"Транспортный вариант" - читать интересную книгу автора (Словин Леонид Семёнович)

4

— …Это случилось после скандала в пивном баре.

Потерпевший простил меня ради моих родителей. Он так и сказал. Мать буквально валялась у него в ногах. Отец за неделю поседел. В конце концов дело прекратили.

— А вы?

— Я почувствовал себя словно вновь родившимся.

Увидел, как говорится, небо в алмазах. «Благодари и смирись! — твердил я себе. В какой-то повести — кажется, перевод с японского — часто повторялись эти два слова. — В сущности, ничего не надо, кроме простой еды да чистого неба над головой!» Несколько месяцев я всех избегал, особенно старых знакомых. Боялся даже случайно перейти черту. Отец отдал мне свою путевку в пансионат на взморье. И я двадцать шесть дней жил один в почти пустом здании на берегу. Там мы познакомились.

— Он тоже отдыхал там?

— Для меня всегда останется загадкой, как он там оказался. Он сидел за столом против меня. Тихо-тихо.

Если не поднимать головы над тарелкой, нельзя было узнать, есть ли еще кто-нибудь рядом. С нами обедали мужчина и женщина, он старался прийти после всех.

Если я еще сидел за столом, он здоровался, показывал на пустые тарелки, спрашивал: «Наши соседи покушали?» — «Да», — говорил я. Мы молча принимались за еду. Когда мне хотелось общения, я спрашивал в свою очередь: «Наши соседи пообедали?» Или наоборот:

«Еще не пообедали?» Иногда мы встречались у лифта.

Я жил на третьем этаже, он на втором. Престижным считался восьмой…

Лифтов было два, каждый со своим характером. Я всегда замечал, думал, вот-вот начну писать повесть… Один из лифтов был работяга, ему доставалось за двоих. Он часто ломался. Второй хитрил, не сразу бросался на вызов, делал вид, что не заметил. Его оставляли в покое… Отдыхающие предпочитали лифт даже до второго этажа. Только обслуживающий персонал сновал по лестнице вверх-вниз…

— А он?

— Ждал. «Бегают здесь одни холуш..» Внизу был бар. Коньяк, кофе…

Барменша всех знала, умела поболтать с каждым. Иногда я заходил тоже.

Народу было немного, сидели по одному, по двое за столиками. Меня почему-то обходили. «Тебе скоро тридцать, — говорил я себе, — но никто почему-то не несет свою чашку кофе к твоему столику, не набивается в друзья!» Я острил: «Вот сидит молодой человек, который за кроху интереса к себе готов открыться первому встречному…»

— И он подсел к вам?

— Будь проклят тот день! Как всегда перед грядущими неприятностями, я, помню, еще с утра чувствовал себя удивительно хорошо, и мне казалось, все вокруг смотрят на меня с симпатией и завистью…

Под каменным навесом вестибюля было гулко и ветрено.

Денисов стоял у метро, когда в движении автобусов наступил неожиданный сбой. Площадь впереди внезапно опустела. Женщина в форменном халате поверх шубки, торговавшая цикламенами, поправила свисавшие со скамьи длинные голые стебли, глубже вошла в воротник.

«8.15…» — удостоверился Денисов nq висевшим в середине площади часам.

Он успел позвонить в институт Склифосовского. В отделении реанимации уже привыкли к его звонкам, узнавали по голосу:

— Насчет Белогорловой? Из транспортной милиции?

Дальнейший разговор повторялся ежедневно, был знакомым до мелочей:

— Никаких улучшений. Прогноз тот же. Нет, кроме вас, никто не звонил.

Спасибо. И вам того же. Позвоните после обхода.

Освещая противоположную сторону площади, показалось мартовское неяркое солнце. В его лучах совсем близко Денисов вдруг увидел завернутый в пальто живот, шапку пирожком — всю оплывшую фигуру нестарого еще, страдающего ожирением человека.

«Он! — узнал Денисов. — Тучный!»

Притормозившие у светофоров автобусы тем временем один за другим подрулили к остановке. Волна пассажиров накрыла толстяка и каменными ступенями понесла вниз, к турникетам. Денисов поспешил следом.

Течение тотчас подхватило его, мимо контроля потащило дальше, к платформам.

Был утренний час пик.

— Товарищи пассажиры… — предупредило рлдио. — На прибывающий поезд посадки не будет…

Денисов удерживал взглядом пальто и меховую шапку. Первый состав прошел не останавливаясь. Протиснувшись, Денисов занял место неподалеку от толстяка.

— Отойдите от края… — предупредило радио.

Объясниться на платформе не было возможности, Денисов просто не мог подойти.

Из туннеля показался очередной поезд, заполнившее перрон людское море пришло в движение.

«Не упустить бы!» — думал Денисов, противясь каждой попытке стоявших рядом оттеснить его. Поезд наконец остановился, раскрыл двери. Надавив, толпа внесла Денисова и человека, которого он отыскал, в один вагон.

Ехать пришлось недолго.

Перед «Автозаводской» пассажиры произвели перегруппировку. Вагон качало

— пассажиров валило то в одну, то в другую сторону. — — Выходите? спросили Денисова сзади.

Толстяк в это время грузно развернулся, обозначив маршрут.

— Выхожу.

Поезд поднялся на мост. Внизу показалась вода — серая, как в оцинкованном корыте. На пруду, по другую сторону Москвы-реки, было полно пребывавших в оцепенении рыбаков.

Денисов думал о вычерченной Гилимом схеме расположения людей на ночной стоянке такси во время его неожиданной встречи с Белогорловой:

«Две женщины, мужчина, собака. Тренированный чистопородный пес будет всегда находиться слева от хозяина…»

Поезд снова вошел в туннель. С приближением станции почувствовались привычные признаки торможения.

Через минуту поток людей уже выплеснулся на платформу, но подойти к толстяку Денисову и здесь не удалось: тот встретил знакомого, вдвоем они быстро пошли к эскалатору. Оба спешили. Выйдя из метро, не останавливаясь у автобусной остановки, направились на другую сторону улицы.

