"Жизнь à la mode" - читать интересную книгу автора (Ленхофф Линда)

Глава 19 ТЕЛО В ДВИЖЕНИИ

Наверное, из-за мыслей о Джейни я продолжаю слышать маршевую музыку. Как на футбольном матче – духовые инструменты и грохот тарелок. Даже в те моменты, когда я не думаю ни о чем подобном, в голове звучит музыка, а пальцы отбивают ритм на краешке стола. Музыка словно подталкивает меня, заставляет двигаться быстрее, и я победоносно марширую по улице. Эти воображаемые звуки несколько отвлекают от реальности, но пока я не начала напевать и бормотать себе под нос, думаю, ничего страшного.

Под воздействием удивительных процессов в сознании совершаю необычные поступки – например, обнаруживаю, что поднимаюсь на шестой этаж, где располагается наше руководство. Те, кто обладает реальной – и, без сомнения, гораздо большей, чем мы себе представляем, – властью, в чьих руках наше будущее. Холл здесь похож на наш, этажом ниже. Большинство редакторов предпочитают здесь не показываться, разве что за тем, чтобы стащить бумажные стаканчики, когда наши кончаются. Но я считаю, что подобные вещи допустимы только в конце рабочего дня, когда начальство уже уходит. Миную дверь, откуда доносится тихая музыка, – похоже, здесь не пользуются наушниками, но зато почти все двери плотно прикрыты. Шопен пробивается сквозь узкую щелочку.

За полуоткрытой дверью, привлекшей мое внимание, виднеется кабинет, рабочий стол. За столом мужчина лет сорока – пятидесяти, но я плохо определяю возраст. Виски у него с проседью. Он довольно привлекателен, хотя его глаза спрятаны за стеклами очков. Впрочем, слово «спрятаны» не совсем подходит, поскольку цвет этих самых стекол очарователен. Не уверена, что видела этого человека раньше, хотя из таблички на двери узнала его имя. Патрик Маккоркл, главный вице-президент или старший вице-президент.

Он смотрит на экран компьютера с таким безмятежным4-и спокойным лицом, какого я никогда не замечала в этом здании ни у кого. Я тоже люблю свою работу, но он явно превосходит меня на несколько позиций. Я стучу, но он не слышит, так что приходится войти. Здорово было бы, если бы он смотрел сейчас новые книги, готовящиеся к печати. Книги, столь прекрасные, что, глядя на них, нельзя не восторгаться. И я буду редактировать такую книгу, если, конечно, останусь здесь работать. Возможно, впрочем, что он играет в компьютерные игры, но эту мысль я сразу же отметаю.

Я слегка притопываю, чтобы обратить на себя внимание, и Патрик поднимает взгляд.

– Привет, Холли Филипс, – говорит он, и я застываю как вкопанная.

Еще бы, случайно натыкаешься на большого начальника, и выясняется, что он знает твое имя, а может, и еще кое-что посерьезнее, например, рост и вес.

– Мистер Маккоркл, здравствуйте, – лепечу я и вдруг, поощренная его мягкой улыбкой, решительно начинаю: – Я пришла узнать подробнее о грядущих переменах, ну, о новой компании. – Внезапно я понимаю, что не представляю, о чем спрашивать.

Но бравурная музыка продолжает звучать во мне, грохочут цимбалы, гудят трубы.

Патрик Маккоркл кивает:

– Понимаю, вы, должно быть, беспокоитесь. Это вполне естественно.

– Конечно. Но еще я хотела сказать, как счастлива, что занимаю эту должность…

– Редактор, да. – Кажется, мысли Патрика витают где-то далеко. Но, наконец, он возвращается: – Вы работаете в отделе Моник. Когда-то мы с ней вместе начинали редакторами.

– Правда?

– О, много лет назад. То еще было времечко. – Глянув на экран, Патрик нежно тронул пару клавиш.

Не могу представить его работающим вместе с Моник. Но вполне допускаю, что она беспощадно изводила Патрика в те стародавние времена. Возможно, поэтому он так спокоен сейчас: затянувшееся чувство облегчения.

– Вы с Моник хорошо ладите, я слышал, – говорит он.

– Конечно, – заявляю я, но тут же сознаю, что это звучит не совсем корректно.

– Вы неплохо работаете, в основном.

Несмотря на его улыбку, слова «в основном» пугают меня, поскольку обычно не предвещают ничего хорошего. Но вместе с тем они словно дают необходимый импульс, словно кто-то хлопает меня с размаху по спине.

