"Мой разбойник" - читать интересную книгу автора (Миллер Линда Лейл)

ГЛАВА 4

Войдя в дом, Кейли еще сильнее ощутила, что все здесь знакомо ей. Она знала, что рабочий кабинет был справа, большая гостиная – слева, а кухня располагалась в задней части дома. Наверху была длинная спальня хозяина с камином, выложенным белым камнем. Сердце Кейли билось как сумасшедшее, и, казалось, вот-вот выскочит из груди. Прошло немало времени, прежде чем она снова обрела дар речи.

– Как вы узнали, что я приехала? – недоумевала она.

Франсин, видимо, направлявшаяся на чердак, остановилась на середине лестницы и с успокаивающей улыбкой повернулась к Кейли.

– Что касается этого, то здесь нет никакого волшебства. Мисс Пирс позвонила мне и сказала, что вы уже в пути и что вы интересуетесь историей рода Каванагов.

Кейли остановилась на секунду, держась рукой за перила лестницы, затем последовала дальше за хозяйкой. Ремонт на ранчо шел полным ходом, и равномерный стук молотков отдавался эхом по всему дому.

– А что вы имели в виду, когда сказали на веранде, кажется: «Подождите, пока не увидите, что я нашла на чердаке»?– Кейли вопросительно посмотрела на Франсин.

Они прошли по коридору второго этажа, и Франсин повернула на другую лестницу, более узкую и крутую, чем та, по которой они только что поднялись.

– Многие фамильные вещи были распроданы, поделены между мной и моим братом Майклом или просто выброшены. Но на чердаке остались некоторые сундуки и ящики, и я обнаружила в них интересные вещи.

Дверь на верху была приоткрыта. Франсин ступила на чердак, Кейли не отставала от нее. Большое чердачное помещение пронизывали золотые солнечные лучи, с клубящейся в них пылью, воздух здесь был сухой и затхлый.

Первым, что привлекло внимание Кейли, была большая скульптура, высеченная из гранита, – изумительное изображение лошади и всадника, на полном скаку преодолевающих скалистый перевал. Высота фигуры была примерно двадцать четыре дюйма. Это зрелище наполнило глаза Кейли невольными слезами, и пугающее ощущение того, что эта вещь до боли знакома ей, вырвало вздох изумления из ее груди. Она, бесспорно, видела эту скульптуру раньше, но она не могла ее видеть. Кейли опустилась рядом с ней на колени, прикоснулась к гладкой поверхности прекрасного творения, провела по ней дрожащими пальцами. Несмотря на тусклый свет, она сразу узнала в наезднике Дерби.

– Как?..– вскрикнула Кейли и не смогла больше вымолвить ни слова.

Франсин, которая несколько минут назад была ей совершенно чужим человеком, присела рядом с ней на пыльный дощатый пол.

– Она лежала в ящике, а то Майкл уже давно продал бы ее. Посмотрите на имя автора и на дату.

Рядом с левым задним копытом лошади стояла личная отметка Кейли – просто буква «К», выгравированная в камне, и дата «1887».

Кейли поднесла руку к горлу, у нее перехватило дыхание. Франсин взаля ее за плечи, пытаясь привести в чувство.

– Здесь еще много всего, – нежно сказала она.– Может, выпьете воды, прежде чем я покажу все остальное?

Рассматривая скульптуру, Кейли водила пальцами по изгибам ее поверхности, как слепая, старающаяся запомнить лицо любимого.

– Она не может быть...– Кейли никак не могла выговорить последнее слово, – ...моей.

– Я принесу воды, – сказала Франсин.– Постарайтесь не волноваться, хорошо?

Кейли не ответила, она не могла отвести взгляд от статуи, не могла оторвать от нее руки. Видения в зеркале бального зала были знакомы ей с детства, хотя одно это уже показалось бы странным любому нормальному человеку, но сейчас видения тесно переплелись с реальностью, и это стало сильнейшим потрясением для Кейли.

Франсин скоро вернулась. Кейли немного овладела собой, но потрясение еще не прошло. Она сотворила стоявшую перед ней скульптуру собственными руками в память о Дерби, в этом не было сомнений, хотя она и не помнила этого и вообще никогда не работала с таким камнем.

– Ваша работа, не так ли?– нежным голосом спросила Франсин, протягивая ей стакан с водой.

– Не может быть, – в смятении молвила Кейли.– Но...

