"Улыбка святого Валентина" - читать интересную книгу автора (Рич Лейни Дайан)

Глава 2

– Порция Фаллон! – Едва ступив ногой в босоножке из тонких ремешков на лужайку за домом, я очутилась в объятиях Мардж Уайтфилд. Высокие каблуки моментально погрузились в мягкий грунт. Интересно, подумалось мне, как это Мэгс умудряется постоянно ходить в такой обуви? Я упорно отказывалась от этих «котурнов», но она их мне все-таки навязала. Взамен я выторговала право не накладывать на веки блестки и не носить зеленые контактные линзы, которые, по мнению Мэгс, придали бы моим серым глазам бесподобный изумрудный оттенок.

– Боже! Как я рада снова видеть тебя дома! – с умилением протянула Мардж, взяв меня под руку. – Я слышала, что ты будешь работать в семейном книжном магазине. Это великолепно! Обещай, что как-нибудь придешь ко мне на обед. Я приглашу Фредди. Уверена, что вам будет о чем поговорить.

Ее сынок Фредди прославился тем, что потерял ногу, управляя автомобилем в пьяном виде. Это случилось, когда он учился в десятом классе. Последнее, что я слышала о нем, это то, что он повредил и вторую ногу, пытаясь выколотить из торгового автомата, установленного в местной прачечной, застрявшую банку коктейля. Поэтому, выслушав предложение его мамочки, я только дипломатично улыбнулась, огляделась по сторонам и уклончиво промолвила:

– Я пробуду здесь до конца августа, а летом, как известно, всегда возникает множество непредвиденных дел.

Краем глаза я заметила, что неподалеку от нас уже собралась компания приглашенных, которых я не видела целую вечность. В их числе были: мистер Райан, преподаватель математики; близнецы Фини, владеющие бензоколонкой и закусочной на Ривер-роуд; парикмахерша Перл Макги, которая стригла меня каждые полтора месяца со дня моего рождения и до окончания школы. Все они чуточку располнели, слегка поседели, но в общем почти не изменились. Не узнала я только одного человека – высокого мужчину, разговаривавшего под развесистым.старым кленом с Мэгс и Верой. На нем были бежевые брюки, белая футболка и модные штиблеты.

Судя по его сдержанным манерам и благожелательной улыбке, это был не кто иной, как Йен Беккет.

Прихлебывая вино из бокала, который дала мне Мардж, я слушала последние городские сплетни, которыми она торопилась со мной поделиться. Марк Фини женился, а его братец Грег развелся; Перл Макги получила наследство от своего скончавшегося кузена, но продолжает работать в парикмахерской по вторникам и субботам. Я стрельнула взглядом в англичанина, он тоже посмотрел в мою сторону и улыбнулся. Я робко улыбнулась ему в ответ, покраснев, как школьница.

– Да, еще новость! – Мардж хлопнула себя ладонью полбу. – Сюда приехал английский писатель! Это...

– Знаю, – прервала ее я. – Можешь о нем больше ничего не рассказывать. В писателях я разбираюсь и о нем уже наслышана.

Мардж до боли сжала мой локоть и заговорщически сообщила:

– Говорят, что он нелюдим и почти не выходит из дома на ферме Бэббов. Правда, пару раз его видели в «Пиггли-Уиггли». Интересно, как он попал к вам? Лично я не ожидала встретить его у «барышень». Что ты об этом думаешь?

– А что тут думать? Они его сюда и заманили! – пожав плечами, сказала я. – Если уж «барышни» в кого-то вцепятся, от них уж так легко не отделаться.

Мардж расхохоталась.

– Ты права! Давай подойдем к ним поближе и познакомимся с этим отшельником. Я могу тебя представить.

И она потянула меня к Мэгс и Вере, которые давно уже бросали в мою сторону укоризненные взгляды. Бев, сидевшая чуть поодаль за столиком с напитками, тоже сверлила меня своими глазками, как бы приказывая мне поторопиться, пока почетному гостю из Англии не осточертела глупая трескотня игривых хозяек.

Я вздохнула, как человек, идущий на верную гибель.

– Порция! Солнце мое! – всплеснув руками, воскликнула Вера, когда я приблизилась к ней. – Тебе необходимо познакомиться с нашим очаровательным новым другом.

Я изобразила жалкое подобие улыбки.

