Сегодня я иду на охоту. Луна светит с небес, дует холодный ветер. Ночь прекрасна, она манит и завлекает, она поёт древнюю песнь, способную согреть кровь моим жертвам. Сегодня я иду на охоту.

Я не так часто хожу на охоту, как многие думают. Я в достаточной степени независим. Но я люблю охоту. Лишь тот, кто бродил во тьме под луной, впитывая всей своей сущностью азарт выслеживания, тот кто способен ощутить запахи звёзд и сверкание воды в их холодном свете, поймёт меня. Но таких мало. Я не знаю ни одного, подобного мне. Хотя логика заставляет меня верить, что я не одинок.

Когда я иду на охоту, ночь узнаёт меня. Звёзды приветствуют меня тонким и холодным звоном, луна дарит мне покрывало из ледяных лучей. Холод – мой дом. Я не нуждаюсь в холоде, но он доставляет мне наслаждение. Я люблю холод.

Сегодня я иду на охоту. Я выхожу из дверей своего дома, и медленно иду по ночному городу. Вечером шёл дождь, и влажный асфальт матово блестит в лучах луны. Иногда я встречаю лужи, вода в них отчаяно рвётся к своим родителям – тучам... Я не отражаюсь в воде.

Часто в такие минуты я думаю, кто я такой. Я не знаю, кто я такой. Я – разумное существо. Но я не уверен, что могу добавить к этому определению слово «живое». И ещё я хищник.

Я называю себя Аорт. Это слово ничего не значит. Но мне нравится, как оно звучит. Произнося своё имя вслух, я ощущаю приятное изменение в воздухе, окружающем моё тело. Вероятно, это связано с вибрацией горла при завершающем рычащем звуке. Впрочем, какая разница?...

Иду по тёмной улице, проходя под фонарями. Я знаю, что их свет не несёт тепла. И поэтому я люблю холодный свет ртутных ламп. Хотя, обычно я предпочитаю темноту.

Мои шаги гулко отражаются от каменных стен. Стены... Холодные каменные стены домов, укрывающие тёплые, горячие тела моих жертв. Я никогда не вхожу в дома. Те, кто ночью встретятся мне на пути – моя добыча. Ночь принадлежит мне, звёзды принадлежат мне, ветер принадлежит мне. Тьма принадлежит мне, я принадлежу тьме. Жизнь в домах мне не принадлежит.

Я чувствую взгляды. Люди смотрят из окон, провожая меня взглядами. Они всегда узнают, когда я иду на охоту. Я не знаю, как они узнают, но всегда. Они боятся меня. Они знают, что я никогда не вхожу в дома. Но всё равно боятся.

Скоро мне придётся уехать из этого города. Слишком многие уже поняли, кто я такой. Возможно, мне стоит сменить стиль. Но я не хочу его менять. Я получаю наслаждение, когда иду по ночным улицам города, а холодный ветер развивает мой чёрный плащ, и мёртвый стук моей трости заставляет холодеть кровь в жилах моих жертв. Я люблю холод.

Сегодня особенно тихо. Звонкое эхо шагов разбивается на осколки, впивающиеся в тело ночи, ранящие её нежную кожу. Я иду по пустым улицам огромного города.

Звук. За углом находится живое существо. Я не спешу. Ночь только началась. Поворачиваю за угол, вижу четверых мужчин. Они одеты в чёрные балахоны и держат оружие. Судя по их позам, они только что вышли из машины. Сама машина стоит у тротуара. Тёмно-синий «Линкольн», год выпуска определить трудно. Я втягиваю запах горячей резины, бензина и пота... Они ехали быстро. И они очень взволнованы.

Смотрю на дом, куда хотели войти эти люди. Очень красивый трёхэтажный дом с большими балконами. Наверное, принадлежит богатому человеку. Во дворе замечаю две роскошные машины.

Знакомое чувство проникает в меня. Люди поворачивают головы. Я вижу их глаза сквозь прорези масок, вижу их души сквозь прорези тел. Мгновения текут неслышно. Мы смотрим в глаза враг-врагу. Затем я улыбаюсь.

–Отличная ночь, не так ли, джентльмены? – я спокойно направляюсь к своим жертвам. Я никогда, никогда не спешу. Время не значит для меня ничего.

Они пока не поняли. Продолжают смотреть на меня, медленно поднимают автоматы. Я иду к ним. Ночь охватывает меня шорохом тьмы, звёзды неслышно замирают, желая наблюдать за охотой... Ночь принадлежит мне.

–Кто ты такой? – самый высокий наконец решает спросить. Я улыбаюсь шире, они только теперь видят клыки.

–Меня зовут Аорт. Я намерен вас убить, джентльмены.

Третий слева не выдерживает. Сухой треск разрывает чары ночи, автомат снабжён отличным глушителем. Я ощущаю каждую пулю, вижу, как раскалённые капли мёртвого металла с визгом рвут ткань изумительного ночного воздуха. Пули тоже хищники, как и я. Встреча хищников происходит в серебрянных лучах луны, мы ощущаем друг-друга, мы понимаем одни-другого... Нам незачем враждовать.

