"Медный гамбит" - читать интересную книгу автора (Абби Линн)

Семнадцатая Глава

Огонь костров освещал внутреннее заграждение деревни. Яркие потрескивающие языки пламени сделали ночь безопаснее и веселее — но не тогда, когда они отражались от массивной фигуры Хаману, идущего через кольцо деревьев. У Павека, с большим трудом державшегося в десяти шагах за спиной Хаману, не было ни времени ни сил выкрикнуть предупреждение. Появление Льва поразило всех жителей Квирайта до глубины души: он был невероятно прекрасен в своих золотых, сияющих доспехах, от него исходила загадочная сила, жестокая и ужасная, далеко за пределами понимания смертных. После дня ужасных потерь, поражений и победы, часть квиритов не выдержала и упала в обморок. Остальные мудро опустились на колени.

Король остановился на мгновение, глядя на невидимую им раньше часть своих владений и ее дрожащих жителей. Павек сумел догнать его.

— Где она? — спросил Хаману. — Где Телами?

Он не спросил Кто правит здесь или что-нибудь еще в таком же духе, как ожидал Павек, но Где Телами, и, без сомнений, он знал, кто правит Квирайтом. Если он доживет до завтрашнего дня, пообещал себе Павек, он обдумает все, что это означает, но в это мгновение — под взором желто-зеленых глаз, глядевших на него — он мог только сказать правду:

— Здесь. — Он указал на домик Телами.

Голова Хаману поднималась над крышей маленького домика. Его плечи были намного шире двери. Павек задержал дыхание, ожидая что король позовет Телами по имени и опасаясь того что случится, если она не ответит. Но Хаману решил эту проблему по своему. Он вонзил в красные стены домика свои когти, схватился за поддерживающие столбы и поднял все вместе над своей головой, а потом аккуратно переставил в центр заграждения. Проблема с размерами больше не существовала.

Акашия и Руари остались где были, охваченные страхом, с отвисшими челюстями, рядом с одеялом, которым они укрыли тело Телами. Хаману слегка махнул своей огромной, когтистой рукой, они мгновенно и с облегчением освободили место рядом с Телами. Телами неподвижно лежала на своей кровати, ее руки были сложены на груди, седые волосы беспорядочной грудой лежали на подушке. Вспомнив, что король сделал с Экриссаром, Павек с ужасом представил себе, что он может сделать с ней.

Тогда страшный правитель Урика опустился на одно колено. Пока потрясенный Павек вместе с остальными квиритами глядел на него, когти так нежно коснулись щеки Телами, что на ее старой, просвечивающей коже не осталось ни царапинки.

— Телами?

Павек подумал, что она мертва, но тут ее глаза медленно открылись и, через какое-то мгновение, улыбнулись. Было такое ощущение, что не только Король Хаману знал Телами, но и она знала его, и не как врага.

— Итак, — начал король, — это и есть Квирайт.

Улыбка Телами стала глубже, наполнилась гордостью, но она ничего не сказала. Возможно, она не могла ни говорить, ни двигаться. В свете костров ее руки казались восковыми и прозрачными.

— Похоже здесь были дни получше, чем сегодняшний, на правда ли?

Потом на мгновение наступила тишина, а затем Хаману рассмеялся, совершенно невероятный звук, который разнесся по всему Квирайту вплоть до кольца деревьев.

— Но меня пригласили!

Король протянул руку к Павеку, который невольно подошел поближе. Когда он был уже рядом, когтистые пальцы Хаману обхватили его горло, достаточно сильно, чтобы он мог почувствовать их силу и остроту, но — подумал он — недостаточно сильно, чтобы сломать ему шею. Это, он был уверен, произойдет позже, когда король наиграется с ним и устанет от его страха.

— Я никогда не устаю от страха, Павек, — с усмешкой уверил его Король Хаману, обнажив сверкающие белые клыки. — Никогда. — Потом он взял в руку шнурок из кожи иникса, на котором висел темпларский медальон Павека, и внимательно разглядел сам медальон при свете костров. — Регулятор гражданского бюро. — Ноготь коснулся отметок, указывавших ранг Павека и стер их с медальона. Измененный, но в остальном невредимый медальон вернулся на грудь Павека, провозглашая, что его владелец стал темпларом без формального ранга: Высшим Темпларом, если он когда нибудь решится заявить об этом. — Самое лучшее всегда уходить не прощаясь. Помни об этом, Павек.

