"Голоса ночи" - читать интересную книгу автора (Джойс Лидия)

Глава 1

Четыре года спустя

Чарлз Кроссхем, лорд Эджингтон, устремился вниз по лестнице, шагая сразу через две ступеньки. Несмотря на то, что он был чрезвычайно возмущен, выражение его лица оставалось холодным и бесстрастным. Как посмела Милли своим досадным выпадом унизить Лили Барретт, которой он покровительствовал в течение последних пяти месяцев и которая впервые была представлена обществу?! Ее вмешательство казалось несносным. Чарлз решительной походкой миновал восточную галерею, громко цокая блестящими ботинками по холодному мрамору, и распахнул дверь в гостиную, где остановился в центре абиссинского ковра.

При появлении Чарлза Милли вздрогнула и осторожно взглянула на него поверх книги, в то время как он не отрываясь смотрел на нее. Милли уютно устроилась в любимом, обтянутом кремовым шелком кресле у окна с кружевными шторами, через которые проникал холодный зимний свет.

– Я слышал, что ты сделала на балу у Рашуэртов, – сказал он.

Серые глаза Милли удивленно расширились.

– Что же такое я сделала? – Ее голос прозвучал едва слышно, а руки так сжали книгу, что корешок затрещал, протестуя.

Чарлз стиснул зубы. Она еще спрашивает! Ее притворное поведение всерьез возмутило его. Боже, как ему хотелось схватить сестру и встряхнуть так, чтобы ее куриные мозги наконец заработали!

– Ты унизила мисс Барретт, – сказал Чарлз сдержанным тоном, поскольку знал, как следует обходиться с Милли. – Своим поступком ты лишила ее шансов на успешное проведение светского сезона.

Милли немного расслабилась и небрежно махнула изящной ручкой:

– Ах вот в чем дело! Мисс Барретт – независимо от того, каково ее настоящее имя, – не имеет должного воспитания и связей. Она не принадлежит к нашему кругу. Полковник Вейн представил ее бедной родственницей, но мы все знаем, что она является чьим-то незаконнорожденным ребенком, и я заявила об этом вслух, поскольку мы не можем больше притворяться. Ты должен быть благодарен мне. Ее присутствие на фешенебельных лондонских балах дискредитирует нас всех.

– Лили Барретт – не твоя забота, – сказал Чарлз ровным, сдержанным тоном, хотя внутри у него все кипело.

Милли поджала губы с недовольной гримасой, выражающей раздражение.

– Она бесцветное, робкое создание. Ее воспитывала кормилица в деревне, там ей и место. Почему ты так беспокоишься о ней? У меня могло бы возникнуть подозрение, что она является твоим позором, дорогой братец, если бы тебе было достаточно лет. – Милли улыбнулась своему остроумию.

Его позором! Чарлз резко втянул воздух. Сестра не представляла, насколько она была близка к истине. Внезапно у него возникло искушение сообщить ей об этом.

Но нет. Это только возмутит ее. И хотя ему порой доставляло удовольствие выводить сестру из себя, в данном случае не стоило вступать в довольно рискованную игру.

– Ты должна исправить положение, – всего лишь сказал Чарлз спокойным тоном.

Между бровями Милли возникла упрямая складочка.

– Или что? – Она тряхнула головой, разметав свои светло-каштановые локоны.

Милли была готова к сражению. Чарлз сжал зубы, сдерживая себя. После недавней ссоры он зашел слишком далеко, лишив ее еды, пока она не согласится воспользоваться надлежащим образом деньгами из наследства своей бабушки. Милли продержалась четыре дня, пока не упала в обморок. Врач заявил, что если бы Чарлз продолжил настаивать на своем, все могло бы закончиться гораздо серьезнее. Хотя Милли в конце концов уступила после дополнительных, менее экстремальных лишений, Чарлз не желал снова вступать с ней в борьбу.

– Ты хочешь, чтобы я придумал тебе наказание? – резко спросил он.

– Нет. – Милли слегка улыбнулась, хотя выражение ее лица оставалось напряженным. – Я не понимаю, почему ты вечно конфликтуешь со мной. Я не хочу, чтобы мы постоянно ссорились.

– Не пытайся манипулировать мной, Милли, – раздраженно сказал Чарлз, разгадав ее маневр. – Я не такой, как наш дорогой усопший отец.

– Не надо напоминать мне об этом, – раздраженно сказала Милли. После минутного молчания она снова изменила тактику: – Почему ты хочешь, чтобы я помирилась с Лили Барретт? Ты же знаешь, что такая девушка никогда не сможет войти в наш круг.

Чарлз нахмурился:

– Ты в этом уверена?

Милли закатила глаза:

– Конечно, милый братец. Она не такая, как мы! Она создана из… – Милли неопределенно повела руками, – из другого, довольно низкопробного материала.

