ГЛАВА 5

Джеймс уклонился от летевшей в него книги. – Поппи…

– Мерзавец! Как ты мог? Сопляк, идиот, эгоист!..

– Тихо! Тебя могут услышать…

– Пускай! Я в больнице, я только что узнала, что скоро умру, и лучшее, что ты мог придумать, – этот дурацкий розыгрыш. В голове не укладывается. Думаешь, что это смешно?!

Поппи задыхалась от гнева. Джеймс попытался было ее успокоить, но вдруг застыл на месте, глядя на дверь.

Сюда идет сестра, – сказал он.

– Прекрасно, я попрошу ее выкинуть тебя отсюда вон!

Ярость Поппи иссякла, на глаза наворачивались слезы от пронзительного чувства одиночества и покинутости: ей казалось, что Джеймс ее предал.

Ненавижу тебя, ненавижу, – прошептала она.

Дверь распахнулась, и в палату вошла сестра в блузке в цветочек и зеленых брюках.

Что здесь происходит? – спросила она, включая свет, и тут заметила Джеймса. – Все ясно… На членасемьи ты не похож.

Сестра улыбалась, но в голосе ее звучала властность, требующая беспрекословного подчинения.

– Да, он мне никто, и я хочу, чтобы он ушел, – сказала Поппи.

Сестра взбила подушки у нее в изголовье и положила ей на лоб мягкую руку.

На ночь здесь могут оставаться только члены семьи, – обратилась она к Джеймсу.

Поппи уставилась на экран телевизора, ожидая ухода Джеймса. Но вместо этого он обошел кровать и встал рядом с медсестрой, которая поправляла одеяло, не отводя от него взгляда. Ее руки двигались все медленнее и вдруг совершенно замерли.

Поппи смотрела на нее во все глаза, а сестра, будто загипнотизированная, не сводила глаз с Джеймса. Ее руки безвольно лежали на одеяле.

Джеймс пристально смотрел на медсестру. При включенном свете Поппи хорошо видела его лицо, и оно снова показалось ей незнакомым и странным. Джеймс был очень бледен и напряжен, словно выполнял работу, требующую огромных усилий: челюсти сжаты, а глаза… глаза мерцают в темноте, как настоящее серебро.

Почему-то в этот миг перед внутренним взором Поппи предстала умирающая от голода пантера.

– Как видите, все в порядке, – сказал Джеймс сестре, словно продолжая начатый разговор.

Медсестра моргнула, затем огляделась вокруг, как будто очнулась после наркоза.

Да-да, все в порядке, – ответила она. – Позвоните мне, если… – тут она снова рассеянно оглянулась, – если что-нибудь понадобится.

Сестра вышла из палаты. Поппи следила за ней, затаив дыхание. Потом она медленно перевела взгляд на Джеймса.

– Я знаю, это многие умеют, – произнес Джеймс, – затасканный прием демонстрации собственного могущества, но иногда он может сослужить добрую службу.

Вы с ней это подстроили, – прошептала Поппи.

– Нет.

– Тогда это просто психологический трюк, вроде «Угадай с трех раз, как меня зовут».

– Нет, – ответил Джеймс и опустился на оранжевое пластиковое сиденье кресла.

– Тогда я схожу с ума.

Впервые за этот вечер Поппи не думала о своей болезни. Она вообще не могла ни о чем думать. В ее мозгу царили хаос и смятение. Она чувствовала себя, как Дороти из «Волшебника из страны ОЗ» в своем домике, подхваченном и унесенном бурей.

– Нет, голова у тебя в порядке. Это я все сделал не так. Я же говорил тебе, что мне трудно объяснить. Да, в это невозможно поверить. Мы делаем все для того, чтобы в это невозможно было поверить. Мы прилагаем огромные усилия, чтобы смертные отрицали само наше существование. От этого зависит наша жизнь.

– Джеймс, извини, я просто… – Поппи почувствовала, что у нее дрожат руки. Она закрыла глаза. – Может быть, тебе лучше просто…

– Поппи, пожалуйста, посмотри на меня, я говорю тебе правду, я клянусь. – Он заглянул ей в лицо и перевел дыхание. – Хорошо, я этого не хотел, но…

Джеймс наклонился к Поппи. Она не отшатнулась и заметила, как расширились его зрачки.

Теперь смотри, – сказал он и слегка раздвинул губы.

