"Основание и Земля" - читать интересную книгу автора (Азимов Айзек)

 Часть четвертая. Солярия

X. Роботы

Во время обеда Тревиз сидел задумчивый, и Блисс сосредоточилась на еде.

Пилорат – единственный, кого, казалось, заботил разговор – заметил, что если мир, на котором они находятся, называется Аврора, и был первым колонизированным миром, он должен быть довольно близко к Земле.

– Может, стоит изучить непосредственное звездное соседство, – предложил он. – Проверить придется максимум несколько сотен звезд.

Тревиз буркнул, что «метод тыка» является последним средством, и он хотел бы получить как можно больше информации о Земле, прежде чем попытаться достичь ее. Больше он не сказал ничего, и Пилорат тоже замолчал.

После еды, видя, что Тревиз ничего не делает, Пилорат осторожно спросил:

– Мы останемся здесь, Голан?

– По крайней мере на ночь, – сказал Тревиз. – Мне нужно еще подумать.

– А это безопасно?

– Если здесь нет ничего, кроме собак, – ответил Тревиз, – мы будем в полной безопасности на корабле.

– А сколько времени потребуется для подъема, если здесь ЕСТЬ что-то хуже, чем собаки? – спросил Пилорат.

– Компьютер будет в постоянной готовности. Думаю, это можно будет сделать за две-три минуты. Он предупредит, если произойдет что-то неожиданное, так что, полагаю, мы все можем ложиться спать. Завтра утром я приму решение относительно дальнейших действий.

Легко сказать, подумал он, заметив, что вглядывается в темноту. Наполовину раздевшись, он свернулся клубком на полу перед компьютером. Это было неудобно, но он не сомневался, что его постель не поможет ему заснуть, а здесь, он по крайней мере сможет действовать немедленно, если компьютер поднимет тревогу.

Затем он услышал шаги и автоматически сел, ударившись головой о край стола, не настолько сильно, чтобы разбить ее, но достаточно крепко, чтобы поморщиться и начать тереть ушибленное место.

– Янов? – спросил он, стараясь говорить тихо.

– Нет. Это Блисс.

Тревиз потянулся рукой к краю стола, и мягкий свет осветил Блисс в легком розовом халате.

– Что такое? – спросил Тревиз.

– Я заглянула в вашу спальню и не нашла вас. Однако, спутать вашу нейроактивность невозможно, и я изучила ее. Вы явно не спали, поэтому я и пришла.

– Да, но что вы хотите?

Она села у стены, подняв колени, потом сказала:

– Не беспокойтесь. Я не собираюсь посягать на вашу девственность.

– Этого я и не думал, – сардонически сказал Тревиз. – Почему вы не спите? Вам это нужно больше, чем мне.

– Поверьте, – сказала она низким, сердечным тоном, – этот случай с собаками здорово утомил меня.

– В это я верю.

– Но я хотела поговорить с вами, пока Пил спит.

– О чем?

– Когда он рассказал вам о роботе, вы сказали, что это меняет все. Что вы имели в виду?

– Вы этого не поняли? – спросил Тревиз. – У нас было трое координат – три Запрещенных Мира. Я хотел посетить все три, чтобы получить как можно больше сведений о Земле, прежде чем попытаться достичь ее.

Он было придвинулся ближе, говоря более тихо, но тут же резко отстранился.

– Я не хочу, чтобы Янов вошел сюда и увидел нас. Не знаю, что он подумает.

– Это невозможно. Он спит, и я поддерживаю это его состояние. Если он зашевелится, я буду знать… Продолжайте: вы хотели посетить все три планеты. Что же изменилось?

– В мой план не входило терять на любом из миров времени больше необходимого. Если этот мир – Аврора – существовал без людей двадцать тысяч лет, на нем несомненно не уцелело никакой ценной информации. Я не хочу провести недели или месяцы в бесплодных раскопках поверхности планеты, отбиваясь от собак, кошек, быков и прочего, что могло одичать и стать опасным, и надеясь найти среди пыли, ржавчины и гнили отрывочные сведения. Может оказаться, что один или оба из оставшихся Запрещенных Миров населены людьми и имеют нетронутые библиотеки… Поэтому я собирался немедленно покинуть эту планету. Если бы я сделал это, мы были бы сейчас в космосе, в полной безопасности.

– Но..?

– Но если роботы в этом мире еще действуют, они могут иметь важную информацию, которую мы можем использовать. Иметь дело с ними безопаснее, чем с людьми, поскольку, как я слышал, они должны повиноваться приказам и не могут причинить вреда людям.

– Поэтому вы изменили свой план и сейчас собираетесь провести время, изучая роботов этого мира?

