"Притворство" - читать интересную книгу автора (Ли Роберта)

Глава 5

Пол Моллинсон проснулся в отвратительном настроении и, глядя на потолок, стал размышлять, почему такой солнечный день кажется ему мрачным и тусклым. Судя по всему, он должен радоваться жизни: его пьесу принял к постановке лондонский театр и режиссером согласился быть Эдмунд Риис. Чего еще желать драматургу?

Он потянулся к столику, стоящему около кровати, за сигаретой, закурил ее и снова откинулся на подушки, заложив руку за голову. Прекрасно было снова увидеть Лори, даже несмотря на то что он возмутительно вел себя по отношению к Энн. Он откинул одеяло и стал посреди комнаты. В серой шелковой пижаме он казался выше и смуглее. Какая странная девушка, эта Энн: заявить, что предпочитает пожилых мужчин. Хотя почему бы и нет? Он нахмурился. Странно, почему она его так раздражает: хочется взять и хорошенько потрясти ее, чтобы вбить хоть немного здравого смысла в ее легкомысленную белокурую головку.

Он еще продолжал злиться, когда, войдя в кабинет, обнаружил, что она уже сидит за машинкой. Она была предельно сосредоточена на работе. В профиль ее щека была нежноокруглой и волосы, тонкие и мягкие, как у ребенка, падали на нее золотой волной.

– Я думал, здесь Сирина, - сказал он. - Вроде бы я слышал, как она разговаривает со Смизи.

– Это была я. Мы с ней поговорили в холле.

– Ваши голоса очень похожи. Я только сейчас осознал это.

– Потому что обычно связывают голос с человеком, а меня никто никогда не сравнит с миссис Браун.

Его плохое настроение немного улучшилось, и он улыбнулся.

– Вы все еще недолюбливаете ее, скажите правду?

– Вы ведь на самом деле не очень интересуетесь моим ответом. Он пожал плечами.

– Вчера Лори отвез вас прямо домой? Не будучи уверенной в том, что Пол не проследил за ней снова, Энн заколебалась с ответом:

– Я.., мы поехали на его квартиру.

– Я полагаю, что миссис Лэнгем была там?

– Конечно, - преувеличенно возмущенно отреагировала Энн. - Она обаятельная женщина и очаровательная.

– Главное, чтобы вы об этом не забывали. Лори изумительный, приятный человек, но он - актер и…

– Я не хочу слышать никаких двусмысленностей в его адрес. Ни слова! Пол с яростным недоумением поглядел на нее. Нечего кидаться. Я не собираюсь говорить ничего плохого о нем: он мой друг. Я только пытался предостеречь вас, что люди театра склонны иногда говорить разные слова, не придавая им особого значения.

– Вроде того, как миссис Браун зовет всех "дорогой" или "дорогая"?

– Вот именно! - Он с усилием взял себя в руки. - Я собираюсь заправить машину и подстричься. Если Сирина приедет до того, как я вернусь, скажите ей, что я скоро вернусь.

Пола все еще не было, когда Смизи ввела в комнату Сирину, и Энн, объяснив причину его отсутствия, пригласила ее обождать.

– Там на столе есть журналы, если вам хочется почитать.

– Спасибо, дорогая, но не хочется. Хотите сигарету?

Энн отказалась, а Сирина закурила и стала беспокойно бродить по комнате, останавливаясь то там, то тут, чтобы полюбоваться собой в зеркале, в оконном стекле, в стеклянной дверце горки с фарфором.

Как он работает? наконец остановилась она у магнитофона.

Это очень просто, подняла голову Энн. - Поверните ручку, включите микрофон и поставьте стрелку на "запись".

И что случится тогда?

Вы говорите в микрофон, потом проигрываете снова, столько раз, сколько хотите или можете все стереть и начать снова.

Какая вы жутко умная - все знаете! - рыжая головка наклонилась набок. - Я попробую. Включите мне его, хорошо? А я прочту кусочек из пьесы Пола. Дайте мне какой-нибудь кусок с монологом Мэри-Джейн.

Энн неохотно передала ей текст второго действия, и Сирина стала проглядывать текст. Дойдя до большого монолога, она остановилась. Это была сцена, во время которой Мэри-Джейн узнает, что Фрэнк - ничтожество, как и она сама, а не преуспевающий богач, каким она его себе представляла. Сирина включила запись и встала перед микрофоном. Ясно, с четкой дикцией она начала читать.

