Лиза Хендрикс Заговор невест

Глава 1

Дверь паба распахнулась под порывом ветра и впустила с запахом дождя и торфяного дыма мокрую, растрепанную молодую женщину. Щеки у нее ввалились и горели гневным румянцем, и когда она захлопнула дверь, откинула капюшон плаща и качала нервно расстегивать пуговицы, все разговоры в пабе смолкли.

– Похоже, там гроза, – заметила одна старуха, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности. – Плохой день, да, Эйлин?

– Лучше сказать – плохое десятилетие, – ответила Эйлин, взбивая по-мальчишески короткие рыжие кудри. Она посмотрела в сторону женщины, которая вытирала высокую, почерневшую от времени стойку бара. – Пинту, пожалуй, Мэри.

– Небось что-то с Томми, – высказал кто-то догадку.

С десяток голов согласно кивнули, и в зале начали шепотом строить догадки на этот счет, пока Эйлин вешала плащ на крючок и шла за портером.

Тара О’Коннел скромно сидела в дальнем углу зала, и ее ухо репортера автоматически ловило все сказанное.

Сегодня в пабе «Нос епископа» проводился дамский вечер. Это был лучший паб Килбули и единственное заведение на много миль вокруг, которое ввело у себя такое современно мероприятие, как дамский вечер. Произошло это благодаря Мэри Доннели, которая доставала своего мужа по этому поводу почти пять лет, так как считалась в некотором роде феминисткой. Тара узнала об этом и о многом другом от женщины, держащей крохотную гостиницу дальше по шоссе, и для этого ей всего лишь потребовалось спросить, где она может выпить пинту пива после ужина.

Похоже, она не ошиблась, когда решила посетить «Нос епископа», и все же Тара не ожидала, что здесь будет так много женщин и всего трое мужчин, которые сидели у стойки в обнимку с пинтовыми кружками и делали вид, что им все нипочем.

Эйлин втиснулась за большой стол, занимающий середину зала, и полдюжины сидящих за ним женщин сдвинули стулья, чтобы дать ей место. В воздухе ощутимо повисло предвкушение интересного рассказа.

Но ждать пришлось довольно долго. В хорошей байке главное – довести слушателей до изнеможения и начать рассказ в ту минуту, когда у них начнет лопаться терпение. Судя по всему, Эйлин явно знала это основное правило.

Тара прикончила свой бокал «Гиннеса» и знаком попросила у Мэри Доннели еще порцию, а Эйлин в это время обменивалась приветствиями с другими женщинами. Они все говорили с сильным местным акцентом и иногда вставляли ирландские фразы. Беседа перескакивала с погоды на нового учителя начальной школы, потом на кошмарные цены на муку и прочее в том же духе.

Наконец – возможно, для того, чтобы поторопить Эйлин, – кто-то заговорил о свадьбе кузины из Голуэя, куда доставили розовые розы с юга Франции.

– У отца Брина на розы аллергия, – непререкаемым тоном заявила Эйлин. – Но это не имеет значения. Заказ на розовые розы не скоро еще поступит из Килбули.

По залу пронеслось приглушенное «а-ах».

– Значит, Томми до сих пор не сделал тебе предложения?

– Конечно, нет. Этот упрямый негодяй… – Эйлин покраснела и бросила взгляд на темноволосую женщину. – Не обижайся, Пег. Ты вырастила прекрасного сына, если не считать этого момента.

– Я и не обиделась, – ответила Пег. – Я надеялась, что он в конце концов все же сдастся. Мне нужна его комната для шитья. – Она вздохнула. – Не знаю, что с ним такое.

– У него аллергия на женитьбу, как у нашего доброго священника на розы, – вступила в разговор Мэри. – Вот что с ним такое!

По пабу пронесся смешок. Даже Эйлин улыбнулась, глядя в свой бокал с пивом.

– Ну так я сама сделала ему предложение, – призналась она.

Тара прислушивалась, и то едва расслышала слова Эйлин. Прошло несколько секунд, пока их смысл дошел до остальных женщин за столом. Смех утих.

– Что ты сказала? – переспросила Пег.

– Я сказала, что сама сделала ему предложение. Мне двадцать девять, и я устала ждать. Я предложила Томми жениться на мне.

– Смело!

– Молодец!

Эйлин отмахнулась от похвал.

– И чего я добилась? Он отказался.

– Вот гад! – пробормотала Пег.

Увлеченная разворачивающейся драмой и испытывая к Эйлин сочувствие, рожденное собственным недавним опытом, Тара подождала вместе с остальными, пока та сделает большой глоток пива, чтобы промочить горло.

– О, он вел себя очень мило, – небрежно заметила Эйлин. – Извинялся и все такое. «Время сейчас неподходящее», – заявил он. Он зарабатывает мало денег, и я тоже – так он сказал, – и не хотим же мы жить на пособие. Нам еще долгое время не удастся заполучить собственный дом…

– У нас есть старый домик. Вы могли бы пока перебиться… – предложила Пег.

– А то я не знаю! – возмутилась Эйлин. – Все эхо просто отговорки. Он хочет дать мне понять, что не готов жениться. Поэтому я на него насела. Уперлась, и все. Женись на мне, сказала я, а не то мне придется искать другую работу и более сговорчивого мужчину.