– Ты так считаешь? – Эта мысль позабавила Чарлза, несмотря на мрачность ситуации, однако он решил, что его сестра и Лили Барретт, пожалуй, сделаны из одного материала.

– Разумеется. Разве не так? – настаивала Милли.

– Я не уверен в этом, – ответил Чарлз.

Сестра задумчиво прищурила зеленые глаза, и Чарлз подумал, знает ли она, насколько легко угадать ее мысли, несмотря на попытки скрыть их.

– Не хочу спорить с тобой, дорогой Чарлз, – наконец сказала Милли. – Я ненавижу, когда между нами возникают разногласия. Почему бы нам не выяснить правоту каждого непосредственным образом? Ты полагаешь, что девушка, подобная Лили Барретт, способна войти в наш круг, а я считаю это бессмысленной попыткой. Если ты сможешь доказать обратное, то я не только принесу многочисленные извинения твоей мисс Барретт, но и выступлю в качестве поручительницы во время ее официального выхода в свет, на презентации при дворе, на балах и прочих мероприятиях. – Милли широко улыбнулась, уверенная, что брат клюнет на эту наживку.

Все это выглядело крайне соблазнительно. Такое соглашение превышало любые ожидания Чарлза. Едва ли он мог рассчитывать, что сможет окольными путями добиться признания Лили Барретт обществом, пользуясь своим влиянием и своими связями. Теперь остается только найти хорошенькую, талантливую актрису, неизвестную в его кругах. И он, как никто другой, знал, где можно найти женщин, жаждущих проявить себя на сцене.

Чарлз кивнул.

– Я припомню все твои обещания, – предупредил он.

Милли, расслабившись, откинулась на спинку кресла с коварной улыбкой, уверенная, что сделала удачный, выигрышный ход против него.

– Другого я не ожидала от тебя, дорогой брат.

Чарлз фыркнул и повернулся, чтобы уйти, а Милли снова взялась за книгу. Он остановился, держась за ручку двери, и посмотрел через плечо:

– Милли?

– Да, Чарлз? – Она оторвалась от романа и вопросительно приподняла брови.

– Мне известно о твоих карточных проигрышах на балу у Ферреров и что вчера ты заплатила свои долги. Я разговаривал с матерью, и она тоже считает, что азартные игры являются дурным увлечением для девушки. Ты не увидишь своего денежного содержания, пока я не компенсирую потраченную на игру сумму и причиненное мне беспокойство. – Чарлз сделал паузу, видимо, размышляя над альтернативой. – Если, конечно, ты не предпочтешь в счет своего долга проявить надлежащую любезность по отношению к мисс Барретт.

Самодовольство Милли мгновенно исчезло. Она с рычанием схватила с кресла вышитую бархатную подушку и запустила в брата.

Чарлз легко поймал подушку и бросил на пол.

– Полагаю, последнее условие тебя не устраивает? – усмехнулся он.

Чарлз вышел и закрыл за собой дверь. Его шаги гулко зазвучали, когда он двинулся назад по восточной галерее. Представители минувших поколений в полном составе холодно смотрели на него с портретов в позолоченных рамах. На лицах молодых Кроссхемов отражалась их приверженность к декадансу, в улыбках чувствовались самодовольство и пресыщенность, а в глазах – алчность и вожделение. На портретах они выглядели совершенно опустошенными, утомленными и поникшими. Их конечности были поражены подагрой, а жесткие выражения лиц лишь частично смягчены мутным взором людей, которые часами пребывали в туманных грезах под действием опия или алкоголя. В их взглядах, устремленных на спину Чарлза, чувствовалась неумолимая враждебность, так как он, исповедуя другие нравственные принципы, отвергал их традиции и непотребный образ жизни. И его забота о Лили Барретт являлась одним из вызовов обществу среди многих других.

Теперь, после разговора с Милли, его задача существенно упрощалась. Надо только найти подходящую миловидную женщину, достаточно беспринципную и с определенным талантом актрисы, чтобы она могла сыграть роль дочери какого-нибудь сельского сквайра.

И любой мужчина из рода Эджингтонов хорошо знал, где следует искать такую женщину.

В опере.

Мэгги вышла на темную улицу, и дверь театра с глухим стуком захлопнулась за ней. Салли отошла от стены, на которую опиралась, и раскрыла навстречу свои объятия. Мэгги инстинктивно огляделась вокруг. Кроме них, здесь никого не было. Сумерки быстро сгущались, и с реки поднимался туман, смешанный с сажей, которая, вылетая из печей, оседала в тяжелом воздухе. Черные хлопья уже вились около лодыжек девушек, когда они двинулись вперед.

– Ну? Что он сказал? – спросила Салли.