– Я не хочу этого, Блисс. Мне кажется, что роботы не могут просуществовать двадцать тысяч лет без технического обслуживания… И все же, поскольку вы видели одного с искрой активности, я не могу целиком полагаться на свой здравый смысл, применительно к роботам. Роботы могут оказаться более долговечными, чем я считаю, или же могут иметь возможности для самостоятельного техобслуживания.

– Тревиз, – сказала Блисс, – выслушайте меня и пусть это останется тайной.

– Тайной? – переспросил Тревиз, от удивления повысив голос. – От кого?

– Тс-с-с! От Пила, конечно. Видите ли, вам вовсе не нужно менять своего плана. Вы были правы – в этом мире нет действующих роботов. Я ничего не чувствую.

– Но вы почувствовали одного, и значит…

– Я ничего не чувствовала. Он не действовал и очень давно.

– Но вы сказали…

– Я знаю, что я сказала. Пил думал, что увидел движение и услышал звук. Он романтик и провел жизнь, собирая данные, но это трудный способ прославиться в мире ученых. Ему очень хочется сделать самому важное открытие. Находка слова «Аврора» и узаконение его, сделали его более счастливым, чем вы можете себе представить. Он отчаянно хочет найти что-нибудь еще.

– Значит, он настолько хотел сделать открытие, что убедил себя, будто наткнулся на действующего робота, хотя на самом деле ничего подобного не было?»

– То, на что он наткнулся, было грудой ржавчины, содержащей сознания не больше, чем камень, на котором оно лежало.

– Но вы поддержали его рассказ.

– Я не смогла заставить себя украсть у него открытие. Он так много значит для меня…

Тревиз с минуту смотрел на нее, затем сказал:

– Можете вы объяснить, почему он так много значит для вас? Я хочу знать это. Я действительно хочу знать это. Для вас он должен казаться пожилым мужчиной, не имеющим в себе ничего романтического. Он изолянт, а вы презираете изолянтов. Вы молоды и красивы и должны быть другие части Геи, имеющие тела сильных и красивых молодых мужчин. С ними вы можете вступить в физическую связь, которая усиливается Геей и приносит максимум наслаждения. Так что же вы видите в Янове?

Блисс серьезно взглянула на Тревиза.

– Вы не любите его?

Тревиз пожал плечами.

– Я люблю его. Думаю, можно сказать, что я люблю его несексуальной любовью.

– Вы знаете его не очень долго, Тревиз. Почему же вы любите его этой вашей «несексуальной» любовью?

Тревиз улыбнулся, почти не заметив этого.

– Он очень странный малый. Я совершенно уверен, что никогда в жизни у него не было ни одной мысли о себе. Ему приказали отправиться со мной, и он отправился. Без возражений. Он хотел попасть со мной на Трантор, но когда я сказал, что собираюсь лететь на Гею, он не стал спорить. И сейчас он отправился со мной на поиски Земли, хотя должен знать, что это опасно. Я совершенно уверен, что если ему придется отдать жизнь ради меня – или кого-то другого – он сделает это не ропща.

– А вы бы отдали за него свою жизнь?

– Я могу сделать это, если у меня не будет времени на размышления. Если у меня будет время подумать, я начну колебаться и могу струсить. Я не так хорош, как он и поэтому взял на себя труд защищать и хранить его. Я не хочу, чтобы Галактика научила его НЕ БЫТЬ хорошим. Вы понимаете? И особенно я должен защищать его от ВАС. Мне ненавистна мысль, что вы отодвинете его в сторону, независимо от того, что заставляет вас делать это.

– Да, полагаю, вы думаете именно так. А вам не кажется, что я вижу в Пиле то, что видите вы и даже больше, поскольку могу прямо контактировать с его разумом? Неужели я действую так, будто хочу повредить ему? Разве я поддержала бы его в истории с роботом, если бы хотела этого? Тревиз, я использую то, что вы назвали бы добротой, ведь каждая часть Геи готова пожертвовать собой ради целого. Но мы не отказываемся ни от чего, делая это, ведь каждая часть и ЕСТЬ целое, хоть я и не жду, что вы поймете это. Пил совершенно иной.

Блисс больше не смотрела на Тревиза. Она говорила как бы сама с собой.

– Он – изолянт и самоотвержен не потому, что является частью большого целого. Он самоотвержен потому, что самоотвержен. Вы понимаете? Он теряет все, не получая ничего, и все остается самим собой. Он стыдится меня, потому что я не боюсь потерять, тогда как он живет, не надеясь получить.

Она снова взглянула на Тревиза.

– Да знаете ли вы, насколько лучше вас я понимаю его? И вы думаете, что я хочу причинить ему вред?

– Блисс, – сказал Тревиз, – сегодня днем вы сказали: «Давайте будем друзьями», и все, что я ответил, было: «Если вы этого хотите». Я думал, что вы хотите повредить Янову. В общем, сейчас моя очередь. Так вот, Блисс, давайте будем друзьями. Вы можете продолжать поиски преимуществ Галаксии, а я могу отказываться принимать ваши аргументы, но все-таки, несмотря на это, давайте будем друзьями. – И он протянул ей руку.

