"Попытка возврата – 3" - читать интересную книгу автора (Конюшевский Владислав Николаевич)

Глава 18

– А теперь, главный приз – а-а-автомобиль!

Нет, разумеется, вслух никто ничего подобного не говорил, только у меня в ушах почему-то звучали именно эти слова. Причем, сказанные голосом Якубовича с соответствующими зазывно-истерическими интонациями. А все потому, что перед нами, на плацу, стояли пять поблескивающих светло-серой краской "Побед". Самых настоящих, которые я видел еще в глубоком детстве. Только здесь это были не побитые временем и дорогами рыдваны, а новенькие, еще пахнущие свежей краской машины.

Колычев гордо, как будто он сам приложил руку к их изобретению и выпуску, посмотрел на наш строй и царственным жестом протянув руку, предложил:

– Ну что товарищи, можно приступать к осмотру! Разойдись!

И мы разошлись... Ух как разошлись! Сгрудившись возле ближней машины, бойцы спецгруппы моментально открыли все что открывается и только что не начали отвинчивать все, что отвинчивается. Стоящее неподалеку и с улыбкой глядящее на нас начальство, на своем месте оставалось буквально несколько минут, но через этот малый промежуток времени потерявший всякую генеральскую выдержку Гусев, уже торчал из-под поднятого капота и возбужденно говорил подошедшему Наркому НКВД:

– Иван Петрович, вы только посмотрите! Какая компоновка! А двигатель?! Не четырех, как на основном выпуске, а шестицилиндровый, и как мне сказали – форсированный, аж на девяносто лошадок! А стеклоочистители? Смотрите, смотрите они ведь не механические, не пневматические, а электрические! – в этот момент замигал правый поворотник и восторженно подпрыгивающий командир обратил внимание на него – О! И указатель поворота – электрический!...

В общем, Серега тараторил без передышки. Я тоже добавил свою лепту и выныривая из-под переднего крыла, добавил:

– У нее еще и кузов – несущий!

Ползающий рядом Гек, в этот же момент завопил:

– Козырев, прекрати крутить руль, ты мне чуть голову не прищемил!

Только Змей на его крик внимания не обратил и продолжал активно вертеть баранку, имея при этом вид пятилетнего пацана, которому подарили давно вожделенный велосипед. Искалиев, сидящий рядом с Женькой, вид имел не менее обалдевший. С огромным удовольствием подпрыгивая на переднем диване, он периодически дергал и нажимал рычаги и кнопки на приборной панели, искренне радуясь, когда после очередного нажатия происходило какое-то действие. Особенно его умилил потолочный плафон, выключателем которого он щелкал с искренним наслаждением.

Глядя на это, я заметил:

– Слушай Марат, а тебе не кажется, что если Змею вместо автомобиля отдать только баранку, Жану – потолочную лампочку, а Геку передний амортизатор, их счастье ничуть не уменьшиться?

Собеседник кивнул:

– Еще как кажется. Да у них с позавчерашнего дня, когда в Кремле награды получали, этого самого счастья – полные штаны. До сих пор не очухались от эйфории.

Я хмыкнул:

– А сам?

Шарафутдинов непроизвольно покосился на новенький орден Ленина, весьма органично вписавшийся в его остальные награды и, ухмыльнулся в ответ:

– Я-то ладно, а вот ты что теперь делать станешь? Дважды Герою положен бронзовый бюст на родине. А ты даже имени своего настоящего не помнишь, что уж говорить про место рождения... Где бюст теперь ставить будут?

В этот момент, неслышно подошедший Гусев, который наконец оторвался от созерцания ГаЗовского шедевра, спросил:

– Чего это вы тут шепчетесь?

– Да вот, Шах интересуется куда бы мой бюст – я изобразил руками арбузные груди – присобачить? Лично я думаю – пусть возле нынешнего дома ставят. Во всяком случае, если увижу, что мой благородный профиль стал слишком сильно засижен голубями, всегда могу протереть!

На что Колычев, который услышал мою реплику, обломил:

– Никаких голубей. Он будет стоять в УСИ. Нам лишняя популярность не нужна, а там ты его всегда сможешь начистить до блеска. Я даже специальную бархотку для такого дела выделю!

