"Кот, который сдвинул гору" - читать интересную книгу автора (Браун Лилиан Джексон)ТРИЖенщина со впалыми щеками и глубоко посаженными глазами внимательно разглядывала Квиллера. Догадавшись по изумленному лицу незнакомца, что тот не понял её, она сурово повторила: – Вы не на той горе! – Затем, повернувшись, что-то крикнула в глубь комнаты, после чего оттолкнула его и проворчала: – Идите за мной. На ней были старые растоптанные туфли и длинная юбка; когда она, игнорируя ступеньки, спрыгнула с крыльца, волосы её разметались во все стороны, а юбка надулась пузырем. Прежде чем Квиллер сообразил вернуться к своей машине, женщина уже завела мотор пикапа. Тяжёлые испытания последних двух часов притупили его чувства и разум, но он постарался собраться с мыслями и с благодарностью последовал за красной машиной по узкой дороге к развилке, где они свернули на дорогу, ведущую наверх. Машина впереди представляла собой усовершенствованную модель пикапа – высокая посадка и усиленные рессоры придавали ему устойчивость на горных дорогах, седан же Квиллера подпрыгивал на ухабах, вызывая непрекращающиеся жалобы с заднего сиденья. – Тише! – прикрикнул он на своих пассажиров. – Йау! – проворчал в ответ Коко, оставив за собой последнее слово. Дорога извивалась змеей, ныряла в лощины, снова поднималась вверх. Обнадеживало одно: Спадзборо опять стал виден в долине, а это означало, что они вернулись на внутренний склон горы. Когда они наконец выехали на шоссе, женщина остановила свой пикапчик и, выглянув из машины, что-то вновь прокричала. Выскочив из машины, Квиллер подбежал к ней: – Как я могу отблагодарить вас, мадам? Не могу ли я… – Просто освободите дорогу, – буркнула она, заводя мотор и резко разворачиваясь. – По которой дороге наверх? – крикнул он вслед уезжающей машине. Что же, по крайней мере у него под колёсами снова был асфальт, и если «вверх» оказалось «вниз», то ему остаётся только развернуться и отправиться в обратном направлении, убедившись, что в баке достаточно бензина. Именно этот путь он не нашёл два часа назад. Крутых поворотов и здесь было предостаточно, но белая полоса и защитные ограждения отмечали край дороги, а двойная жёлтая линия отделяла полосы встречного движения. Кроме того, здесь существовали знаки ограничения скорости, знаки предупреждения о густом тумане, упавших камнях и оледеневших мостах. Ручей, стремительно несущий свои воды вдоль дороги, то пропадал из виду, то появлялся снова. На одном из поворотов Квиллер встретил машину шерифа, который спускался вниз, и ответил на его приветствие. А за следующим поворотом показалась чья-то усадьба: красивый дом на тщательно ухоженном участке земли, разные уровни которого были оригинально спланированы на склоне горы. Большая застеклённая веранда смотрела на долину. Обшивка из красно-коричневых досок выглядела как необработанное дерево, однако при более внимательном взгляде становилось понятно, что тут потрудился дизайнер. Замедлив ход, чтобы рассмотреть детали, Квиллер смог прочитать надпись на камне: «Семь уровней… Лесмор». Выше на горе находился ещё один внушительный дом, его обшивка из кедровых досок представляла собой узор «в ёлочку». Параболическая антенна была обращена в сторону широкой просеки, вырубленной в лесу. Надпись на табличке гласила: «Правый склон… Дэл и Ардис Уилбанк». Дорога к Соколиному Гнезду взбиралась всё выше и выше, прижимаясь к утёсам, с которых деревья, потеряв опору, причудливо нависали над асфальтом. На каждом повороте Коко громко мяукал, а Юм-Юм отчаянно урчала, когда их кидало то влево, то вправо, то влево, то вправо… Дом появился внезапно, будто повиснув на вершине скалы. Шум на заднем сиденье сразу прекратился, а Квиллер смотрел сквозь стекло, не веря своим глазам. Он ожидал увидеть более радостную и приветливую картину. «Тип-Топ» оказался тёмным, угрюмым и негостеприимным строением, выкрашенным