На какое-то мгновение Хаману показался — ведь не мог же он действительно стать им — не Львом Урика, королем-волшебником с желто-зелеными глазами, намного большим, чем человек, а скорее обыкновенным мужчиной, с ясными коричневыми глазами и лицом, которое женщина — Телами — могла бы найти привлекательным.

Потом Король Хаману опять повернулся лицом к кровати.

— Пойдем со мной, Телами. Еще не поздно. Атхас изменился. Борс убит; безысходность и мертвая апатия закончились. Еще ничего не прошло, Телами. В первый раз за тысячу лет я не знаю, что случится после того, как я проснусь. Возвращайся в Урик-

Потом он замолчал и оставался таким, пока Телами не закрыла глаза. Тогда он встал, со вздохом разочарования, его старые кости заскрипели. — Держи их в кулаке или давай им волю, но они все равно от тебя уходят не попрощавшись. Всегда, — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно, и уставился на луны-близнецы.

— Итак, каковы твои намерения? — внезапно спросил король, его личные размышления закончились и, скорее всего, он уже позабыл о них.

Павек, к которому был адресован вопрос, был слишком удивлен и напуган, чтобы отвечать. Когда шок немного прошел, на ум ему пришло единственное слово: — Йохан.

Но Йохан был не в состоянии взять на себя ответственность за все эти укрепления. Йохан погиб, и Павеку не чувствовал себя намного лучше от того, что сам он остался в живых.

— Они умерли, Павек. Они уходят не прощаясь, когда ты занят чем-нибудь другим, и ты никогда можешь вернуть их. Ты должен научиться жить с этим знанием. Думай о них как о цветах: днем они расцвели, а к ночи умерли. Ты сам умрешь как они, если будешь переживать и расстаиваться из-за этого.

Потом Король Хаману повернулся, пошел из укреплений в сторону деревьев и растаял в ночи. Акашия, не говоря ни слова, опустила голову на грудь. Колеблясь и сомневаясь — он не думал, что такие вещи ему будет хоть когда-нибудь легко делать — Павек положил руки на ее шею и начал растирать и гладить узлы мышц, которые вздувались под его ладонями.

На следующий день, после восхода солнца, Квирайт подсчитал свои потери. Больше половины взрослых, сражавшихся в заграждении, погибла. Дюжина рощ завянет, если вдруг через соль сюда не придет дюжина друидов или фермеры, которые были вполне довольны зная несколько о простых заклинаний, помогающих заботиться о зеленых полях, внезапно не почувствуют в себе желание и способности стать друидом. Большинство детей — будущее Квирайта — выжило. Акашия взяла их к себе в рощу, где они набрали диких цветов, чтобы положить их на саван тех, кто никогда больше не увидит восход солнца.

Желто-фиолетовые цветы украсили саван Йохана, около которого задумчиво стоял Павек. Друг, сказал Оелус; Йохан и был его другом. Дружба сильнее, чем цветы. Павек решил — хотя никогда раньше и не думал о подобных вещах — что мужчина, а особенно дварф, должен взять что-нибудь большее, чем цветы, с собой в землю. Он нашел стальной меч Дованны и положил его поверх цветов.

За полями фермеры выкопали общую могилу, куда, с помощью Павека, они перенесли останки мертвых квиритов. Акашия сказала простые слова о мире и памяти. Каждый выживший квирит бросил горсточку земли в глубокую яму. Павек остался с мужчинами, чтобы закончить скорбное дело. Когда они вернулись в центр деревни, уже была готова процессия, чтобы перенести Телами в ее рощу, в последний раз.

Павек сильно подозревал, что нет необходимости в полудюжине людей, чтобы нести похоронные носилки, которые они сделали из ее кровати. Она была достаточно легкой, и он сам мог бы отнести ее один. Более того, хотя она и умирала, но была еще жива. Ее ум был остр, как никогда. Он был уверен, что она могла бы без всяких проблем призвать стража и он перенес бы ее в рощу в мгновение ока.