Пока она произносила первые несколько строк, Энн еще на что-то надеялась, но по мере чтения почувствовала, что не может сдержать враждебности. Сирина рисовала эту девушку охотницей за деньгами, не показывая тонкого подтекста разочарования, которым должен быть пронизан этот образ.

– Прекратите! - Энн наклонилась вперед и выключила магнитофон. - Вы губите эту роль! Сирина круто обернулась.

– Какого черта вы это сделали?

– Простите." я не имела права. Я очень сожалею.

– Можете извиниться еще раз. Как вы смеете критиковать меня?

Энн опустила глаза.

– Просто я вижу Мэри-Джейн совсем не так, как вы. Я почувствовала, что ваша интерпретация несколько.., идет несколько мимо. Не совпадает с ее характером.

– Вы с ума сошли! - жестко заявила Сирина. - Слушая вас, можно подумать, что Мэри-Джейн существует на самом деле.

– Для меня она существует.

– Для меня тоже, дорогая. Я знаю откуда Пол ее выдернул - Сирина села, положила ногу на ногу и, играя; стала вертеть ступней туда-сюда. - Она была такой странной, невзрачной. И совершенно без ума от Пола, и я не виню ее в этом, он невероятно привлекателен. Как по-вашему?

– Я отношусь к нему только как к своему нанимателю, - чопорно ответила Энн. Сирина рассмеялась.

– Вам везет! Если бы вы относились к нему иначе, я бы не позволила ему держать вас у себя на работе.

"Как странно, - подумала Энн, - каждый раз, когда я встречаю Сирину, во мне все больше и больше растет решимость продолжать работать с Полом". Мысль об этом заставила ее улыбнуться, а актриса, наклонившись вперед и откинув свои длинные рыжие волосы с лица, продолжала:

– Я ведь, знаете, чуть не вышла замуж за Пола. Не знаю, рассказывал ли он вам об этом?

– Мистер Моллинсон никогда не обсуждает со мной свою личную жизнь.

– Какая вы.., верная служащая, - сладко промурлыкала Сирина. - Поэтому мне хотелось, чтобы вы знали о нас. Давным-давно он был по-сумасшедшему влюблен в меня, но я была слишком глупа, чтобы понять, что он стоит десятка таких, как Эдди.

Желание Энн оставаться безразличной не выдержало испытания любопытством.

– А Эдди тоже был актер?

– Боже, нет. Он был алмазный магнат и дал денег на постановку "В тисках". У меня там была маленькая роль, и он мной увлекся. Мы сбежали и поженились в Африке. - Голубые глаза стали жесткими от воспоминаний. - Господи, как я там все возненавидела! В этом забытом Богом углу я застряла на два года, а потом сбежала в Штаты. Туда и пришло известие, что Эдди убили. - Она протянула вперед руку и посмотрела на кольцо с топазом. - Он был так скуп со мной. Не оставил мне ни пенни.

– Поэтому вы и вернулись к Полу? За работой? Сирина вспыхнула некрасиво резким румянцем.

– Мне не надо беспокоиться о работе, дорогая. Я вернулась к Полу по причинам сугубо личным.

От отвращения к этому разговору Энн просто затошнило, она отодвинула стул и встала.

– Боюсь, вам придется меня извинить, миссис Браун. Мне надо напечатать несколько писем, чтобы они ушли дневной почтой.

Оставшись одна, Сирина свернулась в уголке дивана, ее рыжие волосы красиво рассыпались по зеленому бархату. Она ясно дала понять секретарше Пола: соперничества она не потерпит.

Войдя в комнату, Пол увидел ее улыбку и подумал со своим привычным цинизмом, насколько хорошо Сирина знает, как эффектно подать себя.

– Хелло, дорогая, прости, что заставил тебя ждать.

– Дорогой Пол, когда-нибудь в будущем я тебе отплачу за все. - Она опустила ноги на пол, продемонстрировав их облитую нейлоном форму. - Ты совершенно не выглядишь раскаявшимся.

– Нет, я раскаиваюсь. - Он поднес ее руку к губам. - Раскаиваюсь настолько, насколько вообще на это способен.

– Какое несимпатичное извинение! Он улыбнулся углом рта.

– Я не люблю, когда женщины проявляют собственнические инстинкты по отношению ко мне.

– Ты просто не любишь женщин.

