"Право на выбор" - читать интересную книгу автора (Логинов Михаил)Глава 2— В этом Ирхайске можно найти приличное пиво? — Тебе, как любителю экзотики, стоит попробовать «Сибирский ковш» -местная достопримечательность. Этот «Ковш» своей продукцией залил всю область, и все соседние субъекты. Пожалуй, «Ковш», да наш кандидат — самое приличное, что есть в этом городе. Михаил Котелков и Владислав Лапшин сидели в открытом кафе, на Чистых прудах. До вылета осталось чуть меньше трех часов. — Я думаю, ты созрел для лекции. — Грузи по минимуму, — Котелков отхлебнул эспрессо. — Если можно, без раков. — Кандидата зовут Савушкин. Кончил питерский мед. В начале 90-х вернулся домой и занялся бизнесом. Создал кондитерский цех — зефир от Савушкина во всей области забил украинский. Но потом, в 94-м по дурости полез в политику — когда выбирали мэра, поставил не на того, на кого было надо. По дурости, в смысле, без поддержки таких гениев, как мы с тобой. Победил директор «Красного катка» Назаренко. — Хорошая фамилия, — улыбнулся Котелков. — Обязывающая. Настоящий батька? — Угадал. Классический батька и за два года скрутил весь город. Местная элита просто легла под него и зачаточный бизнес в первую очередь. А Савушкин ему кланяться не стал и через год вылетел из Ирхайска с остатками капитала. Но два года назад Савушкин вернулся, да к тому же, с серьезными деньгами, даже не областного уровня, а выше. Он в Новосибирске занялся кирпичами и прочим соответствующим материалом, как раз под нынешний строительный бум. Здесь тоже взял кирпичный завод, точней, то, что от него осталось. На первом этапе все шло через третьих лиц и о том, что старый враг вернулся, мэр узнал, когда завод уже работал. Да, с таким юридическим обеспечением, что санэпидемстанциями и пожарными было его не сковырнуть. Назаренко не успел очухаться, как Савушкин купил и поднял местный ЦБК. Треть газет в Восточной Сибири — на его бумаге. Так что насчет тотального промышленного здоровья и счастья местных раков я погорячился — кой-какие сбросы в реку пошли. Это Назаренко главный областной экологист — его завод за пять лет не думаю, что выпустил больше пяти катков. — Катки в сторону. Савушкин решил идти в мэры? — Да. Но он пока не понимает, чем политика отличается от бизнеса. Сам сказал, что хочет работать с «Миколой» Клюнул на раскрученную марку. Не сообразил, что за такие деньги, которые он готов заплатить, и даже те, которые мы даем под это дело, «Микола Н» пришлет третий состав. А здесь тот случай, когда надо не просто вести кампанию, надо вытягивать кандидата. В результате, до выборов месяц и неделя, а результат — хуже некуда. У «Миколы» всегда была хреновая социология, но сейчас я ей верю. Взгляни, вот замер недельной давности. — Я его потом изучу, — Котелков взял три листа и, не глядя, сунул в портфель. — Скажи главные цифры сам, ты должен их помнить. — На первом месте Назаренко — 30 процентов. Сзади, как и полагается в нищем городе — местный Зюганов — Варенец, у него — двадцать. Наш делит бронзу с тамошним главным «яблочником» Фоминым — у обоих по восемь. До этого не было ни одного опроса, кроме сомнительного телефонника, от мэрской газеты. Поэтому о тенденции говорить нельзя. — А рейтинг известности? — Вопрос, который ждал. У мэра — почти восемьдесят пять. Батька знает город, город знает батьку. Коммунист и яблочник — возле пятидесяти. Оба политиканят десять лет, всех к ним привыкли. А вот у нашего — тридцать, если быть совсем точным, тридцать четыре. — Невзирая на его прежние деловые заслуги? — Он себя никогда не раскручивал. Подозреваю, за него хотят голосовать только те, кто у него получают зарплату. Остальные же о нем просто не знают. То ли такой деятель есть, то ли был. Когда я эту цифру увидел, то сразу же понял: эта площадка для тебя. Ты такие замороки любишь. — Обожаю. Особенно, за