– Если вы имеете в виду докладную… – начинаю я, вспоминая пасквиль, написанный Сондрой, о том, что я не уважаю начальство или что-то в этом роде.

Не помню точных формулировок.

– Докладную? – переспрашивает Патрик.

– От Сондры, после нашей с ней встречи, о новых обязанностях редактора. Вам известно, что инструкции меняются ежегодно, без всякой необходимости. – Он смотрит на меня с недоумением или притворяется. – Вы же знаете Сондру? – повторяю я, подчеркивая имя.

Патрик медленно кивает, и улыбка на его лице становится чуть менее радостной. Я начинаю беспокоиться. А вдруг он ее приятель? И его привлекает запах лаванды? Когда впервые входишь в чей-нибудь кабинет, о таких вещах догадаться невозможно.

– Докладные… – задумчиво произносит он. – Мы их так много получаем.

Патрик встает и подходит к громадному шкафу, наверное, красного дерева. Впрочем, не уверена. Он совершенно не похож на металлические бандуры, стоящие у нас внизу. Патрик останавливается перед шкафом и кладет ладони на его поверхность, словно измеряя температуру. А может, он читает сквозь стены? Наконец выдвигает один из ящиков. Я замечаю свое имя в верхней части папки, которую он достал. Начинает пролистывать с конца. Хмыкает, бросает взгляд на меня.

– Я бы хотела продолжать работать здесь. Здесь или в новом офисе. Спросите кого угодно, вам любой скажет, что я очень ответственный человек, старательно работала все девять лет. А эта докладная… Я бы хотела оправдаться, защитить себя. То, что там написано, это неправда.

Патрик вновь улыбается:

– Не уверен, что вообще видел какую-либо докладную.

– О! Ну что ж, тогда все в порядке, полагаю. Чувствую, что мои пальцы дрожат, но, может, это хороший знак. Может, это означает, что в моих руках восстановилось кровообращение.

– И мы, разумеется, – отвечает Патрик, – всегда рады видеть здесь наших редакторов. Мне очень приятно, что вы заглянули.

– Спасибо, все было замечательно. – Я направляюсь к выходу из кабинета.

Патрик вскидывает руку на прощание жестом, характерным для политиков и коронованных особ. Я вижу, как он включает аппарат, уничтожающий бумагу, и кладет в него листок. С обратной стороны выползает бумажная вермишель. Патрик достает следующую папку, вынимает следующий листок, улыбается мне вслед и продолжает свое дело.

Спускаюсь на пятый этаж. Из кухни доносится привычный запах кофе, на полу разбросаны карточки, пара редакторов мучаются, пытаясь открыть вечно застревающее окно.

Несколько недель спустя я сижу в своем новом «кубике» в издательстве «Всякая всячина». Новое рабочее место представляет собой слегка усовершенствованную версию прежнего. Перегородка затянута голубой тканью, мягкой на ощупь, – я уже не раз успела погладить ее. Вдоль одной из стен стоят табуретки, но есть и стул для посетителей – доброжелательного желтого цвета. Я не только не потеряла работу, но и получила повышение – должность заместителя начальника отдела, которую мы занимаем вместе с Моник, моей бывшей начальницей. Надеюсь, мой визит к Патрику Маккорклу сыграл определенную роль в этих переменах. Я рассказала о нем Моник в тот же день, но она лишь скептически бросила: «А, Патрик», и глубоко вздохнула. Возможно, у них был роман или она закрыла Патрика в лифте на всю ночь.

Мы стараемся, чтобы жизнь в новом офисе была такой же мирной и спокойной, как прежде. Многие из редакторов остались на своих постах и переехали из нашего старого здания сюда, пришло несколько новых ребят. Некоторые продолжают сомневаться, что «Всякая всячина» – подходящее название для издательства, но мы держим свое мнение при себе.

Нина, Том и кое-кто еще остались в подчинении Моник, но у нее появилось и несколько новичков, пытающихся привыкнуть к ее стилю руководства.

– Люблю молоденьких, – приговаривает Моник. – Пугаются. Трепещут. Если будут плохо вести себя, заставлю их сидеть на твоих табуретках.

И у меня появились подчиненные, девять новых редакторов, которых можно назвать моими. Моя задача состоит в том, чтобы помочь им изучить основы производства, руководить их работой, присматривать за ними. Но и сама я продолжаю работать над книгами.