– Ты этого не сделаешь, – произнесла одна из женщин за соседним столом.

Эйлин продолжала почти без паузы:

– «Зачем нам вообще жениться? – спросил oн медовым голосом. – Почему бы нам просто не оставить все как есть?» И все время целовал меня, как будто старался отвлечь. А потом проговорился: «Брайен прекрасно устроился и без женитьбы. Почему ты не можешь просто быть счастлива со мной, как женщины Брайена с ним?» – Эйлин с сердитым стуком поставила бокал на стол. – Женщины этого Брайена! – с отвращением фыркнула она. – Будто я похожа на его девиц из Дублина!

По пабу пронесся ропот осуждения в адрес Томми, Брайена и распутных девиц из города. Мужчины у стойки придвинулись друг к другу, чувствуя себя в большей безопасности вместе.

Тара почти не замечала поднявшегося шума, так далеко унеслись ее мысли. Этот Брайен…

«Этот Брайен» был не кто иной, как Брайен Патрик Шеймус Ханрахан, «золотой мальчик» из Килбули и единственный наследник состояния Ханраханов. Он был классическим образцом высокородного плейбоя, какого только можно найти в деревне. И именно из-за него Тара сидела в пабе, в глуши графства Клэр, в этот дождливый вечер вторника.

Весь последний месяц она умоляла своего продюсера дать ей деловой отпуск, чтобы получить свободное время для съемок передачи, которую ей хотелось сделать уже целую вечность, – передачи о Брайене Ханрахане. В конце концов, напомнила она ему, она уже пять лет служит на РТИ и при этом ни дня не пропустила по болезни, никогда не брала положенного ей отпуска и прямо заявила, что хочет получить за это награду. Кроме того, доказывала она, материал о Брайене разбавит многочисленные репортажи о сорванных мирных переговорах и спорах о «евро». Если он действительно собирается баллотироваться в парламент Ирландии, о чем ходят слухи в Дублине, то публика должна знать, какой он в действительности человек.

И именно Тара ей об этом поведает.

Все же она добилась своего и получила три недели отпуска и задание и вот благодаря этим милым женщинам уже более-менее представляет, как будет выглядеть ее репортаж.

Именно ради этого она и приехала в Килбули: ведь никто не знает характер человека лучше, чем люди из его родной деревни. Но она не ожидала получить сразу так много сведений. Тара осторожно нагнулась и достала из потрепанной кожаной сумки, в которой хранились все ее самые ценные вещи, тонкий блокнот и ручку.

Эйлин убрала волосы, упавшие на глаза.

– Я устала от того, что все мужчины в деревне считают Брайена Ханрахана идеалом мужчины, образцом для подражания.

– Эй! Нечего катить бочку на Брайена! – подал голос один из мужчин у стойки. – Он славный парень.

Эйлин оглянулась.

– А когда ты собираешься жениться, Рори Боланд? – Рори, покраснев, фыркнул.

Сидящий радом с ним приятель хохотнул и хлопнул его по спине.

– Значит, Эйлин, ты Рори тоже делаешь предложение?

– Нет, Дэниел. – Она многозначительно посмотрела на его руку, лежащую на спине Рори. – Мне бы не хотелось становиться между вами.

Женщины рассмеялись, когда мужчины отпрянули друг от друга.

– Да ну тебя, – пробурчал Рори. – Распущенность – вот что принесли нам современные порядки Хью Доннели. Женская распущенность.

Когда смех умолк, одна из женщин ткнула Эйлин локтем в бок.

– Ты злая девчонка.

– Они вывели меня из терпения, вот что, – проворчала Эйлин. – Может кто-нибудь из вас сказать, когда в деревне в последний раз играли свадьбу?

– Энни и Питер, – ответила Пег. – Уже почти четыре года назад.

– Не может быть! Неужели так давно? – воскликнула черноволосая женщина.

Записывая этот разговор, Тара пожалела, что не знает имен. Ей придется вставить их потом.

– Да, именно так. А предыдущая свадьба была за два года до нее.

– Вам не кажется это чертовски странным? – Эйлин обвела всех сердитым взглядом. – Деревня таких размеров – и всего две свадьбы за шесть лет?

– Многие парни уехали, – заметила Пег. – Поступили в университет.

– Или в Дублин на работу, – добавила другая женщина.

– Осталось тоже немало, – возразила Эйлин. – И я не говорю о мальчишках, я говорю о мужчинах, достаточно взрослых, чтобы жениться. Но никто из них не женится, потому что они такие же, как эти… – Она показала пальцем через плечо на мужчин у стойки. – Воображают себя Брайеном Ханраханом, но не имеют его денег. Кроме Питера Джури, не могу вспомнить ни одного парня из нашего класса, который продолжал бы жить в Килбули и женился. И из предыдущего выпуска тоже. А ты, Крисси?

Крисси не вспомнила, как и остальные женщины. Кто-то достал карандаш и старый конверт, и начал записывать имена всех неженатых мужчин старше тридцати, которые живут в деревне или в ее окрестностях. Начали с троицы у стойки бара. Они писали, кричали и спорили, отпуская шуточки в адрес мужчин. Больше всех имен и шуточек исходило от Мэри Доннели, которая, как жена трактирщика, знала о мужчинах Килбули больше, чем приличествует порядочной женщине.