Но все же это была ее работа. Этот феномен был так же реален, как и образ Дерби в зеркале бального зала в доме ее бабушки. Кейли сделала глоток воды и постаралась взять себя в руки.

– Это моя отметка, – была вынуждена признать она.– Но как это связано со мной?

Вместо ответа Франсин подошла к одному из тяжелых деревянных сундуков и подняла крышку. Она достала толстую книгу в кожаном переплете. Это мог быть альбом для вырезок или дневник.

Как оказалось, это было сочетание того и другого. Между первой и второй страницами был вложен старый коричневый дагерротип – свадебный снимок. На нем были запечатлены мужчина и женщина: мужчина сидел, а женщина стояла рядом, положив руку ему на плечо.

У Кейли помутилось в голове – невестой, смотревшей на нее с карточки, была она сама, в этом не было сомнения. Такое совершенное сходство было невозможно, даже если предположить, что этой счастливой невестой была ее пра-прабабушка. На ней было длинное шелковое платье цвета слоновой кости, отделанное кружевом, и старомодная фата. Женихом, конечно, был Дерби, тщательно побритый, постриженный и удивительно красивый в темном костюме. Хотя, в соответствии с викторианской традицией, выражение лиц у обоих было серьезное, их глаза светились счастьем, а губы едва сдерживали улыбку.

– О Господи, – опешила Кейли.– Я вернулась назад.

Франсин усадила ее на один из сундуков, взяла у нее из рук стакан с водой и поставила его рядом, на другой сундук.

– Посмотрите на обратную сторону, – негромко произнесла она.

Кейли перевернула карточку и увидела выцветшую надпись, сделанную ее собственной рукой: «Дерби Элдер и Кейли Бэрроу Элдер в день свадьбы. 5 мая 1887 года. Редемпшн, Невада».

Из горла Кейли вырвалось рыдание, от радости или от отчаяния, или от того и другого вместе, она не знала. Нагнувшись, она аккуратно положила в сторону дорогую карточку, чтобы не повредить в волнении, с которым не могла справиться. Душившие ее слезы вырвались наружу, она рыдала, раскачиваясь вперед и назад.

Франсин положила снимок обратно в книгу и села прямо на грязный пол, не боясь запачкать свои чистые джинсы и классическую рубашку из ситца шамбре.

– Кейли – довольно необычное имя, – тихо сказала она.– Оно впервые встретилось мне в дневниках Этты Ли. Потом позвонила мисс Пирс и сказала, что вы интересуетесь родом Каванагов. Она еще спросила, не могу ли я вам помочь чем-нибудь. Сегодня утром я поднялась сюда с электриком, мы искали электрощит, и увидела все эти вещи. У меня было полно других дел, но мне стало любопытно. Сначала я обнаружила скульптуру, затем альбом, и мне сами собой напросились некоторые выводы.

Кейли утерла слезы, подавляя всхлипывания. Ей казалось, что она сошла с ума.

– Я была бы признательна вам, если бы вы поделились ими со мной. Я имею в виду ваши выводы. Потому что я теряюсь в догадках.

Франсин снова протянула Кейли стакан с водой.

– В этом нет ничего удивительного. Но я еще не сказала вам всего. В этом сундуке лежит платье, которое было на вас в день свадьбы, и некоторые другие вещи, вероятно, очень личные.

У Кейли закружилась голова, и перехватило дыхание, она была близка к обмороку, но мужественно ждала, что Франсин скажет еще что-нибудь.

– Расскажите мне всю правду, – попросила Франсин, взяв Кейли за руку.– Вы можете доверять мне. Вы путешественница во времени?

Кейли кивнула, потом отрицательно покачала головой и пробормотала в полном отчаянии:

– Я не знаю.

Потом она пристально посмотрела в лицо Франсин и добавила:

– И почему я должна доверять вам? Мы чужие люди.

– Потому что, я думаю, мы можем стать друзьями.– Слова Франсин прозвучали искренне, и Кейли не могла не почувствовать это.– Возможно, мы даже родственники.

Кейли широко раскрыла глаза, когда эта мысль начала доходить до ее затуманенного сознания.

– Вы допускаете, что...– Кейли не договорила.

Франсин умиротворенно улыбнулась.

– Я всегда интересовалась мистикой, – сказала она.

– Очень кстати, – ободрилась Кейли, – потому что как раз сейчас мне нужен друг. Вы действительно не считаете меня сумасшедшей?