– Ничего. – Мэгги не могла скрыть горечи в своем голосе. «Следовало вышибить мозги этому Дэнни тогда на мосту, когда у меня была такая возможность», – со злобой подумала она. В течение двух недель Дэнни ОСалливан обращался к ней через различных посыльных, призывая поговорить, но она игнорировала все его просьбы, поскольку знала, что Дэнни не ограничится простым разговором, особенно теперь, когда он прибрал к рукам почти все банды в Лондоне. На территории от Биллинзгейта до Сент-Джайлса существовало множество банд; теперь осталась одна, самая многочисленная и опасная, которую возглавлял Дэнни.

Мэгги вынуждена была ходить с опущенной головой, опасаясь возмездия и избегая те места, где любили собираться его головорезы, так как Дэнни, конечно, включил ее в черный список, хотя пока не сказал об этом. Когда ее лишили ангажемента в спектакле «Танец наяды» за то, что она чем-то огорчила некого важного джентльмена, и больше никто не приглашал ее на роли, легко можно было догадаться, кто стоял за этой внезапной опалой.

Мэгги вздохнула и устало потерла глаза.

– Мистер Хокинс не хочет даже видеть меня, а когда я все-таки прорвалась к нему, он отвернулся и сказал, что у него нет вакансии для еще одной комической певицы. Я пыталась убедить его, что могу исполнять любые другие роли, но он заявил, что ему не нужна актриса, вызывающая раздражение у джентльменов.

– И все? – Темно-синие глаза Салли помрачнели при воспоминании о прошлом. – Мэгги, тебе не следовало…

– Не учи меня. Я сама знаю, что должна делать, а чего не должна, – резко оборвала ее Мэгги и, повернувшись, быстро зашагала по направлению к Тоттнем-Корт-роуд. Она услышала шаги Салли позади, легко распознав ее семенящую походку. – Мы остались без денег, Салли. Гарри не имеет работы вот уже несколько дней, Нэн пьянствует вместо того, чтобы заниматься уличной торговлей с тележки, а Фрэнки я не вижу уже целую неделю. Нам нечем платить за жилье. Если я не придумаю что-нибудь, старая вдова Меррик выкинет всех нас на улицу, и тогда нам придется делать все, что угодно, так как у нас не будет другого выбора.

Они достигли оживленной улицы, и Мэгги, прячась в толпе, зашагала к Черч-лейн. Она услышала позади сопение и поняла, что Салли плачет. Мэгги попыталась игнорировать этот звук.

– Ты никогда раньше не торговала собой, Мэгги, – сказала Салли. – Ты не знаешь, что это такое… Не знаешь, каково терпеть всех этих мужчин, пыхтящих и сопящих на тебе…

Мэгги остановилась и повернулась к подруге так резко, что та едва не столкнулась с ней. По обеим сторонам от них продолжал двигаться людской поток, но Мэгги не замечала этого.

– Я не намерена продаваться кому попало на рынке, Салли. Я постараюсь начать свое дело, понятно! И буду непосредственно заниматься им только тогда, когда это доставит мне удовольствие.

– Я не позволю тебе делать это ради меня…

– А ради Молл? А как насчет маленького Джо? – сердито спросила Мэгги. – Разве они заслуживают того, чтобы жить на улице из-за твоих принципов?

Салли искренне расплакалась, и из глаз ее потекли слезы, оставляя светлые полосы на грязных, покрытых рубцами щеках.

– Молл и Джо – это проблема Нэн, а не твоя. Ты моя лучшая подруга, Мэгги, и я не могу оставаться спокойной, зная, что ты собираешься сделать с собой.

Мэгги тоже хотелось плакать, но она сдержалась.

– Ты знаешь, я не могу бросить их на произвол судьбы, – пробормотала она, притягивая к себе Салли и неловко обнимая ее. – Мы были вместе в течение нескольких лет. Они стали моей семьей.

– Да, они привязались к тебе, – тихо согласилась Салли.

Носильщик с ящиком на спине грубо выругался, протискиваясь мимо них, и Салли тяжело вздохнула, когда Мэгги повернулась и продолжила движение по улице.

– Что ты собираешься делать сейчас? Это был последний театр, и больше ничего нет в округе на расстоянии пяти миль, учитывая даже дешевые балаганы.

– Я собираюсь пойти в такой музыкальный театр, где Дэнни не доберется до меня, – твердо сказала Мэгги. – В оперу. Перл сообщила, что узнала о моих проблемах и может устроить мне прослушивание. Вот увидишь, все будет хорошо. Если я стану оперной певицей, представляешь, сколько денег у нас будет!

В ее голосе звучала уверенность, но она понимала, что возможен отказ, который лишит ее всех надежд и последних шансов осуществить свою мечту. Ее голос был недостаточно хорош для оперы четыре года назад, и с тех пор ничего не изменилось. Но что ей оставалось, кроме как попытаться снова? В другие театры вход для нее закрыт.

Однако если и на этот раз она опять потерпит неудачу, ей придется исчезнуть в Саутгемптоне, или в Лидсе, или в каком-то другом городе, чтобы избежать позора. Это единственное, что оставалось сделать в такой ситуации.