– Ты знаешь, кто в этом виноват.

Она отодвинулась от него и взяла свою сумочку.

– У тебя какое-то странное настроение. Я не собираюсь больше разговаривать с тобой, пока ты не выпьешь.

– У нас нет времени. Я обещал Коре, что мы приедем к ланчу.

– Но ты должен задержаться на минутку и послушать запись, как я читаю монолог Мэри-Джейн. Это так важно для меня.

– Я знаю, - сказал он со слабой усмешкой, - неужели, ты считаешь меня таким самоуверенным, чтобы поверить, что ты вернулась ко мне ради меня самого?

Она широко открыла глаза, и выражение ее лица перестало быть детским.

– Я рада, что ты мне это сказал. Пол. Это дает мне шанс сказать тебе кое-что, что я должна была сказать сразу, как только мы встретились снова. - Она подошла ближе к нему. - Конечно, ты нравишься мне. А почему бы нет? Ты - Пол Моллинсон, драматург. Ты - богатый, преуспевающий, красивый я умный. У тебя изумительное чувство юмора и отвратительный характер, ты бодр в полночь и сонный утром. - Она остановилась. - Продолжать дальше?

– Нет, спасибо. - Он пристально посмотрел ей в глаза. - Я никогда не думал, что ты настолько умна и так хорошо все понимаешь.

– Я говорила тебе, что проникнусь тобой, обовьюсь вокруг тебя.

– Как ядовитый плющ?

– Плющ… Может быть! Но без яда. - Она обняла его, и он наклонил голову к ее лицу.

– Я сумасшедший, что слушаю тебя, - прошептал он у самых ее губ. - Я должен был усвоить свой урок много лет назад.

Губы их встретились, и открывшая дверь Энн сделала шаг назад, чтобы снова выйти из комнаты.

– Не уходите, - позвала ее Сирина. - Мы сейчас уходим.

– Вы тоже можете уйти пораньше. - Пол подошел к письменному столу. Он стоял к ней спиной. - И не возвращайтесь до середины дня в понедельник. Я раньше не вернусь.

Энн пробормотала "спасибо" и вышла. Из окна столовой она проводила взглядом уезжавших Пола и Сирину, долго затем глядя на дорогу вслед их автомашине. Шум мотора давно стих, а она все стояла в глубокой задумчивости. Ее вернул в реальный мир бой церковных часов, надо было еще закончить работу.

К четырем часам перепечатка была закончена, и она, прежде чем уйти, решила дождаться чая. Лениво взяла она в руки пьесу и стала ее просматривать, потом включила, магнитофон и послушала запись Сирины. Какая не правильная интонация. Она перенесла микрофон на свой стол и начала читать монолог.

"Я лгала тебе, Фрэнк. Я лгала тебе с самого момента нашей встречи…"

Энн забыла, что она находится в гостиной дома на Хэмпстед Мьюз, забыла, что она Энн Лестер, дочь Лори Лэнгема. Она была Мэри-Джейн, девушкой, которая не умеет заводить друзей и которая, наконец влюбившись, узнает в горький момент истины, что человек, которого она полюбила, такой же неудачник, как она. Она выговаривала слова роли без едкой иронии, с которой Пол их диктовал, добавляя та здесь, то там, по фразе, которая слегка меняла смысл всего монолога и его первоначальное звучание. Когда, она в конце концов договорила все до конца, в голосе ее дрожали слезы и она была так взволнована, будто выступала перед публикой.

– В чем дело, мисс Лестер? Разговариваете сами с собой? - Смизи вкатила сервировочный столик в комнату и закрыла дверь.

– Я читала отрывок из пьесы. - Энн повернулась к магнитофону и улыбнулась. - Вы когда-нибудь слушали свой собственный голос?

Смизи попятилась назад.

– Не теперь. Вы еще меня будете поддразнивать! Я знаю, что взвизгиваю, так какой же смысл себя расстраивать?

– И вовсе вы не взвизгиваете, разве когда сердитесь.

Зазвонил дверной колокольчик, и Смизи, посмеиваясь, пошла открывать.

Со вздохом Энн перекрутила пленку и начала стирать. Она не решалась дать Полу послушать запись.

– Мисс Лестер? - Смизи просунула голову в дверь. - Пришел мистер Лэнгем. Я сказала ему, что мистера Моллинсона нет дома, но он утверждает, что хочет поговорить с вами.

