ГЛАВА 1

Просперити, округ Вашингтон, 2 августа 1877 года

Пеньковая петля, остро пахнущая конским потом, туго стянула шею Джоли Маккиббен. Она сорвала голос, яростно протестуя и вопя о своей невиновности, и теперь застыла в каком-то оцепенении, глядя на тех, кто собрался посмотреть, как ее будут вешать. Сине-зеленые глаза ее были сухи и горели лихорадочным огнем, однако тоненькая струйка пота стекала по ложбинке между грудей, словно заблудившаяся слеза.

Джоли стояла в сенной повозке Хобба Джексона. Ее прекрасные волосы слиплись под пыльной мужской шляпой, которую она носила, запястья были грубо связаны за спиной, подбородок выпятился вперед под неестественным углом. Она слышала шум лошадей позади себя, ржавших и нетерпеливо бивших копытами в это жаркое летнее утро. Через несколько секунд судебный исполнитель подаст сигнал, лошади, увлекая за собой повозку, выдернут опору у нее из-под ног, и девушка задергается на конце этой грязной веревки.

И все из-за того, что она по дурости связалась с Блейком Кингстоном. И вот теперь она должна умереть за то, что совершил именно он, Блейк. Но жизнь никогда не баловала Джоли, не была с ней справедливой. С самого начала жизнь для нее означала борьбу.

Гробовщик, тучный мужчина, обильно потеющий на солнце в темном костюме, большим носовым платком промокнул пот на бровях и поднял круглое лицо, встретившись взглядом с Джоли.

- Давайте покончим со всем этим, - сказал он. - Дело мисс Маккиббен должным образом рассмотрено, приговор вынесен и нет смысла тянуть дальше.

Джоли почувствовала, как у нее подкосились ноги, но отчаянным усилием воли она заставила их выпрямиться-.

- Я не грабила банк, - не сказала, а прохрипела Джоли, в последний раз пытаясь докричаться до тех, кто не желал ее слушать. - И я никого не убивала!

- Вздерни-ка ее! - крикнул кто-то из толпы. Именно в этот самый момент из лавки вышел крупный мужчина с кулем муки на мощном плече. Лицо его было скрыто широкими полями большой, покрытой пятнами шляпы. Он был в простых коричневых штанах и рубашке из грубой ткани цвета сливочного масла, поверх которой был надет старый пиджак из оленьей кожи. Одним-единственным взглядом он утихомирил толпу зевак, затем неторопливо опустил мешок на деревянный поддон, спустился по ступенькам, пересек улицу, утопавшую в грязи, навозе и опилках, и остановился позади повозки.

- Ну что, Даниел, - раздраженно спросил сморщенный судебный исполнитель, - не собираешься же ты вмешиваться в то, что здесь происходит? Мы рассмотрели дело этой женщины должным образом и в соответствии с законом. И признали ее виновной.

Даниель! У Джоли екнуло сердечко, но она не могла позволить себе надежду на спасение. Нового разочарования она просто не вынесет!

Фермер стащил с головы шляпу, подставляя ветру волосы цвета спелой пшеницы, и поднял на нее глаза, имевшие тот же голубой оттенок, что и летнее небо ранним утром. Он не был красавцем, этот мужчина, однако что-то всколыхнулось в Джоли, когда она разглядывала его.

- Так это та женщина, которая ограбила банк? - спросил он, и его низкий голос заставил зевак беспокойно зашевелиться.

Джоли судорожно облизнула сухие, потрескавшиеся губы. Она никак не могла взять в толк, почему этот человек не прошел мимо, как все остальные, считавшие ее виновной в грабеже и убийстве. Она шагнула вперед, и веревка еще туже натянулась на ее нежной коже.

- По-моему, не очень-то она похожа на бандитку и убийцу, - заметил Даниель, скребя загорелой рукой чисто выбритую щеку. Отчаянно стараясь сосредоточиться на чем-нибудь ином, кроме этой жестокой реальности, Джоли обратила внимание на то, что в отличие от всех собравшихся здесь мужчин, у него единственного не было ни усов, ни бороды.

Вперед, переваливаясь, выступил тучный гробовщик, чей фургон стоял тут же неподалеку. Его звали Филиас Приббеноу. Он промокал носовым платком обильный пот на затылке.