Шмыгнув с деланной обидой, я ответил:

– Вот всегда так! Как другим так – памятник на родине, а как мне, так бархотку. И вообще – если я в УСИ буду стоять, то там меня дневальный каждый день полировать будет! Лично за этим прослежу!

Серега хохотнул:

– Ага, и так до тех пор, пока у тебя морда, как на старых монетах, не сотрется вконец!

– Это в тебе зависть говорит – у тебя только одна Звезда, а у меня уже две! И вообще товарищ генерал-полковник, я хотел бы очередной раз обратить ваше внимание на недостойное поведение товарища генерал-майора! – Колычев вопросительно приподнял бровь, а я обличающее выставив палец в сторону подхихикивающего Гусева, доложил – Когда мы уходили на крайнее задание, командир особой группы Ставки собрал у нас документы, награды и личные вещи. А когда вернулись, то сказал что ничего не брал и вообще нас первый раз в жизни видит! Ладно бы он один раз такое сотворил, но подобное практически постоянно происходит! Согласитесь, это ведь не дело?

От такого поворота рассмеялся даже обычно невозмутимый Марат, а Иван Петрович, вздохнув, проговорил:

– Ну, Лисов! Вот как ляпнет – хоть стой хоть падай! Хотя, честно говоря, я твои перлы в блокнотик записываю. Вот выйду на пенсию – издам книгу анекдотов. Только ты за языком все-таки следи.

– А что такое?

– Что такое? – тут Колычев закипел с полоборота и приказал – А ну, за мной! – и направился в сторону небольшой трибуны, стоящей в отдалении. Дойдя до нее, он продолжил свой наезд – Да у меня рапортами на тебя уже шесть папок заполнено! Такое впечатление, что интуиция тебе не только полностью заменила мозг, да еще при этом начала давать сильные сбои! Ты хоть иногда думай, когда что и кому говорить! И вообще – хочу задать тебе вопрос: для тебя в этой жизни хоть что-нибудь святое осталось?

– Иван Петрович, да что случилось? Что я опять такое страшное сказал? А главное – кому?

– Не "Иван Петрович", а товарищ генерал-полковник!

– Виноват!

Вытянувшись по стойке смирно, я задрал подбородок и решил молчать, пока командир не выговорится. А Колычев, неожиданно успокоившись, как-то грустно сказал:

– Я понимаю, почему ты такой циник, но неужели ты не понял до сих пор, как люди относятся к Владимиру Ильичу Ленину?

Мда, вопросец... Но вот к мумифицированному жителю мавзолея народ действительно относится с огромным пиететом. Я когда с этим столкнулся, очень удивился, что "старика Крупского" боготворят не меньше, а может даже и больше чем самого Сталина. Как для меня – ну мумия мумией, а вот для подавляющего большинства других... И если даже про Виссарионыча ходили, пусть и рассказанные с большой оглядкой, анекдоты, то про Ленина их не было. Наверное... Во всяком случае – я не слышал ни одного. И как-то за три года пребывания здесь, вообще счастливо избегал этой темы, никак не затрагивая язвительными словами, личность основоположника.

Только сейчас я, кажется, начинаю понимать гнев начальства. Вот надо же было такому случиться, что буквально на днях рассказал Гусеву творчески переработанную лубочную байку из жизни сушеного вождя. Я ее еще в начальных классах читал, но в дополненном виде она мне понравилась гораздо больше... Да еще и вышло так удачно – Серега как раз вспоминал о сравнительно недавнем визите начпо 23 армии Голованове, который Ленина видел живьем и до сих пор, по прошествии стольких лет, оставался под впечатлением от этой встречи. Даже мне помнится, тоже удалось послушать из уст начальника политотдела песнь, о "самом человечном человеке". Тогда я сдержался, а когда Серега напомнил о Голованове, эта байка выскочила из меня сама собой: мол, сидя в Петропавловской крепости, незабвенный Ильич из хлебного мякиша сделал чернильницу, из молока чернила, а из соседа по камере – Надежду Константиновну Крупскую.