Мэгс взяла инициативу в свои руки:

– Йен, это моя дочь Порция Фаллон. Она преподает английский в Сиракьюсском университете, без пяти минут доктор философии! – торжественно объявила она.

– Позвольте мне принести вам еще пива, Йен, – встряла Вера, прежде чем Йен успел открыть рот, и лукаво подмигнула мне, как бы благословляя на флирт.

Я вспыхнула. Йен любезно улыбнулся.

– Порция, позволь мне представить тебе Йена Беккета, лондонского писателя. Он будет гостить в нашем городке все лето, – многозначительно добавила Мэгс.

– Рада познакомиться с вами, Йен, – сказала я, протягивая ему руку.

Он пожал ее, ладонь у него оказалась крепкой, сухой и прохладной, несмотря на жаркий день. Взгляд его карих глаз изучал меня, улыбка словно бы говорила: «Не волнуйтесь, я вас прекрасно понимаю. Они и меня уже замучили».

– Очень приятно, – произнес он тихим голосом, с легкой хрипотцой и характерным акцентом представителя высшего лондонского общества.

Я поспешно высвободила руку, задрала нос и выпрямила спину. К своему ужасу, я почувствовала, что мои груди набухают, а соски твердеют. Покраснев еще сильнее, я переступила с ноги на ногу. Левый каблук при этом завяз в грунте, и я с трудом сдержалась, чтобы не чертыхнуться. В глазах англичанина сверкнули смешинки. Я сделала умное лицо и спросила:

– Скажите, пожалуйста, а в каком жанре вы работаете?

Последовала долгая пауза, после чего он спросил:

– Как? Вы не знаете? Неужели вы не читали моих книг?

Я упрямо вскинула подбородок, решив отказаться от своего первоначального плана соблазнения, родившегося в моей голове, пока над ней колдовала, вооружившись завивочными щипцами, Мэгс. Пусть этот самонадеянный англичанин с его слащавым «правильным» произношением и всепонимающими карими глазами усвоит, что здесь, в провинциальном американском городке, не все готовы поддаться его чарам.

– Йен Беккет, – задумчиво произнесла я. – К сожалению, мне раньше не доводилось слышать о таком беллетристе. Что, собственно говоря, вы пишете? Короткие рассказы, любовные романы, детективы, эпопеи в стиле фэнтези? Дело в том, что я своеобразная литературная чудачка, любительница словесной мерт-вечинки. Большинство моих любимых авторов давно умерли.

Я усмехнулась своей избитой шутке и, к еще большему своему ужасу, услышала, что следом истерически закудахтала Мэгс. Йен изумленно вскинул брови, я чувствовала, что мои щеки пылают. Оставалось лишь надеяться, что тон, щедро наложенный Верой, скроет естественный румянец.

Мэгс взглянула на часы и воскликнула:

– Порция, дорогая, мне надо сбегать на кухню. Уверена, что вы вполне сумеете обойтись и без меня.

Она поспешно удалилась, а я покосилась на Бев, сидевшую возле столика с напитками и закусками. Бев сделала круглые глаза, взмахнув при этом рукой, словно бы подбадривая меня. Несомненно, это не укрылось от глаз англичанина.

– Я слышала, что вы арендовали ферму на лето у Бэбба? – спросила я у него.

– Да, – ответил он. – Я предпочитаю творить в уединении.

– Вы пишете новую книгу?

– Собираюсь написать. – Он пожевал губами и снова спросил, с шумом вздохнув: – Так вам действительно ни о чем не говорит мое имя?

– Нет, к сожалению, – покачав головой, сказала я. – А что, это странно? Вы настолько известны в литературном мире?

– Нет, это не так, – с облегченным вздохом ответил он. – Во всяком случае, коль скоро вы предпочитаете читать романы скончавшихся писателей, я рад, что меня в их числе нет.

Я звонко рассмеялась, на этот раз вполне естественно.

– Иногда я все же изменяю своим предпочтениям и знакомлюсь с опусами пока еще живых писателей. К примеру, мой бывший друг тоже пробовал себя на литературной ниве, и я читала его муру. Но он от этого не умер.

– Приятно это слышать.

Взглянув мне в глаза, Йен усмехнулся. Это притупило мою бдительность, и у меня тотчас же подвернулась нога. К счастью, Йен успел поддержать меня под руку и не дал мне упасть.