Обычное движение, но то, что представилось взору Поппи, глубоко ее поразило. Она увидела настоящее преображение. В мгновение ока он превратился из близкого и привычного Джеймса в совершенно чужое, незнакомое существо.

В его глазах мерцало серебро, и весь облик приобрел хищный, устрашающий вид. Но Поппи едва заметила это. Она не отрываясь смотрела на его зубы. Нет, не зубы, а клыки. Как у кошки. Длинные, чуть загибающиеся внутрь и невероятно острые на концах, совершенно непохожие на клыки вампиров, продающиеся в сувенирных лавках. Они были очень сильными и очень реальными. Поппи вскрикнула. Джеймс зажал ей ладонью рот.

– Тс-с. Мы же не хотим, чтобы сестра вернулась.

Когда он отнял руку от ее губ, Поппи простонала:

– О боже, боже…

– Помнишь, ты часто говорила мне, что я умею читать мысли, помнишь? А еще, что я слышу то, чего не слышишь ты, и хожу быстрее тебя?

– Господи…

– Это правда, Поппи.

Джеймс поднял оранжевое кресло и завязал в узел одну из его металлических ножек. Он проделал это легко и изящно.

– Мы сильнее, чем смертные. – Он распрямил ножку и поставил кресло на место. – Мы лучше видим в темноте, мы созданы для охоты.

Поппи силилась поймать ускользающие мысли.

Мне наплевать на глупости, которые ты тут наговорил. Ты не можешь быть вампиром. Я знаю тебя с пяти лет, и ты становишься старше с каждым годом, как и я. Объясни мне это, если сможешь.

Все, что ты знаешь о вампирах, вымысел.

Поппи изумленно воззрилась на него. Джеймс снова вздохнул и продолжил:

– Все, что ты знаешь о вампирах, ты почерпнула из книг или телесериалов. А романы и сценарии – я это гарантирую – написаны смертными. Никто из Царства Ночи ни за что не нарушит кодекса молчания.

– Царство Ночи? Что это?

– Это такое тайное сообщество. Сообщество вам пиров, ведьм и оборотней. Милейшие люди. Потом я тебе все объясню, – мрачно сказал Джеймс. – А сейчас тебе достаточно просто знать, что я вампир, потому что мои родители вампиры. Я таким родился. Мы из потустороннего мира.

Теперь Поппи могла думать только о мистере и миссис Расмуссен с их роскошной виллой и мерседесами.

– Твои родители?!

– Мы – ламии, – продолжал Джеймс, не обращая внимания на ее восклицание. – Это старинное название вампиров, но мы им пользуемся для обозначения тех, кто родился от родителей-вампиров. Мы рождаемся и старимся, как смертные, но в отличие от них мы способны остановить старение, когда захотим. Мы дышим, мы выходим на улицу при дневном свете, мы даже можем есть обычную пищу.

– Твои родители, – без выражения повторила Поппи.

Джеймс посмотрел на нее.

Да. Мои родители. Слушай, как ты думаешь, почему моя мама занимается дизайном интерьеров? Вовсе не потому, что нам нужны деньги. Эта работа дает ей возможность общаться со множеством людей. То же самое и отец, у него широкий круг знакомств. Им достаточно нескольких минут наедине с клиентом, а он по том ничего не вспомнит.

Поппи поежилась.

Так ты, как бы это… ты пьешь человеческую кровь, да? – Даже после всего, что она видела, Поппи не могла выговорить это без смеха.

Джеймс уставился на носки своих кроссовок.

Да, конечно, я пью человеческую кровь, – тихо ответил он, поднял глаза и спокойно встретил ее пристальный взгляд.

Его глаза излучали серебряный свет.

Поппи откинулась на гору подушек. Сегодня ей было проще поверить в невероятное, поскольку несколькими часами раньше невероятное уже случилось с ней самой действительность обернулась фантасмагорией. Одним сюрпризом больше, одним меньше…

«Я должна умереть, а мой лучший друг на самом деле кровососущий монстр», – подумала она.

У нее иссякли аргументы, и совсем не было сил. Поппи и Джеймс молча смотрели друг на друга.

– Ладно, – наконец сказала она, подводя итог своим мыслям.

– Я рассказал тебе все это вовсе не для того, чтобы облегчить душу, – продолжал Джеймс. – Ты помнишь, я обещал спасти тебя?

