"Осколки чести" - читать интересную книгу автора (Буджолд Лоис Макмастер)

Глава 7

Капитан экспедиционного корпуса Беты Корделия Нейсмит ввела в компьютер последние навигационные данные. Рядом с ней старший пилот Парнелл проверил провода и антенны своего шлема и поудобнее устроился в мягком кресле, готовый к нейроуправлению в ходе предстоящего прыжка в пространственно-временном туннеле.

Ее новым кораблем стал неповоротливый массивный транспорт – без вооружения, просто надежная рабочая лошадка торговой линии Эскобар – Колония Бета. Но с Эскобаром уже шестьдесят дней не было связи – с того момента, как военный флот Барраяра заткнул эскобарскую сторону туннеля, как пробка горлышко бутылки. Судя по последним сообщениям, флотилии Эскобара и Барраяра все еще маневрировали в неспешном смертоносном танце, пытаясь обрести тактическое преимущество. Военных действий пока практически не было. Барраярский десант на планету ожидался лишь после того, как захватчики получат контроль над пространством вокруг Эскобара.

Корделия связалась с техническим отсеком:

– Говорит Нейсмит. Вы готовы?

На экране появилось лицо старшего инженера, с которым она познакомилась всего два дня назад. Он был очень молод и, подобно ей, снят с научных экспедиций. Нет смысла тратить на эту экскурсию опытных и знающих военных. Как и на Корделии, на нем была обычная астроэкспедиционная форма. Ходили слухи, что мундиры нового экспедиционного корпуса уже созданы, но пока их никто не видел.

– Все готово, капитан.

В его голосе не чувствовалось страха. «Ну что же, – подумала она, – наверное, парень еще слишком молод и не успел по-настоящему поверить в смерть после жизни». Она в последний раз осмотрелась, устроилась поудобнее и глубоко вздохнула.

– Пилот, управление переходит к вам.

– Управление принято, капитан, – официально отозвался он.

Прошло несколько секунд. Она ощутила волну тошноты и смутный страх, какой бывает после ночного кошмара, который не удается вспомнить. Прыжок закончился.

– Управление переходит к вам, капитан, – устало вымолвил пилот. Ее несколько секунд для него равнялись нескольким часам.

– Управление принято.

Проговорив это, Корделия запросила компьютер о тактической обстановке в зоне их нахождения. Через этот проход никто не пытался пробиться уже месяц, и она горячо надеялась, что барраярские экипажи расслабились и отреагируют не сразу.

А вот и они. Шесть кораблей; два из них уже начали маневрировать. Вот тебе и замедленная реакция.

– Прямо в середину, – пробормотала она, вводя данные в компьютер. – Хорошо бы их всех увести с позиций.

Два первых корабля уже приблизились и с ленивой точностью открыли огонь. Они явно не спешили. «Просто подвижная мишень на полигоне, вот что такое мы для них, – подумала она. – Ладно, сейчас я вам покажу учения». Корделия выключила все навигационные системы, кроме экранирующих контуров. Казалось, корабль стонет, окруженный слепящим пламенем. Но цель достигнута – они вырвались из зоны обстрела.

Она вызвала технический отдел:

– Проектор?

– В полной готовности.

– Давайте.

В двенадцати тысячах километров позади них, словно только что вынырнув из пространственно-временного туннеля, возник бетанский дредноут. Он развил ускорение, неслыханное для такого крупного корабля (на самом деле его скорость соответствовала их собственной). Гигант мчался за ними, подобно стреле.

– Ага! – Корделия в восторге захлопала в ладоши и крикнула в интерком: – Они клюнули! Меняют курс!

Преследователи резко сбавили скорость, готовясь повернуть и атаковать новую, гораздо более важную цель. Четыре корабля, которые прежде оставались на посту, тоже начали разворот. Теперь все их внимание было сосредоточено на огромном военном корабле. Несомненно, барраярские командующие считали, что заняли превосходную тактическую позицию, выстроившись в линию для сокрушительного залпа. Маленький корабль, который появился первым, мимо них к Эскобару не проберется, деваться ему некуда. Они его подберут потом.

Ее собственные локаторы были отключены, скорость уменьшалась: чудовищная утечка энергии из-за проекторов давала себя знать. Но шли драгоценные минуты – и барраярские корабли, блокировавшие пространственно-временной туннель, уходили все дальше и дальше со своих позиций.

– У нас хватит энергии примерно еще на десять минут, – объявил старший инженер.

– Хорошо. Оставьте резерв для разрушения аппаратуры в случае вынужденной эвакуации. Командование хочет, чтобы в случае захвата от проектора не уцелело ни единой молекулы. Пускай барраярцы поломают головы.

