"Попытка возврата – 3" - читать интересную книгу автора (Конюшевский Владислав Николаевич)Глава 24До Лобежа, где дислоцировался двести тридцать шестой полк, доехали довольно быстро и без происшествий. Там выяснилось, что командир полка убыл в дивизию, но с начальником штаба удалось быстро договориться о возможном взаимодействии. Майор Ерпилов был конечно не в восторге от инициативы заезжих варягов, но после вмешательства лейтенанта из СМЕРШа, дал согласие задействовать своих подчиненных, если у нас что-то пойдет не так. Потом мы пошли к связистам, где Искалиев встретил земляка. Видя умоляющие глаза Жана, я глянул на часы и сказал: – Ладно – двадцать минут у тебя есть. За это время и с земелей пообщаешься и частоты согласуешь. Успеешь? – Так точно! – Тогда, как закончишь, подходи к машинам. После чего оставив подчиненного, я пошел искать мужиков. Нашел их сидящими на лавочке, в тени большого каштана. Сидящими и слушающими, что им рассказывает Кравцов. Подойдя ближе, я уловил обрывок фразы: – ... долго вспоминал те слова – "одна старушка рубль, а десять это уже червонец"... Ребята рассмеялись, а Козырев добавил: – Это точно, командир у нас такой – из любой ситуации вывернется, да еще и с прибытком! Тут, увидев меня они опять разулыбались и Гек ехидно выдал: – О, вот и он! Командир, а ведь когда ты нам про Францию рассказывал, не говорил как тебя какой-то уголовник нокаутировал. Хвастался только, что апашей, как мух гонял, а про то, что они тебе бланш на всю морду подвесили – ни слова... Я сделал безразличное лицо и махнул рукой: – Охотничьи байки. Там синячок-то, совсем незаметный был... Мишка, паразит такой, при этих словах отвернулся, кусая губы, а остальные, крайне недоверчиво фыркнули. Но вдаваться в объяснения я не стал (а то ведь потом заприкалывают, как будто сами в бубен ни разу ни получали) и закурив папиросу, объявил: – Выдвигаемся через двадцать минут. Поэтому сейчас – оправиться и проверить оружие. Всем, в том числе и водителям – полностью экипироваться. Услыхав про то, что надо одевать разгрузку, Пучков возмутился: – Я в этой сбруе, за руль не помещусь! Спокойно выпустив вверх струю дыма, пресек бунт на корабле: – Значит – будешь худеть! А то таким макаром ты скоро ни то что за руль, а вообще в "ГАЗик" помещаться перестанешь и будем мы тебя возить как негабаритный груз – в кузове "Доджа". – но потом прикинув, что превратившемуся в здоровенного лося Геку, действительно будет неудобно рулить, сжалился – Сам поведу. Лешка бурча под нос: – Куда уж худеть – и так живот к позвоночнику прилип... Принялся напяливать на себя снарягу. Остальные, в число которых входил и я, ехавшие до этого налегке, стали облачаться "по-боевому". Оно конечно действительно неудобно вести машину, когда на тебе столько железа навешано, но придется потерпеть, так как мы выезжаем в такой район, где расслабляться вовсе не с руки. Макс, который изначально был экипирован как положено, глядя на нас гордо фыркнул и полез осматривать пулемет, а ребята, одевшись, принялись сортировать оружие, перетаскивая часть одноразовых гранатометов из кузова "УльЗиСа" в "ГАЗ-67". Туда же положили и РПГ-3 с двумя сумками как кумулятивных, так и осколочных выстрелов. В машине стразу стало тесно, но всяко-разно "граник" пусть будет ближе к тому, кто лучше всех им умеет пользоваться. С одноразовых мы все шмаляли приблизительно одинаково, только вот при стрельбе из РПГ– 3, Пучков, неизменно был на первом месте, поэтому ему и карты в руки. В общем, пока собирались, перешучивались, снаряжались, время пролетело незаметно и глянув на часы, я покачал головой: – Оборзел салага! Уже почти полчаса прошло... Змей, ну ка дуй к связистам и тащи этого копушу сюда! Но Женька не успел отойти несколько шагов от машины, как появился какой-то взъерошенный Искалиев. Глядя как он бежит, а точнее видя его лицо, я удивился: – Чего это с ним приключилось? Вопрос был риторический, поэтому никто отвечать не стал, зато подбежавший Жан, переводя дыхание выпалил: – Товарищ командир! Товарищи! Только что в сводке сказали, что начался штурм Берлина! Я подпрыгнул: – Да ну?! Что еще говорили? Даурен, лихорадочно блестя глазами, продолжил: – Сказали, что в городе антифашисты начали восстание, а наши войска сразу нанесли удар! За первые часы наступления захвачены пригороды и передовые части заняли Тигель, Витенау и Силезский вокзал. А на севере – Фалькензее и Лагердеребиц. Еще захвачены районы Глиннике, Любарс, Бланкенфельде, Розентальб... – Жан судорожно вздохнул и продолжил – там диктор долго перечислял. Сказал еще, что удары были нанесены сразу со всех сторон и про стремительное продвижение наших войск. Сказал про массовую сдачу немцев. Мол, за первые часы операции было захвачено около пятнадцати тысяч пленных! Марат хмыкнул: – Интересно, кто их посчитать успел? И вообще – откуда в Берлине антифашистам взяться? Эсэса там до черта и больше. Фольксштурма тоже хватает. Пехоты выше крыши... А про антифашистов я не слышал. Или это гестаповцы решили быстренько в борцов с гитлеризмом перекрасится, чтобы жизнь себе сохранить? Суки! Я, хорошо помня про "царскую морду", который под чужим именем действовал в Германии, возразил: – Не скажи. Эсэсовцы конечно обрыбятся, а того же пехотинца, который оружие повернет против гитлеровцев, вполне можно антифашистом назвать. Вспомни, что в листовках, которые на Берлин скидывали, говорилось? Да и среди немецких генералов фанатиков не осталось. Они ведь отлично понимают, что все – война проиграна и дело за малым. Помощи ведь ждать неоткуда, так как северную группировку считай почти дожали. Змей меня поддержал: – Ага. Когда наши коридоры для прохода мирных жителей и сдающихся солдат открыли, аж пять генералов вышло добровольно. И солдат, в общей сложности около тридцати пяти тысяч. Вышло бы гораздо больше, если бы эсэсманы не начали дезертиров, пачками стрелять. Но все равно, получается – не зря стояли, блокировав город. Это же сколько жизней наших бойцов, тем самым сберегли? Пожевав губами, я прекратил дискуссию: – Ладно, чего сейчас говорить – вечером все подробно узнаем. А сейчас – Макс, буди водилу автобуса и по машинам! – народ начал выполнять приказание, а я, поймав Искалиева за ремень разгрузки, спросил – Ты запасные аккумуляторы взял? Хорошо! Тогда рацию на прием и лови все что услышишь! Что-то важное про Берлин начнут говорить, посигналите, а мы остановимся и послушаем. Понял? – Так точно! – Тогда – вперед. Оттолкнув Жана и чувствуя в горле какой-то комок от радостного возбуждения, я уселся за руль и оглянувшись на Мишку и Гека, которые уже расположились среди вороха гранатометов, подмигнул рядом сидящему Шаху: – Что друже? Счет можно сказать на часы пошел? – Скорее на дни. Фрицы там – хорошо окопались... – Да какая в жопу разница?! Как бы они там не брыкались, штурм долго длится не будет! Вот поверь моим словам, дней через пять, к десятому сентября, все закончится. Марат как-то несмело улыбнулся: – Знаешь командир, я только за... – Вот и добре. А вернемся – всех нафиг пошлем и в штаб фронта поедем. В сводках толком ничего непонятно, а там подробно узнаем что и как! После чего, врубив передачу, надавил на газ. Пока мужики обсуждали эти без сомнения потрясающие новости, я обдумывал что и как сейчас могло происходить в Берлине. Обдумывал исходя из имеющихся у меня сведений. Так-так, и что получается? А получается то, что город полностью блокирован чуть больше двух недель и что наши действовали исходя из Кенигсбергского опыта. То есть засыпали город листовками с призывами к сдаче, а так же указанием коридоров выхода для мирных жителей и тех солдат, которые пожелают сложить оружие. Было развернуто несколько полевых радиостанций и множество громкоговорителей, через которые уже вышедшие, рассказывали о своей жизни. Ну, это относится к прянику. К кнуту, можно отнести то, что невзирая на мощнейшее зенитное прикрытие город постоянно обрабатывался авиацией. В смысле не весь город конечно, а район Рейхстага, Рейхсканцелярии, МВД, и прочих значимых административных пунктов. ОДАБы и тяжелые фугаски очень способствовали выработке правильного мышления у гарнизона и жителей города, поэтому народ шел валом. Правда, выходило бы гораздо больше, но эсэсовцы начали зверствовать и применять массовые расстрелы, что в принципе не добавляло им любви горожан и обычных солдат. Зато каждый вышедший пропускался через фильтр и наши офицеры, после допросов, скрупулезно наносили на карту узлы сопротивления, наиболее крупные из которых, постоянно обстреливались артиллерией и штурмовались авиацией. Судя по показаниям новых пленных, это давало неплохие результаты. Но с другой стороны, когда гитлеровцы превращают в опорный пункт чуть ли не каждый дом, без зачистки пехотой, все равно не обойтись. Можно город в щебенку превратить, только из подвалов один черт будут стрелять... Мда, это не Кенигсберг, откуда наиболее фанатичные ушли на запад, это столица Третьего Рейха и уходить гитлеровцам просто некуда. Тем более что в городе можно сказать остались самые "сливки" NSDAP[23]. Так, и вот тут возникает вопрос, а что там за антифашисты появились? Марат сомневаясь в их существовании был конечно прав. Еще полгода назад все антифашисты Берлина насчитывали в лучшем случае пару сотен человек и сидели тихо, как тараканы под плинтусом. Откуда же их столько взялось, что они умудрились поднять восстание? Но, кажется я знаю откуда... Гельмут фон Браун (блин, Браунов в Германии, как собак нерезаных), после раскрытия заговора и самого факта переговоров с русскими, сначала