"Кот, который дружил с кардиналом" - читать интересную книгу автора (Браун Лилиан Джексон)

ЧЕТЫРЕ

Понедельник, который следовал за так называемым «случаем в саду», выдался пасмурным, под стать мрачным обязанностям полиции, которые та выполняла во дворе амбара. Снующие туда-сюда служители порядка мешали Коко созерцать птиц поутру. Обычно он усаживался у огромного, выходящего в сад окна и любовался красными, жёлтыми, голубыми и коричневыми птичками, порхающими с ветки на ветку по старым деревьям и одичавшим ягодным кустарникам, некогда знавшим бережный уход.

Любимцем Коко был кардинал, который за окном по утрам и вечерам вызывал свистом своего холёного четвероногого друга. С красным опереньем, королевским хохолком, чёрной головкой и благородным клювом, кардинал был воистину птичьим королем. Казалось, он восхищался котом-аристократом. И Коко всегда глядел на него заворожённо, лишь трепеща кончиком хвоста, словно в ответ на колыхание хвостового оперения птицы.

В это утро к амбару подкатил фургон с фотографом, но полиция изъяла у него камеры, лампы и треножники. С трудом Квиллеру удалось убедить служителей закона в том, что Джон Бушленд приехал по его приглашению сделать несколько снимков интерьера амбара.

Буши, как его звали близкие, живой и энергичный молодой человек, часто бывал в разъездах. Свитер у него был украшен его любимым лозунгом: «Сегодня – здесь, а завтра – нет» – шутка, которую он обычно отпускал по поводу своей рано облысевшей головы.

– Я слыхал про несчастье, – серьёзно заметил он хозяину. – Что-нибудь прояснилось?

– Полиция ведёт расследование. Это всё, что я знаю. А как встретил известие Локмастер?

– Честно говоря, город облегченно вздохнул. Все боялись, что директор устанет от Пикакса и вернётся обратно к нам. Есть какие-нибудь улики или соображения?

– По-моему, убийца кто-то из Локмастера. Он хотел навлечь подозрение на пикаксцев. Ты был знаком с Ван Бруком, когда тот возглавлял у вас в городе школу?

– Лично нет. Поскольку у нас с Вики нет детей, с директором нам сталкиваться не приходилось.

Буши с благоговением вскинул глаза на восьмигранное каменное сооружение с поседевшей от времени деревянной обшивкой:

– Мне нравятся треугольные окна вокруг крыши. Обязательно щёлкнем несколько кадров снаружи, но только когда уберется полиция.

– Жаль, что сегодня не солнечный день, – сказал Квиллер.

– Для внутренней съемки даже лучше. Не нужно думать о бликах.

– Пошли в дом. Будешь кофе?

– Только не сейчас. Работа прежде всего. – Когда они внесли фотоаппаратуру внутрь, Буши, поражённый освещением дома, воскликнул: – А я боялся, что будет темно. Белые стены и светлое дерево значительно облегчают дело.

– Я стремился к тому, чтобы не было тёмных углов и теней. В мрачной обстановке кошки могут легко затеряться, а я предпочитаю иметь их на виду. В противном случае у меня душа не на месте. – Он протянул Буши бинокль. – Там наверху, на одной из радиальных балок, ты найдешь знак первого строителя амбара: «Д. Мейфус и сын, 1881». Хорошо бы его как-то запечатлеть. Запереть кошек наверху?

– Не стоит. А кто занимался мебелью?

– Фран Броуди. Я не хотел ничего простого и грубого, и она сказала, что современная мебель лишь подчеркнёт старинную конструкцию.

В гостиной стояли два дивана и огромное кресло с твидовой, цвета соломы, обивкой – все три предмета интерьера с неслаженными углами, смелой, современной конструкции. Столики были из белого лакированного бруса.

– В Локмастере ничего подобного не встретишь, – произнёс Буши.

Квиллер обратил внимание фотографа на то, что хотел бы заснять: сосновый шкаф, гравюры с изображением летучих мышей, наборную кассу, знаменитое пальто-макинтош.

– Моя мать была из рода Макинтошей, – пояснил он.

– Конечно. Нет проблем. Всё, что скажешь. – Буши расхаживал по амбару, настраивая фотокамеру. – Куда ни глянь – везде глаз не оторвать. Углы осветить здесь будет не проблема – под балками и лоджиями полно места для осветительных ламп.