– Нет, – уверенно ответила Франсин.– Что бы с вами ни происходило, Кейли, это абсолютно естественное явление. Природа не нарушает собственные законы. Реальность многогранна, а мы не до конца понимаем даже тот мир, в котором живем, и еще меньше – человеческий мозг и все его нераскрытые способности. Но, тем не менее, мы знаем, что путешествие во времени – простой сдвиг сознания.

– Вы так говорите, будто действительно верите...

– А вы нет?– спросила Франсин.– Послушайте, на вас свалилось слишком много всего, чтобы усвоить это за раз. Я попрошу кого-нибудь из плотников перевезти сундук и статую к вам домой. Вы сможете осмотреть все одна, без посторонних глаз, не торопясь, если, конечно, хотите.

Кейли кивнула. Разумеется, она хотела этого больше всего на свете. Ей не терпелось откинуть крышку сундука, из которого Франсин достала альбом для вырезок, и переворошить его содержимое с маниакальным рвением. Но она была согласна со своей новой подругой – для этого ей нужно было уединение.

– Спасибо, – поблагодарила она.

– А сейчас пойдемте вниз, – предложила Франсин, – попьем чайку и познакомимся поближе.

Они сидели в большой кухне; видимо, это было первое уже отремонтированное помещение в доме. Кухня была оборудована новыми шкафами, посудомоечной машиной и новомодным холодильником с двумя дверцами.

– Вы планируете часто бывать здесь? – спросила Кейли, стараясь отвлечь себя от мыслей о сундуке и его содержимом, о скульптуре и о свадебном снимке.

Франсин улыбнулась:

– Надеюсь, что да. У меня своя рекламная компания в Чикаго. Приходится много работать и время от времени мне просто необходим отдых. В прошлом году я развелась с мужем. Мой тринадцатилетний сын предпочитает жить со своим отцом в Вермонте.

Кейли почувствовала симпатию к этой женщине и даже восхищение.

– Наверное, тяжело жить в разлуке со своим ребенком?

– Конечно, я скучаю по Тони, – откровенно призналась Франсин.– Но у него сейчас переходный возраст, и ему, действительно, лучше быть с Джеффом. А теперь вы расскажите о себе. У вас, наверное, интересная жизнь?

Кейли печально улыбнулась. Сейчас она поняла, что никогда не любила ни одного мужчину, кроме призрака в зеркале. Теперь, кажется, два мира пересеклись... Она поймала себя на том, что ее мысли унеслись далеко от темы разговора.

– Я в течение пяти лет была помолвлена с одним человеком, детским хирургом из Лос-Анджелеса. Я тоже оттуда, у меня там художественная галерея.

Кейли не нашлась, что еще рассказать о себе.

– У вас есть дети?– поинтересовалась Франсин.

Кейли отрицательно покачала головой:

– Это одно из самых больших разочарований в моей жизни.

Франсин молча снова наполнила чашки. В этот момент в кухню зашел рабочий за указаниями насчет доставки сундука. Кейли все объяснила, и он обещал, что сундук будет перевезен во второй половине дня.

– Вы еще молоды, – продолжила прерванный разговор Франсин, когда они опять остались одни.– Нет причин, по которым вы не могли бы иметь дом, полный детей, если вы этого захотите.

– Для этого нужен мужчина, – резонно заметила Кейли.– Можете назвать меня несовременной, но другие способы зачатия не для меня.

Франсин засмеялась:

– Вы отстаете от прогресса. – Постепенно их разговор вернулся к прежней теме.

– Почему вы сразу предположили возможность путешествия во времени? – поинтересовалась Кейли.– Я полагала, что такая практичная и деловая женщина, как вы, добившаяся успеха в карьере, только посмеялась бы над такими вещами.

Кейли представила себе реакцию Джулиана, если бы она рассказала ему об этом.

– Кто говорит, что я практичная? – добродушно возразила Франсин.– Творчество – мой бизнес, и у меня не должно быть предубеждений. Фактически, чем старше и опытнее я становлюсь, тем больше я убеждаюсь в том, что нет ничего невозможного.

– Вы действительно считаете, что люди могут перемещаться из одного века в другой? – спросила Кейли.

Ее сердце опять учащенно забилось. Она знала, для Франсин не секрет, что она спросила ее об этом, потому что очень надеялась, что это возможно. Ей так хотелось быть с Дерби! Она мечтала об этом с того самого момента, когда впервые увидела его в свой седьмой день рождения.