- Если ты интересуешься ходом процесса, Даниель, - заявил он, - то это надо было делать раньше. Теперь время споров и разбирательств прошло.

Судья Чилвер, человек с воспаленными глазами и обвисшей кожей на лице, выступил вперед, и легкая ухмылка скривила его губы.

- Конечно, есть еще «свадебный обряд», - сказал он и сунул руки в карманы своего запачканного жирными от еды пальцами парчового пиджака. Затем внимательно оглядел горевших нетерпением зевак, прежде чем одарил Даниеля елейной улыбочкой, большим пальцем указывая на Джоли.

- Ты женишься на этой женщине, и мы отменим казнь. Но если она еще раз нарушит закон, тогда мы ее обязательно вздернем.

Раздался голос еще одного человека - молодого мрачного красавца в черных штанах и соответствующем пиджаке. На нем была гофрированная рубашка их тех, что так любили карточные игроки, а сам он, казалось, только что вышел из салуна «Одинокий Волк».

- Я считаю, Бекэм должен возместить то, что украла из банка эта Джоли Маккиббен. Конечно, если он возьмет ее в жены

Раздался общий гул одобрения, а Джоли затаила дыхание, увидев, как Даниель сжал челюсти. Он что-то пробормотал себе под нос и хлопнул пыльной шляпой по бедру.

- Было бы неправильным вешать эту женщину, - ответил Даниель и, сощурив глаза, бросил быстрый оценивающий взгляд на узницу. - Лучше бы вам отослать ее в Спокан, и пусть окружной суд занимается ее делом.

Еще несколько мгновений назад Джоли смогла бы поклясться, что выплакала все слезы, но сейчас они хлынули обильным потоком, все расплылось перед ее глазами. Ведь ей всего двадцать лет, она никогда еще не знала мужчину, не родила ребенка, нет, она не хотела умирать!

Судья Чилвер вынул свои карманные часы и большим пальцем щелкнул крышкой. Брови его чуть приподнялись, когда он увидел, сколько времени.

- Мы теряем время, Данл, - сказал судья.

- Я беру ее в жены, - ответил Даниель так, будто слова вытаскивали из него клещами. Затем нахлобучил шляпу, запрыгнул в повозку, проявив удивительную живость для человека своей комплекции. Даниель снял веревку, стягивающую шею Джоли. От облегчения она готова была упасть ему на грудь, но в последний момент взяла себя в руки.

А он развязал ее грубые путы, врезавшиеся в запястья, затем ловко подсунул руки ей под мышки и легко опустил на землю. Теперь он стоял рядом с ней, крепкий и надежный, словно вековое дерево.

Джоли качнулась, и он подхватил ее. Она была довольно высока для женщины - почти пять футов и девять дюймов ростом, но ее подбородок едва доходил ему до нагрудного кармана рубашки. Джоли, как в тумане, видела, как Хобб Джексон запрыгнул на свою повозку и отвязывает веревку, которую раньше привязал к крепкому суку. Голоса толпы зевак едва долетали до ее сознания, когда судья вновь обратился к ней. От него пахло перегаром и вообще он не следил за собой.

- А как насчет тебя, маленькая леди? Ты желаешь взять в мужья Дана Бекэма?

Джоли судорожно сглотнула. Она никогда не видела этого мистера Бекэма, и все, что знала о нем, так это то, что он республиканец, пьяница и бьет женщин, но, кажется, у нее нет никакого выбора, по крайней мере в данный момент.

- Я выйду за него замуж, - дрожащим голосом ответила Джоли. Теперь она точно знала, что не упадет в обморок, к горлу внезапно подступила желчь, а в желудке словно все оборвалось.

- Ты уверен в своем выборе, Дан'л? - спросил старый политик, крутясь на каблуках, словно бен-тамский петушок.

И снова Даниель стиснул челюсти так, что заходили желваки.

- Да, уверен, - громко ответил он, на этот раз избегая смотреть на Джоли. - Давайте покончим со свадебной церемонией. А чек я выпишу позже.

За спиной у Джоли заволновалась толпа горожан, приходя в себя от такого неожиданного спасения приговоренной к смерти. А она все это время молилась, чтобы не броситься к сапогам фермера и не умолить его отказаться от своего решения. Толпа прихлынула ближе, теперь она интересовалась свадебной церемонией ничуть не меньше, чем процедурой повешения. Джоли заставила себя в упор встретить их взгляды и бросила им молчаливый вызов: «Я жива, черт вас возьми, а вы, будьте вы все прокляты за свое желание увидеть меня мертвой!»