– Форменное преступление. Это такой прекрасный аппарат! Я сам умираю от желания заглянуть в него.

«Может, и придется умереть, если нас захватят», – подумала Корделия. Потом она направила перископы корабля назад – туда, откуда они прилетели. Далеко-далеко, у самого устья туннеля, возник настоящий бетанский корабль – только не военный, а грузовой – и без помех начал разгон в направлении Эскобара. Это был один из новейших торговых лайнеров, с которого содрали вооружение и экраны; теперь он был рассчитан на две вещи: нести тяжелую полезную нагрузку и лететь сломя голову. Потом возник второй, за ним – третий. Ну вот, дело сделано. Они набрали скорость – с такой форой барраярцам их не догнать.

Призрачный дредноут взорвался, рассыпавшись грандиозным фейерверком. К сожалению, изобразить осколки оказалось невозможным. Интересно, сколько времени понадобится противникам, чтобы сообразить, как их провели? Оставалось надеяться на барраярское чувство юмора…

Теперь корабль, растративший почти всю энергию, медленно дрейфовал в космосе. Голова казалась удивительно легкой, и Корделия не сразу поняла, что это не кажущийся эффект – отказывают аппараты искусственной гравитации.

С инженером и двумя его помощниками Корделия встретилась уже возле шлюза, к которому они все подбегали длинными прыжками, переходящими в плавный полет: искусственная гравитация испустила дух. Катер, которому предстояло стать их спасательной шлюпкой, был упрощенной моделью, тесной и неудобной. Они вплыли в кабину и загерметизировали люк. Пилот скользнул в кресло управления, надел шлем, и катер отпрыгнул от умирающего корабля.

Инженер подплыл к ней и вручил маленькую черную коробочку.

– Окажите честь, капитан.

– Ха! Держу пари, вы еще не уничтожили и собственный обед, – отозвалась она, стараясь подбодрить остальных. Они прослужили на своем корабле всего-навсего часов пять, но все равно это больно. – Мы уже достаточно отошли, Парнелл?

– Да, капитан.

– Джентльмены! – Она сделала паузу, обведя взглядом свою команду. – Я благодарю всех вас за образцовую службу. Пожалуйста, отвернитесь от левого иллюминатора.

Корделия повернула рычажок на коробочке. Снаружи бесшумно полыхнул яркий голубой свет, а потом все кинулись к крохотному иллюминатору, чтобы увидеть последние красные отблески, в которых оплавлялся их корабль, унося в орбитальную могилу военные тайны Колонии Бета.

Они молча пожали друг другу руки – кто-то при этом стоял, кто-то висел головой вниз, кто-то плавал в наклонном положении, – потом снова устроились в креслах. Корделия села за навигационный пульт рядом с Парнеллом, застегнула ремни безопасности и быстро проверила все системы.

– Теперь начинается самое сложное, – пробормотал Парнелл. – Я бы все-таки предпочел максимальное ускорение – вдруг нам удастся их перегнать.

– Может быть, мы и ушли бы от этих неповоротливых крейсеров, – согласилась Корделия, – но их перехватчики нас бы с потрохами сожрали. А так мы по крайней мере похожи на астероид, – прибавила она, вспомнив про специальное маскировочное покрытие катера.

Наступило молчание. Корделия вглядывалась в экран пассивного наблюдения.

– Хорошо, – проговорила она наконец, – давайте выползать отсюда. Скоро здесь станет слишком тесно.

Она не боролась с ускорением, разрешив ему вжать ее в кресло. Устала. Она не думала, что усталость может оказаться сильнее страха. Эта идиотская война расширяет ее психологический кругозор. Похоже, хронометр сломался. Наверняка прошел уже год, а не час…

На пульте замигал индикатор узконаправленного излучения. Страх волной унес из ее тела усталость.

– Отключите все, – велела Корделия. Она сама взялась за управление и мгновенно погрузилась в темную невесомость. – Парнелл, обеспечьте нерегулярное вращение, как у естественных объектов.

Подступившая к горлу тошнота показала ей, что ее приказ выполнен.

Теперь чувство времени отказало окончательно. Кругом царили мрак и тишина, только изредка доносился шорох ткани, когда кто-то шевелился в своем кресле. Воображение рисовало, как импульсы барраярских локаторов прикасаются к ее кораблю, прикасаются к ней самой, проводя ледяными пальцами по позвоночнику. «Я – скала. Я – пустота. Я – тишина…» Сзади кого-то вырвало, кто-то приглушенно чертыхнулся. «Проклятое вращение. Надеюсь, он успел взять пакетик…»

Они ощутили рывок и ускорение под странным углом. Парнелл издал ругательство, похожее на рыдание.