– Теперь у тебя есть право первого выбора, – сообщает мне Моник.

– Я постараюсь быть справедливой и не забирать себе все интересные книжки.

– Тебе еще многому предстоит научиться, – качает головой Моник и выходит из моего кабинетика, крутанув на прощание желтый стул.

Ее уголок отделан темно-зеленым. Сам цвет внушает уважение. На стене в углу Моник уже начала собирать коллаж из фотографий, которые издалека напоминают абстрактную картину. При ближайшем рассмотрении вы обнаруживаете, что это крайне неаппетитные снимки больных внутренних органов. Желание подойти поближе сразу пропадает, что, видимо, и было основной целью Моник.

Для меня внове руководить людьми. Генри, приятель Марии, тоже получил повышение. И теперь он, по словам Марии, «отвечает за других людей в оранжевых жилетах». Мы втроем теперь частенько обсуждаем проблемы руководства. Об умении ладить с людьми, как сказала бы моя мама. Или об умении заставить других делать то, что хочешь ты, как сказала бы Джейни. Мария, помощник фармацевта, уже научилась ладить с другими, поскольку всегда прислушивается к своим клиентам и считает их партнерами, почти коллегами. Она полагает, что поддержание здоровья ее бабулек зависит от них не меньше, чем от медицины, если не больше.

– Вы должны работать с ними, – говорит Мария о своих преданных клиентках, – убедить их занять активную позицию. И вам следует прислушиваться к ним.

Мы с Генри киваем. Мы слушаем и готовы учиться слушать и впредь. Советы Марии заставляют задуматься, и я понимаю, что, вероятно, все реже и реже буду включать свой плейер.

В нашем новом помещении – а мы все по-прежнему сидим в одном большом зале – по-домашнему уютно. Хотя из повседневной жизни исчезли некоторые привычные развлечения. Карл, наш главный разносчик сплетен, ушел работать в конкурирующее издательство. Оказалось, что Карл – эта новость потрясла всех – спал с Сондрой, этим лиловым чудом, женщиной, писавшей обо мне ядовитые гадости. Сондру в конце концов, уволили после многочасового заседания. Разумеется, на нем никто из нас не присутствовал. Прошел слух, что она ободрала напоследок лиловую ткань со стен кабинета. Ее подчиненные празднуют это событие уже несколько недель, никак не придут в себя от радости.

Но Карл и Сондра? Даже если не принимать во внимание разницу в возрасте и отношение Карла к женщинам, это все равно дико.

– Отвратительно, – говорит Моник.

– Потому что она настолько старше? – спрашиваю я.

– Потому что это Карл. Кое-что лучше не представлять. – И Моник прикалывает очередное фото к своей коллекции.

– Интересно, а постельное белье у нее тоже лиловое? – обращаюсь я к Нине.

– Я ее боялась, – признается Нина, – но, может, мужчины воспринимали ее иначе.

– Нет, – замечает Том. – Я тоже ее боялся. Думаю, этот страх не связан с половыми пристрастиями.

– А знаете, – вдруг осеняет Моник, – при их отношениях Карл мог получать достоверную информацию для своих сплетен.

– Он, должно быть, читал все докладные, – догадывается Том.

Но Карл и Сондра покинули нас. Как и наш вице-президент Шерил. Новое начальство сократило число вице-президентов, но вот Шерил ужасно жаль. Зато ее прощание со всеми было потрясающим. В свой последний рабочий день она появилась на ступеньках лестницы и исполнила песенку «До свидания» из «Звуков музыки». Несколько ребят помогали на подтанцовке. Шерил устроили овацию, и не только потому, что она сумела взять верхние ноты в финале.

При новом руководстве у нас теперь большой обеденный перерыв, что в настоящий момент очень удобно. У нас праздник, подарок от любимой радиостанции. Нина выиграла конкурс, и призом в нем стал «ленч для тридцати коллег». Так что сейчас у нас роскошный закусочный стол, а в углу диджей развлекает группу самых активных редакторов. Моник среди них нет.

Мы стоим у накрытого стола, протянувшегося во всю длину стены. Здесь представлена пища со всего света (большая ее часть прибыла из закусочной на углу).

Пончики и мягкий сыр, лапша, пельмени, пицца, мясные фрикадельки, пирожки. Никого не забыли.

– Всех нас ждет расстройство желудка, – мрачно предвещает Моник.

– Руководство настаивает, чтобы ты взяла хотя бы пончик, – предлагаю я.

