"Непобедимый" - читать интересную книгу автора (Лем Станислав)

ЧЕРНЫЙ ДОЖДЬ

«Непобедимый», крейсер второго класса, самый большой корабль, которым располагала База в системе Лиры, шел на фотонной тяге. Восемьдесят три человека команды спали в туннельном гибернаторе центрального отсека. Поскольку рейс был относительно коротким, вместо полной гибернации использовался очень глубокий сон, при котором температура тела не падает ниже десяти градусов. В рулевой рубке работали только автоматы. В поле их зрения, на перекрестке прицела, лежал кружок солнца, немногим более горячего, чем обычный красный карлик. Когда кружок занял половину площади экрана, реакция аннигиляции прекратилась. Некоторое время в звездолете царила мертвая тишина. Беззвучно работали кондиционеры и счетные машины. Погас вырывавшийся из кормы световой столб, который, пропадая во мраке, как бесконечно длинная шпага, подталкивал корабль, и сразу же прекратилась едва уловимая вибрация. «Непобедимый» шел с прежней околосветовой скоростью, притихший, глухой и, казалось, пустой.

Потом на пультах, залитых багрянцем далекого солнца, пылавшего на центральном экране, начали перемигиваться огоньки. Зашевелились ферромагнитные ленты, программы медленно вползали внутрь все новых и новых приборов, переключатели высекали искры, и ток уплывал по проводам с гудением, которого никто не слышал. Закружились электромоторы, преодолевая сопротивление давно застывшей смазки и поднимаясь с басов на высокий стон. Матовые слитки кадмия выдвигались из вспомогательных реакторов, магнитные помпы сжимали жидкий натрий в змеевиках охлаждения, по обшивке кормовых отсеков пробежала дрожь, и одновременно легкий шорох из-за бортовых переборок – словно целые стада зверьков носились там, постукивая коготками о металл, – сообщил, что приборы автоматического контроля уже отправились в длинное путешествие, чтобы проверить каждое соединение лонжеронов, герметичность корпуса, прочность металлических швов. Весь корабль наполнился шумами, движением, – он пробуждался, и только команда его еще спала.

Наконец очередной автомат, проглотив свою программу, послал сигнал в мозг гибернатора. К струям холодного воздуха примешался будящий газ. Между рядами коек из палубных решеток повеяло теплым ветром. Но люди словно не хотели просыпаться. Некоторые беспомощно двигали руками; пустоту их ледяного сна заполняли бред и кошмары. Наконец кто-то открыл глаза. Корабль уже ждал. За несколько минут до этого темноту длинных коридоров, шахт подъемников, кают, рулевой рубки, рабочих помещений, шлюзов разогнал бледный свет искусственного дня. И пока гибернатор наполнялся бормотаньем, вздохами и бессознательными стонами, корабль, словно ему было невтерпеж, не дожидаясь пробуждения команды, начал предварительный маневр торможения. На центральном экране вспыхнули полосы носового пламени. В оцепенение околосветового разгона ворвался толчок, могучая сила носовых двигателей стремилась уничтожить энергию восемнадцати тысяч тонн массы покоя «Непобедимого», помноженных сейчас на его огромную скорость. Повсюду зашевелились, как бы оживая, плохо закрепленные предметы. Стук, звяканье стекла, звон металла, шорох пластиков волной прошли по всему кораблю от носа до кормы. В это время из гибернатора уже доносился шум голосов; люди от небытия, в котором они находились в течение семи месяцев, через короткий сон возвращались к яви.

Корабль терял скорость. Планета закрыла звезды, вся в рыжей вате облаков. Выпуклое зеркало океана, отражавшее Солнце, двигалось все медленнее. На экран выполз бурый, испещренный кратерами континент. Люди, находившиеся в отсеках, ничего не видели. Глубоко под ними в титановом чреве двигателя нарастало сдавленное рычание, чудовищная тяжесть стягивала пальцы с рукояток. Туча, попавшая в огненную струю, засеребрилась ртутным взрывом, распалась и исчезла. Рев двигателей на мгновение усилился. Бурый диск расплющивался, планета превращалась в материк. Уже были видны перегоняемые ветром серпообразные барханы. Полосы лавы, расходящиеся от ближайшего кратера как спицы колеса, переливаясь, отразили пламя ракетных дюз.

– Полная мощность на оси. Статическая тяга.

Стрелки лениво передвинулись в соседние секторы шкал. Маневр был произведен безошибочно. Корабль, как перевернутый вулкан, извергающий огонь, висел над рябой равниной с утонувшими в песке скальными грядами.

– Полная мощность на оси. Уменьшить статическую тягу.

Уже было видно место, где рвущийся вертикально вниз столб огня ударял в грунт. Там поднялась рыжая песчаная буря. Из кормы, беззвучные в оглушительном реве газов, стреляли фиолетовые молнии. Разность потенциалов выровнялась, молнии исчезли. Двигатели выли, корабль падал без единого толчка, как подвешенная на невидимых канатах стальная гора.

– Половина мощности на оси. Малая статическая тяга.

Кольцевыми гребнями, как валы настоящего моря, во все стороны разбегались дымящиеся волны песка. Эпицентр, в который с небольшого расстояния било кустистое пламя, уже не дымился – кипел. Песок исчез, он превратился в багровое зеркало, в кипящее озеро расплавленного кремнезема, в пену грохочущих взрывов и, наконец, испарился. Обнаженный, как кость, старый базальт планеты начал размягчаться.

– Реакторы на холостой ход. Холодная тяга.

Голубизна атомного огня погасла. Из дюз вырвались наклонные струи бороводорода, и в одно мгновение пустыню, склоны кратеров и тучи над ними залила призрачная зелень. Базальтовый монолит, на который должна была осесть широкая корма «Непобедимого», уже не грозил расплавиться.

– Реакторы ноль. Холодной тягой на посадку.

Сердца людей забились быстрее, глаза приблизились к приборам, рукоятки вспотели в сжатых ладонях. Эти слова означали, что возвращения уже нет, что ноги встанут на настоящий грунт, пусть это только песок пустынного мира, но там будет восход и заход солнца, горизонт, и тучи, и ветер.

– Посадка в точке надира.

Корабль был наполнен воем турбин, нагнетающих вниз горючее. Зеленый, конусно расходящийся столб огня соединил его с дымящейся скалой. Со всех сторон поднялись тучи песка, перископы центральных отсеков ослепли, только в рубке на экранах радаров неизменно появлялось и гасло изображение местности, тонущей в хаосе тайфуна.