полторая месяца до голосования. Один тур? — Угадал. Такой бугай, как Назаренко, скорее спонсирует фестиваль авангардного джаза, чем допустит второй тур. — Значит избирком у него в кармане? — И тут угадал. Побить его можно только с разрывом. Солидным. Хуже вчерашнего вечера было только сегодняшнее утро. Олег уже выключил душ, растерся мохнатым полотенцем, совершил неизбежный ковбойский бритвенный ритуал, размышляя при этом, чего бы еще сделать? Выходить из ванной не хотелось. Свою вину он не отрицал. Более того, еще вчера вечером осознал ее и два раза пытался дозвониться Ксюше с Толькиного мобильника. Возле метро потоптался возле таксофона, услышав и здесь те же самые короткие гудки. Гудки объяснялись легко: Ксюха сидела в чате. Никакого сюрприза, сама говорила супругу — если тебя нет вечером, не обижайся, всегда найду с кем потрепаться. И вообще, интернет — самый дешевый вид общения. Не будь его, я вечером уходила бы в гости, а это совсем не экономно. На последний аргумент Ксюша последние время не то, чтобы напирала, но не пренебрегал им. Сто американских рублей, одолженные за неделю до зарплаты, развеселили бы жену давно обещанными туфлями — давно обещанными и давно нужными. Однако Олег упустил шанс доставить супруге и эту маленькую радость. Старая Аристофанова бяка — жена покарала мужа, отлучением от супружеского ложа. Она демонстративно постелила себе в гостиной, на узеньком диванчике, а чтобы у мужа не осталось никаких иллюзий, разделила ложе с Фоксом — наглым котом цвета безлунной ночи. Фокс вполне мог бы сойти за потомка чемпиона элитной выставки, если бы Олег не помнил, что взял его на бездомной раздаче возле метро. Кот растянулся на краю дивана в максимальную длину, будто хотел занять столько же места, сколько и жена. Семейный разговор начался, когда ключ сделал два поворота из трех, благо квартирка позволяла. Впрочем, разговором его могла считать только жена; при честном подходе он являлся монологом. Ксюше понадобились три минуты, чтобы высказать все, накопившееся за долгий дождливый и одинокий вечер. Когда по законам диалога, слово должна была получить противная сторона, жена зевнула, возвращаясь в прежнее сонное состояние — Олег вполне верил, что она и вправду уже спала через две минуты. Все же требовалась тактичность: Олег ходил на цыпочках по темному коридору, мужественно натыкаясь на что-то незащищенной ногой. Потом он добрался до кухни (на плите ничего нет), сделал ревизию холодильнику (тоже ничего интересного). На кухонном столе лежала демонстративно раскрытая «Французская кухня». Рецепт «Говядина по— Эльзаски» был отмечен фломастером, что означала: пришел бы часа на три раньше, порадовала бы тебя новым блюдом. Олег не стал играться в мелкую детективность, изучая рецепт и рассуждая, успела бы Ксюша в действительности приготовить эту говядину с десятью ингредиентами, явись он в привычное время. Вместо этого он еще раз открыл холодильник, возмущенно плеснул себе треть стакана водки и разнокалиберно содрогался, пока пальцы выковыривали из маленькой баночки маринованные корнишончики. Раздеваясь и распределяя одежду по комнате, он уверял себя, что принял водку не мстя жене за кухонную провокацию, но исключительно как снотворное. Снотворное оказалось с гадким побочным эффектом. Башка безбожно болела, однако все домашние головные снадобья были в ведении жены. Самостоятельные поиски проводить не хотелось: Ксюшина работа сегодня не нуждалась в ее присутствии. Значит — предстояло неизбежное продолжение вчерашнего разговора. Олег наконец-то вылез из ванной. В коридоре наткнулся на Фокса. Кот нагло посмотрел на него — перешагнешь. «Из кота того сделали шапку», — со злостью сказал Олег. Ни есенинская строчка, ни нога, якобы занесенная для удара, на тварь не подействовали, пришлось перешагнуть. — А из жены — скальп, — донеслось из