Энн выключила магнитофон и встала из-за стола, когда вошел отец.

– Папа, по-моему, ты обещал больше сюда не приходить.

– Я знал, что Пол рано уедет, поэтому я приехал забрать тебя к нам. Мама переживает, что она тебя совсем не видит.

Энн прошла к столику.

– Раз уж ты здесь, выпьешь чая?

– Нет, не могу. Я не заглушил мотор: машина очень плохо заводится.

– Тогда я быстро - только возьму пальто. Она взбежала наверх, чтобы взять его и попрощаться со Смизи и поспешила вниз, и все-таки опоздала: отец сердито копался под капотом.

– Проклятая развалина опять заглохла. - Он обошел машину кругом. - Если бы мне не пришлось ехать сюда за тобой…

– Я тебя не просила, - запротестовала она.

– Знаю, что не просила. Но твоя мать все время без остановки пилила меня. Как мне хотелось бы, чтобы ты бросила всю эту чушь и вернулась домой. Если ты собираешься серьезно работать на сцене, пора начинать.

– Ты предлагаешь пойти в другую труппу?

– Нет. Совсем нет. - Голова его снова исчезла под крышкой капота. - Я попробую достать тебе роль, если, конечно, твоя дурацкая гордость даст тебе ее принять.

Энн смотрела на дорогу.

– Я приму от тебя совет, папа, но не роль. Я хочу продвигаться за счет своих собственных способностей.

– А когда это произойдет, что тогда? Замужество? Тебе будет трудно найти мужа, который с пониманием отнесется к тому, что тебя каждый вечер нет дома. А как будет с детьми…

Она рассмеялась.

– Не заглядывай так далеко вперед! Отец, что-то буркнув, подергал рукой какой-то проводок. Глядя на его седеющую голову, Энн размышляла над его словами: брошенные, казалось бы, небрежно, они потянули за собой целую цепочку мыслей, избавиться от которых было нелегко. Если только она не выйдет замуж за актера, замужество вряд ли будет счастливым. А больше всего на свете она не хотела, чтобы ее брак закончился разводом.

Машина взревела, и с радостной улыбкой Лори забрался на свое место рядом с ней.

– Почему у тебя такой торжественный вид, кукленок?

– Я раздумывала, как ты отнесешься к зятю.

– Я не против зятя, но подумай, что будет с моей карьерой, если я стану дедом!

– Я рожу тройню, только чтоб насолить тебе!

– Верю, что постараешься! Три маленькие девчушки, полностью похожие на тебя!

"Или трое мальчишек, - подумала Энн про себя, - с серыми глазами и прямыми черными волосами". Она нахмурилась. Этого никогда не случится Не может случиться. Если бы не было Сирины, был бы кто-нибудь еще вроде нее: такая же искусственная, хрупкая и очаровательная на вид. Пол Моллинсон был любовником-дилетантом; может быть, не по характеру, но уж точно по обстоятельствам. Он так и не смог освободиться от неудачи юношеского романа. С тех пор он только тем и занимался, что создавал вокруг себя защитный экран, через который не могло проникнуть настоящее чувство.

– Я так хочу, чтобы Пол увидел Мэри-Джейн, так, как ее вижу я. Отец расхохотался.

– Я знал это! Когда разговор о детях привел прямо к мыслям о молодом Моллинсоне, я сделал свои выводы. Как я понимаю, пока ты не приберешь его к рукам, ты не вернешься к актерской карьере?

Энн сидела и разглядывала свои руки.

– Прибрать его к рукам - дело нелегкое. Не думаю, что ему нравится такой тип женщин, как я.

– Но тебе хотелось бы быть таким типом?

– Только из-за Розали.

Хватит этих сказок! - рассердился Лори. - Если ты там остаешься только из-за нее, я немедленно расскажу Полу правду. Всю. Я не позволю, чтобы ты ввязалась в какую-то свару из-за кого-то и поставила себя и свою семью в дурацкое положение. Как по-твоему, что подумает обо мне Пол, когда узнает, что ты моя дочь? Я говорю серьезно, Энн. Марти сразу не должна была поддерживать тебя в этой глупости.

– Ты не должен ничего ему говорить, - резко отпарировала Энн. - Ни единого слова. Я очень рассержусь на тебя за это.

– Он тоже очень рассердится, - возразил отец. - Расскажи ему правду и покончи с этим. Понедельник для этого вполне подходящий день.