– Стоп в момент контакта.

Огонь гневно бурлил под кормой, его миллиметр за миллиметром сдавливала спускающаяся громада звездолета, зеленое пекло стреляло длинными брызгами в глубь грохочущих песчаных туч. Промежуток между кормой и обожженным базальтом скалы стал узкой щелью, ниточкой зеленого пламени.

– Ноль-ноль. Все двигатели стоп.

Один-единственный удар словно бы огромного разорвавшегося сердца. Звездолет стоял. Главный инженер сжимал рукоятки аварийного реактора: скала могла податься. Все ждали. Стрелки секундомеров продолжали двигаться своими насекомьими скачками. Командир некоторое время не отводил глаз от указателя вертикали: серебристый огонек ни на волосок не отошел от красного нуля. Все молчали. Разогретые до вишневого каления дюзы начинали сжиматься, издавая характерные звуки, похожие на хриплое покашливанье. Красноватая туча, подброшенная на сотни метров, опускалась. Из нее вырос тупой нос «Непобедимого», его корпус – опаленный трением в атмосфере и поэтому приобретший цвет старой скалы шершавый двойной панцирь. Рыжая пыль все еще клубилась и завихрялась у кормы, но сам корабль стоял прочно, как будто давно уже стал частью планеты и теперь ленивым движением, продолжающимся века, вращался вместе с ее воздухом, под фиолетовым небом, в котором были видны наиболее яркие звезды, гаснущие только в непосредственной близости от красного солнца.

– Нормальная процедура?

Астрогатор выпрямился над бортовым журналом, куда вписал условный знак посадки, время и добавил название планеты: «Регис III».

– Нет, Рохан. Начнем с третьей степени.

Рохан старался не показать своего изумления.

– Слушаюсь. Хотя… – добавил он с фамильярностью, которую Хорпах иногда ему позволял, – я предпочел бы не быть тем, кто сообщит об этом команде.

Астрогатор, как бы не слыша слов своего подчиненного, взял его за плечо и подвел к экрану, словно к окну. Отброшенный в стороны реактивной струей песок образовал что-то вроде неглубокой котловины, увенчанной осыпающимися барханами. С высоты восемнадцати этажей сквозь трехцветную Плоскость электронного преобразователя, точно воспроизводившего все, что было снаружи, они видели скалистую пилу кратера, находившегося на расстоянии трех километров от корабля. На западе она исчезала за горизонтом. На востоке под ее обрывами громоздились черные непроницаемые тени. Широкие потоки лавы, выступающие из песка, были цвета засохшей крови. Яркая звезда сверкала в небе, под верхним обрезом экрана. Катаклизм, вызванный появлением «Непобедимого», кончился, и вихрь пустыни, бурный поток воздуха, постоянно несущийся от экваториальных областей к полюсу планеты, уже втискивал первые песчаные языки под корму корабля, славно стараясь терпеливо зализать рану, нанесенную пламенем двигателей. Астрогатор включил систему наружных микрофонов, и злобный далекий вой вместе с шорохом песка, трущегося по обшивке, наполнил на мгновение высокое помещение рубки. Потом он выключил микрофоны, и стало тихо.

– Так это выглядит, – сказал он медленно. – Но «Кондор» не вернулся отсюда, Рохан.

Рохан стиснул зубы. Он не мог спорить с командиром. Они пролетели вместе много парсеков, но не сдружились. Может быть, разница в возрасте была слишком велика. Или пережитые вместе опасности не так уж значительны. Этот человек, с волосами почти такими же белыми, как его одежда, был беспощаден. Вез малого сотня людей неподвижно стояла на постах, кончив напряженную работу. Почти сотня людей, которые месяцами не слышали шума ветра и научились ненавидеть пустоту так, как ненавидит ее лишь тот, кто хорошо знает. Но командир, наверное, не думал об этом. Он медленно прошелся по рубке и, опершись рукой о спинку кресла, буркнул:

– Мы не знаем, что это, Рохан.

И вдруг – резко:

– Чего вы еще ждете?

Рохан быстро подошел к распределительным пультам, включил внутреннюю систему связи и голосом, в котором все еще дрожало подавленное возмущение, бросил:

– Все отсеки, внимание! Посадка закончена. Планетная процедура третьей степени. Восьмой отсек, – подготовить энергоботы! Девятый отсек, – включить блоки экранировки! Техники защиты, – на свои посты! Остальным занять места по рабочему расписанию! Конец.

Когда Рохан говорил это, глядя на мигающий в такт модуляциям голоса зеленый глазок усилителя, ему казалось, что он видит их потные, поднятые к репродукторам лица, застывшие от удивления и гнева.

– Планетная процедура третьей степени начата, командир, – сказал он, не глядя на старика.

Тот посмотрел на него и неожиданно улыбнулся уголком рта.

– Это только начало, Рохан. Может, будут еще долгие прогулки, кто знает…

Он вынул из небольшого стенного шкафчика тонкий высокий том и, положив его на ощетинившийся ручками белый пульт, произнес:

– Вы читали это?

– Да.

– Их последний сигнал, зарегистрированный седьмым гипертранслятором, дошел до ближайшего буя в зоне Базы год назад.

– Я знаю его содержание на память. «Посадка на Регис III закончена. Планета пустынная, типа суб-дельта 92. Высаживаемся на сушу по второй процедуре в экваториальной области континента Эваны».

– Да. Но это был не последний сигнал.

– Знаю. Через сорок часов гипертранслятор зарегистрировал серию импульсов, похожих на азбуку Морзе, но совершенно бессмысленных, а затем – неоднократно повторенные странные звуки. Хертель назвал их «мяуканьем кошек, которых тянут за хвост».

– Да… – протянул астрогатор, но было видно, что он не слушает.