Он услышал смех, пока эта мысль все еще крутилась в его голове.

Им нужно сделать что-нибудь важное и полезное.

Его рука, державшая носилки, невольно дернулась. Павек взглянул ей в лицо. Ее глаза были закрыты, ничего на ее лице не шевелилось. Губы не шевелились, но он был уверен, что это Телами говорила с ним при помощи Пути.

Конечно это я, Просто-Павек. Ты уже принял решение?

— Какое решение? — сказал он вслух, его товарищи удивленно взглянули на него.

О своем будушем. Лев сделал тебе очень привлекательное предложение. Я знаю; однажды, много лет назад, я приняла его. Хаману не смог бы править тысячу лет, если бы все его фавориты были как Элабон Экриссар.

Слова Телами прижались к сознанию Павека; он не мог принять их.

Его жизнь подчинялась нескольким предположениям. То, что сказала Телами, на самом деле не угрожала этих предположениям. Где-то глубоко внутри себя он понимал, что Урик не выживет, если Король Хаману не будет так же мудр, как и жесток, и если все темплары, как один, будут развращенными хищниками. Но она проложила дорогу между этими предположениями, а он не был готов идти по ней.

Тогда ты остаешься в Квирайте.

Она по прежнему читала его мысли. Он изо всех сил потряс головой, чтобы избавиться от нее, и опять на него обрушились удивленные взгляды.

Человек заслужил право на личную жизнь!

Смех, а потом: Ты не уверен, не так ли? Урик — твой дом.

Его дом. Он вспомнил, что чувствовал, когда стоял рядом с Домом Экриссара и его руки были прижаты к оштукатуренным стенам дома. Каши, конечно: ее страдания, ее желания и еще больше, чем это — внезапно возникшая сила Урика, кипящая жизнью и страстью, как глаза Короля-Льва.

Сущность древнего города. Страж.

На миг удивился даже незримо слушавший его мысли соглядатай. Оказывается было что-то такое, чего Телами не знала.

Много, много чего я не знаю. Я не знаю, к примеру, что произошло с алхимиком-халфлингом. А ты?

Он тоже не знал. Хотя хорошо помнил лицо со шрамом и наполненные ненавистью глаза. В маленькой армии Экриссара были полуэльфы, но не было халфлингов, да и сам Экриссар был один, когда Хаману нашел его. Возможно Король-Лев поглотил и воспоминания Экриссара, когда проглотил его жизненную сущность. Возможно проблема уже решена с обычной королевской основательностью.

Не уверена. Лев не замечает травы, пока она не вырастает достаточно, чтобы колоть ему в глаза.

— Я должен вернуться обратно-

Еще больше удивленных взглядов и сознание, что деревья из рощи Телами уже совсем недалеко.

Это и есть твое решение?

Мое решение? Павек сам спросил себя. Готов ли он повернуться спиной к Квирайту? К Акашии, которая, прошлой ночью, не сказав ни слова, просила его остаться. К Руари-?

И кто будет охранять его, если ты будешь не здесь? Может быть Квирайт тоже твой дом?

— Я не знаю, — прошипел Павек, а его ноги уже шли по зеленой траве рощи Телами.

Он покачнулся и чуть не упал, когда процессия неожиданно остановилась. Склонив голову в сторону, он поглядел через головы перед собой и увидел тонкую, жилистую руку и буйную копну темных волос, преградившую им путь.

Звайн, подумал он со стыдом и раскаянием, и Телами повторила его мысль. Они абсолютно забыли о своем пленнике, плохо воспитанном, преданном и потерявшемся сироте, смерть родителей которого привела к таким последствиям. И особенно Акашия, которая была во главе колонны. Павек представил себе взгляды, которыми обменялись она со Звайном прежде, чем парень убежал. С опозданием он заметил, что рубашка Звайна превратилась в лохмотья.

Не очень-то приятно было быть здесь вчера.

Процессия пошла дальше — но без Павека.

Он даже не мог себе представить, на что роща была похожа вчера, когда Телами и Экриссар сражались ночными кошмарами под темным небом. Когда Телами с извинениями — или так показалось — предложила ему взглянуть на маленький кусочек этого ужаса, он повернулся спиной к погребальной процессии.