сбежал в Швейцарию, но потом, сменив фамилию вернулся в Фатерлянд. О его судьбе мне разумеется никто не докладывал, но по кое-каким намекам можно было понять, что Гельмут продолжает вести свою работу среди той части генералитета и промышленников, которые не попали под гестаповские чистки.. И опять таки, основываясь на косвенных фактах – основным лицом с которым контачил Браун, был Эрвин Роммель. Да-да, тот самый герой Африки, который в Молдавии, очень крепко получил по зубам. Причем как в прямом, так и в переносном смысле. После разгрома его корпуса на Днестре, раненого Роммеля, которому во время бомбежки штаба, камнем выбило передние зубы и осколками повредило легкое, переправили на лечение в Рейх. Два месяца назад, он, полностью вылечился и сейчас находится в Берлине, на должности первого заместителя коменданта города. И вот вопрос– мог ли Гельмут распропагандировать "Лиса пустыни"? Я думаю – вполне мог. Роммель, мужик достаточно трезвомыслящий и отлично понимает что капут не просто близок – он уже настал. Впрочем, этим пониманием уже никого не удивишь, но в отличие от остальных генералов Вермахта, воевавших против нас и находящихся сейчас в Берлине, Роммель, чувствует себя белым и пушистым. Ведь в СССР этот вояка себя практически никак не проявил. Возможно, просто не успел, но по любому – обвинений в военных преступлениях со стороны Союза ему можно не опасаться. В принципе, в Африке, он тоже в чем-либо предосудительном замечен не был, но тут в полный рост всплывает мстительность англичан. То, что он, горсткой солдат гонял союзнические войска по всей Ливии и Египту "лайми" ему припомнят, это к бабке не ходи. А при желании и "военные преступления" накопать всегда смогут... И вот здесь возникает интересный вопрос – предполагая подобные расклады, мог ли Роммель поднять свои части на мятеж? Особенно зная, что ударив изнутри, спасет не только миллионы жизней мирных жителей, за которых, как помощник коменданта, несет прямую ответственность, но еще и заработает большие бонусы от советского правительства? Какие, я даже не могу предполагать, но уж заступничество на предстоящем суде это точно! А это очень, очень весомо, особенно когда ближайшее личное будущее совершенно туманно и не исключено что катастрофично. Мда... в этом случае Роммель вполне мог рискнуть сыграть свою игру. И это вполне объясняет слова диктора насчет антифашистского восстания – начни дергаться гражданские, их бы задавили моментально, но если выступят вооруженные не только стрелковым оружием военные... Нет, как вернёмся, тут же в штаб фронта надо ехать, тем более что Кравцовых именно там ждут, для дальнейшей переправки в Москву. Тут отвлекшись от мыслей о штурме немецкой столицы, и вспомнив куда я собственно еду, повернувшись спросил у Михаила: – Слушай, Миш, а как вы дом-то свой бросили? Виноградники, земли... Это что – теперь так и пропадет? Кравцов, сдвигая в сторону мешавшую ему трубу гранатомета, удивился: – Почему пропадет? Там остался управляющий, который будет следить за домом и за всем остальным. Мы уже прикинули, что несколько лет, нам во Францию путь заказан, поэтому мсье Лямонж будет распоряжаться всем хозяйством и переводить деньги в один из банков Цюриха. Так что мы вовсе ничего не теряем, а только приобретаем свою старую-новую Родину. Да и на первое время, чтобы начать свое дело в России – тут Мишка на секунду замялся и поправился – в СССР, у нас сбережений вполне хватит! Я улыбнулся: – Молодцы! Сразу видно деловую хватку! Кравцов в ответ тоже сверкнул зубами в улыбке: – Ну ведь не совсем же тупые, тем более к отъезду давно начали готовиться, а появление англичан, просто чуть-чуть его ускорило и немного изменило маршрут. – сказав это, собеседник протянул руку и добавил – Вон, где дерево с сухой верхушкой, съезд с основной магистрали. Нам туда. Кивнув, я притормозил, вписываясь в поворот и уже хотел было спросить, каким именно маршрутом Кравцовы изначально думали выбираться, как машину подбросило на выбоине и вместо вопроса, чуть было не прикусил себе язык. Выругавшись сквозь зубы, и сосредоточившись на рулении, я возмутился: – Что за похабщина? Вот блин, Европа называется – шаг в сторону и по колено в дерьме! Михаил, который подлетев вместе со всеми, приземлился на автомат Гека, шипя и по новой раскладывая вокруг себя тубусы гранатометов, пояснил: – Сейчас эта разбитость закончится и выедем на грунтовку, которая идет через поля. Так до Линсона ближе всего получится. Просто если ехать дальше по шоссе, то большой крюк выйдет. А тут я, позавчера, на велосипеде, за час доехал... – Понятно... Мне только вон те кюветы не нравятся. Если что – автобус не развернется. – И что здесь может быть? Немцы ушли, союзники еще не пришли, местные по домам сидят. – А – я махнул рукой – не обращай внимание. Это так – профессиональная паранойя. Марат, слушавший наш разговор, хохотнул: – Точно подмечено! Мне один знакомый летун рассказывал, что он, как нормальный человек, передвигаться уже не может. Куда бы не пошел, постоянно на землю смотрит и отмечает все камешки, веточки, кочки, пучки травы. Я удивился: – Почему на землю? Они вроде, через плечо каждые сорок секунд поглядывают... – Так то истребители, а я про штурмовиков говорю. Вот такой и идет, взгляд не поднимая – всё ориентиры пытается засечь. И ему уже разницы нет – в воздухе он, или на земле. А самое главное, что все остальные летчики полка, ведут себя так же. – Да-а...долго народ еще будет очухиваться и к мирной жизни привыкать... Мы помолчали, думая каждый о своем, а потом Кравцов, неожиданно сказал: – Знаешь Илья когда я окончательно поверил твоим словам, про перемены в России? Я пожал плечами: – Когда тебя "кровавая гэбня" не к стенке поставила, а обедом накормила? Мишка фыркнул: – Нет. Когда этот самый обед принес пожилой ефрейтор, у которого помимо советских медалей, на гимнастерке был солдатский "Георгий", четвертой степени. Я ведь помню рассказы отца, как красные, к царским наградам относились... А тут вдруг в военной контрразведке встречаю человека, носящего награду Российской Империи! Честно скажу – был потрясен. Потрясен и обрадован! Ведь даже такая мелочь, может показать, насколько далеко зашли перемены в СССР! Хе, услышав эти слова, я вспомнил как сам был потрясен, когда в "Правде" появилась фотография Буденного, на которой хорошо было видно, как среди советских орденов, очень органично разместились четыре солдатских "Георгия". И статья с постановлением СНК СССР служила словно пояснением к этому фото. До этого, царские награды за первую мировую войну, люди иногда носили, но разумеется явочным порядком. Командование этому не препятствовало, только комиссары, превратившиеся в последствии в политруков периодически вякали против, но и то, без души а так, чисто для проформы. А постановление Совета Народных Комиссаров все расставило на свои места. В нем говорилось о преемственности боевых традиций и создания должного уважения героям, громивших немцев в империалистическую войну. Говорилось, что подвиги, совершенные при защите Родины, остаются подвигами невзирая на существующий строй. И последней точкой постановления было то, что георгиевские кавалеры приравнивались к кавалерам ордена "Славы", со всеми вытекающими отсюда льготами.[24] Нда, этот указ как и все остальные нововведения, был очень в тему. Но остальные все больше касалось мирной жизни, а здесь он напрямую относился к армии и я сам видел как седые солдаты, не скрывали слез радости, размещая свои крестики на гимнастерке, согласно статуту ордена. И теперь нередко можно было увидеть солидного старшину, полковника, а то и маршала, на котором, с левой стороны груди, поблескивали дореволюционные солдатские ордена. Но я к этому уже привык, воспринимая как само собой разумеющиеся, а Кравцова получается, торкнуло по полной программе. Хотя, мне кажется, что при принятии постановления, среди прочих резонов учитывалась и такая реакция. Поэтому сейчас, видя Мишкину взволнованность, я ухмыльнулся: – И что тебя так удивляет? А насчет перемен... царские награды, это настолько их маленькая часть, что и говорить особо не о чем. Вот в Союз приедешь – сам все увидишь. Ты лучше расскажи, как вы жили после моего отъезда? Кравцов, переключившись от впечатлившего его ефрейтора, на свою семью, начал говорить и под эту беседу, мы незаметно доехали до Линсона. На холме, перед въездом в город остановились. Первым делом, я поинтересовался у подошедшего Жана: – Что слышно? – Разное, но про Берлин ничего. – Жаль... Выплюнув сорванную травинку, я достал свой "Цейс" и присоединился к Марату, который уже внимательно оглядывал в бинокль раскинувшуюся перед ним панораму. Мишка стоя рядом, показал пальцем: – Вон, видите красная крыша, с флюгером в виде кораблика? Мы в этом доме остановились. Кивнув, показывая что его слова приняты к сведению, я продолжал рассматривать улочки и дома маленького городка. Вроде все тихо и никаких следов пребывания посторонних, в виде трупов на улицах, беготни, или догорающих автомобилей, не видно. А видна как раз таки обычная гражданская жизнь, особенно главный ее показатель – тетки, спокойно идущие по своим делам и играющие детишки. Кравцов, глядя из-под руки туда же куда и мы, поинтересовался: – Вы что? Патрули союзников высматриваете? Досадливо дернув плечом, я ответил: – При чем тут союзники? С ними мы разойдемся, просто козырнув друг другу. Ну, если только они, при виде террор-группы, нашу униформу на сувениры не начнут вымаливать. Михаил поднял брови: – А если начнут? – Если начнут... Хм, в моей оружейной коллекции есть один пробел, так что думаю – договоримся...