– Нас зацепили буксирным лучом! Все.

Корделия облегченно вздохнула и потянулась к приборам.

– Ну что же, поглядим, кто нас поймал.

Ее руки взлетели над пультом. Поспешно взглянув на экран наружных мониторов, она нажала кнопку, включившую компьютерную память спасательной шлюпки и коды опознавания.

– Ну как? – обеспокоенно спросил инженер, подошедший к ней сзади.

– Два крейсера и перехватчик, – сообщила Корделия. – Похоже, нас немного поменьше.

Он расстроенно фыркнул.

По комму рявкнул слишком громкий голос, без изображения.

Она поспешно уменьшила громкость.

– …не объявите о сдаче, мы вас уничтожим.

– Это спасательный катер А5А, – откликнулась Корделия, следя, чтобы голос ее звучал ровно. – Командует капитан Корделия Нейсмит, экспедиционный корпус Беты. Мы – невооруженная спасательная шлюпка.

Из комма донесся удивленный возглас, затем короткое резюме:

– Еще одна чертова баба! Никак вас не научат.

Послышалось какое-то бормотание, и он опять заговорил официальным тоном:

– Вас возьмут на буксир. При первом же признаке сопротивления вы будете уничтожены. Вы меня поняли?

– Сообщение принято, – отозвалась Корделия. – Мы сдаемся.

Парнелл гневно покачал головой. Она отключила комм и вопросительно на него взглянула.

– По-моему, нам следовало попытаться вырваться, – сказал он.

– Нет. Эти типы – стопроцентные психи. Самый нормальный, которого я встречала, не выносил закрытых дверей – дескать, никогда не знаешь, что за ними. Если они говорят, что будут стрелять, лучше им верить.

Инженер и Парнелл обменялись взглядами.

– Давай, Нелл, – подбодрил его инженер, – излагай, не бойся.

Парнелл откашлялся и облизнул пересохшие губы.

– Мы хотели сказать вам, капитан, что если, по-вашему, э-э… лучше было бы взорвать шлюпку, мы не возражаем. Никто из нас не питает особого желания попасть в плен.

Такое заявление застало Корделию врасплох.

– Это… очень отважно с вашей стороны, старший пилот, но совершенно не обязательно. Не льстите себе. Нас отобрали именно потому, что мы мало знаем. Все вы лишь смутно догадываетесь, какой груз везут наши корабли, и даже мне неизвестны технические детали. Если мы разыграем покорность, то по крайней мере у нас есть надежда выйти из этого живыми.

– Мы… не о секретной информации думали. Мы имели в виду обычаи барраярцев.

Наступила неприятная тишина. Корделия вздохнула, уйдя в водоворот печальных сомнений.

– Ничего, – наконец проговорила она. – Их дурная репутация сильно преувеличена. Некоторые из них – вполне приличные люди.

«Особенно один, – насмешливо подсказала ей память. – И если даже предположить, что он еще жив, неужели ты действительно надеешься найти его во всей этой каше? И, найдя, спасти его от дьявольского сюрприза, доставку которого так ловко обеспечила несколько минут назад? А как насчет долга? Или это просто способ одновременного самоубийства? Не надо себя обманывать, дорогая…»

Наблюдавший за ней Парнелл мрачно покачал головой.

– Вы уверены?

– Я в жизни никого не убивала. И не собираюсь начинать со своих друзей. Оставьте это, ради Бога!

Парнелл признал ее право на окончательное решение насмешливым пожатием плеч, не сумев скрыть вздоха облегчения.

– И вообще, – добавила Корделия, – у меня есть причины цепляться за жизнь. Эта война не может длиться вечно.

– Кто-то ждет дома? – спросил он и, заметив, как она повернулась к пульту, уточнил: – Или где-то здесь?

– А… Да. Где-то здесь.

Парнелл сочувственно кивнул.

– Это тяжело. – Всмотревшись в ее застывший профиль, он попробовал ее ободрить: – Но вы правы. Наши ребята рано или поздно выбьют отсюда этих недоносков.

Она механически кивнула и начала массировать лицо кончиками пальцев, пытаясь снять напряжение. Ее внезапно посетило видение: огромный военный корабль раскалывается на части, и из него, как из чудовищного стручка, вылетают живые двуногие горошины. Замерзшие, безжизненные семена, уносимые солнечным ветром, раздувшиеся от декомпрессии, вечно вращающиеся… Можно ли после этого узнать лицо? Она отвернулась от Парнелла, давая понять, что разговор окончен.

Не прошло и часа, как их взял на буксир барраярский перехватчик.