– Мне никто не сказал, что я обязана посещать такие тусовки, – ворчит она, но я уже понимаю, что это шутка.

– Проверь свои должностные обязанности, глава четвертая.

Моник продолжает изучать стол:

– Похоже они не знали, что следует подать.

– У кого-то слишком много денег. Но это типичная еда для типичной вечеринки. А что бы ты подавала, если бы устраивала праздник?

– Что-нибудь не рекомендованное инструкцией. – Моник наконец берет пончик и копченую рыбу. – Пойду теперь разберусь с диджеем. – Вооруженная пищей, Моник отправляется в бой.

Нина по настоянию парня с радиостанции надевает свою футболку победителя поверх одежды. Она смущена всеобщим вниманием, но тихо признается мне, что пельмени – ее любимая еда. Потом относит маленькую тарелочку с лакомством на свой стол, где кто-то вывесил плакат: «Ты уже победила!» Наверняка художественная редакция. Они больше всех любят бесплатное угощение.

Кое-кто уже танцует в центре зала. Я нашла в своем столе серпантин, оставшийся с последнего дня рождения, и вот уже праздник в разгаре. Том приглашает Нину, а я не знаю, как реагировать на это и стоит ли вообще реагировать. Почему-то я не удивлена. На столе у Нины замечаю бумажного лебедя и улыбаюсь. Никто ничего не сказал, но посмотри в лицо реальности – лебедь есть лебедь.

– Какая парочка. – Моник кивает в сторону Тома с Ниной.

Я и не заметила, как она вернулась.

– Думаю, это замечательно, – говорю я. – Совершенно замечательно.

– Ага, замечательно, – бормочет Моник. – Сопли в сиропе. Мультик Диснея. А почему ты не пригласишь Мэтта потанцевать?

– С каких пор ты стала сводней?

– Это входит в мои новые обязанности.

– Ты больше не мой босс, помнишь?

– Я всегда буду твоим боссом. – И Моник решительно указывает пальцем на Мэтта.

Я пытаюсь удержать ее руку, пока никто ничего не заметил.

Мэтт, один из моих новых редакторов, заканчивает очередную книгу из серии «Брюшко». Я принимала участие в собеседовании с ним при приеме на работу, и он произвел на меня самое благоприятное впечатление. Кроме того, у него есть редкое свойство: общаясь с ним, вы чувствуете себя так, будто знакомы всю жизнь.

– Если я приглашу Мэтта, – говорю я Моник, – это будет сексуальное домогательство.

– Ты слишком много читаешь.

– И если он меня пригласит, это тоже сексуальное домогательство.

Интересная, но печальная альтернатива. Моник показывает на Тома и Нину:

– Погляди, мультяшные герои не испытывают такого рода сомнений.

– Наверное, хорошо быть мультяшным героем.

И тут подходит Мэтт.

– О, новые люди. Веди себя прилично, – обращается ко мне Моник, а потом смотрит на него: – У тебя пятно на рубашке.

Это правда, но пятнышко совсем маленькое. Мэтт стирает его пальцем и небрежно пожимает плечами.

– Пойдем потанцуем, – предлагает он мне.

– Я не могу танцевать, я теперь начальство.

– Это означает, что ты не можешь танцевать медленные танцы, – поправляет Моник.

– Это тусовка в стиле шестидесятых, – успокаивает Мэтт. – Давай, тебе необходим бунт.

– О, ну тогда все, жокей.

Мы с Мэттом танцуем так зажигательно, что, наверное, это плохо скажется на пищеварении. Но так редко выдается подобный случай, что брюшко потерпит. Это мой первый танец в роли заместителя начальника отдела. Думаю, все прошло неплохо. Я вспомнила школу, танцы в дождливую погоду, выпускной вечер, когда окна запотели от жары и нельзя было потанцевать с тем, с кем действительно хотелось. Нет, сегодняшняя вечеринка гораздо, гораздо лучше, несмотря на серпантин.

– Лето – подходящее время для того, чтобы преодолеть неуверенность в жизни и заставить себя двигаться. – Рой, наш бывший посыльный, приветствует меня на выходе из офиса.

– Привет, Рой. Не хочешь быть попроще?

– У тебя прекрасная походка.

Вот это новость.

– Спасибо.

Рой пришел повидаться с Томом, Мэттом и другими ребятами и сыграть с ними в баскетбол. Все они чуткие и внимательные люди, поэтому пригласили и меня. Но я терпеть не могу забавы на асфальте. И не только потому, что я женщина.