— Он же только мальчик! Ребенок. — Он пошел назад, к деревне, не обращая внимание на кусты, обвившиеся вокруг его ног. Потом резко обернулся. — Все стояли и смотрели. Что он мог сделать? Как он мог вырасти другим? Какую ошибку он сделал, что мы все так осудили его. Маски не взяли его. Оелус не взял его. Я бросил его. Так что Экриссар подобрал его, лгал ему, предал его и не один раз. Кто сделал ошибки? Мы даже не пришли сюда сказать ему, кто победил…

Теперь Павек мог видеть всех, от Акашии во главе процессии до друида, который занял его место рядом с носилками. Ни один из них не ответил на его вопросы и не встретился с ним глазами. Никто, кроме Руари, который, как внезапно понял Павек, не имел никаких причин виновато отводить глаза и наоборот, имел много причин сердито смотреть на него.

Потом подняла голову Акашия. — Павек, вернись. Пойдем с нами до бассейна. Ты один из нас. Ты теперь друид. Не уходи, пожалуйста!

Но он именно это и сделал, повернулся и побежал к норе, в которой накануне нашел мальчика.

Звайн был именно там, сидел на траве и внимательно разглядывал свои пальцы.

— Убирайся.

— Прошу прощения, Звайн. Я только желто-мундирный регулятор третьего ранга и не умею красиво говорить. Прошу прощения, что оставил тебя здесь одного вчера. Мне очень жаль, что твоя мать умерла. Должно быть ты любил ее, а она любила тебя — поэтому ты не такой уж плохой, Звайн. Ты не заслужил ничего из этого. Я прошу прощения за все это.

Мальчик сорвал травинку и разорвал ее на куски.

Павек опустился на колени рядом с ним. На спине и на руках Звайна были отвратительные царапины, которые соответствовали дырам на его рубашке. Павек очень аккуратно обнял мальчишку своей рукой и привлек его ближе к себе.

— Прошу прощения. Никто не может забрать обратно то, что с тобой произошло, или лишить тебя воспоминаний об этом. Но мы можем сделать так, чтобы все изменилось к лучшему. Я обещаю тебе это. Весь Атхас изменяется. И мы сможем изменить его к лучшему. Здесь или в Урике. Вместе.

Звайн подул на травинку и та улетела, потом вздохнул и бросился в объятия Павека. Долгое время они молчали. Павек почувствовал, как Телами смотрит на него от деревьев, она стала частью своей рощи, навеки.

— Куда бы ты хотел идти? — спросил он, когда его колени наконец одеревенели. — Хочешь остаться здесь или идти в Урик?

— Прямо здесь? — Звайн с ужасом поднял свою голову. — Здесь все глазеет на меня.

Павек подумал о Телами, обо всем остально и усмехнулся сам над собой. — Не прямо здесь. В Квирайте, с друидами.

— Акашия ненавидит меня.

На это у него не было простого ответа. — Акашия не единственный друид в Квирайте. Я буду с тобой и — судьба прости меня за эти слова — Руари.

— Ру сказал, что он научит меня всему, что знают эльфы и покажет мне своих кивитов…

Своим внутренним зрением Павек увидел их обоих, Руари и Звайна, как они дурачатся с эльфами или играют с кивитами, образы были приятны и ласкали его сердце.

— Мы останемся здесь, по меньшей мере ненадолго. Потом я должен побывать в Урике — мне надо найти халфлинга-алхимика — и-

— Какзим. Его зовут Какзим. Он и Экриссар поссорились, и он вернулся обратно в лес.

Павек взъерошил темные, курчавые волосы. — Ты пойдешь со мной. Посмотрим, может быть мне понадобится твоя помощь.

Звайн улыбнулся, потом зарылся лицом в его рубашке и обнял его изо всех сил.

Ты провел великолепную гонку, всю дорогу от начала до конца. Ты хорошо сыграл свой гамбит; ты выиграл, Просто-Павек. Позаботься о себе самом, теперь, когда гонка окончена. Позаботься и о нем и о всех остальных. Позаботься о моей роще; я даю ее тебе. Научись быть свободным, прежде, чем вернешься в город.