Теперь стреляют все. Пули пролетают сквозь меня, выбивают искры из стен, из мостовой... На миг ночная улица заполняется феерическим зрелищем, словно тысячи звёзд танцуют ритуальные танцы над будущей могилой моих жертв. Я иду вперёд, улыбаясь.

Они не могут понять. Давным-давно, в другом городе, в меня стреляли из арбалетов. Тогда люди понимали быстрее, пытались убежать... Эти только отходят, заменяя магазины. Я улыбаюсь. Ещё немного.

Тот, кто спросил меня об имени, понял. Я вижу это по его глазам. Пришло время.

Первым я касаюсь человека справа. Нежно запрокидываю жертве голову, он не сопротивляется. Никто и никогда не сопротивляется мне. Я касаюсь его шеи. Кровь человека горяча. Она бурлит в моих жилах, наполняя их жаром, прогоняя холод. Никакое наслаждение не сравнится с этим чувством. Я пью кровь жертвы, впитывая его жизнь, она присоединяется к моей. Я охочусь!

Тело человека содрогается от ударов пуль. Трое оставшихся кричат, продолжая стрелять. В домах зажигается свет. Смертные... Разве могут они затмить свет Луны?! Я бросаю первую жертву, раскидываю руки и кричу звёздам. Звёзды звенят мне в ответ. Ночь принадлежит мне, я повелитель тьмы, я охотник на жизнь!

Кровь остальных даёт мне меньшее наслаждение. Никогда, никому не понять то чувство, что приходит к вампиру с первой кровью. Иногда я жалею, что одинок. Было бы так прекрасно иметь друга, способного слышать пение капель ночного дождя... Видеть танцы метеоров над колыбелью солнца, слышать песни звёзд, восхваляющих мать-луну!

Охота завершена. Я иду по ночным улицам огромного города, и мёртвый стук моей трости разрывает шёлковый мрак каменных клеток. В жилах бурлит горячая кровь жертв, не давая холоду вновь овладеть моим телом. Это скоро пройдёт. Меня ждёт величайшее наслаждение, сравнимое только с Первой Кровью – когда холод начнёт медленно наступать, безжалостно изгоняя тепло из моего тела. Никто не способен понять меня. Я одинок под луной.

В такие минуты логика начинает подводить. Я теряю веру, что существуют подобные мне вампиры. Я не хочу думать об этом. Логика – моё спасение. Сегодня я буду всю ночь бродить по улицам, дыша ледяным ветром, слушая симфонию Тьмы. Завтра я покину этот город.

Сегодня я ходил на охоту.

1-В

Он медленно, равномерно шагал по асфальту, и звук его шагов одиноко раздавался на пустынной дороге. На километры вокруг не было никого кроме ночи, и её созданий.

Он шёл много дней, не останавливаясь ни на миг. Он никуда не спешил, и шёл медленно. Впереди у него была вечность.

Длинный чёрный плащ развевался за плечами высокого, бледного человека с гладкими антрацитовыми волосами. Человек был одет в чёрный костюм, и сжимал в руке тонкую трость. В глазах человека светился покой.

Шоссе поднималось на холм, царила полная тишина. Лишь ветер шевелил траву, словно советуясь с ней по поводу странного прохожего. Светила луна, холодно сияли далёкие звёзды. Человек продолжал спокойно идти.

Он поднялся на холм, и впервые за много дней остановился. Медленно осмотрел грандиозные горы, клыками вонзающиеся в плоть неба, пьющие тьму из ночи, словно кровь из сердца. Тишина ощутимо сгущалась.

Впереди, у подножия клыкастых гор, лежал небольшой человеческий городок. Шоссе пронзало его насквозь, выходя за пределы, и впиваясь в плоть гор язвой туннеля. Немногочисленые деревья бесшумно раскачивались под луной. Ветер понемногу усиливался.

Человек долго смотрел на город, закрыв глаза. Зрение было далеко не основным его чувством. Он впитывал ауры жителей, их запахи, он слушал пение мрака, танцующего вокруг пятен света из окон домов. Он смотрел.

Час спустя, он медленно тронулся с места, и в тихую мелодию ветра вплёлся равномерный стук шагов, подарив музыканту метроном трости. Человек никогда не спешил.

Он прошел мимо крайних домов, не повернув головы. Его провожали внимательные взгляды собак и кошек, но никто не посмел издать ни звука. Человек, равномерно шагая, двигался по улице, и тьма с уважением расступалась перед своим повелителем. Ни один звук не нарушал великолепие холода.

Он приблизился к парку. Звук шагов изменился, под лакированными чёрными туфлями теперь похрустывал красный песок. Человек спокойно шёл меж деревьев, оставляя за собой страх и тишину.

Несколько минут спустя человек остановился перед скамейкой, на которой спал пьяный горожанин. Ночной гость долго смотрел на спящего, не делая попыток его разбудить. Но человек, очевидно, почувствовал холодный взгляд, и поднял голову. Ночной прохожий улыбнулся, садясь на край скамьи.

