"Меч и пламя" - читать интересную книгу автора (Филлипс Патриция)

Патриция Филлипс Меч и пламя

Робу, Паркеру и Дилэни – новому поколению

Глава 1

Адель пригнулась в седле, уворачиваясь от низко свисавшей ветки и оставляя на своем пути рыхлый снег. Внезапно ее мерин фыркнул и завертел головой, а статный черный пес, бежавший рядом с ней, навострил уши. Из-за деревьев до нее донеслись безошибочно узнаваемый лязг оружия и приглушенный цокот копыт.

Адель быстро натянула поводья и сделала слуге знак хранить молчание, после чего, соскользнув с седла, отвела коня подальше в густые заросли.

Она легко могла догадаться, кто эти всадники. Вот уже в течение нескольких месяцев они ожидали прибытия своего сюзерена, Рейфа де Монфора, который должен был привезти в замок нового кастеляна. В последнее время у короля Иоанна[1] вошло в привычку повсюду заменять кастелянов и судей своими доверенными лакеями, и в любом другом случае обитатели Эстерволда смирились бы с монаршей волей не моргнув глазом; однако слава жестокого человека, утвердившаяся за Гилбертом Боханом, его опередила. Даже рождественские праздники в этом году оказались скромнее обычного, поскольку ни один воин из гарнизона замка не хотел показаться новому хозяину нерадивым, боясь подвергнуться наказанию.

Губы Адель сжались в тонкую линию, едва она представила себе, какое мрачное будущее ожидает их под властью Бохана. С прибытием нового кастеляна бедный старый сэр Джордж вынужден будет уйти на покой. По-видимому, король считал Эстерволд неисчерпаемым источником дохода, большая часть которого теперь скорее всего перекочует в его личную казну.

Пес издал низкий предостерегающий рык, и Адель пришлось зажать ему рукой пасть, чтобы успокоить. Ей не хотелось столкнуться на открытой местности с целым отрядом вооруженных людей. Конечно, ее титул давал ей право на учтивое обращение, однако, зная дурную репутацию Бохана, она считала неразумным слишком полагаться на его защиту.

Пригнувшись как можно ниже к земле, Адель наблюдала из-за заснеженных кустов за тем, как вооруженные до зубов солдаты проследовали мимо. Они ехали по двое по дороге, огибавшей опушку леса. Да сколько их тут! Адель насчитала более шестидесяти всадников, не говоря уже о длинном ряде повозок с провиантом. Должно быть, Бохан привел с собой собственный отряд, чтобы укрепить гарнизон Эстерволда. Впрочем, с тем же успехом этот легион воинов в шлемах мог принадлежать и всемогущему де Монфору. В слабом свете зимнего дня было трудно отличить один герб от другого.

К удивлению Адель, кавалькада свернула на восток – в сторону Майерли. Смела ли она надеяться, что их конечной целью был вовсе не Эстерволд? Однако она тут же вспомнила, что новый хозяин замка Майерли был одним из фаворитов короля. По-видимому, путешественники подыскивали себе на ночь более гостеприимный кров.

Адель ждала до тех пор, пока опасность не миновала. Затем она снова забралась в седло и, сделав псу знак вести себя тихо, появилась из-за деревьев вместе со слугой, который нес на плечах корзину с целебными травами.

В этот день, устав ждать прибытия нового кастеляна, Адель решила пренебречь советом сэра Джорджа и отправилась на прогулку по окрестностям. До чего же приятно было скакать по полям, белым от недавно выпавшего снега, чувствуя прикосновение свежего ветра к щекам! Она привезла с собой лекарства для арендаторов, многие из которых нуждались в лечении обычных зимних недугов. Без лишней помпы Адель переходила из дома в дом, спрашивая о состоянии здоровья хозяев.

На вершине холма Адель осадила коня, пораженная необычайной красотой пейзажа внизу. Маленькая крепость Эстерволда, похожая на темное пятно в безбрежном белом океане, выглядела сумрачной и полной тайн. Вот уже более века эта каменная цитадель служила резиденцией рода Сен-Клеров.

Если бы ее брат сейчас находился дома, они бы не имели нужды в кастеляне, назначенном королем, но, к несчастью, его здесь не было. Сразу же после смерти отца Адель написала Джосу в замок Саммерхей, куда он был заключен по приказу короля, желавшего таким образом обеспечить себе лояльность со стороны Эймори Сен-Клера. Теперь, когда его не стало, королю больше не было нужды держать ее брата в качестве заложника, так как Джоселин стал новым лордом Эстерволда.

С тех пор прошло почти два года, однако за все это время Адель так и не получила от брата ни единой весточки. Она сама управляла их родовым поместьем при помощи сэра Джорджа, давнего друга их отца, и могла бы продолжать делать это и дальше, не прибегая к железному кулаку Бохана. Впрочем, ей некого винить в их нынешнем затруднительном положении, кроме себя самой. Месяц тянулся за месяцем, а о Джосе ничего не было слышно, и Адель решила написать королю, умоляя его даровать брату свободу. С ее стороны это было не самым разумным шагом. До тех пор пока король не прочел послания, он ничего не знал о смерти ее отца. Если бы она тогда предпочла хранить молчание, Эстерволд мог бы и дальше существовать в относительной безвестности. В ответе, полученном ею от короля, ни единым словом не упоминалось о Джосе, зато ее извещали о том, что его милость назначил Гилберта Бохана новым кастеляном замка Эстерволд. Как женщина и младшая по званию, Адель должна была стать подопечной короля. По крайней мере король не приказал ей выйти замуж за Бохана – одолжение, за которое она останется вечно ему признательна.

Солнце опускалось все ниже и ниже по небосклону, окрашивая своими лучами покрытый ледяной корочкой ров с водой и испещряя снег золотистыми и багряными стягами. До чего же прекрасными были ее владения вместе с волшебным замком, который возвышался, словно зачарованный, в малиновых сумерках…

Молодой слуга за ее спиной громко закашлялся и переставил тяжелую корзину с травами на другое плечо. Этот короткий жест быстро вернул Адель к действительности, вырвав ее из мира грез; она щелкнула языком, подгоняя своего серого коня, Лунного Света. Затем они быстро спустились вниз по склону к замку.


