"Враг государства" - читать интересную книгу автора (Шубин Юрий)Глава 1 ГРОБНИЦА ФАРАОНОВДень установился теплый, если не сказать – жаркий. Небо очистилось от шелухи туч, а яркое солнце без устали и экономии лучистой энергии поливало город светом и теплом. На обнесенной забором стройплощадке проистекала неторопливая жизнь. Люди в спецовках деловито сновали туда-сюда, перетаскивая трубы, мешки, провода. Многотонный кран замер на краю котлована гигантской зеленой саранчой, покачивая в такт с ветром антеннами тросов. Кран поменьше – на автомобильном шасси, разгружал «КамАЗ» с бетонными блоками. Цветные каски и яркие куртки с названием иностранной фирмы делали людей похожими на игрушечных рабочих, а сочное ярко-синее небо очень смахивало на заставку компьютерной игры или голливудского творения. Но на земле одно, а под ней – другое. В покрытом пылью подвале слышались смазанные шаги и негромкие голоса. Звуки сжимались, отскакивали, комкались и дробились, рассыпались мелкими брызгами децибел. Отчетливо и сочно пахло влажным цементом и свежей землей. Охранники степенно поднялись навстречу начальству и расступились, освобождая путь в мрачное подземелье. С тягучим тревожно-ноющим звуком лязгнула металлическая дверь, как врата в страшную тайну, доступную только посвященным. Они и вошли. Гулко щелкнул электроавтомат. Непроглядную тьму вспорол свет. Пугающие сгустки тьмы наполнились трехмерным объемом и скудным подобием реальности. Прорытый турками трехсотметровый тоннель осветился ожерельем тусклых огней. Влага бетонных стен пожирала свет, отчего казалось, что лампы, развешанные на провисающих проводах, светят лишь вполнакала, словно где-то села батарейка. Тьма давила. Их было трое. Молчаливые люди, облаченные в фирменные робы, шагнули в сюрреальность глухого горизонта и, пригибая головы, без спешки двинулись вперед. Они разговаривали вполголоса. Словно жрецы, наделенные страшным знанием, дающим власть над людьми, над миром, над вселенной. Они входили в подземелье, как в главную пирамиду Египта. Это уже и не люди, а скорее полубоги, ведь только высшим силам подвластны людские судьбы, и уж совершенно точно – судьбы целых народов и континентов. Странная, запутанная и жуткая цепочка иерархии выстраивалась от стран и городов к конкретным домам, семьям и частным судьбам. Она качнулась и выгнулась устрашающей дугой. И время им подвластно, потому что всемирная катастрофа никогда не забудется людьми, пока на Земле останется хоть один человек. Синдром Нерона – видимо, так назовут когда-нибудь это явление психологи. Страшное, ужасное, непоправимое всегда оставляет несравненно более глубокий след, чем доброе, справедливое, живое. Воронка от гранаты глубже углубления от праздничной петарды, а боль заметнее радости. Ежедневное счастье постепенно превращается в привычку, и только беда всегда остра и жалит с неутихающей силой. Но роли распределены, а оборудование установлено, подключено и апробировано. В конце бетонированной пещеры самая лучшая и надежная техника из той, что способен был произвести двадцать первый век. Сэкономишь на копейку, а потерять можешь на полный стольник. У Вольского это стало стратегией и тактикой одновременно. Тут не то место, где надо экономить. Двое задержались у сварочного агрегата. Обухов склонился над электролебедкой, будто на глаз оценивая надежность ее механизма. Он снял со стены светильник, присел у вырезанного в камне отверстия и направил свет внутрь. Там – спящий вулкан. Пока спящий. Скоро он проснется. Потому что его разбудят эти люди. И он – Боря Обухов – простой советский парень, как пелось в старой песне. Теперь Обух и не советский, и не простой. Плотный луч наполнился синевой взвешенной пыли и уперся в бетонную твердь. Вольский заглянул в черненое жерло. – Ни хрена себе! – проговорил он негромко, будто его возглас мог услышать посторонний. Чужие там не ходили. Взволнованно пялился Сватко. Казалось, что он смотрел в пасть дракона. И дракон смотрел на него неморгающим чудовищным взглядом. У бывшего прапорщика заломило в животе – естественная реакция на тревогу и чувство опасности. Перебравшись через срез, оставленный в бетоне алмазной пилой, Обухов оказался аккурат под вытяжным грибком. – Хитро придумано! – полушепотом произнес он, освещая пространство ручным прожектором. – Сами бы мы не допетрили! Сватко довольно посапывал, хоть глаза его беспокоились. За помощь в акции ему обещаны деньги. Большие деньги. Огромные. Такие, какие не могут присниться ни охраннику ЧОПа, ни наемному директору строительной фирмы, зарплата которого хоть и позволяет нормально жить сейчас, но не подразумевает накоплений на будущее или сиюминутных крупных покупок в виде дорогих машин, шикарного дома или квартиры. Сумма, предложенная Вольским, открывала совершенно новые, невиданные доселе перспективы и возможности, ради которых стоило рисковать. Даже по-крупному. Но, по мнению бывшего прапора, его личный риск был не слишком велик, а на случай прокола и беседы с сотрудниками ФСБ Сватко продумал легенду, которую повторял каждый день, как «Отче наш…», заучивая детали наизусть и постепенно приучая себя верить в правдивость этой истории. Из нее следовало, что Сватко являлся заложником, не по своей воле выполнявшим требования террористов. Он обладал некоторой свободой передвижения, но находился под постоянным наблюдением и жестким контролем, исключавшим связь с государственными органами. Кроме того, под колпаком находилась и его любимая жена Марина, ничего не знавшая о положении мужа. Женщина сама являлась страховкой террористов от глупостей мужа, так что деться ему было некуда… Вроде бы убедительно, должны поверить, а детали он обдумывал снова и снова, вертел в голове, обтачивая, как море гальку. Все кругленько, плавненько и гладко… Но на провал Сватко не рассчитывал, иначе не стал бы ввязываться. Любой бандит и предатель думает, что карающая рука Фемиды не коснется его плеча железными пальцами. Это дураки попадаются, а лично его пронесет. Дальше распоряжается только госпожа Фортуна да господь бог, если они существуют. Впрочем, вера стояла у Сватко на первом месте. Не в бога, конечно, – в везение! Вдруг в тесной коробке громко хлопнуло и полыхнуло, до боли ударив по глазам. «Взрыв метана?» – подумалось Саше. На мгновение неровные стены окрасились оранжевым огненным отражением. Сватко отшатнулся от неожиданности и скосил встревоженный взгляд на Вольского. Обухов лишь зажег газовый резак. Только и всего. А прапору показалось… Пламя горелки утихомирилось и приняло ослепительный синевато-белый цвет. Готовые к спуску, они в специальной амуниции выглядели то ли спелеологами у пещеры, то ли спецназовцами. Жилистый Обухов, облаченный в спецовку и черные очки, приблизился к огромному отверстию, защищенному мощной металлической решеткой, и, устроившись удобней, поднес резак к металлу. Работа грязная, но и ее не доверили посторонним. Даже Зураба отправили «по делам» – подальше от «стройки», вместе с его чеченскими коллегами. Тонкое, ножевое пламя выбило из стали первый сноп искр. Светящийся раскаленный ливень устремился вниз и в темноту брызгами фейерверка, беззвучно пожираемыми таинственной горловиной «черной дыры»… Инженерная защита беспомощно сдавала рубежи. Против техники и людей сталь была бессильна. Обухов прервался, снял очки. Прикрыв глаза рукой, снова ткнул горелку в решетку. Расплавленный металл потек в подземелье жаркой капелью, угасая на недоступной взгляду глубине… Работа закончена. Разрезанные на части защитные конструкции с трудом удалось приподнять и оттащить в сторонку. Мужики присели на краю пропасти. Посмотрели вниз. Обухов бросил в пустоту горсть мелочи. Все затаили дыхание, прислушиваясь и ловя тонкие позвякивающие звуки. Один… Два… Три… Четыре… Тишина. – Сколько ж там метров! – присвистнул Вольский, так и не поняв, долетели монеты до дна, или беззвучно зависли где-то посредине. – «Изделие» тридцать пять метров в высоту, – живо прикинул Сватко. – Плюс «приблуда» к нему. Вот и прикинь! Метров пятьдесят будет. – Ни хрена себе, покатаемся! – тихо выдохнул Обухов, направляя прожектор вниз. Но электрический свет потерялся в верхней трети трубы, так и не нащупав ее дна. – Может, с парашютом быстрее получится? Они нервничали. Даже видавший виды, «обстрелянный» со всех сторон Обухов с холодком думал о спуске на пятидесятиметровую отметку. – Давайте, мужики! – легонько поторопил Вольский. – Пошли! Обухов заканчивал нехитрые приготовления. Он надел оранжевую каску с фонарем, примерно как у шахтеров, только современную, с мощной лампой-галогенкой и аккумулятором. Радиостанцию закрепил на груди. Проверил фонарь. В специальный карман положил оружие. Зачем оно там… Собирался и Сватко. Для него спуск был равносилен медленной смерти. Слишком живо он представлял, как тонкий трос вдруг рвется, и он испытывает ни с чем не сравнимое ощущение свободного падения… Потом толчок, масштабы которого он оценить не сможет, и… вечный покой. Обухов шел первым, и никто не мог знать, что ждет его там, на безумной глубине, куда человеческая нога не ступала целое десятилетие. – Пошел, только смотри в оба! – напутствовал друга Вольский. Щелкнуло пусковое реле. Зажужжал двигатель лебедки. Медленно завращался пузатый барабан. Блестящая стальная паутина стравливалась вниз. Время замерло. Секунды слипались в минуты, а минуты казались часами. – Сколько тут троса? – кивнув на лебедку, поинтересовался Вольский. – Как раз полтинник, – отозвался сосредоточенный Сватко. Палец на кнопке вспотел, стремясь соскользнуть с неустойчивой поверхности. – Как погодка? – бросил в рацию Вольский. – Зашибись! – прошуршало в ответ. – Только похолодало немного! Связь установлена, но под землей она прервется. Тонкая радиониточка, связывающая с поверхностью, скоро утеряется, перерезанная бетонной толщей. Спуск шел уже больше десяти минут. Лебедка – не скоростной лифт, у нее движение медленное, неторопливое. Отбрасывая тусклые отсветы, струна в прозрачной изоляции уходила в никуда. Барабан доматывал последние метры. Сватко нервничал: – А если не хватит? – Нарастим, – отмахнулся Вольский. – Скорее хватит, чем нет. Когда лебедка сбрасывала последний слой, рация оживилась. – Стоп машина! – радостно произнес Обухов. – Земля! Радиоволны распространялись в пределах «прямой видимости». Потный палец прапора соскочил с кнопки. Мотор притих. Барабан остановил вращение. Первопроходец увидел, что твердь под ногами – крохотная площадка в конце прямого участка трубы. Книзу канал закруглялся с большим радиусом и переходил в горизонт. Удержаться на этом изгибе оказалось делом непростым. Разобравшись с геометрией, Обухов отцепился. Чтобы подняться обратно, он закрепил «спасательную» веревку и бросил конец вниз. Освещая путь, первопроходец продолжил самостоятельный спуск к подножию стартового стапеля. Вторым спускался Сватко. Трос отмерял последний десяток метров. Повисший на нем человек судорожно сжимал пальцы, стараясь не смотреть вниз… В подвале недостроенного здания послышались торопливые шаги. Скрипнула дверь. В тоннель забежал доверенный охранник. Он был встревожен, но не проявлял страха. – Менты приехали, – запыхавшись сказал он. – Хотят осмотреть территорию. – Черт! Какого хрена им надо! – выругался Вольский. – Сколько их? Оружие? – поинтересовался он, прикидывая, что в случае осложнений незваных гостей придется убрать. – Двое, – привычно доложил парень, будто он все еще на войне. – Один автомат. Делов-то! – Ладно, иди к ним, скажи – сейчас приду, – велел Вольский, не убирая руку с пульта. – Приехали! – отозвался в рации голос