Сначала в ноздри ударил знакомый запах: нагретый металл, машинное масло, озон… Запах барраярского военного корабля. Два высоких солдата, крепко держа Корделию за локти, провели ее через последнюю овальную дверь туда, где, как она догадалась, находился тюремный отсек флагмана. Ее и четверых бетанцев ее экипажа безжалостно раздели, тщательно обыскали, подвергли медицинскому осмотру, голографии, потом сняли отпечатки сетчатки, установили личность и выдали бесформенные оранжевые пижамы. Ее людей куда-то увели. Вопреки собственным недавним уверениям, Корделию мучила тошнотворная мысль, что с их сознания вот-вот начнут снимать слой за слоем, добираясь до информации, которой у них нет.

«Успокойся, – говорил разум, – наверняка барраярцы сохранят вас для обмена пленными».

Внезапно охранники вытянулись по стойке «смирно». Повернувшись, она увидела, что в комнату обработки входит высокопоставленный офицер. Ярко-желтые нашивки на воротнике темно-зеленого парадного мундира свидетельствовали о звании, которого она пока еще не встречала. Поразившись, Корделия вспомнила, что это – цвет вице-адмирала. Определив звание, она тотчас же поняла, кто это такой, и устремила на вошедшего пристальный взгляд.

Форратьер – вот его имя. Командует барраярской армадой совместно с кронпринцем Зергом Форбаррой. Наверное, именно он выполняет основную работу: она слышала, что ему прочат должность военного министра. Так вот как выглядит эта восходящая звезда.

Он был слегка похож на Форкосигана: немного выше, хотя, наверное, весит примерно столько же, но не за счет костей и мышц, а за счет жира. Волосы – тоже темные, чуть более курчавые и меньше тронуты сединой. Даже возраст примерно тот же, хотя этот тип был немного смазливей. И совершенно необычные глаза – темно-карие, бархатные, опушенные длинными ресницами. Таких выразительных глаз у мужчин она еще не видела. Где-то в подсознании рождался отчаянный вопль: «Ты думала, что сегодня уже познала глубины страха, но ты ошиблась! Вот он, настоящий ужас, окончательный, уже без надежды». Странно – казалось бы, такие красивые глаза должны быть привлекательными. Корделия отвела взгляд, решительно сказав себе, что неловкость и моментальная неприязнь – это просто нервы, и стала ждать.

– Назовите свое имя, бетанка. – Тон, которым это было сказано, не предвещал ничего хорошего.

Стараясь владеть собой, она четко отсалютовала и произнесла:

– Капитан Корделия Нейсмит, экспедиционный корпус Беты. Мы – военная команда. Боевая часть.

Каламбур был понятен только ей.

– Так, так. Разденьте ее и поверните.

Он отступил назад, для лучшего обзора. Двое солдат с ухмылками повиновались.

«Не нравится мне такое начало…»

Корделия заставила мышцы лица расслабиться, призвав на помощь все свои запасы хладнокровия. «Спокойно. Спокойно. Он хочет тебя запугать. Это видно по глазам, по его голодным глазам. Спокойно».

– Немного старовата, но сойдет. Я пришлю за ней позже. Охранник сунул ей пижаму. Она одевалась медленно, теперь уже желая разозлить их – как бы прокручивала стриптиз в обратном порядке. Движения ее были размеренными, словно на японской чайной церемонии. Один солдат что-то проворчал, другой грубо отпихнул ее назад, к камере. Она кисло улыбнулась, думая, что по крайней мере хоть в этом еще управляет своей судьбой. Следует ли присудить себе лишние очки?

Ее впихнули в голую металлическую комнату и оставили там. Она продолжила игру: грациозно опустилась на пол и застыла в церемониальной позе – левый носок, как и положено, лег на правый, руки аккуратно сложены на коленях. Прикосновение напомнило ей об омертвевшем участке на левой ноге – результат недавнего столкновения с армией Барраяра. Она полузакрыла глаза и постаралась отключить мозг, надеясь, что у ее тюремщиков создастся впечатление глубокой – и, возможно, опасной – сосредоточенности. Мнимая агрессивность лучше, чем ничего.

После примерно часовой неподвижности, когда непривычные мышцы уже болезненно протестовали против коленопреклоненной позы, охрана вернулась.

– Адмирал вас требует, – лаконично сказал один. – Пошли.

Ее опять повели через весь корабль. Один конвоир плотоядно ухмылялся, другой поглядывал на нее с жалостью, что было гораздо неприятнее. Она начала осознавать, что время, проведенное с Форкосиганом, заставило ее забыть об опасностях плена. Они дошли до жилой палубы и остановились перед одной из овальных металлических дверей. Ухмыляющийся охранник постучал и открыл ее.