– Конечно, Тревиз, – сказала она, и они крепко пожали друг другу руки.

Тревиз ухмыльнулся сам себе. Это была мысленная ухмылка, поскольку губы его не дрогнули.

Когда он работал с компьютером, чтобы найти звезду по первым координатам, и Пилорат, и Блисс внимательно смотрели и задавали вопросы. Сейчас они остались в своей комнате и спали, или просто отдыхали, предоставляя ему действовать самому.

Это льстило Тревизу, ибо позволяло думать, что они приняли факт, что Тревиз знает свое дело и не требует надзора или поддержки. Кроме того, после первого раза Тревиз приобрел некоторый опыт и больше доверял компьютеру, чувствуя, что тот почти не нуждается в просмотре.

Появилась вторая звезда – яркая и незарегистрированная на карте Галактики. Эта вторая звезда была более яркой, чем та, вокруг которой вращалась Аврора, и это придавало факту ее отсутствия в памяти компьютера еще большее значение.

Тревиза поражали странности древних традиций. Целые века могли быть вознесены до небес или целиком вычеркнуты из сознания, целые цивилизации могли кануть в забвение. И все же среди этих веков, вырванные из этих цивилизаций, могли сохраниться неискаженными один или два факта – вроде этих координат.

Несколько раньше он сказал об этом Пилорату, и тот немедленно объяснил ему, что именно это делает изучение мифов и легенд таким увлекательным.

– Весь фокус, – сказал Пилорат, – в обнаружении или решении того, какие компоненты легенд представляют истинную правду. Это нелегко и различные мифологи, возможно, выберут разные компоненты, в зависимости от того, на какие события опирается их интерпретация.

В данном случае звезда находилась именно там, где должна была быть по координатам Дениадора, с поправкой на время. В эту минуту Тревиз готов был заключить пари на значительную сумму, что третий мир тоже окажется на месте. И если это так, он был готов предположить, что легенда была права, утверждая, что всего было пятьдесят Запрещенных Миров (несмотря на суеверность этой цифры), и начать гадать, где могут находиться остальные сорок семь.

Вокруг звезды вращалась пригодная для жизни планета – второй Запрещенный Мир – и на этот раз ее присутствие не вызвало у Тревиза никакого удивления. Он был абсолютно уверен, что она находится там, и направил «Далекую Звезду» на орбиту вокруг нее.

Облачный слой был достаточно редок, чтобы позволить разглядеть поверхность из космоса. Мир был водяным, как почти все пригодные для жизни миры. На нем был единый тропический океан и два единых полярных океана. В средних широтах имелся змеевидный континент, окружающий планету, с заливами по каждой своей стороне, образующими время от времени узкие перешейки. В средних широтах другого полушария поверхность суши была разбита на три крупные части, каждая из которых была шире с севера на юг, чем был противоположный континент.

Тревизу хотелось побольше узнать о климате, чтобы уметь предсказать по увиденному, какая температура и время года могут быть на поверхности. На мгновение у него даже мелькнула идея подключить к этой проблеме компьютер, однако климат был не тем, что интересовало его.

Гораздо важнее было, что компьютер вновь не обнаружил никаких излучений, которые могли бы иметь технологическое происхождение. Телескоп показал, что планета не выглядит побитой молью, и на ней нет ни следа пустынь. Уносившаяся назад суша имела различные оттенки зелени, но на дневной стороне не было признаков промышленной деятельности, а на ночной – никаких огней.

Неужели еще одна планета, имеющая все виды жизни, кроме человека?

Он стукнул в дверь второй спальни.

– Блисс? – позвал он громким шепотом и стукнул еще раз.

Послышался шорох, и голос Блисс сказал:

– Да?

– Вы можете выйти сюда? Мне нужна ваша помощь.

– Если вы немного подождете, я приведу себя в приличный вид.

Когда она появилась, то выглядела так, как Тревиз видел ее всегда. Он испытал мгновенное раздражение, что его заставили ждать, поскольку ему было безразлично, как она выглядит. Однако, сейчас они были друзьями, и он подавил раздражение.

Улыбнувшись, она спросила:

– Что я могу сделать для вас, Тревиз?

Он указал на экран.

– Как видите, мы кружим над поверхностью планеты, которая выглядит совершенно здоровой, и суша которой покрыта растительным покровом. Однако, на ночной стороне нет огней, а на всей планете технологических излучений. Пожалуйста, послушайте и скажите, есть ли там животная жизнь. Было одно место, в котором мне показалось, что я вижу стада животных, но я не уверен. Возможно, я просто увидел то, что отчаянно хотел видеть.