Сватко…Трос дернулся, натянулся и расслабленно остановился. – Смотрите как следует. На связь не выходите – я сам вас вызову, – распорядился старший и заторопился к выходу, оставив разведчиков наедине с подземной тайной. – Здравствуйте! Старший лейтенант Носков, ваш участковый, – официально представился парень в форме. – Здорово, мужики! Чем можем помочь? – улыбнувшись по-свойски, ответил Вольский и, крепко пожав руку, представился: – Я из охраны. Могу вам все показать, рассказать, если нужно. Начальство все равно тут редко бывает. Террорист вытащил пачку сигарет. Закурил. Разумеется, предложил милиционерам. Те, разумеется, не отказались, задымили неспешно. Заговорили о том о сем… – Документы на строительство оформлены? – с меньшим напором и официозом поинтересовался Носков. – А как же! – рассмеялся Вольский. – Без бумажки мы никто, а с бумажкой… дед Пихто! Тут фирма серьезная строит. У нее «крыша» в московском правительстве. Сами знаете, кто у нас всеми стройками в Москве заведует! «Представитель охраны» многозначительно вознес вверх указательный палец, и вопросы по существу прекратились. Зачем простому менту лезть не в свое дело, когда такие навороты всплывают – Охрана как работает? – поинтересовался старлей, просто чтобы что-то спросить. – Все законно, командир, по договору с подрядчиком! – улыбался Вольский, всем видом показывая, что тут свои ребята и ничего плохого не может быть. – Лицензия на месте! Гастарбайтеров нет! – Понятно, – ответил Носков и ошарашил: – Мы по территории пройдемся и подвал посмотрим, а то время сейчас сами знаете какое – все террористов боятся. Вот и нас начальство заставляет в каждую дырку нос совать. Может, у вас там мешки с гексогеном! Голос старлея прозвучал вроде виновато: как же так, мужики его сигаретой угостили, а он создает им неудобства. Но сказал уверенно. – Конечно, ребята! Какие проблемы! – как будто обрадовался Вольский, увлекая гостей за собой. – Пошли, посмотрим свежим взглядом! Менты безразлично прогуливались по территории, осматривали привычные строительные мотивы. Вольский шел рядом, охранник чуть сзади. Он из группы – любой приказ выполнит. И без проблем. – А это что? – вдруг спросил Носков, остановившись у ленточного транспортера, с помощью которого на поверхность подавали грунт из тоннеля. Вопросительный взгляд участкового задержался на Вольском. – Турки тут работают – у них везде техника: даже кирпичи с цементом не носилками носят, как наши, а на этой штуковине катают! – А-а! – понимающе покачал головой старлей и направился к сходням в подвал. – Чего дальше не строят? – Этап сделали, и бабки кончились – обычное дело! – дружелюбно улыбался Вольский, чувствуя, как растет внутри его напряжение. Сжимается пружина. С транспортером выкрутился, хотя, если б мент дотошный и умный попался, он многое бы мог заметить и понять. Служивые прошли по подвалу. Не найдя ничего интересного, они направились вглубь, опасно приближаясь к черной металлической двери, отделявшей этот мир от другого, словно живых от мертвых. Попав за нее, старлей Носков и сержант с автоматом перейдут в мир вторых. Потому что другого – просто не дано. Вольский с досадой заметил, что не закрыл дверь на замок. Достаточно потянуть скрипучий лист железа на себя, и… все откроется. Все станет ясно как дважды два. Подземный ход не даст оснований для неправильного толкования или непонимания. Стоит лишь увидеть… А этого произойти не должно. Главарь поискал глазами что-нибудь тяжелое. Подойдет кусок трубы, хотя с двумя пацанами он и голыми руками справится. Его взгляд пролетел под низким подвальным сводом и упал на охранника. Тот понял тайный сигнал и был готов к активным действиям. Автомат – не помеха! Вдруг рация зашуршала невнятно: – Мы на месте, идем смотреть! Вольский мысленно выругался. Говорил же не выходить на связь! Да и не должно ее быть. Какого черта! Откуда они прорезались! – Кто там зовет? – не к месту заинтересовался старлей. – Ребята из поездки вернулись! – отмахнулся Вольский. Тут же соврал: – Надо встречать. Менты поверили. Или сделали вид. Относительно легко преодолев расстояние, равное высоте семнадцатиэтажного дома, Обухов и Сватко спустились на самое дно. Пройдя значительный путь, они вышли к основанию ракетной шахты. А вот и оно – самое Главное зрелище! Межконтинентальная баллистическая ракета, застывшая на старте! Вот она – железная! Можно потрогать! Зловещее зрелище поразило даже видавшего виды Обухова. Гигантская сигара трех метров в диаметре, заключенная в транспортно-пусковой контейнер, возвышалась как страшное изваяние, попавшее к нам из прошлого и таящее невиданную опасность для всего живого. Верх ампулы терялся в кромешной темноте, недосягаемой для батарейных фонарей. – Ну и дура! – восхищенно произнес Обухов, оглядывая ракету, и громко выматерился. – Не ругайся тут! – на полном серьезе заметил Сватко. Он тоже будто в прошлое перенесся и оказался в том месте, в котором сегодня быть никак не должен. Все случившееся с бывшим прапорщиком, обслуживавшим когда-то грозное «Изделие» советских оборонщиков, не иначе как ЕЕ проделки – ракеты. Она в земле – как в могиле, а значит, связь с живыми имеет, не отпускает их далеко от себя. Вот и затянула человека под землю. Не зря же американцы называли ее прообраз «Satan», значит – «Сатана». Может, тоже почувствовали метафизическую связь. У них везде магия, даже на баксах. Глаз там неспроста нарисовали! Да и пирамиду тоже! Жутко в подземелье, неуютно, боязно. Все старые страхи и суеверия, помноженные на многочисленные реальные опасности, повыскакивали из дальних углов сознания, как грибы после дождя. Нет, скорее черви – холодные, скользкие и мерзкие. – Убери пистолет! Совсем сдурел – тут стрелять нельзя! – шепнул Сватко. – А чего такого? – не внимал Обухов. – Думаешь, в эту дуру попаду? – Я просил, не говори о ней плохо! Она как живая! Ты просто не понимаешь! – напер бывший прапор. Однако, сообразив, что Обухов может принять его за сумасшедшего, пояснил более доступно: – В ракете двести тонн. Считай, над нашими головами одного только топлива сто восемьдесят тысяч кэгэ! Если прольется хоть капля – нам хана. – Захлебнемся им, что ли? – неудачно пошутил напарник, углубляясь в кромешную тьму и кромсая ее лучом фонаря. – Не успеем – сгорим как бабочки! Там окислитель – азотный тетроксид! Это хуже азотной кислоты. Увидишь бурый дым – считай что покойник. Понял? – Мне по фигу, оксид – не оксид! – огрызнулся Обухов. – И на «понял» меня не бери! Наемник предпочитал всегда иметь под рукой пистолет и поменьше думать о всяких там «живых ракетах». Сказки дядюшки Андерсена не для него, а для детишек. Солдат должен мыслить предельно конкретно. – Ладно, не трясись, – Обухов примирительно толкнул Сватко в плечо. – Давай смотреть что к чему! До калитки из металлических листов, окрашенной битумным лаком в символическое – черное, оставалось шагов десять. За ней старлея Носкова и его напарника сержанта Васина ждала неминуемая смерть. Ни главарь террористической группы, ни его помощник из охраны в этом ни секунды не сомневались. Оба принимали это как одну из военных неизбежностей, типа расстрела гражданских лиц, не вовремя оказавшихся на пути разведчиков. В специализированном военном сознании строился план уничтожения трупов – естественный, построенный на старой хохме – автомобильной аварии. Если б менты исчезли на стройке, оставив автомобиль у ворот, – это было бы провалом… Но не такие простые парни – бывшие десантники специального отряда, чтобы так легко позволить себя провести. – Мужики! – воскликнул Вольский, заставив ментов отвлечься от опасного направления и оглянуться. – Пошли в вагончик заглянем! Я там хорошую водочку заныкал в холодильнике и огурчики! Вольский действительно оставил там пакет с водкой и продуктами, но предназначался он вовсе не для ментов. Просто обстановка потребовала принятия немедленных мер, и водка была бы самой безобидной из них. – А чего – праздник какой? – неуверенно переглянулись милиционеры, мгновенно почувствовав во рту вкус хрустящего огурца. Заулыбались. – Вроде того! – согласно кивнул Вольский и подумал, что втюхивать им про вчерашний день рождения – слишком банально. – С подругой расписался. Решили, так сказать, оформить отношения официально! Сами знаете, как бывает, любовь – морковь! Вольскому вспомнилась Марина. Ему ужасно захотелось ее видеть. Человеческие желания вдруг кольнули осторожно и колыхнулись внутри машины для убийства под названием ХИРОН – терминатора по прозвищу ЗОРАН. Один человек – и несколько имен, а за каждым – свой шлейф, своя жизнь и куча смертей. Проводя логическую линию – тропку от грязного подвала к халявной рюмке, догадливый старлей подмигнул: – Это, считай, свадьба, что ли?! – А я о чем, ребята! – совершенно по-доброму улыбнулся «молодожен». – Там все есть! Предложение сделано. В соответствии с текущим настроением старлею оставалось лишь поддержать его. Или отклонить. – За это грех не выпить! Поздравляем!… Жесткие ладони соприкоснулись в рукопожатии. Мужики пошли за радостным именинником, не предполагая, что путь из пыльного подвала через скрипучие сходни – наверх явился для них настоящим воскресеньем и воскрешением, или бесценным подарком судьбы. У двух молодых жизней, минуту назад висевших на опасно тоненьких волосках, появилась перспектива на продолжение. А «молодожен» радовался своему. Тосты говорились «кухонные» и по обстановке. Разложенные на грубо сколоченном дощатом столе дорогие яства не соответствовали уровню гостей и вряд ли были по карману простому охраннику. Только приятно выпивая и вкусно закусывая, никто из милиционеров не обратил на это внимания. Свадьба же! Выпив за «жениха и невесту», за «своих ребят», за «будущее здание», за «строителей, ментов и поваров», служивые прилично захмелели и повели беседы, далекие от первоначальной цели их визита. Вольский нервничал: он даже не знал, есть ли под землей ракета, но вытолкать представителей власти взашей не мог. Пришлось нянчиться. А как с ними нянчиться? Подливать водочки! Да побольше, побольше! Размеренное течение пьянки нарушилось неуместной репликой мента, заставив Вольского напрячься. – А я знаю, для чего внизу транспортер стоит! – с улыбочкой вякнул подпивший напарник участкового. При этом он как-то странно так, испытующе заглянул Вольскому в глаза. С ехидцей, со скрытым смыслом. Террористу вдруг показалось, что мент и впрямь о чем-то догадался. – Зачем? – как можно более безразлично поинтересовался Вольский, отправляя в рот приятно хрустнувший огурчик. – Так землю наверх подавать! – радостно заявил милиционер, чем посеял в темной душе террориста нехорошие подозрения и вытекающие выводы. Ни один из них не был в пользу ментов. – А зачем ее подавать, если котлован давно вырыли и бетоном залили?! – поднял товарища на смех участковый. – Тебе бы баранку крутить! Сыщик хренов! Он у нас в школе милиции учится! Молодой ещо! Рассмеялся и Вольский. – Да не! Чего вы ржете! Говорю же, чтоб землю подавать в машины! – не хотел униматься парень. – Я же видел, что лента вся в глине! Свежей! Откуда в подвале глина? Метод дедукции! Пойдем посмотрим, если не верите! – Ладно тебе! Сиди! – уверенно произнес Вольский, поймав глаза милиционера словно в перекрестие оптического прицела. Ему даже показалось, что парень на самом деле трезвый и только ваньку валяет, что пьяный. Но этого быть не могло – пил, как все. – Лучше еще по соточке накатим! – В натуре, хватит колбаситься! – недовольно попенял на товарища участковый. – Тебя люди в гости пригласили! Парень нехотя успокоился, только Вольский, разливая водку