Интересовавший Денисова человек работал, видимо, где-то поблизости, опаздывал. Инспектор решил не подходить.

Впереди на здании мелькнула табличка: «Профессионально-техническое училище № 1».

Денисов пропустил мужчин вперед, вошел сам. У лестницы стояло несколько парней.

— Кто это? — Денисов кивнул вслед поднимавшемуся по ступеням.

— Гектор Иванович… — стоявший ближе — в джинсах, с металлической пластинкой на запястье — растерялся, не задал Денисову обычного в таких случаях вопроса.

— А фамилия?

— Не знаю. Просто Гектор Иванович. Машинопись преподает… Сейчас у него урок! — парень хлопал глазами: для родителя Денисов был молод, а учащимся ГПТУ явно не значился.

Денисов решил, что допросить Тучного можно будет позже, из автомата на углу позвонил в Склифосовского:

утренний обход врачей должен был закончиться.

— Белогорлова? — отозвался женский голос. — Это вы? Из железнодорожной милиции? Больная в том же состоянии.

— Она уже четвертый день без сознания…

— Есть больные, которые по нескольку недель не могут прийти в себя! медсестра приняла его слова за упрек.

— О чем это может свидетельствовать?

— Ни о чем! — медсестра была категорична: уклончивой дипломатии предпочитала открытый текст. — Вчера больной скончался на семнадцатый день после травмы.

— Значит это, что Белогорлова тянет…

— Абсолютно ни о чем не говорит!

С «Автозаводской» Денисов поехал на улицу Анатолия Живова, в район

Красной Пресни, в клуб служебного собаководства.

Он уже бывал в нем.

В коридорах толпились любители собак. Каждый кабинет был узкоспециализированным: «немецкие овчарки», «доберманы-пинчеры»,

«эрдельтерьеры»…

В секции эрдельтерьеров на стенах висели фотографии чемпионов породы, как две капли воды похожих друг на друга, так что только опытный глаз мог различить особенности: растянутость корпуса, .удлиненность морды.

"На схеме Гилима пес был обозначен справа от хозяина… — в цепкости директорского глаза инспектор был уверен. — Такое могло быть, если мужчина с собакой не ждал своей очереди на стоянке, а провожал!.. — Провожать же, судя по той схеме, он мог только садившуюся в такси Белогорлову.

— Прошу… — пожилая женщина с короткой седой челкой кивнула на стул, приготовилась слушать.

— Денисов, инспектор уголовного розыска…

Они оказались по обе стороны старого канцелярского стола, заваленного бумагами.

— Меня интересует эрдельтерьер… Кличка неизвестна, фамилия владельца тоже, — Денисов не удивился бы, если б кроткая седая женщина, выслушав безумный запрос, молча указала ему рукой на дверь. — Собака и ее владелец живут где-то вблизи метро «Варшавская»…

Женщина за столом молчала.

— Больше никаких сведений, — уточнил Денисов.

— Может, известны родители собаки? — сразу стало понятно, что она не очень четко представляет свою задачу. — Московские эрдели принадлежат в основном к семействам Багиры и Фанци. Если речь идет о потомстве Фанци, я направлю вас… — она назвала фамилию.

— Ничего не знаю.

— Пес породистый?

— Я исхожу из этого, — Кобель?

— Судя по его росту, — Денисов показал рукой у стола.

— Пожалуй… — Подумав, она вынула из стола тетрадь: — Здесь данные на тридцать пять московских собак, отобранных для воспроизведения потомства:

Дангай, Дар-Руслан-Жоли, Имфен-Моргенштерн… — Ей доставляло удовольствие перечислять клички. — Гош-Стелла, — она посмотрела на Денисова. —

Замечательная собака, между прочим…

— Владелец — мужчина средних лет, — сказал Денисов.

Она улыбнулась:

— Возраст владельцев не учитывается. Кроме того, собак нередко записывают на детей. — Она снова уткнулась в списки: — Хартверг,

Хартбилль…

«Мы не понимаем друг друга, — огорченно подумал Денисов. — Ей кажется, что я пришел за щенком…»

— Возраст представляете? — иногда, по рассеянности, женщина делала шаги в нужном Денисову направлении.

— Средней, может, старшей группы.

— Клуб разрешает потомство только для собак с отличным экстерьером чемпионам породы, медалистам… — она улыбнулась терпеливой улыбкой взрослого, адресованной младшему. — В естественных условиях к самке пробивается самый сильный партнер. Отсюда прогресс рода! В условиях домашнего содержания собак вы вынуждены сами подбирать пары с учетом генетических особенностей…

«Видимо, только эти знания я и увезу из клуба служебного собаководства», — подумал Денисов.

— Но вы не волнуйтесь: постараемся найти вашу собаку!

Он не разделил ее оптимизма.

— Какое количество эрделей зарегистрировано в районе «Варшавской»? Я смогу узнать?

— Конечно. К метро сходятся четыре района, — она показала на папки в шкафу. — Собака где-то здесь.

Денисов достал блокнот:

— Разрешите взять несколько адресов? Выборочно.

Из тех, что ближе к метро.

Женщина улыбнулась:

— Возьмите Заратуштру. Чудесный пес. Экстерьер и прочее. Он от

Хартбилля и Бланки-Феи.

— Словно имена грандов, — заметил Денисов.

— Традиция… — Она продиктовала несколько адресов. — Отличные собаки.

Или вот! Лэстер-Вэлт, Чонгарский бульвар… Как я упустила из виду?

Владелец Мучник… — женщина снова забылась. — Поздравляю. Сейчас и езжайте, пока он дома.

— Мучник не работает?

— На больничном. И позвоните мне. Это служебный телефон, а это домашний. Звонить можно в любое время.