в серо-зелёный цвет, верхний этаж дома был обшит такого же цвета дранкой. Окна нижнего этажа закрывала серо-зелёная веранда, а окна второго этажа и мансарды заслоняла низко нависающая крыша. – Великолепно, – проворчал Квиллер, ставя машину на стоянку под чёрным навесом, где места хватило бы для десятка машин. – Не выходите, – велел он своим пассажирам, томящимся в корзине. – Я сейчас вернусь. Он всегда проверял, нет ли опасности, прежде чем выпустить сиамцев в новом для них месте. Медленно, отмечая каждую мрачную деталь, он направился к серой каменной арке, на которой мозаикой из тёмного галечника были выложены слова: «Гостиница "Тип-Топ" – 1903». Отсюда широкая каменная лестница – он насчитал восемнадцать ступеней – вела в саму гостиницу, а семь деревянных ступеней, окрашенных в защитный цвет, вели на веранду. Открыв застеклённую створчатую дверь главного входа, Квиллер вошёл в тёмный холл – широкий, он тянулся во всю длину здания, заканчиваясь опять-таки застекленными створчатыми дверьми. Стеклянные створки мало помогали освещению холла, и Квиллер включил свет – три люстры и шесть настенных бра. Он включил свет и в соседних комнатах – в похожей на пещеру гостиной, в столовой на двенадцать персон и в кухне, большой, как и положено быть в гостинице, – радуясь, что плата за электричество включена в аренду. Затем он открыл окна, чтобы впустить свежий воздух, и обнаружил, что на них нет сеток, которые не позволили бы сиамцам, любившим посидеть на подоконнике, принюхиваясь к ветерку, отправиться на прогулку в горы, – существенный недостаток этого дома. Проветривая помещения, приспустил рамы на окнах и во всех остальных комнатах. После чего принёс кошек в кухню, быстро накормил их сёмгой из банки и показал, где находятся миска с водой и «удобства» (он поставил всё в буфетной). Для себя Квиллер принёс кофеварку, без которой никогда не уезжал из дома. Он бросил пить, милая женщина-врач из Пикакса убедила его не курить, но отказаться от кофе он не мог – он любил пить его крепким и часто. Вот и теперь с чашкой в руках, извинившись перед сиамцами за то, что оставляет их одних в кухне, он пошёл бродить по дому, критически осматривая своё временное пристанище. Работая в газетах и кочуя из отеля в отель, он мало интересовался обстановкой комнат, в которых ему приходилось останавливаться, но изменившиеся обстоятельства дали ему возможность понять, что значит приятное жилище. Интерьер этого дома, хотя и явно обновленный, удручал серым однообразием: серый плюшевый ковер, шторы из серой камчатной ткани, серого цвета панели на стенах. Часть массивной мебели образца 1903 года хотя и подходила огромным комнатам с потолками высотой около четырёх метров, но сама по себе была нелепа. Более привлекательными выглядели диваны, стулья и столы, приобретённые последующими владельцами, и всё-таки комнаты казались унылыми, словно из них специально убрали все декоративные мелочи. Пьедесталы для скульптур стояли без скульптур, подставки для цветов – без цветов, книжные шкафы – без книг, витрины – без антикварных безделушек, шкафы для фарфора – без фарфора и столики для светильников – без самих светильников. От картин на стенах остались только крюки и выцветшие прямоугольники. «И за это, – подумал Квиллер, – я плачу тысячу долларов в неделю!» Уцелела только одна картина – горный пейзаж, висевший в холле над охотничьим шкафчиком, на котором стоял телефон и лежал телефонный справочник. Он нашёл номера домашнего телефона и офиса Лесморов и, позвонив в оба места, оставил одинаковые сообщения: «"Тип-Топ" ограбили!» Быстрый осмотр шести спален и комнаты отдыха подтвердил его догадку. Все три камина были разобраны. Пока шёл осмотр, из кухни доносились нетерпеливые крики. – Простите, простите! – извинился он перед разбушевавшимися сиамцами. – Ну а теперь ваш черёд заняться исследованиями. Надеюсь, вам