Он снова подошел к экрану. Над нижней кромкой экрана выдвинулись шарнирные звенья аппарели, по которой ровно, как на параде, один за другим сползали энергоботы – тридцатитонные машины, покрытые огнеупорными силиконовыми панцирями. Съезжая с аппарели, боты глубоко окунались в песок, но шли уверенно, вспахивая барханы, которые ветер уже наносил вокруг «Непобедимого». Они расходились в разные стороны, и через десять минут корабль был окружен кольцом металлических черепах. Остановившись, каждый бот начинал мерно зарываться в песок, пока не исчезал, и только поблескивающие пятна, равномерно расположенные на рыжих склонах барханов, указывали места, где выступали купола эмиттеров Дирака. Покрытый пенопластом стальной пол рубки вздрогнул под ногами. Тела людей прошила короткая, как молния, отчетливая, хотя и едва ощутимая дрожь, а изображение на экране размазалось. Это не длилось и полсекунды. Вернулась тишина, прерванная отдаленным, плывущим из нижних ярусов, урчанием запущенных двигателей. Пустыня, черно-рыжие скальные откосы, шеренги лениво ползущих песчаных волн резко обозначились на экранах. Все осталось прежним, но над «Непобедимым», закрывая доступ к нему, раскинулся невидимый купол силового поля. На аппарели появились инфороботы – металлические крабы с вращающимися мельничками антенн. У них были сплюснутые туловища и изогнутые, расходящиеся в стороны металлические ноги. Увязая в песке и словно с отвращением вытягивая из него глубоко проваливающиеся конечности, членистоногие разбежались и заняли места в разрывах кольца энергоботов. По мере того как развивалась операция защиты, на центральном пульте рубки зажигались контрольные огоньки, а шкалы импульсных счетчиков набухали зеленоватым светом. Будто десяток больших застывших кошачьих глаз смотрел сейчас на людей. Стрелки всех приборов стояли на нулях, свидетельствуя о том, что никто не пытается проникнуть сквозь невидимую преграду силового поля. Только указатель потребляемой мощности поднимался все выше, минуя красные черточки гигаваттов.

– Я спущусь вниз, перекушу. Проводите стереотип сами, Рохан, – сказал поскучневшим вдруг голосом Хорпах, отрываясь от экрана.

– Дистанционно?

– Если для вас это имеет значение, можете послать кого-нибудь… или пойдите сами.

С этими словами астрогатор раздвинул двери и вышел. Рохан еще мгновение видел его профиль в слабом свете лифта, потом кабина беззвучно провалилась вниз. Он взглянул на пульт индикаторов поля. Ноль. «Нужно было начинать с фотограмметрии, – подумал он. – Облетывать планету до тех пор, пока не получили бы полного комплекта снимков. Возможно, этим способом и удалось бы что-нибудь обнаружить. Визуальные наблюдения с орбиты немного стоят; континенты – это не море, а все наблюдатели, вместе взятые, – не матросы на марсе. Правда, на комплект снимков потребовался бы без малого месяц».

Лифт вернулся. Рохан вошел в кабину и спустился в шестой отсек. На большой платформе у входа в шлюз толпились люди, которым, собственно, здесь больше нечего было делать, тем более что четыре сигнала, извещающие о наступлении времени основного приема пищи, повторялись уже минут пятнадцать. Перед Роханом расступились.

– Джордан и Бланк. Пойдемте со мной на стереотип.

– Полные скафандры?

– Нет. Только кислородные приборы. И один робот. Лучше из арктанов, чтобы не завяз в этом проклятом песке. А почему все здесь? Аппетит потеряли?

– Хотелось бы сойти… на берег.

– Хоть на пару минут…

Поднялся гомон.

– Спокойна, ребята. Придет время – сойдете. А сейчас – третья степень…

Расходились неохотно. Тем временем из грузовой шахты вынырнул подъемник с роботом, который был на голову выше самых рослых людей. Джордан и Бланк, уже с кислородными приборами, возвращались на электрокаре. Рохан ждал их, опершись о поручни коридора, который теперь, когда корабль стоял на корме, превратился в вертикальную шахту. Он чувствовал над собой и под собой раскинувшиеся ярусы металла, где-то в самом низу работали медленные транспортеры, было слышно слабое чмоканье гидравлической системы, а из глубины сорокаметровой шахты всплывала струя холодного чистого воздуха от кондиционеров машинного отделения.

Двое из шлюзовой команды открыли им дверь. Рохан проверил положение захватов и прижим маски. Джордан и Бланк вошли за ним, а потом плита тяжело заскрежетала под шагами робота. Раздался пронзительный, протяжный свист воздуха, втягивающегося внутрь корабля. Открылся наружный люк. Аппарель для машин находилась четырьмя этажами ниже. Чтобы спускаться вниз, люди пользовались малым подъемником, выдвинувшимся из обшивки. Его решетчатая ферма упиралась в вершину бархана. Клеть подъемника была открыта со всех сторон. Воздух был немного холоднее, чем внутри «Непобедимого». Они вошли в клеть вчетвером, магниты отключились, и они плавно спустились с высоты одиннадцати этажей. Рохан машинально проверял состояние обшивки: не очень-то часто случается осматривать корабль снаружи.

«Да, поработал», – подумал он, разглядывая бороздки от метеоритных ударов. Местами плиты обшивки утратили блеск, словно разъеденные сильной кислотой.

Лифт, кончив свой короткий полет, мягко осел на песчаную волну. Люди спрыгнули и тотчас провалились выше колен. Только робот, предназначенный для работы в заснеженных местах, шествовал смешным, утиным, но уверенным шагом на своих карикатурно расплющенных ступнях. Рохан приказал ему остановиться, а сам с Джорданом и Бланком тщательно, насколько это было возможно снаружи, осмотрел устья кормовых дюз.

– Им не помешает небольшая шлифовка и продувка, – пробормотал он.

Только выйдя из-под кормы, он увидел, какую огромную тень отбрасывает корабль. Словно широкая дорога, тянулась она через холмы, освещенные уже заходящим солнцем. В правильности песчаных волн было особое спокойствие. Их впадины были залиты голубыми тенями, верхушки розовели в сумерках, и этот мягкий румянец напоминал Рохану краски, которые он видел когда-то в детской книжке с картинками. Такой он был неправдоподобно нежный. Рохан медленно переводил взгляд от бархана к бархану, находя все новые оттенки золотистого пламени. Дальше краски становились бурыми, их рассекали серпы черных теней, и, наконец, сливаясь в желто-серую пелену, они обволакивали грозно торчащие плиты голых вулканических скал.