За ночь ветер переменился на западный, принеся с собой неожиданную оттепель, и Адель проснулась от мерного стука капель, падавших вниз с каменной кладки. Бледный свет зимнего солнца проникал сквозь окна, пробитые высоко в стене огромного зала. В том месте, где лучи пересекались, мириады крохотных пылинок кружились в пронизанном золотистым сиянием воздухе. В эти ранние утренние часы Эстерволд выглядел еще более жалким, чем обычно; даже Адель, которая всегда ревностно отстаивала честь своего родового гнезда, вынуждена была признать, что крепость со стороны могла показаться до крайности убогой. Просторный зал из нетесаного камня был пуст: воины уже успели позавтракать и деревянные столы сдвинули к стене. В огромном камине полыхало толстое полено, однако, несмотря на высоко вздымавшиеся языки пламени, большая часть величественного помещения продувалась сквозняком и поэтому оставалась холодной; чтобы согреться, приходилось использовать жаровни с углем. Сверху, с затянутых паутиной деревянных стропил, доносилось воркование гнездившихся там голубей, помет которых падал на тростниковые циновки внизу. Сравнительно новые циновки уже порядком истрепались и покрылись пятнами грязи и жира. Привычная обстановка вдруг показалась Адель почти отталкивающей, и она невольно сглотнула. Интересно, что подумает о замке Эстерволд их новый кастелян. Нельзя сказать, чтобы в зале не было никаких предметов роскоши: на возвышении находилось кресло лорда с резными дубовыми подлокотниками и алой подушкой, а великолепные гобелены на западной стене доставили сюда прямо из Святой земли. Тем не менее Адель не сомневалась в том, что отзыв Бохана о ее доме будет самым пренебрежительным. Что ж, тем лучше. Возможно даже, он не захочет здесь оставаться…

При этой мысли девушка воспрянула духом. Вдруг Бохан предпочтет отказаться от назначения? Правда, Адель вовсе не была уверена в том, что Бохан осмелится пойти против воли короля, по чьему приказу явился сюда.

По случаю приезда нового кастеляна Адель по настоянию сэра Джорджа облачилась в свой самый лучший наряд. Поверх нижней рубахи из красной шерсти она надела праздничное платье из нежно-голубой, расшитой золотом парчи. Это одеяние обтягивало ее полную грудь и выгодно подчеркивало тонкую талию. Вокруг ее бедер был дважды обернут черный пояс с золотистой каймой и кисточками. В свои густые темно-рыжие волосы, уложенные вокруг висков наподобие ручек греческой амфоры, Адель вплела красные и голубые атласные ленты – они должны были добавить румянца ее бледному личику. Утром, посмотрев в зеркало из полированной стали, она отметила в себе перемены: высокие скулы резко обозначились под тонкой кожей, зеленые глаза выглядели несоразмерно большими, а губы, обычно такие мягкие и полные, превратились от охватившей ее тревоги в тонкую линию. Каждый раз, когда Адель пыталась представить себе жизнь замка под властью нового кастеляна, ее лоб покрывался морщинами, поскольку она знала, что отныне благополучие всех ее домочадцев будет зависеть исключительно от прихотей Бохана.

Легким грациозным жестом Адель поправила вуаль. Тончайшая голубая с золотой каймой ткань и поддерживавший ее золотисто-черный обруч привез из Иерусалима отец Адель, когда вернулся из своего последнего крестового похода.

Взявшись было за рукоделие, Адель тут же отложила его в сторону, не в силах сосредоточиться на вышивании. Она то и дело колола иголкой палец, после чего ей приходилось высасывать кровь из ранки, чтобы не запачкать ткань.

Несмотря на все доводы, ей так и не удалось добиться права сопровождать сэра Джорджа и их будущего управляющего в поездке по поместью. Сама мысль о том, что ей придется ждать здесь, у очага, чтобы Бохан мог насладиться фальшивым зрелищем женской покорности и жеманства, приводила Адель в ярость. Она знала не меньше всех прочих, как управлять собственными землями!

Адель вздохнула. Почему они так долго не появляются? Она снова бросила взгляд в сторону закрытой двери и пододвинула свой табурет поближе к солнечному свету. Несмотря на то что тепла от него было мало, яркие перекрещивающиеся лучи доставляли ей удовольствие. Закрыв глаза, она подняла вверх голову и стала молиться. «Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы жизнь здесь не стала совсем нестерпимой. Пусть Джос поскорее вернется домой и прогонит отсюда Бохана».

Неожиданно большая дубовая дверь распахнулась, и комната наполнилась топотом множества ног. Едва оказавшись в помещении, люди стали стряхивать с сапог грязь и мокрый снег прямо на циновки. Рядовые воины тут же расступились, освобождая путь своему командиру. В просторный зал замка вошел незнакомый мужчина, чьей толстой, похожей на бочонок фигуре как нельзя лучше соответствовал скрипучий голос. Его сопровождал другой дворянин, повыше ростом, который время от времени наклонял голову, чтобы лучше уловить слова своего спутника. Оба они были в шлемах и кольчугах, а их портупеи висели низко на бедрах.

Отовсюду раздавались крики с требованием подать вино и подогретый эль, а также горячую еду, и слуги в замке сбились с ног, торопясь исполнить многочисленные приказания. Несмотря на то что утро выдалось ясным, поездка через открытые, обдуваемые всеми ветрами поля поместья привела к тому, что лица людей заиндевели от мороза. Потирая озябшие руки, собравшиеся воины постепенно сгрудились у растопленного камина.

Неожиданно двое аристократов застыли на месте посреди зала, обратив свои взоры на Адель. Блики пламени окружили ее темно-рыжие волосы ярким ореолом, придавая ей почти неземное очарование; правильные черты ее лица казались высеченными из мрамора.

– Клянусь всеми святыми… настоящее видение! Должно быть, оно послано нам свыше… – проворчал низким голосом толстяк.

– Вовсе нет, это всего лишь леди Адель, – возразил другой. – И помните – она уже сговорена.