гостиной. — Потом отнесли к таксидермисту, он изготовил чучело, поставил посередине квартиры и никто больше мужу ни слова не сказал. Такой оборот порадовал Олега: возникла надежда отшутиться и получить необходимый анальгетик без воркотни. — Мы идем к таксидермисту, мы идем к таксидермисту, ай люли, ай люли, мы идем к такси… — натужно спел Олег, хватая и поднимая Ксюшу. На третьем атлетическом подходе, жена ловко вырвалась из мужниных рук и свалилась на кровать. Что-то пластмассово хрустнуло и Олег понял: ничего не закончилось, все только начинается. Последующие полчаса каждый занимался своим делом: Ксюша пыталась определить — существует ли альтернатива раздавленной насадки для фена, а Олег ожесточенно перерывал шкаф в поисках пенталгина, из принципа не обращаясь к жене. К сожалению, кроме этой, сугубо индивидуальной деятельности, оба занимались разговором. Как и полагается по жанру, обзор событий двух последних минут с легкостью перешел на обзор двух последних лет. К тому времени, когда голова Олега начала проходить, попутно же выяснилось, что фен трудоспособен (несмотря на утрату), разговор окончательно зашел в тупик. — Знаешь, дорогуша, если я задержался на работе, значит — нужно. — Знаешь, дорогой, я не в претензии, что ты столько зарабатываешь. Знаешь, дорогой, я не в претензии, сколько ты времени проводишь на работе. Претензия одна — нельзя столько времени там сидеть за такие деньги. А что касается моей обуви… — Знаешь, дорогуша, ты отлично понимала за кого выходишь замуж… — Знаешь, дорогой, я не могла представить, что ты будешь приходить в полночь (как врет!) и хлестать водку на кухне (замеряла?). А что касается моей обуви… Играя добросовестную домохозяйку, Ксения во время разговора то и дело хватала пыльную тряпку и проводила по полированным поверхностям. Олег тоже нашел дело: он каждые пять минут набирал номер Тольки. «Одолжу сотняжку, куплю на все туфли и обуйся-подавись!». Неожиданно телефон ответил. Голос Уздечкина был хриплым и натужным. — Олег? Привет. Встретиться? Всегда рад. Давай на «Московской», там где выход ближе к аэропорту. — А что касается моей обуви…, — слова жены донеслись из гостиной. — Отлично, значит летим вместе, — отчетливо сказал Олег, убедившись, что в трубке — короткие гудки. Супруга легко заглотила провокацию. — А что каса… это ты куда летишь? — Это я кому говорил: не прекратишь, брошу все и уеду в Ирхай, еще более рельефно отчеканил Олег. Огорошенная незнакомым географизмом, жена замолчала. Она открыла рот лишь когда Олег, сунув ноги в штиблеты и накинувший куртку на плечи, уже ворочал замок. От двери до лифта было два шага, а кабина оказалась на этаже. Она заскрежетала вниз и Олег сунул руку в карман, пытаясь определить — хватит ли мелочи на маршрутку. — Губернатор любит Назаренко и есть за что — если придется идти на третий срок, как, кстати и мэру, то в Ирхайске губер получит столько голосов, сколько нужно. Избирком, уже говорил, шелковый. — Если так, почти гиблое дело, — ответил Котелков. — Не совсем гиблое. Недавно этот деятель серьезно подставил губера. Батька поссорился с местным природоохранным ведомством — хотел построить коттеджи на территории федерального заповедника — тот примыкает к городу. Когда природоохрана уперлась, велел вырыть перед зданием траншею, вырубил свет, воду, канализацию. Дошло до окружного полпреда и тот на селекторной тусовке в масштабах округа намылил шею губернатору. Теперь губер — в обиде, а Ирхайск — под особым контролем полпреда. Конечно, такой контроль недорого стоит, но абсолютного беспредела на выборах не будет. — Как милиция. — Нейтральна. Верней сказать, равновесие. С начальником ГУВД батька на ножах, даже не столько по интересам, сколько по принципу двух пернатых в одной берлоге. Тот Богданенко, тот — Назаренко. Словом, поссорились, как Ван Ваныч с Ван Никифорычем. Но