Рохан все стоял и смотрел, а его товарищи – без спешки, движениями, ставшими в результате многолетнего навыка автоматическими, производили обычные измерения, набирали в маленькие контейнеры пробы воздуха и песка, переносным зондом, бур которого поддерживал арктан, определяли радиоактивность грунта. Маска прикрывала только нос и рот, глаза и голова были открыты, так как Рохан снял легкий защитный шлем. Он чувствовал, как волосы трогает ветер, как на лице оседают мельчайшие зернышки песка, как, щекоча, они забиваются между пластиковой кромкой маски и щекой. Беспокойные порывы ветра играли штанинами комбинезона, огромный словно опухший, солнечный диск, на который можно было смотреть безнаказанно целые секунды, торчал теперь за самой макушкой звездолета. Ветер протяжно свистел, силовое поле не задерживало движения газов, поэтому Рохан не мог угадать, где встает из песка невидимая стена. Ширь, раскинувшаяся перед ним, была мертвой, как будто никогда не ступала сюда нога человека, как будто не эта планета поглотила корабль с экипажем в восемьдесят человек, корабль класса «Непобедимого», – огромный опытный космопроходец, способный в доли секунды развить мощность в миллиарды киловатт, преобразовать ее в энергетические поля, которые не пробьет никакое материальное тело, сконцентрировать в уничтожающее излучение с температурой звезд, способное обратить в прах горную цепь или высушить море. И все-таки он пропал здесь, этот могучий стальной организм, построенный на Земле, плод многовекового развития технологии, исчез непонятным образом, без следа, без сигнала SOS, словно растворился в рыжей однообразной пустыне.

«И весь этот континент выглядит так же», – подумал Рохан. Он помнил это хорошо. Видел с высоты оспины кратеров и единственное движение, которое существовало на планете, – неустанное, медленное движение облаков, тащивших свои тени через нескончаемую лавину барханов.

– Активность? – спросил Рохан, не оборачиваясь.

– Ноль, ноль-два, – ответил Джордан и поднялся с колен. Его лицо раскраснелось, глаза блестели. Маска делала голос невнятным.

«Это значит – меньше, чем ничего, – подумал Рохан. – Впрочем, они не могли погибнуть от такой грубой неосторожности, автоматические индикаторы подняли бы тревогу, даже если бы никто не позаботился о контрольном стереотипе».

– Атмосфера?

– Азота семьдесят восемь процентов, аргона два, двуокиси углерода ноль, метана четыре, остальное кислород.

– Шестнадцать процентов кислорода?! Это точно?

– Точно.

– Радиоактивность воздуха?

– Практически ноль.

Странно! Столько кислорода! Рохан подошел к роботу, который тотчас же поднес к его глазам кассету с индикаторами. «Может, пробовали обойтись без кислородных приборов?» – подумал он, прекрасно понимая, что это невозможно. Правда, время от времени случалось, что какой-нибудь космонавт, больше других тосковавший по дому, вопреки приказам, снимал маску – окружающий воздух казался таким чистым, таким свежим – и отравлялся. Но такое могло случиться с одним, максимум с двумя…

– Закончили?

– Да.

– Возвращайтесь.

– А вы?

– Я еще останусь. Возвращайтесь, – повторил он нетерпеливо.

Ему хотелось побыть одному. Бланк закинул за плечи связанные за ручки контейнеры. Джордан подал роботу зонд, и они пошли, тяжело увязая в песке; арктан шлепал за ними, так похожий сзади на человека в маскарадном костюме.

Рохан подошел к крайнему бархану. Вблизи он увидел выступающий из песка раструб эмиттера, одного из создававших защитное силовое поле. Не столько для того, чтобы проверить существование поля, сколько из какого-то детского каприза он зачерпнул горсть песку и бросил ее вверх. Песок полетел струйкой и, как бы наткнувшись на невидимое наклонное стекло, вертикально осыпался на землю.

У него просто руки чесались снять маску. Он хорошо знал это чувство. Выплюнуть пластмассовый мундштук, сорвать зажимы, наполнить грудь воздухом, затянуться им до самого дна легких…

«Расклеился я», – подумал Рохан и медленно вернулся к кораблю. Пустая клеть подъемника ждала его, платформа мягко погрузилась в бархан, а ветер успел за несколько минут покрыть металл тоненьким слоем песка.

В главном коридоре пятого отсека он взглянул на стенной информатор. Командир был в звездной каюте. Рохан поднялся наверх.

– Одним словом – идиллия? – суммировал астрогатор его слова. – Никакой радиоактивности, никаких спор, бактерий, плесени, вирусов, ничего – только кислород… Во всяком случае, пробы нужно высадить в питательную среду…

– Уже в лаборатории. Может быть, жизнь развивается тут на других континентах, – заметил Рохан неуверенно.

– Сомневаюсь. Инсоляция за пределами экваториальной области очень невелика: вы видели толщину ледовых шапок на полюсах? Ручаюсь, что там минимум восемь, если не все десять километров ледовой коры. Скорее, уж океан – какие-нибудь водоросли, – но почему жизнь не вышла из воды на сушу?

– Нужно будет в эту воду заглянуть, – сказал Рохан.

– Слишком рано спрашивать наших ученых, но планета кажется мне старой – этому трухлявому яйцу миллиардов шесть лет. Впрочем, солнце тоже довольно давно вышло из периода активной деятельности. Это почти красный карлик. Да, отсутствие жизни на суше странно. Особый род эволюции, которая не переносит суши. Ну, ладно. Это бы объяснило присутствие кислорода, а не исчезновение «Кондора».

– Какие-нибудь формы жизни… Какие-нибудь подводные существа, которые создали цивилизацию там, на дне, – подсказал Рохан.

Они оба смотрели на большую карту планеты, в Меркаторовой проекции, очень неточную, так как она была сделана на основании полученных еще в прошлом веке данных автоматических зондов. На ней были показаны лишь контуры основных континентов и морей, границы полярных шапок и несколько самых больших кратеров. В сетке пересекающихся меридианов и параллелей под восьмым градусом северной широты виднелась обведенная черным кружком точка – место, где сел «Непобедимый». Астрогатор нетерпеливо передвинул бумагу на столе.

– Вы в это сами не верите, – обрушился он на Рохана. – Трессор был не глупее нас… Он бы не поддался никаким подводным… Чушь. А впрочем, даже если бы в воде и развились разумные вещества, одной из первых задач было бы освоение суши. Ну, скажем, в скафандрах, наполненных водой… Совершенная чушь, – повторил он, не для того чтобы окончательно уничтожить концепцию Рохана, а потому, что думал уже о чем-то другом.