– Чем я могу помочь?

– Ничем. Электрических розеток, как я погляжу, у тебя предостаточно. Возможно, придется немного подвинуть кое-что из мебели.

– Ну, раз я тебе не нужен, Буши, то я пойду. У меня есть кое-какие дела. Захочешь пить – прохладительные напитки в холодильнике. Захочешь кофе – нажми на кнопку. Ну, пока! Насчёт телефона не беспокойся – включен автоответчик. Главное, смотри, чтобы кошки не выскочили за дверь.

Во дворе Квиллера остановил Броуди.

– Где Деннис Гаф? – Он произнёс его фамилию как Гоув.

– Не знаю, – отозвался Квиллер, – не видел его с субботы. Работа в амбаре закончена, и ему незачем здесь больше появляться.

– Он не был дома с той самой вечеринки.

– Возможно, он отправился в Сент-Луис к семье. Разве Фран не знает, куда он поехал?

– Его так называемая «Ассоциация Гаф энд Паф» даже не имеет своего офиса, – недовольно проворчал Броуди.

– Мой амбар был его первой работой, – вежливо продолжал Квиллер. – Всё, что ему было нужно, – это телефон, чтобы выписать рабочих и материалы, так что он вполне обходился квартирой.

– Не знаешь, как разыскать его в Сент-Луисе?

– Нет, но уверен, адрес тебе подскажет заместитель директора. Его фамилия произносится Гаф, а пишется Хауф. Дай ему время добраться до места, туда довольно долго ехать.

Квиллер направился в сторону окраины. Большую часть Пикакса можно было пройти пешком, и Квиллер, следуя старым привычкам, перемещался, где можно, исключительно на своих двоих. Чтобы добраться до остальных районов Пикакса, без колёс было не обойтись.

По пути в закусочную «У Луизы» он заглянул в букинистический магазин, пройти мимо которого было выше его сил. На этот раз он зашёл по делу. Недавно Эддингтон Смит приобрёл огромную частную библиотеку, и Квиллер тешил себя надеждой найти среди новых поступлений экземпляр своего бестселлера, написанного восемнадцать лет назад. Во времена взлетов и падений, обрушившихся на журналиста после тех далеких безмятежных дней, он не сумел сохранить ни одного экземпляра. Теперь же, когда судьба обернулась к нему счастливой стороной, он неустанно искал повсюду книгу «Город собратьев по преступлению», подписанную именем Джеймса М. Квиллера. Прежде он в середине имени писал инициал. Её нигде не могли разыскать даже нанятые им профессиональные детективы, в публичных библиотеках книги не было ни на полках, ни в каталогах. И всё же Квиллер не прекращал бесполезных поисков, словно родитель, разыскивающий потерянное дитя.

Магазин под названием «Книги от Эдда» представлял собой мрачную пещеру, наполненную до отказа пыльными серыми томами в твёрдом и мягком переплёте, с порванными краями и пожелтевшими страницами. В глубине магазина обычно появлялся и сам хозяин Эддинттон.

– Не попалась, случайно, моя книга? – спросил его Квиллер.

– Нет пока, но я ещё не всё распаковал, – ответил добросовестный букинист. – Полиция нашла какие-нибудь улики?

– Мне об этом известно не больше, чем тебе, Эдд.

– Прошлой ночью я не мог уснуть. «Плоды греха – жестокие страданья». – Эддингтон по каждому поводу выдавал цитату, чем немало изумлял покупателей.

– Кто это сказал?

– Кажется, Уэбстер.[2]

– Который?

– Не знаю. А сколько их было?

В сторону Квиллера степенной походкой направлялся дымчатый персидский кот, по дороге смахивая пушистым хвостом пыль с книг. Наконец он остановился и уселся на биографии сэра Эдмунда Бэкхауса.

– Должен ли я воспринимать это как рекомендацию? – спросил Квиллер. – Или Орис Уинстон просто изволит отдыхать?

– Это, должно быть, интересная книга, – заметил букинист. – Автор – англичанин, занимался востоковедением и был своего рода мистиком.

– Беру, – решил Квиллер, который никогда не покидал магазина без покупки.

В закусочной он занял место у стойки и заказал яйца всмятку, жаркое по-деревенски с хрустящей корочкой, ржаной тост и чёрный кофе.