по стаканам, так и не смог подавить возникшее однажды подозрение. В конце импровизированного пиршества стражи порядка приняли скромные подарки: по бутылке водки на брата и пакет закуси на двоих. Довольные приемом, они отправились продолжать банкет в более привычное место. Разумеется, что о выполнении ими служебных обязанностей сегодня не могло быть и речи. Но это далеко не самое страшное из того, что могло с ними произойти. С этого момента акции ментовских жизней на дьявольских торгах начали неуклонное падение. Обследование шахты и «Изделия» продолжалось несколько часов кряду, пока электрическая лебедка, словно спиннинг рыбу, не вытащила на поверхность порядком подуставших разведчиков. Вольский только что отправил ментов и с нетерпением ждал возвращения парней. Он ждал ответов: что внизу? Есть ли ракета? В каком состоянии? И, наконец, какова перспектива ее запуска? Вольскому хотелось услышать, что внизу – все о'кей, только нажми кнопку, и ракета вылетит из шахты минометным стартом, а в карманы упадут бешеные бабки! Но террорист отдавал себе отчет, что акция не может быть простой и даже смахивает на хорошо подстроенную авантюру типа «МММ» планетарного масштаба. И все же Вольский надеялся на отсутствие непреодолимых препятствий и выполнение если не всего плана, то хотя бы основной его части – залпа шахтной установки. А когда ракета будет в воздухе, что зафиксируют многие средства наблюдения и контроля, он не будет нести ответственность перед арабами за ее дальнейшую судьбу: ракету могут уничтожить наши или сбить американцы, хотя сделать это почти невозможно – в этом заключается дьявольская особенность таких ракет. Если только одна из систем управления пролежавшего под землей много времени «Изделия», не даст сбой и не отклонит опасность от миллионов людей в океан. На последнее Вольский рассчитывал меньше всего, потому что это было бы настоящим чудом – о надежности ракет этого класса также ходили легенды. Однако все обстояло так, как рисовал трезвый разум. Доклад Сватко подтвердил как отличное состояние ракеты и подведенных к ней коммуникаций, так и наличие неожиданных препятствий. Без проблем не обошлось, и первой из них стала такая, казалось бы, мелочь, как закрытая изнутри шлюзовая дверь. Через нее можно попасть в коридор. По этому проходу до шахты добирались из пункта управления при проведении контрольно-профилактических осмотров и работ, но в обычном, дежурном режиме она герметично и намертво задраивалась. В конечном счете, преодоление первого препятствия определяло возможность проведения акции, поскольку вскрытие двери со стороны шахты полностью исключалось – метровой толщины железяка выдерживала даже взрыв ракетных двигателей. Доступ к шлюзу имелся и со стороны командного пункта, но попасть в него можно только через спецтоннель секретной ветки эвакуационного «Метро-2», охраняемого и защищаемого так тщательно, что об этом варианте не могло быть и речи. Таким образом, первая же «мелочь» привела террористов в тупик, поставив реализацию акции под большой вопрос. Только Вольского это не могло остановить. Гибкий, адаптивный ум наемника легко приспосабливался к любым внешним помехам и условиям. Он точно выделял первостепенные задачи и цепко удерживал внимание на главном направлении. После осмысления увиденного террористы пришли к выводу, что единственный способ проникновения на пункт управления ракетой сквозь бетонную толщу – резка отверстия алмазными коронками, с диаметром, достаточным для прохода человека. Другие виды проходки вблизи стоящей на стапеле ракеты недопустимы. Вспомнив о том, какой качественный бетон шел на строительство подобных объектов, Сватко предложил использовать промышленную сверлильную машину, подобную той, что турки использовали для резки газоотводного канала, только еще более мощную. Позвонил Зураб и сообщил Вольскому очередную неприятность. Трупов чекистов на местах не оказалось. Из осторожных расспросов местных аборигенов чеченцы выяснили, что все покойники обнаружены при таянии снега и «забраны милицией». Но это была не просто неприятность, из разряда тех, что каждый день семечками из кулька сыпались на голову. Один эпизод криминальной жизни города да пара строчек в милицейской сводке на самом деле имели принципиальное значение. То, что застреленных чекистов обнаружили и, вероятно, опознали, говорило о серьезном промахе, допущенном террористами на начальном этапе. «Первые вешки», найденные фээсбэшниками, давали все основания предполагать, что контрразведка взяла след. Однако жизнь периодически напоминает, что худа без добра не бывает даже у террористов. Данное обстоятельство Вольский решил использовать с пользой для дела. При случае и необходимости. Неважнецкие новости у Хасана. Пацаны, отправленные в ресторан «Канарейка» по пустяковому делу, спалились самым неожиданным образом, нарвавшись на ФСБ. Откуда она взялась – непонятно! Еще более неожиданным явился дерзкий побег Рогожкина. Что там произошло – дословно не знал никто, и почему парни схватились за оружие, для бригадира также осталось за кадром. Прямо Бермуды! – Непоняток тут много! – нервничал Хасан, торопливо потягивая сигарету. – С чего это пацаны под Контору попали, а этот повар вдруг в бега ломанулся? Что-то не могу два конца в узел связать – фуфло в натуре получается! – А ты уверен, что Контора появилась случайно, а не поваренок ее навел? Сам прикинь расклад-то! – хищно прищурив глаза, задал вопрос Колька Жмых. Он хитрый, тертый, повидал. Знает, что говорит. – Что ты меня грузишь: уверен, не уверен! – огрызнулся бригадир. – Как я могу быть в чем-то уверен! Но если б этот гаденыш про нас в Контору настучал, они бы уже десять раз нас обшмонали и в браслеты закоцали! А я, как ты видишь, курю сигарету! – Что повар видел? Ну «азеров» мертвых, делов-то куча! Кто их замочил? Откуда ему знать! И мы не при делах! Фраер мертвяков не опознал, что дальше?! – рассуждал Жмых. – По-любому – это не Конторы дело, а ментовки. Хотя, если этот козел повар стуканет, что мы его типа заставляли трупы опознавать и кавказцев из кабака искали, кое-что может проясниться. А потом срок сам в дверь постучится. И примут нас мусора под белы рученьки – за милую девочку! – Вот именно! – согласился Хасан, затушив окурок о гладкий край пепельницы. Серый комочек на истлевшей сигарете рассыпался в пыль. – Опера цепочку выстроят, а она их прямехонько к нам приведет! Просекаешь, о чем базар? – Не фраера лечишь! – хмыкнул Жмых. – Убирать поваренка надо. Ясный пень. И быстрее! Отыщем – не иголка, глубоко не спрячется! – Отправь пацанов в «Канарейку». Пусть покрутятся, адресок узнают. Наверняка подруга у сученыша есть, родители там, друзья. Короче, сами не маленькие – «пробейте» тему по-быстрому. Только глядите, чтобы он второй раз от вас ноги не сделал. – У меня мертвяки не бегают! – сказал Жмых, ощерившись неприятной зловещей ухмылкой. Глубокая складка застарелым шрамом чиркнула по лицу и разбежалась ломаным веером ранних морщин. Полковник Каледин просматривал протоколы задержания. Личности уголовников установили быстро, благо что их имена давно и надежно сидят в Информационном центре МВД, словно высеченные на граните. Кроме нескольких судимостей, парни имели обширные связи с преступным миром. По имевшимся фактам прокуратура возбудила уголовное дело. В другой папке перед полковником лежали данные на повара ресторана «Канарейка» Сергея Рогожкина. Вся его биография, от рождения до окончания профучилища и поступления на работу, умещалась на половине стандартного листа писчей бумаги. Лазерный принтер ровным почерком бесстрастно вывел все основные даты жизни: родился, средняя школа, училище, производственная практика, потом работа. Никаких белых пятен, никаких загадок и вредных привычек. От и до, как на ладони. Алкоголем и наркотиками не злоупотребляет, в криминальных связях не замечен, на оперативных учетах не состоит, к уголовной ответственности не привлекался. От армии, правда, откосил, но законно – по здоровью. Увлечений особых Рогожкин не имел, кроме компьютера. Но на этом сейчас вся молодежь повернута – разве это запрещено! Среднестатистический портрет получался. С оперативной точки зрения, ни рыба ни мясо. А подозрения веские. Крупные пальцы листали документы – Каледин раскладывал их на столе, словно карточный пасьянс. И так и этак прикидывал. Ничего общего с бандитами у Рогожкина не было – это ясно как белый день, но в какой-то точке их пути пересеклись, что едва не привело к гибели сотрудника ФСБ. Что же это за повод такой, что за точка, после которой бандюки на рожон поперли? Просто подонки обкуренные или нечто другое? А парень с ними как оказался? Обстоятельства происшествия не могли не заинтересовать Каледина. Его ребята занимались проверкой информации о возможно просочившейся в город террористической группе. Кто? Что? Где? Когда и как? Неизвестно. А значит, отрабатывается и анализируется весь массив информации, обстановка в городе, стране, за рубежом. Из мелких, не связанных будто бы друг с другом эпизодов и событий ткется, строка за строкой, картина с портретами неизвестных террористов. За каждым городским событием виделся банальный вопрос – кому это выгодно. Происшествия в ресторане казались полковнику первыми зернышками золота в горе бесполезной породы. Первым стежком будущего полотна. Вывод напрашивался сам собой и был прост как доска: если кто-то и сможет внести ясность в случившееся в «Канарейке», то это сам Рогожкин. Лучше его этого никто не сможет сделать. На утренней оперативке полковник обратил на парня особое внимание. – Пока мы совершенно спокойно и с чистой совестью можем задержать Рогожкина по подозрению в соучастии. У нас имеются на это все основания, – высказался Каледин. – Если выяснится, что парень ни при чем, – перейдет в разряд свидетелей. Что по нему сделано, домой ездили? – Дома не ночевал, где находится – родственникам не сообщил, что понятно, – ответил Кузин. – На работу не вышел, хотя отгул не просил. В поликлинику по месту жительства не обращался. Выходит – прогул. Утром Рогожкин закрыл счет в отделении сбербанка… – Сумма? – уточнил начальник. – Небольшая – семь тысяч рублей, – подсказал Кузин. – В бега собрался, – пришел к выводу Каледин. – Круг общения выяснили? – Устанавливаем, – сообщил майор Игнатов. – Устанавливаем – это неопределенная форма! Некогда устанавливать! – нажимал обычно сдержанный и терпеливый Каледин. – Нужно работать быстрее! Что есть сейчас? В сию минуту? – Адреса родственников, круг ближайших друзей по учебе, по двору. Парень мог переночевать у кого-то из них, – пояснил Игнатов. – Или на даче. Мы проверяем всю информацию. – Займитесь этим! – официальным тоном распорядился Каледин. – Может быть, что парнем интересуемся не только мы. И тот, кто найдет Рогожкина первым, – выиграет время. А тот, кто опоздает, – может опоздать навсегда! Я доступно излагаю? Ответа не последовало. Реплика полковника была понятна всем. Горожане так привыкли к улицам, домам, автомобилям, рекламным плакатам и рынкам, что не находят во всем этом ничего нового. Они каждый день смотрят на свои города, не замечая мелких деталей. Но столица всегда была полна тайн, загадок и «темных изнанок», о существовании которых никто из нас не догадывается. Словно параллельные миры, тайные стороны жизни пронизывают все пространство. Иногда они пробивают защитные оболочки и выходят наружу, пересекаясь с миром, который мы строим для себя сами. Продавать и покупать оружиё дело неблагодарное, а главное – опасное. Момент передачи товара, самый ненадежный, ведь рискуют как покупатели, так и продавцы. И