Как ехать на Чонгарский, знаете? Рядом с метро «Варшавская», против стоянки такси. В двух шагах…

Визит Денисова пришелся Мучнику не по душе. Перед тем как отпереть дверь, он несколько секунд разглядывал Денисова в глазок, потом нехотя откинул щеколду. Владелец Лэ-стера-Вэлта оказался невысоким, кряжистым, с небольшим одутловатым лицом и водянистыми глазами; на вид он был не старше сорока.

— Вы ко мне? — спросил Мучник.

— Да. Из милиции.

— Прошу.

Мучник провел Денисова в маленькую комнату с письменным столом, кушеткой и креслом, служившую, очевидно, кабинетом. Против двери в кресле лежала собака, о которой с восхищением говорила женщина-инструктор. При виде постороннего, заметил Денисов, чуткие глаза чемпиона породы мгновенно дрогнули, но предупреждающее хозяйское «фу!» его успокоило.

— Разрешите удостоверение, — Мучник показал Денисову на стул, сам устроился в кресле рядом с собакой. — А то! Не мне вам говорить…

Денисов достал документ, Мучник внимательно изучил его, вернул инспектору:

— Слушаю.

— Как-то в феврале вы стояли с собакой на стоянке такси. Потом я объясню, почему интересуюсь этим днем…

— Здесь, у метро? — быстро уточнил Мучник.

— Да. Кого-то провожали. В это время проходила мимо компания молодых подвыпивших людей… — Денисов был готов к любой импровизации.

— Это было ночью? — спросил Мучник.

— Да, около часа.

— А в чем дело? — он определенно заволновался.

— Вы помните этот случай? — поинтересовался Денисов.

— Насчет компании? Нет.

— А то, что с собакой были на стоянке?

— Я часто кого-нибудь провожаю, заодно выгуливаю собаку. О каком конкретно дне идет речь?

— О двадцатом февраля.

— Двадцатое февраля… — он забарабанил по ручке кресла. — Кажется, действительно вы могли меня видеть.

— Память вас не подводит?

— Нет, — Мучник погладил собаку. — Примерно в это время я посадил в такси двух своих знакомых. Они приезжали ко мне по делу.

— Мужчины?

— Женщины, — он снова забарабанил по креслу.

— В какую сторону им надо было ехать? В Измайлово никто не собирался?

— В Чертаново.

— Одна из женщин — библиотекарь?

— Нет, — он на минуту почувствовал облегчение, внезапно снова напрягся.

— От Росбакалеи.

— Обе были в шубах?

— Только одна.

"Произошла ошибка, — подумал Денисов. — Но по чьей вине? Гилима?

Мучника? Моей?"

— Вы можете сказать, что все-таки случилось? — Мучник нервничал. — Ко мне имеет отношение?

— Я занимаюсь несчастным случаем, — сказал Денисов. — Когда вы находились на стоянке, мимо проходила компания…

— Я это уже слышал. Мне ничего не известно.

— Много людей находилось кроме вас на стоянке?

— Кажется, нет. Не помню.

— Такси подъезжали часто?

— Редко. Пришлось долго ждать. Это помню. Все? — спросил он нетерпеливо.

— Мне придется взять телефон хотя бы одной из женщин, которых вы провожали, чтобы проверить вашу память.

Настроение Мучника окончательно испортилось. Он сходил в другую комнату, вернулся с телефонной книгой:

— Записывайте… Фамилию не знаю. Спросите Милу.

Денисов догадался, что с этой минуты, он, возможно, вступает на территорию соседней организации, занимающейся борьбой с расхищениями на складах и базах, поспешил дать задний ход.

— Жаль, что вы не обратили внимания тогда на ту компанию. С вашей помощью я надеялся раскрыть преступление, — сказал Денисов, собираясь откланяться.

— И что? — Мучник проводил его до двери. — Не получилось? — на время он совсем успокоился.

— К сожалению.

— Бывает, — в голосе слышалось скорее удовлетворение.

"Казалось бы, какое мне дело — у соседа умерла корова, — вспомнил

Денисов анекдот. — А все-таки приятно!.."

Прощаясь, Мучник равнодушно пожелал успехов, инспектор ответствовал тем же.

Денисов спустился во двор. Пока он находился в квартире, на улице потеплело. Он расстегнул куртку, сунул руки в карманы. Недалеко от дома, впереди, виднелся телефон-автомат, инспектор направился к нему.

"Потерял я время зря, проверяя версию об эрдельтерьере? — подумал он. —

Или, наоборот, преуспел?"

Из-за угла неожиданно показался лохматый крупный пес с рыжими подпалинами и черной курчавой спиной.

Позади, держа собаку на поводке, шел школьник. Он, видимо, только вернулся из школы и как был в форме, не переодеваясь, выскочил на несколько минут, чтобы вывести собаку.

«Еще эрдель, — подумал Денисов, — в этом же районе!»

Он сделал шаг навстречу.

— Извините, — еще Кристинин советовал когда-то ему: «Если хочешь добиться успеха у детей, будь с ними Отменно вежлив!» — Как поживает мужчина, который с ним обычно выходил? Как его дела? Мы раньше вместе гуляли…

— Мужчина? — мальчик покачал головой. — Вы ошиблись. С Арчи-Данаеммогут гулять только я и мама.

И иногда бабушка.

Извинившись снова, Денисов прямо направился к телефонной будке, позвонил к себе, на вокзал. Номер оказался свободным.

— Дежурный по отделу… — последовала всегда строго определенная, свойственная Антону пауза, после которой Сабодаш называл себя.

Денисов опередил его:

— Антон!

Дежурный обрадовался:

— Тебе звонили из Расторгуева. Из линейного пункта.

— Мне? — с Расторгуевом его вроде ничего сейчас не связывало.

— Да, — Антон кому-то ответил, снова заговорил в трубку: — Они изъяли у кого-то перстень, похожий на тот, что был у Белогорловой. Я звонил ее сестре. Гладилина уже выехала для опознания.

— В линпункт?

— Да.

— Я тоже еду, — Денисов сразу заспешил. — Позвони, чтобы без меня ничего не решали. А что за человек, у которого изъяли перстень? Как он попал в милицию?