– Какая досада! Знать бы заранее, я бы сам не отказался от сделки. – Глаза толстяка загорелись похотью. – Может быть, еще не поздно?

– Боюсь, что нет.

Подведя неутешительный итог, оба направились к хозяйке замка.

Когда гости приблизились, Адель присела в реверансе, и подол ее голубого платья складками лег на тростниковые циновки.

– Добро пожаловать в Эстерволд, милорды, – произнесла она, хотя еще и не разобралась, кто перед нею. Один из ее гостей был на голову выше другого, однако во всем остальном они очень походили один на другого в одинаковых потускневших серых кольчугах и шлемах.

– Так, значит, вы и есть леди Адель, – обратился к ней коротышка. Выступив вперед, он протянул руку и помог ей подняться. – Мое пребывание здесь станет вдвойне приятным благодаря вашему присутствию…

Девушка сразу поняла, что галантность не легко дается, этому человеку, зато теперь по крайней мере она знала, который из двух был Гилбертом Боханом.

– Рада нашей встрече, милорд Бохан, – ответила Адель вежливо, однако голос ее звенел от напряжения.

Второй собеседник, не особенно утруждая себя, просто удостоил ее кивком головы.

Адель сразу поняла, что их могущественный сюзерен далеко не так стар и убелен сединами, как она предполагала, несмотря на то что его лицо почти невозможно было разглядеть из-за плотно прилегавшего капюшона кольчуги. Обернувшись к нему с умоляющим видом, Адель произнесла:

– Позвольте вас заверить, милорд, у нас здесь нет никакой потребности в управляющем.

Голос ее прервался, и она облизнула губы, собираясь обратиться к нему с новой просьбой, но тут же поняла, что гостя ничуть не интересует ее мнение: мужчины уже направлялись к столу, где сэр Джордж предложил им легкую закуску. Он суетился вокруг них, заметно прихрамывая – по-видимому, его нога до сих пор болела после утренней поездки.

Адель, которая не терпела даже малейшего к себе пренебрежения, гордо последовала за ними. Тяжеловооруженные всадники, толпившиеся в зале, окидывали ее оценивающими взглядами и учтиво расступались, давая ей возможность пройти к возвышению.

Поскольку из двух ее гостей де Монфор занимал более высокое положение, Адель предложила ему кресло лорда. Тот улыбнулся в ответ, и девушка догадалась, что он все понял, однако, к ее изумлению, отрицательно покачал головой:

– Нет, леди Адель, благодарю вас, но я не могу остаться – у меня неотложные дела в другом месте. Однако я с удовольствием отведаю вина в вашем гостеприимном замке…

Сэр Джордж вручил ему наполненный до краев кубок, и де Монфор быстро выпил теплый, приправленный пряностями напиток. Затем, кивнув им на прощание, он сделал знак своим людям следовать за ним. Часть солдат не мешкая отставила кубки и, проворно вскочив, гремя доспехами, удалилась гуськом через дверь вслед за своим господином.

Внезапный уход де Монфора заставил Адель почувствовать себя слегка задетой. К несчастью, Бохан был все еще здесь, расположившись в кресле лорда, будто у себя дома. К нему подошел оруженосец, чтобы помочь ему освободиться сначала от шлема, а затем от капюшона на мягкой подкладке. Без доспехов его голова оказалась куда меньших размеров, чем предполагала Адель. Седеющие коротко подстриженные волосы Бохана открывали затылок по старой норманнской моде. Его толстые щеки и двойной подбородок сделались сизыми от холода, пухлые губы посинели.

Он залпом осушил кубок и потребовал налить себе еще вина.

– Ну, теперь, леди, нам предстоят сугубо мужские дела, – произнес он, обнажив почерневшие зубы в снисходительной усмешке, – а вы лучше идите к себе и займитесь со своими горничными вышиванием – вам незачем забивать вашу прелестную головку такими мелочами.

Его нарочито высокомерное отношение заставило кровь в жилах Адель вскипеть от гнева, однако она всеми силами пыталась сдержать ярость.

– Я отлично разбираюсь в делах поместья.

– Да уж, как же… – Бохан отмахнулся от нее и сделал знак сэру Джорджу подать две толстые приходные книги, которые тот держал в руках.

Седеющий старый рыцарь с готовностью повиновался. Как бы он ни старался это скрыть, утренняя поездка изрядно его утомила, и он был рад возможности присесть и побаловать себя приправленным пряностями вином.

– А теперь пришлите мне вашего мажордома. – Когда никто не тронулся с места, лицо Бохана напряглось, и он проворчал: – Ну же, живее, я не собираюсь торчать здесь весь день.

– Мажордома? – переспросил сэр Джордж, неуверенно взглянув на Адель и не зная, что еще добавить.

– Да, мажордома, старый болван, человека, которому поручено вести эти книги и который управляет поместьем – вернее, пытается управлять, – добавил Бохан презрительно. Затем он окинул взглядом комнату и, к своему удивлению, убедился, что никто так и не выступил вперед. – Надеюсь, это не вы?

Сэр Джордж слабо улыбнулся и покачал головой:

– Нет, милорд.

– Я так и думал. В ваши годы вам вряд ли под силу даже разобрать цифры. – Его жестокая насмешка застала сэра Джорджа врасплох, отчего его лицо побелело. – Ну? Или у вас тоже неладно с головой? Сейчас же позовите сюда вашего мажордома, чтобы он мог все мне растолковать.

– Вы видите его перед собой, – произнесла наконец Адель; голос ее звучал резко от еле сдерживаемого негодования. Подойдя к сэру Джорджу, она покровительственным жестом положила руку ему на плечо: – У нас здесь нет мажордома, лорд Бохан, поэтому я являюсь в Эстерволде хозяином и хозяйкой, мажордомом и писарем в одном лице.

Теперь настала очередь Бохана побледнеть: казалось, на какой-то миг последнее заявление лишило его дара речи. Затем он недоверчиво проворчал:

– Что? Вы, конечно, шутите.

– После смерти отца я сама управляла поместьем с помощью сэра Джорджа – он верно служил моей семье всю свою жизнь. – Последние слова она добавила как предостережение Гилберту Бохану, которому было бы неплохо попридержать язык. Хотя поначалу Бохан пытался держаться с ней любезно, он уже успел оправдать свою репутацию человека злонравного.