первые, и вторые имеют возможность остаться без товара, денег, свободы или жизни – как фишка ляжет, поэтому каждый из них стремится сделать все, чтобы максимально обезопасить себя или хотя бы уменьшить вероятную опасность. Данного правила придерживались и участники этой сделки. Шлепик не настолько глуп, чтобы гнать груженную первоклассным оружием «Газель» через весь город. Товар прошел такую длинную цепочку посредников и доверенных людей, что отследить первоначальные пути и источники поступления достаточно сложно. Однако случайная проверка на дороге могла поставить крест на всем, ведь именно грузовики привлекательны для милиции в первую очередь. Везти столько металла в «жигуленке» тоже не лучший выход: перегруз легковушки хорошо виден со стороны и также привлекает внимание инспекторов – у них глаз наметан. А для Вольского значение сделки было трудно переоценить, потому что ее провал неминуемо поставил бы под угрозу всю операцию. В таких жестких условиях риск должен быть минимален. Широкие подошвы «Форда» шлепали по редким лужам, выдавливая воду в густые брызги. Машина пастельных тонов с рыжим маяком на крыше и зелеными отличительными полосами на бортах не оставляла гаишникам шансов на сомнения. Лица парней в бронежилетах, с положенным табельным вооружением едва просвечивались через бронированные окна. В утробе инкассаторского фургона пружинисто покачивались еще двое с десантными автоматами Калашникова на коленях. Чуть сзади держался джип сопровождения с ребятами из ЧОПа. К тому времени, когда «Форд» въехал на территорию автосервиса в окраинном районе города, подступы к нему контролировались другой группой Вольского, выдвинувшейся к месту встречи заранее и занявшей удобные для наблюдения и стрельбы позиции. Подготовка к криминальной сделке напоминала операцию войсковой разведки – слишком серьезно и тщательно готовились к ней бывшие десантники. Оно и понятно. Инкассаторский броневик преодолел отрезок от ворот до ангара и нырнул в распахнувшийся перед носом проем. – Давай смотреть! – после формального приветствия как-то особенно произнес Шлепик. При нем находился еще один парень, но, очевидно, не старший. – Все о'кей? – успокаивающе улыбнулся Вольский, заметив напряжение продавца. – Или есть проблемы? – Достал почти все, а «стингеров» всего два откопал. Но цены выросли… – предупредил Шлепик, ожидая реакции покупателя. – Ты что, братан! – с укором произнес сопровождавший шефа Обухов. – Мы ж бабки вперед проплатили! – Не волнуйтесь, не сильно подорожало! – поспешил заверить Шлепик. – Вам же качество и надега нужны, а это всегда дороже! Пацаны базарили, что такая партия только для Чечни нужна, – вот и накрутили. Может, из патриотических чувств! – хмыкнул он. – Выходит, цену подняли за то, что наших нашим же оружием бить будут? – произнес Вольский, испытав мимолетную, но быстропроходящую злость. – Мне по барабану, – честно ответил Шлепик. – Я политикой не занимаюсь. Я железом торгую. Куда пойдет – не моя проблема. «Жигули» тоже можно толом начинить и в толпу направить. А можно на дачу ездить. Хозяин – барин! Продавец провел покупателей на склад запчастей, где их ожидал товар. – Смотрите все сами, чтобы потом без претензий, – суетился он, словно фокусник, сорвав со стеллажа покрывало. В этот момент тесная комнатенка автосервиса стала похожей на оружейный склад. Чего тут только не было – оружие, взрывчатка, гранаты, детонаторы… На любой кошелек. На любую ситуацию. На любой вкус! – Если б нашим ребятам тогда такое оружие! – бросил Обухов, и Вольский понял его с полуслова. Однако не ответил бывшему сослуживцу, а неслышно вздохнул, стряхнув с себя пыль воспоминаний. Зачем это сейчас, к чему? Того молодого взводного, оставшегося без взвода, давно нет. Он умер вместе со взводом. Вместо него – опытный, сильный и циничный наемник, которого в Боснии знали под именем Зоран, а в Албании – под псевдонимом Хирон. Не время сопли разматывать. На осмотр оружия и боеприпасов ушло не менее получаса. Террористы проверяли каждый ствол. Кое-что было отложено в сторону без объяснения причин со словами: «Это не пойдет». – Как скажете, – легко соглашался Шлепик. Сегодня он был покладист и терпелив, потому что такого большого «опыта» у него еще не было. И бабок таких не было. А какая ему разница, куда потом стволы отправятся: на Кавказ, в Сибирь или за кордон? Он только посредник, перекупщик, спекулянт, продавец! Он толкает то, что украли другие: с войсковых складов, заводов, эшелонов. Они первопричина, а не Шлепик. Пока Обухов осматривал взрывчатку и детонаторы, Вольский взял в руки «стрелу». – Знакомая машинка! – усмехнулся он, осматривая ПЗРК. – Только питание нужно заменить. Номер сточили и думают, не найдут? Дураки! – Я не в курсах, – признался Шлепик, сгорая от нетерпения закончить сделку поскорее и получить свои деньги. – Мое дело – торговля. Бизнес! – Ага, блок «свой – чужой» переделан, – заметил Вольский. – Штатный по своим стрелять бы не позволил. Значит, точно для «чехов» готовили. Продавец не понимал, чем недоволен покупатель. Может, товар ему не нравится? Наконец стороны пришли к согласию. Передав оставшуюся сумму, десантники погрузили покупочку в сейф бронированной машины и без проблем выехали за ворота. – Пацаны не из наших, – серьезно произнес Шлепик, провожая взглядом удаляющийся броневик. – Я это сразу понял. Темные лошадки. Серьезные. Те еще волчары. Тяжелый бронированный «Форд» летел через город, не снижая скорости. На московских дорогах «инкассаторов» никто не останавливал. Когда многотонный сейф на колесах разгрузили, а оружие спрятали в надежные тайники, радостный Вольский по-приятельски похлопал Обухова по плечу. – По-моему, ты заслужил хороший ужин! – с улыбкой сказал он. – День явно удался! – Какой ужин! Чего это ты? – непонимающе взглянул подельник. – Вечерком переодевайся в цивильное и дуй в ресторан! Можешь взять с собой кого-нибудь! Фирма оплатит! – Я вроде не собирался… – Вот и соберись! В «Канарейку», – велел Вольский и в ответ на застывший вопрос добавил еще таинственнее: – Надо сделать одно ва-ажное дельце. Покрутись и выясни – не совались ли туда господа чекисты. Мы должны это знать наверняка. А заодно и отдохнешь! Ферштейн? – А как же! – по старой армейской привычке ответил Обухов и с искренной прямотой младенца предложил: – Так пойдем вместе! Оттянемся! Отметим! – Нет, братишка! – многозначительно усмехнулся Вольский. – Извини, но на сегодняшний вечер у меня другие планы. – Запал на бабу? – прямо спросил Обухов. – Зачем она тебе? – Что ты несешь! – отмахнулся Вольский. – Все исключительно для дела! – А-а! – посерьезнел Обухов, будто приревновал. – Ну-ну! Только не забудь, что баба на корабле – к беде! – Да пошел ты! – беззлобно ответил главарь, находясь в таком хорошем настроении, которое невозможно испортить ничем. – Вали в ресторацию! Панельная двенадцатиэтажка постройки шестидесятых годов располагалась между «Кунцевской» и «Молодежной». Пространство вокруг и между занято уродливыми коробками ржавых гаражей, и, как оазис в пустыне, около метро светится гипермаркет «Рамстор», оскорбляющий размахом убогость ежедневной жизни. Когда-то этот кусок городской земли считался дикой окраиной, рабочим поселком, выселками. С тех памятных пор прошло не менее сорока лет, а от репутации городского «спальника» местечку вряд ли отделаться. История городских окраин не слишком заботила двух молодых людей, уединившихся на шестом этаже дома двадцать шесть, корпус один. По общему мнению, стрессы лучше всего снимаются алкоголем и сексом. Два мощных средства, созданные самой природой, позволяют закипающим мозгам на время отключиться от проблем, коих в жизни всегда бывает в избытке, и, коротая время, принимать приятную терапевтическую процедуру. Напуганный стремительными событиями и загнанный в угол, Сережа Рогожкин еще вечером использовал оба средства одновременно, в чем охотно и с должным рвением ему помогала бывшая сокурсница Ленка Миролюбская. Ближе к окончанию учебы у них была любовь, но по вине обстоятельств и лично Рогожкина молодые люди расстались, а Ленкины чувства перешли в режим «Стей Бай». Они словно угли – то затухали, обнаруживая едва заметное свечение, то вспыхивали ярко с новой силой, будто от внезапного порыва ветра или малейшего дуновения. В «периоды ожидания» Ленка с кем-то там дружила, встречалась, целовалась и, может быть даже, любила… Но при появлении Рогожкина, что случалось не слишком часто, не могла отказать ему в любви и ласке. Женское сердце ведь не камень, и дремлющие в нем чувства способны растопить любую горную породу, как пламя – рождественскую свечу. На какое-то время сеанс одновременной терапии сбил волнение и страхи повара до приемлемой отметки, а веселая ночь залакировала и закрепила достигнутый результат. Однако все это было ненадолго, и утреннее пробуждение принесло неприятное отрезвление. Сквозь сон Рогожкину показалось, что внутри квартиры раздается странный звук. Очень похожий на привычный шум ресторанных задворков. Открыв глаза, он понял, что шум – вовсе не сон. Доносившиеся до спальни звуки с каждой минутой становились более отчетливыми и ясными. Рогожкин откинул одеяло и спрыгнул с кровати. Только сейчас он заметил, что стоит совершенно голый, а его трусы валяются на полу вперемешку с деталями женского белья. Славно вчера повеселились. Парень подбежал к окну. В просвете молодой листвы он увидел площадку перед подъездом… Но ничего странного там не было. Несмотря на головную боль, Рогожкин, догадался, что звук идет с кухни и, замедлив шаг до неслышно-крадущегося, отправился туда… Рука с хорошо отточенным ножом с удобной деревянной рукояткой взлетела к потолку и замерла в тесном пространстве крохотной кухни. Рогожкин шлепал по коридору. Его шаги были слышны далеко впереди. Он повернул на кухню… Помедлив недолго, отточенная стальная пластина сорвалась и… полетела вниз. Режущая кромка полоснула кожу и, двигаясь под усилием руки, легко вонзилась во влажную мякоть. Темно-красные капли брызнули на стену. Ленка негромко вскрикнула. – Вау! Ты проснулся! – заулыбалась девушка, заметив застывшего на пороге совершенно голого Рогожкина. – Ну и видок у тебя! Гранат будешь? С утра оттягивает! Я им уже всю стену уделала! И себя тоже! – Не волнуйся, я тебя оближу! – сказал Сережа. – Потом. Сознание двинулось тяжелым товарным составом. Ту-ту-ту, ту-ту-ту-ту… Оно прояснялось медленно, со скрипом и шумом, возвращая обладателю, как особый дар, память о вчерашнем. А что случилось, почему он должен прятаться у подруги, забросив работу и привычный уклад жизни, доселе никак с Миролюбской не связанный? Она, конечно, девочка классная, безотказная, по старой памяти, и с фантазией – точно! Но все же в планы Рогожкина на жизнь девчонка не входила. Теперь вот вошла. Как каравелла по волнам. Без спроса и разрешения. Самый главный и основной вывод, сделанный Рогожкиным первым делом, заключался в следующем: он в безопасности. Мысль неплохая. Своевременная. Облегчающая душевные страдания. Здесь его не найдут. Никто и никогда. Можно отсидеться, а за это время придумать выход. Это вселяло надежду на легкое и непринужденное решение внезапно возникших проблем. Значит, внимание можно переключить на что-нибудь другое. Ленка стояла у стола в черных полупрозрачных трусиках, в легкой маечке на голое тело и без бюстгальтера, который, разумеется, остался на полу спальни. Ленка вообще не любила его носить и не признавала как класс. Просто презирала! Но черный цвет любила, а законы приличия все же заставляли ее надевать мешающую деталь, когда это требовалось. Темная ткань контрастно выделяла бледные голые ноги, словно по недоразумению природы лишенные защитной окраски. Рогожкин оглотнул высохшую слюну. Язык шершавил небо. Сушняк. Парень схватил со стола недопитую бутылку вина, наполнил стакан и, не отрываясь, осушил до дна. Терпкое тепло отогрело замерзшие мозги и пошло по телу мягкими бархатными шажочками. Тиски отпустили голову. Полегчало. Ленка залезла в шкаф, нагнулась, выставив напоказ тугую, упругую округлость маленькой попки, обтянутой кружевным чепчиком трусиков, и стройные, налитые силой бедра. Рогожкин почувствовал, что тревога точно отступает. То ли вино подействовало расслабляюще, то ли Ленкины плавные гитарные обводы. Не раздумывая, парень сгреб девчонку в объятия, прижал к себе плотно и тут же почувствовал ответную реакцию молодого организма… – Ой, что это в меня уперлось! – игриво и предельно откровенно хихикнула девушка, в ответ на что Сережа еще сильнее притиснул подругину попку к пружинистому вздутию на брюках и запустил свободные руки под мягкую ткань ее футболки. – Это фонарик! – усмехнулся парень, продолжая нехитрые манипуляции. – Да-а?! – протянула девчонка, ловко развернувшись и уже расстегивая «молнию» рогожкинских брюк. – А зачем он тебе?! – Светить! – нашелся парень. Тонкие женские пальчики скрылись в образовавшейся прорехе, отыскивая тот самый осветительный прибор. – Ну-ка!