– Постоим здесь некоторое время… – сказал он наконец и прикоснулся к нижнему краю карты, которая с легким шелестом свернулась и исчезла в глубине одной из полок большого стеллажа. – Подождем и посмотрим…

– А если ничего?.. – спросил Рохан осторожно. – Поищем их?

– Рохан, будьте благоразумны. Шестой звездный год, и такое… – Астрогатор искал нужное определение, не нашел и заменил его небрежным жестом. – Планета величиной с Марс. Как их искать? Я имею в виду «Кондор»,уточнил он.

– М-да… Грунт железистый, – неохотно согласился Рохан.

Действительно, анализы показали большое содержание окислов железа в песке. Значит, ферроиндукционные индикаторы здесь бесполезны. Не зная, что сказать, Рохан умолк. Он был убежден, что командир найдет в конце концов какой-нибудь выход. Не вернутся же они с пустыми руками, без всяких результатов. Он ждал, глядя на насупленные кустистые брови Хорпаха.

– Честно говоря, я не верю, что ожидание в течение сорока восьми часов что-нибудь нам даст, однако инструкция этого требует, – внезапно признался астрогатор. – Садитесь-ка, Рохан. А то вы стоите надо мной как укор совести. Регис – самое нелепое место, какое только можно себе вообразить. Верх бесполезности. И за каким чертом послали сюда «Кондор»?.. Впрочем, не будем о том, что уже случилось…

Хорпах остановился. Как обычно, когда бывал в плохом настроении, он стал разговорчив, втягивал в спор и даже позволял некоторую фамильярность, что всегда было немного небезопасно, так как в любой момент он мог закончить разговор какой-нибудь резкостью.

– Короче говоря, так или иначе мы должны что-то сделать. Знаете что?.. Выведите-ка несколько малых фотозондов на экваториальную орбиту. Но чтобы это была максимально точная окружность, и на небольшой высоте. Километров так семьдесят.

– Это еще в пределах атмосферы, – запротестовал Рохан. – Они сгорят через несколько десятков витков…

– Пусть горят. Но до этого сфотографируют что смогут. Я бы даже посоветовал шестьдесят километров. Сгорят, возможно, уже на десятом витке, но только снимки, сделанные с такой высоты, могут что-нибудь дать. Вы знаете, как выглядит звездолет с высоты ста километров, даже в лучший телеобъектив? Булавочная головка рядом с ним покажется горным массивом. Сделайте это сейчас… Рохан!!!

На этот окрик навигатор обернулся уже от двери. Командир бросил на стол протокол с результатом анализа:

– Что это? Что за идиотизм? Кто это писал?

– Автомат. А в чем дело? – спросил Рохан, стараясь говорить спокойно, потому что и в нем начал нарастать гнев.

«Будет теперь ворчать!» – подумал он, подходя умышленно медленно.

– Читайте. Здесь. Вот здесь…

– Метана четыре процента…– прочитал Рохан и ошеломлено остановился.

– Метана четыре процента, а? А кислорода шестнадцать? Вы знаете, что это? Взрывчатая смесь! Может быть, вы мне объясните, почему вся атмосфера не взорвалась, когда мы садились на бороводороде?

– Действительно… не понимаю… – пробормотал Рохан. Он быстро подбежал к пульту наружного контроля, засосал в датчики немного воздуха и, пока астрогатор в зловещем молчании прохаживался по рубке, смотрел, как анализаторы старательно постукивают стеклянными сосудами.

– Ну и что?

– То же самое. Метана четыре процента… кислорода шестнадцать… – сказал Рохан.

Правда, он не понимал, как это возможно, однако почувствовал удовлетворение: по крайней мере Хорпаху не в чем теперь его упрекать.

– Покажите-ка… Хм… Метана четыре, м-да… А, к дьяволу, ладно. Рохан, зонды на орбиту, а потом прошу прийти в маленькую лабораторию. В конце концов для чего у нас ученые?! Пускай поломают себе головы…

Рохан спустился вниз, взял двух ракетных техников и повторил им распоряжение астрогатора. Потом вернулся во второй отсек. Здесь размещались лаборатории и каюты специалистов. Он прошел мимо ряда узких впресованных в металл дверей с табличками: «Г.И.», «Г.Ф», «Г.Б». Двери маленькой лаборатории были широко открыты; сквозь монотонные голоса ученых время от времени пробивался бас астрогатора. Рохан остановился у порога. Здесь собрались все «главные» – главный инженер, биолог, физик, врач – и все технологи из машинного. Астрогатор сидел молча под программирующим устройством настольной счетной машины, а оливковый Модерон со сплетенными руками, маленькими, как у девушки, говорил:

– Я не специалист в химии газов. Во всяком случае, это, вероятно, не обычный метан. Энергия связей другая. Разница лишь в сотых, но есть. Он реагирует с кислородом только в присутствии катализаторов, и то неохотно.

– Какого происхождения этот метан? – спросил Хорпах. Он вертел пальцами.

– Углерод в нем, во всяком случае, органического происхождения. Это немного, но нет сомнения…

– Есть изотопы? Какой возраст? Как стар этот метан?

– От двух до пятнадцати миллионов лет.

– Ну и точность!

– У нас было всего полчаса времени. Пока мы ничего больше не можем сказать.

– Доктор Гастлер! Откуда появляется такой метан?

– Не знаю.

Хорпах поочередно оглядел своих специалистов. Казалось, он сейчас взорвется, но он вдруг усмехнулся.

– Друзья, вы люди опытные. Мы летаем вместе не первый день. Прошу высказать свое мнение. Что мы должны сейчас делать? С чего начинать?

Поскольку никто не спешил взять слово, биолог Юппе, один из немногих, кто не боялся раздражительности Хорпаха, сказал, спокойно глядя командиру в глаза:

– Это не обычная планета класса суб-дельта 92. Если бы она была такой, «Кондор» бы не погиб. Поскольку на его борту были специалисты не хуже и не лучше, чем мы, наверняка можно сказать только одно – их знаний оказалось недостаточно, чтобы избежать катастрофы. Отсюда предложение: мы должны продолжать действовать по процедуре третьей степени и исследовать сушу и океан. Думаю, что нужно начать геологическое бурение и одновременно заняться здешней водой. Все остальное было бы гипотезами, а в этой ситуации мы не можем позволить себе такой роскоши.

– Хорошо. – Хорпах стиснул зубы. – Бурение в границах силового поля – не проблема. Этим займется доктор Новик…

Главный геолог кивнул головой.

