мост. И медленно, осторожно повел коня через мостик.

Уже преодолев ненадежное сооружение, он вдруг услышал позади себя топот множества копыт и обернулся.

Он не ожидал погони, но не боялся ее. Тем не менее ему не хотелось встречаться с отвергнутой им Дельарам. Он не спеша вытащил из ножен Гурондоль, примерился и с силой рассек одним ударом поддерживающую балку и канаты моста. Мост со свистом полетел к противоположной стене ущелья и с грохотом стукнулся о красный камень скалы. Бревна настила посыпались вниз.

Радхаур не ошибся — это была шахриярская царица с отрядом воинов. Она едва успела остановить своего горячего текинского скакуна у самого края ущелья.

Разгоряченная, Дельарам соскочила с коня и подбежала к обрыву.

— Радхаур! Я люблю тебя! Ты не можешь покинуть меня! Я тебе все отдам, я сделаю тебя самым счастливым человеком на земле! — иступленно кричала она. — Мне никто не нужен, кроме тебя, никто! И я не могу жить без любви!

Радхаур хотел было вскочить в седло, но передумал, молча сел на придорожный камень, скрестив руки на рукоятке зачехленного, но в любой момент готового выпорхнуть из плена ножен Гурондоля.

Царица бесилась на краю обрыва, вдруг взгляд ее остановился на спешившихся телохранителях.

— Ты, ты и ты, — ткнула она пальцем в первых попавших воинов. — Раздевайтесь немедленно.

Охранники молча и быстро повиновались.

Дельарам скинула, в спешке разрывая дорогие ткани, свои одежды, ткнула пальцем в землю у самого обрыва.

— Ложись, — приказала она одному их воинов. — Ну, берите меня! Двигайтесь, негодяи!

Остальные воины обернулись к коням, стараясь не искушать себя и не привлекать смертоносного внимания своей госпожи.

В гневе и бессильном отчаянии она столкнула ближайшего воина в пропасть. Дикий крик несчастного проник в самые сердца остальных воинов, неоднократно глядевших в лицо смерти.

Радхаур на другом краю ущелья молча взирал на происходящее действо.

— Радхаур! — закричала Дельарам. — Мы супруги пред Моонлав! Неужели ты позволишь этим смердам обладать мною?!! Радхаур! Любимый!!!

Радхаур встал и начал поправлять упряжь Лореллера.

— Радхаур!!! — В безумном зверином крике царицы отразились тоска, гнев, боль… — Радхаур!!! — слезы катились по ее прекрасному лицу, обезображенному сейчас гневом и необузданной похотью, размывая дорогую китайскую мастику на губах и персидские румяна на щеках. — Радхаур!!

Она оттолкнула телохранителей и встала во весь рост — нагая, изумительно стройная и поразительно красивая в лучах заходящего солнца — на самом краю обрыва.

— Радхаур!!!

Он, не обернувшись, вставил ногу в стремя и легко взлетел в седло.

— Радхаур! Не бросай меня! Я брошу все! Я пойду с тобой! Мне без тебя не жить!!! Радхаур!!!

Медленным шагом конь направился в сторону заходящего багряного светила.

— Радхаур!!! Я иду к тебе!!!

Она сделала безумный шаг к любимому.

Телохранители бросились к обрыву в тщетной попытке удержать свою повелительницу — но лишь эхо ее последнего крика билось средь глухих и равнодушных стен ущелья:

— Радхаур!!! Радхаур!!! Радха-у-у-ур!!!

Радхаур пришпорил верного Лореллера, и конь поскакал на запад — домой, к возлюбленной и единственной, прекрасной светловолосой Рогнеде.

Лишь одно путешествие осталось совершить отважному рыцарю, чтобы вновь соединиться с любимой, — найти сердце Алвисида. Он и не предполагал сейчас, что ему придется спуститься за ним к самому центру земли.

А на дне глубокого ущелья, омываемая чистой хрустально прозрачной водой маленького стремительного ручья, лежала обнаженная прекрасная Дельарам, нашедшая наконец свою любовь и погибшая с нею в сердце.