в двух городских районах из четырех райотделы прикормлены мэром. Плюс, вся частная охрана в городе под ним. Плюс, раз уже дошли до ментовской темы, на него работает главная местная группировка, «Катки», по социальному происхождению шпана с завода. — Союзники? — Прокуратура и суд, как и менты, не под мэром. Суд нашего не снимет, а если это сделает избирком, то может быть и восстановит — главное иметь нормальную юридическую поддержку. Из городских випов, главный друг нашего — хозяин «Сибирского ковша». Он давно на ножах с губернатором. Сам поставил бы своего кандидата, но боится не вытянуть. А деньги вложит непременно. — На местные ресурсы я никогда не рассчитываю, — ответил Котелков. — Для меня сейчас самое главное понять: готова ли платить Ассоциация? Если ее охота посадить в этом городе своего человека, то придется основательно раскошелиться. — Они это понимают. Твои условия. Котелков отодвинул недопитую чашечку, встал, подхватил портфель. — Мне пора. Договорим в машине. С того самого полусознательного детства, когда один движущийся предмет начинаешь отличать от другого, Олег полюбил вокзалы. Пусть ты и остался на перрон, кто-то уехал, а значит, когда-нибудь поедешь тоже. В школьные годы романтически-сентиментальная привычка бродить по перронам, разглядывая дальние поезда привела его даже в детскую комнату милиции. Сейчас рядом был не вокзал, а станция «Московская» — подземное преддверие аэропорта. Олег провожал взглядом людей, выплывающих снизу на коротком эскалаторе, пытаясь угадать, кому из них предстоит воздушное путешествие. Занятие оказалось увлекательным, причем настолько, что Олег не сразу признал в одном из потенциальных путешественников Уздечкина. Толик, впрочем, тоже не сразу признал друга, так как глядел в пол, под гнетом двух дорожных сумок. Сумки выглядели угрожающе объемно, как укороченные удавы, каждый из которых заглотил по несколько хрюшек сразу. — Привет, Гусар, — сказал Толик утомленным голосом, выдававшим внутреннюю пивную нагрузку. — Давай, помоги до самолета. Олег подхватил одну из сумок и едва не перевернулся на правый борт. Некстати вспомнился петровский указ каждому гостю Питербурха привозить в город три кирпича и Олег впервые задумался: распространялось ли это на пешеходов? Будто недавно был принят обратный указ. Да заодно: время привозить камни, и время увозить камни. — Понимаешь, — Толька предвосхитил банальный вопрос. — Там два ноутбука. Ну, у меня один нормальный, «пенек», с видеокартой, модемом и прочими наворотами. И он гад вчера полетел. Не понял в чем дело, решил взять, может в этом Ирхайске разберутся. А второй — с антресолей, старый добрый 386-й айбиэмушка, ветеран шести кампаний. Он надежный, хотя памяти никакой и даже батарей нет, может только от шнура работать. Уздечкин продолжал перечислять заслуги и недостатки старого ноутбука, но Олег слышал лишь фрагменты его речи. Он тащился впереди, разрезая толпу тяжелой сумкой как форштенвнем корабля, пытаясь вспомнить, где же надо выходить на поверхность из подземного перехода. Страх того, что можно выйти не там где надо и увеличить путешествие еще на один спуск-подъем, ощущался почти физически. Они поднялись все же там где нужно. Единственный таксист запросил за свои услуги сумму, которую Толик удачно сравнил с годовым бюджетом Никольского района Вологодской области. — Не бедность, но принцип, — сказал он, с разбега втискиваясь в полузаполненную маршрутку. Ошарашенным пассажирам он мгоновенно объяснил, что именно его сумку можно давить и даже топтать — ничего в ней бьющегося нет. Олег, уже осознавший, что сумка с бьющимся доверена именно ему, пролез следом и удачно забрался в конец салона, всего лишь раз коснувшись сумкой пола и два раза соседей по поездке. Сумку пришлось положить себе на колеи. От Средней Рогатки до «Пулково» маршрутка домчалась за