Все это время Тара быстро записывала полученную информацию и тихонько хихикала вместе с женщинами. Она могла понять их озабоченность. Три или четыре года между свадьбами – это слишком долго, даже в такой деревне, как Килбули. Красивую каменную церковь на окраине следует использовать чаще.

Чем длиннее становился список холостяков, тем более едкими шуточками обменивались женщины, вгоняя в краску троицу у стойки. В конце концов мужчины уплатили по счету и выскользнули за дверь, ругая несносных женщин на чем свет стоит.

– Похоже, мы их спугнули, – засмеялась Эйлин. – Слишком уж увлеклись разговорами о женитьбе. Надеюсь, мы не навредили твоему бизнесу, Мэри?

– Только на этот вечер. Рори вряд ли начнет ходить в другое место, раз снимает комнату здесь, наверху, правда? – Мэри взяла три бокала и поставила их в мойку. – А если он будет здесь, то и те двое придут – куда им деваться? И сколько же их в этом списке?

После минуты подсчета было объявлено:

– Двадцать один.

– Так много? Ты уверена?

– Я умею считать.

– Готова побиться об заклад, что мы еще не всех вспомнили, – ухмыльнулась Мэри.

– Это не аллергия, – высказалась старуха, которая первой заметила появление Эйлин. – Это болезнь. И твой Томми не единственный, кто ею заразился.

– Болезнь Ханрахана, – сказала Эйлин.

– Вылечить их будет трудно, это точно, – протянула Крисси. – Посмотрите на него. Богат. Красив, как сам дьявол. Много путешествует. Каждый месяц под ручку с новой женщиной. Неудивительно, что мужчины хотят походить на него.

– Ну, им до него далеко, так что они могут с тем же успехом жениться и забыть о нем, – отрезала Эйлин. Она вдруг широко улыбнулась. – Вообразите себе Томми за рулем «мерседеса»!

Это вызвало новый взрыв смеха. Тара пожалела, что не знакома с Томми и не может понять смысла этой шутки.

– Интересно, сдадутся ли остальные, когда Брайен в конце концов женится? – проговорила Пег.

– Если он женится.

– Жаль, что мы не можем его заставить.

– Полагаю, мы могли бы устроить митинг протеста у ворот его особняка, – предложила Эйлин. – Нарисуем плакаты с требованием обязать состоятельных граждан вступать в законный брак.

Мэри принесла поднос с новой порцией пива.

– Он бы просто объехал нас стороной. – Крисси передала бокал Пег. – Нам бы найти гипнотизера, такого, какой выступал у Пэт Кенни в прошлую субботу. – Она покрутила пальцами перед лицом и произнесла низким, вибрирующим голосом: – «Когда зазвонит колокольчик, вас охватит неодолимое желание сделать предложение находящейся рядом женщине».

– И наверное, ты устроишь так, чтобы быть там и звонить в этот колокольчик?

– Нет уж, спасибо. Я уже отплясала свой круг с Брайеном, если помните, – возмутилась Крисси. – До того как он стал отдавать предпочтение городским девушкам.

– Он всегда отдавал предпочтение городским девушкам, – возразила черноволосая женщина, имени которой Тара так и не узнала. – А нас он использовал просто для разминки. Это так несправедливо! Сначала он разбил сердца половине девушек Килбули, а теперь дает парням возможность разбить сердца другой половине. Думаю, нам следует напоить его, погрузить на корабль и отправить в Амстердам. Пускай проснется женатым на какой-нибудь противной старой голландской шлюхе. Так ему и надо!

– Распущенность. Женская распущенность, – проворчала Эйлин, копируя Рори.

– Он это заслужил.

– Это лучше, чем ждать, пока парни поумнеют.

– Правда. – Эйлин снова откинула назад волосы. – Вся эта история напоминает мне прежние времена, о которых любила вспоминать моя мама, когда мужчины ждали до сорока – пятидесяти лет, чтобы жениться, и женщинам приходилось ждать вместе с ними, засыхая словно черствый хлеб. Я думала, мы покончили со всем этим.

– Томми так долго ждать не будет! – пообещала Пег. – Я его выставлю за дверь коленкой под зад. Вместе с его грязным бельем.

– Не уверена, что приму его, если ему жена нужна только для того, чтобы стирать белье, – проворчала Эйлин.

– Мама всегда говорит: «Тоскливо стирать, если среди белья нет мужской рубашки», – вмешалась Крисси. – В любом случае это будет всего лишь толчком. В конце концов, он же тебя любит.

– Говорит, что любит.

– Вот видишь? – Крисси повернулась к матери Томми. – Почему бы тебе не сделать это, Пег? Вышвырни его из дома, и посмотрим, не появится ли у него внезапного желания жениться. – Крисси была в восторге от этой идеи, и широкая улыбка осветила ее лицо. – Может быть, нам следует устроить так, чтобы всех холостяков выставили за дверь? Попросим матерей, сестер и домохозяек, которые их кормят и обстирывают, захлопнуть перед ними двери.

– Тогда они просто станут жить где-нибудь в другом месте и отдавать свои рубашки в стирку, – вздохнула Эйлин. – И Томми, наверное, тоже.

– Ох! – Крисси нахмурилась, но потом улыбка снова озарила ее лицо. – А что, если им это не удастся?

– Что ты имеешь в виду? Удастся. Полно сдается комнат прямо здесь, в Килбули.

