"Бомж городской обыкновенный" - читать интересную книгу автора (Рудницкий Леонид Анатольевич)

14

Вечером Витек опять вышел на Садовое. В этот раз он был почти спокойным – бабские тряпки придавали ему уверенности. А разговор с рябой курой давал еще и ощущение того, что он под защитой городской программы по развитию туризма.

«А под чьей защитой ты, придурок? – мысленно обратился он к своему врагу. – От своих ты ушел, а к другим не примкнул. Ты один в чужом городе. Без связей, без друзей, без денег. У тебя есть только физическая сила, но использовать ее правильно мешает ушибленная голова. Выходит, ты слабее меня».

Он уверенно рисовал свои магические знаки на домах и быстро продвигался дальше. Теперь ему уже не требовалось сверяться с бумажкой, профессор был прав. Он начал уже прикидывать, когда сможет закончить первый круг и сколько времени понадобится на все десять. Выходило, что к концу лета он должен управиться. Где-то к середине августа, если все будет нормально.

Конечно, если идти днем без отдыха и ничего не рисовать на стенах, то Садовое можно было бы обойти за три дня. Ночью и с рисованием все получалось гораздо медленнее. А с преследованием омоновца так и вообще затягивалось на неопределенный срок. Уже несколько дней Витек из-за него не мог выйти на обход, а Профессор сказал, что нужно торопиться.

Поторопишься тут с такими препятствиями!

И Витек еще прибавил шагу. «Интересный тип этот Профессор, – размышлял он. – На первый взгляд немного пришибленный и убогий, а приглядишься – ничего подобного. Ясная голова, твердый взгляд, подвешенный язык. И все время что-то пишет в своей тетради. А спросишь, что – отшутится. Так, говорит, записки сумасшедшего. Как же, сумасшедшего! Кто бы поверил, что он сумасшедший. Живет сразу в нескольких шалманах и кочует между ними. Чего, интересно, не сидится ему в одном?»

Витек знал, что почти у каждого бомжа есть своя придурь, и ничему не удивлялся. Хочется тому кочевать – на здоровье. Делай все, что хочешь, если это не касается меня. Такое у бомжей правило. Говорят, что в одном шалмане у Профессора была и баба. Тоже из ихних, из ученых. Он не таскал ее за собой, а только наведывался к ней. Это Витек одобрял. У него и самого подруга жила отдельно. Не то чтобы он не мог забрать ее к себе – просто не видел смысла. Пользы от нее немного, а забот – куча. Бомжи лишние заботы не любят, и Витек тоже их не любил. Пусть лучше сидит, где сидит. Не так уж часто она и нужна.

Витек уважал Профессора за ум. О чем ни спросишь – все знает. Иногда, правда, ошибается. Заявил, что Толян, который из канализации, – покойник. Это же надо! Ха-ха! Какой же он покойник, если стрелял у Витька сигареты и жадно курил. И катера по говну, сказал Профессор, не плавают. А Витек недавно проходил мимо офиса нефтяной компании того самого олигарха и видел на служебной стоянке два гидроцикла. Чистые, сверкающие, а говном от них немного приванивало. Совпадение? Вряд ли. Да и зачем олигарху гидроциклы? Нет, все сходится, что Толян говорил. Ездит олигарх по канализации, еще как ездит. Вот бы заварить все люки в городе, как на Олимпийских играх делают, чтобы он там и остался навсегда. У него кончился бы бензин и его потихоньку снесло бы на очистные сооружения, а там – измельчение, поля фильтрации, компост. Логический для него конец. Жаль только, что это неосуществимо.

Витек тогда у местного охранника спросил, чего это от гидроциклов воняет, но тот ответил, что он все перепутал, – это от самого Витька несет. На всякий случай Витек отошел и принюхался. Нет, от гидроциклов воняло не так.