Брр... – тряхнув головой избавляясь от заманчивого видения вороненого, с деревянными щечками "кольта М1911A1"[25], я вернулся к главной теме – Меня сейчас другое интересует – в штабе полка сказали, что последние бои в этих местах, они вели в основном с эльзасским фольксштурмом и остатками двадцать третьей гренадерской дивизии, в которую входил семидесятый полк СС. Фольксов и эсэсманов наши расколошматила в пух и прах, но мелкие группы гитлеровцев до сих пор, ночами, просачиваются за Маас... Народное ополчение уже конечно разбежалось, а вот эсэсманы... Шмидт, прислушивающийся к разговору понимающе вставил: – А съемдьесятый польк СС – этто потрасделение "Фаллония" ф котором польшиньство состафляют пельгийцы... Кивнув, я поправил: – Там разного европейского отребья хватало, но костяк, действительно – бельгийцы. И меня терзают смутные подозрения насчет того, что эти козлы после разгрома, на родину намылятся. Среди своих, им проще будет затеряться. Значит, они сейчас не в тутошних лесах прятаться будут, а на север уходить и поэтому, не исключена возможность встречи. Марат, оторвавшийся от бинокля, выразил сомнение: – Здесь, вряд ли пойдут – наши хоть и за рекой, но разведка местность контролирует. Да и днем из укрытий вылезать они ни за что не рискнут. – Так о чем я и говорю – убедились что городок чист? Тогда – по машинам! Рассевшись на свои места, мы начали потихоньку спускаться с холма, а потом, следуя указаниям Кравцова, поехали по узким улочкам городка, к нужному дому. В том, что Линсона война совсем не коснулась, я убедился сразу, так как при виде вооруженных людей, немногочисленный встреченный нами народ не стремился нырнуть в ближайший дом, а наоборот, останавливался и с интересом поглядывал на проезжающих. Наверное, пытались вычислить национальную принадлежность увиденных вояк. Только вряд ли им это удастся – на машинах опознавательных знаков нету, а на камуфляже эти знаки, тем более не предусмотрены. Но я не учел зоркости местной ребятни. Ехали мы медленно, и пацанва, умудрившись разглядеть зеленые звездочки на пилотках и фуражках, тут же завопила: – Советик, советик! Вива ля Рюси! Взрослые тоже оживились и поэтому пришлось помахать им ладошкой. Но собирать здесь митинги да и вообще как либо задерживаться мне вовсе не улыбалось, поэтому после этого помахивания, я только прибавил газу. А минут через пять, вся колонна остановилось возле двухэтажного дома, крытого красной черепичной крышей с флюгером на коньке. А за небольшим заборчиком, я увидел Аристарха Викторовича собственной персоной. Увидев рядом с ним Игната Киреевича, я даже не удивился, и выпрыгнув из джипа скомандовал своим людям: – Оглядеться по периметру!– после чего, пройдя вслед за Михаилом в калитку, козырнул взволнованно привставшему генералу – Здравия желаю! Подполковник Лисов, для эвакуации вашей семьи прибыл! Аристарх Викторович, растерянно посмотрел на своего сына, который улыбался во весь рот, потом на меня и потрясенно выдохнул: – Илья Иванович, неужели это вы? Как же Миша вас нашел? Кравцов младший, обнявший отца, ответил за меня: – Это Илья меня нашел! Но, предлагаю оставить разговоры на потом и начать собираться. Нам до вечера надо успеть вернуться в расположение русских войск. Генерал сразу подобрался и кивнув, принялся отдавать распоряжения появившимся домашним. Правда, те не очень спешили их выполнять. Сначала все поздоровались со мной, потом я представил им Марата стоящего рядом. Потом откуда-то прибежал Петька, вымахавший за время что я его не видел, чуть не на полголовы. Прибежал не один, а в компании еще двух пацанов. Те, в смущении остановились поодаль, а Петруха, пожимая нам руки, гордо поглядывал на них. Но его степенность моментально улетучилась, когда он вблизи разглядел униформу и оружие приехавших. Глаза у самого младшего Кравцова стали по пять копеек и он шепотом поинтересовался: – Илья Иванович, так вы что – "невидимка"?! – Да ну?! – С деланно-испуганным видом я повернулся к Марату – Шах, ты меня видишь? – И даже слышу... – Это хорошо, а то вот этот парень сказал, что я превратился в персонаж из книги Уэллса... Петька надулся, но ответить на подначку не успел, так как его отец, глядя на столпотворение возле машин, повысив голос, разогнал всех заниматься сборами. После чего, обращаясь ко мне, пояснил: – Господин... кхм... товарищ подполковник, прошу нас извинить. Просто мы никак не ожидали, что все решится настолько быстро вот и не были готовы. Сборы займут около часа, поэтому, может пока, вы и ваши люди желаете отобедать? –Благодарю господин генерал, но мы недавно ели. А сейчас лучше будем следить за обстановкой, чтобы ничто не помешало отъезду. – Понятно – Аристарх Викторович кивнул – но я скажу Шурочке, чтобы она хотя бы угостила вас морсом и печеньем. Легкий перекус, всеми был воспринят с энтузиазмом и через десять минут мои пацаны вовсю жевали, не забывая при этом контролировать окружающую местность. А еще через час, когда все чада и домочадцы Кравцова загрузились в автобус, я усевшись рядом с Шарафутдиновым, который решил сменить меня за рулем, скомандовал: – Вперед! Ласковое осеннее солнце хоть и клонилось к закату, но было совершенно по-летнему тепло. А вокруг наших катящих по проселку машин, расстилался обыкновенный французский пейзаж. Слева канал, берега которого поросли мелкими кустиками, справа луга, окаймленные лесом, теряющимся в дымке. А сама дорога ,изгибаясь, уходила вдаль, через пологие холмы. В общем, хоть картины рисуй! Эх, жалко я не художник! Сейчас бы стоял с мольбертом, в берете и толстовке да размешивал краски, подбирая палитру чтобы передать все эти восхитительные цвета... Ду-ду-ду-ду-ду. Чах-чах-чах-чах-чах. Твою дивизию! Да что же это такое?! Только подумаешь про картины, как обязательно какая-нибудь сволочь, все возвышенное состояние души, так и норовит испоганить! Марат тоже услышал этот звук, поэтому ударил по тормозам и через пару секунд, уверенно сказал: – Там, за холмами, MG[26] работает. И еще что-то. Только не пойму что. Я чертыхнулся: – Вот только этого нам для полного счастья и не хватало! А ведь как хорошо ехали! Но оглянувшись назад, я понял, что может ехали мы и хорошо, вот только встали очень плохо. Идущий последним в колонне автобус, затыкал узенькую дорогу как пробкой, а глубокие кюветы не давали ни объехать это чудо немецкого автопрома, ни ему самому развернуться. Причем, вон там, впереди, за холмом этих придорожных канав не было. Сзади, километрах в двух тоже. А здесь, зараза такая, как нарочно встряли так, что быстро сдать назад не получится... Чах-чах-чах-чах-чах! Блин, стрельба затихшая на несколько секунд возобновилась опять и такое впечатление, что приблизилась. Поэтому, выскочив из ГАЗона, я сказал: – Шах, ну-ка смотайся вперед, глянь что там за хрень творится, а я пока скажу водиле автобуса, чтобы уматывал отсюда... Гек, при этих словах, соскочил с заднего сидения, споро опустил лобовое стекло джипа и взведя автомат, уселся на мое место, а Шарафутдинов, дождавшись пока он совершит все эти действия, нажал на газ и рванул в сторону перестрелки. Я же, придерживая хлопающую по заднице планшетку побежал в конец колонны. Проскакивая мимо УльЗиСа, захватил с собой Жана и когда приблизился к Опелю, вошел в салон и улыбаясь объявил: – Товарищи, там впереди какая-то перестрелка и чтобы не попасть под шальную пулю, мы сейчас отгоним автобус к повороту. Аристарх Викторович невозмутимо кивнул и поинтересовался: – А что именно там происходит? Пожав плечами, ответил: – Не знаю, только что разведку послал. Но могу предположить, что это мобильный патруль, немцев по дороге гонит. Причем, гонит в нашу сторону...– а потом повернувшись к водиле, тихо спросил – Ты задом-то ездить умеешь? Не уронишь свой пепелац в канаву? Учти, тут далеко катить придется. Парнишка кивнул, но как-то неуверенно, и я порадовавшись предусмотрительности, обращаясь к Даурену, приказал: – Жан, садись за руль и отгоняй эту каракатицу во-о-он к тем деревьям. Там развернешься, ну и дальше по обстановке... Искалиев ответил "есть!", но сгоняя шофера со своего места, спросил: – Так может, все поедем? – Не выйдет. Задним ходом, эта бандура минут десять в прямой видимости маячить будет. А если там гонят фрицев, которые на мотоцикле с пулеметом катят? Они нас увидят да саданут очередью издалека. Могут зацепить гражданских. Так что нет – езжай сам, а мы тут встанем и недобитков встретим, как положено. Но если вы уже до леса доедете, а никого не появится, то и мы к вам присоединимся сразу. Жан этим объяснением удовлетворился и нажав на стартер, завел двигатель. Но прежде чем выйти из автобуса, пришлось выдержать напор Михаила, который тоже вознамерился остаться. Уперев ему ладонь в грудь, я возмутился: – Ну и куда ты лезешь? У тебя сейчас задача – семью охранять! Вот ее и выполняй! Глядя на Мишку и водила тоже полез было наружу. Но я только рявкнул, приказав находится на вверенной ему технике и выскочив из Опеля, рванул к УльЗиСу. А там мужики не сидели без дела. Моментом оценив обстановку и поняв, что автобус всяко-разно надо прикрыть, они уже сняли ДШК[27] с турели и теперь, оттащив эту бандуру к канаве, цепляли пулемет к станку. Колесный ход и бронещит от "крупняка" мы с собой разумеется не возили, но вот зенитная тренога, постоянно закрепленная на борту вездехода, пришлась очень кстати. Установленная в кювете, она исключительно хорошо попала по высоте и теперь стоящий пулеметчик с одной стороны был как в окопе, а с другой, мог