Блисс «послушала» и тут же странное выражение появилось на ее лице.

– Да… – сказала она. – Богатая животная жизнь.

– Млекопитающие?

– Должно быть.

– Люди?

Она сосредоточилась еще раз. Прошла минута, потом другая, прежде чем она расслабилась.

– Я не могу сказать точно. Иногда мне кажется, что я чувствую признаки разума, подобного человеческому, но это так слабо и редко, что, возможно, я тоже чувствую то, что отчаянно хочу почувствовать. Понимаете…

Она вдруг замолчала, и Тревиз нетерпеливо спросил:

– Ну?

– Сейчас я, кажется, обнаружила что-то еще, – сказала она. – Это незнакомо для меня, но это могут быть только… – Лицо ее снова напряглось, и она стала слушать с еще большей сосредоточенностью.

– Ну? – снова спросил Тревиз.

Она расслабилась.

– Это могут быть только роботы.

– Роботы!

– Да, – подтвердила Блисс. – И, надо сказать, в большом количестве.

Пилорат тоже сказал: «Роботы!», почти точно повторив интонацию Тревиза. Потом слабо улыбнулся.

– Вы были правы, Голан, а я ошибался, сомневаясь в вас.

– Я не помню, чтобы вы сомневались во мне, Янов.

– Э… старина, я не думал, что должен высказывать это. Я только подумал, что это ошибка покидать Аврору, пока есть шанс найти какого-нибудь уцелевшего робота. Но сейчас ясно, что вы знали, что здесь их будет гораздо больше.

– Вовсе нет, Янов. Я не знал этого, а только надеялся. Блисс сказала мне, что по их ментальным полям они выглядят вполне нормальными, но мне кажется этого не может быть без ухода за ними людей. Однако, она не смогла уловить человеческой нейроактивности, поэтому мы продолжаем наблюдать.

Пилорат внимательно разглядывал экран.

– Это выглядит как лес, верно?

– В основном лес. Но есть и открытые места, которые могут быть лугами. Дело в том, что я не вижу городов или огней на ночной стороне, и ничего, кроме теплового излучения.

– Значит, людей вообще нет?

– Хотел бы я это знать. Блисс пытается сосредоточиться на кухне, а я провел нулевой меридиан, чтобы компьютер разделил планету на широту и долготу. У Блисс есть маленькое устройство, которое она включит, когда натолкнется на что-то, что покажется ей необычной концентрацией ментальной активности роботов – полагаю, нельзя говорить о нейроактивности в отношении роботов – или на любой признак человеческой мысли. Устройство связано с компьютером, который каждый раз будет фиксировать широту и долготу, потом выберет одну из пар, и мы сядем в этом месте.

Пилорат беспокойно шевельнулся.

– А стоит ли предоставлять выбор компьютеру?

– А почему бы и нет, Янов? Это превосходный компьютер. Кроме того, раз уж у нас нет базы, на которой мы могли бы сделать выбор сами, нет ничего страшного, если мы хотя бы рассмотрим выбор компьютера.

Пилорат оживился.

– В этом что-то есть, Голан. Некоторые из древнейших легенд рассказывают о людях, которые делали выбор, бросая на землю кубики.

– Да? И как это происходило?

– На каждой грани кубика было какое-то решение, например: да, нет, возможно, отложить и так далее. Решение на грани, оказавшейся верхней, принималось как руководство к действию. Или же катали шарик по диску с углублениями, каждому из которых соответствовало определенное решение. Принималось решение, относящееся к углублению, в котором останавливался шарик. Некоторые мифологи считают, что такие действия означали скорее азартные игры, нежели лотерею, но в моем представлении это почти одно и то же.

– А сейчас, – сказал Тревиз, – мы играем в азартные игры, выбирая место для посадки.

Блисс, появившаяся из кухни, услышала последнюю фразу и сказала:

– Никаких азартных игр. Я нашла несколько «может быть», а затем одно уверенно «да», и именно к этому «да» мы направляемся.

– И что же это за «да»? – спросил Тревиз.

– Я поймала человеческую мысль. Ясную и безошибочную.

Шел дождь, и трава была влажной. По небу неслись облака с редкими просветами.

«Далекая Звезда» совершила посадку у небольшой рощи деревьев. («На случай встречи с собаками», – полусерьезно сказал Тревиз). Окружающая местность походила на пастбище и, спускаясь вниз с высоты, откуда открывалась широкая панорама, Тревизу показалось, что он видит сады и – на этот раз без ошибки – пасущихся животных.

Однако никаких строений не было. Вообще ничего искусственного, за исключением правильности посадки деревьев в саду и резких границ, разделявших поля.

Однако, могла ли эта искусственность быть создана роботами? Без участия людей?

Тревиз спокойно надел свои кобуры. На этот раз он знал, что бластер и нейрохлыст действуют и полностью заряжены. На мгновение он поймал взгляд Блисс и замешкался.