А еще славно было бы прицепить к одному из гидроциклов мину. Но Витек в этом ничего не смыслил, а то бы смастерил. Да и охранник за гидроциклами бдит. Интересно, платит ли олигарх городу за проезд по его коммуникациям? Говорят, что в Венеции каналы от моторных лодок разрушаются. Тогда и канализация должна разрушаться. Значит, нужно платить. «Вот же суки, – подумал Витек, – только говно у народа и оставалось. Так нет же – добрались уже и сюда! Утопить бы их здесь всех скопом!»

Подгоняемая ночной свежестью и общим возбужденным состоянием, его творческая мысль не желала останавливаться и продолжала работать. «Кстати, – подумал он, – как это еще никто не додумался открыть торговлю экскрементами? Если говорят, что на каждый товар есть свой покупатель, то и на этот должен найтись. Скажем, человеку нужно получить в медицинскую карту запись о заболевании, которого у него нет. Подтверждается это только анализами. Если бы он знал кого-то с таким диагнозом, то мог бы позаимствовать анализ у него. А если не знает? Вот тут бы и пригодился рынок экскрементов, там любой смог бы купить экскремент с желаемым диагнозом. Все чин-чином: стояли бы ряды по одной группе заболеваний, на прилавках аптечные баночки для анализов с этикетками, например, "холера", "тиф", "чума", "диарея", "метеоризм", продавцы со справками, подтверждающими диагноз, а значит, и качество товара.

И разговоры соответствующие.

– Да вы не сомневайтесь, уважаемый, – заверял бы продавец. – Экскремент первый сорт – свежий, утренний. Час назад еще по организму гулял. Сам страдаю этим заболеванием уже десять лет. Вот и справочка имеется.

– А дешевле нельзя? – угрюмо бубнил бы покупатель. – Кусается больно ваш экскремент. Золотой он, что ли? Сбавьте цену чуток.

– Нет, дешевле никак нельзя. Я ведь специально не лечусь, чтобы обеспечить население качественным экскрементом. Мучаюсь, между прочим и помереть раньше срока могу. Это ведь чего-то стоит? Как вы думаете?

– Слишком уж дорого, – упирался бы покупатель. – За эти деньги я неделю жить могу.

– Нормально. А если хотите дешевле – ступайте в тот угол. Там гастарбайтеры из Азии торгуют. Но сразу предупреждаю – они без документов. И никакой гарантии качества нет. Могут и диагнозы перепутать. Продать, например, проказу вместо хронического гастрита. Так что берите у меня. Дорого – да мило, дешево – да гнило. В итоге выйдет дешевле.

Витек уже представлял себе здание рынка. Назвать его можно было бы так: «Экспериментальный экскрементальный рынок». А ниже слоган: «Наш отличный экскремент можно клеить в документ». Сам он, как автор идеи, мог бы стать директором. А что? Вопрос давно уже назрел и даже перезрел. Все граждане должны торговать, на то и рыночная экономика. А у многих торговать нечем, кроме экскрементов.

Рынок можно было бы построить на месте рухнувшего Бауманского рынка. А на открытие пригласить одноногих клерков и одноногих кур. И сказать прочувствованную речь, что в прежние времена никто и подумать не мог о такой торговле, а теперь пожалуйста – торгуй. Потому как свобода, стабильность и свой путь.

Конечно, на рынок зачастили бы проверяющие, но им можно было бы давать взятки экскрементами. Для друзей говна не жалко.

Рынок также можно было бы включить в туристические путеводители и привозить на него иностранцев. Организовать, например, для них специальные экскремент-туры. Чтобы и они могли предложить желающим свой экскремент, а заодно купить местный, более ядреный – на сувениры там или еще для чего. И расфасовать его можно красиво – в матрешки, деревянные ложки и гжельский фарфор. Забавно было бы купить и отнести в поликлинику под видом своего анализ какого-нибудь француза. Экскременты всех стран – соединяйтесь.

Витек улыбнулся своим фантазиям, но стоило ему посмотреть вперед, как улыбка сползла с его лица. Вдали замаячила знакомая фигура здоровяка в камуфляже. Черт! Ноги у Витька стали ватными, а во рту пересохло. Он мгновенно понял, что все его надежды были тщетными – от этого типа так просто не отвяжешься.