контролировать дорогу, от нас, до вершины ближнего холма. Подойдя к пыхтящим ребятам ближе, я усмехнулся: – Ну вы, блин, даете. И не лень ведь? Но придумано хорошо – только бегущие гитлеровцы на холме появятся, как мы их моментом укантропупим! Змей промолчал, а Макс, вставляя стопорный палец, высказался: – Фот, а ты фсе кофориль – сачем нам этто крепльение с сопой фосить? Но как фитишь – прикотилось! Я уже хотел было достойно ответить нашему уставнику, но тут на холме возник ГАЗик с ребятами. Ехали они шустро, а Лешка при этом еще и размахивал руками, пытаясь до нас что-то донести. Блин! Что-то он чересчур активно семафорит. И как мне кажется – не к добру эта жестикуляция. Пока я соображал, джип подлетел к нам и Шах, увидев пулемет в кювете довольно оскаблился, а Гек, взволнованным голосом сообщил: – Немцы! Я переспросил: – Патруль немцев гонит? – Наоборот, это фрицы преследуют патрульных! Минут через пять, здесь будут! – Ого! И много их там? – "221" броник[28], три крытых "Блитца"[29] и "251" БТР[30]. БТР не просто так, а с двадцатимиллиметровой зенитной пушкой. Что в грузовиках, сказать не могу, но явно не пустые идут... – Яп-п-понский городовой! Да знай я заранее подобные расклады, то этот долбанный автобус спихнули бы в кювет, пассажиров разместили на двух наших вездеходах и свалили отсюда, от греха подальше! А теперь, глянув на "Опель", который за эти несколько минут отъехал метров на семьсот, стало понятно, что поздно пить боржоми и предстоит драться с нехилой толпой гитлеровцев. Предстоит, если мы не хотим, чтобы семью Кравцовых, походя расстреляли из проезжающего бронеавтомобиля. Поэтому средства передвижения фрицев, нам нужно выбить по любому. Мда, средства передвижения... больше всего меня тревожил бэтр с зениткой. "Дашка"[31] конечно его на запчасти разберет, но только в том случае, если он с холма спустится и подъедет к нам хотя бы метров на четыреста. Только фрицы не дураки и увидев непонятки на дороге, остановятся у подножья этого бугра и начнут выбивать противника с километровой дистанции, идеально приспособленной для Flak-38[32]. Все эти мысли пролетели буквально за пару секунд, после чего, в связи с переоценкой ситуации, я начал отдавать приказы: – Гек, берешь гранатомет, выстрелы и мухой, слышишь – мухой дуй к холму. Твоя основная задача – уничтожить зенитный БТР. Хоть жопой на него садись, но стрелять он не должен! Змей тебя будет прикрывать. Давайте, ребята – вперед! Неразлучная парочка, подхватив РПГ[33] и сумку с выстрелами во все лопатки дунула занимать позицию. – Макс – ты на пулемете. Задача – подпускаешь бронеавтомобиль поближе и гасишь его. После чего, сразу переносишь огонь на грузовики. Бей по кузовам, а то если оттуда солдаты выскочат, нам тяжко придется! – Йест! Толко у менья фсего отна лента на пьятесят патроноф. Если зольдатен срасу среагируют и салягут са кустами, фсех уничтошить не получится. – Мочи тех кого получится! И будь готов к тому, что пацанам не удастся "251" грохнуть. Поэтому, если зенитка появится – весь огонь на нее! Да и еще – один с "дашкой" управишься? Шмидт кивнул, а мы с Маратом рванули в ту же сторону куда убежали наши братья проглоты, с целью занять позиции с таким расчетом, чтобы пулемет оставался метрах в пятидесяти, в тылу. А пока бежали, я увидел как на вершине холма появился "Виллис" и начал спускаться вниз по дороге. Скорость передвижения у него была километров тридцать, не больше. Шах, тащивший связку одноразовых гранатометов при виде этого, пропыхтел: – Скаты пробиты, поэтому и тащится так медленно. Непонятно только, почему они машину не бросили и в поле не ушли? – Почему, почему... – свалившись в канаву, я достал бинокль и глядя на ковыляющий джип, ответил – Да потому, что это союзники, мать их! Пешком ходить разучились, а теперь, собрав все окрестное недобитое говно, тащат его в нашу сторону! Шарафутдинов кивнул и что-то прикинув, сказал: – Я на ту сторону дороги пойду. – Угу, только пару "граников" оставь. Марат, выполнив требуемое метнулся к противоположному кювету а я, переведя взгляд с "Виллиса" на автобус, увидел, что нашему "Опелю" до поворота, осталось пятиться еще метров пятьдесят. Сначала даже удивился, почему это Жан так долго копается, но мельком взглянув на часы понял, что с того момента, как я расслаблено сидел в ГАЗике и думал о картинах, прошло не больше десяти минут. Соответственно и Даурен, эти два километра задним ходом проехал просто с рекордной скоростью. Союзническому вездеходу, в котором, судя по каскам, сидели америкосы, оставалось проехать до нашей позиции всего ничего, когда на гребне холма появился гитлеровский бронеавтомобиль. Немецкий водила, увидев помимо "Виллиса", еще две незапланированные машины на дороге, дал по тормозам и тут пулеметчик, наконец-то смог себя показать. Пока броник ехал, толком прицелиться у него не получалось, зато сейчас, в результате длинной очереди MG, от джипа полетели какие-то ошметки и он, не снижая скорости, с размаху влетел в кювет. "221" несколько секунд постоял неподвижно, а потом, настороженно поводя стволом, торчащим из кургузой башенки, стал медленно спускаться вниз. Меня, при виде угловатой, пятнистой машины, с пулевыми отметинами на лобовом скосе брони, как это обычно бывало перед схваткой, обдало жаром. Но с этой железной коробкой, будет разбираться Макс, поэтому перехватив автомат поудобнее, я перенес внимание в ту сторону, где скрывались в траве Лешка с Женькой. Сейчас от них многое зависит – сумеют они долбануть БТР, нам станет гораздо проще. Нет – будет больно об этом вспоминать. Если будет кому вспоминать... Автобус конечно успел скрыться, но вот разведгруппе теперь деваться просто некуда. С одной стороны мы зажаты каналом, а с другой – чисто поле, в которое бежать смысла нет – расстреляют как зайцев. Значит, как обычно, остается надеяться на лучшее. На то, что самоходную зенитку выведем из строя, а потом рассеем немцев, отбив у них всякую охоту так нагло выпендриваться. И кстати, насчет выпендриваний – совершенно непонятно, с чего они настолько обнаглели? Днем, на технике, по дороге... пусть это не рокада, а мало кому известный проселок, но один черт! Тут наверное одно из двух – или амеры на них случайно наткнулись и фрицы вынуждены были адекватно реагировать, пытаясь уничтожить свидетелей, или немчура действительно нахально перла по дороге, пользуясь отсутствием здесь войск противника. Хм... первый вариант мне как-то не очень – зачем гнать одну легковушку такими силами? А вот второй, похоже имеет право на жизнь. И вполне может быть, что это эсэсовцы из "Валлонии" которые к дому рвутся. Ведь протяни они еще день-два и подобный прорыв, станет маловероятен. А сейчас, пока здесь безвластие и по округе шмыгают только разведгруппы, да мобильные патрули, никто не сможет им помешать при известной доле удачи, идти маршем до тех пор, пока бензин в баках не кончится. То есть – до самой Бельгии. И если принять эту гипотезу, то все становится на свои места. Фрицы, получается, не стали дожидаться ночи и начали выдвижение еще засветло. Уж не знаю откуда они шли, но то что на американцев наткнулись недалеко отсюда, это точно. У "Виллиса", даже не вся простреленная резина, с задних дисков, облететь успела. И получается, что гитлеровцы вовсе не гонялись за машиной союзников, а шли своей дорогой. Ну а американцы, не имея возможности свернуть, просто служили объектом раздражения, маячившим перед глазами пулеметчика головного бронеавтомобиля. Да уж... в этом случае, мы союзничков водкой поить должны. Ведь если бы не они, то наши машины, лоб в лоб столкнулись с мотомеханизированной вражеской колонной. И – писец... расстреляли бы немцы в упор и джипы и автобус... Пока я все это соображал, на вершине холма, следом за "221", появились один за другим три грузовика и БТР. Вся эта кавалькада съехала вниз и остановилась, а разведывательный бронеавтомобиль медленно поехал к нашим вездеходам. Глядя на все это, я только сплюнул. Ну конечно, немцы ведут себя по всем правилам военной науки! Увидели непонятку на дороге и послали вперед разведку, оставив основные силы в отдалении. От нас до грузовиков было метров восемьсот и на таком расстоянии "дашка", снаряженная бронебойно-зажигательными патронами с пулей Б-32 нифига усиленную лобовую броню "251" не возьмет. И ребятам с их позиции, до зенитки, метров двести ползти... Твою маман, как-то все раком складывается! В этот момент, я услышал какое-то шлепанье по канаве и направил ствол автомата в сторону новой напасти. Напастью оказался перемазанный как чушка америкос, который передвигаясь на карачках, целеустремленно двигался в мою сторону. Он был так занят бегством, что меня заметил только тогда, когда подполз практически вплотную и я, шепотом, по-английски, ему приказал: – Лежать. Не шевелится. Оружие не трогать. Американец (судя по проглядывающим через свежую грязь нашивкам это был сержант), застыл, вылупив глаза, но при этом осторожно стал подтягивать за ремень свою M-1[34]. Качнув стволом, я пресек эти поползновения и веско добавил: – Шевельнешься – убью! Сержант понял, что шутить никто не собирается и застыл, а я костеря про себя так не вовремя появившегося амера, как хамелеон одним глазом косил на него, а вторым на приближающийся броник. Он как раз остановился не доезжая метров двести до наших машин и из башенки, появилась голова с биноклем, которая принялась внимательно изучать окрестности. Увидев это, я целиком спрятался в кювете и застыл в ожидании дальнейших действий немцев. Зато амер, видя что на него опять обратили внимание, заговорил: – О, я видел такую форму, сэр! Вы – русский? М-м-м... подразделение террора? Я поправил: – Террор-группа. А ты кто такой? – Сержант третьей бригады морской пехоты Фрэдди Говард, сэр! – Тогда слушай сюда сержант. Сейчас начнется бой и мне на тебя отвлекаться не хочется. Так что сам решай – или ты уползаешь дальше, или остаешься здесь и воюешь. – Я буду воевать сэр. Там, в джипе, остался мой убитый друг и боши еще не заплатили за это... Очередной раз удивившись коренным отличиям американцев сороковых годов, от американцев начала двадцать первого века, я неопределенно хмыкнул и приказал: – В таком случае, сейчас ползи вон туда, за камень и занимай позицию. А когда все начнется, контролируй подходы вдоль канала. Задача – не пускать немцев дальше кучи камней. Понял? – Да сэр. Разрешите задать вопрос сэр? – Чего? – А ваших здесь много, сэр? – Много. Пять человек. Сержант хрюкнул и похоже моментально пожалел, что решил воевать вместе с отмороженными русскими, которые считают, что пятеро бойцов против механизированной колонны немцев, это много. Но давать задний ход, парню было явно стыдно. Он только кивнул и открыл рот чтобы спросить о чем-то еще, только не успел, так как в этот момент все началось. Сначала начал стрелять немецкий пулемет. Приподняв голову над краем кювета, я увидел, что фриц полоснул по чахлым придорожным кустикам, а потом перенес огонь туда, где была позиция Макса. И в ту же секунду, солидно заговорил ДШК. Шмидт, одной короткой очередью прошил легкий броневичок, заставив его заткнувшись задымить и, тут же ударил по грузовикам, один из которых сразу загорелся, а остальные два осели на пробитых скатах и тоже начали пыхать дымом. Из "Блитцев" густо полезла пехота, но Шмидту стало не до нее, так как с БТР захлопал зенитный Flak , постепенно нащупывая цель. Блин! Да если бы не эта сраная зенитка, мы бы их тут всех положили не особо напрягаясь, так как против "крупняка" да еще и при отсутствии нормальных укрытий, не очень повоюешь. Только сейчас двадцатимиллиметровая пушка явно выигрывает в классе и жидкие кустики разрывов заплясали вокруг нашей пулеметной точки. "Дашка" после этого на несколько секунд замолчала, заставив меня покрыться холодным потом, но потом снова стала посылать очередь за очередью в сторону "251". Так, а чем у нас безлошадные фрицы занимаются? Ух ты! Поначалу порскнувшие от машин немцы, не стали откатываться, на что я очень сильно рассчитывал, а наоборот, активно ползли в нашу сторону. Мля, им тут что – медом намазано, или они думают, что пулемет будет работать без прикрытия? Да нет, вряд ли – дураков среди немчуры к концу войны, практически не осталось. Так чего же они прут, как на буфет вокзальный? Непонятно совершенно... Ну да ничего, когда доползут на расстояние наиболее действительного[35] огня, покажем что и прикрытие у пулемета есть и стрелять оно умеет хорошо. Только вот как-то многовато этой пехоты... После того, как ДШК прошелся по кузовам "Блитцев" из них выскочило человек двадцать, как минимум. Блин, страшно даже подумать, а сколько же их в начале было? О! Теперь заткнулась зенитка и Фагот перенес огонь на самых резвых немцев, которые решили не ползти, а сделать короткую перебежку, пользуясь тем, что пулеметчику не до них. Ошиблись однако... Увидев, как тяжелая, пятидесятиграммовая пуля буквально разорвала одного шустрика пополам, остальные уже не рисковали заниматься пробежками. Но поверху, держась ближе к кустам, что росли вдоль канала, ползла малая часть солдат противника. Основная толпа нырнула в кюветы и вот-вот должна нарисоваться передо мной. Приготовив гранату, я показал сержанту, лежащему возле камня, дескать следи за своим сектором, а сам направил ствол автомата туда, где канава делала плавный поворот и откуда следовало ждать появления фрицев. И конечно же они появились! Первым вышел здоровый немчура, в пятнистой двухсторонней эсэсовской куртке. Так как я стоял, сливаясь своим комбезом с пучком какой-то длинной, висючей травы, в первую секунду он меня не заметил, за что и поплатился. Дав в него короткую очередь, я швырнул "РГД" за поворот и практически сразу, рванул следом за ней. Граната, как и было задумано, ударившись о стену канавы отскочила за угол. Оттуда послышался чей-то крик а еще через секунду бабахнуло! Куски поднятой взрывом грязи еще опадали, когда я выкатился за поворот и упав возле свежеобразованного трупа, стал садить короткими в лежащих на земле немцев. Они наивные, от гранаты хотели спрятаться, и поэтому даже подняться не успели... Но вот задерживаться возле них никак не следовало потому что из-за следующего изгиба придорожной канавы, находящегося метрах в тридцати от меня, появились руки держащие автомат и их хозяин, не высовываясь, просто нажал на курок. И ведь попал что характерно! В основном очередь прошла выше, но одна пуля ударила в бронежилет, заставив болезненно "гыкнуть", зато вторая, как плетью хлестнула по левой руке, выше локтя. Больно было – спасу нет! Аж в глазах потемнело. Но один черт я успел метнуться обратно, краем глаза заметив летящую в мою сторону "колотушку"[36]. После взрыва немецкой гранаты слегка оглох, только даже частичная глухота не помешала расслышать то, что зенитная пушка снова ожила. Да маму вашу через коромысло!! Чем там эти два жлоба занимаются?! Почему БТР до сих пор "живой"? И ведь не спросишь... Остро пожалев об оставленных на базе гарнитурах, я сцепив зубы, достал еще одну гранату и запулил ее навесом приблизительно в ту сторону, где должен был находится противник. В ответ прилетело сразу две. Одна шлепнулась с недолетом, и бахнула совершенно безопасно, где-то на дороге, зато вторая приземлилась мне прямо под ноги. Хватать и перекидывать ее обратно, не стал. Даже зная, что запал у нее горит секунд пять-шесть, я просто пнул "колотушку" что было сил так, что она аж вылетела из кювета. Вылетела и тут же шарахнула. Вот так вот, а то знаем мы эти шуточки – опытный метальщик, гранату, после того как зажжен запал, в руках держит несколько секунд и только потом кидает. А эсэсовцы, сволочи почему-то только опытные попадаются... Но от этого гранатного футбола , я чуть не окочурился. Мало того, что палец на ноге зверски ушиб, так еще и раненую руку дернуло так, что впору на стенку лезть. Поэтому, чтобы не потерять сознание в самый ответственный момент, я извлек из кармана аптечку, зубами вскрыл пластмассовую коробочку и достав шприц-тюбик с обезболивающим, вколол его в бедро, прямо через комбез. На секунду прикрыл глаза, и только полез за очередной гранатой, как вдруг звук, донесшийся с дороги, заставил нутро сжаться в ледяной комок. Этот звук ни с чем не спутаешь и в нашем случае он означал приближение возможных крупных неприятностей. Это был лязг гусениц. А неприятности нам могли грозить в том случае, если самоходная зенитка захочет съехать в поле. Там, метрах в трехстах, кювет с правой стороны мелкий и с пологими краями, поэтому БТР его сможет проскочить. А встав сбоку он нас прижмет огнем, при этом не опасаясь зацепить свою пехоту. Пешие же фрицы, в этом случае будут иметь возможность вылезти из канавы и приблизившись, уже прицельно закидать наши позиции гранатами. Услышав нарастающий шум двигателя, даже сержант Говард перестал стрелять и отлепившись от камня, за которым прятался, подбежал ко мне с докладом: – Сэр, похоже нам крышка. "Ганомаг" с зенитной установкой едет в нашу сторону. И ваш пулемет молчит... Ну, пулемет молчит потому, что скорее всего патроны кончились. Мы ведь на позиционные войны не рассчитывали, а во всех других случаях, одной ленты, чтобы разогнать мелкую группу немцев решивших обстрелять проезжающие мимо машины, хватало выше крыши. Хуже другое – от Гека со Змеем ни слуху ни духу. Как уползли паразиты, так и с концами. Только с той стороны дороги еще слышны очереди Маратовского АК-43. Жив значит курилка! Так что мы еще повоюем. Поэтому не желая хоть как-то терять лицо перед америкосом, я ухмыльнулся и пихнув его здоровой рукой, бодро соврал: – Без паники, это такая мелочь о которой и говорить стыдно! Ты иди и держи свою позицию, а с зениткой я разберусь! Тут американец заметив почерневший и набрякший рукав моего комбинезона, спросил: – Сэр, вы ранены? – На позицию, сержант! На позицию! Поглядев, как испуганно оглядывающийся на меня Говард рысит к своему месту, я, одну за другой, швырнул еще три гранаты и переждав взрывы, выпрямился в придорожной канаве во весь рост. Роста как раз хватило, чтобы привстав на цыпочки, можно было запулить из граника не опасаясь того, что реактивная струя отразившись от земляного скоса опалит спину и все что ниже... Да и дорога просматривалась теперь хорошо. А на этой дороге – едущий к нам "Ганомаг". При виде гробоподобного БТР, опять вспомнился мой "засадный полк". Блин! Да куда же эти проглоты запропастились?! В то, что нашу неразлучную парочку могут ранить или тем более убить, я не верил ни на грош. Не та подготовка у ребят, чтобы дать себя свалить каким-то залетным гансикам. Значит, эти братья акробаты что-то придумали. Но что? Еще раз вытянув шею, я глянул на резво катящий в нашу сторону БТР, и вдруг понял, почему он еще шевелится! Вот ведь дурак, а сразу и не дошло! Просто пацаны вполне логично прикинули, что передвигаясь по открытой местности сразу попадут под очередь двадцатимиллиметровки. Значит, они скорее всего решили сначала забрать сильно вправо, проскочить полем и потом вернувшись, подойти к самоходной зенитке с тылу. Вот только похоже по времени немного не рассчитали, так как "Flak" на колесиках внезапно покинул