Адмиральская каюта разительно отличалась от всего виденного Корделией раньше, на борту «Генерала Форкрафта». В первую очередь своей величиной – эти апартаменты превосходили обычную каюту как минимум втрое. При ее появлении адмирал Форратьер встал с бархатного сиденья, но она не сделала ошибки и не приняла это за жест вежливости.

Он с хитрым видом обошел вокруг Корделии, наблюдая, как ее взгляд обследует комнату.

– Ну как, здесь получше, чем в тюремной камере, а? – В его голосе звучало неприкрытое самодовольство.

Вспомнив о присутствии солдат, она ответила:

– Похоже на будуар шлюхи.

Ухмыляющийся охранник подавился, а второй откровенно рассмеялся, но сразу же замолчал под гневным взглядом Форратьера. «Неужели это настолько смешно?» – подумала она. Тут до нее дошло назначение некоторых деталей убранства, и она поняла, что, сама того не ведая, попала в точку. Вот, например, в углу, что за странная статуэтка? Хотя, надо признать, она не лишена художественных достоинств.

– И притом обслуживающей довольно своеобразных клиентов. – Корделия решила, что ей нечего терять.

– Пристегните ее, – распорядился Форратьер, – и возвращайтесь на пост. Я позову вас, когда закончу.

Ее уложили на широкую неармейскую кровать. Руки и ноги притянули к углам и надели на них мягкие браслеты с короткими цепями, прикрепленными к остову кровати. Старая, надежная схема.

Охранник, жалевший Корделию, чуть слышно шепнул, пристегивая ей руку:

– Простите.

– Ничего, – выдохнула она в ответ. Они обменялись взглядами, не замеченными наблюдавшим за всей процедурой Форратьером.

– Ха. Это вы сейчас так думаете, – пробормотал другой солдат, закрепляя второй браслет.

– Заткнись! – Первый кинул на него яростный взгляд. Комнату наполнила напряженная тишина. Охранники ушли.

– Похоже на постоянное устройство, – заметила Корделия. Казалось, ожил какой-то гадкий анекдот. – А что вы делаете, когда не удается поймать бетанок? Вызываете добровольцев?

Форратьер сначала мимолетно нахмурился, потом лоб его снова разгладился.

– Продолжайте, – подбодрил он ее. – Меня это забавляет. Тем пикантнее будет развязка.

Он расстегнул воротник, налил себе вина из походного бара в углу и уселся рядом с ней с непринужденным видом человека, зашедшего проведать больного приятеля. Глаза адмирала тщательно ощупали ее – прекрасные карие глаза, влажные от предвкушения.

Она попыталась себя утешить: может, он всего лишь насильник. С простым насильником справиться нетрудно. Такие простые, детские души, почти даже не противные. Даже у извращений есть относительная шкала…

– Я не знаю никаких военных тайн, – произнесла она, решив нащупать почву. – Вам, право, не стоит тратить время.

– Я и не думал, что знаете, – спокойно ответил он. – Хотя не сомневаюсь, что в ближайшие несколько недель страстно захотите поведать мне все, что знаете. Ужасно надоедает. Будь мне нужна ваша информация, наши медики за один миг ее бы из вас вынули. – Он не спеша отхлебнул вина. – Хотя интересно, как бы это вам понравилось – возможно, чуть позже я отправлю вас в лазарет.

У нее сжалось сердце. «Идиотка, – мысленно заорала она на себя, – ты что, сама набиваешься на допрос? Но нет, наверняка это входит в стандартную процедуру. Он просто обрабатывает тебя. Тонко. Спокойно…»

Он снова отхлебнул вина.

– Знаете, наверное, я, как это ни парадоксально, получу удовольствие от зрелой женщины. Молоденькие приятно выглядят, но они слишком простые. Не увлекают. А с вами будет интересно, я уже вижу… Для впечатляющего падения нужно подняться на большую высоту, правда?

Она вздохнула, перевела взгляд на потолок.

– Ну, я не сомневаюсь, что это будет очень познавательно.

Она попыталась вспомнить, о чем думала во время секса со своим прежним любовником, пока они не расстались. Может, сейчас получится не страшнее…

Улыбаясь, Форратьер поставил рюмку на тумбочку, выдвинул ящик и достал оттуда небольшой нож – острый, как старинный скальпель, с ручкой, усеянной драгоценными камнями. Довольно лениво, без всякого азарта он принялся вспарывать оранжевую пижаму. На какой-то миг Корделия показалась себе картофелиной, с которой снимают кожуру.

– Разве это не казенное имущество? – осведомилась она, но тут же пожалела о том, что заговорила: голос сорвался на слове «имущество». А страх жертвы только раззадорит его. Это все равно что бросить подачку голодному псу – он будет прыгать еще выше.