– Нет, - ответила она. - Не могу. - Она отвернулась от отца, и по щекам ее покатились слезы. - Оставь все как есть еще немножко. Может быть, когда он привыкнет ко мне и я ему больше понравлюсь, он отнесется к этому с большим сочувствием.

– Почему тебя должно трогать, что он думает?

– Потому что я люблю его, - ответила она и тот же момент, как выговорила эти слова, закрыла лицо руками. - Что я сказала! Я не это имела в виду.

– Думаю, что это правда, - Лори повернулся и серьезно посмотрел на нее. - Я хочу, чтобы ты помнила одну вещь, кукленок. Хорошая актриса должна знать, когда прекращать игру, иначе она утратит ощущение реальности и растеряет свои жизненные принципы.

– Папа! - отчаянно вскрикнула Энн. - Светофор!

Но было слишком поздно. Степенно погромыхивая, автомобиль торжественно проехал под красный свет, проскользнув между двумя грузовиками с изумленными такой наглостью водителями.

– Это отучит меня давать советы, - ухмыльнулся Лори. - Ведь никогда раньше я этого не делал!

Энн ничего ему не ответила, глядя на витрины магазинов по Бейкер Стрит. Затем они свернули на Оксфорд Стрит к Мраморной Арке и остановились около большого блока квартир, выходящих окнами на Гайд-Парк.

Проигнорировав лифт, они поднялись по лестнице на второй этаж. Из гостиной доносились приглушенные голоса.

– Это дядя Харви, - сказал Лори Лэнгем. Пойди в ту спальню и приведи себя в порядок.

Энн вошла в свободную комнату и удивленно остановилась, увидев, что она обставлена некоторыми из ее личных вещей. Головные щетки, оправленные в серебро, лежали на туалетном столике, она открыла дверцу шкафа и увидела свои платья, каждое тщательно прикрытое жатой бумагой. Глаза ее наполнились слезами, и она, опустившись на постель, закрыла лицо руками. Притворяться было бессмысленно. Отец был прав, она оставалась у Пола не из-за Розали, а из-за себя. Она хотела, чтобы он полюбил ее. Она мечтала помочь ему своей любовью. Она надеялась, что этим спасет его от разъедающей горечи прошедших несчастливых лет - Пожалуйста, пусть он влюбится в меня, молилась она. - По крайней мере, пусть я ему понравлюсь настолько, чтобы он простил меня, когда узнает правду! - Она вытерла глаза и, подойдя к раковине, поплескала на лицо холодной водой. Потом задрав нос и улыбаясь, как будто у нее нет и не было никаких забот, она направилась к гостиную У камина сидел и грелся ее дядя, высокий худой человек в костюме в тонкую полоску, с бокалом в руках. Энн поцеловала его и осталась стоять рядом.

Я не видела тебя с тех пор, когда ты улетел за папой. Ты, наверное, чувствовал себя как Стенли, нашедший Ливингстона!

Лицо Харви Патерсона озарилось теплой улыбкой.

– Твой отец испортил всю торжественность момента своим хохотом. Он пополам сложился от смеха. Я никогда не мог приучить его к виду моего котелка.

– Неудивительно! - Анжела подошла к ним с тарелкой сухариков. - Нечего тебе, Харви, работать в министерстве обороны. Котелок тебе совершенно не идет.

– Какой прелестный повод, чтобы оставить свою работу, - фыркнул ее брат. - Больше ты ничего предложить не могла! - Он снова обратился к Энн. - А как дела у тебя, юная леди? Я слышал, ты работаешь у Пола Моллинсона. Я так понимаю, что теперь ты оказываешь протекцию отцу, а не наоборот.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Разве он не рассказал тебе? - Харви Патер-сон перевел взгляд с дочери на отца. - Только не говорите мне, что я выдал секрет!

– Не совсем, - улыбнулся Лори. - Твой дядя пытается спросить, кукленок, не твое ли влияние помогло мне получить роль Фрэнка.

Энн широко открыла глаза.

– Фрэнка? Но это же замечательно! - Она бросилась ему на шею. - Ты будешь изумительным Фрэнком, папочка. Эта роль просто создана для тебя.

– Я это и подумал, когда ты о ней рассказывала. Последняя пьеса Пола, в которой я играл, имела шумный успех. Надеюсь, с этой будет то же самое.