— Тот человек? — переспросил Антон. — А он там живет. Все просто: доставили пьяным с привокзальной площади, стали оформлять… И вдруг перстень!

Маленький кирпичный домик, стоявший над платформой, Денисов хорошо знал: когда-то ему приходилось здесь дежурить. С тех пор вокзал не перестраивали, только подкрашивали. Таким видел его Денисов и в детстве маленький, белый, словно только что отреставрированный. За время, что

Денисов здесь не был, появился разве лишь желтый ящик для карточек

«Спортлото», висевший снаружи у двери.

В линпункте Денисова уже ждали, здесь распоряжался начальник его размашистый, с бугристым, всегда словно сонным лицом младший лейтенант.

— Можно предъявлять на опознание? — спросил он у Денисова, обмениваясь с ним тяжелым долгим рукопожатием. — Понятые на месте.

— Приступайте, — Денисов кивнул.

Младший лейтенант достал из сейфа чистый бланк протокола и несколько приготовленных заранее колец, положил на стол.

Понятые — уборщица станции и киоскер соседнего киоска — заволновались.

Денисов понял: их кольца находились в числе предъявленных, теперь они боялись, что произойдет ошибка.

— Предупреждаю об ответственности… — младший лейтенант придвинул бланк протокола Гладилиной, сидевшей у стола.

Она расписалась, бросила взгляд на выложенные в ряд и поименованные в протоколе «изделия из желтого металла».

— Вот оно! — Гладилина сразу выбрала одно из колец, поднесла к свету.

На бриллиантовой крошке, вкрапленной в поверхность, вспыхнули яркие лучики. Крохотные бриллианты располагались в виде эллипса.

— Это ее кольцо, Лени, — она обернулась к Денисову. — «Рыба». Я говорила о ней в ту ночь. Помните?

— Хотите сказать что оно похоже на то, что носила ваша сестра, уточнил начальник линпункта, принимаясь за протокол, — Не похоже, а именно ее!

— Как вы можете утверждать?

— Царапина! Видите? — Гладилина показала. — Сбоку.

Денисов пригляделся: нужно было быть весьма внимательным, чтобы обнаружить едва заметный соскоб.

Понятые с облегчением вздохнули.

Младший лейтенант хмыкнул, но все же дописал протокол, дал всем подписать.

Пока он возился с протоколом, прошло несколько поездов, каждый раз маленькое кирпичное здание наполнялось гулкой дрожью. Потом он убрал кольцо и протокол в сейф:

— Пока останется здесь.

— Вы мне не отдадите? — спросила Гладилина.

— Надо послушать, что скажет человек, у которого мы его изъяли. Ваша сестра могла кольцо продать, подарить…

— Она бы этого не сделала!

— Неизвестно, — младший лейтенант отвел ее довод. — И вообще: все ли мы знаем даже о наших самых близких… — Денисову послышался намек на обстоятельства несчастного случая с библиотекаршей. — Не беспокойтесь, кольцо будет в сохранности.

Денисов вышел проводить Гладилину на платформу.

— Мы сегодня звонили в реанимацию, — сказала она. — Предупредили: все медленно идет к концу. А что говорят вам?

— Примерно то же. Кажется, что у них нет других слов. Что нового у вас?

Он не стал спрашивать ее о муже, о противоречиях в его объяснениях, но

Гладилина сама сказала:

— Мой сегодня заедет к вам. Хочет все объяснить.

А то не вяжутся у него концы с концами, — Вам он объяснил?

Она покачала головой:

— Зачем? У нас все на доверии. Он приедет и объяснит.

— У Леониды Сергеевны в библиотеке стояла хрустальная ваза, — сказал

Денисов, Она перебила его.

— Цела?

— Да.

— Видимо, это она маме купила. На семидесятилетие. Мы обсуждали, близкие, решили, что купим от всех…

— Когда у нее день рождения?

— Скоро, в конце месяца.

На кривой, за поселком, послышался частый стук электрички, обычно он на несколько минут предшествовал появлению поезда. На табло, под светофором, вспыхнула двойка — электричке открыли второй путь.

— До свиданья, — Денисов повернул к линпункту.

Начальник линпункта уже ждал его у входа:

— Мужика этого я знаю, — Денисов понял, что он говорит о человеке, у которого изъяли перстень. — Паленов.

Он здесь недалеко живет. Пить ему нельзя из-за контузии.

— Но пьет.

— Дочь выдал замуж, — младший лейтенант провел рукой по бледному, словно из плохо пропеченного теста, лицу. Несмотря на свое скромное звание, он был уже в годах, более десятка лет прослужил старшиной. —

Видно, и купил для нее.

— Где он пил? — спросил Денисов. — Известно?

— В новом пивном баре. Сейчас пройдем туда.

Через привокзальную площадь, мимо рынка они прошли в новый пивной зал.

Пива здесь не было. За высокими столиками несколько человек пили холодный лимонад. В помещении стояла больничная тишина и так же по-больничному позвякивало стекло о стекло, — Сейчас…

Младший лейтенант отошел от Денисова, шепотом, накоротке перекинулся с продавцом, лениво перетиравшим тряпкой пыльные бутылки коньяка на витрине.

Потом он поманил Денисова к выходу; — С Паленовым были Роман Леонтьевич и еще один.

Того продавец видел впервые: «Деловой, — говорит, — не чета этой пьяни».

— А Роман Леонтьевич… Это, видимо, завсегдатай?

— Этот где-нибудь поблизости… — сказал начальник линпункта. — Да вон он! Легок на помине.

У забора мужчина невысокого роста, в коротком осеннем пальто, в кепке, закупоривал бутылку. Было видно, что он успел основательно подкрепиться.

Сбоку на картонной коробке из-под «Рома Негро» лежала немудреная закуска.

— Роман Леонтьевич… — окликнул младший лейтенант.

Тот сунул бутылку во внутренний карман, обернулся.

