"Жёлтые короли" - читать интересную книгу автора (Лобас Владимир)7.Мое новое положение среди русских таксистов, которым я очень гордился, досталось мне нечаянно. Въехав однажды на стоянку, я занял очередь за щуплым, с железными зубами Узбеком, которого уже пару раз в моем присутствии осматривал Доктор. Узбек курил, щурясь от дыма, не выпуская сигареты изо рта, а правой рукой тем временем баюкал, нянчил – левую: «Болит!..» – Дать тебе таблетку? – А что она поможет?! – Снимет боль. Запил таблетку моей кока-колой и, ни слова не сказав, отошел. А минут через десять вернулся: «Отпустило!». С видимым удовольствием вращал кулак, сжимал и разжимал пальцы, – Что у тебя с рукой? – А я знаю?.. – Какое у тебя давление? – 210. – Тебе нельзя работать… – А платить за меня будешь – ты? Узбек – еврей из Самарканда – купил медальон год назад. Своих денег было мало, нахватал у ростовщиков. Откуда ему было знать заранее, что он заболеет? И о чем теперь говорить? Лучше посмотри на мою фамилию*… Как и многие из таксистов, Узбек возил с собой фотографию в рамочке на передней панели: супруга, детишки. Мне казалось это странным, я не понимал еще, что кэбби почти не видятся со своими семьями… – А продать медальон трудно? – спросил я. Совсем нетрудно. Но так не делают: сегодня купил, завтра продал. Бедняк всегда теряет при купле-продаже. Ему, Узбеку, если он теперь загонит свой медальон, – не хватит даже расплатиться с долгами. – Сколько же часов в день ты работаешь? – Как придется: когда пятнадцать, когда восемнадцать. – Сколько дней в неделю? – Семь… Будь она проклята, эта Америка! В разговор, не замечая меня, вмешался Ежик. – Тебе сто раз говорили: ростовщикам, конечно, не платить нельзя, но банку месяц-два не платить можно. – Они же отнимут машину! – Слова не скажут. Им нужно написать письмо. Что ты заболел и в этом месяце вынужден пропустить платеж. Укажи, какое у тебя сейчас давление. Если ты хоть несколько дней посидишь дома, попьешь лекарство – полегчает. – Ты хорошо говоришь, но кто это может – писать такие письма? – Хочешь, я напишу, – предложил я. – По-английски?! – Я напишу с ошибками, но смысл будет понятен. Пока я писал, вокруг собрались таксисты. Скульптор заглянул через плечо и тоном знатока похвалил; «Мне нравится твой слог». (* Искаженное англ. family – семья.) – «Ви» надо говорить. «Ви»! – строго указал ему Габардиновый Макинтош, а Доктор посетовал вслух: – Культурный человек должен возиться из-за этой скотины! Пусть я не доживу до завтрашнего утра, если он отправит письмо… – А почему нет? – Узбек неуверенно пожал плечами. – Что мне, жалко наклеить марку? Не знаю, отправил ли Узбек письмо, но он продолжал работать по семь дней в неделю, и нянчил больную руку, и просил у меня таблетки. Мой же общественный статус подпрыгнул на триста пунктов! Чувствовавший себя одиноким среди таксистов Макинтош решил, что общаться с человеком, который умеет написать по-английски письмо, для него не зазорно, и почти силой вытаскивал меня из кружка. – О чем ви можете разговаривать с этими торгашами? – Почему «торгашами»? – неуверенно протестовал я. Гиви, например, скульптор… – Какой он скульптор! Надписи на кладбище на памятниках делал… – А этот, архитектор? – Ви очень наивный, – покровительственно произнес Макинтош: – Он ч и с л и л с я архитектором при ипподроме. Ему говорили: поставьте здесь еще одну кассу; к этой трибуне сделать навес… – Он был рабочим? – Он выписывал рабочим наряды. Лично я такого, извиняюсь за выражение, горе-архитектора не взял бы даже на сто рублей. – А кем вы работали? – спросил я и – понял, как болезненно ждал Макинтош этого вопроса!.. Эффектным, отработанным жестом откинул он габардиновую полу и вынул из прорезного кармашка старого пиджака темнокрасную книжечку – удостоверение своего былого могущества. Секунду-другую у меня перед глазами маячила тисненная золотом надпись: СОВЕТ МИНИСТРОВ АБХАЗСКОЙ АССР… На таксистской стоянке, куда мы оба, не доспав, спешили на рассвете, эта претензия, эта красная книжечка могла вызвать только насмешку. И все-таки я протянул руку, чтобы взять документ. Мне хотелось своими глазами прочесть, что записано в удостоверении: был ли в действительности Габардиновый Макинтош тем, за кого с такой настойчивостью себя выдавал, – номенклатурным вельможей? Печать, залихватские подписи… Ага, вот: «Заместитель начальника республиканского стройуправления». – Я бил первым заместителем. – уточнил Макинтош, но это было неправдой. Если бы он и в самом деле был первым, то уж проследил бы, чтоб именно так и вписали. Должность была никак не генеральской, и ей не соответствовали все эти замашки: полуприкрытые веки, чуть заметные кивки; его вопросы: «Как здоровье? Как семья? Как работа?», которые он повадился задавать мне, не оставляя пауз для ответов. Теперь я понял, почему буквально с первой же минуты распознал в нем начальника. Копируя кого-то, перед кем прежде заискивал, этот провинциальный заместитель вжился в утрированный образ, в карикатуру. Впрочем, нетрудно было догадаться, что служебное положение позволяло ему воровать дефицитный цемент, спекулировать ванными и умывальниками. – Денег было море? – подмигнул я. Он не испытывал ни малейшей неловкости, хотя вместо крупного руководителя в нем признали – крупного афериста. – Паверишь! – сказал он вдохновенно: – Никогда я не знал, сколько у меня денег… Он закапывал свои миллионы в подвале, спускал пачки сторублевых купюр на веревке в запаянной консервной банке в жижу дворовой уборной и жил в постоянном страхе: если поймают – расстрел… Потому и уехал. Из какого источника питалось его презрение к Скульптору, к Ежику, ко всем остальным таксистам?.. |
||
|