– Что думаете об убийстве, мистер К.? – спросила официантка, которую, судя по бейджу, звали Алвола.

– Плоды греха – жестокие страданья , – продекламировал он выразительным тоном.

– Это Шекспир? – полюбопытствовала она. Благодаря «Генриху Восьмому» Шекспир весь месяц не сходил с уст молодого поколения Пикакса. Не иначе как в следующем месяце классику грозила участь стать рок-звездой или героем комиксов. – Очень похоже на Шекспира, – со знанием дела произнесла она.

– Нет, это написал другой крутой парень, – сказал он, когда она сунула нос в его книжку. Сам же Квиллер прислушивался к тому, о чём говорят за другими столиками. Директора никто не оплакивал, людей куда больше беспокоило то, что убийцей может оказаться кто-нибудь из их знакомых – учащийся, друг или сосед. Царила атмосфера страха и возбуждения, в которой люди находили какое-то удовольствие. Нет, положительно этому преступлению не суждено быть раскрытым, подумал Квиллер, потому что никто в округе этого не хочет.

Следующим пунктом его назначения была мастерская художественного оформления интерьера Аманды, куда он зашёл, чтобы повидать Фран Броуди. На работе девушка носила трёхдюймовые каблуки и более короткие, чем принято было в Пикаксе, мини-юбки, – факт, не ускользнувший и от её клиента.

– Где твой босс? – войдя, спросил он.

– Аманда уехала в Центр. Как дела в амбаре?

– Работают представители властей. И, конечно же, молча. Я решил убраться оттуда на время.

– Отец сказал маме, что они нашли в машине ошмётки резины, которую, вероятно, использовали в качестве глушителя.

– Но кошки всё равно услышали выстрел. Они слышат даже шелест падающего листа.

– Хочешь, тебя развеселю? – спросила Фран. – Хилари заказал жалюзи на окна всего первого этажа, и их привезли нам сегодня утром. Я сказала Аманде, и её чуть не хватил удар.

– Что же у него за дом?

– Знаешь, один из тех, что стоят на Гудвинтер-бульваре. Первый этаж в китайском стиле, он оформлял его сам. На окна мы ему в прошлом месяце заказывали тюлевые занавески. Наверху я никогда не была, но он говорил мне, что все спальни у него заняты книгами.

«Пожалуй, неплохо было бы проверить и это местечко», – подумал Квиллер, вспомнив о «Городе собратьев по преступлению».

– У меня есть ключ, и Аманда хочет, чтобы жалюзи были в доме, когда начнется ликвидация имущества. Не поможешь мне их туда доставить?

– Когда?

– На днях. Я дам тебе знать.

Прежде чем выйти из мастерской, он напомнил:

– Нужно что-то делать с аквариумным эффектом в амбаре. Любопытные варвары то и дело глазеют в окна со всех сторон. То, что когда-то было огромными дверьми амбара, теперь стало стеклянной стенкой.

– Небольшие жалюзи – и проблема будет решена, – ответила дизайнер. – Я как-нибудь заскочу снять размеры окон. Твой ключ у меня ещё есть.

После этого Квиллер направился в публичную библиотеку, здание, которое вполне сошло бы за греческий храм, если бы у входа на постаменте не стоял велосипед, а у лестницы – коробка для книг. Пройдя вестибюль, он невольно повернул голову налево, туда, где мелом на доске была написана цитата дня – одна из задумок Полли. Квиллер ожидал прочесть: «Как ни бесчеловечны все убийства…» А вместо этого он увидел: «Любовь летит от вздохов ввысь, как дым». Свадьба в Локмастере настроила Полли на романтический лад.

В холле служащие горячо приветствовали самого богатого человека Мускаунти, который к тому же нашёл общий язык с их начальницей. Чтобы ввести их в заблуждение, он решил порыться на книжных полках и навести кое-какие справки в компьютерных каталогах, после чего незаметно прошмыгнул по лестнице на бельэтаж. За стеклянной стенкой на столах читального зала были раскиданы свежие газеты, и за рабочим столом сидела Полли. На ней был обычный серый костюм и белая блузка, но выглядела она просто великолепно: её русые волосы до сих пор сохранили укладку, которую она сделала ещё перед свадьбой.