… Ну-ка!… Где там наш фонарик!… Посмотрим… О-о! – искренне обрадовалась девушка, будто золотую рыбку надыбала. – Какой большой! Упругий! Понятное дело, что спустя десять минут томное Ленкино лицо с мягкими, полными, чувственными губами и маленьким носиком очутилось под головой Рогожкина. Он целовал ее в губы, быстрыми птичьими движениями пробираясь языком в рот, а девчонка с жадностью хватала его поцелуи вместе с языком, словно речная рыба вкусную наживку. Сочный Ленкин бюстик с приятно шершавыми, затвердевшими сосками вновь щекотал грудь Рогожкина, волнуя кровь и пронизывая паутину нервных волокон сладким электричеством любовного забвения. Молодым людям казалось, что окружающий мир сузился до размеров маленькой уютной спальни и создан только лишь для них. Ничему другому в мире места не было… Но как далеки они были от суровой реальности: мир оказался куда более враждебным, агрессивным и жестоким, чем Рогожкин с Миролюбской могли себе вообразить. С доказательствами этого им пришлось столкнуться очень скоро. Оперативники полковника Каледина прорабатывали известные адреса, но Рогожкин не находился. Майор Игнатов работал по родственникам беглого повара, капитан Кузин окучивал сослуживцев и друзей, а старлей Круглов с большим трудом разыскал бывшую подругу Рогожкина – Женечку Веселову. Поговорив с девушкой, старлей понял, что о местонахождении бывшего бойфренда она не знала ровным счетом ничего, но что совершенно очевидно, так это то, что фамилия Женечки полностью соответствовала ее легкому, как теплый ветерок, веселому характеру. «И чего только ему не хватало», – с досадой от невыполненного задания и мимолетной завистью к Рогожкину подумал Круглов. Он прощался. Испытывая безотчетную, выпирающую наружу радость, он спустился вниз и, задержавшись возле машины, закурил. Вредная привычка – а кто бы спорил! Старлей не успел потерять вкус к жизни – весна ему нравилась. От нее Круглов всегда ждал чего-то нового, светлого и оптимистичного. Не он один. В это время года многие мужчины бывают озабочены невинным стремлением производить приятное впечатление на противоположный пол. Они дарят женщинам цветы и подарки, совершают разные, порой совершенно безумные и смелые поступки, на которые в другую пору никогда бы не решились. Но настоящая весна с молодой травой и конфетти ярких шапок одуванчиков коротка, как июньская ночь. К началу лета весенняя эйфория незаметно угасает, а к осени обязательно что-нибудь случается с нашей многострадальной страной: очередная ли смена правительства, стихийное бедствие, теракт, громкое убийство или внеочередной, но полный, извините, дефолт рублю и лазурным мечтам. Житуха – только спину подставляй! Приятные мысли о весне, жизни и милой девушке по имени Женя закончились, едва дотлела и осыпалась серым пеплом сигарета. Круглов вытащил служебный мобильник, неторопливо набрал Игнатова. – Какие у вас дела? – коротко справился он, имея в виду, конечно, пропавшего повара. – Нигде не появлялся, никому не звонил, – не слишком удрученно сообщил Игнатов. – Похоже, залег всерьез. – Может, бандюки его раньше нас отловили? – с неуместной черной иронией предположил Круглов. – Такой информации нет, – с явным недовольством отрубил чекист. – Зато откопался еще один адресок. Маленький такой. Бывшая подруга Рогожкина по училищу. Говорят, они иногда встречались после завершения учебы. – Сколько ж у него еще подруг! – усмехнулся старлей. – Только с одной поговорил – кстати, нормальная девчонка, а ты мне другую втюхиваешь! – Раз уж ты на них специализируешься, – воспользовался моментом Игнатов, – то доехай и до другой! Для очистки совести, так сказать! Договорились?! – Чьей совести-то?! – усмехнулся коллега. – Твоей, что ли? Ладно, – согласился Круглов. – Если она такая же симпатичная, как Женечка, – говори свой адрес. А еще лучше – сразу весь список. Умеешь же ты подобрать нужные слова! Колька Жмых не стал бы правой рукой Хасана, если б не обладал набором необходимых для этого качеств. Кроме готовности выполнять приказы и лить чужую кровь в любом виде, Жмыха отличала присущая наперсточникам и мошенникам изворотливость, изобретательность и природная сметка, коей многим его подельникам явно недоставало. Благодаря этим качествам Колян без особых усилий и материальных затрат узнал, что у повара имеется подружка по имени Лена, а у нее – мобильный телефон. Ерунда, казалось бы… Ан нет – не угадали! Имея только этот номер, который в общем-то ничего не говорит о владельце трубки, Жмых применил минимум технических знаний и получил достойный результат. Причем посодействовали ему в этом не его дружки – братки да уголовники, а наши с вами правоохранительные органы и еще – оператор сотовой связи МТС. По идее, бандиты никак не могли бы узнать данные абонента по его мобильному номеру – за конфиденциальность сведений и их охрану оператор несет ответственность! Но это – по идее! Должен нести! Но не у нас! Каждый раз и на все у нас приходится делать поправку на Россию! А так надоело!… Во время операции по освобождению заложников на Дубровке к аппаратуре МТС были допущены правоохранителыные органы, после чего клиентская база данных компании всплыла на Горбушке в виде дисков. Кто ее украл – непонятно, ищут до сих пор. Но Жмых купил диск за семьдесят баксов и, сунув его в компьютер, быстро узнал, что названный федеральный номер принадлежит некой Миролюбской Елене Сергеевне, к чему приложены данные паспорта с датой рождения и… домашним адресом! Жмых даже заскучал – слишком просто все выходило. Обыденно как-то. Без фантазии, без охотничьего азарта, без прикола даже. Однако совершенно не факт, что Рогожкин окажется у подружки, поэтому Жмых хоть и не дергался понапрасну, но приготовился к тому, что поиски беглеца могут затянуться. Ненадолго. В крайнем случае – до вечера. Найдется лох, если Колян возьмет его подружку в оборот! Она сама его сдаст. Это уж дело техники и желания. Как и что Жмых будет делать – его проблема. Важен результат. А он будет. Можете не сомневаться. Если Рогожкин и не у подруги – так, значит, скоро к ней приедет. По собственной воле, не подозревая, что у Ленки его ждет стальной капкан и… смерть. Или по чужой воле. Какая разница! А куда ему деваться, если за дело взялся Жмых! Гулять под теплым солнышком и дышать земным воздухом повару оставалось совсем недолго. Группа майора Игнатова подъехала в указанный адрес. Тесноватый белый «жигуль» замер напротив зачуханного подъезда. – За участковым не поедем? – поинтересовался водитель Саша. – Обойдемся своими силами, – ответил старший. – А то спугнет еще Рогожкина формой. Оперативники приблизились к парадному и… уперлись в запертую стальную дверь. Не звонить же Миролюбской, мол, так и так – откройте, девушка, мы к вам за вашим дружком приехали! Пусть выходит с поднятыми руками! Кто ж его знает, что это за тип. Может, он с бандитами заодно или один из них. Станет он с операми по-людски разговаривать? Старлей Боря Круглов быстро вышел из положения. Он не ждал, когда дверь откроет кто-нибудь из жильцов, а вызвал по домофону диспетчера. Услышав запоздалый ответ, он придал голосу положенную пафосность и произнес по-простецки: – Откройте, «Скорая помощь»! Стоим тут уже!… Почувствовав вину за собственную медлительность, диспетчерша ничего не переспросила, а тихо выпала «из эфира». Домофон замолчал, зато в замке что-то четко щелкнуло и… дверь открылась. – Интересно, на каком это этаже? – вслух размышлял капитан Маслов, приближаясь к лифту. – Разберемся! – уверенно пообещал Кузин. – По-моему, шестой. – Ну, я пошел, – обреченно произнес Круглов, отправляясь на лестницу. Это, конечно, не дедовщина, но топать пешком почему-то всегда выпадало самому молодому по званию и возрасту. Кузин угадал – квартира Миролюбской действительно находилась на шестом этаже, до которого опера поднялись без проблем. Там они распределились – пока Круглов восстанавливал дыхание после пешего восхождения и поправлял кобуру с оружием, Маслов отправился вниз за соседями. Приготовив удостоверение, капитан позвонил в первую попавшуюся квартиру. Услышав вялые шаги, он предположил, что попал на пенсионерку, объясняться с которой придется через дверной «глазок», долго и нудно… Однако дверь открылась почти сразу. На пороге возник немолодой мужчина с помятой, щетинистой физиономией, темными кругами под глазами, в тельняшке на голое тело и алкогольным амбре. Персонаж тот еще, но выбирать оперу не приходилось, кого бог послал, за того и спасибо. Сейчас не каждый дверь-то отворит – боятся. Считай – повезло. – Добрый день! Я из Федеральной службы безопасности, – произнес Маслов, тщательно выговорив название. – Не могли бы вы нам помочь? Мужик в тельняшке замер, переваривая знакомые по теленовостям слова. В его припухших глазах читалось по меньшей мере удивление. – Как? – наконец выдавил он вопрос, подтверждая добровольное согласие на сотрудничество. – Давайте поднимемся на шестой этаж, а по дороге я вам скажу, что надо сделать, – попросил капитан. Мужик дернулся одеваться, но чекист его мягко остановил – мол, не беспокойтесь, товарищ, так даже лучше. Сережа Рогожкин мирно пил кофе с Ленкой Миролюбской. В тесной кухне, за прямоугольным столом в углу у стены, им было уютно вдвоем. Ленка только вышла из ванной и пребывала в одном халате, из-под которого настойчиво вытарчивали слегка расслабившиеся груди. Рогожкин с голым торсом на время потерял интерес к телу подруги и занимался только завтраком да обсуждением насущных проблем. Ленка радовалась. Появление в доме друга внесло заметные коррективы в ее жизнь. Миролюбская чувствовала волну обновления, радости и умиротворенности. Странным, тревожно-хриплым голосом звякнул звонок в прихожей, обрушив эфемерный купол защищенности и спокойствия. – Кто это еще?! – встревожился Рогожкин. Он вскочил со стула и бросился одеваться в комнату. – Посмотри аккуратно! – прошептал друг, спешно натягивая рубаху. Осторожно, словно лиса к курятнику, Ленка подкралась к двери. Звонок снова прохрипел, настойчиво обращая на себя внимание. Миролюбская мысленно сказала: «Блин!» Девушка заглянула в «глазок». Дешевая пластмассовая оптика донесла сильно искаженное изображение мужика в майке. Его лицо выглядело измученным и сосредоточенным. – Там сосед снизу звонит, – шепотом сообщила Рогожкину Ленка. – Ну и пошел он… куда подальше! – ответил тот. Однако сосед оказался настойчив и начал колотить в дверь рукой. – Какого хрена ты там делаешь – у меня с потолка капает! – орал он так, будто ему в автобусе ногу отдавили. Причем все пассажиры по очереди. – Я сейчас в ментовку позвоню и в ЖЭК! Ясно тебе! Пусть они с тобой разбираются! Услышав ответную тишину, мужик распалился: – Воду закрой, зараза!!! Оперативник тронул его за локоть: мол, не переигрывай. И так хорошо получается. Тот понимающе замолк, прислушиваясь к затухающему лестничному эху. – По-моему, его затопило, – не на шутку испугалась Миролюбская. – Вот, бли-ин!