Взяв себя в руки, гость язвительно рассмеялся:

– О да, леди, это многое объясняет. Теперь мне ясно, почему здесь все так запущено, – чего еще можно ожидать, если замком управляет женщина вместе со старым болваном, который и на ногах-то еле держится? Просто чудо, что ваши крестьяне до сих пор не разбежались, а стены замка не обрушились вам на головы.

Адель сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с приступом гнева, после чего ответила:

– Земля здесь достаточно плодородна и приносит хороший урожай. Что до наших крестьян, то они вполне обеспечены и довольны своей участью, так что у них нет никаких причин для бегства. Я готова согласиться с тем, что по некоторым меркам наш замок невелик и довольно убог на вид…

Бохан прервал ее тираду взрывом издевательского хохота, так что у Адель возникло сильное желание вцепиться ему в горло.

– Невелик? Убог? – вскричал он. – Для меня это место значит не больше, чем чирей на моем заду, леди. Все ваше поместье без труда уместится во внутреннем дворе любого из моих замков, – добавил он с неприкрытой похвальбой в голосе. – Я приехал сюда только для того, чтобы угодить королю и попытаться извлечь из этой кучи хлама хоть какой-нибудь доход. Его милость не раз выражал свою озабоченность состоянием дел здесь – и, как видно, не зря.

– Коль скоро это так его заботит, почему он не вернет домой моего брата и не позволит ему занять свое законное место хозяина замка? – бесстрашно осведомилась Адель. Глаза ее горели.

Сэр Джордж предостерегающе откашлялся, а Бохан взглянул на нее с нескрываемым возмущением, после чего сделал знак одному из своих людей, ожидавшему поблизости.

– Возможно, я задам тот же самый вопрос королю, когда мы встретимся снова, – проворчал он. – Оудо поможет мне разобраться в ваших счетах, если только вы уберете на время ваши коготки и не попытаетесь выцарапать мне глаза.

О, как же ей хотелось сделать именно это! Прикусив губу, чтобы удержаться от резких слов, Адель встала рядом с креслом нового хозяина, с тревогой ожидая его распоряжений. Будь на то ее воля, она бы приказала выставить Бохана из замка, однако на этот раз ей ничего не оставалось, как только покориться.

Оудо, одетый в черное мажордом Бохана, улыбнувшись ей, приблизился к своему господину и открыл приходные книги Эстерволда.

Пока они просматривали их, Адель, к своей тайной радости, убедилась, что Гилберт Бохан едва владеет грамотой. Он всячески старался это скрыть, повторяя то, что объяснял ему Оудо, однако ни разу не смог отыскать взглядом нужный столбец. Тем не менее девушка предпочла держать свое открытие при себе. Сама она умела читать и писать, вести счета и даже немного знала латынь – без сомнения, Бохан придет в ярость, узнав что столь молодая женщина куда более образованна, нежели он. Вся показная бравада этого человека была лишь маской, призванной скрыть его недостатки.

– Над чем вы там смеетесь? – проворчал Бохан, бросив на Адель суровый взгляд.

– Да так, ни над чем, милорд, – ответила она самым любезным тоном. – Я просто жду, когда придет пора отвечать на ваши вопросы.

Следующие несколько часов они провели за приходными книгами, и в случае необходимости Оудо вежливо просил Адель дать ему нужные пояснения. В итоге все оказалось в полном порядке, и тогда Бохан затребовал отчеты сеньорального суда, которые молодая хозяйка замка вела регулярно со времени кончины отца. Он недовольно поворчал по поводу вынесенных ею мягких приговоров, после чего принялся сетовать на то, что арендная плата, которую она взимала, была слишком низкой.

– Крестьяне должны платить по крайней мере втрое больше, – буркнул Бохан.

Адель устала стоять и уселась на ближайшей скамейке; отсюда, с возвышения, она могла хорошо видеть воинов из отряда Бохана, вольготно расположившихся за столами: они клевали носом или играли в кости, устав от бездействия и с нетерпением ожидая дальнейших приказаний.

Когда отчеты по поместью были признаны удовлетворительными, Бохан обратил внимание на оборонительные укрепления замка. Адель предвидела это и потому заранее послала за Спенсом, капитаном своего небольшого отряда, который куда лучше ее мог объяснить возможности гарнизонной стражи.


День уже клонился к вечеру, когда Рейф де Монфор снова въехал во внутренний двор замка Эстерволд. К этому времени солнце успело скрыться за облаками и подул холодный ветер.

– Лорд де Монфор?

Хозяйка поместья выступила из тени клинообразного контрфорса. Она явно ожидала его возвращения. Простой темно-синий плащ защищал ее от холода, непокорные рыжие волосы выбились из косы, падая на разрумянившиеся нежные щеки. Она по-прежнему выглядела обворожительно. Прямо перед ней на траве расположился огромный черный пес, высунув язык и держась настороже на случай какой-либо опасности для своей госпожи. Они играли в «сходи – принеси», и Адель все еще сжимала в руке мокрый мяч.

Жеребец Рейфа испуганно подался назад, однако всадник одним коротким жестом сумел его остановить.

– Миледи? – произнес он осторожно, удивленный тем, что она ждала его вне дома.

Сделав знак псу оставаться на месте, Адель подошла ближе. Солдаты де Монфора уже входили во внутренний двор замка, однако они не осмелились беспокоить господ.

– Гилберт Бохан просто невыносим! Как я могу жить по его указке? Он груб, невоспитан и уже успел настроить против себя половину гарнизона. Вся кухня в смятении. Скоро он вызовет брожение среди жителей деревни, поскольку намерен в три раза повысить арендную плату и потребовать от них работать вдвое больше. Заклинаю вас, милорд, увезите его отсюда!

Адель показалось, что губы ее собеседника на миг дрогнули в насмешливой улыбке.

– Лорд Бохан волен поступать так, как считает нужным, миледи, ибо находится здесь по поручению короля. Он привык командовать людьми. Я согласен с вами в том, что Бохан не блещет воспитанием, а временами бывает просто груб, однако он думает при этом только о благе Эстерволда.