– Ты, как никогда… прекрасно выглядишь! – приветствовал её Квиллер. – Сразу видно, что хорошо провела уикенд. – Он опустился в одно из массивных дубовых кресел, которые были завезены сюда с момента постройки здания в 1904 году.

– Спасибо, Квилл, – ответила она. – Уикенд прошел и впрямь замечательно, но программа оказалась чересчур напряжённой. Поэтому я попросила тебя мне не звонить. Свадебная церемония была чудо как красива! На невесте было кружевное бабушкино платье с длинным, чуть ли не в шесть футов, шлейфом. Все были так взволнованы! Приём состоялся в Клубе наездников и охотников. Я танцевала с женихом и отцом невесты и… чуть ли не со всеми остальными.

Квиллер и Полли ни разу не танцевали вместе. Как-то не представлялось возможности, да он и не знал, что Полли любит танцевать.

– Сколько же там было народу? – спросил он.

– Ширли сказала, что человек триста. Сын у неё просто красавец. Он как раз закончил школу юристов и будет работать в лучшей юридической фирме Локмастера. Это Ширли дала мне Бутси, когда её кошка принесла котят. Мы дружим уже двадцать лет. Её муж занимается недвижимостью. Его зовут Алан.

Она разговорилась, а Квиллер всё не мог взять в толк, с чего бы это. Обычно речь Полли была сдержанна и педантична; сделав краткое и емкое утверждение, она ожидала, что на это скажет собеседник.

Сегодня же она щебетала не умолкая, как молодая девушка после первого выезда в свет.

– Так, значит, ты завтракала в «Коне»? – погладив усы, спросил журналист. – Ну и что, ресторан действительно так хорош, как о нём говорят?

– Факт! Это очаровательное место, и я пробыла там даже дольше, чем рассчитывала.

Интересно, где она подцепила этот «факт»? Слово совсем не из её лексикона, а она повторила его уже не раз. Обычно она говорит «определенно» или «без сомнения», но «факт» – никогда.

– Расскажи мне о Хилари Ван Бруке, – продолжала она. – Все просто в ужасе и с нетерпением ждут результатов расследования.

– Можно мне закрыть дверь? – спросил он.

В читальном зале находилось несколько человек, а все пикаксцы, как известно, были жутко любопытны.

– По радио я слышала, что у тебя всю ночь проходила вечеринка, – произнесла Полли с явным упрёком.

– У ребят из ВПКЭКС талант передергивать факты, – заметил он. – Действительно, труппа «Генриха Восьмого» всем составом приехала ко мне около полуночи и уехала около трёх ночи. После того как они уехали, Коко вдруг стал вести себя беспокойно, и я насторожился. Вышел из дома и наткнулся на мёртвого Хилари. Убийца применил глушитель, но мой кот всё равно услышал выстрел. А может, инстинктивно почуял неладное. Во время вечеринки он забрался на шифоньер и оттуда все таращился на голову Ван Брука. Я счёл, будто Коко разнюхал, что директор носит парик. Он всегда умел отличить настоящее от подделки. Теперь же я думаю, что кот предчувствовал смерть директора – и то, что она придёт к нему через затылок .

– О Квилл! Это уже чересчур. Я знаю, у котов есть шестое чувство, но чтобы они были провидцами, не поверю никогда.

– Коко не обычный кот.

– Ты не удивился, что Ван Брук пришёл на вечеринку? Говорят, он был нелюдим.

– У него были свои намерения, Полли. Он собирался затеять экскурсию для старшеклассников и надеялся провести их через мой амбар. Трудное дело, требует нервного напряжения, думается мне!

– Он был чересчур самонадеян. Любить его никто не любил, но за это ещё никто никого не убивал.

– Напрасно ты так думаешь. В прошлом месяце один тип убил соседа из-за собачьих испражнений.

– Да, но это случилось в Центре. У нас тут всё по-другому… Извини. – Зазвонил телефон, и она поспешно сняла трубку. – Миссис Дункан слушает… Да, доброе утро! Хорошо, у меня всё хорошо, спасибо… Факт!.. Хорошо, у меня сейчас конференция… Да, пожалуйста. – Повесив трубку, она сама себе улыбнулась.

Кто это? Квиллер хотел спросить, но передумал. Захочет, сама ему скажет.

– Пойду-ка я лучше домой, – произнёс он. – Буши сегодня с утра снимает в амбаре.