– Но если их никто не пустит, что тогда? – Женщины непонимающе смотрели на Крисси.

– Неужели вы не понимаете? – удивилась она. – Бойкот. – Последовало минутное молчание, потом взрыв смеха.

– Вот это идея!

– Что за мысль!

– Всех разом?

– Мы не можем.

– Почему? – удивилась Эйлин. – Возможно, Крисси в чем-то права. Дадим им от ворот поворот. Никакой стирки, никакой горячей еды, никакого домашнего уюта, никаких нежностей. Даже дружеской улыбки. Совсем ничего. Если они так не любят женщин, что даже не хотят жениться, то они нас вообще не получат.

– Ты говоришь глупости, – возразила Пег, но наморщила лоб, обдумывая эту мысль. – Как мы привлечем на свою сторону всю деревню?

– Нам пока не нужна вся деревня. Только женщины. Нет такой женщины в Килбули, которая бы отказалась нам помочь.

– Мужчины этого не потерпят. Они просто пойдут в Гленмор или в Килмихил и получат то, что им надо. Или в Эннис.

– Мы с их женщинами тоже свяжемся. У всех есть знакомые в соседних деревнях. Они нам помогут. А если они хотят ехать в Эннис – пусть. Скоро им надоест ездить так далеко за каждой мелочью.

В комнате нарастало возбуждение, от которого волосы на затылке Тары встали дыбом.

Они намерены это сделать, поняла она. В течение одной минуты этот бойкот превратился из идеи, брошенной походя, в законченный план действий. Женщины достали еще бумаги и ручек и стали подсчитывать «ресурсы».

Таре вдруг захотелось сделать репортаж об этой истории, заодно с передачей о Брайене. Бойкот незамужних девиц Килбули будет классным добавлением к истории о Ханрахане! Нет, это будет просто потрясающий репортаж! И она уже знала, под каким углом зрения подаст материал.

Тут до Тары дошло, что она совершила ужасную ошибку. Увлекшись разворачивающимися вокруг нее событиями, она перестала притворяться равнодушной и подалась вперед, к центральному столу. И теперь Пег Ахерн уставилась на нее с подозрением, и все женщины, одна за другой, повернулись к ней.

Посторонняя. Тара чувствовала это клеймо, словно оно было выжжено у нее на лбу. Ей надо стереть эту метку, и как можно скорее.

Она захлопнула свой блокнот, набрала в грудь воздуха и начала вдохновенно декламировать ирландские стихи.

Все находящиеся в комнате закивали, заулыбались – все знали эпическую поэму Брайена Мерримена, ведь он писал ее неподалеку отсюда, в Фикле.

Но они знали бы ее даже в том случае, если бы он не был из графства Клэр. Первые несколько строчек «Полуночного суда», как называлась поэма по-английски, целые поколения школьников заучивали наизусть по-ирландски. Это была легенда о мифическом суде, на котором женщины-судьи признают закоренелого холостяка виновным во всех преступлениях мужского населения Ирландии: что мужчины поздно женятся, и таким образом женщины либо остаются сексуально неудовлетворенными, либо растят незаконнорожденных детей.

– Ты права! – обрадовалась Эйлин. – Это как раз о нас. Мы – «Полуночный суд».

Тара встала и подошла к ней.

– Простите, что я подслушивала, но я не смогла удержаться. Такая у меня работа.

Эйлин окинула ее внимательным взглядом, который Тара уже видела.

– Я вас знаю?

– Нет, я…

– Вы из РТИ, правда? – спросила Крисси, имея в виду национальную компанию «Радио и телевидение Ирландии». – Вы репортер из передачи «Ирландия на этой неделе». Тара… забыла фамилию.

– Тара Брид О’Коннел.

Тара протянула руку сначала Крисси, потом Эйлин и Пег. Все три женщины пожали ее с несколько изумленным видом, а остальные охали и уверяли друг друга, что они сразу разглядели в ней что-то знакомое.

– Что привело вас в Килбули, мисс О’Коннел? – В голосе Эйлин звучала настороженность.

– Зовите меня Тара. Я делаю репортаж о Брайене Ханрахане. Мне предстоит взять у него интервью. – Не совсем правда, но, надо надеяться, скоро станет правдой. – Я как раз тихо пила пиво, как вдруг услышала про ваш бойкот. Он – самый завидный холостяк Ирландии, и вы с вашими бедами… – Она предоставила им делать собственные выводы. – Как я уже сказала, я не смогла удержаться. Извините. А теперь, если позволите…

– Не хотите присоединиться к нам?

Не дожидаясь ответа, дамы вокруг стола, хоть и сидели тесно, подвинулись, ужались и каким-то образом освободили место еще для одного тяжелого дубового стула, которыми был обставлен паб. Кто-то передал бокал Тары, и она присоединилась к женщинам. Вот то единственное преимущество, которое дает еженедельное появление на экране телевизора: люди забывают, что они тебя на самом деле совсем не знают. Не в первый раз Тара этим пользовалась.

– Позвольте принести вам свежего пива. – Мэри убрала ее недопитый бокал.

– Я бы выпила апельсинового сока, – ответила Тара.

– Значит, сок. Еще кому-нибудь налить? – Мэри выслушала заказы и отошла к бару.