Гусев от такого пассажа на несколько секунд остолбенел, а потом начал вопить, словно заводской гудок. Но так как ругаться приходилось шепотом, то видно оральное воздействие посчитал недостаточным и при первом же удобном случае, стуканул Колычеву. Поэтому теперь, отвечая на вопрос Ивана Петровича я возмущенно сказал:

– Как относятся – знаю. Не надо держать меня за идиота. И свои слова я тщательно фильтрую. Во всяком случае – гарантию даю, что в доносах на меня нет ни одного реального факта, а интонации к делу не пришьешь! Но даже если и высказывал какие-то мысли показавшиеся доносчикам крамольными, то опять-таки эти мысли ни в коем случае не шли вразрез с новой политикой партии. При других раскладах, я бы узнал о ваших папках не сейчас, а гораздо раньше. А с Гусевым, я еще поговорю! Мало – сам голосил как потерпевший, так еще вложил лучшего друга и глазом не моргнул! У, кровавая гэбня, пицотмильонов лично замученных...

Последние слова я пробурчал совсем уже под нос, но нарком услышал:

– Чего? Каких пятьсот миллионов? Ты о чем?

– Да так, присказка будущих демократов... А вообще, Иван Петрович, я ведь все понимаю и палку стараюсь никогда не перегибать. Понимаю даже, почему Серега вам передал мои слова. Мне ведь в ближайшем будущем придется плотно контактировать с Тверитиным и его командой. А так как все что связано с идеологией по умолчанию – сильно мутное дело, то Гусев за меня испугался и решил с вашей помощью сделать необходимую накачку. Чтобы я не особо зарывался. Поэтому, сейчас официально хочу сказать: товарищ генерал-полковник, никаких "левых" мыслей пропагандисты и вообще, посторонние люди от меня не услышат. И я сделаю все, чтобы с их стороны, в ваши папки не попали дополнительные стукаческие бумаги!

Видно я был прав в своих предположениях, так как взгляд у Колычева изменился и он уже не грозно, а насмешливо проговорил:

– Зарекалась лиса кур воровать... Но, ты действительно, будь крайне острожен. Мало ли что и как повернется. Поэтому постарайся, чтобы при работе с новыми людьми к тебе не было никаких нареканий.

– Постараюсь товарищ генерал-полковник!

– Ладно, ладно, хватит тянуться – нарком улыбнулся и кивнул в сторону машин – ну как тебе "ценные подарки"?

– Отличные машины! Только я свою до ума еще доводить буду.

– Ну, это понятно. Хотя... а что именно сделать хочешь?

Я глянул на серенький автомобиль и твердо сказал:

– Внутрь еще не лазил, поэтому сказать тяжело, но вот относительно внешнего вида... В первую очередь – покрашу в яркий цвет. Скорее всего, в красный. А то у нас все машины черного, белого и зеленого цвета. Или как вот эта – блеклого. Скучно... А потом, может быть даже крышу спилю и получится кабриолет! Это будет круто – ярко-красный кабриолет!

Иван Петрович удивился:

– А не слишком ли? В смысле – не слишком ярко для машины?

– Так в этом вся фишка! Да и по яркости, честно говоря, глаз стосковался. В армии все или зеленое или пятнистое. На гражданке почти так же. Начиная от одежды и заканчивая техникой. А тут – войне конец, все радуются и моя бибика, как дополнение салюта! Просто камуфляж и темные тона, вот тут уже сидят – я провел рукой по горлу – и думаю что не только у меня. На улице же, единственное яркое пятно это – трамвай. Вот и хочу внести новую струю.

– Хм, возможно ты и прав...

Колычев задумался, а я глядя на него прикинул, что вполне может быть мои слова теперь будут обсуждать на самом верху и возможно недолго одиночная яркая машина будет бегать по улицам Москвы. Если конечно не начнут экономить на красках... Ну да там видно будет, а сейчас, кивнув в сторону шеренги автомобилей, я подмигнул собеседнику:

– Что Иван Петрович, может прокатимся? По Москве, да с ветерком?