всё это понравится больше, чем мне. Коты осторожно вошли в гостиную, крадучись забрались под стол в поисках крошек, хотя дом пустовал уже год. Потом Юм-Юм обнюхала невидимое пятно на ковре перед массивным буфетом, а Коко грациозно и бесшумно запрыгнул на него. Квиллер представил, как некогда буфет ломился под тяжестью блюд с жареными фазанами, подносов с горячими омарами и чаш с пуншем объемом в восемь галлонов. Это происходило почти столетие назад, но, судя по всему, не являлось секретом для Коко. Юм-Юм обнаружила в холле лестницу с перилами и принялась носиться по ней взад и вперёд, напоминая пианиста, упражняющегося в гаммах. Коко привлёк горный пейзаж, и он прыгнул на шкафчик, чтобы потереться мордочкой о край рамы. – Пожалуйста, не двигай горы, – умолял Квиллер, поправляя картину. Он никогда не мог понять, был ли Коко тонким ценителем искусства или у него просто чесались зубы. Широкая лестница хорошо вписывалась в просторный холл, в котором у камина стояло несколько удобных стульев. По обе стороны от входа он увидел старомодные вешалки с помутневшими зеркалами, пару изношенных зонтов и несколько массивных тростей для прогулок по лесу. Однако самым заметным предметом в холле всё-таки был тяжелый и уродливый охотничий шкафчик. Рядом с ним стояла пара стульев времён королевы Анны, из одного гарнитура с теми десятью, которые находились в гостиной. Притягивал внимание и горный пейзаж. «Таинственный, почти мистический, как сами горы», – подумал Квиллер. Устав от упражнений, Юм-Юм проникла в гостиную и улеглась в кресле в позе, которую Квиллер называл позой Клеопатры. Коко последовал за нею, но направился прямо к высокому секретеру с пустыми книжными полками. Вытянув шею, он что-то забормотал, будто спрашивая, где же книги, – он слыл ярым библиофилом. – Ну, пойдём дальше! – Квиллер хлопнул в ладоши, подзывая котов к себе. – Давайте пойдем наверх и посмотрим, где вы, ребятки, будете спать. Ни один не обратил на него ни малейшего внимания. Недолго думая, он подхватил сиамцев под мышку и вышел из комнаты. Но едва он приблизился к лестнице, как Коко выскользнул из рук и потрусил в дальнюю часть холла. Вначале он изучил стул в стиле королевы Анны, обнюхивая его ножки, а затем раму стеклянной двери, видимо, недавно покрашенную. – Хватит. Пойдём, – настаивал Квиллер. – У тебя будет три месяца, чтобы насладиться запахом краски. На втором этаже, в дальнем конце, находились две спальни, куда по утрам заглядывало солнце, а вид из окон был такой, что дух захватывало: девственные сине-зелёные холмы, ещё не обезображенные цивилизацией – ни рекламных щитов, ни линий электропередачи, ни радиотелебашен. В одной из комнат стояла огромная кровать, письменный стол внушительных размеров и пара удобных кресел. Спальня напротив – это для сиамцев. Постелив себе постель и повесив полотенца в ванной комнате, Квиллер осмотрел верхний холл, некогда служивший гостиной. Наверное, постояльцы здесь лили утренний кофе. Серые стены холла покрывали старинные документы и фотографии (воры, грабившие дом, явно не интересовались семейной хроникой). Со старых выцветших фотографий (1903 года) смотрели, застыв в официальных позах, мужчины в костюмах-тройках и котелках и женщины в длинных, до щиколоток, платьях и огромных шляпах; на некоторых фотографиях мужчины сидели на крыльце в креслах-качалках, в то время как женщины играли в крокет на лужайке. В узких чёрных рамках висели фотографии знаменитостей с автографами, адресованными «Дж. Дж». Внимание Квиллера привлекла вырезка из «Вестника Спадзборо», опубликованная всего несколько лет назад, – колонка под названием «Картофельные очистки», подписанная некоей Вандой Дадли Уикс. Заметка в напыщенной, устаревшей манере излагала довольно любопытную историю. – Да уж, конечно, – сказал Квиллер вслух, цинично фыркнув в усы. – Фрэнк Ллойд Райт, вероятно, перевернулся