- У меня на столе лежит брачное свидетельство, - весело сообщил мистер Чилвер. - Остается только произнести нужные слова.

По иронии судьбы, бракосочетание должен был совершить тот же самый судья, который только что приговорил Джоли к повешению, но она была все еще слишком потрясена, чтобы разбираться в этих нюансах. Ей позволили жить дальше, увидеть новый восход солнца над колосящейся пшеницей и зеленые холмы. Это все, что сейчас имело для нее значение.

Судье Чилверу тем временем принесли все надлежащие бумаги, а Джоли стояла рядом с Даниелем под тем самым дубом, который едва не стал ее виселицей. Горожане снова начали напирать, не желая ничего упустить, шумя и толкая друг друга.

Джоли ответила на все задаваемые в таких случаях вопросы, не замечая, что слезы прокладывают светлые дорожки на ее покрытом густой пылью лице. Когда все было кончено, она и Даниель подписали витиевато разукрашенный документ, после чего ее новый муж взял ее за плечо и подтолкнул к потрепанному фургону, стоявшему на небольшой аллее между продовольственной лавкой и амбаром. А Джоли только тогда, когда увидела подпись этого человека на брачном документе, осознала, что теперь она не Маккиббен, а Бекэм!

А мистер Бекэм в это время довольно бесцеремонно подсадил ее в фургон, затем вернулся к своему мешку, который сбросил с плеча в тот момент, когда выходил из лавки и увидел ее. Загрузив мешок в фургон, он устроился на сиденье рядом с Джоли, которая сидела, будто аршин проглотила, сложив руки на коленях. Даниель отпустил тормоз и тронул вожжи.

Небрежным кивком холодно простившись с населением Просперити, он легким ударом кнута направил двух крепких гнедых мулов в нужном направлении.

Джоли нервно сжала пальцы и прикусила губу, а глаза ее под полями шляпы недобро сузились, когда она смотрела на остававшиеся позади дома главной улицы городка.

- Почему вы это сделали? - наконец не выдержала девушка, когда повозка выехала на проселочную дорогу и оказалась посреди поспевающей пшеницы. - Почему вы женились на женщине, которую даже не знаете?

Даниель так долго молчал, что Джоли показалось даже, что он и не собирается отвечать. Однако, честно глядя в ее чумазое лицо, коротко сказал:

- Потому что они собирались повесить тебя. Это был исчерпывающий ответ. А Джоли вдруг поняла, что надеялась услышать нечто иное, правда, сама толком не понимая, что именно.

- А если я в самом деле преступница? - рискнула спросить она. Потом спохватилась, что совсем не стоило бы этого делать: а вдруг Даниель Бекэм решит, что совершил ошибку и повернет назад, к тому самому одинокому дубу, стоящему в центре города?

- А ты преступница? - парировал он, задумчиво глядя на потные крупы длинноухих мулов, тащивших фургон.

Джоли густо покраснела, что было видно даже под толстым слоем грязи.

- Нет, - негодующе ответила она. - Я только была с Блейком и Роуди, вот и все. Я не знала о том, что они собирались ограбить банк.

И хотя уже в тысячный раз Джоли прокрутила в голове события, приведшие ее к виселице, она все еще остро переживала, что Блейк и Роуди не только совершили свое черное дело, но и бросили ее на произвол судьбы, оставив расхлебывать это дело.

Даниель - она все никак не могла заставить себя думать о нем как о своем муже - слегка надвинул шляпу на глаза, чтобы почесать в затылке.

- Тогда возникает другой вопрос. А что ты вообще делала в компании Блейка и Роуди и им подобных?

Джоли снова вспыхнула. Это ведь длинная и запутанная история, как она попалась на крючок Блейка! Она не тешила себя надеждами, что кто-нибудь, и меньше всего Даниель, поверит ей. Поверит в то, что у нее ничего не было ни с Блейком, ни с Роуди, несмотря на то, что она почти две недели путешествовала с ними.

- Когда я была в Сиэтле, я работала горничной в одном доме с матерью Блейка. Она была там кухаркой.