Энн всем сердцем поддерживала это желание, и, встретившись глазами с отцом, увидела, что он понял ее мысли и чувства.

Вернувшись в понедельник на работу, Энн вошла в белый с черным холл с таким чувством, что пришла домой. Осознав свою любовь к Полу, она оделась с особой тщательностью, на ней было одно из платьев, привезенных матерью из Сассекса. Гостиная была пуста, но сквозь французские окна доносился стук машинки, и она вышла на лужайку за домом. Ее тень упала на гамак, и Пол посмотрел вверх.

– Снова опаздываете.

– Нет, не опаздываю, - радостно ответила она. - Это вы рано. Я думала - вы не вернетесь до середины дня.

– Я передумал. - Он нахмурился. - По какой-то дурацкой причине я недоволен пьесой.

– Но ведь вы только что кончили ее переделывать!

– Значит, мне придется переделать ее снова. Что-то в ней не так. - Он крепко потер щеку, небритая щетина заскрипела. Вид его, небритый и всклокоченный, вызывал у нее неодолимое желание броситься ему на шею. Вместо этого она благовоспитанно села рядом.

– Где вы считаете, она пошла вкривь?

– Это не пьеса пошла вкривь, а я. Я писал ее, как комедию, а сам теперь не считаю ее смешной.

Энн затаила дыхание. Она закрыла и открыла глаза и, решившись, произнесла:

– Я тоже не считаю ее смешной. Я все думала, когда же вы это сами поймете.

Он слегка повернулся, чтобы посмотреть на нее, и от движения его тела гамак закачался. От ветерка, поднятого колыханьем гамака, ее мягкие волосы поднялись и упали на щеки.

– А теперь, когда я понял это, - тихо проговорил он, как, по-вашему, стану ли я лучше?

– Вы и так хороший человек.

Она прикрыла глаза, стараясь не смотреть на него. Он сидел и рассеянно хмурился на божью коровку, расправлявшую крылья у него на руке.

– Я чувствовал, что меняюсь с тех пор, как вернулась Сирина. Она была пугалом в моих мыслях с момента, когда убежала с Эдди. Но видеть ее снова, разговаривать с ней, быть с ней - заставило меня лучше разобраться в себе самом.

Энн с болью слушала это. Она хотела сказать ему, что он совершенно не прав, заставить его понять, что он никогда не будет счастлив с рыжеволосой актрисой. Он ошибался, думая, будто Сирина сможет дать ему более глубокое проникновение и понимание людей! Она жила поверхностной жизнью, не зная, что происходит в глубине, и не заботясь об этом.

"Это я помогла тебе, - думала она.

Ох, Пол, ну почему ты не видишь этого?"

Как бы ощутив ее напряженность, он наклонился ближе к ней, спиной опершись на гамак.

– Я не знаю, что делать, Энн. Оставить пьесу сатирической или сделать ее полностью серьезной?

Она не ответила, но всеми фибрами души желала, чтобы он принял такое решение, какое она хотела. Гамак перестал качаться, и, когда он совсем остановился, белая бабочка опустилась на одну из подушек.

Я переделаю ее, - внезапно сказал он.

Если вы согласны поработать сверхурочно - Буду рада вам помочь.

– Спасибо, малышка.

– Пять и шесть десятых фута не такой уж маленький рост, - запротестовала она. Он ухмыльнулся.

– Я всегда мысленно считаю вас маленькой. Может, это потому, что вы такая тощая.

– Я не тощая! - с бессознательным кокетством парировала Энн.

Он повернулся к ней и стал ее разглядывать, заставив почувствовать неловкость оттого, что ее платье сбилось выше колен. Она стесненно поправила юбку, но этот жест привел к эффекту, противоположному тому, к которому она стремилась. Его глаза потемнели. Он поймал ее в объятья, и его лицо, склоненное прямо над ней, заслонило солнце Время остановилось.

Она смотрела ему в глаза, а ее веки начали опускаться, губы их встретились. Он нежно прижал ее к себе, но когда она расслабилась в его объятиях, нежность поцелуя перешла в страсть, и он вжал ее в подушки. Голова его покоилась у нее на плече, и она ласково перебирала его волосы. Он что-то мягко пробормотал, и она совсем расслабилась, не желая испортить этот чудесный момент.

– Когда я тебя целую, ты становишься совсем другой, - хрипловатым голосом бормотал он. - Нежная, теплая и испуганная.