– Продолжайте, – сказала она. – Не думаю, чтобы вам пришлось воспользоваться ими, но я уже однажды думала так, верно?

– Хотите вооружиться, Янов? – спросил Тревиз.

Пилорат пожал плечами.

– Нет, спасибо. Находясь между вами с вашей физической защитой и Блисс с ее ментальной защитой, я чувствую себя вне опасности. Конечно, это малодушие – скрываться в вашей тени, но я не испытываю стыда, поскольку переполнен чувством благодарности за то, что мне не нужно будет использовать силу.

– Понимаю, – сказал Тревиз. – Только не ходите никуда в одиночку. Если мы с Блисс разделимся, вы останетесь с одним из нас, и не будете никуда лезть, понуждаемый своим любопытством.

– Не тревожьтесь, Тревиз, – сказала Блисс. – Я присмотрю за этим.

Тревиз вышел из корабля первым. Ветер был свежим и слегка прохладным из-за дождя, но Тревиз нашел это отличным. Перед дождем, вероятно, было неприятно жарко и сухо.

Первый же вздох заставил его удивиться: планета пахла восхитительно. Он знал, что каждая планета имеет свой собственный запах, всегда странный и обычно неприятный, возможно, именно из-за своей странности. Может, эта нестранность и делала его приятным? Или это просто случай, что они попали на планету после дождя и в определенное время года? Но что бы это ни было…

– Выходите, – сказал он. – Здесь довольно приятно.

– «Приятное» – вполне подходящее слово для этого, – сказал Пилорат. – Полагаете, здесь всегда пахнет так?

– Это неважно. В течение часа мы привыкнем к этому аромату, наши рецепторы полностью насытятся, и мы не будем чувствовать ничего.

– К сожалению, – сказал Пилорат.

– Трава сырая, – неодобрительно заметила Блисс.

– А почему бы и нет? В конце концов на Гее тоже бывают дожди, – сказал Тревиз и, пока он говорил, яркий солнечный луч выглянул на мгновение через разрыв в облаках. Похоже, скоро их станет больше.

– Да, – сказала Блисс, – но мы знаем, когда он пойдет и бываем готовы к нему.

– Это плохо, – сказал Тревиз. – Вы утратили трепет перед неожиданным.

– Вы правы, – согласилась Блисс. – Я постараюсь не выглядеть провинциалкой.

Пилорат огляделся и разочарованно произнес:

– Похоже, вокруг ничего нет.

– Это только кажется, – откликнулась Блисс. – Они появятся из-за этого подъема. – Она взглянула на Тревиза. – Вы считаете, что мы должны идти им навстречу?

Тревиз покачал головой.

– Нет. Мы прошли для встречи с ними много парсек. Позволим им пройти остаток пути. Мы подождем их здесь.

Только Блисс могла почувствовать приближение гостей до того, как оттуда, куда указывал ее палец, появилась одна фигура, затем другая и третья.

– Похоже, это все, – сказала Блисс.

Тревиз с любопытством смотрел. Хотя он никогда не видел роботов, у него не было ни малейшего сомнения, что это именно они. Внешне они имели грубо человеческую форму, причем вовсе не казались металлическими. Их корпуса были тусклыми и производили впечатление мягкости, как будто покрытые плюшем.

Впрочем, он знал, что эта мягкость – только иллюзия. Тревиз вдруг почувствовал желание коснуться этих фигур, которые приближались так флегматично. Если это действительно был Запрещенный Мир, и космические корабли никогда не появлялись здесь – а так и должно было быть, поскольку это солнце не было нанесено на карту Галактики – то «Далекая Звезда» и люди, прилетевшие на ней, должны были представлять собой нечто такое, чего роботы никогда не видели. Тем не менее, они реагировали со спокойной уверенностью, как будто это было для них самым обычным делом.

Понизив голос, Тревиз сказал:

– Здесь мы можем получить информацию, которую не могут дать больше нигде в Галактике. Мы можем спросить их о местонахождении Земли, и если они знают это, то должны сказать нам. Кто знает, как долго эти штуковины функционируют и сохраняются? Они могут дать ответ из личной памяти.

– С другой стороны, – заметила Блисс, – они могут оказаться недавно сделанными и не знать ничего.

– Или, – добавил Пилорат, – могут знать, но отказаться сказать нам.

– Полагаю, – заметил Тревиз, – они не могут отказаться, если только им не приказали ничего не говорить нам. А для чего нужен такой приказ, когда никто на этой планете явно не ожидал нашего появления?

Метрах в трех роботы остановились. Они ничего не говорили и не двигались.

Тревиз, держа руку на бластере, обратился к Блисс, не отрывая взгляда от роботов:

– Можете вы сказать, враждебны ли они?