свою позицию. А Макс молчит, и Шаху сейчас похоже не до новой опасности, так как с его стороны автомат долбит короткими, почти непрерывно. Значит, действовать буду сам. Главное подпустить "Ганомаг" поближе, чтобы наверняка завалить. Но вот вряд ли они дадут такую возможность. Немцы не могут не учитывать наличия у нас РПГ, поэтому остановятся вне зоны поражения из гранатомета. Ну, ничего. Выстрелив пусть даже "в молоко", я тем самым отвлеку внимание от ребят, которые и должны будут подбить зенитку. Единственно, непонятно – БТР уже проехал то место, где он мог бы свернуть с дороги. Может мехвод просто эту возможность проглядел? Сомнительно, ну да ладно позже разбираться будем а сейчас я, раздраженно примяв торчащий перед глазами пучок травы и вскинув тубус на плечо, не считаясь с расстоянием, сделал выстрел. Ракета, оставляя за собой белесый след, сначала шла прямо, а потом совершив замысловатую петлю врезалась в землю и взорвалась. Взорвалась далеко от зенитки, но та встала и длинный, тонкий ствол пушки начал нащупывать цель. Быстро присев, я проскочил по канаве метров десять назад и приготовился. Так, сейчас немцы из скорострелки попробуют подавить гранатометчика. Только меня из подобного укрытия, лишь минометом выколупать можно, так что– обрыбятся фрицы. Но сразу после того как Flak отработает, сюда метнутся те эсэсовцы, которые сидят в канаве. Значит надо приготовить гранату и, как зенитка заткнется, швырять Ф-1, а потом тут же добавить из автомата. Неясно только – чего зенитчики так долго целятся? Только об этом подумал, как двадцатимиллимитровка наконец застучала. Вот только разрывов возле моей канавы не наблюдалось. Зато звуки взрывов, послышались в стороне. Не понял...Чуть приподняв голову над краем кювета, глянул что там вообще творится. Глянул и обалдел – ствол пушки был повернут вправо и она активно гасила эсэсовцев, которые сосредоточились за камнями, возле канала. От увиденного, даже пелена перед глазами рассеялась и руку отпустило. Машинально выставив перед собой автомат, я все пытался понять, что бы это могло значить? То, что наводчик орудия ошибиться не мог, это без вариантов.. Он на километровой дистанции вполне успешно боролся с "дашкой", а тут вдруг спутал цели и начал выбивать своих?! Не смешите мои тапочки! Тут порыв ветерка расправил какую-то тряпку, висевшую на антенне "Ганомага" и я понял, что это вовсе даже не тряпка, а зеленая пятнистая куртка он нашей униформы, привязанная за рукава. Епрст! Неужели ребята объявились?! И как подтверждение моих мыслей, со стороны подъехавшего еще ближе и остановившегося БТР, раздался голос, говоривший по-немецки, с каким-то рязанским акцентом: – Немецкие солдаты! Сдавайтесь! Вы окружены! Тем, кто выйдет с поднятыми руками обещаем сохранить жизнь! Остальные будут уничтожены. На размышление даем минуту. Время пошло! Сзади послышался шорох и обернувшись я увидел Говарда, который тыкая пальцем в сторону расчлененных снарядами трупов, слегка заикаясь произнес: – Сэр, только что из "Ганомага" расстреляли четверых бошей что ползли сюда! – А чего ты удивляешься? Так и было задумано. Сейчас начнется самое интересное – они сдаваться будут... – Сэр?? – Ты заколебал своим "сэрканьем"! Открой глаза и сам смотри! Америкос безропотно последовал моему совету, тем более что было на что посмотреть. Из обоих кюветов, опасливо вылезло в общей сложности девять штук эсэсманов которые побросав автоматы с винтовки в кучу, сгрудились посередине дороги с поднятыми руками. От этой картины, сердце просто возрадовалось! Хотя, по логике вещей, гитлеровцы должны были сразу так поступить, едва получили достойный отпор. Сдаться или отступить, но не ввязываться в драку. Моя же мысль насчет того, что они захотели захватить новые колеса, сейчас представлялась достаточно сомнительной а при ближайшем рассмотрении и вовсе – глупой. Какой нафиг транспорт, если вдруг неожиданно наткнулись на тяжелый пулемет? Даже юнец из фольсштурма знает, что ДШК обычно поддерживает работу как минимум – штурмового взвода. А то и роты. Две машины стоящие на дороге возможно и опровергали мысли о роте, но вот до четырнадцати человек на них вполне могло ехать. Считай – полтора отделения. И видя все это, немцы один черт атаковали? Зачем? Глядя как с "Ганомага" спрыгнул Змей и неторопливо направился в сторону кучки людей стоявших на дороге, я повернувшись к Говарду попросил: – Помоги... Сержант мигом понял что от него требуется сцепил руки в замок и в один прием, помог выбраться из кювета. Почти одновременно со мной, на другой стороне дороги появился Марат. Немцы, при виде вновь появившихся людей, сбились в еще более плотную кучу и задрали руки выше, хотя по-моему это было уже невозможно. Мда... насколько быстро человек может поменяться... Еще три минуты назад это были злые и опытные солдаты, готовые убивать и быть убитыми, а сейчас – просто кучка испуганных пленных. И вот что показательно – почему все немцы при сдаче в плен в первую очередь скидывают каску, и только потом задирают руки? Помню мне как-то объяснили, что это делается потому, что вид солдата в каске вызывает инстинктивную агрессию, а вот без нее, он вроде как уже и не боец а просто мужик, одетый в военную форму. Объяснение мне показалось несколько надуманным, но даже расспросы пленных, зачем они избавляются от шлема, ситуацию не прояснил. Фрицы, все как один мялись и говорили, мол так принято. Так дескать советовали делать опытные солдаты, воевавшие еще в первую мировую. Тряхнув головой, избавляясь от посторонних мыслей а заодно и от периодически накатывающей черноты, я спросил у подошедшего Марата: – Ты как – живой? И где Фагот? – Живой, что мне будет... А Шмидт у пулемета должен находится. Во всяком случае, пять минут назад он мне что-то кричал оттуда. – Тут Шарафутдинов заметил что меня шатает и встревожено спросил – Куда ранило? – В руку, пулей. Херня, просто крови много потерял, а так – ничего. – Ты бы хоть жгут сразу наложил! – Времени не было... Шах уже открыл рот собираясь что-то сказать, как из канавы вылез Говард и майор сразу переключил внимание на него, вскидывая автомат. Сержант от этого жеста шарахнулся в сторону, а я хлопнув по стволу ладонью, сбивая прицел, рявкнул: – Отставить! – а потом уже нормальным тоном продолжил – Знакомься: представитель армии союзников – сержант Фрэдди Говард. Единственный выживший из разбитого "Виллиса". Марат кивнул опасливо поглядывающему на него американцу и обращаясь ко мне, сказал: – Потом знакомится будем, а сейчас командир, давай перевяжу, а то ты как мел белый... – Перевязывай. Пока Шарафутдинов распарывал мне рукав и накладывал бинт, я морщась от боли, наблюдал как Змей и присоединившийся к нему Гек вяжут пленных. А еще через минуту появился Шмидт, который шел, держа каску за ремешок и свободной рукой ощупывавший себе голову. Подойдя ближе, он с удивлением посмотрел на амерского сержанта, а потом обращаясь к нам произнес: – Фсе шивые и почти сторовые. Этто карашо... Дождавшись когда Марат затянет узелок на повязке, я ответил: – Так нас и ломом фиг убьешь... И чего ты себе башку постоянно трогаешь? Макс молча продемонстрировал мне свою каску, на которой слева была здоровая вмятина и пояснил: – Фот... А не пыло пы шлема, и пашки пы не пыло. А так – только колофа гудит. Я, вспомнив старый анекдот, фыркнул: – Знаем мы про подобные случаи. Особенно на стройке. Одному рабочему упал на голову кирпич и тот еле вылечился. А второй, в каске, заполучив очередным кирпичом, просто улыбнулся и – пошел! Шах подхватил: – До сих пор ходит и улыбается! Шмидт ухмыльнулся: – Я этту шутку тафно знаю! Марат, в преувеличенном испуге показал на Фагота: – Смотри командир, он тоже улыбается непрерывно! Это симптом! Кряхтя, я поправил лохмотья рукава и ответил постепенно отходящим после боя мужикам: – А вот сейчас мы вместе посмеемся, особенно когда узнаем, почему БТР нам так долго жизнь отравлял и какого черта его вообще надо было захватывать... Пучков! Гек, оторвавшись от пленных, радостно щерясь подбежал ко мне. Но увидев повязку на руке, улыбка у него увяла и он уже открыл рот чтобы что-то спросить, только я не дал: – Докладывайте товарищ старший лейтенант, как вы выполняли мое приказание? – Илья... – Я те дам "Илья"! – Виноват! Товарищ полковник, то есть тьфу, товарищ подполковник. Ваше приказание выполнено! Экипаж зенитки уничтожен! Во время ее захвата был взят пленный!... Илья, руку не сильно зацепило? – Сильно! Пока вы там с захватами валандались, вместо того чтобы грохнуть эту каракатицу на месте, нас бы всех тут положили! В запале я конечно преувеличил, но зато Лешка проникся и вообще поник. Несколько секунд поглядев на удрученного друга, я уже другим тоном сказал: – Ладно, проехали. А теперь объясни почему поступили именно так. Гек взбодрился и начал рассказывать. Оказывается, когда они поняли, что впрямую к зенитке не подобраться, ребята уползли сначала в поле, а там, найдя замечательную низинку, совершенно незаметную с дороги, быстро смогли зайти практически во фланг бронетранспортеру. Экипаж БТР работал без пехотного прикрытия, и был весьма увлечен своей работой, поэтому уничтожить его не представляло особого труда. Просто пробраться вдоль кустов, что растут у подножия холма и пустив ракету из РПГ, отправить фрицев на тот свет. Но ракурс был столь удачный, что после десятисекундного блиц-совещания, Змей дал гарантию, что положит гитлеровцев из своей снайперки, в три выстрела. Они очень удачно торчали над бронированным бортом, и щиток орудия их тоже защищал только спереди, поэтому опытному