– Не испуганная, - прошептала она.

– Испуганная. Ты ужасно боишься меня и себя саму Не нужно. Я не обижу тебя.

– Вы можете сделать это, сами не желая того.

– Нет, дорогая, не сделаю.

От этого ласкового "дорогая" все поплыло перед ее глазами, она крепче прижалась к нему.

Наконец они отодвинулись друг от друга, и Пол, потерявший свое привычное сардоническое спокойствие, откинулся на свою часть гамака и вытащил из кармана сигареты. Энн, устроившись поудобнее на подушках, полузакрыв глаза, смотрела, как он курит.

– О чем вы думаете? - мягко спросила она.

– О пьесе. - Повернув голову, он увидел на ее лице разочарование. - Не смотри так, я делаю тебе комплимент. Когда мои мысли прямо от тебя переходят к пьесе, которую пишу, это потому, что ты часть ее.

– Это самый приятный комплимент, какой вы мне делали. - Она перекинула ноги через край гамака и встала.

– Не надо этого, - сказал он, поднимаясь на ноги.

– Чего?

– Не вставай так. Это плохо влияет на мое давление.

Уголки ее губ поднялись.

– Может, мне лучше накинуть плащ-палатку?

– Если ты так сделаешь, я залезу в эту палатку вместе с тобой!

Рассмеявшись, он поймал ее руку и повел в кабинет. Усадив ее за письменный стол, он подошел к серванту налить себе чего-нибудь выпить.

– Я собираюсь Фрэнка тоже переделать. Сделать, если смогу, его роль побольше. Энн ухмыльнулась.

– Для Лори Лэнгема чем больше, тем лучше.

– Лори? - Голос Пола прозвучал так странно, что она повернулась к нему.

– Да, - неуверенно повторила она. - Он ведь играет Фрэнка. Разве нет?

– Откуда вы знаете? Я вам этого не говорил. Врать было поздно. Разозлившись на себя, Энн, заикаясь, выговорила:

– Он.., он сам сказал мне об этом. Он был так доволен.., что заехал сюда вчера днем и подвез меня домой.

– Понимаю. - Глаза Пола подозрительно сощурились. - Чего вы хотите добиться, встречаясь с ним? Лоренс Лэнгем не ваш тип мужчины.

– А мне обязательно надо иметь низменные мотивы? Я виделась с мистером Лэнгемом, потому что он добр ко мне.

– Никто не встречается ни с кем просто так. Добр к вам? - яростно повторил Пол. - Этот пожилой Ромео…

– Прекратите! - крикнула Энн. - Ни слова не говорите против него! Слышите? Ни слова!

Пол так побледнел от злости, что глаза его сверкали черным огнем.

– Я все слышу. Я не глухой.

– Простите. - Ее гнев погас так же быстро, как вспыхнул. - Я не хотела на вас кричать.

– Это я виноват, - холодно ответил он. - Я вам не сторож и не должен давать советов, как поступать. Только предупреждаю: Анжела Лэнгем мой добрый друг, и я не позволю вам ее обижать.

Неожиданно до Энн дошел юмор этой ситуации, и ее лукавая улыбка взбесила Пола окончательно.

– И не воображайте, что это смешно, - рассердился он. - Конечно, у вас преимущество возраста, но больше в вас ничего нет.

Горечь этих слов потрясла ее.

– Почему вы так легко осуждаете меня? С самой первой минуты нашей встречи вы даже не сомневаетесь, что я плохая.

– Я не хочу обсуждать это, - И он сел за свой письменный стол. - Я предлагаю приниматься за работу.

– Но, Пол."

– Нет, Энн, хватит.

Эни опустила голову, слезы застилали ей глаза, и блокнот для записей дрожал и расплывался в их пелене. До середины дня она сосредоточенно писала под его диктовку. Изменения были очень обширны. Страницы диалогов второстепенных героев оставались практически неизменными, но в текстах Мэра-Джейн и Франка акценты сместились очень резко. Хотя она была сосредоточена на записи под диктовку, но не могла не оценить то, что делал Пол. Ее поражала тонкость, с которой он менял настроение пьесы, все ее акценты. Он был на середине фразы, когда дверь отворилась и вошла Сирина.

Даже не пытаясь скрыть раздражение. Пол уставился на нее:

– Какого черта ты сюда приперлась?