— Что за мужчина заходил с тобой и с Паленовым в пивной зал? — спросил начальник линпункта, — Так это утром!

— Утром. Кто он? Откуда?

— Да разве всех упомнишь…

— Какой из себя? Обрисуй. Может, я знаю.

— В резиновых сапогах. «Ни с чем пирожок». Я и не запомнил. Они вдвоем ушли, с Паленовым. Теперь я здесь… — он показал на ящик из-под "Рома

Негро". — А Паленов в милиции побывал.

— Раньше вы видели того — в резиновых сапогах? — спросил Денисов.

— Вроде встречал, — он покачал головой.

— Никогда ничего не случалось, — посетовал начальник линпункта, — а тут…

Они прошли несколько домов, свернули на ближайшую улицу. Впереди, за пустырем, показался фундамент давно оставленного дома. Свалка битого кирпича. Напротив синела обнесенная новым штакетником аккуратная дачка с белыми наличниками окон и терраской.

— Сюда, — младший лейтенант свернул в калитку.

Мимо парников они подошли к терраске, поднялись на крыльцо. Изнутри кто-то невидимый за дверью тотчас отбросил крючок, хлопнул в сенях.

— Можно? Теть Рая! — окликнул начальник линпункта.

Никто не ответил.

Младший лейтенант открыл дверь. Они прошли терраску, вошли в комнату, отделенную дощатой перегородкой от остального помещения. Комната была пуста, только на диване у окна спал человек.

— Паленов… — позвал начальник линпункта. — Спишь?

— Хватит ему спать! Выспался… — послышался за перегородкой суровый женский голос. Безусловно, это была «Теть Рая».

Жена, а может, теща Паленова, очевидно, следила за каждым их шагом, едва они появились в проулке.

— А?.. — Паленов сбросил одеяло, сел. На нем был полосатый нижний гарнитур. — Ко мне? — он сразу узнал начальника линпункта.

— Оделся бы сначала… — раздался из-за перегородки тот же голос.

— Минуту! — Паленов соскочил с дивана, натянул брюки, свитер, сунул ноги в тапочки. — Теперь все в порядке…

Он, видимо, пил уже несколько дней, не брился, лицо казалось желтым, а в общем, был подтянутым, без живота, с копной хотя и седых, но не редевших на макушке волос.

— Мы насчет перстня, — сказал младший лейтенант. — Как он попал к вам?

Паленов забеспокоился?

— Купил. А что?

— Дорого?

За перегородкой скрипнула половица, потом снова воцарилась прежняя напряженная тишина.

Паленов шепотом назвал цену.

— Продавца знаете?

— Средних лет, неприметный такой… В резиновых сапогах.

— Он сам предложил кольцо?

— «Берите, — говорит, — вещь уникальная!» Да я и сам увидел! —

Разбираюсь. Мы тут свадьбу недавно сыграли. Наверное, знаете. Дочь выдал.

Ну, вот.

— На кольцо есть заявка, — сказал младший лейтенант. — Оно украдено.

Если не найдете продавца…

— А мне сказал, что знаешь продавца! — с отвращением произнесла "Теть

Рая" из-за перегородки.

— Роман Леонтьевич видел его у нас в Расторгуеве… — Паленов повысил голос. — На Павловской вроде.

— Будем искать, — пообещал Денисову младший лейтенант, когда они вышли на улицу. — Паленова я знаю, он мужик серьезный. Дочь у него от первого брака, хозяйка не очень жалует. Вот он и перестарался. Вы в Москву? спросил он, заметив, что Денисов посмотрел на часы.

— Да. Только предварительно позвоню.

— Я сразу сообщу, если что, — пообещал начальник линейного пункта.

Денисова он знал давно,~и ему нравилось, как тот работает.

В электричке и потом в метро, по пути на «Автозаводскую», Денисов листал свой блокнот с записями.

Из запланированных им первоначально мероприятий оставались такие, как

«установление Близнецов, Тучного, взятие объяснений от лиц, прибывших первыми на место несчастного случая, — Малахов, Дернов».

Тучного скоро можно было вычеркивать. К Малахову Денисов собирался заехать тоже сегодня, сразу после профессионально-технического училища, обоим очевидцам он в последнюю минуту позвонил из линейного пункта милиции в Расторгуеве.

Остался неопрошенным Дернов, который по какой-то причине не явился по повестке, но особых надежд на его опрос возлагать не приходилось: человек в вязаной шапочке и спортивной куртке находился на пл-атформе и прибежал к месту происшествия едва ли не после Денисова.

На всякий случай Денисов записал: «Послать Ниязова на квартиру с повесткой…»

Существовали еще двойняшки, которых он видел, стоя у рефрижераторного поезда, они тоже могли видеть Белогорлову на тропинке или у машины..Но и с этими двумя дело обстояло непросто. Ниязов — младший инспектор, разыскивавший Близнецов, — уже несколько раз встречал электрички, прибывавшие в начале девятого часа. Близнецов на тропинке, ведущей к домам, не встретил ни разу.

«Повторить…» Пряча блокнот, он встретился с насмешливым взглядом скучающей девицы, сидевшей напротив: «Деловой!»

На «Автозаводской» из всего вагона выходили они двое. Денисов чуть поотстал, пропуская ее, зато на эскалаторе сразу наверстал упущенные секунды. Через несколько минут он уже был в профессионально-техническом училище.

Тучный, с кроткими печальными глазами преподаватель машинописи, стоял в окружении учениц. При появлении инспектора девушки сразу же отошли.

— Денисов. Я звонил вам.

— Гектор Иванович. Рад познакомиться, — он грустно посмотрел на

Денисова.

Они поднялись на второй этаж, в кабинет с портативными машинками на столах.

— Чем могу быть полезен?

Он сел за преподавательский стол, усадил Денисова напротив, за машинку.

Пока Денисов объяснял цель визита, Гектор Иванович часто, коротко кивал, многочисленные его подбородки мягко покачивались.