… Что делать-то? – Посмотри – он один? – велел осторожный Сережа. – Один, – заглянув в «глазок», подтвердила подруга. – Сейчас всех соседей на уши поднимет! – переживала она. – Вот разорался, дурак! Алкаш несчастный! – Открой ты этому козлу, пусть посмотрит, что не отсюда течет, и сваливает! – поддался на провокацию Рогожкин. Сколько раз в фильмах показывали этот примитивный прием, а в критический момент ни парню, ни девчонке и в голову не пришло, что все может быть подстроено. – Кто там? – негромко спросила Миролюбская, натягивая джинсы с футболкой вместо халата. – Хрен в пальто – кто же еще! – волновался сосед, не на шутку вжившись в образ. Какой артист в нем дремал! Ах, какой артист! Как натурально играл, паршивец! – Ты что там в ванной плещешься?! Залили меня всего до пяток! Только ремонт недавно сделал!… – Сейчас открою! Не кричите! – огрызнулась Ленка, гадая, на какие шиши алкаш себе ремонт делал. Убедившись, что Сережа укрылся в комнате, она отперла дверь. – У меня вода не включена – идите, смотрите! – сказала девушка с понятной неприязнью к хамоватому и регулярно пьющему соседу. Однако то, что произошло в следующую минуту, не то чтобы испугало Миролюбскую, нет, испугаться она не успела, а просто ошеломило ее. Ожидаемый стереотип ситуации внезапно изменился и вывернулся наизнанку. Сосед снизу вдруг был оттеснен в сторону какими-то людьми в пиджаках, и старший из них, решительно шагнув в прихожую, предъявил Ленке малиновую корочку офицера. – Федеральная служба безопасности! – официально произнес Кузин. – Вы Миролюбская Елена Сергеевна? – Да-а-а… Девушка растерянно застыла на выдохе. – Разрешите, мы войдем? – запоздало попросил разрешения майор. – Нам нужно поговорить. Вы дома одна? Мгновенное смущение выдало Миролюбскую с головой, как детсадовца, стащившего со стола конфету! Что бы она теперь ни говорила, Игнатов был уверен в своем. – Одна-а, – с легким раздражением пискнула Ленка. Волнение и шок вызвали защитную реакцию. Пошел рикошет. – Что вы хотели мне сказать? – Мы разыскиваем гражданина Рогожкина. Вы знаете, где он может находиться? – спросил майор. – Не знаю! – с видом парижской коммунарки ответила девушка. – Тогда пройдемте на кухню – там и поговорим, – предложил Игнатов, подмигнув ребятам. – Не возражаете? – Нет! – Если мы осмотрим квартиру? – схитрил майор. – Возражаю! – спохватилась Ленка, поняв свою оплошность. – Возража-а-ю! Но было поздно. Оперативники быстро прошли в прихожую, осмотрели ванную с туалетом… Пока Игнатов провожал девушку на кухню, из комнаты донеслись крики, возня с грохотом падающих стульев и звоном битого стекла. Через несколько минут Кузин с Масловым привели украшенного наручниками Рогожкина. – Он у вас нервный, – сказал Маслов, словно оправдываясь перед Ленкой. – Пришлось надеть. – Ну вот, Елена Сергеевна, – осуждающе произнес Игнатов. – Это и есть Сергей Рогожкин. Что ж вы нам неправду говорили? – А что вы врываетесь ко мне! – обиделась девушка. – Опять неправду говорите, – улыбнулся Игнатов. – Вы нас сами впустили. – И, обратившись к Рогожкину, указал на стул. – Присаживайтесь, нам стоит побеседовать. Сергей беззвучно опустился. Колени и руки дрожали. В висках что-то пульсировало, в ушах шумело, под глазом жгло… «Теперь я окончательно влип», – отрешенно думал парень. Однако Рогожкин был не прав. Влип он не сегодня, а гораздо раньше… Когда формальности были соблюдены, а разговор с поваром никак не переходил в русло чистосердечной исповеди, майор Игнатов позвал Круглова. – Забирайте задержанного, а я здесь ребят подожду. Извините, Елена Сергеевна, – повернулся к Миролюбской Игнатов. – Но мы должны провести у вас обыск. – Вы что, с ума сошли! – возмутилась девушка. – По какому праву! У нас не тридцать седьмой год! У меня нет бриллиантов и оружия! Я в милицию позвоню! – Понимаю, что это неприятная процедура, но в вашем доме задержан человек, подозреваемый в серьезном преступлении, – констатировал оперативник. – И двадцать первый век тут ни при чем. А решение суда о производстве обыска сейчас подвезут. От бессилия и полной невозможности что-либо изменить Ленка заплакала. Теплые соленые капли прокладывали ломаные русла по румяной щеке. Перед другом девчонка чувствовала себя виноватой, потому что попался он именно у нее. Казалось, что жизнь закончилась, так и не начавшись всерьез… Рогожкин почти ничего не чувствовал. Находясь в состоянии, близком к анабиозу, парень ни о чем не думал, заморозив мысли, и ничего не хотел. Его сознание словно обиделось на вершащуюся несправедливость и лишь отрешенно наблюдало за происходящим с какой-то «другой», зазеркальной стороны. Будто и не с ним все это, и не здесь, и не в этой жизни. Организм «законсервировался», приготовившись к нелегким испытаниям на прочность, а мозг с математической точностью выводил грозящий срок за соучастие… Жмых отыскал нужную улицу и, заметив вывеску с номером дома, велел свернуть к тротуару. Машина замерла на краю дороги, испуская в пространство почти физически ощущаемые волны агрессии, разрушения и зла. Не сама, конечно, машина. Она – железка. Это люди, находившиеся в ней, задавали отрицательный знак исходящей энергии. Бандиты любят черное. Может, потому, что души их черны, как деготь, и похожи на головешки сгоревшего костра. Но когда двери иномарки открылись и с переднего кресла соскочил парень в черной рубахе и таких же темных штанах, прохожие не обратили на него внимания, потому что таких, как он – бритоголовых, в темных одеждах, да за непроницаемыми стеклами шикарных машин, – в Москве хоть пруд пруди. Может, только номерами тачки и различаются: у кого в нулях, у других – с одинаковыми буквами или цифрами, у третьих – с российским триколором, у четвертых – с маяками и спецсвязью… «Блатные», как в народе говорят. Но к криминалу это определение не имеет отношения. Блатные всегда лезут по встречной и поперечной. А иные и вовсе без номеров по городу рассекают, и никакая милиция им не указ. И все знают почему. Даже министр. А зря прохожие внимания не обратили. Ведь это был Жмых. И таких, как он, неплохо бы не только милиции в лицо знать, но и всем другим. Чтобы обходить стороной за версту, если, не дай бог, на дороге встретишь. – Васек, паси фишку! – бросил Жмых водиле и толкнул толстую дверцу. Подельник понимающе кивнул. Ему сегодня выпало в машине пацанов ждать. Заодно и на стреме стоять. Два в одном, как говорят рекламщики. А Жмых с Лесовозом – крепким, коренастым верзилой с головой, будто грубо обтесанной безруким папой Карло, на дело пошли. Лесовозу к крови не привыкать – срок за это размотал на Кировских лесосеках. И ничего – выжил и вышел. Пацаны его не кинули, а к себе в бригаду взяли. И по новой все закрутилось, переплетаясь с чужими биографиями… Парни обогнули продовольственный магазин, «прилипший» к дому с улицы, и вошли в продолговатый двор. Несколько машин, припаркованных вдоль тротуара, ничем не привлекли внимания парней. Мамаши с колясками гуляли на детской площадке слева. Причалив кормой к задворкам магазина, разгружалась потертая, поржавелая «Газель». Пружинисто шагая, бандиты обошли фургон и приблизились к подъезду. Лесовоз чувствовал холод и тяжесть металла под выпущенной рубашкой. Потому что у него там «макаров» с глушителем. Неудобно, конечно, но Лесовозу фраера мочить – значит, шум без надобности. Жмыху ствол не нужен, а на крайняк, если что не срастется, нож на кармане имеется. Дворничиха Рая, пышногрудая украинка с пучком рыже-каштановых волос, громыхала мусорным контейнером, заталкивая его в подсобку правее подъезда. А прямо перед парадным – белая «Лада» пятой модели. За рулем – невзрачный мужик в джинсах и рубахе с короткими рукавами. – Тоже мне – фраер! – неприязненно произнес Лесовоз, прорентгенив водителя жестким излучением взгляда. – Раскорячился, козел, посреди дороги! – легко поддержал подельника Жмых. – Нормальным людям пройти негде! Через приоткрытое окно прапорщик Ивашов, оперативный водитель отдела Каледина, уловил нелицеприятные выражения в свой адрес, но, находясь «при исполнении», не стал реагировать на подслушанную грубость. Он простосмотрел парням в спины и жалел, что не может прожечь там дырку, как инженер Гарин гиперболоидом. А еще Ивашов часто жалел, что ездит не на танке или бэтээре, чтобы таких вот крутых на дороге учить – не сворачивать, когда те по встречной едут! – «Скинем тему» – надо будет с рестораном обкашлять… – поднимаясь по ступенькам, говорил Жмых. – Чисто подъехать, базар завести, чтобы все понятно было! – Какие проблемы – подъедем! – с готовностью отозвался Лесовоз и… машинально дотронулся ладонью до пояса. Бандит сделал это по-особенному, не так, как все. Обычные граждане похлопыванием проверяют деньги, спрятанные подальше от воров-карманников, а те, в свою очередь, мгновенно выхватывают знакомое движение и открывают беспроигрышную охоту на кошелек. Но Лесовоз не деньги проверял, он поправил оружие… Ивашов заметил жест, но упавшая на верзилу тень скрыла от прапорщика вздутие у ремня, куда Лесовоз сунул «макаров». На оперативных мероприятиях не следует отвлекаться на не относящиеся к заданию противоправные действия граждан. Потому что они могут быть организованы специально для отвлечения внимания или провоцирования оперативников на самораскрытие. Таково правило. За пятнадцать лет работы Ивашов выучил это наизусть, поэтому не предпринял никаких самостоятельных действий. О подозрительных прохожих следовало поставить в известность ребят. Прапорщик не воспользовался рацией. Положив в ладонь служебный «Сименс» и перелистав строчки записной книжки, он отыскал номер Игнатова. Указательный палец воткнулся в клавишу с зеленой трубкой. Пошел набор. Налаживалось соединение… Придерживая Рогожкина за локоть, Круглов вывел его из квартиры и на глазах ошеломленных соседей повел через узкий коридор. – Ну, все! Догулялась, девка! – шептала полная тетка. Сережа двигался, словно пьяный, не видя лиц людей и машинально, но четко исполняя команды оперов. Вопреки укоренившемуся в умах граждан стереотипу, обращались с Сережей нормально и уж точно не издевались. Ну, врезали, конечно, разок при задержании! Так тут, как говорится, сам виноват – зазевался, вовремя не сориентировался, не исполнил команду и не упал на пол с заложенными за голову руками. Да еще, приняв Круглова за бандита, попытался вырваться и смыться с места собственной поимки. Нехорошо получилось, неувязочка, что и говорить. Разумеется, что его начинание не было понято и поддержано чекистами. У лифта старлей остановился. Рогожкин замер и бессмысленно таращился в пол, разделяя его на ровные кафельные квадратики. Капитан Маслов вызвал лифт. Скрипучая кабина явилась на зов и, зависнув над землей, раскрыла дрожащие двери. Приняв пассажиров, транспорт отправился вниз… – Пешком или на моторе поедем? – поинтересовался Лесовоз, поднимаясь к площадке первого этажа. – Но у