Франсин пожала плечами.

– Кто знает? Предметы в сундуке, несомненно, свидетельствуют о том, что нечто, выходящее за пределы нашего понимания, все же имеет место. Я много читала о регрессивной гипнотерапии, параллельных измерениях, временных разрывах и тому подобном. Есть документально подтвержденные случаи, когда люди как сквозь землю проваливаются на глазах у свидетелей.

Кейли хотела рассказать Франсин о зеркале в бабушкином доме, в котором она много раз видела Дерби, но решила, что было уже достаточно откровений для одного дня. Может, она поделится с ней этим позже, а может быть, и нет.

– А что вы думаете о жизни в параллельном мире? – отважилась спросить Кейли, вспомнив о странном ощущении, мучившем ее долгие годы, об ощущении себя нереальной, подобной образу из сновидения.– Может человек жить в двух местах, в двух временных отрезках, одновременно?

Лицо Франсин выражало замешательство, хотя Кейли не сомневалась, что Франсин задумывалась над этим раньше. Она явно была любознательной женщиной, наделенной незаурядным умом.

– Это интересная концепция, – ответила Франсин.– Я полагаю, что истинные ответы на вопросы, подобные этому, можно найти скорее в субъективном восприятии действительности, нежели в общепринятых законах. Нам уже известен факт, что все то, что мы видим и слышим, вообще любые ощущения, как и сами люди, – только фрагменты, тени реальности. Вся, правда, вероятно, далеко за пределами человеческого понимания. По крайней мере, на сегодняшнем уровне нашего развития она для нас недосягаема.

Смятение овладело Кейли.

– Если я исчезну, – произнесла она, понимая, что похожа сейчас на сумасшедшую, – по крайней мере, один человек в этом мире будет знать, где я.

Франсин снова похлопала ее по руке.

– Вы очень взволнованы, и это, конечно, понятно. Послушайте, может вы пригласите к себе кого-нибудь для моральной поддержки на день-два – сестру, друга?

Кейли покачала головой. У нее не было сестры, а друзья были заняты своими собственными делами семьей, карьерой, в общем, у каждого была своя жизнь. Нельзя было требовать от них, чтобы они бросили все и примчались к ней на помощь. К тому же, размышляла Кейли, у нее не было по-настоящему близких друзей. Последние пять лет она почти все свое внимание уделяла Джулиану, и у нее не оставалось времени на общение с друзьями.

– Со мной все будет нормально, – заверила она Франсин.– Ну, мне пора. Нужно подготовить себя к изучению содержимого сундука.

Франсин встала, вырвала листок из маленького блокнота, написала на нем номер своего телефона и протянула Кейли.

– Не стесняйтесь звонить мне, если вам нужно будет с кем-нибудь поговорить, – любезно сказала она.

Кейли была чрезвычайно тронута. Это был простой жест, но она не могла вспомнить, чтобы кто-нибудь еще так бескорыстно предлагал ей помощь.

– Спасибо, – ответила Кейли.

Франсин проводила ее до машины, вероятно, чтобы убедиться, в состоянии ли она сидеть за рулем. Мисс Стефенс была слишком хорошо воспитана, чтобы прямо спросить об этом. Кейли снова пробормотала слова благодарности и уехала.

Она была полна решимости осмыслить все, пережитое ею за последнее время, с точки зрения здравого смысла. Ее утешала теория Франсин: то, что происходило с ней, вероятно, не было сверхъестественным явлением, а просто было одной из бесчисленных, еще не разгаданных тайн человеческого мозга.

Тем не менее, как только Кейли вернулась домой, она приняла пару таблеток аспирина и устремилась в бальный зал в надежде, что Дерби ждет ее в зеркале, хотя знала, что это было маловероятно.

И действительно, Дерби не было. Она видела в темном стекле только собственное отражение, отражение огромной бабушкиной люстры, старой арфы и голого мраморного пола.

Кейли приготовила себе плотный обед из макарон и салата и съела его, чтобы подкрепиться перед предстоявшим ей нелегким занятием. Она попыталась вздремнуть, но ей это не удалось. Даже из своей комнаты наверху она слышала нежные звуки арфы, когда сквозняк, гулявший по старому дому, шевелил ее струны.

В три часа пятнадцать минут двое рабочих Франсин привезли сундук. Кейли велела занести его в гостиную. По ее же просьбе они поставили скульптуру на каминную полку. Кейли дала рабочим на чай и чуть ли не вытолкала их за дверь.