Омоновец быстро приближался. Витьку со страху показалось, что тот летит над тротуаром, но на самом деле он просто бежал трусцой. Поворачивать назад было поздно, оставалось только надеяться на маскировку да еще на обещанную помощь одноногих кур.

Витек обреченно шел вперед, стараясь смотреть под ноги. Еще издали омоновец пристально на него уставился. «Господи, помоги!» – взмолился Витек.

– Здорово, тетка! – гаркнул омоновец, когда они поравнялись.

– Здравствуй, милок! – ответил Витек нарочито писклявым голосом.

– Ты тут бомжа не видела? – спросил тот. – Такого, с тебя ростом. Витьком его звать.

«Уже и имя знает», – с тоской подумал Витек и все внутри у него похолодело.

– Не знаю я никакого Витька! – сказал Витек. – Сама недавно из Тамбова приехала!

Омоновец на секунду задумался: «А я откуда? Не из Тамбова ли?»

– А там у вас река Волга есть? – спросил он.

– Нету, – уверенно сказал Витек, твердо знавший, что Тамбов не на Волге, – Волги у нас нет.

«Тогда я не из Тамбова, – подумал омоновец. – А откуда же?» Но он решил отложить разрешение загадки о своем месте жительства на потом, а сейчас заняться теткой.

– А здесь что делаешь? – строго спросил он.

– Куру ищу, – на ходу соврал Витек.

– Какую еще куру? – удивился омоновец.

– Любимую, племенную. Птичница я. Сбежала она от меня. Рябая такая на одной ноге.

Иван вертел шеей и ничего не понимал.

– Почему на одной ноге?

– А потому что под трамвай угодила, – продолжал вдохновенно врать Витек, – я еле выходила.

– А с ногой-то что дальше было? – зачем-то спросил Иван.

– Съела я ее, – признался Витек, – не пропадать же добру.

– Добрая ты, мать, как я погляжу! – ухмыльнулся Иван. – Куру любишь, а ногу съела.

– А ты бы не стал? – нашелся Витек.

Иван засмеялся:

– Я бы и вовсе всю куру съел – мне ноги мало. Га-га-га! Бомж кисло улыбнулся.

– Закурить нету? – спросил Иван.

Витек, любивший хорошие сигареты, достал пачку «Лаки страйк», выудил оттуда две сигареты и одну протянул Ивану.

– Неплохо живут птичницы в Тамбове, – заметил с некоторой завистью Иван.

– А нам их выдают, – продолжал врать Витек.

– Кто?

– Известно кто – новые хозяева. Птичник-то иностранцы купили. Те самые, что и сигареты делают. Так и выдают теперь, чтобы мы по киоскам не бегали и времени не теряли.

– А зачем им птичник? – удивился Иван.

– Как зачем? Расширяют бизнес. Теперь так все делают, у кого деньги есть.

Некоторое время они курили молча.

– Ая тоже подо что-то угодил, – вдруг признался Иван. – Только не помню, что это было. Как шандарахнуло по башке, так сразу половину памяти и отшибло. А та половина, что осталась, работает теперь кое-как. Замыкает все время и вырубается, когда не надо.

Иван во время разговора утратил всю свою брутальность и теперь выглядел каким-то потерянным. Витьку на мгновение стало его жалко.

– Ладно, пора мне, – сказал омоновец, бросил окурок на землю и растоптал его. – Встретишь Витька – передавай привет от Ивана, – он недобро улыбнулся. – Скажи, повидаться, мол, хочет старый знакомый.

Они разошлись в разные стороны. Витек поспешно засеменил прочь. Ему хотелось бежать, но усилием воли он заставил себя не спешить.

Иван прошел немного и оглянулся. Что-то в походке этой тетки ему не нравилось. Мужеподобная она была какая-то.

– Эй, погоди! – велел он.

Витек, не оборачиваясь, застыл на месте. Страх парализовал его, и о том, чтобы бежать, не могло быть и речи. Иван вернулся.

– Так ты, говоришь, из Тамбова? – сказал он, обойдя Витька и встав перед ним. – А какая у вас там главная улица?