В это время фургон взобрался на вершину холма, и Джоли увидела большой опрятный белый дом, окруженный небольшими дворовыми постройками, разглядела колодец под крышей. Ко1да они подъехали к сенному сараю, то увидела необычайной красоты клумбу из живых васильков, росших вокруг чугунного водяного насоса буквально в нескольких ярдах от кухонной двери. Перед входной дверью была устроена специальная доска, чтобы счищать грязь с обуви.

Вдоль дома возвышался ровный ряд тополей, защищая постройки от ветра, а повсюду кругом колыхалось золотое море спелой пшеницы. Синева неба была для Джоли мучительно прекрасной, поскольку совсем недавно, еще этим утром, она была так близка к тому, чтобы увидеть ее в последний раз.

Даниель поставил фургон на тормоз, намотал вожжи на рычаг тормоза, после чего спрыгнул и протянул свои большие руки, чтобы принять Джоли. Очутившись в его руках и почувствовав их силу, она ощутила нечто вроде утешения.

- А теперь пойди и приведи себя в порядок. Потом посмотрим, что ты сможешь приготовить нам на обед, - услышала она голос мужа.

До сих пор Джоли никогда не испытывала доброты со стороны мужчин и потому восприняла приказной тон Даниеля как нечто само собой разумеющееся. К тому же она была слишком благодарна ему, чтобы обращать внимание на такую мелочь, как слова, которыми он выражает свою мысль. Поэтому она просто кивнула, но когда он отвернулся, чтобы уйти, импульсивно вцепилась двумя пальцами в его рукав.

Даниель оглянулся через плечо, но выражение его лица невозможно было увидеть, поскольку оно было скрыто широкими полями шляпы. Джоли отпустила рукав его рубашки и, опустив глаза, застенчиво и робко сказала:

- Благодарю вас, мистер Бекэм.

Даниель ничем не вознаградил ее за эту жертву, в его тоне даже не прозвучало нечто вроде «добро пожаловать».

- Еда в кладовой, - вместо этого сказал он. - Дотер и я вернемся голодными, поэтому уверен, что ты выложишь на стол всего в избытке.

С этим ее не обещающий ничего хорошего рыцарь повернулся и отбыл в направлении сенника. Джоли проводила его взглядом, ломая голову над тем, кто такой Дотер, но, решив, что спрашивать об этом было бы неуместно, отправилась в дом.

Порог кухни возвышался по крайней мере на фут, поэтому Джоли подобрала юбки и, переваливаясь, как гусыня, шагнула внутрь. На кухне было на удивление чисто: стены сверкали свежей побелкой, пол был сделан из толстых досок, большая железная печь сверкала на солнце хромированными деталями, а на оконных стеклах не было ни единого пятнышка.

Джоли сняла свою потрепанную мужскую шляпу, которая в некоторой степени защищала ее от прямых солнечных лучей, и повесила ее на крючок, вбитый рядом с входной дверью. Напротив печи висело зеркало для бритья. Увидев в нем свое отражение, Джоли помрачнела: ее белокурые волосы выбились из-под шпилек и торчали в разные стороны, падая на грязную шею, лицо покрывал толстый слой пыли.

Джоли разыскала в кладовке тазик, который затерялся на одной из многочисленных полок, где аккуратно была разложена или расставлена провизия. Здесь были сушеные фрукты, копченое и соленое мясо, большой запас овощей, сахар, свиное сало, бобы.

Тоскуя по ванне и чистой одежде, Джоли сполоснула лицо и руки теплой водой, которую обнаружила в баке рядом с печью.

Немного приведя себя в порядок, новобрачная Даниеля Бекэма поставила на обеденный стол два прибора и принесла большую кастрюлю, на которой было написано «сосиски». Развела огонь в печи и стала подкидывать туда поленья, лежавшие рядом в большом ящике. Добавила воды в кастрюлю с сосисками, положила приправу из консервированных овощей, бросила немного свиного сала, нашла в колодце холодное молоко, сливочное масло и сыр. В окантованной металлом хлебнице лежал свежевыпеченный хлеб.

Кухня благоухала ароматом свежесваренного кофе, когда открылась входная дверь, и появился Даниель. Сразу же вслед за ним вошел молодой юркий парень с ярко-рыжими волосами, огромными карими глазами и плечами, которые можно было бы сравнить по ширине с.вагонной осью.

- А вот и Дотер, - сказал Даниель, снимая шляпу. - Дотер, это Миссис Бекэм.