в могиле! Он ещё раз взглянул на фотографии знаменитостей. Многие из них были сняты вместе с крючконосым, высоколобым мужчиной, похожим на хищную птицу – то ли на коршуна, то ли на ястреба. Он догадался, что это и есть Дж. Дж. Хокинфилд, «которого мы все знаем и любим» и который, вероятно, умер от переизбытка сочувствия к согражданам. В этот момент зазвонил телефон, – Как дела в «Тип-Топе»? – весело поинтересовалась Долли Лесмор. – Вы получили моё сообщение? Дом разграблен, – ответил Квиллер. – Извините, я забыла предупредить вас: мисс Хокинфилд была очень близка со своей матерью и хотела сохранить некоторые семейные реликвии на память – те, которые та любила. – Например, телевизор. Его тоже нет. – Я не знала этого. Ну… у нас есть лишний телевизор, который мы можем дать вам на лето. – Не беспокойтесь. Я не смотрю телевизор. Его любят кошки, но они проживут без этих бесконечных сериалов. – Но вы ведь правильно всё поняли, не так ли? Мисс Хокинфилд и мысли не допускала о том, чтобы любимые вещи её матери попали в руки незнакомых людей, которые купят дом. – Хорошо, принимаю этот аргумент. Я только хочу, чтобы вы знали: статуэток, картин и прочей декоративной мелочи уже не было в доме, когда я поселился. Даже камины разобраны. – А всё остальное в порядке? – Один вопрос, – решил уточнить Квиллер. – Когда мы говорили о доме по телефону, вы сказали, что он просторный или что он мрачный? Или вам придётся оплачивать огромные счета за электричество, или кошки и я превратимся в кротов. – Просто сегодня пасмурно, – объяснила агентша, – кроме того, сумерки в горах наступают раньше. Но обычно на вершине горы очень светло, и вы будете рады, что окна заслонены от яркого света верандой. Вы нашли постельное белье и полотенца? – Я просмотрел всё белье, – раздражённо ответил Квиллер, – и не нашёл ни одной простой простыни. Они все с кружевами! По голосу миссис Лесмор было ясно, что она шокирована. – Вам не нравится?! Кружева ручной работы! Это постельное белье – гордость и радость миссис Хокинфилд! – Тогда почему же её дочь не взяла его с собой? – резко возразил он. – Извините. Забудьте, что я это говорил. Вам придётся простить меня. Я сегодня очень устал. Добирался сюда четыре дня, к тому же с такими темпераментными пассажирами. – Вы хорошо отдохнёте сегодня и завтра будете чувствовать себя намного лучше, – обнадежила она. – В горах очень хорошо спится. Когда Квиллер повесил трубку, его охватило непреодолимое желание позвонить кому-нибудь в Мускаунти. Хотел он этого или нет, но одиночество на вершине горы и пустота дома заставили его тосковать по своему жилью. Номер телефона Полли Дункан первым пришёл ему в голову. Директор библиотеки была основным звеном в цепи, связывающей его с северным округом, хотя связь эта заметно ослабла с тех пор, как Полли приобрела сиамского котенка по имени Бутси. Её навязчивая забота и сентиментальная привязанность к котёнку привели к тому, что Квиллер стал считать его своим соперником. Кроме того, он полагал, что имя Бутси слишком легкомысленное для породистого сиамца с аппетитом, как у Великого Дэна, и сказал об этом Полли. Но посмотрев на часы, он решил дождаться времени, когда начнут действовать льготные тарифы. Несмотря на приобретённое богатство и экстравагантность в кормлении сиамцев, Квиллер был скуп в отношении междугородных переговоров, а кроме того, по договору телефон нужно было оплачивать отдельно. Он позвал сиамцев в свою спальню, чтобы почитать. – Книга! – громко объявил он, и они прибежали. Они всегда увлечённо слушали, как если бы понимали значение слов, хотя более вероятно, что их завораживала мелодика читающего голоса. Не найдя в доме ни единого пуфика (видимо, хозяйка вместе со статуэтками прихватила и пуфики), он притащил второе кресло из гостиной и водрузил на него ноги. Затем, с Юм-Юм на коленях и Коко на ручке кресла, стал