– Иди, – ответила она, поправляя бумаги у себя на столе. – Его приглашали на свадьбу как официального фотографа. – Казалось, она была чем-то озабочена, и журналист без лишних слов вышел из кабинета.

На обратном пути он сделал большой крюк, чтобы пройти мимо редакции «Всякой всячины». Ему вдруг пришло в голову, что корреспондент газеты мог кое-что утаить от общественности. Пресса всегда была в курсе последних сплетен и знала то, о чём широкому кругу читателей было неизвестно.

Из кабинета главного редактора Квиллера окликнул Джуниор Гудвинтер:

– Эй, Квилл! Они что, выпустили тебя под залог?

– Если меня обвинят, Джуниор, я непременно за собой потяну и тебя. Так что будем в одной упряжке. Что слышно?

– Пока что никаких улик. Полиция как в рот воды набрала, но мы попытали мальчиков Динглберри и узнали, что прах директора по просьбе его адвоката предполагается переправить к Локмастер.

– И здесь не будет похорон? Это его последний плевок в душу местного общества. – Жители Пикакса обожали погребальные церемонии с оркестром и длинной процессией, следующей до кладбища. Эта традиция свято поддерживалась с прошлого века.

– Вот именно. Никаких похорон, – ответил редактор. – Мы предложили Лайлу Комптону заказать поминальную службу, но он сказал, что на неё никто не придет. Ещё он сообщил, что обязанности Ван Брука будет выполнять его заместитель, по крайней мере первое время, пока его не изберёт комитет. Парень очень толковый. и у него есть все возможности занять эту должность… На сегодня это все новости. Кстати, тебя хочет видеть Арчи.

Арчи Райкер с Квиллером были давними друзьями ещё в Центре, где вместе работали в «Дневном прибое». Все двадцать пять лет работы Арчи обходился рабочим столом, телефоном и компьютером. Теперь же, став издателем второсортной газеты, он обзавёлся шикарным, устланным ковром кабинетом и столом, на котором можно было сыграть в пинг-понг. Более того, на окнах у него висели портьеры из мастерской Аманды, чему его коллеги по «Дневному прибою» ни за что не поверили бы.

– Садись, – пригласил он Квиллера. – Угощайся кофе.

– Спасибо, я только что выпил три чашки у «Луизы».

– Что там слышно?

– Все озабочены только одним: чтобы виновным не оказался кто-нибудь из их знакомых. А на то, что в самом расцвете лет погиб выдающийся человек, столько сделавший для местной образовательной системы, всем наплевать. Конечно, он здесь был чужаком и невыносимым в общении, но убийство есть убийство, пусть даже его жертва – пария, а убийца – издатель местной газеты.

– Почему бы тебе с твоим красноречием не выступить в своей колонке?

– Нет, спасибо. Убийство произошло у меня во дворе, и я предпочитаю держаться от этой темы подальше. А тебе советую написать редакторскую статью. – Его рука невольно потянулась к усам.

– У тебя что, опять расследовательский зуд? – узнал редактор знакомый жест. – Думаешь, удастся самому что-нибудь разнюхать?

– На этот раз нет. Я доверяю Броуди. Он здесь прожил всю жизнь. Я не удивлюсь, если услышу, что он уже знает того, кто нажал на курок, и готовит для него – или неё – ловушку, – Квиллер направился к выходу.

– Тебе что, Коко послал какие-то сигналы? – с усмешкой спросил Райкер.

– Он постоянно таскает литеры из кассы, но единственное, что я от него слышу, так это требование еды. До скорого, Арчи.

По дороге Квиллер заглянул в кабинет Хикси Райс, где она со свойственным ей очарованием и энтузиазмом пыталась по телефону всучить владельцу продовольственного магазина рекламный проспект.

– Что-нибудь слышно от Денниса? – спросил он после того, как она положила трубку.

– Его место на парковой стоянке по-прежнему пусто. Почему он никого не предупредил – тебя, меня или Фран? Мне это не нравится.

– Если ты намекаешь на то, что он скрылся от правосудия, лучше выкинь эту мысль из головы, Хикси. Он славный парень и, конечно, поехал домой к жене и ребёнку – возможно, потому, что там произошло какое-нибудь семейное ЧП, а может, в связи с тем, что жена нашла покупателя на их дом. Вероятно, она ему звонила, пока он был в театре, и оставила сообщение на автоответчике.