Джоли была довольна, что ее представили так официально. Она отчасти даже перестала ощущать себя чем-то вроде беспризорного ребенка, подобранного на обочине дороги. Теперь же, несмотря на то, что случилось в ее жизни, в ней снова появилась какая-то гордость.

- Привет, Дотер, - вежливо кивнув, сказала она

Между тем свиное сало растопилось на небольшой сковородке, и Джоли проворно вылила его в кастрюлю с сосисками, а затем переложила мясо на сковородку с длинной ручкой.

- Достаточно мила, чтобы всю ее обцеловать, - заметил Дотер.

Краем глаза Джоли заметила, как отвернулся Даниель, чтобы скрыть усмешку. Джоли вспыхнула.

- Я была бы благодарна, если бы подобные комплименты вы держали при себе, мистер Дотер, - задыхаясь от гнева, сказала она.

- Просто Дотер, - ответил работник. - Я привык не таясь говорить все, что приходит мне в голову. Сам не знаю почему.

- Пойдем умоемся, - предложил ему Даниель, протягивая ковш с горячей водой, которую зачерпнул из бака, стоявшего на печи, захватил большой кусок желтого мыла и вышел на двор Дотер вышел вслед за ним.

Какое-то время до Джоли доносились плеск воды и громкие голоса во дворе, потом Даниель и Дотер снова появились на кухне. Даниель сел за стол и нахмурился, увидев только два прибора.

- А ты разве не будешь есть с нами?

Отведя глаза, Джоли покачала головой:

- Нет, мистер Бекэм, не сейчас. У меня желудок не в порядке.

Даниель вздохнул и потянулся к кастрюле с сосисками, которую Джоли поставила на стол.

- Надеюсь, ничего страшного нет, - буркнул он, ставя на этом точку.

Дотер повесил эмалированный тазик на гвоздь, вбитый в стену рядом с печью, затем тоже подсел к столу. Он выглядел удивительно бесхитростным и простым с причесанными волосами, чистыми руками и лицом, словно студент-первокурсник, желающий понравиться преподавателю.

- Я... я... мне хотелось бы осмотреть дом, если вы не против, - выдавила из себя Джоли и прикусила нижнюю губу, ожидая ответ Даниеля.

- Ты можешь делать все, что хочешь, например, воспользоваться щеткой, - заметил Дотер, кромсая вилкой сосиску и противно скребя при этом по тарелке.

И снова Джоли заметила тень улыбки, тронувшей губы Даниеля, хотя и на этот раз он промолчал.

- А тебе не мешало бы поучиться хорошим манерам, - ответила Джоли.

Дотер не остался в долгу:

- Ха, бесполезно! Это уже пытались сделать моя мать и все мои учителя. Не вышло!

- Иди и посмотри все, что хочешь, - подал наконец голос Даниель. Он был вежливо-дипломатичен, хотя глаза его просто искрились весельем.

С облегчением получив разрешение достойно удалиться, Джоли пролетела через столовую и попала в настоящий дамский будуар. Здесь были невероятных форм и расцветок подушечки, китайские статуэтки, пальмы в глиняных горшках и много фотографий в вычурных серебряных рамках. Тут же прямо перед окном стоял орган. Тонкие шторы, подвешенные на крепких шнурах, чуть колыхались над полированной поверхностью инструмента в такт порывам ветерка.

Джоли подошла к камину, сложенному из белых и серых камней, и посмотрела украдкой на дагерротип, стоявший на каминной полке. Это была явно свадебная сцена, а женихом был Даниель. Рядом с креслом, где он сидел, положив руку ему на его плечо, стояла блистательная, затянутая в шелк невеста, изящная, словно ожившая камея, с пышными темными волосами и очень выразительными глазами.

Гладя на это красивое лицо, Джоли почувствовала себя униженной. Она страстно захотела узнать, как ее звали и что с ней случилось. Но поскольку Джоли была не в том положении, чтобы задавать вопросы, она быстро выскочила из будуара и попала в небольшую комнату, скромно обставленную под кабинет. Здесь Даниель держал свои бухгалтерские счета и другие книги всех видов и размеров.

Чтение было сущей пыткой для Джоли, хотя, если ей надо было что-то узнать, она могла кое-что и прочитать, поэтому она почувствовала острые угрызения совести из-за этого своего недостатка и поспешила удрать из кабинета. Хотелось бы ей знать, что подумает о ней Даниель, когда выяснит, что взял в жены женщину, которая и читать-то толком не умеет.