Адель фыркнула в знак несогласия, а затем попыталась подыскать нужные слова, чтобы сделать свою просьбу более красноречивой.

– Благо для Эстерволда не в том, чтобы превратить жизнь его обитателей в кошмар. До сих пор мы были счастливы здесь, но если Бохан начнет устанавливать в замке свои порядки, это вызовет всеобщее недовольство. Мы в нем не нуждаемся. За последние два года дела у нас и без него шли достаточно хорошо.

– Это правда, поместье показалось мне процветающим. К чести для вас, должен признать, что ваши люди живут в хороших домах, животные выглядят ухоженными и лично я не имею претензий.

– Тогда к чему все эти перемены?

– Вы забываете о том, что не я являюсь их причиной – сам король назначил Бохана на должность кастеляна.

– Что мешает вам обратиться с прошением к его милости от моего имени? Ведь вы – наш сюзерен…

– Да, но еще раз повторяю: надо мной стоит король, а он придерживается мнения, что управление поместьем – не женское дело.

– В таком случае попросите его отпустить моего брата на свободу! – Адель подошла еще ближе к испуганно вращавшему глазами жеребцу, который отчаянно храпел и бил копытами по неровной земле.

– В этом я могу вам помочь, леди. Как получилось, что ваш брат оказался пленником?

– Король полагал, что если он возьмет Джоса в качестве заложника, то тем самым удержит моего отца от измены.

– Обычная история в наши дни. Я сделаю для вас все, что в моих силах.

Их беседа явно подходила к концу, однако девушка страстно желала услышать от него новые заверения и потому стояла на своем:

– Когда? Сколько еще нам придется страдать?

Ее настойчивость, видимо, слегка удивила де Монфора.

– О, я не думаю, что вам придется долго страдать, – ответил он, после чего натянул поводья. Его конь тотчас устремился вперед, забрызгав Адель грязью.

* * *

Адель негодовала из-за несправедливости положения, в которое была поставлена, и своей неспособности что-либо изменить. Она подумывала о том, чтобы лично обратиться с прошением к королю Иоанну, однако сомневалась, что ей предоставят аудиенцию. Даже если ей удастся встретиться с ним, он скорее всего попытается заполучить ее к себе на ложе – король давно уже пользовался дурной славой соблазнителя молодых девиц.

К ее удивлению, гости решили провести ночь в замке Эстерволд. Бохан распорядился приготовить для себя спальню лорда, вынудив Адель перебраться в другую комнату, поменьше. Ее новые апартаменты находились слишком близко от комнаты, занимаемой Боханом, чтобы она могла чувствовать себя спокойно. Адель пришлось пригласить двух камеристок, чье присутствие, как она надеялась, отобьет у кастеляна охоту к ночным похождениям, поскольку даже Гилберт Бохан не посмеет вторгнуться в ее спальню в присутствии других женщин. Для большей безопасности она позволила своему псу спать возле двери: в случае нужды Вэл всегда сумеет ее защитить.

Эта перемена была не единственной. Адель распорядилась подать самую лучшую еду, какую только мог предложить Эстерволд за такой короткий срок. Чтобы прокормить лишние рты, ей пришлось позвать на помощь женщин из деревни, но хотя в провизии недостатка не предвиделось, Адель опасалась, что еда окажется далеко не столь изысканной, как та, к которой привыкли оба знатных вельможи.

Вскоре воздух наполнился восхитительным ароматом жареного мяса, доносившимся из кухни, где на вертеле с шипением и треском жарились олень и две свиные туши. Приставленному к ним поваренку Лью было поручено поворачивать их над огнем и поливать жиром. Аппетитный бульон из мяса и овощей кипел в чугунном котле прямо над очагом. Вспотевший повар тем временем наблюдал за приготовлением множества пирогов с мясом и рыбой, которые нужно было вынуть из печи на лопатках с длинными ручками, как только они испекутся, чтобы освободить место для следующей партии. В амбарах замка имелся обильный запас яблок, и Адель приказала потушить их с медом, чтобы использовать в качестве начинки для пирогов, которые затем следовало украсить сверху взбитыми сливками. Для простых воинов из погребов замка было извлечено и вскрыто несколько бочонков с элем и сидром, а для господского стола Бохан привез с собой дорогое французское вино.

Когда настало время ужина, Адель появилась из своей спальни. Бросив взгляд с галереи в зал, она с удивлением обнаружила, что дымящиеся тарелки с супом, а также черный хлеб и кружки с элем уже передавались по кругу людьми, рассевшимися вокруг столов внизу. Слегка задетая тем, что ужин начался без нее, Адель выпрямилась во весь рост и с величественным видом спустилась по лестнице, как и подобало хозяйке замка.

Она по-прежнему была в своем нежно-голубом платье, а волосы заново заплела в косу. Ей пришлось ждать дольше обычного, чтобы искупаться, поскольку вся имеющаяся горячая вода пошла на ванну, которую было приказало подать в господские апартаменты. Последнее требование несказанно удивило Адель: судя по исходившему от него запаху, Бохан ни разу в жизни не мылся.

Пожалуй, это даже к лучшему, что кастелян привез часть провизии с собой. Несмотря на то что запасы в замке были достаточными, чтобы прокормить его немногочисленных обитателей, вряд ли при таком количестве лишних ртов их хватило бы надолго.

Гарнизон ее отца всегда оставался небольшим, поэтому Адель до сих пор еще не приходилось видеть зал заполненным до отказа. Однако чем ближе она спускалась к нижней ступеньке, тем больше ее подавляло число присутствующих за ужином. Звон кубков, громкие хриплые голоса солдат и взрывы хохота, перемежающиеся приступами отрыжки, в сочетании с игривым хихиканьем деревенских девиц, прислуживавших за столом, неприятно действовали ей на слух. Куда лучше было ужинать наверху, чем безропотно сносить все это. Зная, что выбор оставался за ней, Адель остановилась на лестнице.

Нет, она не позволит превратить себя в пленницу в собственной спальне. Это был ее дом, и она имела полное право ужинать за господским столом.