– Смутно припоминаю. – Поппи помедлила и раздраженно спросила: – Как же ты собираешься это сделать?

Джеймс отвел взгляд.

– Именно так, как ты думаешь.

Джейми, я больше не в состоянии думать.

Не глядя на нее, он нежно положил руку на ее ногу под одеялом и легонько похлопал по ней.

Я помогу тебе превратиться в вампира.

Поппи закрыла лицо руками и расплакалась.

Ну, полно, – он неловко ее обнял, стараясь усадить прямо, – не плачь, все будет хорошо. Это лучше, чем то, что тебе предстоит.

Ты… сошел… с ума, – всхлипывала Поппи.

Словно прорвав плотину, слезы полились потоком, и рыданий было не унять. Как сладко выплакаться в объятиях Джеймса! Он такой сильный, уверенный в себе, надежный.

Ты сказал, что вампиром надо родиться, – проговорила она, всхлипывая.

– Нет, это я про себя сказал, что родился вампиром. Но есть множество других способов стать вампиром. Таких преобразованных вампиров немного, но могло бы быть больше, если бы не существовало специальных законов, запрещающих превращать в вампира каждого встречного и поперечного.

Но я не могу. Я – это я и не могу быть кем-то другим.

Джеймс немного отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо.

Тогда ты умрешь. У тебя нет выбора. Я все узнал, даже ведьму настоящую спросил. В Царстве Ночи тебе больше никто не поможет. Все сводится к простому вопросу: хочешь ты жить или нет?

Мозг Поппи, который снова начал было погружаться в хаос, сконцентрировался на этом вопросе. Это было подобно вспышке света в темной комнате.

Хочет ли она жить?

Господи, конечно хочет!

До сегодняшнего дня она принимала свое право на жизнь как нечто само собой разумеющееся и даже не чувствовала благодарности за эту милость. Но теперь она знала цену жизни и готова была за нее бороться.

Очнись, Поппи, взывал к ней голос рассудка, он говорит, что может тебя спасти.

Подожди, Джеймс, я должна подумать, – твердо сказала Поппи.

Слезы у нее высохли. Она отодвинулась от Джеймса и стала яростно всматриваться в белое больничное одеяло.

«Так, спокойно, Поппи, не теряй головы.

Ты знала, что у Джеймса есть какая-то тайна. Что из того, что ты не предполагала, какого рода эта тайна? Он по-прежнему Джеймс. Он – ужасное бессмертное чудовище, но ты ему не безразлична. И никто, кроме него, не может тебе помочь».

Тут она поняла, что сжимает руку Джеймса, даже не глядя на него.

– На что это похоже? – спросила она, стуча зубами.

Спокойно и обыденно Джеймс ответил:

Это не похоже на человеческую жизнь. Я бы не посоветовал тебе пробовать это, если бы был другой выход, но в общем, ничего страшного. Ты будешь нездорова, пока твое тело будет претерпевать изменения, но потом ты никогда больше не заболеешь. Ты станешь сильной, быстрой и бессмертной.

Я буду жить всегда? А я смогу не стариться?

Она представила себя бессмертной развалиной.

Джеймс поморщился.

– Поппи, ты сразу же перестанешь стареть. Это происодит со всеми преобразованными вампирами. Сначала ты умираешь, как все смертные. Ты будешь выглядеть, как мертвая, и находиться некоторое время без сознания. А потом… ты проснешься.

Понятно.

«Как Джульетта в склепе», – подумала Поппи. Затем она вспомнила: «О Господи, а как же мама, Фил?!» – Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать, – продолжал Джеймс. – Некоторые люди не способны пройти через это. – Пройти через что?

– Через трансформацию. Те, кому больше двадцати, – почти никогда. Они не могут пробудиться из небытия. Их тела не способны к преобразованию и сгорают. Подростки обычно выживают, но не всегда.

Странно, но Поппи это успокоило. Перспектива с оговорками казалась более надежной, нежели совершенно безоблачная. Она выживет, если ей улыбнется удача.

Она посмотрела на Джеймса.

– Как ты это сделаешь?

– Традиционным способом.

На его лице промелькнула тень улыбки. Затем он мрачно добавил:

Обменяемся кровью.

«Класс, – подумала Поппи. – А я боялась уколов. Теперь мою кровь высосут, вспоров кожу клыками». Она замерла, устремив взгляд в пространство.

– Это твой выбор, Поппи. Тебе решать.