Я впервые обнаружила, что локоть у меня тоже эрогенная зона.

И снова покраснела – к своему ужасу.

– Извините, – сказала я и, наклонившись, сняла ненавистные босоножки. Мне сразу же полегчало.

– Меня всегда удивляло, как дамы умудряются ходить в подобной обуви, – рассмеявшись, произнес англичанин.

– Это орудие дьявола, – в сердцах воскликнула я и зашвырнула босоножки в траву под деревом. – Хорошего же вы, наверное, теперь обо мне мнения!

– Ерунда, не забивайте себе голову пустяками! – миролюбиво сказал Йен. – Мне нравятся эксцентричные девушки.

– Вы очень любезны, – отозвалась я, немного расслабившись после таких слов, и отпила из бокала, надеясь унять вожделение, медленно расползающееся по телу.

В карих глазах Йена запрыгали смешинки. Немного помолчав, он произнес:

– Так, значит, ваш бывший парень тоже что-то написал. А как его, кстати, зовут?

– Питер Миллер. Пожалуй, он из той категории писателей, которых расхваливают критики, но игнорируют читатели.

– Если память мне не изменяет, его книга называется «Записки завсегдатая кофейни»?

– Почти так, – с плохо скрытым изумлением кивнула я. – Название его творения – «Воспоминания о китайском чайном домике». Продано всего пять экземпляров, из которых два купила я. Не пытайтесь выразить свое сочувствие, – упредила я утешительные слова Иена, заметив, что он наморщил лоб. – Мы с Питером расстались, поэтому высказывайтесь откровенно.

– На мой взгляд, его книга вовсе недурна, в ней ощущается сильное влияние идей Канта на автора, явно склонного к философскому взгляду на окружающую реальность.

– Так вы действительно прочли его книгу?

Йен сложил руки на груди, с улыбкой посмотрел на меня и сказал:

– Вы – Элоиза, не отпирайтесь!

Залпом, осушив свой бокал, я покачала головой:

– Вовсе нет! Ну разве я похожа на эту взбалмошную неврастеничку?

Йен шутливо погрозил мне указательным пальцем:

– Я вас раскусил, вы точно ее прототип!

Нервно хихикнув, я уставилась на свои босые ступни.

– Элоиза – собирательный образ, вобравший в себя черты многих известных автору женщин. Он сам так мне говорил.

– И тем не менее вдохновили его на создание этого образа именно вы! – стоял на своем упрямый англичанин.

– Уж не пытаетесь ли вы убедить меня в том, что я чем-то похожа на заикающуюся проститутку, «не способную идти строго в северном направлении»? – возмутилась я.

– Я совсем не это хотел сказать! – Йен рассмеялся. – У вас с этим персонажем есть одна общая характерная черта – вы то и дело заправляете за ухо свой непослушный локон.

Моя рука, тянувшаяся к виску, зависла в воздухе. Я уставилась на нее, чувствуя себя полной дурой, и захлопала глазами. Йен пришел мне на помощь и сам пригладил мои волосы огрубевшими кончиками пальцев. И в этот момент я поняла, что пропала.

– Вам не надо стыдиться, – промолвил он чувственным баритоном. По-моему, Элоиза – прелестное создание.

Он опустил руку, но продолжал сверлить меня взглядом.

Я окончательно растерялась. Это я-то – прелестное создание? Меня так еще никто не называл. Вот целеустремленной – много раз, неугомонной – тоже. Профессор однажды даже назвал меня «загадочной», чему я крайне удивилась. Но «прелестной» меня не называли еще ни разу! Какие же, право, оригиналы эти англичане!

Я недоверчиво улыбнулась. Возможно, под воздействием выпитого вина, но скорее – под ласковым взглядом Йена Беккета я вдруг ощутила полную раскрепощенность.

Но расслабляться было опасно, об этом я не забывала, поэтому, сделав глубокий вдох, сказала:

– Это звучит очень странно, однако... – Но тут заговорил Йен, и я осеклась.

– Похоже, мне уже не дождаться обещанного Верой пива, – сказал он с нескрываемой досадой.

Рассмеявшись, я кивнула:

– Да, вряд ли. Но пожалуйста, не обижайтесь на Веру! Она славная женщина. .