– Что касается океана… Как далеко береговая линия, Рохан?

– Около двухсот километров… – ответил навигатор, совершенно не удивившись, что командир знает о его присутствии, хотя и не видит его: Рохан стоял в нескольких шагах за его спиной, у двери.

– Немного далековато. Но не будем трогать корабль. Возьмите столько людей, сколько сочтете необходимым. Рохан. Фитцпатрика или еще кого-нибудь из океанологов и шесть энергоботов резерва. И отправляйтесь на берег. Работать будете только под силовой защитой; никаких прогулок по воде, никаких погружений. Автоматами тоже прошу не разбрасываться – их у нас не слишком много. Ясно? Можете приступать. Да, еще одно. Здешний воздух пригоден для дыхания?

Врачи пошептались между собой.

– В принципе да… – сказал наконец Стормонт, но без особой убежденности.

– Что значит «в принципе»? Можно им дышать или нельзя?

– Такое количество метана небезопасно. Через некоторое время наступит насыщение крови, и это может дать легкие мозговые явления. Обморок… Но не сразу, через час, возможно, через несколько часов.

– А какой-нибудь поглотитель метана?..

– Нет. Производство таких поглотителей просто не окупится, их придется часто менять… Ну а, кроме того, содержание кислорода все-таки низкое. Лично я за кислородные приборы.

– М-м… А остальные тоже?

Витте и Элдъярн согласно кивнули. Хорпах встал.

– Итак, за дело, Рохан! Что с зондами?

– Сейчас будем их запускать. Могу я еще раз проверить орбиту перед запуском?

– Можете.

Рохан прикрыл двери, оставив за ними шум лаборатории. Когда он вошел в рубку, солнце почти село, виден был только краешек темного, фиолетово-пурпурного диска. На его фоне с неестественной четкостью вырисовывался зубастый контур кратера. Небо, в этой области Галактики густо усеянное звездами, казалось сейчас слишком уж огромным. Все ниже вспыхивали большие созвездия, как бы поглощая исчезавшую во мраке пустыню. Рохан связался с носовым постом. Там как раз приступали к запуску первой пары фотоспутников. Следующие должны были уйти вверх через час. Завтра дневные и ночные снимки обоих полушарий планеты дадут картину всего экваториального пояса.

– Минута тридцать одна… азимут семь. Навожу, – повторял в громкоговорителе певучий голос.

Рохан уменьшил громкость и повернул кресло к контрольному пульту. Он никому бы в этом не признался, но его всегда забавляла игра огоньков при запуске зондов на околопланетную орбиту. Сначала запылали рубиновым, белым и голубым контрольки бустера. Потом застучал стартовый автомат. Когда его тиканье вдруг прервалось, корпус крейсера слегка вздрогнул. Тотчас пустыня на экранах осветилась фосфорическим блеском. С тонким, предельно напряженным воем, обливая корабль потоком огня, миниатюрный снаряд вырвался из носовой шахты. Блеск удаляющегося бустера плясал на склонах холмов все слабее и наконец угас. Вой затих, зато безумие световой горячки охватило весь пульт. В спешке вырывались из мрака продолговатые огоньки баллистического контроля, подтверждающе подмигивали жемчужные лампочки дистанционного управления, потом появились похожие на украшенную разноцветными огнями елочку сигналы об отделении очередной выгоревшей ступени, и, наконец, над всем этим радужным муравейником вспыхнул белый, чистый четырехугольник – сигнал того, что спутник вышел на орбиту. Посреди сверкающей снежной поверхности появился серый островок, который превратился в число 67. Это была высота полета. Рохан еще раз проверил элементы орбиты: и перигей, и апогей находились в заданных границах. Ему больше нечего было делать. Он взглянул на бортовые часы, которые показывали восемнадцать, потом на действительные сейчас часы локального времени – одиннадцать часов ночи – и на мгновение закрыл глаза. Он радовался путешествию к океану. Любил действовать самостоятельно.

Рохан ощущал сонливость и голод. Немного поразмышлял, не принять ли тонизирующую таблетку, но решил, что достаточно будет ужина. Вставая, он почувствовал, насколько устал, удивился и от этого немного пришел в себя. Он спустился вниз, в кают-компанию. Там были участники завтрашней экспедиции – два водителя транспортеров, один из них Ярг, которого Рохан любил за его постоянно хорошее настроение, и Фитцпатрик с двумя своими коллегами, Брозой и Кехлином. Они уже кончили ужинать. Рохан заказал горячий суп, вынул из стенного автомата хлеб и бутылку безалкогольного пива. Он шел с подносом к столу, когда пол слегка вздрогнул. «Непобедимый» запустил очередной спутник.

Ехать ночью командир не разрешил. Отправились в пять часов по местному времени, перед восходом солнца. Строй, в котором они вынуждены были двигаться, из-за его нудной медлительности в шутку называли похоронной процессией. Открывали и замыкали строй энергоботы, которые эллипсоидным силовым полем защищали остальные машины – универсальные вездеходы на воздушной подушке, вездеходы с радиостанцией и радарными установками, кухню, транспортер с самоустанавливающимся герметичным жилым бараком и малый лазер непосредственного поражения на гусеничном ходу. Рохан устроился вместе с тремя учеными в первом энергоботе. По правде говоря, это было неудобно, они едва поместились, но, по крайней мере, давало иллюзию более или менее нормального путешествия. Скорость приходилось приноравливать к самым медленным машинам колонны, то есть к энергоботам.

Поездку нельзя было отнести к разряду изысканных удовольствий. Гусеницы скрежетали и вязли в песке, турбинные двигатели ревели, как комары величиной со слона, из решетчатых кожухов вырывалась струя воздушного охлаждения, а весь энергобот болтался, как тяжелая шлюпка на волнах.

Скоро черная игла «Непобедимого» скрылась за горизонтом. Некоторое время колонна двигалась в горизонтальных лучах холодного и красного, как кровь, солнца по однообразной пустыне. Постепенно песка становилось все меньше, из него начали высовываться каменные плиты, которые приходилось объезжать. Кислородные маски и вой двигателей на располагали к беседе. Все внимательно рассматривали линию горизонта, но картина была все время одна и та же – нагромождение скал, большие выветрившиеся камни, потом равнина начала опускаться, на дне оврага между отлогими скатами показался узенький, наполовину высохший ручей, вода которого блестела, отражая красный свет. Слой гальки, тянувшийся по обоим берегам ручья, доказывал, что иногда он несет значительно больше воды. Вода была совершенно чистой, довольно жесткой, с примесью окислов железа, и ничтожными следами сульфидов. Отряд двинулся дальше, теперь уже немного быстрее, гусеницы хорошо шли по каменистой почве. На западе появились небольшие утесы.