– Пол. - Голубые глаза наполнились слезами. - Ты собирался позвонить мне сегодня утром.., и не позвонил. Поэтому я и… - Она ощупью стала искать в сумочке платок. - Если ты занят, я уйду Я не хочу мешать.

– Проклятье, извини меня. Я собирался позвонить тебе, но совершенно забыл. Сирина вздохнула:

– Неважно. Я тебя прощаю. Должно быть, это твое обаяние действует.

Она выглядела такой огорченной, что он подошел к ней и взял за руку.

– Дорогая, мне действительно очень жаль. Я больше никогда так не поступлю.

– Ох, Пол, я так люблю тебя, когда ты такой милый.

Эни резко отвернула голову, стараясь не прислушиваться к разговору.

– Раз я уже здесь, можно я останусь на ланч? - попросила Сирина.

– У нас не будет ланча. Мы поедим сандвичи и сразу продолжим работу.

– Ты не можешь отослать меня домой совсем без ничего! Даже ты не можешь быть настолько жестоким!

– Тогда чашку кофе. - Он повернулся к Энн. - Попросите Смизи приготовить кофе. Пожалуйста.

С поджатыми губами Энн вышла из комнаты, а Сирина сама взяла себе сигарету.

– Должна сказать, что от этой девицы у меня мурашки по коже. Из нее просто источается неприязнь ко мне.

Пол с безучастным выражением лица сунул руки в карманы и, пройдясь по комнате, остановился перед окнами. Он закрыл глаза, подставив лицо солнечному теплу, но, видимо, это не согревало его.

– Я прослушал твою запись, вернувшись вчера вечером домой, - произнес он. - И должен принести тебе мои извинения.

– За что?

– За то, что сомневался в твоих актерских способностях. -После того, как я услышал твое исполнение монолога Мэри-Джейн… - Он нахмурился. - Ты вложила в него гораздо больше, чем я написал. Последнюю неделю я мучился, меня не удовлетворяло то, что я сделал, но когда я вчера прослушал тебя, я понял, где ошибался. Сирина, твоя интерпретация абсолютно верна. Наверное, тебе хотелось это знать.

– Дорогой, как чудесно, что ты мне это сказал! - Она скользнула к нему поближе. - Я же говорила тебе, что способна на большее? Я рада, что ты, наконец, поверил в меня.

– Да, - вздохнул он. - Я поверил. Когда ты дочитала этот монолог до конца, я понял, что никто, кроме тебя, не сможет ее так сыграть.

Она напряглась.

– До конца монолога, дорогой? Он кивнул.

– До тех слов, когда ты, обращаясь к Фрэнку, говоришь, что между вами все кончено.

– Разумеется, - ресницы изящно опустились на фарфорово-голубые глаза. - Теперь припоминаю. Мне надо будет как-нибудь снова послушать эту запись. Я так ее себе и не прокрутила.

– Мы поставим ее, когда вернется Энн. Я хочу, чтобы она поняла, чего я добиваюсь в новом варианте.

Сирина отодвинулась от него.

– Я не хочу, чтобы она слушала эту запись… И она только будет язвить по этому поводу.

– Ну, как хочешь, - невыразительно проговорил он. - Это зависит от тебя.

Входя в комнату, Энн услышала эту фразу, и руки ее затряслись так сильно, что посуда зазвенела на подносе.

– Я принесла кофе, - холодно сказала она. - Пожалуй, я не будут тратить на него время, - ответила Сирина. - Не хочу мешать Полу работать. - И, обернувшись к нему, спросила:

– Я увижу тебя сегодня вечером?

– Я позвоню.

Сирина легко выбежала из комнаты, а Энн резко поставила на стол поднос.

– А вы будете пить кофе?

– Нет, спасибо, но вы можете выпить, - голос Пола звучал так же холодно, как и ее. - Возможно, вам будет интересно узнать, что я попросил Сирину прослушаться на роль Мэри-Джейн.

– Когда вы ее услышите, она вам не понравится.

– Напротив. Я ее слышал, и она мне очень понравилась.

– Быть этого не может!

– Безусловно понравилась. Она передает именно ту интерпретацию, какой мне хотелось достичь. - Он снова повернулся к окну. - Я передумал насчет кофе. Налейте и мне чашку.

Энн взяла кофейник и разлила кофе. Дорогие фарфоровые чашки матово мерцали сквозь застилавшие ее глаза слезы.