— Все верно, — сказал он наконец. — Я шел с коллегой, он живет по другую сторону полотна. По вторникам мы встречаемся у метро — обоим к первому часу…

В класс заглядывали ученицы.

В том, что хрупким, тоненьким девушкам преподавал машинопись грузный, неповоротливый мужчина с кроткими глазами, было что-то трогательное, но

Денисов ушел от этой мысли.

— Пожалуйста, расскажите подробнее, — попросил он.

— На путях стоял рефрижераторный поезд… Я не знал, что делать.

Вернуться? Это еще полчаса.

— Решили пройти под вагоном?

— Не спрашивайте! Еле отдышался… Мотор мой… — он показал на грудь,

— совсем не приспособлен, — Кто-то встретился по пути?

— Увы! Не помню.

— Ни одного человека?

— Нет, — он развел руками.

Он не видел ни Денисова, ни Близнецов, которые его должны были обогнать, ни Белогорлову.

— Вы проходили мимо «Запорожца», — напомнил еще Денисов. — Вспоминаете?

— «Запорожец» помню. У моего сына «Запорожец», я не могу в нем ездить.

Слишком велик. Машину я видел.

В ней ехал мужчина.

— Может, мы говорим о разных машинах?

— «Запорожец» стоял у крайнего дома, — Гектор Иванович достал платок, вытер вспотевшее лицо, — Потом он проехал мимо меня. Я обратил внимание.

Денисов заинтересовался;

— Водителя вспомните?

— Нет, — он поморщился.

— Но мужчина?

— Это точно. И он был в очках.

Прозвенел звонок. Кабинет начал наполняться будущими секретарями-машинистками. Денисов и Гектор Иванович вышли в коридор.

— Не ошиблись? — спросил Денисов.

— Я обратил внимание! А вот лица не помню.

Снова прозвенел звонок, преподаватель тронул Денисова за локоть:

— У меня открытый урок. Извините,

Выйдя из метро, Денисов вдоль трамвайных путей быстро пошел в сторону моста. Пешком было быстрее.

Другой очевидец несчастного случая, Малахов, работал в научно-исследовательском институте недалеко от метро.

Улица была узкая, шумная. На углу, далеко в сторону занося прицеп, задерживая трамвайное движение, сдавал назад, во двор магазина, огромный фургон. Водитель трамвая, молодая женщина, не спеша шла к стрелке, небрежно волоча по мостовой обернутый вверху перчаткой короткий звонкий ломик.

«В реальной жизни каждую минуту происходят реальные события, имеющие реальные последствия, — заметил Денисов, стараясь думать о себе в третьем лице. — Только инспектор, занимающийся несчастным случаем с библиотекаршей, вроде как заполняет пустые клеточки кроссворда, и ничего от этого не происходит».

Войдя в НИИ, Денисов снизу, от вахтера, позвонил Малахову:

— Я здесь, в институте.

— Дайте, пожалуйста, трубочку вахтеру, — попросил Малахов.

Он что-то сказал вахтеру, после чего тот показал Денисову рукой на лифт:

— 716, седьмой этаж…

В лифте Денисов поднимался не один. Кто-то из попутчиков присутствовал при его коротком разговоре с вахтером; выйдя из лифта на седьмом этаже,

Денисов услышал сзади. — — Направо, вторая дверь.

Он постучал, потом приоткрыл дверь.

— Прошу. Проходите, усаживайтесь…

Было нелегко узнать в предупредительном, с начальственными манерами мужчине растерянного человека в намокшей шапке с опущенными наушниками, который лишь чудом не попал сам под колеса рефрижераторного поезда.

— Я должен получить объяснение, — сказал Денисов, усаживаясь за приставной столик и доставая чистый бланк протокола. — Как, по-вашему, все обстояло в тот вечер?

Малахов симметрично отставил локти по обе стороны опущенного в ладони подбородка.

— Начнем с того, что мой приятель, тоже завлабораторией, в тот вечер попросил моей помощи… — он внимательно-оценивающе посмотрел на.

Денисова. — В, ремонте квартиры. Мы с ним все делали сами. Я тоже недавно квартиру получил. Побелка, циклевка… — Малахов не стал уточнять. —

Короче, в тот день, пора.ботав, мы немного посидели за столом… Потом я поехал домой, — Вы ехали со стороны Москвы?

— Да, из Нижних Котлов.

— В последнем вагоне?

— В последнем. Мне только пути перейти — и я дома.

Мы привыкли тут ходить. Тропинка вела под рефрижератор. — Он встал из-за стола. — Теперь представьте, что это вагон, — он показал на приставной столик. — Я подошел, нагнулся. Вдруг — вагоны дернуло! Покатило.

— Быстро?

— Не очень. Как обычно…. Я сразу отпрянул! Стою — жду. Вагона три прошло, вижу — женщина! Из-под вагона! Я растерялся, закричал! Что — и сам не знаю! Бегу к платформе. Кричу!

— Уточните, что вы увидели вначале? Спину, лицо женщины?

— Сумку! Она выпала между колес на шпалы. Потом показалась женщина.

— Вы уверены?

— Совершенно.

«Странно», — подумал Денисов. Он хорошо помнил, что сумка лежала в стороне. Так было указано и в протоколе осмотра места происшествия.

— А потом? — спросил он. — Когда женщине оказывали помощь, вы видели снова сумку?

— Не обратил внимания.

Денисов достал блокнот, быстро набросал схему.

— Сумка лежала здесь, в десяти метрах от пострадавшей, в направлении, противоположном движению поезда.

Малахов удивился:

— Не понимаю… Но сумка действительно красного цвета?

— Красного.

— Видите! Значит, я видел ее!

Денисов помолчал.

— Когда вы побежали за «скорой», рядом с женщиной никого не оставалось?

— Кажется, нет. Не помню. Сзади тянулись люди.

— А навстречу? Когда поезд, затормозил? С другой стороны пути?

— Не знаю. Я тогда ничего вокруг ае видел!