Наконец она осталась наедине с сундуком, в котором хранились вещи из ее другой жизни, которую она не могла вспомнить. Кейли подняла крышку недекорированного соснового сундука, не слыша работавших в ее доме подрядчиков, которые беспрестанно стучали и пилили в разных частях дома. Сверху лежал альбом для вырезок, из которого Франсин доставала свадебную карточку.

Кейли на время отложила толстый альбом в сторону и приступила к знакомству со своим прошлым или с будущим, или просто с большим заблуждением она пока не могла понять, что это было.

Первыми ей под руку попались платье и фата, аккуратно завернутые в папиросную бумагу и марлю и перевязанные выцветшей голубой лентой. Франсин, видимо, постаралась уложить все, как было, после того как обнаружила эти вещи.

Кейли целовала шелк, от которого пахло временем и немножко лавандовыми духами. Затем она отложила платье в сторону и снова заглянула в сундук. Она нашла там тряпичную куклу с вышитой улыбкой и глазами-пуговицами и прижала ее к груди, пытаясь ухватиться за воспоминания, неуловимые как само время. «Интересно, – подумала Кейли, – у этих людей на свадебной карточке – а это действительно были они с Дерби, хотя это и казалось невозможным – были дети?» Кейли закрыла глаза, ее сердце переполнила тоска, слезы хлынули сквозь сомкнутые ресницы. Может в альбоме были и другие фотографии? Нежно прижав к себе одной рукой куклу, Кейли осторожно открыла альбом. Время обесцветило толстые пергаментные листы, от них исходил тяжелый затхлый запах, но они были бесконечно дороги ей. Кейли пролистала альбом страницу за страницей: засушенные цветы маленький букетик фиалок, театральная программка, билеты в цирк в Сан-Франциско, датированные тысяча восемьсот девяностым годом, фотография красивой, но печальной девочки, удивительно похожей на Франсин. Кейли попробовала угадать, кто это, прежде чем перевернуть карточку и убедиться, что эта девочка не ее дочь, и предположение подтвердилось. «Этта Ли Каванаг, – было написано чьей-то рукой, – 1889 год».

Она отложила эту карточку для Франсин и стала листать дальше. Несколько страниц занимали поэмы, написанные незнакомым почерком, между ними лежало что-то вроде книжных закладок и прядь светлых волос. Кейли с содроганием перевернула очередную страницу и увидела вырезки из газет три статьи о гибели Дерби Элдера. Кейли сковал страх. Она не могла прочесть их, во всяком случае, сейчас, и заложила это место пальцем, чтобы потом вернуться к нему.

На последних страницах Кейли нашла еще несколько дагерротипных снимков. На одном она увидела себя с глазами полными печали, рядом с ней стоял мальчик шести или семи лет. Беззвучно плача, Кейли перевернула карточку и прочла блеклую надпись, сделанную ее собственной рукой: «Гарретт и я, 1893, за пять месяцев до его смерти от скарлатины». Кейли бросила альбом и кинулась в ванную, ее вырвало. Вернувшись, она заставила себя снова открыть альбом. Ей еще предстояло прочесть статьи о гибели Дерби и посмотреть последние страницы. Она должна была узнать все, как бы больно ей не было.

Еще несколько снимков. Вот она опять в свадебном платье, но на этот раз не в белом, а какого-то темного цвета, ее волосы уложены в строгую прическу. Жених, Кейли понятия не имела, кто он – был красивый статный мужчина, изысканно одетый в соответствии с представлениями девятнадцатого века. У него были темные усы, длинные волосы и слегка самодовольная улыбка. На груди жениха блестел серебряный значок. У Кейли на этом снимке был покорный, но совершенно нерадостный вид. На оборотной стороне карточки она не увидела подписи. Еще снимки. На одном из них – дети: двое хорошеньких темноволосых мальчиков и девочка, белокурая, как Кейли. У всех троих торжественно-строгий вид. Они производили впечатление здоровых и умных детей, которых любили и о которых заботились. Кейли долго вглядывалась в детские лица, отчаянно пытаясь вспомнить их, на обороте карточки не было имен.

