"Интервенция" - читать интересную книгу автора (Славин Лев Исаевич)

Картина двенадцатая. БРАТСТВО

Пристань. Гигантский, как стена, борт парохода. Он называется «Империя». Трап длинный, крутой. У трапа внизу белый офицер. Перед ним толпа.

Офицер. Паспорта, паспорта, предъявляйте! Господа, соблюдайте порядок! Вы едете за границу. Вас наблюдают иностранцы. Все успеете. Паспорта! Паспорта!

По трапу проходят на пароход господа и дамы, богато одетые и крайне взволнованные.

1-й господин петербургской наружности. И вы здесь?

2-й господин петербургской наружности. Ну, как вам все это нравится?

1-й господин. Здесь вся империя!

2-й господин. Так, значит, это правда, что союзники уходят?

1-й господин. Вы слышите треск?

2-й господин. Вот вам ваши иностранцы!

1-й господин. Это трещат балки старого мира… Две тысячи лет стоял он – и вот рушится на наших глазах…

Дородный господин (обращаясь к Имерцаки). Вот вы, сударь, не имею чести вас знать, но, судя по внешности, типичный русский интеллигент.

Имерцаки, польщенный, играет своим асимметричным лицом.

Должно быть, земец, либерал, носитель высокой духовности русского народа. Что вы, идеалист, богоискатель, будете делать в Европе – бездушной, материальной Европе?

Имерцаки. С моей специальностью я нигде не пропаду, кроме как в Советской России.

Дородный господин. А какова, позвольте узнать, ваша специальность?

Имерцаки. Я шулер. (Легко взбегает по трапу.)

Дама (проходя по трапу). Будь прокляты большевики! Будь прокляты союзники, которые нас покидают! Будь прокляты мы сами за то, что мы так слабы!

Белый офицер (обвешанный оружием, идет за ней). Но уверяю тебя, Верочка, что большевики и месяца не удержатся у власти. Да и может ли ничтожная кучка жалких бунтовщиков править огромным, могучим народом, который…

Дама. А! Значит, они ничтожны? Значит, они жалки? Почему же вы, мужчины, военные, их не прогоните? Вы не хотите! Вы не хотите!

Белый офицер. Но уверяю тебя, Верочка, это не так легко. Их страшно много. Все мужики, все мастеровые…

Проходят на пароход.

Спекулянт (некогда явившийся в кабачок в одном, белье; восклицает негромко, однако и не тихо). Есть доллары! Есть фунты! Леи даю! Драхмы даю!

2-й господин петербургской наружности. Франками интересуетесь? Даю.

Спекулянт. Кто сейчас интересуется франками? (Тихо.) Нет ли советских?

2-й господин. Перцем интересуетесь? Есть два вагона перца. (Вынимает пробу.)

Оба рассматривают ее.

Невиданный перец. (Чихает.)

Спекулянт. Видали мы такой перец. (Чихает. И вдруг меняется в лице, увидев Фильку-анархиста.) Прощайте! (Всходит на пароход.)

Появляются Филька-анархист и Мария Токарчук. Сходит с трапа Имерцаки.

Филипп. Ну, зачем я уезжаю? Я привык к Одессе. Я люблю халву и горчичные бублики с маком. Где я все это буду иметь – в Париже или Лондоне?

Имерцаки (саркастически). Ты много бубликов увидишь у Советской власти, Филипп.

Филипп. Власти уходят, власти приходят, бандиты остаются. Останемся! Мы еще поработаем. Мы еще будем взламывать и взламывать.

Имерцаки (с горечью). Где? В кооперативах? (Проходит на пароход.)

Филипп (увидев Ксидиас). Ах, какая гагара! Какая богатая гагара!

Появляются мадам Ксидиас и господин богато одетый.

Ксидиас. Моя верфь! Мои склады! Мои дома!

Господин. Зиму мы будем проводить в Италии, а лето в Норвегии.

Ксидиас. И моя банкирская контора! И мои кассы!

Господин. Но в этой сумке у вас больше богатств, чем во всех ваших кассах.

Ксидиас. Мы вернемся! Мы вернемся!

Господин. Мы вернемся! Мы вернемся!

Филька-анархист приближается к мадам Ксидиас. Увидев его, она взбегает на пароход. Он и Мария Токарчук – за ней. Входит воинская часть союзников.

1-й господин петербургской наружности. Бальзаки! Вольтеры! Флоберы! Черт бы их побрал!

2-й господин петербургской наружности. Разве это нация? Трусы! Трусишки!