Довольный Форратьер хохотнул. И – словно ненароком – позволил ножу соскользнуть. Лезвие на сантиметр вонзилось ей в бедро. Он жадно наблюдал за ее реакцией. Нож попал в участок, лишенный чувствительности, – Корделия не ощутила даже горячей струйки крови, побежавшей по ноге. Он разочарованно сощурился. А она не стала смотреть на рану. Жаль, что она никогда не интересовалась состоянием транса.

– Сегодня я вас не изнасилую, – будничным тоном сообщил он. – Вы ведь ждете изнасилования?

– Мне это приходило в голову. Сама не знаю, что заставило меня предположить такое.

– Почти нет времени, – объяснил он. – Сегодня, так сказать, только закуска в начале банкета. Легкий диетический бульон. Все сложные вещи оставим на десерт, через несколько недель.

– Я никогда не ем десерта. Боюсь располнеть, знаете ли.

Форратьер снова хохотнул.

– Вы просто прелесть. – Положив нож, он сделал еще глоток вина. – Знаете, офицеры всегда поручают работу другим. Ну, а я к тому же поклонник земных традиций. Мое любимое столетие – восемнадцатое.

– А я бы решила – четырнадцатое. Или двенадцатое.

– Через пару дней я приучу вас меня не перебивать. О чем это я? А, да. Ну, за чтением я набрел на дивную сценку, когда некую высокопоставленную даму, – он поднял рюмку, приветствуя ее, – насилует больной слуга по приказу своего господина. Очень пикантно. Увы, венерические заболевания отошли в прошлое. Но я могу отдать приказ больному слуге, хотя заболевание у него не физическое, а душевное. Настоящий, неподдельный шизофреник.

– Весь в господина, – кивнула Корделия.

«Долго я не выдержу. У меня скоро остановится сердце…» Адмирал таинственно улыбнулся.

– Видите ли, мой слуга слышит голоса, как Жанна Д’Арк, с той разницей, что, по его словам, это демоны, а не святые. Иногда у него бывают и зрительные галлюцинации. И он – мужчина весьма крупный. Я его и прежде использовал, много раз. Он не из тех, кто легко… э-э… привлекает женщин.

Кто-то очень вовремя постучал, и Форратьер пошел открыть дверь.

– А, входи, сержант. Я как раз говорил о тебе.

– Ботари! – выдохнула Корделия.

Пригнув голову, в дверной проем протиснулась высокая фигура со знакомым лицом борзой.

Как этому подонку в адмиральской форме удалось угадать ее тайный кошмар? В памяти пронесся калейдоскоп образов: просвечиваемый солнцем лес, треск нейробластера, лица мертвеца и полумертвеца, тень, надвигающаяся подобно смертной тьме…

Она заставила себя сосредоточиться на настоящем. Узнает или нет? Но его глаза даже не прикоснулись к ней – они не отрывались от Форратьера. Слишком близко они посажены, эти глаза, и один чуть ниже другого. Такая необычная асимметрия еще усиливала уродство лица.

Кипящее воображение Корделии рванулось к его телу. Это тело – оно тоже какое-то неправильное, скорченное. Разве это тот самый подобранный, прямо стоящий человек, что потребовал от Форкосигана права быть первым. Нет-нет, что-то здесь не так, ужасно не так. Сержант на голову выше Форратьера, а двигается так, будто подползает к нему на коленях. Его позвоночник свернулся от напряжения, и он пожирает взглядом своего… господина? Мучителя? Что мог сделать этот изверг с таким неподатливым материалом, как Ботари? «Господи, Форратьер, неужели ты в своем дешевом тщеславии веришь, будто управляешь этим опасным, свирепым существом? И ты осмеливаешься играть с мрачным безумием, затаившимся у него в глазах? – Ее мысли бились в такт с бешеной скачкой пульса. – В этой комнате две жертвы. Здесь две жертвы. Две…»

– Ну, давай, сержант. – Форратьер ткнул через плечо большим пальцем, указывая на распростертую на кровати Корделию. – Трахни-ка мне эту бабенку. – Он подвинул кресло поближе и приготовился смотреть, внимательно и радостно. – Действуй, действуй.

Ботари все с тем же непроницаемым лицом расстегнул брюки и подошел к кровати. Тут он впервые на нее посмотрел.

– Какие-нибудь последние слова, «капитан» Нейсмит? – саркастически осведомился Форратьер. – Или вам больше нечего сказать?