– Вообще-то, Тревиз, я не знакома с их ментальной деятельностью, но не чувствую ничего, что можно назвать враждебностью.

Тревиз снял руку с приклада оружия, хотя и продолжал держать ее рядом с ним. Он поднял левую руку, ладонью к роботам, и сказал, говоря очень медленно:

– Приветствую вас. Мы пришли в этот мир как друзья.

Центральный робот наклонил голову, как будто неуклюже наклонился – движение, которое оптимист мог принять за жест мира – и ответил.

У Тревиза челюсть отвисла от изумления. В мире галактического общения никто не думал, что оно может оказаться невозможным. Однако, робот не говорил на Стандартном Галактическом или каком-либо подобии его. Фактически, Тревиз не смог понять ни слова.

Пилорат был удивлен не меньше Тревиз, но вместе с тем и явно доволен.

– Разве это не странно? – сказал он.

Тревиз повернулся к нему и резко сказал:

– Это не странно. Это просто невнятная речь.

– Ничего подобного, – ответил Пилорат. – Это Галактический язык, но очень древний. Я уловил несколько слов. Вероятно, я понял бы больше, будь они написаны. Вот произношение действительно загадка.

– И что же он сказал?

– Я думаю, он сказал, что не понимает ваши слова.

– Я не могу сказать, что поняла сказанное, но почувствовала удивление. Если можно верить моему анализу, это эмоции робота, если, конечно, такое понятие существует.

Говоря очень медленно и раздельно, Пилорат что-то произнес, и три робота в унисон закивали головами.

– Что это было? – спросил Тревиз.

– Я сказал, что говорю не очень хорошо, но все же попытаюсь, и попросил у них немного времени. Дорогая, и вы, старина, это ужасно интересно.

– Ужасно разочаровывающе, – буркнул Тревиз.

– Понимаете, – сказал Пилорат, – каждая обитаемая планета Галактики вырабатывает свой вариант Галактического языка, так что имеется миллион диалектов, причем некоторые едва понятны, но все они получились в результате развития Стандартного Галактического языка. Если предположить, что этот мир был изолирован двадцать тысяч лет, его язык должен был измениться настолько, что для остальной части Галактики стал совершенно непонятен. Однако, это не могло случиться, поскольку здешняя социальная система зависит от роботов, которые могут понимать только тот язык, на который запрограммированы. Чем перепрограммировать их, лучше уж оставить язык неизменным, и то, с чем мы сейчас имеем дело, является просто очень древней формой Галактического.

– Это пример того, – сказал Тревиз, – как роботизированное общество сохраняет статичность и деградирует.

– Но, мой дорогой друг, – запротестовал Пилорат, – сохранение языка относительно неизменным, не обязательно признак деградации. В этом есть и свои достоинства. Документы, хранящиеся века и тысячелетия, сохраняют свое содержание, и дольше влияют на исторические записи. В остальной части Галактики язык Имперских эдиктов времен Хари Сэлдона уже начинает звучать странно.

– И вы знаете этот архаический Галактический язык?

– Нельзя сказать, что знаю, Голан. Просто изучая древние мифы и легенды, я многого нахватался. Запас слов довольно близок, но изменился по-другому, есть идиоматические выражения, которыми мы давно не пользуемся и, как я говорил, произношение изменилось совершенно. Я могу быть переводчиком, но не очень хорошим.

Тревиз глубоко вздохнул.

– Маленький подарок фортуны – это лучше, чем ничего. Продолжайте, Янов.

Пилорат повернулся к роботам, помолчал немного, затем снова взглянул на Тревиза.

– Что я должен сказать?

– Спросите их, где находится Земля.

Пилорат произносил слова по отдельности, размахивая при этом руками.

Роботы переглянулись и издали несколько звуков. Потом средний что-то сказал Пилорату, который повторил свои слова, разводя руки, как будто растягивая резину. Робот ответил, произнося слова так же тщательно, как это делал Пилорат.

– Я не уверен, – обратился Пилорат к Тревизу, – что сумел объяснить им, что значит «Земля». Мне кажется, они думают, что я упоминаю какой-то район их планеты, и они говорят, что не знают такого.

– Янов, они как-то называют свою планету?

– По-моему, они пользуются для этого словом «Солярия».

– Вы встречали это название в своих легендах?

– Нет… так же как не слышал слова «Аврора».

– Хорошо. Спросите у них, есть ли на небе место с названием Земля… среди звезд. И покажите вверх.

Вновь последовал обмен фразами, и наконец Пилорат повернулся.

– Все, что я добился от них, Голан, это то, что в небе нет никаких мест.

– Спросите у них, сколько им лет, – предложила Блисс. – Нет, лучше, как давно они функционируют.

– Я не знаю, как сказать «функционируют», – сказал Пилорат, качая головой. – Честно говоря, я не уверен, что смогу сказать «сколько лет». Я не слишком хороший переводчик.