У самого подножия лестницы в тени стояли двое гостей и о чем-то негромко беседовали. Адель вгляделась в одного из них: щегольская голубая туника и сапоги с низкими голенищами из красной кожи свидетельствовали о благородном происхождении. Когда он вступил в круг света факела, она обратила внимание на то, как изумительно смотрелся на его широких плечах наряд из тонкой светлой шерсти, выгодно оттенявший черные волосы. Прежде ей ни разу не доводилось видеть ткань такой прекрасной выделки. Красные облегающие штаны блестели на нем подобно лучшему шелку, обрисовывая сильные стройные ноги. Если Бохан и де Монфор начнут приглашать сюда на ужин других аристократов, то запасов провизии не хватит и на несколько дней. Не был ли этот человек лордом Майерли, нынешним фаворитом короля Иоанна, нарочно приехавшим сюда, чтобы посмеяться над ничтожеством своих соседей?

Последняя мысль вызвала у Адель новый приступ гнева. Ее руки, спрятанные в складках платья, сжались в кулаки; она едва удержалась от того, чтобы не вцепиться прямо в толстую рябую физиономию Бохана, – этот негодяй посмел вторгнуться в ее дом и распоряжаться тут всем по прихоти короля, для которого она была не больше чем именем на клочке пергамента!

– Миледи?

Подняв голову, Адель неожиданно для самой себя оказалась лицом к лицу с человеком в голубом. Когда он поднялся на ступеньку вверх, она отступила в сторону, чтобы дать ему пройти.

– Нет, я жду именно вас, – произнес он с улыбкой.

Голос показался ей знакомым. Адель присмотрелась повнимательнее к его лицу. И тут ей все стало ясно: де Монфор. Без шлема и кольчуги он совершенно преобразился.

– Позвольте мне.

Адель покорно приняла его руку, позволив ему провести ее через весь зал к возвышению, и поднялась по невысоким ступенькам к господскому столу. Бохан уже был там. При появлении своего господина он поднялся с места и, поклонившись, пробормотал несколько вежливых слов приветствия, однако Адель сразу поняла, что его напускная улыбка предназначена исключительно для того, чтобы угодить де Монфору.

– Простите, милорд, я вас не узнала, – Адель слегка наклонила голову, чтобы ее не могли упрекнуть в неучтивости, – и приняла за одного из гостей.

– А я и есть гость, – с усмешкой отозвался де Монфор. – Теперь, приняв ванну и чувствуя под ногами твердую землю, я стал совсем другим человеком.

Он предложил ей кресло, а сам занял место хозяина замка; Бохан уселся по правую сторону от него, а Адель – по левую. Этим вечером он выглядел настолько непохожим на себя, что она не могла оторвать от него глаз. Его ладно скроенная туника сидела на нем как влитая, подчеркивая широкие плечи и могучую грудь, а блестящие штаны в обтяжку и мягкие кожаные сапоги, доходившие до икр, привлекали внимание к мускулистым ногам. Привыкнув видеть его в просторной, скрадывавшей фигуру кольчуге, Адель находила этого нового де Монфора почти щеголем. Прежде она даже не представляла себе, чтобы мужчина мог выглядеть настолько блестяще. В отличие от Бохана де Монфор не выбривал себе затылок, и его густые черные волосы ниспадали на тунику. На фоне оливковой кожи особенно выделялись глаза дивного голубого оттенка, поблескивавшие в сиянии факелов и обрамленные густыми черными ресницами. Такие светлые глаза в сочетании со смуглой кожей поневоле притягивали к себе взор. Несмотря на то что рот его был довольно крупным, твердый подбородок и прямой нос придавали лицу де Монфора выражение властности и неуступчивости.

Адель нехотя признала, что Рейф де Монфор на редкость привлекательный мужчина – настолько привлекательный, что сердце подскакивало в ее груди всякий раз, когда он ей улыбался. Какое малодушие! Она мысленно укоряла себя за слабость, находя свое внезапное волнение неуместным. В конце концов, он был их ненавистным сюзереном, близким другом столь же ненавистного монарха! Как она могла даже просто терпеть его присутствие, не говоря уже о том, чтобы испытывать к нему влечение? Но ведь она восхищалась не столько им самим, сколько его внешностью… а еще ей хотелось видеть его, а не седеющего Бохана на месте кастеляна замка.

Адель пришлось напомнить себе, что красавец может на поверку оказаться столь же отталкивающим, как и любой урод. Она залпом осушила кубок, найдя вино крепким и не слишком сладким, а затем, собравшись с духом, взглянула прямо в лицо красивому темноволосому лорду. На сей раз ее сердце осталось на месте. Отлично. По крайней мере у нее хватило сил, чтобы совладать с собственной глупостью.

Де Монфор, как того требовал этикет, ухаживал за ней за столом, подкладывая угощение в ее тарелку и приказывая слугам подлить вина в ее кубок. При этом он был учтив, но вместе с тем сдержан.

Адель надеялась снова обратиться к нему с просьбой оставить их замок в покое, однако ей так и не представилось для этого случая: внизу за столами царил такой шум и гвалт, что ей было трудно расслышать даже собственный голос. Кроме того, де Монфор сидел почти отвернувшись от нее и обратив все внимание на Бохана. Судя по возмущенному лицу кастеляна, слова сюзерена пришлись ему не по нраву. Уж не напомнил ли ему де Монфор о необходимости следить за своими манерами?

В конце ужина внезапное оживление у двери возвестило о прибытии труппы актеров – жест любезности со стороны лорда Майерли. При их появлении Бохан заметно повеселел и даже швырнул на циновки горсть монет. Адель заметила, что де Монфор был не меньше ее удивлен этим приятным сюрпризом. Раздуваясь от самодовольства, Бохан пояснил, что все приготовления сделаны им самим исключительно для того, чтобы угодить повелителю.

Подобрав брошенные на пол монеты, актеры принялись кувыркаться по всему залу, после чего вернулись обратно тем же путем, двигаясь прыжками, как при игре в чехарду. Наконец шестеро из них остановились и с низким поклоном приблизились к господскому столу, готовясь начать представление.