Начались взаимные представления – столько имен, что даже отличная память Тары сейчас ее подвела, да и пиво не способствовало запоминанию. И не она одна поддалась его воздействию, судя по всеобщему веселью и громким голосам. Появились новые бокалы; апельсиновый сок Тары казался ярко-оранжевым на фоне темного портера с шапкой кремовой пены.

Все подняли бокалы.

– Ваше здоровье.

– Ваше здоровье.

– Я заметила, вы что-то записывали? – повернулась к Таре Эйлин, когда все выпили.

– Это правда. Простите меня. Я знаю, это невежливо, но помогает мне почувствовать данное место. Людей. Ритм деревни. То, что мы называем атмосферой. Я выбрасываю большую часть того, что записываю, но никогда не знаю, где найду ту единственную реплику, которая оживит мой рассказ.

– Вы ведь не собираетесь рассказывать о нашем бойкоте в новостях?

– Неплохая бы вышла передача, а? – Тара задумчиво отпила сок, словно эта мысль только сейчас пришла ей в голову. – При условии, что он сработает, разумеется.

– Сработает! – заверила Крисси.

– Значит, мы решили идти в наступление? – спросила Пег.

– Ты ведь хочешь увидеть Томми и Эйлин мужем и женой раньше, чем станешь слишком старой и не сможешь нянчить внуков, правда?

– Ты же знаешь, что хочу, – согласилась Пег.

– Тогда бойкот – единственный выход.

– Это безумие! – схватилась за голову черноволосая женщина, которую, как узнала Тара, звали Сиобейн. – Мы не можем лишить два десятка мужчин всех человеческих удобств и ожидать, что они нам позволят это сделать.

– Почему? – удивилась Крисси. – Если мы все сделаем правильно, они сначала и не заметят. А к тому времени, как заметят, мы их уже одолеем.

– И какой же способ правильный, мисс Всезнайка? – ехидно прищурилась Сиобейн.

– Помните, несколько недель назад Луиза рассказывала нам, как дрессировать собаку? Она сказала: им надо говорить, что вы от них хотите, и давать лакомство, когда они это делают. И больше ни на что не обращать внимания.

– Это не совсем так, – заметила Луиза, сидящая напротив Тары, довольно некрасивая женщина, но с глазами, похожими на ягоды терна. – Иногда приходится дергать за поводок.

– Правильно, – согласилась Крисси. – Теперь послушайте. Каждая, у кого есть мужчина, не желающий жениться, должна сказать ему, чего она хочет. Эйлин, ты уже сегодня это сделала. И если он не согласится, не обращайте на него внимания. Не давайте ему лакомства, если можно так выразиться. Потом мы, остальные, слегка дернем за поводок – и он не получит от нас ни помощи, ни утешения.

Женщины задумались над ее словами.

– Знаете, это может сработать для мужчин, у которых есть постоянные подружки, – задумчиво посмотрела на них Мэри. – Но как насчет тех, кто не встречается ни с кем конкретно? Таких, как Рори?

– Включить их в общий список просто на всякий случай, – предложила Крисси. – Может быть, на них тоже подействует, если они попадут в отчаянное положение.

Мэри фыркнула.

– Чтобы Рори впал в отчаяние, достаточно не давать ему есть.

По комнате пронесся смех. Тара тоже улыбнулась. Она обратила внимание на квадратную фигуру Рори. Он наверняка любил поесть.

– Есть предложение, – сказала Сиобейн. – Что, если мы все сосредоточимся на том, что важно для каждого из них?

– Ты имеешь в виду, что Рори любит поесть, а Томми любит носить определенную одежду и так далее? – уточнила Пег.

Сиобейн кивнула.

– Возможно, они не так быстро заметят, что мы затеяли, если применить к ним разные методы.

– Не знаю. – Крисси бросила взгляд на Эйлин. – Как ты думаешь?

Эйлин обдумывала предложение.

– Думаю, это может оказаться хорошим началом. Если потом мы сделаем их жизнь достаточно неудобной.

– Именно это и нужно! – хлопнула рукой по столу Крисси. – Причинить им неудобства! Они должны понять, что ошибаются, когда представляют холостую жизнь намного хуже семейной. – Она заморгала. – Я правильно выразилась?

Сиобейн похлопала ее по плечу.

– Не знаю, но мы тебя поняли.

– Итак, мы все будем участвовать? – спросила Эйлин.

– Я – да, – отозвалась Мэри. – Я поселила у себя Рори потому, что меня попросила кузина, а он застрял тут на шесть лет. Я буду участвовать во всем, что поможет мне избавиться от него.

– И я участвую – ради Томми, – сказала Пег.

Одна за другой женщины дали согласие, а потом принятое решение скрепили еще одним тостом.

– За холостяков Килбули! За то, чтобы они все поскорее женились.

– Кстати, я вспомнила! – встрепенулась Мэри. – Кто-нибудь из вас слышал о богатом старом холостяке, который присел рядом с хорошенькой девушкой и предложил ей виски с содовой? Она была оскорблена, но ей удалось проглотить это оскорбление.

Снова посыпались шуточки. Тара тоже смогла внести достойный вклад из запаса репортерских баек, и прошло добрых полчаса, прежде чем они вернулись к проблеме своих холостяков.