пять минут (все это время Толик рассказывал про свои ноутбуки, а Олег пытался сообразить какой из них сейчас врезался ему в ноги). Еще один рывок до стойки регистрации — хоть и десять минут в запасе, с воздушным флотом лучше не шутить. У стойки выяснилось, что можно было и не истязать себя багажными перебежками: вылет омского рейса перенесли на два часа. — Уу, рогатые, бородатые и молока не дают! — со злостью сказал Толик. — Ты как хочешь, а я пошел в буфет. Пиво надо уравновесить. Московские аэровокзалы имеют одно преимущество перед питерскими: от городской черты до летного поля — десятки километров и в машине можно обсудить то, что не обсудили в городе. Именно этим занимались сейчас Котелков и Владислав. — За удовольствие видеть мэром Ирхайска своего кандидата, придется раскошелиться. В первую очередь, на персональный состав. Если я все же соглашусь возглавить процесс, то вызыву на площадку тех, кто мне нужен. Некоторым придется дополнительно доплатить за срыв летних планов. Сейчас как-никак август. Кто-то собирает грибочки, кого-то надо вытаскивать с пляжа. Сколько придется заплатить тем, кто откажется наотрез, ты представляешь. А мой принцип известен — работаю только с командой. Проверенной. Все инородные включения делаю сам. Кстати, «Микола» своих отзывает? — Информации нет. Но, сам знаешь, эти ребята привыкли работать от транша до транша, а транши им должны приходить два раза в месяц. Когда контракт с «Миколой» будет расторгнут, они уйдут сами; к тебе проситься не будут. — И не возьму. Помолчали. За окном мелькнул МКАД, а уж дальше по сторонам помчались навстречу скоростройные коттеджные поселки. — Влад, как считаешь ты сам, «Микола» успел опоганить площадку? — Подозреваю, что опоганил. Сам Савушкин просил прислать на кампанию кого угодно, хоть амнистированных чеченских полевых командиров, лишь бы не пидоров. Я специально уточнил: он подразумевал в обеих смыслах слова. — Придется начинать с капитального ремонта. Значит, без Гречина не обойдется. Влад согласно кивнул. — Мне будет нужен в Москве шустрый орговик, со стажем как минимум в одну кампанию. Всех, кто мне нравится, я беру в Ирхайск, поэтому, в столице такого человека наймешь сам. Он начинает с того, что находит три оперативные типографии. — А не лучше ли…? — Владушка, первый день, что ли? Или это комплекс Садового кольца? Как бы тебе объяснить: Москва на сегодня это единственный город в России, в котором можно гарантированно отпечатать то, что тебе нужно и гарантированно что-то купить. Я понимаю, дешевле будет посадить этого шустрика в Ирхайске и если приспичит, гонять на машине в Омск или Катер [2] за тиражом. А если в Омске в типографии выходной? А если в Катере что-то откажутся печатать, потому что Россель дружит с нашим губернатором? Рассчитывать можно только на Москву. Влад опять кивнул. — Еще один принципиальный момент по финансам. По моим предчувствиям, врага можно только затоптать ногами. Значит, ставка на местные кадры. На каждом участке — план по голосам и за его перевыполнение, кустовые получают премии. Причем, независимо от общего результата. Даже если из десяти девять слили, а на десятом перебор в один голос, начальнику куста премия выдается все равно. — Нет вопросов. Да это же копейки, в сравнении с общим бюджетом. — Сам понимаю, что копейки. Важен принцип: человек нормально отработал в своем квадрате, значит, должен получить премиальные. — Еще какие нюансы? — А больше никаких. Остальное — после осмотра на месте. Тем более, приехали. — Первым делом Гречин и Гулин отправились искать текилу по всему Горноалтайску. Гулин ее просто любит, а Гречин с ним, за кампанию. Мужики классные, особенно шаман Гречин, жаль ты их не увидишь. Искали долго, но нашли единственное место. Бармен долго стирал пыль с бутылочки, и три раза спросил: вы всерьез будете пить или решили