Адель была рада возможности развлечься, поскольку, за исключением вечеринок, которые иногда устраивали ее собственные слуги, музыка и пение редко звучали в Эстерволде. Странствующие менестрели почти никогда не забредали сюда, предпочитая останавливаться в больших замках, где всегда можно ожидать щедрой награды. Она откинулась на спинку кресла в предвкушении представления.

Голоса мужчин, певших под аккомпанемент флейты и лютни, оказались довольно мелодичными, и Адель, знавшая многие из тех деревенских мотивов, которые они исполняли, охотно им подпевала; однако после нескольких кубков вина песни менестрелей стали более развязными – к вящей радости воинов, которые присоединились к ним в привычном для них хоре. Адель с трудом могла разобрать слова, однако заметила, что де Монфор бросил на нее беглый взгляд, как бы для того, чтобы оценить ее реакцию. Поощряемые слушателями, несколько актеров напялили на себя женскую одежду и принялись кружить по залу, делая непристойные жесты в сторону солдат; некоторые даже вызвались потанцевать с этими «барышнями», к восторгу своих товарищей.

– Пойдемте, леди Адель, это зрелище не для вас, – обратился к ней де Монфор. Подозвав слугу, он приказал ему проводить госпожу в ее комнату. – Спокойной ночи. Надеюсь, музыка не помешает вам заснуть.

– Но мне еще так много надо с вами обсудить… – Адель не испытывала сожаления от того, что ей придется покинуть это малопристойное представление, однако ее охватила досада при мысли, что де Монфор выпроваживает хозяйку, не дав вставить хотя бы слово.

– Мы поговорим об этом завтра утром.

– Вы обещаете мне, что не уедете отсюда до тех пор, пока не выслушаете меня?

Де Монфор пожал плечами, однако, заметив, что она собирается что-то возразить, усмехнулся и утвердительно кивнул:

– Хорошо, обещаю. Хотя едва ли то, что вы хотите сказать, придется мне по вкусу.

Уязвленная его небрежным тоном, Адель поджала губы, и улыбка де Монфора тут же стала снисходительной, словно она была капризным ребенком.

– Позвольте напомнить: этот замок по-прежнему принадлежит мне, – процедила Адель сквозь зубы. – Эстерволд – мой дом, на тот случай, если вы об этом забыли.

– Не думаю, что такое возможно – вы все равно не дадите мне об этом забыть, – пошутил он и снова вернулся к кубку с вином.

Недовольно фыркнув, Адель развернулась и, шурша юбками, покинула возвышение. Из уважения к ней актеры прекратили на время свой вульгарный фарс. Один молодой солдат, слишком пьяный, чтобы заметить, что происходит вокруг него, как раз в этот момент слишком резко надавил на фальшивую грудь светловолосой «барышни», сделанную из мочевого пузыря свиньи, и та лопнула под дружный гогот всех присутствующих.

Марджери и Кейт, две камеристки Адель, поднялись с мест, чтобы следовать за госпожой, однако то и дело оборачивались, горя желанием увидеть, что будет дальше. Адель поднялась наверх, взмахом руки отпустив слугу, чтобы тот мог вернуться в зал и полюбоваться пиршеством. Она прожила здесь всю жизнь и, уж конечно, не нуждалась в проводнике, чтобы отыскать собственную комнату.

Оказавшись в безопасности посреди своей погруженной в полумрак спальни, Адель уселась на край кровати. Марджери закрыла дверь, чтобы шум не проникал в комнату, однако время от времени до них доносились громкие раскаты смеха. Кейт зажгла свечу от огня, пылавшего в камине, и поставила ее на сундук рядом с кроватью.

– И как вы думаете, что они будут делать дальше? – спросила младшая из камеристок у своей хозяйки и невольно хихикнула.

– Скорее всего взберутся на деревенских женщин, – кислым тоном разъяснила Марджери. – Судя по похотливым взглядам, девицы будут только рады этому.

Адель приказала служанке замолчать, памятуя о нежном возрасте Кейт, и Марджери не произнесла больше ни слова. Кейт, которой лишь недавно исполнилось двенадцать, прислала сюда ее мать, чтобы девочка обучилась ведению хозяйства в благородных домах. Марджери была вдовой и всего лишь лет на десять старше Адель – она служила в Эстерволде с тех пор, как скончался ее муж.

– Неужели все наши вечера с Боханом будут такими же, как этот? – осведомилась Марджери, распуская хозяйке волосы. – Если да, нам лучше постоянно держать наши уши зажатыми. Отойди от двери, Кейт! В такой компании того и гляди превратишься в потаскушку.

Девочка надула губы, однако покорно вернулась к кровати, чтобы откинуть одеяла.

– Не знаю, Марджери. Если верить де Монфору, Бохан обладает над нами безраздельной властью. Он может делать все, что ему заблагорассудится, – усталым тоном ответила Адель. Она так надеялась, что де Монфор встанет на ее сторону, однако после нескольких кубков вина он уже ничем не отличался от остальных, и это почему-то вызвало у нее горькое разочарование. Адель против воли признала, что ее надежды во многом укрепились благодаря его красивой внешности. Каким бы глупым это ни казалось сейчас, она хотела видеть его своим союзником, желала как можно дольше наслаждаться его вниманием и улыбкой.

– Молодой де Монфор очень красив, не правда ли, миледи? – проговорила Кейт, раскладывая на кровати ночную сорочку госпожи. – Похож на святого, сошедшего с церковного витража…

– Он далеко не святой, – Марджери скривила губы. – По правде говоря, я почти завидую той деревенской девице, которую он возьмет на ночь к себе в постель.

При последнем замечании Марджери у Адель неприятно засосало под ложечкой. Неужели де Монфор и впрямь выберет деревенскую девушку или, быть может, одну из служанок в замке, чтобы провести с ней ночь? Ей вдруг стало не по себе. Адель опустила глаза. Это было просто глупо. Какое ей дело, переспи он хоть с дюжиной женщин? Она не должна замечать некоторых вещей, только и всего.

Со стороны коридора раздался стук и отчаянное царапанье в дверь.