Первым делом следовало определить, что каждый из них считает важным. Поскольку подружки или матери большинства попавших в список холостяков находились в пабе, , это не отняло много времени. Женщины поздравляли друг друга с тем, как здорово они придумали этот бойкот, но тут заговорила Эйлин:

– Мы кое о чем забыли. Есть одно дерево, которое следует срубить, если мы хотим повалить весь лес. Брайен Ханрахан.

На мгновение воцарилась тишина, потом все грустно закивали.

– Но как нам это сделать? – спросила Крисси. – Он не привязан к деревне, как остальные. Что бы мы с ними ни делали, он даже не заметит. А если и заметит, то просто будет больше времени проводить в Дублине. У этого человека денег достаточно, чтобы купить все, что он пожелает, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Ничего подобного! – возразила Пег. – Мы все судачим о том, что Брайен богат, но забываем, что большая часть его денег ему не принадлежит. Пока. За исключением его жалованья и небольшой суммы от его матери. И деньги, и имущество все еще принадлежат старой Эйлис. Вообразите, как он пострадает, если она лишит его поддержки.

– Ас чего бы ей это делать?

Пег лукаво улыбнулась, как человек, который знает какую-то тайну, и жестом поманила сидящих у стола наклониться к ней. Тара тоже подалась вперед, утверждая свое право на членство в этой компании.

– Я хожу к ней в дом, ну, вы знаете, чтобы кое-что подштопать или ушить платья, ну и так далее. Я вам скажу: она с каждым разом все больше усыхает, просто тает на глазах. По-моему, она скоро совсем растает, как облачко дыма на утреннем ветерке.

– Переходи к делу, Пег, – поторопила ее Крисси. Пег с упреком взглянула на нее.

– Мы с ней болтаем, пока я работаю. Ей немного одиноко сидеть в этом большом доме, а Брайен очень часто уезжает по делам. Во всяком случае, она все время повторяет, как ей хочется увидеть Брайена женатым и отцом своих детишек. Она уже почти отчаялась дождаться этого. Думаю, если мы ее попросим, она к нам присоединится. И тогда он попался!

Тара чуть не застонала: что за идеальный сюжет!

– Вы действительно собираетесь устроить бойкот Брайену Ханрахану?

– У нас нет выбора, – вздохнула Эйлин. – Это он и его повадки плейбоя внушают другим парням такие же идеи. Если Эйлис поможет…

– Ох, леди, мне так хочется сделать об этом репортаж! – Тара подняла взгляд на побеленный потолок, захваченная развертывающейся перед ее мысленным взором картиной. – Только представьте себе. Вступительная часть, где вы объясняете, почему все это затеяли, со вставками снимков из архива Брайена и тех женщин, с которыми его видели в последние годы. Съемка скрытой камерой его и других мужчин, как вы их выставляете, а они не понимают за что. Напряжение нарастает. Окончательная капитуляция. Свадьбы.

– Вы ведь не покажете его, пока дело не дойдет до свадеб? – спросила Крисси. – Без них эта история не будет полной.

– Она ее вообще не покажет, – заявила Эйлин.

– А почему бы и нет? Чем она может навредить, если мужчины увидят передачу лишь после того, как некоторые из них женятся? Ты сама сказала, что Брайен – это ключ. Когда он женится, у остальных не будет оправданий.

– Сейчас у них уже стало привычкой – не жениться. Нам придется воевать с ними, пока они все не сдадутся. Ты и сама так говорила.

– Она права, – поддержала Тара. – Вам не следует бросать это дело до того, как вы победите. Мужчину, который отказывается жениться, не стоит иметь в доме. В прошлом году я сама выставила одного такого. Он держал меня на привязи больше трех лет, клялся в вечной любви, но цеплялся за свою свободу. Ну, теперь он ее получил. И пусть подавится.

– Видите? – обрадовалась Крисси. – Она понимает.

– Понимаю, еще как! Но кроме всего прочего, это действительно замечательный сюжет. – Тара побарабанила пальцами по столу. – Я могу придерживать репортаж до окончания бойкота. Мне надо лишь сказать продюсеру, что я пока не закончила, потому что действие еще развивается.

– Это может продлиться несколько месяцев, – покачала головой Эйлин. – Томми – парень упрямый.

– У меня хватает терпения, – улыбнулась Тара. – Если нужно, я даже могу регулярно приезжать сюда, ну, скажем, каждые две-три недели. Нередко на съемки одного репортажа уходит год и даже больше.

– Как бы долго вы ни выжидали, все равно мужчины захотят поставить нас к стенке, когда увидят себя выставленными на посмешище на телевидении. Мне-то наплевать. Они достаточно долго нас дурачили.

– Наплевать ли? – усомнилась Сиобейн. – Ты ведь станешь женой одного из тех, над кем будут смеяться. И другие тоже.

– Но ради этого все и затевается, разве нет? – встряла Пег. – Они выйдут за этих мужчин замуж.

– И я уверена, мы найдем способ помочь им это пережить, – ухмыльнулась Эйлин, и глаза ее заблестели.

Женщины захихикали над этим двусмысленным замечанием, что дало повод для очередного обмена шуточками, на этот раз более рискованными – возможно, благодаря щедро разливающей пиво руке Мэри.