Мистер Бекэм, наверное, даже и не удивится, когда обнаружит, что она и писать едва умеет, тяжко вздохнула Джоли. Хотя, с другой стороны, вся их брачная церемония заняла всего-то пять минут, вдобавок под тенью виселицы.

Ее снова обдало жаром при воспоминании о том, как она поднималась по ступенькам к виселице, цепляясь за них подолом своих пыльных юбок. Да, тут уже не до романтики. Слава Богу, хоть жива осталась!

Наверху Джоли обнаружила три просторные спальни, две из которых были меблированы. Тут Джоли снова испытала приступ страха, первый с тех пор сегодня, когда веревка обвилась вокруг ее шеи. Она - законная жена Даниеля Бекэма, и не имеет значения, что они совершенно незнакомы, хотя у Джоли были некоторые сомнения относительно того, что он ожидает после того, как зайдет солнце. Если он захочет столько ждать...

У нее подогнулись колени, и Джоли почувствовала настоящую слабость при одной мысли, что ей придется впервые лечь в постель с мужчиной. Если бы не слабость, она ни за что не присела бы на краешек широкой квадратной кровати, как сделала это сейчас.

Скрип петель перепугал ее донельзя, глаза ее округлились, когда она увидела Даниеля, стоявшего на пороге спальни. В его взгляде Джоли прочла спокойное веселье, но было в нем также и желание. Даже при всей своей относительной невинности Джоли определила бы это в любом случае.

- А почему мальчишку назвали Дотером? - дрожащим голосом спросила Джоли, пытаясь отвлечь Даниеля от неизбежного хотя бы на чуть-чуть.

Держа шляпу в руке, он оперся плечом о дверной косяк, и все в его манере поведения говорило, что он отлично понял и разгадал уловку Джоли. Но тем не менее ответил:

- Это уменьшительное имя от Дотерноми. Парнишка чертовски старался выговаривать его правильно, но дальше Дотера дело у него не пошло. Так в конце концов он и остался Дотером.

При других обстоятельствах Джоли могла бы и посмеяться, однако сейчас она была слишком испугана, чтобы оценить легкий юмор, поэтому абсолютно серьезно посоветовала:

- Но ему, наверное, стоит попытаться? - Голос ее прозвучал настолько тревожно, что она даже боялась продолжать разговор.

Даниель пожал плечами и выпрямился.

- Ну, здесь мы с тобой не сойдемся во взглядах, - беззаботно ответил Даниель. - Если бы он не был самым решительным парнишкой, живущим в трех ближайших округах, он, вероятно, остановился бы просто на Доте...

- Полагаю, - с трудом выдавила Джоли, - у вас есть сегодня еще много работы в сарае и на полях...

К ее неописуемому облегчению, Даниель надел шляпу.

- Да, мэм, - сказал он. - .Именно этим я сейчас и займусь. Увидимся вечером за ужином.

От облегчения у Джоли даже голова закружилась, и она какое-то время просто сидела, закрыв глаза и не двигаясь, словно выпила добрую порцию бренди с сахаром и сливками.

- А вы не боитесь, что я сбегу или что-то в этом роде? - спросила она уже вдогонку ему, сумев несколько восстановить самообладание.

Даниель полуобернулся и сказал:

- Это уже моя забота, чтобы тебе некуда было идти. - И с этими словами ушел, и его каблуки отстучали дробную песню по деревянным ступеням.

Джоли рухнула на матрас Даниеля Бекэма. Только услышав, как хлопнула входная дверь, она поднялась и подошла к большому дубовому гардеробу, стоявшему напротив кровати, и открыла его. Вперемежку с брюками висели рубашки, однако для нее здесь ничего не было.

Она прошла во вторую спальню, которая была меньше по размерам и в которой вместо гардероба был только сундук, стоявший рядом с узкой железной кроватью. Даниель весьма точно предположил, что ей некуда бежать, и этот факт злил Джоли почти так же, как ее растрепанный вид.

В сундуке она обнаружила голубое платье из набивного ситца и, хотя оно было ей коротко, подумала, что сможет натянуть его и побыть в нем, пока выстирает и высушит собственную одежду.