Последняя машина поддерживала непрерывную связь с «Непобедимым», антенны радаров вращались, операторы, склонившиеся к экранам, грызли плитки концентрата, иногда из-под какого-нибудь вездехода стремительно вылетал камень и, как будто вдруг оживая, взмывал вверх. Потом дорогу экспедиции преградили отлогие холмы, голые, с лысыми верхушками. Ученые на ходу взяли несколько проб, и Фитцпатрик крикнул Рохану, что кремнезем органического происхождения. Наконец, когда черно-синей полосой блеснуло зеркало воды, обнаружили и известняк.

К берегу машины с грохотом спускались по маленьким плоским камням. Когда до океана, вблизи зеленоватого и с виду совершенно земного, оставалось сто метров, умолк скрежет гусениц и вой турбин. Теперь началось сложное маневрирование; для того чтобы защитить рабочую группу полем, нужно было ввести головной энергобот в воду на довольно значительную глубину. Предварительно герметизированная машина, управляемая с другого энергобота, вошла в волны, которые бурлили и пенились. Она уползала все глубже, пока не стала едва заметным темным пятном. Только после этого, по сигналу с центрального поста, затопленный колосс выдвинул на поверхность эмиттер Дирака, и когда поле установилось, покрывая невидимым полушарием часть берега и прибрежных вод, началась работа.

Океан был немного менее соленым, чем земной, и никаких потрясающих результатов анализы не приносили. Через два часа было известно примерно столько же, сколько и вначале.

В открытое море выслали два дистанционно управляемых телезонда, и на экранах в центральном посту наблюдали их движение. Но только когда зонды удалились за горизонт, пришли первые существенные известия. В океане жили какие-то животные, внешне напоминающие костистых рыб. При появлении зонда они исчезали с огромной скоростью, скрываясь в глубине, которая была здесь, по показаниям эхолотов, полтораста метров.

Броза заявил, что ему совершенно необходимо иметь хотя бы одну такую рыбу. Началась охота. Зонды гонялись за мелькающими в зеленом мраке тенями, стреляли электрическими разрядами, но рыбы демонстрировали изумительную ловкость. Только после довольно долгой охоты удалось поразить одну из них.

Зонд, схвативший ее своими клешнями, сразу же вызвали к берегу.

Кехлин и Фитцпатрик, управляющие другим зондом, собрали пробы плавающих в волнах волокон, которые показались им чем-то вроде водорослей. Зонд послали на самое дно, на глубину четверть километра. Сильное придонное течение затрудняло управление, зонд все время сносило на груду подводных камней. В конце концов камни удалось обойти; как правильно предполагал Кехлин, под их прикрытием помещалась целая колония гибких кистевидных организмов.

Когда оба зонда вернулись под защиту поля и биологи принялись за работу в расставленном за это время бараке, Рохан, Ярг и пятеро остальных участников экспедиции впервые за этот день поели.

Время до вечера ушло на сбор образцов минералов, исследование придонной радиоактивности, измерения инсоляции и еще сотню таких же канительных занятий, которые, однако, необходимо было выполнить добросовестно, даже педантично, чтобы получить достоверные результаты. К наступлению темноты все что можно было сделано, и Рохан со спокойной совестью подошел к микрофону, когда его вызвал Хорпах с «Непобедимого».

Океан был населен живыми существами, упорно избегавшими прибрежной полосы. В организме анатомированной рыбы не удалось найти ничего особенного. Эволюция, по приблизительным данным, продолжалась на планете несколько сотен миллионов лет. Обнаружено значительное количество зеленых водорослей, что объясняло наличие кислорода в атмосфере. Разделение царства живых организмов на растения и животных было типичным; типичными также были костные структуры позвоночных. Единственным органом, обнаруженным у пойманной рыбы, аналогичного которому на Земле биологи не знали, был особый орган чувств, реагировавший на чрезвычайно незначительные изменения напряженности магнитного поля. Хорпах приказал экспедиции возвращаться как можно скорее и, кончая разговор, добавил, что есть новости: похоже, удалось найти место посадки «Кондора».

Несмотря на все протесты биологов, утверждавших, что и несколько недель для исследований было бы слитком мало, барак собрали, запустили моторы, и колонна двинулась на северо-запад. Рохан не мог сообщить товарищам никаких подробностей о «Кондоре», он и сам их не знал. Он стремился как можно скорее попасть на корабль, так как надеялся, что командир даст ему какое-нибудь более многообещающее задание. Конечно, сейчас прежде всего необходимо исследовать предполагаемое место посадки «Кондора».

Рохан выжимал из машин всю мощность, и экспедиция возвращалась под аккомпанемент кошмарного скрежета перемалывающих камни гусениц. После наступления темноты зажглись большие прожекторы; картина была необычная и даже грозная – каждую минуту движущиеся столбы света вырывали из тьмы бесформенные, как будто тоже движущиеся силуэты чудовищ, которые оказывались всего лишь скалами – последними остатками выветрившейся горной цепи. Несколько раз пришлось задерживаться у глубоких расщелин, зияющих в базальте. Наконец, уже далеко за полночь они увидели празднично освещенный со всех сторон, сверкающий издали, как металлическая башня, корпус «Непобедимого». Во всем пространстве, защищенном силовым полем, сновали вереницы машин, разгружались припасы, топливо, группы людей стояли под аппарелью в ослепительном сиянии прожекторов. Над пляшущими огнями возносился молчаливый, облизываемый световыми пятнами корпус звездолета. Голубые вспышки обозначили проход сквозь силовую защиту, и засыпанные толстым слоем мелкого песка машины одна за другой въехали внутрь кольцевого пространства. Едва спрыгнув на землю, Рохан бросился к одному из стоявших вблизи людей, в котором узнал Бланка, и засыпал его вопросами.

Но боцман толком ничего не знал. Рохан услыхал от него немного: перед тем как сгореть в плотных слоях атмосферы, четыре спутника передали одиннадцать тысяч снимков. По мере поступления снимки наносились на специально обработанные пластины в картографической каюте.