Тот в ответ покачал головой:

– Нет, это без меня. Дел много, так что как-нибудь потом покатаешь. Поэтому мы с Гусевым сейчас уезжаем, а вы – развлекайтесь. Но учти – ты у меня должен быть к шестнадцати ноль-ноль.

– Есть к шестнадцати ноль-ноль!

Я козырнул и пошел к ребятам, а минут через десять, мы, разместившись в двух машинах, уже летели в сторону Красной площади. Ну, летели это сильно сказано, но до сотни свой пепелац я разогнал влегкую. Правда Гек, сидящий за рулем второй тачки начал отставать, поэтому я сбросил скорость до семидесяти и принялся просто глазеть по сторонам, краем уха слушая болтовню Марата с Жаном и вспоминая ту массу событий, что произошла с нами за последние дни. А этих событий хватало...

Началось с того, что когда мы прилетели в столицу, неожиданно встал вопрос о размещении. То есть в гостинице нам забронировали номера, только эту самую гостиницу мы с Геком отвергли в два голоса. Он зазывал к себе в гости, а я к себе. В конце концов мы разделились и к Лехе поехали Искалиев с Козыревым, а ко мне Шарафутдинов с Гусевым. Пучкову было проще – у него были весьма хозяйственные сестры, а вот у меня... Из всех спальных мест у меня была казенная кровать и не менее казенный диван, на котором мог поместится только невысокий Марат. Когда Серега понял, что спать ему скорее всего придется на полу, он начал стонать и ругаться. Но управдомша, у которой я хранил ключи, во первых растаяла от встречи со мной, а во вторых при виде целого генерал-майора, который пыхтел от возмущения из-за бытовых неурядиц, развила бурную деятельность. В общем уже через пять минут нам была предоставлена никелированная кровать с шариками и комплекты постельного белья. Я расцеловал тетю Надю, а про себя подумал, что как ни крути, но мебелью наверное пора обзаводится, а то и друзей разместить негде будет. Не побираться же постоянно? Да и с бельишком тоже что-то решать надо...

Тут мои мысли были прерваны громкими криками и не успел я толком обернуться, как на меня налетел Игорь Селиванов. Он как раз на обед домой пришел, а тут глядит – дверь к соседу открыта и там какая-то сутолока. А среди толпящихся военных стоит Лисов собственной персоной! В общем, пока мужики таскали по комнатам кровать, Игореха, который уже избавился от костыля и завел себе протез, вкупе со стильной тросточкой, вываливал на меня последние новости, главной из которых было то, что он женился! Потом, он представил нам вышедшую на гам жену – высокую симпатичную девчонку, которая смущенно пожала всем руки и тут же пригласила пообедать с ними. Но у нас были свои планы, поэтому договорившись встретиться вечером, мы на время распрощались. Только перед самым уходом, Селиванов поймал меня возле двери и тихо сказал:

– Илья, ты там, в прошлый раз у меня деньги забыл. Я понимаю, зачем ты это сделал. И хочу сказать спасибо – они меня тогда здорово выручили. Но теперь я совсем не студент, зарабатываю нормально, так что не вздумай отказываться взять долг обратно!

– Не вопрос! – я хлопнул Игореху по плечу и подмигнув, продолжил – ты теперь инженер, да и вообще – неплохо устроился. Поэтому отказываться не буду. Но учти, с меня еще подарок на свадьбу! Его-то примешь?

Селиванов рассмеялся:

– Приму!

– Ну, тогда – до вечера!

И распрощавшись со старинным знакомцем, мы двинули к автобусной остановке.

А потом, уже на Красной площади, встретились с остальными ребятами. Глядя, как Змей вьется вокруг Ирины Пучковой, я только хмыкнул и пихнул в бок Серегу, указывая глазами на ставшего внезапно очень неуклюжим лейтенанта. Гусев, пожав плечами в ответ, выдал:

– А чего ты удивляешься? Они ведь почти год переписываются, как из пулемета. Козырев в Москву штук десять своих фото за это время отослал. И получил не меньше...

– Получил всего два, но судя по всему, сейчас это роли не играет. Нет, ты смотри, смотри, как он ручку-то выгнул! И походка – как будто лом проглотил! А морда какая!