стрелку не составило труда выполнить свое обещание. В общем, выбив расчет, ребята рванули к БТР, но тут Гек заметил еще двух немцев, которые прикрываясь холмом, улепетывали от места боя и находились уже на довольно большом расстоянии. Лешка, не зря почти три года служил в разведке и поэтому исходя из расстояния до беглецов, сделал вполне обоснованный вывод. Ведь, по логике, немцы наткнувшись на сильное сопротивление должны были сразу рассеяться. Они от войны бегут и шкуры свои спасают, так зачем в этом случае лезть на тяжелый пулемет, если можно просто откатиться назад и скрыться в лесе, который начинается почти сразу за холмом? А вот приближающиеся к лесу беглецы, более-менее объясняли ситуацию: эсэсовцы вполне возможно втянулись в бой именно для того, чтобы прикрыть этих двоих. И поэтому, пока Змей, размахивал сдернутой с себя курткой, привлекая внимание Шмидта, Пучков развернул установку и влепил длинной очередь в сторону бегущих. Попал удачно – прямо перед ними, отсекая немцев от леса. Те, увидев перед собой кустики разрывов, намек поняли правильно. Даже если они попытаются ползком продвинуться дальше, то пушка это не винтовка и поэтому шансов на практически открытой местности, не оставит. Быстро врубившись в изменившуюся ситуацию, оба фрица, как по команде, задрали руки и побрели обратно... Слушая доклад, я покачал головой: – Ну вы и долбаки... А если бы Фагот вас не разглядел? Влепил бы по открытым фигуркам возле БТР и пипец – только брызги в разные стороны... – Не – Гек улыбнулся – он нас сразу увидел, еще когда мы к "Ганомагу" бежали, расчет выбив. И тряпкой какой-то белой помахал. Так что все нормально, командир! Макс подтвердил: – Та! Я феть штал, что они пояфятся и поэттому срасу фсе поньял. – А откуда у тебя тряпка взялась? Или ты носовой платок носишь, размером с простыню? Шмидт смущенно потупился и ответил: – Ньет. Этто пыла портьянка. Я сапок пыстро скинул и махал ею... А то есльи просто рукой снак дафать, то не фитно, на таком расстоянии. Во как! А я бы не додумался! Надо будет учесть на будущее... Ну ладно, с этим вроде разобрались, поэтому почесав мочку уха, я стал отдавать распоряжения: – Пучков – проверить машины и если все нормально, дуй за автобусом. Макс, и Шах – собирайте пулемет. А я пока посмотрю, кого вы поймали... После чего, подойдя к бронетранспортеру, возле которого сидели связанные немцы, спросил у Змея: – Где те двое, что сбежать пытались? – В кузове. Достать? – Ага, доставай. И веди их к нашим машинам – а потом, повернувшись к одиноко стоящему Говарду, позвал – Сержант! Америкос, сорвался с места и подскочив ближе, гаркнул: – Слушаю, сэр! Блин, как меня эти "сэрканья" после каждого слова достали! Но это их фирменные заморочки, поэтому я только поморщился и распорядился: – Охраняйте пленных. – Есть сэр! Еще раз поморщившись, и оставив сержанта на охране эсэсовцев, побрел в сторону "ГАЗика", к которому шустрый Женька, уже гнал пинками, двух одетых в обычные пехотные мундиры, немцев. Сев на сиденье джипа, я пару секунд боролся с головокружением, а потом спросил у того, кто выглядел постарше: – Фамилия, имя, звание, номер части? – Рядовой 86 зенитного дивизиона, Эрик Грубер! – Давно на фронте? – С апреля сорок четвертого! Открыв протянутые Козыревым документы пленного, я сплюнул и спросил: – Почему же у тебя тогда зольбух новенький, как будто вчера выдан? И не дождавшись ответа "языка", чувствуя, как к головокружению примешивается тошнота, откинулся на спинку и прикрыв глаза, сказал Змею: – Что-то мне херовато. Ладно, этих двух трясти будем, когда в расположение вернемся. А сейчас пока сунь их в "УльЗиС", отдельно от остальных... Козырев понятливо кивнул, и погнал пленных к джипу а я, похоже на какое-то время потерял сознание. Ну, правильно, адреналиновая волна, что была во время боя, прошла, вот и сомлел. А очнулся от того, что возле меня хлопотала Ольга Алексеевна. Надо же как, она и во Франции меня пользовала и сейчас пришлось. Бывшая сестра милосердия, как раз закончила накладывать новую повязку и увидев, что я открыл глаза, улыбнулась: – Как вы себя чувствуете? – Нормально. Только голова кружится... – Так и должно быть. Вы крови много потеряли и пуля в руке осталась. Но сейчас мы перенесем вас в автобус, а в больнице вас быстро поставят на ноги. Глядя на эту пожилую, но до сих пор миловидную женщину, улыбнулся в ответ: – На фронте больниц нет, только госпитали. И никуда меня не надо нести, я вроде очухался. После чего, подтверждая свои слова встал, и оглядев происходящее вокруг, удовлетворенно кивнул. Пробитое колесо на "УльЗиСе" поменяли, "ГАЗик" изначально был целенький, автобус подогнали. То есть все готово к дальнейшему движению. Единственно... – Говард! Сержант, который опять выпал из жизни, оставаясь в стороне от происходящей вокруг суеты, обрадовавшись что единственный человек который может говорить по-английски пришел в себя тут же оказался рядом: – Слушаю, сэр! – До вашего опорного пункта далеко? – Километров пятнадцать сэр! Мы расположены в Фильоне сэр! Хм... не по пути, ну да ладно. Тем более что у нас лишние колеса образовались. Окинув взглядом стоящего навытяжку Говарда, я спросил, кивая на "Ганомаг": – Такой штукой управлять умеешь? – Да, сэр! – Тогда – дарю! Только кресты грязью замажь и майку на антенну привяжи, а то свои же подстрелят ненароком... – Есть сэр! Спасибо, сэр! И... Сержант замялся, потом наконец решившись спросил: – Разрешите не по уставу, сэр? – Валяй! Говард пару секунд собирался с мыслями, а потом выдал: – Вы знаете, когда я слышал рассказы о русских "невидимках", то большинство из них считал преувеличением. Но сейчас я думаю, что в тех словах, не было ни слова неправды! Своими глазами в этом убедился. Ведь произошел практически встречный бой с заметно превосходящими силами противника. А вы бошей уделали в несколько минут, захватив пленных и технику! Это фантастика! Удивившись, что же такого фантастического сержант нашел в этом, в общем-то рядовом происшествии, я пожал плечами, ответив: – Это наша работа. А вот то что советские ребята на фронте сделали, вот это действительно – фантастика! – Да, я видел русскую хронику. Нам ее недавно показывали. И могу сказать – ваши солдаты прошли через ад и победили самого сатану! Мда... впечатленный искренней горячностью Говарда, я подумал, что вряд ли этот конкретный человек, когда-нибудь забудет то, что сделал советский солдат для победы над фашизмом. И через что ему пришлось для этого пройти. Обидно только, что у политиков память уж очень короткая... Тут голова у меня опять "поплыла", поэтому пожав американцу руку, я закруглился, сказав: – Скоро стемнеет, так что надо ехать. Удачи тебе, Фрэдди Говард! И дай бог пережить эту войну без потерь! Сержант если и удивился услышав упоминание о боге из уст советского офицера, то вида не подал, а просто козырнув, побежал в сторону БТР. А я скомандовал остальным: – По машинам! И мы поехали обратно. На этот раз дорога прошла без приключений, только когда подъезжали к штабу армии, я чуть не выпал из ГАЗика, на секунду потеряв сознание. А еще через минуту, видно окончательно вырубился, так как неожиданно сильно потянуло в сон и глаза сами собой закрылись... Открыл глаза уже в госпитале. Во всяком случае, место где я лежал, идентифицировалось сразу и без проблем. Даже не по мягкости подушки и не по чистоте палаты, а по всепроникающему запаху карболки. Приподнявшись, огляделся. Палата была маленькая, на четырех человек. Две койки были пустыми, а на еще одной, кто-то лежал, накрывшись с головой. Осторожно сев, я прислушался к себе. Не тошнит, голова не кружится... Попробовал пошевелить перевязанной рукой. Больно, но терпимо. Правда, когда начинаешь ее поднимать, то боль становится резкой. Ну да ладно, я не воробей чтобы крыльями махать... Увидев под койкой тапочки, одел их и шагнул к вешалке, на которой весело два коричневых больничных халата. Накинув один из них себе на плечи, вышел в коридор и сразу столкнулся с медсестрой, которая несла на подносе несколько шприцов. Увидев меня девчонка ойкнула и улыбнувшись сказала: – А я к вам как раз иду. Укольчики надо ставить. Так что пойдемте обратно, в палату. Вдохнув, я повернулся назад и укладываясь гузкой вверх, глядя как она раскладывает свои блестящие причиндалы на тумбочке, шепотом спросил: – Давно я здесь? Сестричка, оглянувшись на спящего соседа, так же шепотом ответила: – Вас вчера вечером привезли. У нас как раз окно было, поэтому сразу прооперировали. И пулю достали и артерию зашили. А вы что, не помните? Ведь, в сознании были, когда вам наркоз делали. Я покачал головой: – Не помню... – Такое тоже бывает. С этими словами, она вогнала мне первый укол. Я, ожидая гораздо большего, радостно сказал: – А у вас рука легкая! Девчонка, протирая спиртом другую ягодицу, кивнула: – Все так говорят. Даже Григорий Иванович. – и тут же пояснила – Это наш заведующий отделением. Дождавшись, пока она введет лекарство, задал наиболее интересующий меня вопрос: – А как в Берлине? Что говорят? – Наши вышли к Шпрее. Бои идут по всему периметру. Немцы массово сдаются в плен. А еще говорят, что Гитлер убит! Я подпрыгнул: – Да ну! По радио прямо так и заявили?! – Нет, – сестренка укладывая меня обратно пояснила – это связисты рассказали из штаба армии. И я им– верю! Господи, неужели все закончится? Неужели... Но договорить она не успела, так как в дверь в палату открылась и появился Гусев. Увидев меня, он хохотнул: – Ага, очухался! И конечно, сразу затребовал к себе самую красивую девушку госпиталя! – Не