нас, ноги казенные, что ли! – криво усмехнулся Жмых. Один из лифтов был занят, о чем свидетельствовал огонек в кнопке. Второй – свободен. Парни выбрали его. Громыхнула подъехавшая кабина, собираясь выпустить пассажиров. Жмых развернулся вполоборота, не желая показывать лицо. Лесовоз встал за ним… Звонок водителя Игнатов принял серьезно. Никто не мог исключить, что бандиты вычислили местонахождение Рогожкина и попытаются предпринять свои меры. Майор оставил Ленку одну и выскочил в коридор… – Борис! – позвал он Круглова. Но лифт уже уехал. Старлей, капитан и задержанный преодолели половину пути. Драгоценное время упущено. Оно впитывалось в песок, словно дождь в африканской пустыне. Игнатов бросился вниз. Перепрыгивая через ступени, он на ходу доставал из кобуры оружие… Из соседнего лифта вышел парень. Лесовоз не очень-то им интересовался – фраер какой-то в костюме. Сразу за ним – другой. Моложе, в синих джинсах, кроссовках и… в наручниках! Это странное несоответствие формы и содержания бросилось в глаза Лесовозу, и он ткнул Жмыха. Все взорвалось еще до того, как Колян успел повернуться. Случилось непредвиденное – как раз то, что невозможно учесть ни в одной служебной инструкции: Рогожкин узнал бандитов! Легко сообразив, что они пришли за ним, Сережа толкнул Круглова в спину и бросился бежать. Старлей налетел на стальные перила и едва удержался на ногах. Спокойный внешне, будто дремавший до поры, но готовый ко всему Маслов среагировал мгновенно. – Стоять, Рогожкин!!! – рявкнул он, словно предупреждая парня о грядущих неприятностях. В два прыжка он нагнал беглеца и, ударив в спину, придал ему избыточное ускорение. Рогожкин не смог справиться со скоростью, и ноги подвели тело. Запнувшись, парень повалился на бетонные уступы. Падая, не успел ухватиться за ограждение. Сережа чуть ли не кубарем скатился вниз, закрывая голову выставленными перед собой руками. Бетон деранул кожу, оставив кровоточащий багровый след… Только на третьей секунде Жмых сообразил, что к чему. «Ментовка!!!» – шаблонно шарахнуло в мозгу. – Долби их! – рявкнул Колян и саданул Круглова ногой. Не ожидавший этого старлей влетел в чью-то крашеную дверь, так и не успев представиться. Полотно шевельнулось и скрипнуло, отозвавшись глухим звуком. Мгновенно поднявшись, Круглов кинулся на бандита. Но невыгодное положение и тесный коридор служили Жмыху преимуществом. Не подпустив чекиста близко, он нанес удар ногой, отправив того в угол. Ободренный удачной атакой подельника, Лесовоз набросился на Маслова… Начало сложилось не в пользу контрразведчиков, а Жмыху казалось, что «ментов» они уже одолели и самое главное теперь – не упустить поваренка: слишком много он видел! Обезумевший от злости Лесовоз живо откликнулся на призыв старшего «долбить ментов». Он выхватил пистолет, и это изменило многое, завернув события в петлю. – Назад, падлы! – угрожающим ротвейлером рычал Лесовоз. – Стоять! Черная труба глушителя заметалась, хладнокровно выбирая, чью жизнь оборвать первой. Но парни в поношенных серых костюмах и неновых галстуках были не менты, хотя это вряд ли имело большое значение. Опера, они и в Африке опера: хоть ментовские, хоть фээсбэшные. Задачи разные. Обеспечение. Возможности. Ну и зарплата, конечно, – немного. А так, по сути, – большой разницы нет. Только они волновали бандита во вторую очередь… С оттяжечкой и вспышкой клацнул пистолет Лесовоза, сказав очень веское слово. Вблизи Рогожкина треснуло, отпечатав отметину. Парень в испуге поджал ноги, а бандит снова потянул спуск. Слепая пуля ударилась в решетку под стальными перилами. Металл загудел колоколом, но не дрогнул: чего ему сделается. Опасаясь подняться в рост и дать деру (в такую мишень бандиты уж точно не промажут), Сережа забился под лестницу. Там – вход в подвал. Но добраться до Рогожкина бандитам мешали парни в пиджаках. – Стоять, ФСБ!!! – с закипающей злостью прорычал Маслов, расставив все точки над i. Он ловко отбил нацеленный в него кулак Жмыха и подсек бандиту ноги. Колян был вынужден упасть, громыхнув о пол костями. Капитан прыгнул на него, как лев на добычу, и, с трудом утихомиривая бандитскую прыть, с силой заворачивал руки за спину… Но холодный оружейный ствол вдруг развернулся и уставился на Маслова, не дав возможность сцепить наручники. За миг до выстрела контрразведчик метнулся в сторону… Один за одним грянули выстрелы. Маслов ощутил жар на лице. Так же быстро ощущение исчезло. Позади, сквозь завесу пороховой гари, на стене проступили две пулевые отметины. Опередив норматив по стометровке, Маслов ломанулся в карман жилого отсека, где укрылся в нише перед квартирой. Когда прозвучали следующие выстрелы – капитан вжался в чужую дверь. Оружия у Маслова не было, и он судорожно соображал, как станет действовать, если бандит задумает добить его и сунется в «карман». Собственно, как в таком случае действовать! Преимущество будет у вооруженного, и как ни прыгай – будет трудно выйти победителем из неравной дуэли. Хотя какая уж тут дуэль, скорее – «расстрел питерских рабочих». Только другого выхода все равно нет. Позвонить в дверь, чтобы впустили в квартиру? Шанс один из ста, а это так мало. Бутерброд редко падает маслом вверх. Почти никогда. Значит, не откроют. Капитан нажал пуговицу звонка. Дребезжащий звук побежал по пустому помещению и вернулся обратно. Не судьба, говорят в таких случаях. – Уходим, братан! – коротко бросил Жмых и тронулся к выходу. Бандит сообразил, что нарвался не на тех, на кого следует нарываться, поэтому мысль о побеге казалась ему очень своевременной. Жмых сделал несколько шагов… Но путь преградил старлей Круглов. В завязавшейся рукопашной схватке Колян не должен был проигрывать и поэтому вытащил нож. Узкое лезвие взметнулось над головой и заплясало в крепкой напрягшейся руке, нацелившись в человеческое сердце. Круглов словно выпал из текущего момента. Реал отдалился на второй план, а время затормозилось. Все внимание сконцентрировалось на кончике убийственной стали… Так часто бывает, когда в критический момент мозг работает с бешеной скоростью, и тогда время почти останавливается. Когда на ста восьмидесяти идешь на обгон машины, движущейся под стольник, кажется, что она стоит на месте. Капитан ловил каждое движение, каждый выпад бандита, не выпуская из виду его руки. Когда тот приблизился и хотел ткнуть Круглова в бок, опер перехватил вооруженный кулак. Проведенным приемом он буквально вывернул точеную железку вместе с жмыховской рукой, и в следующую секунду тот лежал на полу. Лесовоз развернулся, навскидку прицеливаясь в оперативника. – Стоять! – крикнул Маслов и рванулся на бандита… Но он явно опоздал, потому что громыхнул выстрел. Лесовоз крупно вздрогнул, отшатнулся резко, будто его доской ударили. Оружие стукнулось о пол и проскакало через ступеньки. Бандит осел, неровной линией размазав кровь по стене. Ухватившись за плечо, верзила чувствовал нарастающий лавиной поток прожигающей боли. – Падла… – прохрипел он. Бурые струйки пробивались сквозь сжатые пальцы, распыляясь по полу крупными кляксами. – Руки вверх! – приказал Игнатов, не опуская пистолет. В пылу борьбы никто не услышал, как майор спустился по лестнице и оказался в коридоре. Помедлил бы он или понадеялся на русское авось, как знать, что бы могло случиться. – У вас все в порядке? – спросил он ребят. Круглов подтвердил. Он прошел к скорчившемуся Лесовозу, схватил за шиворот и без усилий усадил на пол. Беглый обыск дал результат: запасная обойма к пистолету и паспорт. – Лицом к стене! – рявкнул на Жмыха Игнатов. Бандит торопливо повернулся. – Шире ноги! – грозно приказал майор, и Жмых снова подчинился силе. Против нее не попрешь. Левой рукой Игнатов ощупал Коляна, вытащил кастет. Провел рукой по бокам, похлопал по задним карманам брюк. – Кругом! – приказал майор, и, словно вспомнив армию, Жмых тотчас повернулся. Почти по уставу. Теперь Игнатов снова стоял лицом к лицу с бандитом. Холодные бездушные глаза смотрели на него с презрительным превосходством. Подъездная дверь открылась, залив тусклое пространство уличным светом. Парень с дергаными движениями оторопело уставился на подбитого Лесовоза и Игнатова. В расширенных глазах замутился если не страх и удивление, то что-то еще! Настороженный взгляд черкнул по лестнице, прошелся по оперативникам и остановился на Жмыхе. Визуальный контакт длился меньше секунды. Но этого было достаточно. – Назад, ФСБ! – повелительным тоном сказал майор, и парень в нерешительности замер. Пожалуй, только сейчас Игнатов пожалел, что не привлек к операции силы милиции. Оцепили бы дом, «как люди», блокировали подъезд, прочесали подвал, и все было бы о'кей! А медлительность случайного прохожего майору не пришлась по душе. Игнатов списал ее на экстремальные обстоятельства, в которые тот попал. И все же… – Мне домой надо! – подал голос Васек. – Проходите быстро! – разрешил Игнатов. Парень двинулся по лестнице. Как-то не слишком торопливо и без суеты, присущей обычно человеку, случайно нарвавшемуся на подобную ситуацию. И… снова что-то майора кольнуло – может, нестандартное, с точки зрения опера, поведение «прохожего»? А чего он так на бандита взглянул? – Задержитесь, пожалуйста. Покажите документы, – миролюбиво, но требовательно попросил контрразведчик. – Какие? – вдруг без прежней робости отозвался прохожий и взглянул на Жмыха. Новая секунда, и… новый контакт. Что он может означать? Перед глазами что-то мелькнуло. Внезапный удар обрушился на Игнатова. Вместо документов в руке «прохожего» оказался стальной прут – любимое оружие подонков с задворок всего мира. Увесистая железяка попала по пистолету и выбила его из руки майора. Со второго захода металлическая арматура полетела в голову… Игнатов с трудом успел уклониться, почувствовав легкое касание волос. Подскочивший Маслов ухватил парня за локоть, не давая возможности ударить… – Руки! – сказал Круглов, намереваясь застегнуть наручники. В тот же миг Жмых сорвался. Врезавшись в старлея, он с силой столкнул его с дороги и выскочил на улицу. У Коляна было всего несколько секунд до того, как оперативники последуют за ним. Братан почувствовал, что тело стало легким, сильным и ловким. Он должен успеть и поэтому бежал, не унимая частое дыхание… Заметив выбежавшего мужчину, прапорщик Ивашов завел машину и, рванув с места, преградил ему дорогу. Жмых резко тормознул, уперевшись руками в переднее крыло, но тут же сдал назад, заскочил на тротуар и пустился вдоль двора… – Боря – за ним! – крикнул Игнатов, вдвоем с Масловым утихомиривая «прохожего». Круглов метнулся к выходу, но увидел направленное на себя оружие. – Куда ты, мусор, торопишься?! – раздался утробный голос. Умиравший минуту назад Лесовоз проявил прыть и незаметно поднял оброненный пистолет… Мгновенным движением старлей отвел от себя вооруженную руку. Раздался выстрел, но пуля ударилась в потолок. Обычным приемом контрразведчик обезоружил бандита и от злости нанес ему короткий обездвиживающий удар. Лесовоз завалился на спину. Круглов отшвырнул оружие ногой и бросился в запоздалую погоню. Грузно хлопнула подъездная дверь. Старлей увидел спину убегающего человека. Первая мысль – остановиться, прицелиться быстро и шарахнуть из табельного «макарова». Но напротив – окна жилого дома, а правее бурлит многолюдная улица. Шальная, безмозглая пуля может стоить кому-то жизни. Стрелять нельзя, хоть лопни. Не видя другого выхода, Круглов припустил за преступником. Как заведенный работая педалями, в смысле сцеплением, газом и тормозом, прапорщик Ивашов торопливо развернулся на пятачке. Пыхнув туманным дымом, рявкнув мотором и заскрипев