Таксист приехал поздно. Денисов собирался еще в пансионат — не успел. В соседнем кабинете обсуждали пропажу вещей в автоматической камере хранения: подобрали шифр или дверца была оставлена открытой?

Сложись иначе обстоятельства — Денисов был бы сейчас со всеми.

Гладилин сел на тот же стул — у двери, помял в руке шапку.

— Я был недалеко от платформы Коломенское в тот вечер… — он сделал свое признание тусклым, невыразительным голосом. — Леонида просила меня подъехать…

Денисов понял, что сразу продвинулся вперед.

— Но я ее не встретил.

— Почему вы только сегодня решили это сообщить?

— Вы все равно знаете. Начальник колонны разговаривал с Азизбаевым.

— А если бы не знал?

— Какое это имеет отношение? Только бросает тень… — он не договорил.

— Она-то попала под поезд!

— Когда вы договорились встретиться?

Гладилин заговорил тем же бесцветным голосом:

— Лепя предупредила за день: «В 19.00 будь на Варшавке, восемьдесят один, рядом с домом, который ремонтируют. Предварительно позвони в пять. Я предупрежу, если что-то изменится».

— Ваша жена знала об этом? — спросил Денисов, — А зачем? — Гладилин пожал плечами, — Как Белогорлова все объяснила?

— Сказала: «Потом расскажу…»

— Такие встречи бывали и раньше?

— Бывает, что-нибудь надо передать. Может, теща посылала внуку…

— О чем вы подумали в этот раз?

— Дом, ремонт… — он вздохнул. — Об эмульсионной краске или белилах. Я говорил ей… Кроме того, я знал, что она купила облицовочную плитку.

— Дальше.

— Позвонил без пяти пять. Телефон был занят. Еще позвонил. Опять занят.

Потом никто не ответил, — в каждом слове его чувствовалась неспешная основательность, так же, должно быть, без напора двигалась по его жилам густая, вязкая кровь.

— Потом?

— Решил все-таки съездить.

— Ждали долго?

— Двадцать минут. У нас уговор: дольше не ждать.

Тут как раз клиент подвернулся, опаздывал в Домодедово: «Помогите, безвыходное положение!»

— Пока вы стояли, никто не входил в здание?

— В ремонтирующееся? Я, честно говоря, не следил.

— «Запорожец» тоже не видели?

— Нет, — Гладилин достал расческу, взъерошил ворс на шапке. — Остальное вы знаете.

Остальное Денисов действительно знал или думал, что знает.

Он подошел к окну. Крыша старого здания, которая находилась все время перед глазами Гладилина, была продолжением смешения стилей, характерного для всего вокзала: сложенные под острым углом плоскости соединялись в середине, у огромного, на манер карточного домика шатра, господствовавшего над фасадом.

— Вы москвич? ч — Город Чехов… — Гладилин поднял голову. — Слышали?

— Да. Воспитывались с отцом?

— Только мать.

— Братья, сестры?

— Не было. — Поняв, что инспектора интересует он сам, Гладилин добавил:

— После восьмого класса пошел на работу. В дистанцию пути, на транспорт.

Учился. Потом армия. Вернулся в ту же дистанцию.

— А жена?

— Она работала там же, — теперь он был чуть понятнее.

— А клиент? — спросил Денисов. — Как он выглядел?

— Пожилой, в полушубке.

Таксист назвал те же приметы, что и старичок, с которым Денисов познакомился во дворе ремонтирующегося здания.

«Тот тоже говорил о такси…»

— По-вашему, — спросил Денисов, — у Леониды могли быть враги?

— Враги? — Гладилин удивился. — Нет, по-моему, — Никто не мог ей мстить? Муж, например?

— Олег? — Гладилин покачал головой. — Нет… И зачем? — в свою очередь,

Денисов тоже стал понятнее таксисту, потому он спросил: — Вы ее не представляете?

— Нет.

— Вы не были у нее дома, — сказал Гладилин. — ьы съездите. Хотите, я сейчас отвезу? Это недолго…

Рядом с тахтой в комнате Белогорловой стоял старенький телевизор, на стене висело несколько книжных полок. Денисов прошел по ним взглядом: классика, «Школьная библиотека». Ни одн? из книг не перекликалась тематически с той мудреной, которую Белогорлова брала у Щасной, — «Поэзия и проза Древнего Востока».

«Здесь библиотека молодого человека, который начал —собирать книги сам, не получив от родителей ни полных собраний сочинений, ни .Большой советской энциклопедии…» — подумал Денисов.

Вокруг было изобилие недорогих ширпотребовских безделушек, разномастных дорожек. В маленькой комнате спала дочь Белогорловой, эта комната была самой уютной. В центральной — висели всюду большие, увеличенные фотографии, перекочевавшие из деревенского дома, здесь жила мать

Белогорловой.

— У вас есть ее портрет? — спросил Денисов.

Мать Белогорловой достала альбом с фотографиями, открыла наугад.

— Это старшая… Когда на путях работала. Это сын.

Сейчас в армии служит. Вот это Леня в желудочном санатории.

С фотографии смотрело бесцветное, плоское лицо, на котором нельзя было прочитать ничего, кроме страха перед объективом.

— Улыбка у нее хорошая, — сказала старуха. Глаза ее были по-прежнему сухи. — Это она на соревнованиях…

В конце-альбома россыпью лежали грамоты, справки.

Старуха гартом выложила их на стол:

— Во сколь заслужила!..

Среди документов лежало несколько исписанных карандашом блокнотных страничек, Денисов поднял их.

— Разрешите полюбопытствовать? — он уже узнал почерк: правосторонний, левоокружной, хорошо выработанный.

— Нехай, — старуха махнула рукой.

Записи и здесь были оборваны, не связаны одна с другой— писавший заносил их по отдельности в блокнот, потом освобождался от ненужных страниц.

«…Ничего не понимаю. Как все случилось? Как жалко всех нас. Проданы билеты, зрители ждут. Надо набраться сил, играть финальную сцену…»

Денисов посмотрел на старуху:

— Леонида Сергеевна с кем-нибудь переписывалась?