Кейли просмотрела альбом до конца, снимков больше не было. Она почувствовала облегчение и вместе с тем разочарование, и снова прижала к груди куклу, потом осторожно положила ее на пол, чтобы не повредить в порыве нежности, и достала из сундука маленькую деревянную лошадку на веревочке. Кейли почему-то знала, что эти игрушки принадлежали Гарретту. Затем ей под руку попалась небольшая серебряная коробочка, в которой лежали два локона завернутые в тонкую, пожелтевшую от времени бумагу. Без сомнения, это были локоны Дерби и Гарретта. Глаза Кейли вновь наполнились слезами. Ей было стыдно, что она так скорбела по Дерби и по их сыну, и не испытывала совершенно никаких эмоций, кроме любопытства, по отношению к остальным детям и их отцу, ее второму мужу, как она полагала.

Последним предметом, который Кейли достала из сундука, была Библия в тяжелом кожаном переплете. Открыв книгу, она увидела хронологические записи, сделанные ее собственной рукой. Здесь значилась дата их с Дерби свадьбы, а рядом было подписано, что он умер вскоре после этого события. У Кейли все поплыло перед глазами, она с трудом смогла прочесть следующие строки: рождение Гарретта, его смерть, второе замужество. Теперь она узнала, что вторым ее мужем стал один из Каванагов – Саймон, отец Этты Ли. Последними были указаны даты рождения троих детей, которых она видела на снимке: Уильяма Ангуса, Джошуа и Франсин. Франсин? Кейли назвала свою дочь в честь женщины, которая родилась почти век спустя? Это выходило за рамки понимания.

Кейли сложила все, кроме платья и фаты, обратно в сундук, очень аккуратно, вещь за вещью. Потом поднялась в спальню, легла на раскладушку и уснула, прижав к груди платье.

Когда она проснулась несколько часов спустя, комната была наполнена светом звезд и холодным сиянием луны. Кейли потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, где она, и еще какое-то время, чтобы понять, что звук, который она слышала, был робкой переливчатой песней арфы. У Кейли мурашки забегали по спине, сердце готово было разорваться, дыхание участилось, но у нее не было страха, нет, она испытывала только возбуждение.

Кейли не могла объяснить свое поведение, но в последнее время в ее жизни все равно ничто не поддавалось объяснению. Она поднялась с постели, как лунатик, сбросила с себя одежду и надела элегантное шуршащее платье, которое было на ней в день ее свадьбы с Дерби. Ловким движением она забрала наверх волосы, оставив ниспадающие пряди у шеи и у висков, и босиком спустилась вниз, увлекаемая магической музыкой арфы.

Все пространство бального зала было залито сиянием. Кейли с первого взгляда поняла, что арфа бабушки Марты не издавала ни звука, немая стояла она на своем обычном месте с помостом; нежная музыка исходила не от нее, а от того же самого инструмента, но по другую сторону зеркала.

Дерби тоже был там. На нем была хорошая, но не дорогая одежда: темный костюм и простая белая рубашка с узким черным галстуком. Кейли не знала, кто играл на арфе, ведь кроме Дерби в «Голубой подвязке» никого не было.

Возможно из-за того, что она так много узнала в этот день, ей сильнее, чем когда-либо захотелось быть с Дерби. Их разделяла пропасть времени, но в воздухе витало ощущение чуда, и Кейли не испытывала ни разочарования, ни отчаяния. Сейчас ей было достаточно уже того, что она видела его. Она стала медленно кружиться как зачарованная.

Дерби подошел к зеркалу, прислонил к стеклу ладони и, не сводя глаз с Кейли, позвал ее, беззвучно шевеля губами.

В этот момент Кейли поняла, что они будут вместе, хотя и не знала, как это произойдет, но она видела вещи, которые были доказательством этого. Какое горе не пришлось бы ей пережить – гибель Дерби, потерю сына, и последовавший за этим брак без любви с Саймоном Каванагом она жаждала оказаться рядом с Дерби. Пусть их счастью не суждено быть долгим, она чувствовала, что это счастье будет таким великим, каким Господь редко наделяет людей, и ради которого стоит жить. Каждое мгновение такого счастья бесценный дар судьбы.

Музыка умолкла. Они стояли лицом к лицу, как бывало раньше. Их взгляды слились, руки соприкоснулись.

Странный жужжащий звук достиг ушей Кейли. Она ощутила слабость в ногах, ей показалось, что она вот-вот лишится чувств или умрет. Перед глазами замелькали звезды, и видение исчезло. Ее сердце словно остановилось. Кейли почувствовала, что падает, и сознание покинуло ее.