В пабе становилось все жарче, кажется, народу в нем еще прибавилось. По-видимому, среди женщин деревни уже разнесся слух о предстоящем бойкоте. Испытывая жажду, Тара сделала большой глоток из своего бокала и обнаружила, что ее апельсиновый сок каким-то образом снова превратился в портер. Ну все равно, он тоже мокрый. Она сделала еще глоток и присоединилась к всеобщему веселью.

Но тут Сиобейн все испортила.

– Меня не так волнует то, что мужчины будут выглядеть дураками. Гораздо хуже, что мы будем выглядеть сучками.

Все опять подозрительно уставились на Тару.

– Я никогда бы так с вами не поступила, – поклялась она.

– Это вы сейчас так говорите, – процедила Эйлин. – Но что произойдет, когда вы вернетесь в Дублин?

– Я дам вам сначала просмотреть пленку, – услышала Тара свой голос. Она нарушала этим все принятые правила новостных программ. Репортер не должен позволять герою своего репортажа решать, показывать его или нет. Тем не менее, когда она увидела сомнение в глазах Эйлин, она продолжила: – Я сама отредактирую этот репортаж, и мы устроим просмотр перед тем, как я отдам его моему начальству. Если он вам не понравится, просто сожгите пленку.

– Вы это сделаете? Правда?

– Правда. – Она подняла ладонь, словно приносила присягу в суде. И она не лгала – во всяком случае, в том, что касается репортажа. У нее еще останется весь отснятый материал по Брайену. И возможно, ей удастся выловить еще кое-какие сведения, пока она будет этим заниматься. – Я попрошу, чтобы мне дали женщину-оператора, и она будет на вашей стороне. Что скажете?

Женщины переглянулись. Одна за другой она начали кивать, пока не подошла очередь Эйлин. Та колебалась.

Тара выложила свой последний аргумент, который всегда срабатывал в отдаленных деревнях.

– Эта передача принесет Килбули известность. Может, даже развернется туристический бизнес. Людям наверняка захочется посетить место, где проводился бойкот против холостяков.

– Это бы нам пригодилось, – задумчиво произнесла Мэри. – Святым угодникам известно, что у нашей деревни не так много других доходов.

Раздался шепот одобрения.

– Так мы согласны?

– Да!

– Да!

Возгласы, выражающие согласие, обошли комнату по кругу и, наконец, вернулись к центральному столу. Крисси взглянула на Сиобейн.

– Ну хорошо, – смирилась Сиобейн. – Если только нам сначала дадут посмотреть пленку.

– Что ж, тебе решать, Эйлин.

Эйлин посмотрела на подруг, на мгновение прикрыла глаза и кивнула.

– Если нам дадут посмотреть пленку!

– Значит, единогласно, – подвела итог Крисси. – Мы даем согласие на репортаж, Тара.

– А я даю вам свое слово. – Тара с победным видом подняла бокал. – За «Полуночный суд»!

– За «Полуночный суд»!

Ей понадобилось все ее красноречие, чтобы убедить продюсера прислать оператора для съемок безымянного сюжета; она не собиралась рассказывать ему о бойкоте, чтобы не пробудить его сочувствие к мужским персонажам. Однако Тара была настойчива и к тому же слегка под мухой, поэтому, несмотря на то что уже перевалило за полночь, когда она разбудила крепко спавшего Оливера, ей удалось его убедить. Оператор с видеокамерой прибудет в Килбули утром.

Она легла спать в прекрасном настроении.

Пока она спала, дождь прекратился, и на следующий день рассвет был теплым и туманным. Тара лежала в постели до начала девятого – настоящий подарок для женщины, регулярно встающей в пять утра, – а потом неспешно позавтракала в ресторане гостиницы.

Она как раз клала сахар во вторую чашку чая, когда в дверь заглянул какой-то мальчик.

– Ма послала меня сказать, что один джентльмен ждет вас в холле, мисс.

– Спасибо.

Джентльмен? Это не сулило ничего хорошего. Нахмурившись, Тара оставила свой чай и последовала за ним в вестибюль.

– Посмотрите-ка на нее! – произнес у нее за спиной знакомый голос.

Тара обернулась и увидела оператора Финна Келлехера, развалившегося в кресле с подголовником. Под глазами у него залегли темные круги, а длинные пряди каштановых волос выбивались из косички, которую он всегда носил.

Он оглядел Тару с головы до ног, словно огорченный старший брат.

– Отдохнувшая и хорошо накормленная, а я провел за рулем всю ночь и не проглотил ни крошки, кроме пакета чипсов и двух банок кока-колы. Только не говори мне, что ты вчера ночью набралась, прежде чем позвонить старику.

– Я и двух бокалов не выпила. – Ну, положим, три, но это ведь были бокалы, а не пинтовые кружки! – Не хочу тебя обидеть, но что ты здесь делаешь? Я попросила Оливера прислать на этот раз Мэв.

– Она вчера вечером попала в больницу с отравлением. Совершенно расклеилась.

– Дерьмо!

– И этого ей тоже хватает.

– Вижу, ночная езда не облагородила твое чувство юмора.

– Вас к телефону, мисс О’Коннел. – Управляющая протянула ей трубку. – Это Эйлин Макенрайт.

– Спасибо. – Тара повернулась к Финну. – Сходи позавтракай, пока я поговорю.

Она попросила переключить звонок на внутренний телефон в угловой нише, подождала, когда пара коммивояжеров покинет вестибюль, и только потам взяла трубку.