приколоться. Разве что предоплату не взял. Они выпили по сто грамм, потом по пятьдесят и ушли в творческий процесс. Через два дня вернулись. Опять выпили текилки. Бармен на них все смотрит, как эти древние ацтеки на бледнолицых бородатых заморских богов. Потом в третий раз пришли, опять текилу заказали. А нету. Почему? Бармен извиняете: ну, вы же понимаете, была у нас одна бутылочка на весь Горноалтайск (думаю, сказал бы, на всю республику — не соврал бы) так вы ее и выпили. Вы уж извините, из такого экзотного, у меня только «Джони Уокер» и китайская настойка на семи гадюках. Бар аэропорта «Пулково», в котором уже второй час сидели Уздечкин и Гусаренко, был безусловно богаче и представительней своего горноалтайского аналога, но Толик, отвергнув импортную экзотику, сосредоточился на клюквенной настойке. Олег поддержал его на пятьдесят граммов, а потом только грел пальцами запотевший бокал «Туборга». По теории правильного пития, такой переход считался опасным, но Олег рассудил, что выпить столько же, сколько и друг, было бы гораздо опаснее. Конечно, уже давно следовало бы пожелать Гусару пожелать попутного ветра и удалиться — заемная купюра лежала в кармане. Но, то ли непривычка бросать человека на вокзале, так и не посмотрев уехал он или нет, то ли просто… Чего гадать, просто домой возвращаться неохота. Окончательно Олег успокоил себя, тем, что процесс русской выпивки отчасти сравним с процессом приручения, а если так, тут уже возникает французский летчик со своей теорией ответственности за прирученных. Пусть друг, с его внешней и внутренней перегрузкой, пройдет на посадку, Тогда и домой с чистой совестью. Так чем же кончилась исторя с текилой? — Гулин, по своему характеру, вздохнул и с горя взял «Джонни Уокера», а Гречин, по своему характеру, прочел бармену качественную лекцию. Здесь было все: и про агаву, и про пиотль, и про божка Винцлипуцли, и про астральных орлов, даже как-то фигурировали команчи и игуаны. Ну а все подводилось к тому, что для современного белого человека неизбежно познание окружающего с помощью мексиканских средств, но так как наркотики разрушают психику, идеальный вариант — текила. Что уже весь мир это понял и распространение текилы по всем пяти континентам, включая матушку Россию, идет в два раза быстрее распространения интернета. Ну и для персонала бара «Байкал» не знать такие вещи — хуже, чем просто непрофессионализм. Лекцию он закончил, махнул сто грамм «Гжелки» и удалился вместе с Гулиным. В этот бар они вернулись через месяц и узнали, что завезено четыре ящика текилы. Наши ребята этот бар оставшуюся неделю посещали, но не каждый день — работа все-таки, да еще не все пили текилу. Потом выборы, потом самолет… На прощание Гречин сжалился над барменов и одну бутылочку взял с собой. Но все равно, три с половиной ящика так и остались пылиться в баре. Пока в Горноалтайске не будет новых выборов или местное население не захочет приобщиться ко всему прогрессивному миру. Ну, давай, за начало кампании! — Давай, — согласился Олег, поднимая бокал с пивом. «Продолжается регистрация билетов на рейс Санкт-Петербург-Омск», — прозвучал суровый и требовательный голос невидимой сотрудницы. — Стоп, когда же она началась, — недоуменно спросил Толик. — Из-за этого Розенбаума, — Олег указал на приемник, — можно и стрельбу не услышать. — Тогда вперед. Толик неловко поднялся, еще более неловко допил остатки настройки, после чего подхватил сумку, которая чуть было не унесла его на пол. Олег успел подставить другу плечо. Хорош был бы Маленький принц, если бы ему пришлось возиться в пустыни с бухим лисом, подумал он. У центрального входа во «Внуково» происходила привычная круглосуточная толчея. Участия в ней не принимали лишь двое: размореный жарой милиционер и невысокий господин в черном костюме. Господин с интересом смотрел на пробегающих