– Надеюсь, ты прав, Квилл.

Отказавшись от её приглашения отобедать в редакционном кафе, он отправился по своим делам дальше. Зашёл на почту и предупредил служащих повременить с доставкой ему корреспонденции до тех пор, пока не починят почтовый ящик.

– Должно быть, мальчишки тюкнули его мячом, – заметил работник почты.

– Возможно, – ответил Квиллер.

Стоявшие по соседству кучками посетители, пришедшие сюда за почтой или за тем, чтобы купить марки, судачили об убийстве. Заметив мистера К., они понизили голос и сменили тему.

Когда Квиллер вернулся домой, ряды служебных машин поредели, а фургон фотографа всё ещё стоял на месте.

– Как дела? – спросил журналист у Буши.

Фотограф упаковывал аппаратуру.

– Жду, чтоб рассказать тебе, что тут было. Помнишь, как вели себя кошки, когда ты привёз их ко мне в прошлом году?

– Как не помнить! Эти негодяи не хотели вылезать из переносной корзинки, – вспомнил Квиллер. – Я проехал ради них сто двадцать миль, а их было оттуда не вытащить никакими силами.

– Ну а сегодня все было наоборот. Они хотели попасть в каждый кадр. Стоило мне только настроить объектив, как они уж тут как тут. Снимаю кухню – и они вдвоём красуются на винтовой лестнице. Куда я ни наведу камеру, там обязательно на лестнице или дорожке окажется кто-нибудь из этой братии.

– Нужно было запереть их на замок, – отозвался Квиллер. – Кошки – упрямые создания. Поймут, чего ты от них добиваешься, и делают всё наоборот.

– Не всё ли равно, попали они на фото или нет? Ведь снимки нужны, как я понимаю, лишь для страховки? Пусть думают, что у тебя два десятка котов, только и всего.

Квиллер следил, как Буши собирает вещи, и поражался тому, сколько аппаратуры влезает в небольшой по размеру футляр, где есть место всему на свете.

– Теперь я готов выпить кофе, – заключил Буши.

– Может, для начала лучше виски с острой закусочкой?

– Неплохая идея, но тогда лучше вино, если у тебя таковое найдётся.

– Что скажешь, то и будет. Лучший бар, чем у меня, только в «Кораблекрушении». Моих друзей всегда мучает жажда.

– Мучает. А сам ты не пьешь ни капли, – заметил фотограф. – Как тебе удаётся?

– Начнём с того, что я своё уже взял во времена безрассудной молодости и пополнил ряды трезвенников ещё десять лет назад.

Мужчины опустились в кожаные кресла с широкими подлокотниками, мягкими глубокими сиденьями и удобными подушками; рядом с ними находились книжные полки и наборная касса.

– Хорошо у тебя здесь, – вздохнул Буши. – По-настоящему просторно. У нас тоже немало места, но всё-таки ограничено размерами комнат. Коллекционируешь старый наборный материал, как я погляжу? У меня был знакомый – редактор из Локмастера, – так он собирал образцы шрифтов и рекламные афиши. У него была театральная афиша Театра Форда, датированная четырнадцатым апреля тысяча восемьсот шестьдесят пятого года, когда там был убит Линкольн.

Кошки заметили, что хозяин достаёт острые закуски, и моментально устроились на скамеечке для ног.

– Я всё же не прочь сфотографировать эту компанию у меня в мастерской. Сейчас есть спрос на такие снимки. Теперь, когда я познакомился с твоими сиамцами поближе, может, нам это удастся. Не привезёшь ли их как-нибудь в Локмастер?

– Я готов сделать ещё одну попытку, – произнёс Квиллер.

– Ты когда-нибудь был на наших скачках?

– Нет, скачки меня никогда не привлекали. По натуре я не игрок. Если я вкладываю доллар, то должен на столько же получить взамен.

– Скачки совсем другое дело, главное, что мне нравится, так это большой праздник на открытом воздухе: берут преграды лошади, лают гончие, рядком проезжают колесницы. Вот что: в следующий уикенд будут сентябрьские скачки. Бери с собой кошек и приезжай к нам. У нас полно свободных комнат. Кошки смогут вволю бродить по дому, они привыкнут к мастерской.

– Это надо обмозговать, – ответил Квиллер, – но заранее благодарю за приглашение.