– Все ваши родственницы показались мне простыми и приятными людьми, – сказал Йен. – Они абсолютно бесхитростны.

На душе у меня потеплело. Я даже готова была бежать к «барышням» и сказать им, что отказываюсь играть в их фарсе роль легкомысленной стрекозы. Однако, подумав, решила воздержаться от этого опрометчивого поступка. Ведь «барышни» все равно бы не оставили нас с Йеном в покое и продолжали бы под разными благовидными предлогами сводить нас вместе, пока мы с ним не переспали бы или не умерли естественной смертью.

– Я вас перебил, – виновато улыбнулся Йен. – Продолжайте!

– Извините! – сказала я, вскинув указательный палец. – Я покину вас на минуточку.

Сделав несколько шагов, я обернулась, желая проверить, провожает ли он меня взглядом. Йен действительно смотрел мне вслед, но только не на ноги, как это обычно делают мужчины, а словно бы пытаясь прочитать мои мысли. Наши взгляды встретились. Я снова вскинула вверх палец и направилась к Бев.

– Пожалуйста, передай мне мой «любовный набор», – сказала, подойдя к ней, я. – Писатель уже вполне созрел.

Бев вскинула бровь, пошарила рукой под столиком и достала оттуда продолговатую синтетическую сумочку.

– А ты, как я вижу, времени зря не теряешь, – сказала она, вручая ее мне. – Молодец, деточка! Так держать!

Я пошла назад к Йену, бросив выразительный взгляд на Мэгс и Веру, когда проходила мимо них. Йен наблюдал за моими действиями с легким недоумением. Подойдя к нему, я молча подхватила его под руку и увлекла сквозь толпу гостей к дому. При этом я склонила голову ему на плечо и прошептала:

– Я хочу попросить вас об одолжении. Мои родственницы, как вы, должно быть, уже заметили, несколько эксцентричные особы, и...

Я запнулась, не решаясь произнести то, что многократно произносила, стоя в своей комнате перед зеркалом.

– И – что же? – Йен нетерпеливо вскинул брови.

– И... – Я сглотнула ком. – В общем, они заманили меня к себе на все лето с целью... – Я мысленно выругалась, только теперь сообразив, что очень похожа на своих оголтелых родственниц. Но отступать было поздно, я вляпалась в эту зловонную кучу по самые уши. Поэтому я выдохнула: – Они хотят, чтобы я переспала с вами.

Йен очень внимательно посмотрел на меня. Я заправила локон за ухо и добавила:

– Вы только не переживайте, нам совсем не обязательно... То есть это вовсе не то, о чем я хочу вас попросить...

Он криво ухмыльнулся, тряхнул головой и сказал:

– Извините, но я вас не совсем понимаю.

– Им кажется, что после размолвки с Питером я впала в депрессию... А вам наверняка известно, что женщины в таком состоянии начинают слишком много есть, злоупотреблять алкоголем и тратить массу денег на ненужные вещи...

Йен сочувственно кивнул, наморщив лоб. В его взгляде читалась неподдельная озабоченность. Он явно был готов услышать самую невероятную просьбу.

Я зажмурилась и выпалила:

– Обычно женщины в нашей семье в такой ситуации начинают «порхать». Это словечко означает, что в расстроенных чувствах они легкомысленно бросаются в объятия первому попавшемуся мужчине. В моем случае они избрали таким сексуальным партнером вас. Поэтому у меня к вам просьба: проводите, пожалуйста, меня в дом и останьтесь там со мной наедине подольше, чтобы у них сложилось впечатление, будто мы... Иначе они не оставят меня в покое.

Я едва не дала волю злым слезам. Мало того, что я была вынуждена униженно просить незнакомого мужчину о нелепом одолжении. Вдобавок я должна была подавлять желание немедленно отдаться ему, потому что совершенно потеряла голову.

Йен отпрянул и внимательно осмотрел меня с ног до головы, как бы оценивая мои женские достоинства.

Я взглянула на него из-под ресниц и встретила лукавую усмешку.

– Так вы сделаете мне такое одолжение? – пролепетала я.

Он оттопырил локоть, предлагая мне взять его под руку, и произнес:

– Разумеется! Ко мне давно уже никто не обращался с подобной просьбой. Я целиком в вашем распоряжении.