– Ленина, – наугад ответил Витек.

– Ладно, – согласился Иван, понятия не имевший, как называется тамбовская мэйн-стрит. – А звать тебя как?

Тяжелая ладонь Ивана хлопнула его по плечу и угодила в куриное дерьмо, которое Витек днем не заметил, когда чистил одежду после налета одноногих кур. Дерьмо сверху подсохло, но внутри оставалось еще мягким, по консистенции напоминая мармелад. Иван отдернул руку и поднес ее к глазам. Света от фонарей было маловато. Он понюхал ладонь. Запах предоставил ему исчерпывающую информацию.

– Это что еще такое, еб твою мать? – разозлился он.

– Анфиса я! – сказал одеревеневший Витек.

– Да по хрену мне, кто ты! Что это такое, я тебя спрашиваю!

– Это Пеструха моя оставила, – пролепетал Витек, – курочка моя ненаглядная, сбежала которая.

А сам подумал, что пришло время звать на помощь.

– Куд-кудах-тах-тах! – прокричал он с отчаянием в голосе. И еще раз: – Куд-кудах-тах-тах!

Ничего не последовало. Не то что кура, а ни одна, даже самая захудалая птица не появилась в пределах видимости. «Спят, курвы одноногие!» – с досадой подумал Витек.

Но на всякий случай еще раз крикнул:

– Куд-кудах-тах-тах! Пеструшка моя, где ты?

Иван попятился и ошалело смотрел на него:

– Да ты сумасшедшая! – понял он. Витек кивнул:

– Ага! Есть мальца.

– Сколько же сволочи в Москву понаехало! – возмутился Иван. – Пройти нельзя!

Он принялся вытирать руку о кору ближайшего дерева. Витек смотрел на него как загипнотизированный.

– Чего стоишь? Пошла нах отсюда! – прикрикнул Иван. – Пока не получила пенделя под жопу!

Витек не заставил себя долго упрашивать. Он заспешил прочь, изредка оглядываясь через плечо, а омоновец пошел в другую сторону. Он то и дело нюхал пальцы на правой руке и сплевывал на тротуар.

Но сомнения насчет тамбовской птичницы у него до конца не развеялись. Он решил вернуться еще раз. Витек к этому времени был уже далеко. Он в очередной раз оглянулся и увидел, что Иван повернул обратно. Витек не стал испытывать судьбу еще раз и шмыгнул через арку во двор длинного дома. Этот дом был ему знаком. Когда-то давно он ошивался в этом районе и подсмотрел код замка на третьем подъезде, когда туда медленно заходила старушка. Простой был код – цифры от единицы до четверки. Если сейчас его вспомнить, то от омоновца можно укрыться. Если же нет…

Он подбежал к третьему подъезду и дрожащими руками набрал 4321.

Дернул. Дверь не поддалась. Тогда он набрал 1234. Опять дернул. Безрезультатно. Попробовал 2134. Нет, не то. Тяжелые шаги омоновца уже были слышны в арке. Он набрал 4312 – замок щелкнул и открылся. Витек поспешно скрылся за дверью. Едва доводчик закрыл дверь, как во дворе показался Иван. Витек припал к щели. Иван медленно обошел двор, обнесенный решеткой. Потом подергал двери всех подъездов и сел на лавочку на детской площадке, откуда было видно все двери.

«Будет ждать до утра, – понял Витек. – Черт бы тебя побрал, урод!»

Он пошел к лифту. Кабина была старая, решетчатая и очень тихоходная. Витек поднялся на верхний этаж, потом пешком еще на один пролет и стал устраиваться на ночлег, хотя и понимал, что в эту ночь глаз сомкнуть не сможет. Он боялся, что кто-нибудь из жильцов выйдет на улицу или вернется домой, омоновец этим воспользуется, проникнет в подъезд и непременно обнаружит «тамбовскую птичницу».