– Эйлин? Привет.

– Слышала, что ваш фургон прибыл, – сказала Эйлин. Никакой телеграф на планете не сравнится в скорости с женским телеграфом, подумала Тара.

– Я как раз здоровалась с моим оператором. показалось, вы собирались вызвать женщину? – Она заболела. Но Финн – хороший человек. Когда я ему все объясню, он будет нем как рыба.

– Вы уверены?

– Готова поручиться собственной жизнью. Я работаю с Финном уже много лет, и он хранил все секреты, которые ему доверяли. Я точно знаю, что в прошлом году к нему в руки попал номер домашнего телефона Салмана Рушди, но мне так и не удалось выудить из него этот номер.

На линии воцарилось долгая шипящая тишина. Тара ждала одобрения Эйлин. Пусть в бойкоте принимала участие вся деревня, но в действительности это был бойкот Эйлин, и все это знали. Если она передумает насчет Тары, все пропало.

К счастью, она не передумала.

– Ладно. Пег звонила сегодня утром в поместье. Эйлис примет нас сразу после ленча.

– Она знает, о чем пойдет речь?

– Пег лишь сказала, что это имеет отношение к Брайену. Если она согласится, мы расскажем ей о вас и о вашем операторе и спросим, согласна ли она с вами побеседовать.

Это было неожиданностью.

– Спасибо.

– Не за что. Я имела в виду только разговор. Вам придется самой просить ее разрешить съемку. Я вас недостаточно хорошо знаю, чтобы рекомендовать. – Эйлин помолчала. – Но Эйлис – чудная старуха. Вы можете добиться от нее больше, чем я предполагаю.

– В любом случае спасибо, Эйлин. Вы не пожалеете.

– Поживем – увидим.

Тара вздохнула, когда в трубке раздались короткие гудки. Похоже, Эйлин не питает почтения к знаменитостям. Что ж, Таре это даже нравилось.

Оказалось, на кухне решили – и правильно, – что у Финна отличный аппетит, и соорудили ему завтрак, вдвое превосходящий размерами все, что Тара видела до сих пор. Финн с удивительной скоростью поглощал еду и не остановился, когда Тара подсела к нему.

– Итак, – произнес он, запивая кусок кровяной колбасы чаем с молоком. – Что тут у тебя за таинственный репортаж?

Тара огляделась по сторонам. Двое фермеров, обсуждавших стоимость новой коровы за жареным беконом, уже ушли, предоставив столовую Таре, Финну и сыну управляющей, убирающему со столов посуду. Когда парень вышел с подносом в заднюю комнату, Тара взяла с оператора обещание сохранить тайну и вкратце рассказала ему историю с бойкотом.

– Поэтому ты хотела, чтобы приехала Мэв, да? – спросил Финн, когда она закончила. – Ты думала, что раз она женщина, то согласится участвовать в этом?

– Вообще-то да. А теперь, когда мне прислали тебя, надеюсь, что ты тоже согласишься.

– Это не имеет отношения к тому, что старина Джозеф не предложил тебе обручального кольца, а?

Услышав имя бывшего возлюбленного, Тара почувствовала себя так, словно получила удар под ложечку.

– Нет. Конечно, нет.

– Конечно, нет, – с сомнением повторил Финн. – Бедные деревенские парни! Кто-то должен за них вступиться. У них нет ни малейшего шанса, если ты будешь науськивать этих дам.

– Я их не науськиваю, – обиделась Тара. – И ты не будешь за них вступаться, если хочешь сохранить эту свою косичку.

– А! – Он отмахнулся от ее угрозы словно от комара. – Это работа, женщина! Ты же знаешь, я никогда не болтаю лишнего, если речь идет о работе. Первая заповедь новостных репортеров: не принимай участия в сюжете! Тебе бы тоже не мешало о ней помнить.

– Я помню. Хочу, чтобы ты еще раз дал мне слово теперь, когда знаешь, о чем тебе не следует распространяться. – Она протянула руку, и Финн пожал ее своей обветренной крепкой ладонью.

– Даю слово. А теперь что, капитан?

– Пойдем в твой номер.

Лицо Финна расплылось в улыбке.

– Пара часов сна – это звучит божественно.

– Может быть, тебе больше пары часов и не придется спать. Дамы после ленча отправляются с визитом к бабушке Брайена Ханрахана. – Она объяснила, как Эйлис вписывается в планы женщин. – Возможно, нам надо будет поехать и побеседовать с ней позже.

– Брайен – один из мужчин, против которых устроили бойкот? – уточнил Финн и разразился хохотом.

– Тихо! – Тара быстро оглянулась, чтобы удостовериться, что никто их не слышит.

– Теперь я уверен, что ты тоже приложила к этому руку.

– Клянусь, нет! Эти женщины сами все придумали. Я просто случайно оказалась там.

– Очень удобно, – ухмыльнулся Финн. – Возможно, Оливер не знает, что ты затеяла во время своего отпуска, но ему не довелось слышать, как ты ругалась, когда мы ехали, мимо одного из заводов Ханрахана. А я слышал.

– Я хочу честно рассказать о Брайене. Только и всего. – Финн бросил салфетку рядом с тарелкой и встал, глядя на нее с высоты своего роста.

– Повторяй себе это почаще, Тара Брид, а я пошел спать.