Поппи медлила с решением, но наконец сказала:

– Я хочу жить.

Джеймс кивнул.

– Это значит, что тебе придется покинуть эти края, ты не сможешь жить с родителями. Они ни о чем не должны знать.

– Да, я как раз об этом подумала. Это похоже на вторую жизнь, как когда работаешь на ФБР, да?

– Еще труднее. Ты будешь жить в новом для тебя мире, в Царстве Ночи. Это царство одиночества, мир, полный тайн. Но в нем ты будешь жить, а не лежать в земле.

Он сжал ее руку, а затем тихо и серьезно спросил:

Ты можешь начать сейчас?

Поппи лишь закрыла глаза и обхватила себя руками, как она это делала во время уколов.

Я готова, – сказала она, стиснув зубы.

Джеймс снова рассмеялся, но теперь уже так, словно не мог сдержать смеха, и сел с ней рядом.

– Я привык гипнотизировать людей, когда это делаю. Мне как-то непривычно, что ты находишься в сознании.

Ну, хорошо, если я закричу, можешь меня загипнотизировать, – сказала Поппи, не открывая глаз.

«Расслабься, – твердо сказала она себе. – Неважно, больно это или нет, страшно или не очень, ты должна с этим справиться. Должна. От этого зависит твоя жизнь».

Сердце у нее билось так сильно, что казалось, все тело содрогается ему в такт.

Вот здесь, – сказал Джеймс, прикоснувшись холодными пальцами к ее шее, как бы нащупывая пульс.

«Сделай это побыстрее, – молила про себя Поппи. – Давай скорее покончим с этим».

Она почувствовала тепло, когда Джеймс наклонился к ней и нежно взял за плечи. Каждой клеткой она ощущала его близость. Затем ее горла коснулось холодное дыхание, и кожу пронзил быстрый – она даже не успела вздрогнуть – двойной укол. Клыки погружались в ее плоть.

«Теперь действительно больно», – подумала она. Она больше не могла держать себя в руках. Ее жизнь оказалась в руках кровопийцы, в руках охотника. Она всего лишь кролик в пасти змеи, мышка в кошачьих лапах. Поппи больше не помнила, что Джеймс ее лучший друг, сейчас она чувствовала себя свежим ужином.

Поппи, что ты делаешь? Не сопротивляйся, иначе тебе будет больно.

Джеймс говорил с ней, но его губы не шевелились. Голос звучал у нее в голове.

А я и не сопротивляюсь, ответила про себя Поппи. Просто я готова к тому, что будет больно, вот и все.

Потом она почувствовала жжение в месте укуса. Она ждала, что жжение усилится, но этого не произошло. Оно изменилось. Жар становился даже приятным. Возникло чувство покоя, освобождения… и близости. Она и Джеймс становились ближе друг другу, как две капли воды, стремившиеся навстречу друг другу и наконец сливающиеся в одну. Она читала мысли Джеймса, чувствовала то же, что чувствовал он. Его чувства втекали в нее, струились через нее.

Нежность… забота… тревога… Холодная яростная злоба на ее болезнь. Отчаяние, что не осталось иного пути помочь ей. И желание, страстное желание сделать ее счастливой.

Поппи захлестнула волна нежности, она вдруг поняла, что ищет его руку, почувствовала, как сплетаются их пальцы.

Джеймс, беззвучно воскликнула Поппи. Ее обращение к нему было исполнено счастья и ласки.

В ответ она почувствовала его удивление и восторг.

Удовольствие нарастало, становилось таким сильным, что Поппи дрожала, как в лихорадке.

Как я могла быть такой глупой, думала Поппи. Бояться этого. Это не страшно, это… это… правильно.

Она никогда ни с кем не была так близка. Как будто они с Джеймсом были единым целым. Не хищник и жертва, а партнеры в танце. Поппи и Джеймс. Она могла прикоснуться к его душе, могла его чувствовать.

Странно, но он этого испугался.

Не надо, Поппи, пожалуйста! Столько дурных поступков… Поппи, я не хочу, чтобы ты это видела…

Дурных, да, подумала Поппи. Дурных, но не страшных и непоправимых. Ты одинок, ты живешь в темном мире. Ты так ужасающе одинок. Тебе ведомо, каково это – не принадлежать ни одному из миров. Ты не принадлежишь никому, кроме…

Она вдруг увидела себя со стороны. В уме у нее возник образ хрупкой изящной девушки, воздушного эльфа с изумрудными глазами. С характером тверже закаленной стали.