Витек поднял голову и увидел ход на чердак. Люк, как обычно, был на замке. Ни на что не надеясь, он поднялся по лестнице и дернул дужку навесного замка. И тут же понял, что удача еще не до конца от него отвернулась – замок открылся. Он был только наживлен, но не закрыт. Витек откинул щеколду, поднял люк и оказался на чердаке. Теперь он был почти в безопасности.

Побродив немного по чердаку, он нашел уютное место под слуховым окном, выходившим во двор, растянулся на дощатом полу и уснул.

Проснулся Витек внезапно, словно от толчка, хотя никто его не толкал. Инстинктивно он понял, что не нужно шевелиться и открывать глаза. Он только чуть-чуть приоткрыл веки и остался лежать в той же самой позе.

Послышались крадущиеся шаги. Чердак был разделен на секции, каждая из которых имела свое слуховое окно. Между ними шел проход на всю длину здания. В проеме той секции, где спал Витек, встал человек в зеленом комбинезоне дворника, но почему-то в черной маске-чулке на голове. В правой руке у «дворника» была рация. Он поднес ее ко рту, не спуская глаз с Витька.

– Здесь бомжиха, – негромко сказал он.

– Что она делает? – спросил мужской голос из рации.

– Спит.

– Оставь ее. Уходи оттуда.

Человек повернулся и беззвучно исчез. Потом где-то далеко хлопнул люк. Витек еще некоторое время лежал не шевелясь, а затем встал. Стараясь ступать неслышно, он обошел чердак. У слухового окна в дальнем углу лежала винтовка с оптическим прицелом и футляр от нее в виде кейса. Витек поднял винтовку и повертел в руках. Импортная – определил он по маркировке на стволе. Винтовка выглядела дорогой. Мелькнула мысль: нельзя ли ее продать. Он посмотрел в оптический прицел и ничего не увидел – на чердаке было мало света. Тогда он выставил ее в окно и посмотрел еще раз. Далеко в переулках во дворе старинного особняка лежал на земле человек в костюме и от его головы растекалась темная лужа крови. Вокруг суетилась охрана.

«Вот оно что! – понял Витек и от страха едва не выронил оружие. – Сейчас они будут здесь. Надо делать ноги!» Он понял, что только что был на волосок от гибели. Если бы киллеру по рации приказали убрать ненужного свидетеля, он сделал бы это.

Но выпускать из рук оружие Витьку не хотелось. Оно давало ему шанс решить собственную проблему. В держателе под стволом были еще четыре патрона. «Пристрелить гада, и конец мучениям», – подумал он. Витек щелкнул затвором. Выглянул в другое окно. Иван спал за столом, положив голову на руки. Витек навел на него прицел, положил палец на курок и затаил дыхание. Одно движение – и врага нет. Все спишут на киллера, дело верное. Но палец словно свела судорога – он не слушался.

Однажды Витьку уже пришлось лишить человека жизни, и тогда он пообещал себе, что этого больше не повторится.

Он был тогда участковым и хотел застрелить бультерьера, который бросался на людей, но сумасшедшая хозяйка кинулась закрыть его своим телом. Пуля угодила в нее. Витьку дали убийство по неосторожности и засунули на несколько лет в колонию. Ни о какой работе в милиции больше и речи быть не могло. Жена подала на развод и раздел имущества, еще когда он сидел. А когда он освободился, она была уже замужем. Он запил и постепенно пропил все.

С тех пор прошло много лет. Сегодня он подумал, что из клятвы можно сделать исключение. Но ничего не получилось. Он не хотел убивать никого, даже этого поганого омоновца, который беспощадно преследовал его ни за что ни про что.

Он вздохнул и положил винтовку обратно. Хорошая вещь, но паленая. Затем снял с себя куртку и тщательно стер ею отпечатки пальцев. Вернулся к тому же люку и спустился во двор. Ивана за столиком уже не было. Видать что-то почувствовал. Говорят, сумасшедшие очень чувствительны к приближающейся опасности – землетрясениям, наводнениям и тому подобному. Ну и к ментам, наверное, тоже.

Едва Витек вышел через арку на улицу, как к дому, завывая сиреной, на большой скорости подъехала милицейская машина и скрылась во дворе.