А она смотрела на Ботари, охваченная острой жалостью, почти на грани любви. Казалось, он в трансе, словно его ведет некий долг – похоть без удовольствия, предвкушение без надежды. «Бедняга, – подумала Корделия, – во что они тебя превратили». Больше не думая ни о поединке, ни о моральной победе, она искала в своем сердце слова не для Форратьера, а для Ботари. Какие-нибудь целительные слова, чтобы не прибавить новый груз к его безумию… Казалось, в комнате воцарился влажный холод, и она дрожала, испытывая безграничную усталость, беспомощность и печаль. Он склонился над ней, тяжелый и тусклый, как свинец, и кровать под ним заскрипела.

– Кажется, – выговорила она наконец, – мученики близки к Богу. Мне очень жаль, сержант.

Он смотрел на нее, приблизив лицо, смотрел так долго, что она усомнилась, услышаны ли им эти слова. Дыхание Ботари было зловонным, но она заставила себя не отворачиваться. Потом, к полному изумлению Корделии, он встал и застегнул брюки.

– Нет, сэр, – проговорил он своим низким монотонным голосом.

– Что? – изумленно выпрямился Форратьер. – Почему?

Ответ прозвучал медленно, с долгой паузой:

– Она – пленница коммодора Форкосигана, сэр.

Форратьер уставился на нее, сначала в полном недоумении, потом до него дошло.

– Так это вы – бетанка Форкосигана!

Все его хладнокровное веселье разом испарилось, зашипев, как вода на раскаленной сковороде.

«Бетанка Форкосигана?» На миг ее охватила надежда, что имя Форкосигана проложит путь к спасению, но эта надежда тут же умерла. Шансы на установление человеческих отношений были теперь даже не нулевыми, а отрицательными. Взор барраярского адмирала затуманился, словно Корделия стала окном, через которое открылась какая-то захватывающая перспектива. Бетанка Форкосигана?

– Выходит, теперь я держу этого высоконравственного сукина сына прямо за яйца, – яростно выдохнул он. – Это будет даже лучше, чем тот день, когда я сообщил ему про жену…

С его лицом происходила удивительная метаморфоза: казалось, маска любезности начала оплавляться и стекать, словно пленка шлака над кипящей лавой. Но он быстро опомнился и поспешно вернул себе прежнее выражение.

– Должен признаться, вы меня совершенно потрясли. Какие возможности открываются! Ради такой идеальной мести не жаль прождать восемнадцать лет. Женщина-солдат! Ха! Видимо, он решил, что вы – наилучший выход из нашего общего… гх, затруднения. Мой безупречный воин, мой дорогой лицемер, Эйрел. Могу поспорить, вам о нем многое неизвестно. И знаете, почему-то я совершенно уверен, что он не упоминал обо мне, говоря с вами.

– По имени – нет, – согласилась Корделия, – но категорию вашу упоминал.

– И что же это была за категория?

– Кажется, он использовал выражение «отбросы армии».

Он снова заулыбался.

– Женщине в вашем положении я не рекомендовал бы использовать подобные выражения.

– А, так, значит, я не ошиблась?

Она произнесла требуемую реплику, но сердце ее сжалось так сильно, что, казалось, в груди должна возникнуть гулкая пустота. Каким образом Форкосиган стал причиной безумия этого человека?

Улыбка адмирала сделалась жестче.

– Какой только чепухи не сыщешь в прошлом, особенно в моем. И немалое место там принадлежало вашему любовнику-пуританину. Пусть ваше воображение остановится на этом, милочка, душечка, рыбонька моя. Как поглядишь на него сейчас – не верится, но он был таким веселым вдовцом, пока не ударился в эту ханжескую добродетель, которая меня так раздражает.

Он расхохотался.

– У тебя такая белая кожа. Он тебя трогал – вот так? – Форратьер провел ногтем по внутренней стороне ее руки, и она содрогнулась. – И твои волосы… Я уверен, что он ими совершенно очарован. Такие шелковистые, и такой необычный цвет. – Он закрутил прядь между пальцами. – Надо подумать, что сделать с этими волосами. Конечно, можно целиком снять скальп, но, наверное, лучше изобрести что-то более творческое. Может, я возьму с собой один лишь локон и небрежно так начну им играть на заседании штаба. Буду задумчиво пропускать его между пальцами – и посмотрю, насколько быстро это привлечет его внимание. Потом подкормлю его подозрения и страх парой небрежных фраз. Интересно, скоро ли он начнет заикаться и путаться в своих дьявольски безупречных докладах… Ха! А потом отправить его на недельку в патрулирование, все еще сомневающегося, все еще не уверенного…

Он взял усеянный драгоценностями нож, отрезал густую прядь, аккуратно свернул ее и спрятал в нагрудный карман. И все это время не переставал любезно улыбаться.