Чтобы не терять времени, Рохан вызвал к себе техникакартографа Эретта и, принимая душ, одновременно расспрашивал его обо всем, что произошло на корабле.

Эретт был одним из тех, кто искал на полученной фотокарте «Кондор». Зернышко стали в океане песка пытались обнаружить около тридцати человек одновременно. Кроме планетологов, были мобилизованы картографы, операторы радаров и все пилоты. Они непрерывно просматривали поступающий материал, записывая координаты каждого подозрительного пункта планеты. Но сообщение, переданное Рохану командиром, оказалось ошибкой. За корабль приняли очень высокий пик, который отбрасывал тень, удивительно похожую на правильную тень ракеты. Так что о судьбе «Кондора» по-прежнему ничего не было известно.

Рохан хотел доложить командиру о своем прибытии, но тот уже ушел отдыхать. В десять часов утра, когда Рохан стоя пил кофе в малой кают-компании радарных операторов, его разыскал Эретт.

– Что, нашли?! – крикнул Рохан при виде возбужденного лица картографа.

– Нет. Но нашли что-то большее. Вас срочно вызывает астрогатор…

Рохану казалось, что застекленный цилиндр лифта ползет невероятно медленно.

В полутемной каюте астрогатора было совершенно тихо, только стрекотали реле, а из подающего механизма выползали все новые, поблескивающие влажной поверхностью снимки, но никто не обращал на них внимания. Два техника выдвинули из стенной ниши что-то вроде эпидиаскопа и погасили еще горевшие светильники в тот момент, когда Рохан отворил двери. Тут же засеребрился опущенный сверху экран. В тишине, среди приглушенных вздохов Рохан протиснулся поближе к большому светлому полотнищу. Снимок был не блестящим и вдобавок черно-белым. Среди мелких, беспорядочно разбросанных кратеров обозначилось голое плато, обрывающееся с одной стороны такой ровной линией, словно скалу отсек гигантский нож. Это была береговая линия, остальную часть снимка заливала однородная чернь океана. В некотором отдалении от обрыва раскинулась мозаика не очень четких форм, в двух местах закрытая клочьями облаков и тенями от них. Не было никаких сомнений, что эта причудливая, с размытыми деталями формация не является геологическим образованием.

– «Город…» – возбужденно подумал Рохан, но не сказал этого вслух.

Все продолжали молчать, техник у эпидиаскопа напрасно пытался сделать изображение более резким.

– Были помехи приему? – прозвучал в тишине спокойный голос астрогатора.

– Нет, – ответил из темноты Балмин. – Прием был чистым, но это один из последних снимков третьего спутника. Через восемь минут после его передачи спутник перестал отвечать на наши сигналы. Возможно, снимок сделан через объективы, уже поврежденные повышающейся температурой.

– Высота камеры была не больше семидесяти километров, – послышался другой голос, принадлежавший, как показалось Рохану, одному из лучших планетологов, Мальте. – Я оценил бы ее даже в пятьдесят пять, шестьдесят километров… Прошу взглянуть…

Фигура Мальте заслонила часть экрана. Он приложил к изображению прозрачный пластмассовый шаблон с вырезанными в нем кружками и примерил его поочередно к нескольким кратерам на другой половине снимка.

– Они явно больше, чем на предыдущих снимках. Впрочем, – добавил Мальте, – это не имеет большого значения. Так или иначе…

Ученый не кончил, но все поняли, что он хотел сказать: в ближайшее время изучим эту область планеты и проверим точность фотографии. Некоторое время все всматривались в изображение на экране. Рохан уже не был так уверен, что это город или, вернее, его руины. О том, что геометрически правильное образование уже давно покинуто, свидетельствовали тонкие, как черточки, волнистые тени барханов, со всех сторон омывавших сложные конструкции (некоторые из них почти совсем утонули в песчаном разливе пустыни). Кроме того, руины разделяла на две неравные части расширяющаяся по мере продвижения в глубь континента черная зигзагообразная линия – трещина, она рассекала надвое некоторые из больших «зданий». Одно из них, явно упавшее, образовало что-то вроде моста, зацепившегося концом за противоположный берег расщелины.

– Свет, пожалуйста, – раздался голос астрогатора. Когда стало светло, он взглянул на циферблат стенных часов:

– Через два часа старт.

Послышались недовольные голоса; наиболее энергично протестовали люди Главного биолога, которые во время пробного бурения прошли уже около двухсот метров. Хорпах сделал рукой движение, которое означало, что никакой дискуссии не будет.

– Все механизмы вернуть на борт. Полученные материалы прошу сохранить. Просмотр снимков и оставшиеся анализы должны идти своим чередом. Где Рохан? Ах, вы здесь! Отлично. Вы слышали, что я сказал? Через два часа все люди должны быть на местах по стартовому расписанию

Погрузка спущенных на планету машин шла поспешно, но в полном порядке. Рохан был глух к просьбам Балмина, который умолял разрешить продолжать бурение еще пятнадцать минут.

– Вы слышали, что сказал командир, – повторял он, подгоняя монтажников.

Бурильные установки, временные решетчатые платформы, контейнеры с топливом исчезали в грузовых люках, и только раскрытый грунт напоминал о выполненных работах. Потом внутри корабля исчезли люди. Только тогда зашевелился песок на границе защитного поля, – вызванные по радио возвращались энергоботы и по одному скрывались в люках корабля. «Непобедимый» втянул внутрь, под броневые плиты, аппарель и вертикальную ферму подъемника. Еще мгновение стоял неподвижно, затем однообразный вой вихря сменился металлическим свистом сжатого воздуха, продувающего дюзы, клубы пыли окружили корму, в них забегали зеленые блики, смешивающиеся с красным светом солнца, и в грохоте несмолкающего грома, который встряхнул пустыню и многократным эхом возвратился от скал, корабль медленно поднялся в воздух, чтобы, оставив после себя выжженный круг, остекленевшие барханы и клочья тумана, исчезнуть с нарастающей скоростью в фиолетовом небе.

Когда последний след корабля, обозначенный беловатой струей пара, растаял в воздухе, а пески покрыли обнаженную скалу и заполнили вырытые ямы, с запада появилась темная туча. Двигаясь низко, она развернулась, вытянутым клубящимся рукавом окружила место посадки и повисла неподвижно. Так она парила некоторое время. А когда солнце приблизилось к горизонту, из тучи начал падать черный дождь.