– Не ори так, а то засмущаешь...

И командир, привлекая внимание, шагов с двадцати начал махать рукой. Но ребята заметили нас раньше и теперь, сойдясь плотной группкой, все незнакомые начали знакомиться. В смысле Серега и Марат были представлены Лешкиным сестренкам. И если Иришка чинно пожимала им руки и говорила все положенные слова, то Ольга, тут же начала восторженно ахать и кружить вокруг нас маленькой, шустрой рыбешкой. В конце концов, не выдержав, она обратилась ко мне и Гусеву, с просьбой посмотреть награды. Как выяснилось, ее внимание привлекли моя звезда Героя и Серегины ордена Суворова и Кутузова. Мы, смеясь, разрешили ребенку полюбопытствовать и Ольга тут же взвесив в руке Золотую Звезду, констатировала – "тяжеленькая" и погладив ее пальцами переключилась на Серегу.

Ну, оно и понятно – в Москве Героев хватает и мелкая их созерцала неоднократно, так что теперь просто поимела возможность пощупать медаль, а вот стилизованная звезда ордена Суворова, да еще и первой степени, это действительно – редкость. Я в свое время сам обалдел, когда Гусеву такой орден обломился. У него ведь статут – закачаешься. Но на мои ехидные подначки, насчет того, какую именно операцию фронтового масштаба разработал командир, он так и не ответил. Вместо этого только таинственно улыбался и намекал, что в штаб он, в отличии от некоторых, работать ездил, а не водку пьянствовать. Поэтому сейчас, Гусев является кавалером одной из самых эксклюзивных советских наград. Причем настолько эксклюзивных, что привлекает внимание даже маленьких девочек...

А Ольга, тем временем, осторожно поковыряв ногтем платиновый профиль на рельефном фоне, вынесла вердикт:

– Все мальчишки теперь от зависти помрут! Ванька Лизачев хвастался, что он видел генерала с таким орденом. Но там был второй степени, а у вас первой! И он только видел, а я еще и трогала! – и тут же без перехода добавила – дядя Сережа, а вы к нам в гости не хотите зайти? В смысле, сначала в гости, а потом просто во двор выйдите? Я вам голубятню покажу...

Не выдержавшая Ирка сердито дернула младшую за косичку и сказала:

– Как не стыдно! Скоро четырнадцать лет, а ведешь себя как ребенок! Делать больше товарищам командирам нечего, только твою голубятню разглядывать! Мало того что все утро перед мальчишками, братом и его друзьями хвасталась, так теперь что, продолжить хочешь?

Но Ольга на рывок никак не отреагировала, лишь раздраженно повела плечом, продолжая вопросительно смотреть на генерал-майора. И Серега не обманул ее ожидания:

– Обязательно приду. Все придем. Причем, прямо сегодня. Вот погуляем и сразу к вам – голубятню смотреть. Я ведь сам – голубятник! Ты знаешь, какие у меня в детстве голуби были? У-у-у! И турманы и нежинские и агараны.

– А бородуны были?

– Конечно! У меня даже гривун был и гамбурский шиммель!

– Ух ты! А у нас еще есть чубатый и московский монах. Его Игнатка на мурого выменял. Хотели еще тучереза, но для мены больше ничего не подошло...

Слушая этот разговор, я несколько подвис. Блин, и говорят вроде по-русски, только ведь даже непонятно о чем! То есть понятно, что про голубей, но вот каких? Я все время считал, что голубь он и в Африке голубь – сизый, он же помоечный. Ну, может еще пару видел, с перьями на лапках и все. Да и перья эти считал просто мутацией от плохой экологии. А оказывается, я полных лох в данном вопросе и на самом деле разновидностей этих птиц – миллион. Обиднее всего то, что все окружающие разговор и его тему, вполне понимают. Кивают согласно и завистливо щурятся. Вон, Даурен даже рот открыл, желая вставить слово, но трескотня мелкой не дает ему это сделать.