ори, человека разбудишь! Серега глянув на вторую занятую койку, тут же сбавил тон и извинившись, елейным голоском поинтересовался: – А как зовут эту прекрасную незнакомку, которая своими восхитительно нежными руками делает укол? Сестричка фыркнула и покраснела, а я ответил за нее: – Старый ты козел! Дома две жены, три любовницы, пятеро детей, а все туда-же! Командир от возмущения не нашелся что сказать, а медсестра, незаметно мне подмигнув, собрала шприцы и сказала: – У вас капельница в пять часов, так что можете пока прогуляться по внутреннему двору, только недолго, а то вам еще вредны нагрузки. Гусев, глянул ей вслед и подождав когда за сестричкой закроется дверь, обиженно сказал: – Сам ты – козел! А вдруг это моя судьба? – Твоя судьба должна быть минимум, лет на пять постарше! Ты лучше скажи, что это за слухи, будто Гитлера ухлопали? И вообще, что сейчас в Берлине творится? Серега, посмотрев на моего соседа предложил прогуляться и после того, как мы вышли на утопающий в зелени двор, ответил: – Информация насчет фюрера, пока не точно подтверждена, но весьма правдоподобна, так как сегодня утром к нашему командованию обратились люди, говорящие что они представляют новое правительство Германии. Обратились с просьбой о перемирии, аргументируя свою просьбу тем, что фюрер мертв и им необходимо время для решения организационных вопросов. Мы, разумеется отказали, пояснив, что в данном случае приемлема только безоговорочная капитуляция. А антифашисты со своей стороны утверждают, что в Рейхсканцелярию, они смогли пронести бомбу, которая и убила Гитлера и Геббельса. Обалдев от подобных известий, я решил пока оставить на потом вопрос по поводу нового правительства и спросил: – Так, а теперь подробнее – что за антифашисты и откуда они там взялись? Понятно что к этому "царская морда" руку приложила, но Гельмут без поддержки военных ничего бы не сделал. Так кто там за главного у этих повстанцев сейчас? Роммель? Мда, хотел блеснуть своим логическим мышлением, поразив командира потрясающей дедукцией, но из этого ничего не вышло, так как Серега усмехнувшись ответил: – Роммель на подхвате был. А начал восстание генерал Ридель. – Епрст! А это кто такой? – Командующий ПВО Берлина. Там ведь зенитчиков, до хрена и больше окопалось. Вот их командир и соблазнился нашим предложением... А так как в отличие от СС, солдатам частей ПВО никакие особые репрессии не грозили, они в большинстве своем пошли за командиром. Поэтому, когда Ридель, отдал приказ блокировать четыре основных склада с боеприпасами и никого к ним не подпускать, это приказание было выполнено. – Ого! И что, ПВОшников оттуда не выбили? – Не успели. Наши очень быстро продвигались, да и склады были ближе к окраине. Так что обороняющийся гарнизон, сейчас на голодном пайке. Но самое главное, что две из трех зенитных башен, тоже подчинились приказу Риделя. А это знаешь, какие узлы обороны! – Знаю, я аэрофотоснимки видел... – Вот, поэтому и объяснять не надо, как много крови они нам могли нам попортить. Закурив предложенную Серегой папиросу, я спросил: – И когда думаешь, фрицев в городе дожмут? Тот, как будто ожидая этого вопроса, уверенно ответил: – Два дня – максимум. А потом все – капут войне! И Вильгельмсхафенскую группировку штурмовать не придется, а то они там так в землю зарылись, что не выковыряешь. – А вдруг к ним кто-то из немецкого руководства попадет, который на себя власть примет? Тогда ведь придется ковырять? – Так в Германии сейчас новое правительство, которое только и думает, как бы поизящнее сдаться! А все остальные более-менее значимые фигуры заняты исключительно спасением своей жизни. Да! Ты же не в курсе кого вы захватили! Там, среди пленных, один себя за рядового Груббера выдавал, а оказался бригаденфюрером, Отто Каммлером! Несколько секунд поморщив лоб, я вспомнил кто это такой и удивился: – Фигассе! Зам Гиммлера, курирующий вопросы "оружия возмездия"? – Он самый! Каммлер, еще когда наши войска только приступили к блокаде города, быстренько выправил себе документы и рванул из Берлина. Вот и смотри, если уж люди такого ранга бегут, то о чем можно говорить... А вообще – готовьте дырочки! Я за этого Каммлера, уже представление на всех написал! Я рассмеялся: – Опять Иван Петрович будет говорить, что мы орденские документы выправляем еще перед тем, как "языка" взять! – И тут вспомнив забытый из-за Берлина, Гитлера и выяснения личности антифашистов вопрос, поинтересовался – А с семьей Кравцовых что? Я ведь когда мы к штабу армии подъезжали – сомлел окончательно... У них все нормально? Гусев кивнул: – Более чем. Сегодня утром, по личному распоряжению Тверитина, их спецрейсом в Москву отправили. Они все твоим здоровьем перед отлетом интересовались, но я сказал что операция прошла нормально и через пару недель, ты как новенький будешь. – Жалко, попрощаться не успел... Серега пихнул меня в здоровое плечо: – Да какие твои годы! В Москве и увидитесь. – и видя вопрос в моих глазах, пояснил – тебя, после лечения, тоже приказано в столицу откомандировать. В Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). Понятно... Стас все-таки выполнил свою угрозу и выцыганил меня у Колычева. Интересно только, чего же он не прямо сейчас отправки затребовал, я ведь вполне транспортабельный? Но почти сразу до меня дошло, почему Тверитин поступил именно так, оставив Лисова в Германии еще на несколько дней. Ну надо же, запомнил выходит мои слова, о старинной мечте... Тут Гусев, глядя на меня обеспокоенно сказал: – Что-то ты Илья весь взбледнувший стал. Давай-ка, обратно в палату провожу. Опять чувствуя подкатившее головокружение, я согласился и мы побрели в корпус. По пути расспрашивал, что это за новое правительство и с какой стати его стал возглавлять сугубо граждански Шпеер? Серега сказал, что Гитлер, в результате своей исключительно скоропостижной кончины скорее всего просто не успел назначить приемника, а все кто были до этого, сейчас думают не о местах в правительстве, а как бы побыстрее "лечь на дно". Ну, в принципе объяснение вполне логичное, не хуже любого другого, поэтому я с ним согласился. А потом, командир оставив меня в палате, ускакал по делам. После чего мы, с соседом по палате, который оказался подполковником танкистом, получившим пулю в плечо от снайпера, поели принесенные Гусевым гостинцы и я опять уснул. Потом были процедуры, потом концерт самодеятельности, потом опять уколы. В общем день прошел насыщенно. Второй день был как две капли воды похож на первый... Да и утро 12 сентября, тоже началось с того, что мне опять всулупонили укол и вежливо пригласили на завтрак. Сестричка помогла нам с танкистом одеть халаты и умотала по своим делам, а я, так как сосед после завтрака снова уснул, пошел в больничный парк. Там пообщался с другими ходячими ранеными, которые в пять минут расстреляли всю пачку привезенных Гусевым папирос, а потом просто сидел на лавочке, наслаждаясь бездельем и отсутствием постоянной боли в руке. Там, на лавочке меня и нашли мои пацаны. Гек с Жаном сначала искали командира в палате, но потом, следуя вводным медсестры, начали обшаривать парк. И хоть я сидел в стороне от главной аллеи, много времени на поиски не затратили. Ребята опять притащили целый вещмешок вкусняшек и блок французских сигарет, оказавшийся очень кстати, а то я уже подумывал, где бы раздобыть курево. Потом объяснили причину своего появления. Оказывается, еще вчера они думали заслать ко мне Северова, так как готовились к выходу, но потом все переигралось и Марат со Змеем и Фаготом поехали решать координационные вопросы в штаб полка НКВД, а их отпустили проведать раненого. Разговор у нас только начался, как вдруг вдалеке вспыхнула стрельба. Интенсивная. Очень интенсивная. Как будто батальон в прорыв пошел. И эта стрельба все нарастала и нарастала, охватывая нас со всех сторон. Жан, настороженно крутя головой удивленно ругнулся и спросил: – Что это? Пучков тоже, стоял держа оружие наперевес и все пытался понять, откуда может грозить опасность. А у меня вдруг ослабели ноги и защекотало в носу. Секунд десять я молча смотрел на еле видимые в свете солнечного дня осветительные ракеты, взлетающие то тут то там, а потом встав, попросил у Лешки: – Ну ка дай мне автомат... И взяв у удивленного Гека "Калашников", выпустил в небо весь магазин. Потом, уронил ствол на гравий дорожки и обнимая друга здоровой рукой, проорал срывая горло: – Победа!! Мужики, победа!!! – Ты куда поехал, нам вон туда надо! – Ничего подобного, вон надпись, специально для тупых! – Сам дурак! Эти надписи, тут на каждом доме намалеваны! – Отставить базар! Гусев, начальственным рыком прекратил разборку между Геком и Змеем, а потом, сверившись с картой города, приказал молча сидящему за рулем Марату: – Налево поворачивай. Командир как обычно не ошибся и поэтому буквально через пять минут наш "УльЗиС" выехал на большую, усыпанную обломками строительного мусора и подбитой техникой, площадь. А всю противоположную сторону этой площади, занимала до сих пор дымящаяся громада Рейхстага. Проехать ближе было невозможно, поэтому мы вышли из машины и пошли дальше пешком. Одна рука у меня была на перевязи, зато во второй я крепко сжимал банку с краской. Потом, мы долго выбирали подходящую колонну, потом мужики искали лестницу, но в конце концов все было готово и я, зажав в зубах кисточку полез наверх. А когда долез, повесил банку на гвоздь и макая кисточку в ярко-белую краску стал выводить на закопченной колонне: РАЗВАЛИНАМИ РЕЙХСТАГА – УДОВЛЕТВОРЕН! И подписи – Гек, Шах, Змей, Колдун, Фагот, Гамаюн, Жан. |
|
|