– Как жизнь, Рой?

Рой вернулся в колледж, без сомнения, чтобы свести с ума всех преподавателей.

– Жизнь – забавная штука. Неразрешимая загадка, но в ней есть особый смысл.

– Могу я его узнать?

– Познать жизнь можно, только познавая, прожить ее, продолжая жить. Мы должны удивляться.

Я удивляюсь всю дорогу домой.

Когда я вхожу, звонит телефон. Бросаю сумочку на пол и прыгаю к телефону. Появление автоответчика не изменило мои привычки. Наверное, я вижу некий вызов в том, чтобы опередить автоответчик, хотя вообще-то вовсе не азартна.

– Привет, дорогая. – Это мама.

– Мам, привет. – Я опускаюсь на диван и замечаю, что автоответчик злобно подмигивает красной лампочкой.

– Я звоню, чтобы напомнить о нашей маленькой экспедиции в эти выходные.

Ронни давно планировал совместную вылазку на рыбалку. Я-то не слишком рвалась на пикник, и, насколько мне известно, Джейни тоже.

– Мы заказали для тебя и твоей сестры специальные ботинки, – сообщает мама. – Боюсь, не слишком изящные.

– Все в порядке. Надеюсь, рыбы не слишком привередливы.

Мария и Генри тоже едут с нами, но у Марии есть специальные ботинки. Оказывается, я не все знаю о своей лучшей подруге. Она одолжила их у кого-то или на самом деле ведет тайную жизнь рыбачки? Надо будет выяснить.

– Итак, – говорит мама, – нет ничего плохого в семейном пикнике, если не придется колотить рыбу по голове.

– Или петь. Мы ведь не собираемся сидеть вокруг костра и распевать песни, правда, ведь, мам?

– Боюсь, Ронни знает особые рыбацкие песни, – вздыхает мама. – Некоторые из них довольно непристойны, – с энтузиазмом продолжает она.

Мне становится любопытно. Представлю себе, как наше разросшееся семейство сидит у огня и распевает сексуальные песни на рыбную тему. Не могу вообразить ничего подобного, но в этом должно быть особое очарование. Или я просто устала?

– Дорогая, а теперь следует пообедать, – говорит мама. – Не пренебрегай овощами. Нет, я не вмешиваюсь, ты понимаешь.

– Конечно, понимаю.

– Это элементарный диетический совет, который тебе даст кто угодно, даже книга. Разумеется, книга, проявляющая заботу о тебе.

Я готовлю большую кастрюлю тушеных овощей с кусочками цыпленка. На вкус совсем неплохо, но выглядит не слишком аппетитно – вязкая бурая масса. Такое угощение вы не подадите гостям.

Я купила новую ткань для занавесок, поскольку те, что я начала шить несколько месяцев назад, скорее всего никогда не закончу. Я могла бы собрать разрозненные обрывки ткани, постирать и погладить их. Но хочется новизны и свежести. Кроме того, я не люблю гладить.

Новая ткань напоминает идеально голубое небо в осенний день. При виде такого неба вы поневоле выходите из дому, даже если у вас нет чистой одежды. Вы знаете, что все будет хорошо, как только вы окажетесь под этим голубым небом. Правда, такой цвет всегда действует.

Вытаскиваю старый «Зингер» и приступаю. Я строчу под аккомпанемент шоу Рона Ронсона, который прежде вел свои программы только днем. Сегодня вечером он крутит песни, начинающиеся и заканчивающиеся одним и тем же словом. То есть если первая заканчивается словом «крошка», следующая начинается с него. Интересно, долго ли Рон подбирал репертуар? Оказывается, я из тех, кому нравятся такие идеи.

Когда мы доходим до длинной череды песен со словом «да-а» – по-моему, в этом есть элемент жульничества, ведь «да-а» нельзя считать отдельным словом, – я заканчиваю шитье. Встряхиваю ткань – строчки более или менее ровные, шторы не пришиты друг к другу и к моей одежде. Прикрепляю их к деревянному карнизу. Красивые складки спадают до пола – определенно они знали, чего я хотела от них, и сами привели себя в порядок. Правда, остается еще второе окно, и оно терпеливо ждет своей очереди. Боюсь, сейчас ничего не выйдет. Мне нравится, что у меня есть занавески на одном окне, а очередь второго скоро наступит, пускай и не сегодня, и не на следующей неделе – но когда-нибудь наверняка. Я с этим справлюсь.