И когда старший брат наконец оттянул разошедшуюся Ольгу от собрата по духу и мы пошли гулять, я тихо спросил у Гусева:

– Не понял, ты что, голубей разводил? И что с ними потом делали – ели?

Командир вначале поперхнулся от моего предположения, но быстро взяв себя в руки, тихо ответил:

– C ума сошел – "ели"? Это увлечение такое. Хобби. Кстати – очень серьезное. Страсти среди голубятников до того доходили, что за украденного голубя, вполне могли даже убить.

– Дети – убить?!

– При чем тут дети – Серега махнул рукой – этим ведь не только дети занимаются. Голубей держат и вполне взрослые люди, которые занимаются их обменом или продажей. И деньги в этой сфере находятся, просто сумасшедшие! Не знаю как сейчас, просто не задавался вопросом, но вот в двадцатых, когда голод был, я одного очень редкого голубя поменял на два мешка картошки. Ни за какие деньги такой обмен бы не получился, а вот на голубей – пожалуйста. За счет чего семья и выжила. Только двух младших братьев сохранить не смогли...

Я смущенно вздохнул:

– Извини командир, что напомнил... Просто никогда не предполагал, что вокруг этих птиц столько ажиотажа было.

– Почему – "было"? Он до сих пор есть, так же как и фанатики этого дела. А вообще Илья, с тобой похоже пора ликбез проводить. Ты ведь кроме войны считай ничего и не видел, а гражданская жизнь, в которой ты ни уха ни рыла, вот-вот начнется.

Ухмыльнувшись я ответил:

– Проведешь, куда ты денешься...

Сказав это, я вдруг неожиданно сбился с мысли, так как увидел шедшего навстречу паренька, который с довольной физиономией облизывал какую-то белую шайбу, зажатую между большим и указательным пальцем. Вид шайбы поверг меня в смутное беспокойство. С чем-то она у меня ассоциировалась, да и сам способ ее поедания, показался очень знакомым. Точно так же мы в детстве глотали мороженное из подтаявшего стаканчика – держа руку на отлете и изгибаясь всем телом, чтобы не обляпаться. А где ее мог раньше видеть? Ммм... вот! В фильме "Место встречи изменить нельзя" тот, оперативник, которого почти сразу убили заточкой, ел точно такой же кругляш! Еще пару секунд я наблюдал за пацаном, который увидев наши регалии остановился и вытаращился на подходившую компанию. И когда мы подошли к нему ближе, я убедившись в своих предположениях, завопил:

– Епрст! И вправду мороженное! Эй, малый, ты где его добыл? Да, да, вот это круглое в бумажке, где продается?

Мальчишка заулыбался и показал на стоящую очередь, голова которой упиралась в еле видную из-за кустов тетку, с большущим ящиком на колесиках. Я не то чтобы фанат мороженного, но сей продукт не пробовал уже больше трех лет и поэтому разглядев на теткином ящике нарисованного белого медведя с довольной мордой, громко скомандовал идущему впереди Пучкову:

– Леха, левое плечо вперед, направление на мороженщицу, шагом марш!

Гек, как будто давно ждал моей команды и поэтому даже не сбившись с шага четко повернул, и встал в хвост очередины, сразу следом за каким-то капитаном – танкистом. Кэп при виде нас подтянулся, козырнул и видя наши погоны, вежливо предложил встать впереди него. Мы не менее вежливо отказались, но люди в очереди услышав наш разговор и разглядев мою Звезду подняли гам и, таки заставили нас пройти вперед, к улыбающейся женщине, которая сначала с нами поздоровалась, а потом следуя указаниям, начала оделять всех вожделенными "шайбами". Стаканчиками тут и не пахло, поэтому она ловко орудовала каким-то поршнем. С интересом посмотрев как это делается (а все было достаточно хитро – сначала в поршень закладывалась бумажка, потом вафля, потом мороженное и снова вафля с бумажкой) я от жадности взял сразу три порции. Правда немного не рассчитал скорость таяния и поэтому как ни изгибался, последний подтаявший кругляш все-таки накапал на сапоги, что меня впрочем ничуть не расстроило. Толи из-за долгого воздержания, толи из-за рецепта, но мороженное показалось обалденно вкусным и идя дальше, я все оглядывался в поисках следующей продавщицы сладкого продукта. Но такой к сожалению больше не попалось и в конце концов мы догуляли до Лешкиного дома.