— Ни с кем… — она смахнула со скатерти. — Что хоть они пишут там?

Денисов прочитал вслух:

— "…Почему РР не подошел к ней? Они бывали так нежны друг с другом.

Накануне она сказала: «Отпусти вего, и он сам найдет дорогу…» Во веем ищу тайный смысл, знамение. Даже когда автобусы выстраиваются в ряд, открывают одновременно двери и сотни людей словно по огромной сцене идут к рампе. Финал, Я шепчу: «Вяжите меня, я убийца!»

Было поздно, когда Денисов вернулся в отдел. В дежурке, кроме Антона, никого не было.

— Мне не звонили? — спросил он у Сабодаша.

— Только Лина.

— Все нормально?

— Думаю, да. Иначе — она сказала бы. Устал? — Антон поднялся из кресла.

— Садись за пульт. Будешь звонить?

— Два звонка.

Он достал блокнот, набрал номер. Трубку на другом конце провода сняли сразу. У телефона была женщина.

— Алле! — тон был выжидательный.

Денисов представился:

— Добрый вечер. Ваш телефон дал мне Мучник.

— Завбазой? — женщина встревожилась. — У него что — ревизия?

У Денисова снова воз.никло чувство, что он невольно может смешать карты кому-то лз своих коллег, но выбора не было:

— Я из транспортной милиции. Может, вы обратили внимание. Совсем другое дело… — Он коротко изложил свою легенду: компания молодых подвыпивших людей, несчастный случай.

Это ее успокоило.

— Я проверяю дату. Вспомните, какого числа в феврале вы были у

Мучника?, Девятнадцатого, двадцатого, двадцать первого?

— Минуту… — недовольно сказала женщина.

Слышимость была хорошей, в течение разговора до Денисова несколько раз доносились приглушенные голоса, негромкое звяканье рюмок.

— Девятнадцатого… — раздалось наконец в трубке. — Перед снятием остатков! Все? — нетерпеливо спросила женщина.

Она первой положила трубку.

— Проясняется? — спросил Антон, — Не очень.

"Выходит, Гилим видел на остановке такси не Мучника с Лэстером-Вэлтом,

— подумал Денисов, — кого-то другого. И другого эрдельтерьера".

Теперь, когда Лэстер-Вэлт отпал, он мог вплотную заняться анализом записок неизвестного адресанта Белогорловой, которых у него накопилось изрядное количество.

Он показал Антону две последние.

— «Вяжите меня, я убийца!» — прочитал Сабодаш. — Чего же тебе еще надо?

Тут все сказано.

— А что ты скажешь насчет эюго? — Денисов развернул вторую записку. —

«…Во всем ищу какое-то знамение…» Нет! Вот: «Почему РР не подошел к ней? Они бывали так нежны друг с другом…» — Он прочитал отрывок дважды.

— Любопытные инициалы. Заметил, Антон.

— Почему? — автоматически возразил Сабодаш. Но через минуту должен был согласиться: —Действительно.

Роман Романович? Ромуальд? Рем?

Пока Антон ломал голову над загадочными инициалами, Денисов позвонил домой. Телефон был занят, Денисов посмотрел на часы: в это время, освободившись от дел, Лина и теща подолгу обсуждали события прошедшего дня.

Денисов заглянул в черновую книгу дежурного. Большинство записей было посвящено задержанным рецидивистам: уточнить приметы, прислать дополнительное количество фотоснимков для опознания.

— Если бы не несчастный случай, — Антон по-своему истолковал его интерес, — ты бы сейчас занимался ими!

— Дело не в этом. Они ведь ехали мимо Коломенского… Если бы

Белогорлова не попала под поезд, она могла оказаться с ними в одной электричке. Даже в одном вагоне!

— С «Малаем» и «Федором»? В одной компании?

Денисов и сам понял, что в какой-то момент мысль его неожиданно свернула в сторону, а Антон и вовсе довел ее до абсурда. Белогорлова вряд ли спешила на встречу с уголовниками. Непреложным оставалось одно:

рецидивисты находились неподалеку от места, где разыгралась трагедия, и почти в то же время.

«Остальное из области домыслов…» — подумал он.

— Они не выходили из поезда в Коломенском… — Сабодаш в два счета покончил с версией. — Как ехали из Москвы, так и ехали. К тому же ушли дальше по составу от последнего вагона, в который сели инкассаторы… —

Помолчав, Антон заметил: — Ты все примеряешь всегда к делу, которым занимаешься. И вдруг смотришь — выгорело!

Денисов поднялся, посмотрел на часы:

— Ну, решил мой казус?

— Насчет РР? Нет.

— Подумай. Я поехал.

Но, уже идя по платформе, он понял, что не оставил загадку в дежурной комнате, взял с собой и мысленно повторяет все ту же фразу: «Почему РР не подошел к ней?»

Мысль перемещалась внутри сложного лабиринта.

Однако Денисов уже предчувствовал близость преодоления заколдованного рубежа. Установленный когда-то им самим для себя закон обязательного многогранного приложения сил продолжал действовать в полном объеме.

У центрального зала для транзитных пассажиров темнела шеренга телефонов-автоматов.

Денисов вошел в кабину, достал блокнот, набрал номер.

— Алло! — снова хорошая слышимость и женский голос. На этот раз сухой, резкий.

— Я был сегодня в клубе служебного собаководства, мы говорили об эрдельтерьере, которого я ищу. Это инспектор Денисов.

— Одну минуточку: я приглушу телевизор, — в трубке послышался собачий лай. — Моя старшая — МоллиГрек— смотрит «Женитьбу Бальзаминова», а там собаки… Вы хотели о чем-то спросить?

— Да. Может ли собачья кличка состоять из двух букв?

— Почему же? Конечно… Нашли своего эрделя? — спросила женщина, подумав.

— Мне кажется, хозяева называют его РР.