Мы вошли в дом, я заперла дверь изнутри, чуть отдернула жалюзи и увидела, что все глядят в нашу сторону. Ура! Это было великолепно!

– Скажите, пожалуйста, – произнес Йен, – в Америке все женщины с причудами или только принадлежащие к семье Фаллон?

– По-моему, это характерно только для нас, – ответила я, пожав плечами. В конце концов, в сложившихся обстоятельствах я не имела права на него обижаться.

Мы разговаривали, сидя на разных концах кровати лицом друг к другу. Освещавшие комнату свечи источали розовый аромат. Их трепещущие огоньки отражались в зеркале на стене, обклеенной розовыми обоями и эротическими плакатами в стиле 80-х годов. Входя в эту комнату, я всегда чувствовала себя девочкой-подростком и показывала язык обнаженным мускулистым красавцам.

Мы выпили бутылку вина и теперь допивали вторую. Я сделала очередной глоток и припала затылком к спинке кровати.

Прохладный воздух с гор просачивался сквозь жалюзи, наполняя спальню запахом сосновой смолы с небольшой примесью выхлопных газов. Я чувствовала себя разморенной и умиротворенной. Мне давно уже не удавалось так славно расслабиться. Плохо отдавая себе отчет в том, что я несу вздор, я без умолку тараторила:

– Нельзя сказать, что «барышни» испорченные девицы. Нет, они славные люди, только большие оригиналки и порой могут отчудить такое, что позволит себе далеко не каждая американка. Но вы должны правильно меня понять, я их не выгораживаю, только... Короче говоря, они просто душки.

– Вам не нужно извиняться за них передо мной, Порция! – сказал Йен, который тоже был слегка пьян. – Они произвели на меня самое приятное впечатление. Хотя крыша у них у всех основательно поехала... Вы позволите мне задать вам один вопрос?

– Конечно! Задавайте!

– Где ваш отец?

– Он ушел.

– Ушел – в смысле скончался или...

– Нет, просто он давным-давно исчез из моей жизни, я помню его довольно смутно. Кстати, я говорила, что настоящим автором произведений Шекспира является Кристофер Марло?

Йен понимающе кивнул и перестал задавать мне трудные вопросы.

– Это весьма любопытная гипотеза, – сказал он.

– Это не гипотеза, а доказанный факт! – воскликнула я.

На некоторое время в спальне воцарилось молчание.

– Не уверен, что кто-то доказал это предположение, – возразил англичанин. – И пока авторство творений Шекспира по праву принадлежит самому гениальному Уильяму, царство ему небесное. – Он хитро ухмыльнулся, пересел ко мне поближе, взял с тумбочки бутылку и разлил остатки содержимого по бокалам.

Затаив дыхание, я наблюдала за его изящными движениями, получая от этого колоссальное наслаждение. Равно как и от его приятной внешности – мягких волнистых волос, легкой щетины на скулах и подбородке, ладной фигуры и всего остального, что рисовало мне мое воображение. Наконец Йен поставил пустую бутылку под кровать и улыбнулся, давая мне понять, что готов продолжить нашу милую беседу.

– Удивительно, что вам еще не наскучила моя трескотня, – неожиданно для самой себя произнесла я, заерзав на кровати.

Он пожал плечами и ответил, очень отчетливо и приятно для слуха выговаривая слова:

– Мне доставляет удовольствие слушать людей. Именно из таких откровенных разговоров я и черпаю материал для создания своих литературных героев. И не только я один, как это вам известно, Элоиза.

– Однако я способна ходить строго по прямой, – заметила я.

Меня немного коробило, что он упорно называет меня именем девицы сомнительного поведения, которую Питер сделал главным персонажем своей книги. В душе я была даже рада, что эта пачкотня пылится на полках книжных магазинов. Очевидно, по кислому выражению моей физиономии Йен сделал вывод, что мне эта тема неприятна. Он вздохнул:

– Ну ладно, о Питере мы больше говорить не будем. Уже одно только упоминание о нем вас огорчает.

– Ничего подобного! – возразила я. – Можем продолжить этот разговор и перемыть ему все косточки.

– Я бы предпочел, чтобы во время нашей приятной беседы у вас не кривилось лицо. Лучше расскажите мне, к примеру, о своих литературных предпочтениях. Какое ваше любимое произведение? – Йен сделал значительную мину, приготовившись услышать от меня нечто сокровенное.