мимо пассажиров, иногда переводя взгляд на солнце и не щуря глаза. Котелкова и его спутника, пробирающихся через ряды припаркованных машин, он заметил издали, слегка махнул рукой и вернулся к прежнему занятию. — Здорово, Владимир Геннадьевич, — сказал Котелков, протягивая руку. — А где Капитан? — Добрый день, Миша. Здравствуйте. Капитан возле таксистов, делает блиц-опрос. Капитан, высокий дядька с маленькой рыжей бородкой, действительно стоял неподалеку в толпе внуковских извозчиков. В его правой руке ароматно дымилась трубка и сам он напоминал Василия Ливанова, в знаменитой роли, окруженного толпой лондонских беспризорников. Небольшая толпа говорила, а он — слушал. — Допекло… Не, ты зря, это еще терпимо… А вот это — просто беспредел… Если отменить… — Капитан, — крикнул Котелков, — мы полетели, а ты догонишь нас на такси. — Если оплатишь по счетчику проезд из Москвы до Ирхайска. — Влад, твоя контора потянет такие расходы? Влад выразил сомнение. Капитан попрощался с таксистами и подошел к Котелкову, попыхивая трубкой. — Привет, Миша. Я провел мини фокус-группу: если завтра эти ребята будут выбирать лидера профсоюза, программа, считай готова. — Отлично. Запомню. Влад, знакомься — Сергей Юрьевич, наш главный социолог. Расчет попаданий в цель — до одного квадратного процента. С Геннадием Николаевичем ты знаком. Как он строит штабы, знаешь сам. — Мишь, — сказал Капитан, — ты говорил, у тебя уже есть замер по Ирхайску. — Знакомься. Капитан взял листочки, почти незаметным движением надев очки с тонкой оправой. — Чего-то они решили на выборке сэкономить. Зря. Вот эти вопросы придется продублировать. А здесь… — Процесс пошел, — удовлетворенно сказал Влад. — Я рад. Не хочу мешать, да вам и вылетать скоро. Я пошел. — На два словечка, — Котелков шагнул к Владу, уже повернувшемуся в сторону стоянки. — Ты должен понять главное — я еще согласия не дал. Через три дня звоню и говорю или два слова, или одно. Или «я согласен», или «нет». Кампанию на слив не поведу, репутация дорога. — Хорошо. Ни пуха. Чертыхнуться Котелков не успел. Зазвонила труба. — Привет. Да, вылетаю. Так. Зачем? Говориь, он гений? Уже на трапе. Под твою ответственность. Какую ответственность? Финансовую, естественно. Толик протрезвел мгновенно. Может, и не протрезвел, но, по крайней мере, вернулся к полноценному восприятию реальности и смог без промедления ответить на вопрос Олега. — Толик, а в этой сумке у тебя что? — Забыл, на какой широте этот Ирхайск. Подстраховался. Захватил зимний вариант. Олег был готов предположить, что Уздечкин по ошибке положил в сумку две пары зимних ботинок. Нет, даже не просто ботинок, скорее это были унты, подбитых камусом — хоть к Северному полюсу. А если не так, то как же объяснить данные багажных весов, мгновенно протрезвившие Тольку? Обе сумку, в совокупности, потянули на тридцать шесть килограммов — почти двое превышение бесплатной нормы. — Может у тебя там еще и коньки? И акваланг для дайвинга? Пока Олег, занявший очередь, изощрялся в циничных шуточках, Уздечкин, подхватив обе сумки, кружил вокруг очереди, стоящей на билетную регистрацию, выискивая пассажиров, пустившихся в дорогу с минимальным грузом. Их не просматривалось: большая половина рейса летела транзитом во Владивосток и все были при багаже. Олег не без гордости осознал торговый потенциал своего города: кто-то вез электрогитару, кто-то коробку с кухонным комбйном, кто-то — процессор. Что же касается нескольких порожних счастливцев, то они отворачивались отУздечкина, бормоча то ли про наркотики, то ли про гексоген. Между тем, очередь подошла. Сумки опустились на злые упаковочные весы, которые сообщили, что груз весит даже сорок один килограмм. — Доплатить в кассу, — распорядилась регистраторша. Олег мог объяснить ее нескрываемое профессиональное ожесточение: девушке предстояла битва и с