– О, это, наверное, Вэл! – воскликнула Адель и, с радостью воспользовавшись предлогом, вскочила с места, чтобы впустить своего любимца. Огромный пес ворвался в комнату, довольный тем, что его не оставили за дверью. Лизнув в знак приветствия Адель, он обнюхал по очереди двух других женщин, после чего растянулся на полу у ног хозяйки.

Адель молча принялась готовиться ко сну. Ей вдруг ни с того ни с сего захотелось плакать. Девушка пыталась убедить себя в том, что эта печаль вызвана внезапной переменой в ее жизни, а вовсе не постельными привычками де Монфора. В этом она была совершенно уверена. Что он делал по ночам, касалось только его одного! Да, так оно и есть. Не было ничего удивительного в том, что она чувствовала себя подавленной.

Пытаясь стряхнуть с себя мрачное расположение духа, Адель подумала, что Бохан может уже к лету лишиться благосклонности короля. Она сосредоточилась на этой мысли, стараясь не обращать внимания на постыдное представление, которое все еще продолжалось внизу, в главном зале. В зале ее собственного замка! Вся эта вакханалия служила напоминанием о том, сколь ничтожной властью она здесь обладала. Адель трепетала при мысли о том, какие еще перемены навяжет ей Бохан, как только де Монфор уедет отсюда. Жители деревни всегда обращались к ней в поисках защиты и правосудия, но на сей раз она боялась, что окажется бессильной им помочь.

Когда свечи были потушены, Адель еще долго лежала без сна в темноте, прислушиваясь к шуму и взрывам пьяного хохота, доносившимся снизу.


На следующее утро Адель поднялась рано, решив еще раз обратиться с жалобой к де Монфору. Она не могла допустить, чтобы явная порочность его натуры, которую каждый имел возможность наблюдать собственными глазами накануне вечером, отвлекла ее от главной цели.

Кейт все еще спала, а Марджери украдкой зевала, помогая хозяйке одеться к предстоящему дню. Предпочитая изяществу практичность, Адель остановила выбор на простом платье из ярко-зеленой шерсти, поверх которого накинула плащ на меховой подкладке. Ее светлые волосы, заплетенные в косу, были перехвачены лентой.

Когда она сунула ноги в старые ботинки из оленьей кожи, Марджери неодобрительно покачала головой, но Адель успокоила ее. В самом деле, разве так уж необходимо надевать роскошный наряд только для того, чтобы пойти прогуляться с Вэлом!

Она прошла через зал, где ее со всех сторон окружали следы недавнего кутежа. Некоторые из деревенских женщин, пьяные и растрепанные, все еще находились там, валяясь под столами. К своему удивлению, она застала в зале даже Гилберта Бохана, который громко храпел, уткнувшись лицом в стол. Посреди тарелок с остатками еды, пролитого эля и даже прямо на полу спали в разных позах солдаты. Их вид и исходивший от них запах вызывали у нее тошноту. Однако де Монфора нигде не было видно.

Вцепившись крепче в ошейник Вэла, который предостерегающе зарычал при виде незнакомых людей, Адель прошла наружу через небольшую дверь. Морозный воздух ударил ей в лицо, и на какой-то миг у нее перехватило дыхание. Еще только начало светать, дул порывистый ветер, и все же зимнее утро было куда приятнее, чем спертый воздух зала.

Что ждет ее впереди, печально думала Адель, гнусные оргии по ночам, а по утрам зловоние и вид пьяных храпящих людей, развалившихся на полу, или… Она молила Бога о том, чтобы вчерашний вечер был исключением, вызванным желанием Бохана угодить своему господину, и невольно спрашивала себя, почему Бохан спал на столе, а не у себя в комнате, если только постель там уже не была занята де Монфором… с какой-нибудь женщиной? Снова ее душу пронзило странное болезненное чувство. Она ожидала куда более достойного поведения со стороны сюзерена, и для нее было тяжким ударом обнаружить, что он мало чем отличается от остальных.

За ее спиной раздался стук копыт. Адель круто развернулась и подозвала к себе Вэла, но ей нечего было опасаться. Это оказался де Монфор.

– Я вижу, вы сегодня встали рано, – произнес он, осадив коня.

Удивленная тем, что в такой час гость уже на ногах, Адель быстро отпрянула в сторону от его норовистого жеребца.

– Вы готовы выслушать меня прямо здесь и сейчас?

– Да, я никуда не тороплюсь – просто решил немного прогуляться верхом. Сегодня утром мне необходимо подышать свежим воздухом, чтобы прийти в себя. – Он усмехнулся и добавил удрученно: – Странно, но у меня такое ощущение, будто моя голова гудит, словно церковный колокол…

– То, что я собираюсь вам сказать, не займет много времени, – прервала его Адель.

Неожиданно настроение де Монфора изменилось; улыбка исчезла с его лица.

– Позже.

– Почему позже?

– Потому что я собираюсь на прогулку. Потом, если вы по-прежнему будете настаивать на беседе, я согласен вас выслушать.

– И сколько еще мне придется ждать?

– Сколько мне будет угодно, – отрезал он. – Есть еще какие-нибудь вопросы?

– Я хочу знать, почему вы отказываетесь помочь мне переубедить короля. Этот Гилберт Бохан – настоящая свинья и не годится для того, чтобы управлять замком. – Адель хотела добавить, что он и пахнет, как свинья, однако в последний момент передумала.

Они обменялись враждебными взглядами, после чего де Монфор слегка наклонился в седле и предложил:

– В таком случае, леди, прикажите готовить свинарник, потому что другого управляющего у вас не будет!

– Уж вы-то могли бы нам помочь, если бы захотели! – выкрикнула Адель, в порыве гнева забыв об осторожности.

– Ошибаетесь. – Он потянул за поводья, и его конь, тут же рванув вперед, поскакал за внешние укрепления замка. Его всадник так и не обернулся назад.

Адель чуть не скрипела зубами от негодования. И как она могла подумать, будто Рейф де Монфор красив? Этот человек был подобен всем сильным мира сего и, не колеблясь, переступал через простых смертных только для того, чтобы показать, какую он имеет над ними власть.