– Конечно, надо будет соблюдать осторожность, не доводить его до взрыва… Эйрел бывает иногда таким гадко неуправляемым… – И он провел пальцем по левой стороне своего подбородка точно в том месте, где у Форкосигана был шрам. – Начать гораздо легче, чем остановиться. Хотя в последнее время он стал удивительно смирным. Твое влияние, рыбонька? Или мой друг просто стареет?

Он небрежно швырнул нож на столик, потер руки, громко расхохотался и улегся рядом с Корделией, нежно прошептав ей на ухо:

– А после Эскобара, когда уже не надо будет считаться со сторожевым псом императора, мои возможности станут безграничными. Столько вариантов…

И он принялся фантазировать, смакуя каждую подробность, как будет через нее мучить Форкосигана. Эти видения полностью захватили его, холеное лицо побледнело и покрылось потом.

Теперь уже по щекам Корделии текли слезы нескрываемого ужаса, но его это больше не интересовало.

– Не может быть, чтобы такое сошло вам с рук, – чуть слышно проговорила она.

От этих слов к Форратьеру вернулось самообладание. Он встал и обошел кровать.

– Так. Как ново. Знаешь, я совсем взбодрился. Наверное, я все же сделаю это сам. Ты должна радоваться. Я выгляжу гораздо привлекательнее, чем Ботари.

– Не для меня.

Он скинул брюки и приготовился забраться на нее.

– Меня ты тоже прощаешь, прелесть моя?

Она чувствовала себя усохшей, исчезающе маленькой.

– Боюсь, что мне придется предоставить это Бесконечно Милосердному. Вы мне не по силам.

– Сейчас будут сущие пустяки. Главное потом, – пообещал он, принимая ее отчаяние за вызов и еще больше распаляясь.

Все это время сержант Ботари слонялся по комнате, мотая головой и двигая узкими челюстями: Корделия уже однажды видела у него эти признаки волнения. А поглощенный ею Форратьер не обращал внимания на движение позади себя. Вот почему он даже не успел удивиться, когда сержант схватил его за волосы, задрал ему голову и одним умелым движением перерезал горло от уха до уха. В Корделию фонтаном ударила ужасающе горячая кровь.

Адмирал конвульсивно дернулся и обмяк – приток крови к мозгу прекратился. Ботари выпустил его волосы, и Форратьер соскользнул на пол.

Сержант неловко стоял у изножия кровати, свесив руки и тяжело дыша. Корделия не могла вспомнить, закричала она или нет. Но это не важно: скорее всего никто не обращает особого внимания на вопли, доносящиеся из этой комнаты. Сердце ее отчаянно колотилось.

Она откашлялась.

– Спасибо вам, сержант Ботари. Это был… э-э… рыцарский поступок. Как вам кажется, вы не могли бы еще и отстегнуть мне руки?

Проклятый голос срывался чуть ли не на каждом слове.

Она наблюдала за Ботари, ужасаясь, но не смея отвести взгляд. Невозможно было угадать, что он предпримет в следующую минуту. Тихонько бормоча, с совершенно невменяемым видом, он с трудом расстегнул пряжку на ее левом запястье. Корделия тут же перекатилась на бок и освободила правую руку, потом села и отстегнула пряжки на щиколотках. Некоторое время она сидела на постели, скрестив ноги, обнаженная и залитая кровью, растирая онемевшие конечности и пытаясь собраться с ускользающими от нее мыслями.

– Одежда. Одежда, – пробормотала она вполголоса.

Она бросила взгляд на покойного адмирала Форратьера – он лежал на ковре, со спущенными штанами и изумленным выражением лица. Его красивые темные глаза уже потеряли влажный блеск и начали стекленеть.

Она спрыгнула с кровати, перебралась на другую сторону комнаты, подальше от Ботари, и начала лихорадочно шарить по шкафам и комодам, стоявшим вдоль стен. В паре ящиков оказалась коллекция эротических «игрушек», и она поспешно их захлопнула, испытав приступ дурноты: ей стало ясно, что означали последние слова Форратьера. Развращенность этого человека поистине не имела границ. Она вытащила несколько мундиров – все со слишком большим количеством желтых нашивок. Наконец, нашлась и черная полевая форма. Стерев с тела кровь адмиральским халатом, она поспешно оделась.

Тем временем сержант Ботари уселся на пол, положил голову на колени, продолжая что-то бормотать. Корделия похолодела. Неужели у него начались галлюцинации? Ей надо заставить его подняться и куда-то увести. Здесь их обнаружат очень скоро. Но куда бежать, где спрятаться? Или это не разум, а страх убеждает ее искать спасения в бегстве? Может, существует более удачный вариант?

Пока она раздумывала, дверь неожиданно с треском распахнулась. Впервые она вскрикнула. Но человек на пороге со вскинутым плазмотроном в руке оказался Форкосиганом. Он был очень бледен.