читать о парне, который отправился в горы на несколько недель, а остался там на семь лет. Он читал до одиннадцати часов, а потом позвонил Полли Дункан в Пикакс. В её домике он провёл множество приятных часов – пока там не появился Бутси. – Я так рада слышать твой голос, Квилл… – Модуляции её голоса заставили его трепетать. – Я всё думала, когда же ты соберёшься позвонить, милый. Как ты доехал? – Более-менее нормально. У нас возникли небольшие трудности, когда мы искали вершину, но теперь мы уже здесь, в здравом уме и твердой памяти, так сказать. – Как выглядит твой дом? – Этот архитектурный стиль называется «заплесневелая рустика». Более объективно я смогу оценить его, когда хорошенько высплюсь. Как там в Пикаксе? – Умерла наконец жена доктора Гудвинтера. Сегодня её хоронили. – Она ведь долго болела? – Пятнадцать лет, десять из которых была прикована к постели. Почти весь округ собрался на похороны, отдавая дань доктору Галу. Его очень любят, он – последний из старомодных сельских врачей. Интересно, уйдет он теперь на пенсию или нет? Квиллер мысленно представил Мелинду, дочь доктора Гала, выбравшую ту же профессию, молодую женщину с зелёными глазами и длинными ресницами, которая помогла ему бросить курить трубку. Приехала ли она в Пикакс на похороны матери? Он не решался спросить. Она была предыдущей привязанностью Квиллера, а Полли отличалась ревнивым характером. Он подошёл к вопросу окольным путем, заметив: – Я никогда не знал, сколько детей у Галифакса. – Только Мелинда. Она приехала из Бостона на похороны. Говорят, она останется в Пикаксе и будет практиковать вместо отца. Квиллер понял, что эту тему лучше не развивать, и заговорил о другом: – Как поживает Бутси? – Приятная новость для тебя: хочу поменять ему имя. Что ты думаешь о Буцефале? – Звучит как название болезни. – Буцефал, – сказала Полли с негодованием, – любимый конь Александра Македонского. Это благородное животное. – Нет необходимости напоминать мне об этом; И всё равно имя звучит как название болезни, хотя я согласен, что Бутси ест, как лошадь. Начинай сначала, Полли. – О, Квилл, тебе так трудно угодить! – запротестовала она. – Как кошкам горы? Влияет ли на них высота? – Они кажутся счастливыми. Мы читаем «Волшебную гору». – У вас там, наверное, очень красиво? Не забудь прислать мне фотографии. – Да, вид просто великолепный. Место называется «Тип-Топ», но, будь я владельцем, я назвал бы его «Соколиное Гнездо». – Ты что, собираешься его покупать? – озабоченно спросила она. – Я быстро принимаю решения, но не настолько! Я приехал всего пару часов назад. Вначале мне нужно поспать, а завтра съездить в Спадзборо и кое-что сделать. Ещё я должен научиться ездить в этих горах. Здесь едут на юг, чтобы попасть на север, и вниз, чтобы попасть наверх. Они болтали до тех пор, пока Квиллер не начал беспокоиться, во сколько ему это обойдётся. Закончили они разговор обычным «A bien tot!»[3]. – Я говорил с Полли. – сказал он Коко, сидевшему у телефона. – Вам привет от Бутси. – Йау, – ответил Коко, почесав лапой за ухом. Квиллер вышел на веранду, окружавшую дом; меря её шагами, он спрашивал себя, зачем он здесь, один, когда ему было так хорошо в Мускаунти среди друзей. С веранды открывался вид на лесистый склон и долину, где Спадзборо был отмечен крошечными огоньками. Прямо под ним спускался пунктир ярких огней. Это светились окна домов вдоль Дороги к Соколиному Гнезду. Свет заливал бассейн, и он казался бейсбольной площадкой, приготовленной для ночной игры. Но в остальном – сплошная темнота, за исключением странных огоньков на юге. Они появились на соседней горе и, казалось, кружились в хороводе. Квиллер сходил за биноклем и настроил его на этот хоровод. Точно: огоньки вращались – феномен, который требует изучения. Поднялся прохладный ветер и загнал его в дом – предстояло провести первую ночь на Большой Бульбе. |
||
|