– Пил, дорогой, давай, как можешь, – сказала Блисс.

После нескольких обменов фразами, Пилорат сообщил:

– Они функционируют двадцать шесть лет.

– Двадцать шесть лет, – с отвращением буркнул Тревиз. – Они гораздо старше вас, Блисс.

С внезапной гордостью Блисс заявила:

– Так получилось…

– Знаю. Вы – Гея, и вам тысячи лет… В любом случае эти роботы не могут говорить о Земле по собственному опыту, а их банки памяти явно не содержат ничего, кроме сведений, необходимых для функционирования. К примеру, они ничего не знают об астрономии.

– Но на этой планете, возможно, есть и другие роботы, – сказал Пилорат. – Те, что остались с самого начала.

– Сомневаюсь, – произнес Тревиз, – но спросите их, Янов, если найдете слова для этого.

На этот раз последовал довольно долгий разговор и, закончив его, Пилорат повернулся с пылающим лицом и явно недовольный.

– Голан, – сказал он, – я не понял части того, что они пытались сказать, но уловил, что древние роботы используются для физического труда и не знают ничего. Если бы этот робот был человеком, я бы сказал, что он говорит о древних роботах с презрением. Эти трое – домашние роботы, по их словам, и им не дают сильно состариться, прежде чем заменить. Они – единственные, кто действительно что-то знает. Это их слова, а не мои.

– Они знают немногое, – буркнул Тревиз. – И это не то, что хотим знать мы.

– Теперь я жалею, что мы покинули Аврору так поспешно, – сказал Пилорат. – Если бы мы нашли там уцелевшего робота – а мы могли это сделать, поскольку в первом, на которого я наткнулся, еще тлела искра жизни – он мог бы знать о Земле по личным воспоминаниям.

– При условии, что его память оказалась бы целой, Янов, – сказал Тревиз. – Мы всегда можем вернуться назад и, если захотим, сделаем это, невзирая на собак… Однако, если этим роботам всего по два десятилетия, должны быть другие, которые производят их, а производителями, я думаю, должны быть люди. – Он повернулся к Блисс. – Вы уверены, что чувствовали…

Она подняла руку, останавливая его, и лицо ее приняло странное выражение.

– Идет сюда, – сказала она, понизив голос.

Тревиз повернулся к подъему и увидел, как из-за него появляется, а затем начинает спускаться несомненно человек. Его лицо было бледным, волосы светлыми и длинными. Лицо было серьезно, но довольно молодо, голые руки и ноги не особенно мускулисты.

Роботы расступились перед ним, и он занял место между ними.

Потом он заговорил чистым, приятным голосом, и слова его, хоть и архаичные, были Стандартным Галактическим языком, легко понятным.

– Приветствую вас, бродяги из космоса, – сказал он. – Что вы хотите от моих роботов?

Тревиз оказался не на высоте и глупо спросил:

– Вы говорите на Галактическом?

Солярианин мрачно улыбнулся.

– А почему бы и нет, ведь я не немой.

– А они? – Тревиз указал на роботов.

– Они роботы и говорят на нашем языке. Но я солярианин и слышал гиперпространственные переговоры дальних миров, поэтому научился вашему способу говорить, так же как мои предшественники. Они оставили описание языка, но я постоянно слушаю новые слова и выражения, которые изменяются с годами, как будто вы, колонисты, можете приводить в порядок миры, но не слова. Значит, вас удивило, что я понимаю ваш язык?

– Простите, – сказал Тревиз, – я не должен был этого говорить. Просто, поговорив с роботами, я не думал услышать в этом мире Галактический.

Он изучающе разглядывал солярианина. Тот был одет в тонкую белую тогу, свободно свисавшую с его плеч, и с большими отверстиями для рук. Спереди она была открыта, показывая грудь и набедренную повязку под ней. Наряд дополняла пара сандалий.

Внезапно Тревизу пришло в голову, что он не может сказать: мужчина солярианин или женщина. Грудь у него была мужской, но безволосой, а под тонкой набедренной повязкой не было никаких выпуклостей.

Повернувшись к Блисс, он тихо сказал:

– Это, может быть, тоже робот, но очень похожий на человека…

Блисс ответила, чуть заметно шевеля губами:

– Судя по разуму, это человек, а не робот.

– Вы еще не ответили на мой первый вопрос, – напомнил солярианин. – Я прощаю вам это, понимая ваше удивление. Но сейчас я спрашиваю снова, и не повторите прежней ошибки второй раз. Что вы хотите от моих роботов?

– Мы путешественники, ищущие сведений, чтобы достичь своей цели, – сказал Тревиз. – Мы просили у ваших роботов информации, которая должна помочь нам, но они не имеют ее.

– Что за сведения вы ищете? Может, я смогу помочь вам.