Я совсем не такая, подумала она. Я не высокая и не красивая, как Жаклин или Микаэла…

Поппи показалось, что слова, которые она услышала в ответ, ей вовсе не предназначались. Джеймс просто подумал об этом или вспомнил цитату из какой-то давно прочитанной книги.

Девушку любишь не за красоту. Девушку любишь за то, что она напевает мелодию, которую можешь услышать только ты.

Поппи впервые в жизни испытала чувство защищенности. Так вот как Джеймс думает о ней. Наконец она знает это. Он относится к ней, как к сокровищу, которое нужно защитить любой ценой…

Любой ценой… Неважно, что со мной случится, думал Джеймс.

Поппи старалась проследовать за его мыслью дальше, чтобы понять, что он имел в виду, и получила представление о правилах, нет, о законах, по которым он жил.

Поппи, что за дурная манера лезть в чужие мысли, когда тебя не приглашают.

В этих его словах прозвучало неприкрытое отчаяние.

Поппи прекратила погоню за его мыслями. Она не хотела подглядывать. Она просто хотела помочь…

Я знаю, ответил Джеймс.

Поппи охватило чувство нежности и благодарности. Она расслабилась и просто наслаждалась единением с ним. Я хочу, чтобы это продолжалось вечно, подумала она, и в эту минуту все кончилось. Тепло исчезло, и Джеймс, отстранившись, выпрямился.

Поппи издала протестующий возглас и попыталась притянуть Джеймса к себе. Но он не поддался.

– Нет, мы должны сделать еще кое-что, – прошептал Джеймс, но ничего больше не делал. Он просто обнимал ее, и его губы касались ее лба. Поппи чувствовала умиротворение и спокойствие.

– Ты не сказал мне, что будет так хорошо, – пробормотала она.

– Я сам не знал, – просто ответил Джеймс, – у меня такого еще не было.

Они тихо сидели обнявшись. Джеймс нежно гладил ее волосы.

«Как странно, – подумала Поппи. – Все осталось прежним, и все изменилось». Как если бы она тонула в океане и вдруг выбралась на твердую почву. Переполнявший ее ужас отступил, и она впервые за весь сегодняшний страшный день была совершенно спокойна за свою жизнь.

Прошла минута-другая, и Джеймс, словно приходя в себя, потряс головой.

Что еще мы должны сделать? – спросила Поппи.

Вместо ответа Джеймс поднес запястье к губам и сделал быстрое движение головой, как будто откусывал нитку. Затем он опустил руку, и Поппи увидела кровь. Она бежала тонким ручейком и была такой красной, что казалась искусственной. Поппи судорожно сглотнула и отрицательно покачала головой.

Это не страшно, – мягко возразил Джеймс, – и ты должна это сделать. Если в тебе не будет моей крови, ты просто умрешь, как все смертные.

«А я хочу жить, – подумала Поппи. – Значит, чему быть, того не миновать». Закрыв глаза, она позволила Джеймсу наклонить ее голову к своему запястью. Это не было похоже на кровь, по крайней мере на ту кровь, вкус которой она ощущала, когда прикусывала язык или подносила к губам порезанный палец. У крови Джеймса был странный вкус. Вкус могущества и богатства. «Похоже на какой-то волшебный эликсир», – рассеянно подумала Поппи. Она снова почувствовала, как ее мысли сливаются с мыслями Джеймса. Опьяненная их близостью, она продолжала пить кровь.

Правильно, тебе нужно много, беззвучно сказал Джеймс, но его слова отозвались в душе Поппи слабее, чем прежде. Вдруг Поппи почувствовала беспокойство. А как же ты?

Со мной все будет хорошо, – вслух отозвался Джеймс, – я беспокоюсь о тебе: тебе грозит опасность, если ты выпьешь мало крови.

«Что ж, ему лучше знать». Кроме того, Поппи ощущала все возрастающую радость по мере того, как в нее вливалась странная, тяжелая жидкость. Она грелась в тепле, которое, казалось, охватывает ее, рождается где-то внутри нее и несет с собой такой покой, такое умиротворение…

И вдруг неожиданно их спокойствие было прервано, в него ворвался голос, полный негодования и удивления:

Что вы делаете?!

Подняв глаза, Поппи увидела в дверях своего брата Филиппа.