– Вечером в субботу после скачек у нас обычно бывает вечеринка, а в воскресенье утром многие едут завтракать в «Конь-огонь».

– Как же, слыхал я об этих завтраках. Вчера там была моя знакомая, Полли.

– Знаю. Я её там видел, и, похоже, она не скучала. Она и на свадьбе была до самого конца. Буфет, скажу я тебе, у них что надо, а вчера ещё работал и бар. Тебе непременно надо там побывать, Квилл. – Буши всегда был разговорчивым малым, а бокал бургундского прибавил ему словоохотливости. Вскоре их разговор перешёл на его новую лодку и на то, как клюет рыба на мысе Перпл-Пойнт, на то, как сетует его жена, что у них нет детей, и на проблемы, связанные с проживанием в доме с вековой историей. Квиллер был благодарным слушателем – из личного опыта он знал, что пикантный материал для своей колонки можно найти там, где его совсем не ждёшь.

Когда Буши заговорил о бабушке жены, которая жила вместе с ними, сиамцы неожиданно встрепенулись; как настеганные, они соскочили со скамеечки, обежали вокруг каминной трубы раз, другой, понеслись по спиралевидной дорожке вверх на крышу, потом во всю прыть по балкам к кошачьей площадке, спрыгнули на лоджию, оттуда, стуча коготками, помчались вниз к жилому этажу и, приземлившись как ни в чём не бывало на прежнее место, принялись себя вылизывать. Время: тридцать пять секунд.

– Что бы это значило? – изумился фотограф.

– Полагаю, они советуют мне отправиться на скачки. Я принимаю твоё приглашение.

Напоследок гость выпил крепкий кофе, и Квиллер проводил его со всем фотоснаряжением к фургону.

– Что ты собираешься делать с садом? – осведомился Буши. – Он уже совсем никуда.

– Выкорчую мёртвые деревья и посажу что-нибудь взамен, – ответил Квиллер.

– Можешь устроить из него птичий заповедник. Оставь ягодный кустарник и дикую вишню, а вместо яблонь посади что-нибудь вроде кедров и кленов. В наш сад слетаются все пернатые в округе. Бабушка Вики помешана на птицах.

Вернувшись в дом, Квиллер решил узнать, как отнесутся кошки к идее птичьего заповедника. Вместо ответа Коко встал в позу: лапы врастопырку, голову вверх и хвост колесом.

– Ах вы безобразники! – пожурил кошек Квиллер, поднимая раскиданные по полу литеры из набора. На сей раз им приглянулись изображения белки, кролика, орла и морского конька. Две пластинки были засунуты под коврики – проделки, которыми обычно грешила Юм-Юм. Верно, кошкам наскучило сидеть взаперти, подумал Квиллер.

– А не хотите ли погулять на воле? – спросил он.

Едва Квиллер достал шлейку и, позвякивая ею, поманил кошек к себе, как Юм-Юм вмиг испарилась, а Коко решил пойти на риск. Запряженный в шлейку с поводком и восседая на плече хозяина, он прокатился до самого почтового ящика у шоссе. Квиллер пошёл не по Тривильенской тропе, а через заросший сорняком сад. Вокруг них над высокой травой порхали маленькие птички, время от времени садясь на её верхушки и раскачивая их во все стороны, – зрелище, приведшее Коко в трепет.

Приблизившись к шоссе, кот стал рваться вниз. Не исключено, что на этом самом месте убийца припарковал свой грузовик или фургон. Очень может быть, заключил про себя Квиллер, заметив в траве покинутое птичье гнездо. Помнится, Полли ему как-то рассказывала, что некоторые птицы вьют гнезда на земле.

Выйдя на шоссе, Квиллер разрешил коту пойти своим ходом, и тот принялся исследовать следы от колёс на дороге и мелкие камушки на обочине. Почтовый ящик увезли на экспертизу, зато Коко нашёл кусочек стекла, который проглядели полицейские. Осколок от передних фар? Или от бутылки из-под виски, которую какой-нибудь хулиган после субботней гулянки швырнул в почтовый ящик?

Что бы то ни было, сказал себе Квиллер, к разгадке это ничуть не приближает. Между тем Коко настойчиво рвался вперёд. Вперёд в южном направлении – то есть туда, куда после роковой вечеринки повернула с проезда последняя машина.