– Мы ищем местонахождение Земли. Можете ли вы указать нам его?

Брови солярианца взлетели вверх.

– Я думал, что первым объектом вашего любопытства окажусь я сам. Я дам вам эту информацию, хотя вы и не просили о ней. Меня зовут Сартон Бэндер, а вы стоите во владениях Бэндера, которые тянутся насколько видит глаз во всех направлениях и гораздо дальше. Не могу сказать, что вы желанные гости, поскольку явившись сюда, вы нарушили доверие. Вы первые колонисты, ступившие на Солярию за много тысяч лет, и оказались здесь только для того, чтобы спросить дорогу к другому миру. В прежние дни, колонисты, вы и ваш корабль были бы уничтожены сразу после обнаружения.

– Это варварство, обращаться так с людьми, которые не причиняют вреда и ничего не предлагают, – сказал Тревиз.

– Согласен, но когда члены расширяющегося общества высаживаются на безобидное и статичное, само их появление потенциально причиняет вред. Пока мы боялись этого, мы были готовы уничтожить всех появившихся сразу после прихода. Поскольку же сейчас оснований для страха нет, мы, как видите, готовы говорить.

– Я ценю информацию, которой вы снабдили нас добровольно, – сказал Тревиз, – но вы тоже не ответили на мой вопрос. Я повторю его: можете ли вы указать нам местоположение планеты Земля?

– Полагаю, под Землей вы подразумеваете мир, на котором появились люди и различные виды растений и животных. – Рука его грациозно описала полукруг, как бы указывая на все, окружающее его.

– Да, сэр.

Странное выражение отвращения скользнуло по лицу солярианина.

– Если вам нужно как-то обращаться ко мне, говорите просто Бэндер. Не называйте меня никаким словом, указывающим на пол. Я не мужчина и не женщина. Я – ЦЕЛОЕ.

Тревиз кивнул. (Он оказался прав).

– Как хотите, Бэндер. Так где же расположена Земля, мир происхождения всех нас?

– Не знаю, – ответил Бэндер. – И не хочу знать. Но даже если бы и знал, это ничего не дало бы вам, поскольку Земля больше не существует как мир… О! – сказал вдруг он, разводя руками. – Солнце хорошо греет. Я не часто выхожу на поверхность и только тогда, когда светит солнце. Мои роботы были посланы вам навстречу, когда солнце еще пряталось за облаками. Я последовал за ними, когда облака разошлись.

– Почему это Земля больше не существует как мир? – спросил Тревиз, готовясь вновь услышать рассказ о радиоактивности.

Однако Бэндер игнорировал вопрос, точнее беззаботно отмахнулся от него.

– Это слишком долгая история, – сказал он. – Вы говорили, что пришли без враждебности.

– Это правда.

– Тогда почему вы вооружены?

– Это просто предосторожность. Я не знал, что могу здесь встретить.

– Это неважно. Ваше слабое оружие не представляет для меня опасности. И все же мне интересно. Конечно, я много слышал о вашем оружии, и о вашем увлечении варварской истории, похоже, всецело зависящей от него. Однако, я никогда не видел его. Можно взглянуть на ваше?

Тревиз сделал шаг назад.

– Боюсь, что нет, Бэндер.

Тот, казалось, удивился.

– Я спросил только из вежливости. Нужно было вообще не спрашивать.

Он вытянул руку, и из правой кобуры Тревиза поднялся бластер, а из левой – нейронный хлыст. Тревиз схватился за оружие, но почувствовал, что его руки отводят назад как будто крепкие эластичные путы. И Пилорат и Блисс шагнули вперед, и видно было, что их что-то держит.

– Не пробуйте вмешиваться, – сказал Бэндер. – Вы не сможете. – Оружие подлетело к его рукам, и он внимательно оглядел его. – Это, – сказал он, указывая на бластер, – похоже на микроволновой излучатель, который производит тепло, взрывающее любое тело, содержащее жидкость. Второй более утончен и, должен признать, с первого взгляда я не понял его назначения. Однако, поскольку вы не собираетесь причинять вреда, вам не нужно оружие. Я могу убрать – и уберу – всю энергию, содержащуюся в зарядниках. Это сделает их безвредными, конечно, если вы не решите воспользоваться ими как дубиной, для чего они только и будут пригодны.

Солярианин выпустил оружие, и оно вновь проследовало по воздуху, на этот раз к Тревизу, и заняло свои места в кобурах.

Тревиз, почувствовав себя свободным, вынул бластер, но проверять было незачем. Зарядник явно был совершенно пуст. То же самое было и с нейронным хлыстом.

Он посмотрел на Бэндера, а тот, улыбаясь, сказал:

– Вы совершенно беспомощны, пришельцы. Если бы захотел, я легко мог бы уничтожить ваш корабль и, конечно, вас.