владельцем процессора, и с владельцем электрогитары, которые безусловно отказались бы сдать груз в багаж. — Давайте, я выну компьютер и повезу его на руках, — предложил Толик, вытаскивая из сумки ноутбук. Второй выпал сам и оказаля бы на полу, не подхвати его Олег. — Мужчина, у вас превышении по общему весу, без разницы, на руках он или в багаже. Идите и оплатите разницу. А второй компьютер придется сдать в багаж. — Но как же, ведь по вашим правилам ноутбук можно взять в салон. — Можно один. У вас два. Разбирайтесь со своим багажом и идите в кассу. Жду с квитанцией. Толик, верно, опять впавший в прежний хмель, проникновенно сказал регистраторше. — Барышня, вы прекрасны и милосердны. Посмотрите, самолет заполнен только на две трети. Неужели мой верный ноутбук нарушит безопасность полета? Я обещаю, он будет вести себя хорошо. — Гражданин, читайте правила, там все написано. — Барышня, вы прекрасны! Я видел королеву красоты города Кзыл-Орда, но она и близко с вами не стояла. Чего вам стоит… — Не задерживайте людей, им лететь надо, — отозвалась барышня, проигнорировав сомнительный комплимент. — Лететь надо, — со злостью сказал Толик. — Мне будто лететь не надо. А ноутбук в багаж я не сдам. Тогда он будет в том же состоянии, что и новая игрушка. — Что же делать? — Одно остается: тебе лететь со мной. Олег усомнился было, что друг протрезвел, но предложение было произнесено голосом спокойным, полностью лишенным признаков опьянения. — Зачем? — Поработаешь. Знаю я эти заказы за полтора месяца. Работе хватит целой бригаде писак. Еще кого-нибудь пригласят. — А вещи? — Дадут аванс — разберешься с вещами. Главное прилететь. Видишь, я даже второй ноутбук для тебя предусмотрел. Починят — будешь работать. — А билет? — Сейчас купим. У меня карманы рублями набиты. В таком Ирхайске обменный курс — грабеж, вот я в Питере и наменял. Олег поймал себя на пугающей и увлекательной мысли: он уже обсуждал технические детали, а спасительное слово «это невозможно» скатилось в дальний угол сознания и вытаскивать его желания уже не было. Пожалуй, так и надо: бросить все и уехать в Ирхайск. Должен же он выполнить хотя бы одно обещание, данное жене за последний город. Пусть ищет на карте новый и незнакомый город. Впрочем, может быть, его там и нет. Он-то не видел. — Паспорт с собой? — А как же? — Вот тебе деньги. Давай в кассу. Жду. Олег направился в кассу, проверив по пути, действительно ли паспорт на месте. Заодно он проверил и весь свой багаж, с которым полагалось отправиться в неизвестный Ирхайск. Багаж был невелик: редакционная ксива, записная книжка, ручка, пачка легкого «Мальборого», недотраченная пачка «Орбита», чуток мелочи, карточка метро. Еще обнаружился носовой платок и Олег понял, что снаряжен для экспедиции лучше Бильбо Бэггинса, который в последнюю минуту забыл в своей норе эту необходимую часть гардероба. — Толька, — крикнул Олег, уже подходя к кассе, — дашь трубу на три минуты с супругой проститься? — Без проблем. Как нетрудно догадаться, очереди в кассу не было, да и насчет пустого салона Толик не ошибся — кассирша, поворчав в дисциплинарных целях и посмотрев на часы, все же оформила билет. Когда она кончила труды, очередь к регистрационной стойке почти рассосалась. — И надо было устраивать ток-шоу…, — неодобрительно сказала регистраторша, выдавая квитанции. Оба ноутбука остались на руках у друзей, а тяжелые сумки уплыли по ленте транспортера. — Мороки-то было, — вздохнул Гусаренко. — Кстати, пятнадцать минут осталось. Может еще примем в дорожку. — Погоди, — ответил Олег. — Сейчас я позвоню Ксюше. И, если не против, куплю на сдачу хотя бы зубную щетку. — Тоже правильно. Валяй. Я в буфете. Уздечкин направился в буфет. Олег подошел к киоску выбрать щетку. По пути его пальцы набрали знакомый номер. — Ксюша! Ты не пугайся. Я и вправду лечу в Ирхайск. |
||
|