– Да что мы все обо мне и обо мне! – воскликнула я. – Лучше вы назовите свою любимую книгу!

– Право же, вам это не будет интересно, – уклонился он от ответа. – Вы куда более яркая личность, чем я.

– Возможно, только для вас одного. Но я себя лучше знаю. Так что извольте ответить! – стояла на своем я.

– Любимой книги у меня нет, – вздохнув, сказал Йен. – То, что я в данный момент читаю, то мне и нравится.

– А вы, оказывается, хитрец! – воскликнула я. – Что ж, в таком случае назовите свой любимый цвет!

Йен взглянул на потолок и изрек:

– Голубой.

– Это банально, – огорчилась я. – Голубой предпочитают все мужчины.

– Неправда, моему отцу нравился красный, – возразил Йен.

– Вы были когда-нибудь женаты? – спросила я без обиняков.

Он замер и, сглотнув ком, кивнул:

– Да, был, но давно. Теперь мне даже кажется, что это было не со мной. Кстати, я вам уже говорил, что творения Шекспира приписывают Марло?

– Этот фокус у вас не пройдет, – погрозила я ему пальцем. – Скажите, а как вы относитесь к... – Я не договорила, внезапно отчетливо осознав, что мы сидим настолько близко друг к другу, что почти соприкасаемся носами. Во всяком случае, я явственно чувствовала, что от него пахнет вином.

– Продолжайте, – сказал он, улыбаясь, но глядя на меня вполне серьезно. Мне вдруг вспомнилось, что именно находится в пластиковой сумочке, которую дала мне Бев, и я покраснела.

– Вы помните, что я говорила вам о «порхании»? – грудным голосом спросила я.

– Да, – прохрипел он в ответ, и левый глаз у него странно дернулся. – Такое невозможно забыть...

Я коснулась ладонью его колючей щеки. На ощупь она была похожа на теплую наждачную бумагу. От моего прикосновения Йен вздрогнул и с шумом вздохнул. По телу у меня пробежала дрожь. И как это я раньше не замечала, что обожаю трогать теплые шершавые предметы?

– Если хотите, мы могли бы сейчас отправиться в полет – прошептала я, взглядом умоляя его поцеловать меня.

Йен отреагировал как истинный английский джентльмен: он поцеловал мне руку, встал, забрал у меня бокал и сказал:

– По-моему, пить нам больше не надо.

Он поставил бокалы на столик и задул свечи.

– Не беспокойтесь, Йен, у меня в аптечке есть презервативы, – поспешила сообщить я.

Он рассмеялся, присел на край кровати и сказал:

– Соблазнять будущего доктора философии, воспользовавшись его опьянением, мне не позволяют мои принципы.

– Ага! – только и смогла вымолвить я, не уверенная, что способна отчетливо произносить звуки. Хотя меня так и подмывало оспорить его заявление, будто я пьяна. Что такое для меня выпить бутылку-другую сухого вина? Ерунда!

– Только не обижайтесь, – мягко проговорил Йен, склоняясь надо мной. – Я вовсе не хотел вас унизить или оскорбить.

– Но вы же меня отвергли, – шумно выдохнула я.

– Вы меня неправильно поняли, я вас не отвергал, – отстранившись, загадочно ответил Йен.

– Ладно, как вам угодно! – воскликнула я, схватила плед и укрылась им до подбородка. – Все хорошо. Уходите! Спокойной ночи. – Я повернулась на бок, спиной к нему.

Йен стал нервно метаться по комнате, затем все стихло, и я решила, что сейчас хлопнет дверь. Но вместо этого услышала характерный звук расстегиваемой ширинки. Какая-то неведомая сила подбросила меня на кровати. И я увидела, что Йен снимает брюки.

– Ставки больше не принимаются, сэр Йен! – воскликнула я. – Отправляйтесь на свою ферму, к своим козам.

Он рассмеялся и, переступив через упавшие на пол брюки, стянул с себя футболку. Увидев его в одних спортивных трусах, я тихо охнула. Он был импозантен. , .