1-й господин. В третий раз на моих глазах разлагаются в России великие армии. В семнадцатом году разложилась царская армия – ну, это была революция. В восемнадцатом году разложилась здесь же германская армия – ну, это были побежденные. И вот это ужасное зрелище повторяется в третий раз с могущественной союзной армией. Ведь они победители… Проклятая почва!

Оба всходят на пароход. Гудок.

Барбару. Ну, детки, становись. Подымемся на борт.

Входит полковник Фредамбе.

Полковник. Капрал, какой части ваши люди?

Барбару. Пятьдесят четвертого пехотного, мой полковник!

Полковник. Как они винтовки держат? Что за вид? Что за красные лоскутки на мундирах? Капрал! Подтянуть людей!

Жув. Смотри, чтобы мы тебя не подтянули за шею.

Полковник. Что такое? Кто это сказал?

Жув. Это я сказал.

Селестен. А я это подумал.

Полковник. Ах, так! Марш в строй! На пароход!

Селестен. Мальчики! Не сыграть ли ему песенку на наших гитарах?

Жув. Подожди, дойдем до Марселя, всех вас бросим в воду.

Полковник (отступая). Капрал! Ведите людей на пароход! (Уходит на пароход.)

Барбару. Становись! Взять винтовки как следует. Снимите-ка эти тряпочки с мундиров! Ну-ну, принять солдатский вид. Что подумают об армии при виде таких свиней? Жув! Селестен! Вы что, оглохли? В строй!

Селестен (протягивая руку). Ну, Барбару, кланяйся от меня землякам.

Барбару. Тебе еще не надоело шутить? Ты знаешь, что только что в разговоре с полковником ты дошутился до тюрьмы? Да, это пахнет тюрьмой, мой милый! Стань в строй, корова!

Селестен. Жув! Он мне не верит!

Жув. Что ж, ты попрощаться с нами не хочешь? Мы остаемся. Ребята, мы с Селестеном остаемся.

Все. Честное слово! Что за идея!

Барбару. Эх, коровы, коровы! Пять лет мы не расставались…

Гудок.

Селестен. Ну, прощайте, мальчики! Что вы смотрите на меня с таким ужасом? Вы знали Селестена, веселого парня, не дурака выпить и любителя хорошеньких девочек. Я все тот же, но, кроме того, я стал коммунистом. Да, черт возьми, я остаюсь здесь. Я буду драться за революцию. Это значит – за вас, черти! Вы еще не поняли этого? Прощайте же, мальчики! Не забудьте исполнить обещание, которое вы дали полковнику: бросить его в воду. Иначе он обидится. Ну, идите. Веселить вас по дороге вместо меня будет Эмиль. От его острот у вас появится сон и пропадет аппетит. Слушайте меня, мальчики! Вот вы вернетесь на родину. Вы разойдетесь по всей стране. Одни станут у машин. Другие пойдут в виноградники. Третьи спустятся в рудники. Четвертые поплывут на кораблях, и звезда будет лететь над ними. Но всюду – на палубе, под землей, за столиком кафе – вы будете рассказывать историю одесской интервенции. Пусть по всей стране пройдет рассказ о том, как мировая буржуазия хотела скрутить рабочую революцию, и как она прислала для этого многотысячную армию, и как между солдатами союзников и русскими рабочими, вместо огня и крови, возникло братство. И как это братство поднялось выше всего. Выше языка, выше религии, выше расы. И всякий, кто услышит этот удивительный рассказ – наши жены, наши дети, наши товарищи, – крепко запомнит его. Потому что пройдут годы, затянутся раны, вырастут дети, и буржуазия решит, что вот пришло время, когда можно наконец затоптать Советскую власть, и снова – вы увидите, мальчики! – будут розданы патроны, и снова – вы услышите, мальчики! – будут сказаны слова: «За цивилизацию! За свободу!» Но мы уже знаем, где настоящая свобода! Да, мы возьмем патроны, но мы найдем для них свою цель! Спешите, мальчики, уже убирают трап.

Жув. А полковнику передайте, что мы с Селестеном не дезертировали. Мы просто перешли в другую воинскую часть.

Селестен. В третий сводный полк имени Феликса Дзержинского!…

Али прыгает с трапа на берег,

Али. Сингу! Мбоанго! Мишель!

Жув и Селестен (вместе). Али! Али! К нам!

Пароход отчаливает. Три солдата медленно поднимаются по лестнице в советский город.

1933