Так как по пути заходили в ресторан при гостинице, то жрать не хотелось и попив чаю, в гостях у сестренок, вывалили всей толпой на осмотр голубятни. Ну, это так предполагалось. На самом деле только выйдя во двор, попали в руки пятерым пацанам, под предводительством Ольги, которые сначала сильно смущались, но потом разошлись и просто засыпали нас вопросами. Чуть позже, их почему-то стало гораздо больше: уже человек десять. Я даже предположил возможное размножение почкованием, пока не заметил, как через отодвинутую доску в заборе к толпе присоединилось еще трое щеглов. А потом еще и еще...

В конце концов, оставив наших ребят разбираться с поклонниками, мы с Серегой и Маратом, поймав такси поехали в магазин за подарком для молодоженов Селивановых. Какой ассортимент был в обычных магазинах я уже знал, поэтому приказал водиле ехать к новинке, появившейся благодаря начавшимся реформам – комиссионному магазину. В Центральный коммерческий мы уже заходили, затарившись по космическим ценам продуктами, которые там продавали без карточек, а теперь нам нужен был сам подарок как таковой. И в комиссионке наткнулись на то, что нужно – ножную швейную машинку "Подолка". Решив, что это само то, купили данное чудо советской промышленности и тут же встали перед проблемой – а как ее собственно говоря тащить до места? В такси она просто не запихивалась, а до багажника на крыше еще никто видно не додумался....

Пока Гусев растерянно курил я, прикинув расклады, вернулся в магазин и поинтересовался насчет средств доставки. Там на меня посмотрели как на идиота и только что не рассмеялись в лицо. Но форма и ордена подействовали, поэтому все-таки не рассмеялись и даже по моему требованию вызвали завмага. При виде небольшого человечка, с острохарактерным носом я сразу взял быка за рога и поздоровавшись выдвинул предложение:

– Послушайте товарищ... Иосиф Яковлевич? Очень приятно! Я вам хочу подкинуть одну идею. Ни к чему вас не обязывающую, но могущую принести неплохую прибыль.

Завмаг ухмыльнулся и про себя видно обидно подумал о нахальном русском, который хочет учить еврея делать дела. Только на физиономии это практически не отразилось, и сын Якова лишь нейтрально произнес:

– Я вас слушаю.

– В вашем магазине есть разные товары. В том числе и крупногабаритные. Человек купив их, вынужден вызывать грузовое такси и его оплата уже идет мимо кассы. А оно вам надо? Тем более, что грузовых такси практически не осталось – все грузовики ушли на фронт. А отсутствие средств доставки является сильным сдерживающим фактором при покупке. И поэтому вот мой совет – заведите на свою сеть магазинов хотя бы одну полуторку. Во-первых – люди будут знать, что все делается централизовано и нет нужды бегать по улицам в поисках машины. Во-вторых будет проявлена явная забота о покупателях, а в третьих это все попадает под новую программу реформирования. Помните, как говорил товарищ Сталин – "Люди должны как можно скорее почувствовать начавшиеся изменения". И если вы выступите с таким предложением, я уверен вас не только поддержат в тресте, но плюс человеку, который на деле проводит новую политику партии и всячески претворяет ее в жизнь, откроются блестящие перспективы.

Завмаг от такого поворота поперхнулся и спросил:

– Молодой человек, а вас случайно не Остап зовут?

Мда, как он меня... Вот, буквально парой слов показал свое отношение к прыткому покупателю. Чувствуя что как с речью так и с машиной я явно пролетел, пожав плечами, ответил:

– Нет, меня зовут Илья Иванович. А то что я вам сейчас посоветовал, массово начнется очень скоро. В этом можете быть уверены. Но первыми будете уже не вы... Счастливо оставаться!

Козырнув и уже повернувшись к выходу, услышал:

– Подождите.