Она поспешила вниз, сбегала в пристройку, которая была почти вся укрыта зарослями розовой сирени, вернулась в дом, где заметила бак для стирки белья. Затем с полным баком мокрой одежды выбралась из полутемного помещения на яркий солнечный свет, туда, где был аромат полевых цветов, где жужжали пчелы и летали птицы, однако споткнулась о выступавшую половицу и полетела вниз. Бак с бельем с грохотом покатился по утоптанной дорожке. Джоли в падении попыталась ухватиться за дверной косяк, но лишь занозила себе ладонь.

Она вздрогнула от боли, потом приподнялась и стала приводить все в порядок. Выбравшись наружу, принялась вытаскивать саднящую занозу, вне себя от злости зализывая ранку.

Вытаскивая занозу, попыталась подвести итоги этого дня. Во-первых, с утра ее чуть было не повесили, во-вторых, ее выдали замуж за человека, которого она никогда и в глаза не видела. И вот теперь практически была распята. И все случилось за один лишь этот чертов день!

***

Когда Даниель рубил ветки, которые они с Дотером натаскали вчера с близлежащих холмов, он вдруг вспомнил, как Хобб Джексон бросил в ручей Калдрон толстый холщовый мешок. В то утро Даниель охотился, а потому в одной руке у него была пара подстреленных куропаток, а в другой ружье. Тогда, видя, как Джексон бросает в воду толстый мешок, он подумал, что тот топит котят. Захваченный врасплох внезапной встречей, Даниель издал нечто вроде приветствия и пошел дальше вниз по ручью. Когда он возвращался, Хобб Джексон уже давно ушел. Остановившись перевести немного дух, Даниель нагнулся, чтобы умыться холодной водой из ручья, и заметил в глубине затопленный мешок. К тому времени как он достал его из воды и вытащил на берег, а затем и разрезал охотничьим ножом, четыре из пяти котят уже погибли, но зато пятый пребольно цапнул его за палец.

Помахивая топором, Даниель улыбнулся, вспомнив тот случай. Ему в голову пришло сравнение его новой жены с тем самым котенком, который умудрился-таки выжить. И у нее было то же затравленное выражение полных ужаса глаз, когда она стояла на краешке фургона, ожидая, когда ее повесят. Теперь Даниель размышлял, когда же она начнет кусаться.

Он остановился и вытер выступивший на лбу пот рукавом рубашки, затем бросил полено Дотеру, который ловко и споро складывал поленницу из нарубленных Даниелем дров. Они сейчас запасались топливом на несколько месяцев вперед.

Как раз в это время Даниель заметил, как Джоли упала вместе с бельевым баком, а потом принялась что-то искать в своих ладонях, часто поднося их ко рту. А уже через несколько мгновений она поднялась, взяла бак с бельем и целенаправленно пошла на кухню. Даниель быстро сделал нехитрые, но верные выводы. Джоли собралась принять ванну - то, что люди обычно делают каждую неделю. Да, все так, но при этом Даниель почувствовал, как забурлила в жилах кровь. Ему стало даже чуть не по себе, когда он представил, как она раздевается, сбрасывая старую одежду, как входит обнаженная в чистую, горячую воду.

К этому моменту воображение Даниеля настолько разыгралось, что его топор со свистом рассек воздух, попал на сучок, отскочил в сторону и едва не отсек ему подбородок. От злости Даниель глубоко всадил топор в чурбан и, сняв шляпу, вытер обильную испарину.

- Думаю, ты мог бы пойти туда и посмотреть, как она моется, если хочешь, - заметил Дотер, стоя в дверях дровяного сарая. - Ведь она теперь твоя жена.

Временами странности этого парня, или заскоки, как более точно определял их Даниель, выводили его из себя. Вот и сейчас такой же случай. Даже если у него самого еще нет никаких чувств к этой девушке, Джоли, тем не менее Даниелю было неприятно, что посторонний мужчина, пусть даже такой молодой и хорошо знакомый, как этот мальчишка, нанятый в помощь по хозяйству, разглагольствует на такие интимные темы.

- Вот что, поленница должна быть сложена к закату, - зло сказал Даниель. - Так что лучше займись делом.

После этого Даниель собрался с силами и заставил себя снова взяться за топор. Но в последующие полчаса образ Джоли, принимающей ванну, раз четыреста или пятьсот представал перед ним.