– Не в моих правилах оставлять женщину ночью одну, – сказал Йен, откидывая плед и располагаясь рядом со мной. – Но не думайте, что я немедленно перейду к активным действиям. Нам обоим не следует забывать о своей репутации! Во всяком случае, не нужно добавлять к старым пятнам новых. Вы на редкость непростая женщина, Элоиза. – Он положил руки себе под голову.

– Не смейте так меня называть! – прорычала я, вцепившись пальцами в край пледа.

– Ах да. Извините. Не соблаговолите ли поставить будильник на шесть часов? По утрам я имею обыкновение творить.

Издав отчаянный вздох, я неохотно выполнила его просьбу. Йен повернулся ко мне спиной и затих. Я фыркнула, вскочила с кровати и направилась к шкафу.

– Не могли бы вы не смотреть на меня? – на всякий случай сказала я.

– У меня нет глаз на затылке, – пробурчал он.

– Вы что, шуток не понимаете?

– Ах, как смешно! – воскликнул Йен и укрылся пледом с головой.

Я передернула плечами, сняла платье, переоделась в майку и трусики, вновь нырнула под плед и легла на спину, вытянув руки вдоль туловища.

– Мне уже можно открыть глаза? – спросил он. Это был образчик английского юмора, разумеется.

– Да! – ответила я с чисто американским лаконизмом.

Йен выбрался из-под пледа, повернулся ко мне лицом, подпер голову ладонью и, как мне показалось, улыбнулся.

Уставившись в потолок, я спросила:

– Можно задать вам один вопрос?

– Задавайте, – хрипло ответил он. – Нет, определенно вы неординарная женщина.

– Вы не забыли, что я отозвала свое предложение «полетать»?

– Нет, не забыл.

Я закрыла глаза, выдержала паузу и прошептала:

– Я вам настолько противна?

Йен вздрогнул, словно бы его укололи чем-то острым, и воскликнул:

– Что?

Неужели мне на роду написано отпугивать всех мужчин?

Может быть, я сама сделана из тефлона?

– Ладно, я сформулирую свой вопрос иначе, – сдавленно сказала я. – Вы находите меня привлекательной? Да или нет?

– Это какой-то дурдом! – простонал Йен и рухнул на подушку.

– Как вас понимать? – открыв глаза, спросила я. —А так и понимать, что из всех чокнутых женщин, которых мне доводилось встречать, вы самая ненормальная.

– В этом никто и не сомневается, – миролюбиво сказала я. – Но вы так и не ответили на мой вопрос.

– Вы прекрасно знаете, что я не могу на него ответить!

– Это почему же?

Йен издал тоскливый вздох.

– Я жду ответа! – не успокаивалась я.

– Ответ в любом случае будет не в мою пользу, – неохотно объяснил Йен. – Скажи я, что вы мне понравились, вы подумаете, что я лгу. А если я заявлю, что вы внушаете мне отвращение, то на меня набросится с кулаками вся ваша компания чокнутых нимфоманок. Я дорожу своим здоровьем не меньше, чем репутацией. Понятно?

В спальне воцарилась абсолютная тишина. Разумеется, нарушила ее первой я сама.

– Вы можете солгать, я не обижусь, – произнесла я сдавленным голосом. – Мне важно услышать ваши слова.

Йен тяжело вздохнул и чуть слышно пробормотал:

– Если вы сами не уверены в своей неотразимости, тогда как же я смогу убедить вас в этом? – Он уставился в потолок.

У меня на глаза навернулись слезы. Из груди вырвался утробный стон. Я почувствовала, что Йен повернулся ко мне. Он смахнул своим шершавым пальцем слезу с моей бархатистой щеки. Я зажмурилась и отвернулась от него, охваченная паникой. С собой мне все стало ясно: я пала ниже некуда. Я превратилась в Постельную Плаксу. Что может быть хуже?

Мы пролежали молча целую вечность. Я уже стала засыпать, когда ощутила на своем бедре тяжелую мужскую руку. И затаила дыхание, боясь спугнуть Йена.

– Только полный болван и законченный негодяй способен промолчать о том, что вы прекрасны! – прошептал мне на ухо Йен.

Он убрал локон, упавший мне на лоб.

Его дыхание стало подозрительно шумным и частым. А в мои ягодицы уперлось нечто твердое. Я пошевелилась – Йен отпрянул и перевернулся на спину, издав тяжелый вздох. Я улыбнулась и провалилась в забытье.