резиной, машина, словно живая, двинулась на перехват беглеца. Пятнадцать метров отдельский «жигуль» рвал движок на первой скорости, вылетая «вразнос». И только на выходе из двора он приблизился к Жмыху. Нагнав его, Ивашов качал прижимать его к стене, подставляясь бортом. Глаза бандита остекленели и сверкали опасным светом, словно предупреждающие маяки. Круглов быстро сокращал расстояние, надеясь через несколько секунд довершить дело «вручную». Но в узком выезде показалась сытая морда «Пассата», который спутал карты контрразведчиков. Едва успев вдавить тормоз, прапорщик выкрутил руль до предела, чтобы избежать столкновения. Остановился и немец, но впритык, не давая возможности открыть дверцу, хоть в окно лезь! А Жмых бежал не останавливаясь. Пока Ивашов разъезжался с «Фольксвагеном», бандит выскочил из двора, пробежал вдоль магазинов и, завернув за угол, поймал тачку. Когда старший лейтенант Круглов обежал пробку и выбрался на дорогу, Жмых уезжал подальше от опасного места. Через десять минут контрразведчики вошли в подвал, где без труда обнаружили насмерть перепуганного Рогожкина. Надо признать, что спрятался парень неважнецки! У подъезда дома царило заметное оживление. Мигалки машин «Скорой помощи» и милиции отбрасывали набегающие тени на лица обеспокоенных жильцов. Небольшая возбужденная толпа опасливо жалась в сторонке, наблюдая за размеренной суетой в парадном. Два суровых сержанта разгоняли любопытных, слишком близко подобравшихся к месту событий. К услугам милиции Игнатову все-таки пришлось обратиться. После оказания первой медицинской помощи раненому Лесовозу их с Васьком оформили в соответствии с законом и передали наряду местного околотка – с рук на руки. Рогожкин же избежал печальной участи оказаться в одной камере с уголовниками и поехал отдельно от бандитов. Туда, куда и должен был отправиться. В Лефортово. Сегодняшний день оказался явно не его. Напряженный день плавно въехал в прохладный, расслабляющий вечер. Бледное облако, похожее на кусок ваты, медленно двигалось по небу, подгоняемое едва уловимым ветром. Солнце садилось в апельсиновом великолепии, пропитывая оранжевым ликером света все вокруг. Казалось, что свежесть вечера медленно пожирала дневной жар угасающего солнца. Вольский въехал на стоянку перед современным зданием с фасадом из стекла и, отыскав нужную машину, остановился рядом. Взглянув на часы, он что-то прикинул для себя и, наслаждаясь вечером, вылез. Прихватив барсетку, Вольский отправился к двери под козырьком. Коротко переговорив с охранником, прошел внутрь. Просторный светлый зал был наполнен странными звуками и объемом больших зеркал. В воздухе ощущались запахи дезодорантов и человеческого пота. На фоне ритмичной музыки что-то гудело, звякало и стучало, напоминая атмосферу производственного цеха. С десяток людей разного возраста напряженно работали, не давая покоя мышцам. Физические нагрузки охотно пожирали калории, хотя люди не производили ничего материального и не получали за это денег. Наоборот, они платили за свою работу и получали от нее удовольствие. Групповые занятия в фитнес-клубе закончились, но желающие продолжали самостоятельную тренировку, приводя доведенные до ручки городской цивилизацией тела в порядок. Вольский окинул помещение ищущим взглядом и на беговой дорожке возле колонны заметил Марину. Спортивный костюм нисколько не умалял явные достоинства ее фигуры. Тренажер послушно утихомиривал урчание, а женщина плавно переходила с бега трусцой на быструю ходьбу. В конце концов аппарат остановился, а Марина сошла с ленты, успокаивая дыхание. Вольский медленно приближался, наблюдая издали. Странные чувства, схожие с радостным волнением, будоражили сознание. Какой-то молодой парень подошел к женщине, вызвав у Вольского неприязнь. Заискивающе улыбаясь, парень попросил: – Мариночка, закройте, пожалуйста, зал – мне сегодня надо пораньше свалить. – Ладно, беги! – улыбнулась женщина, приняв ключ. Парень неслышно удалился. Едва Вольский вошел в зал, как Марина заметила его и с нескрываемой радостью шагнула навстречу. – Привет! Ты как здесь оказался?! Глаза ее горели счастливым огнем. – Да вот, мимо проезжал! Потом вспомнил, что сегодня четверг!… – Понятненько! – прощебетала женщина и виновато добавила: – А я сегодня за старшую, поэтому уйти не могу. – Я не тороплюсь, – произнес Вольскйй, не сводя с Марины глаз. – Как бизнес? – По-моему, хорошо! – блеснув глазами, доложила директорша турагентства. – Сейчас раскручиваем твою идею о половинных скидках для военных и членов их семей. Проводим розыгрыши бесплатных путевок. – И что с клиентами? – с заинтересованностью спросил Вольский. – Заходят, спрашивают. Смотрят буклеты. Потихоньку привыкают. Покупают туры. Короче, продажи растут! – Что за контингент? – задал следующий вопрос Вольский. Его интересовало все, даже незначительные подробности. – Все в форме? – Да нет! – легко ответила женщина, поправив упавшую на лоб прядь волос. – В костюмчиках, при галстуках. Рядом Лубянка, и мне кажется, что все эти «военные» – оттуда. Да их сразу видно, что я, слепая, что ли! – Ну и отлично! – повеселел Вольский, подумав о чем-то. – Пусть господа чекисты отдыхают и не думают о проблемах! Все их заботы мы возьмем на себя! – Да пускай хоть кто! – улыбнулась Марина, не поняв, чему обрадовался ее финансовый босс. – Наша задача – продать тур, а их – купить! Вот и вся схема! Все остальное – маркетинг. – Не скажи, Мариночка! – откликнулся Вольский и на пальцах обрисовал инвестиционную политику компании. – Не зря же мы делаем упор на военных и доплачиваем свои деньги за их отдых! Сначала скидками приучим их к себе и сервису, а потом они сами будут брать наши туры! Все просто. А военные, потому что это очень массовая и платежеспособная часть московского населения. Возможно, что среди них будет много фээсбэшников или только они одни. Ради бога! Впрочем, я приехал к тебе не для обсуждения производственных вопросов! – более мягко сказал Вольский. – А зачем? – кокетливо улыбнулась женщина. Она все знала и в душе ждала этого. Вольский приглянулся Марине, как говорится, с первого взгляда, но мысль о флирте на стороне, да еще с шефом мужа и собственным, как-то не укладывалась в голове. Однако время и обстоятельства способны изменить многое, если не все – от мировоззрения до уклада жизни. И если один человек делает шаг навстречу другому – какой смысл отказываться от приглашения в запретную область, если имеется тяга к познанию, естественное женское любопытство, вечная надежда на лучшее и прекрасное. – Я же сказал – к тебе, – спокойно и уверенно произнес Вольский, взглянув женщине в глаза. Марина не выдержала гипнотизирующего взгляда и опустила глаза. Они отошли в глубину зала и, стоя у окна, болтали без остановки. Один за одним с Мариной прощались припозднившиеся посетители. Зал пустел на глазах, но ей не было до этого никакого дела. Женщина отправилась в раздевалку. Какое-то время Вольский бесцельно таращился в прямоугольник окна, но, не находя занятия, подчинился мгновенному внутреннему порыву. Наплевав на подобие приличий, мужчина решительно пересек зал и толкнул дверь женской раздевалки. В облицованном кафелем помещении были слышны только его шаги. Вокруг – никого. У распахнутого настежь металлического шкафчика аккуратно сложенные вещи. На вешалке – сумка. Под ней – изящные черные туфельки. Ее. Вольский задержался, но, уловив ровный шум за приоткрытой дверью, осторожно вошел в душевую. Марина стояла с закрытыми глазами, подставляя дождю лицо. Серебряные проволоки водяных струй облизывали загорелое тело. Спускаясь с волос на плечи, покрывали кожу блестящими живыми пузырьками… Некоторое время Вольский стоял совершенно неподвижно, боясь пошевелиться. Словно тигр на охоте, он замер в ожидании удобного момента, чтобы не спугнуть намеченную жертву – Марину. Но сейчас совсем другая охота, в которой трудно понять, кто эта женщина, магнетически притягивающая взгляд. То ли жертва, то ли нет. То ли препятствие на пути, то ли добровольная попутчица? Вольский не любил смотреть далеко вперед и составлять планы на жизнь, как расписание для поезда. Его часть, носившая кличку Хирон, или другая – тщательно скрывавшаяся под псевдонимом Зоран, не могли рассчитывать на жизнь, потому что всегда были готовы к смерти. Это одна из издержек профессии наемника. Однако сейчас и Вольскому, и Зорану, и Хирону, соединенным природой в одном теле, было точно известно, что намеченный объект от них не уйдет, как не смогли спастись многие другие. Вдохнув переполненный влагой воздух, Вольский приблизился к кабинке и потянул дверцу на себя. Полированное стекло бросило на стену смазанный блик. Марина будто ничего не слышала, продолжая грациозно и самозабвенно натирать тело душистым шампунем. Однако никто не смог бы поручиться, что женщина не ждала или хотя бы не предвидела возможного вторжения. Только услышав звук, Марина открыла глаза и, кажется, удивилась, увидев Вольского вблизи себя. Но в ее взгляде не было ни страха, ни растерянности, ни смущения, ни стыда. Ничего. Ничего, кроме ясных глаз. – Как ты сюда попал? – задала она нелепый вопрос и улыбнулась по-особенному. – Забрел случайно, – в том же роде ответил Вольский, хотя на самом деле его ответ не был лишен глубокого скрытого смысла. Жизнь Вольского была излишне переполнена сплошной чередой случайностей и неправдоподобных наворотов. Но сама по себе она являлась таким же случайным фактом, как и пересечение с Мариной. Ничего не говоря, мужчина запустил ладони под мокрые волосы женщины и привлек ее к себе. Горячие губы сомкнулись в долгом, страстном поцелуе. Мокрое обнаженное тело плотно прижалось к Вольскому, мгновенно намочив одежду. Мир завертелся, закружился, оставшись за жалюзи окон. Руки обвивали и ласкали, не зная покоя, а внезапно проснувшийся душ лил воду без разбору! Но Вольский не замечал падавшую на него воду. Он только сбросил мокрую насквозь рубашку и все, что могло ему помешать… Нетерпеливыми, грубоватыми движениями мужчина ласкал Марину, теребя и целуя остро очерченные кругляшки сосков. Женщина чувствовала волнующие прикосновения пальцев, обострявших желание, как колотый лед. Когда дыхание участилось, а ждать не было ни сил, ни желания, случилось то, что по всем законам природы и жанра должно произойти. Вольский подхватил доведенную до безумного исступления Марину и, прижав к стене, сблизился с ней. После непродолжительного периода естественного пробуждения женщина самозабвенно отдавалась высвободившейся страсти. Теплая волна раскаленной пулей прошила женское тело. Ее бедра то разжимались, то сжимались, с каждой секундой ускоряя темп. Это был марафон. Бег от линии старта до финишной ленточки наивысшего в природе блаженства. Марина не слышала прерывистого дыхания мужчины и не чувствовала, как его крепкие пальцы до синяков впиваются в ее мягкие ягодицы. Она ничего не помнила, не видела, не понимала, пребывая в бурлящей нирване небывалых по силе и яркости ощущений. Женщина только попискивала тихонько, вздыхала в голос, словно настраивая голос на нужную ноту, да постанывала, удобнее приподнимая ногу. Вдруг небо обрушилось на землю. Внутри живота вспыхнуло пламя. Сладкая судорога огненным сгустком прошила тело насквозь. Расширяясь и разгораясь, словно взрыв водородной бомбы, неведомый ураган пронзил ее и… задержался внизу живота. Марина вскрикнула, застонала громко и, обессиленная, замерла, безжизненной плетью повиснув на мужчине. Через минуту обессиленные любовники сползли вниз и, обнявшись, лениво закрывали лица от потоков льющейся сверху воды. Откуда она и зачем? |
||
|