Когда она очнулась, Дерби нес ее на руках по темному узкому коридору. Сначала Кейли, конечно, подумала, что это сон. Потом до ее сознания медленно дошло, что она действительно оказалась по другую сторону зеркала, и Дерби был реальным человеком из плоти и крови.

– Что произошло?– прошептала она.– Как...

Дерби принес ее в маленькую комнату и положил на залитую лунным светом постель. Его белые зубы сверкали в торжествующей улыбке.

– Будь я проклят, если я знаю, как это произошло, и клянусь Богом, мне не хочется искать объяснений. Ты упала в обморок, Кейли. В это мгновение стекло будто превратилось в воду. Ты упала прямо в мои объятия.

Его голос был именно таким, каким Кейли его себе и представляла. Она смотрела на него и не могла поверить, что они, наконец, вместе, что это действительно не сон.

Дерби сел около постели, на которой лежала Кейли, благоговейно коснулся ее руки, погладил волосы, лоб, провел рукой по щекам. Лунный свет играл в ее золотистых волосах.

– Ты настоящая, – произнес Дерби. – Я боялся, что ты существуешь лишь в моем воображении. Господи, может мне все это кажется?

Его прикосновения были легкими, но очень волнующими. От кончиков его пальцев исходил огонь, воспламенявший кровь Кейли. Она полюбила его еще, будучи семилетней девочкой, ее влекло к нему с тех пор, как она только созрела для влечения. И теперь она лежала в его постели, а он ласкал ее, и время бежало слишком быстро. С каждым ударом сердца, с каждым вздохом, Дерби становился все ближе к смерти.

Кейли обхватила его лицо ладонями.

– Поцелуй меня, – сказала она, в ее голосе была и страсть, и нежность.

Он улыбнулся, склонил голову и ощутил вкус ее губ, словно попробовал божественное вино, запретное и несказанно сладкое. Все существо Кейли затрепетало, когда он коснулся ее губ кончиком языка, так легко, что она застонала, желая более тесного соприкосновения. Дерби игриво покусывал ее нижнюю губу и, наконец – наконец– плотно прильнув своими губами к ее губам, глубоко проник в ее рот языком. Они слились в пьянящем поцелуе, рука Дерби легла на правую грудь Кейли, сосок напрягся под тонкой тканью, стремясь навстречу дразнящей ладони.

Кейли с наслаждением сейчас же отдалась бы ему, но Дерби отпрянул, переводя дух. Его рука соскользнула с ее груди и замерла на талии. Он засмеялся:

– Ты и, правда, настоящая.

– Давай займемся любовью, – с жаром произнесла Кейли.

С Джулианом она искала бы отговорки, чтобы избежать близости, а с этим мужчиной стыдливость претила ей. Страсть завладела всем ее существом – и душой, и телом. Кейли почувствовала странное стеснение в груди, она словно не могла дышать, пока Дерби не даст выхода ее страсти.

– Если бы я не знал тебя лучше, я мог бы подумать, что ты не леди, – дразня ее, засмеялся Дерби.

Кейли вспомнила газетные статьи, рассказывавшие о его смерти, и подумала, не сможет ли она изменить ход событий. Возможно, если они уедут из Редемпшна, то печальная участь минует Дерби и их сына.

– Но ведь мы давно знакомы, – ответила Кейли, неумело развязывая его галстук.

Дерби застонал.

– Кейли, – произнес он.

В его голосе было предостережение, но не осуждение.

Она отбросила галстук в сторону и сняла с него пиджак.

– Ты хочешь меня или нет? – Теперь она дразнила его.

Ей хотелось плакать оттого, что жизнь такая прекрасная, такая волшебная, но такая короткая.

– Черт возьми, Кейли, ты знаешь, что хочу, – ответил Дерби, сгорая от нетерпения.

Она перестала раздевать его и начала расстегивать пуговицы на своем корсаже. Под платьем на ней все еще был бюстгальтер, который она надела в двадцатом веке.

– Это неправильно. Мы не должны этого делать, – протестовал Дерби, но его глаза были прикованы к пальцам Кейли, и, когда она, расстегнула бюстгальтер и ее груди вырвались на свободу, его дыхание участилось. – Кейли, ведь мы не женаты.

Но при этом в его голосе не было непоколебимости.

Кейли обхватила руками его голову и притянула к жаждущему соску.

– Ты делаешь мне предложение?!

– Да, – ответил Дерби без долгих колебаний.

И алчно набросился на нее.