Подняв бровь я остановился и посмотрел на завмага, на лице которого была написана какая-то внутренняя борьба, с которой впрочем он справился достаточно быстро и продолжил:

– Вы знаете Илья Иванович, то что вы сказали, для меня совсем не ново. То есть не ново для человека моего возраста, который еще НЭП застал. Но вот у вас откуда такие запросы? Я бы еще понял их лет через пять – десять, когда кооператоры и частные предприниматели, развернуться полностью. А сейчас, это даже странно слышать...

– Что именно – "странно"? То что я хочу в магазин зайти как покупатель, а не как проситель? Нет тут ничего странного. Поэтому, за свои деньги, я и рассчитываю получить нормальное обслуживание.

Барышня за прилавком, на это еле слышно фыркнула:

– Ишь, барин какой выискался!

Но Иосиф Яковлевич только шикнул:

– Зинаида! – и повернувшись ко мне продолжил – Не обращайте на нее внимания: новенькая, которая до конца еще не поняла специфику работы на частника. Но ничего – даст бог, поймет. Мда... Так вот, я думаю, что если линия партии не изменится, и фининспекция не будет перегибать палку, то достаточно скоро ваши требования станут нормой. А пока мы только начинаем... – тут заведующий подмигнул – Но про машину я уже думал и даже выносил предложение о ее покупке, на собрании нашего кооператива.

– Во! Только сразу подумайте и насчет пары-тройки грузчиков, чтобы покупатели не на себе шкафы волокли. И оплату тем же грузчикам – сдельную, поэтажную...

После этих слов, видя понимающую улыбку Иосифа Яковлевича, я замолк, поняв что он все эти нюансы знает дольше, чем я живу и уже хотел распрощаться, только душевный торгаш остановил меня в очередной раз:

– Товарищ полковник, не спешите. Вы знаете, разговор с вами, мне напомнил молодые годы... Это, скажу честно – приятное воспоминание... И хоть у нас нет пока транспорта, но я постараюсь вам помочь. Если вы подождете буквально десять минут, то я попробую договорится насчет грузовика, со своим знакомым.

– Конечно подожду!

После чего, мы вместе с заведующим вышли из магазина. Он потопал куда-то в сторону, а я остался курить на крыльце, попутно подозвав стоящих возле такси ребят. Пока объяснял им ситуацию, вожделенная машина действительно нашлась. Причем, прямо под боком, в соседнем магазине. Серега с Маратом только удивленно крякнули, когда увидели что нас зовут во двор, к грузовику, а Яковлевич, уже на прощание, поинтересовался:

– Илья Иванович, позвольте полюбопытствовать – а у вас мама не еврейка?

Я, пожав плечами, ухмыльнулся:

– Как-то не сложилось...

– Жаль... а очень, очень похоже...

– Внешне?

– Нет, хваткой и умением нравится людям...

Гусев, который слышал последние слова, всю дорогу меня прикалывал, предполагая скрытые иудейские корни подчиненного. Веселился паразит такой на полную катушку! А когда мы уже выходили из такси, в котором ехали следом за полуторкой, подытожил:

– В следующий раз, чтобы тебе ненароком обрезание не сделали, машину возьмем в управлении.

– В какой еще "следующий раз"?

– Обыкновенный. Я например вовсе не собираюсь постоянно спать в одолженной кровати и приказываю, чтобы когда ты меня опять пригласишь в гости, в квартире была нормальная обстановка! Хотя... мне кажется очень скоро твое жилище полностью преобразится, хочешь ты этого или нет!

Я подозрительно покосился на командира:

– C чего бы вдруг?

Но Серега вместо ответа пихнул меня в бок и показывая глазами на Шарафутдинова, который уже стоял в кузове, скомандовал:

– Чего рот открыл, помогай!

– Ты не пихайся, а тоже помогай – я ее один не удержу!

– Я продукты буду нести!

– Будешь, но сейчас оставь их в покое и держи этого монстра.

Гусев ругнулся и свалив бумажные, перетянутые шпагатом пакеты на сиденье такси, решился таки испачкать генеральские ручки. После чего сгрузив машинку и расплатившись с водителями, мы поволокли приобретение к Селивановым. Потом же, был гудеж...