–Прекрасная ночь, не так ли?

–Кому как... – горожанин приподнялся, стряхнув с помятого костюма осенние листья. Он был невысок, коренаст. На лице виднелись следы буйной молодости, теперь лишь уродовавшие черты их обладателя. Горожанин был небрит, его волосы цвета соломы растрепались. Туфли не раз ремонтировались, а костюм был во многих местах неумело заштопан. Ночной прохожий видел во тьме всю жизнь этого человека. Жалкие планы, не выходящие за пределы городка, попытки сколотить состояние, борьба с самим собой, желающим пить, поражение. Он видел холодные ночи в забегаловках, дешёвую водку, хмурые взгляды бармена и ревность жены. Он слышал скандалы в давно желавшей ремонта квартире, ядовитые реплики соседей, презрение брата. Он знал о том случае, когда горожанин нашёл упавшего в обморок старика, и украл его кошелёк. Старик не дождался «Скорой» и умер на улице, а горожанин три дня пил на его деньги. Ночной гость видел всю жизнь своих жертв.

–Меня зовут Аорт. – он мягко коснулся человека, и тот внезапно ощутил холод. Встряхнулся, шмыгнул носом.

–Рад видеть вас, мистер. Не найдётся ли у вас пары центов для несчастного пьяницы? – голос слегка задрожал.

–Я не ношу с собой деньги, друг мой. – Аорт печально следил за эмоциями человека. Он видел, как тот последовательно сменял надежду на безразличие, безразличие на слабый интерес, интерес на вялое желание спросить. Дождавшись этого, ночной прохожий ответил на незаданный вопрос.

–Я вампир.

Пьяница тупо смотрел на Аорта, пока слова хищника проникали в сознание жертвы. Хищник не удивился, встретив типичную реакцию.

–Ну да, конечно. Мистер, если вам надо поспать, скамеек много. Не мешайте старому человеку.

Аорт улыбнулся, касаясь губами запястья горожанина. Минутой спустя он поднял сверкающие глаза.

–Вы всё ещё не верите мне?...

Человек в ужасе смотрел на тонкий ручеёк крови, струившийся на землю. Аорт чувствовал его ужас, непонимание, неверие и отчаяное нежелание верить.

–Господи, мистер, вы...

–Я отведал твоей крови, Питер Донован.

Он отшатнулся.

–Откуда вы знаете моё имя?...

–Я знаю всё о своих жертвах.

–Жертвах?!

Теперь он поверил. Аорт всегда с наслаждением ждал этого момента. Он медленно придвинулся к Питеру.

–Смерть от клыков вампира – самая приятная смерть под луной, Пит.

Человек попытался вскочить, но взгляд Аорта усадил его обратно. По грязным щекам катились слёзы страха, руки тряслись.

–О господи, спаси меня... Мистер, не надо, молю!

–Почему ты отказываешся от дара, что я предлагаю тебе?

Он дрожал, пытаясь рухнуть на колени.

–Не убивайте меня, прошу вас!

–Зачем тебе жизнь, человек? Хочешь, я скажу что будет, если я уйду? Ты проживёшь ещё три года, скитаясь в подворотнях, обыскивая свалки в поисках куска ткани. Ты будешь просить милостыню, и тебя изгонят из этого города – в маленьких городках не любят нищих. Ты будешь идти по дорогам, дрожа от холода и кашляя от дождя, а мимо будут проносится машины, окатывая тебя холодной водой и безразличием. Два года спустя тебя посадят в тюрьму за бродяжничество, и там тебя будут пытать. Затем тебя вышвырнут на улицу, приказав идти в приют для бездомных. Но к тому времени у тебя уже будет поздняя стадия туберкулёза, и ты умрёшь под забором роскошной загородной виллы начальника тюрьмы. Охотничьи псы обнаружат твой труп, они притащат тебя к порогу дома, и их отхлестают плёткой за это. Приедет старая чёрная машина, и горбатый старик крючьями затащит тебя в кузов. Тело твоё отвезут в морг, и студенты ближайшего коледжа разрежут тебя, изучая медицину на твоём дряблом трупе. Остатки сожгут, и ветер развеет зловонный дым, прибавив тебя к списку экологически вредных продуктов. Вот что ждёт тебя, Питер Донован, и вот от чего я хочу тебя спасти.

Пьяница стал совершенно белым, слушая мягкий голос Аорта. Вампир ждал, не делая попыток ускорить события. Он никогда и никуда не спешил.

–Мистер... Мистер, вы дьявол?

–Да.

Человек пал на колени.

–Я верующий, о господи, защити меня!

–Богов не существует, о смертный.

–Но как тогда можешь существовать ты?!

–Я не то, что вы знаете под именем дьявола. Я близок этому образу.

–Так кто же ты?

–Я вампир. Хищник. Хищники охотятся на жертвы, освобождая их род от больных и слабых, способных принести вред в своём потомстве. Я избираю своими жертвами только тех, кто не способен принести окружающим и себе ничего, кроме горя. Ты согласен, что неспособен вырваться за пределы порочного круга своих ограничений?

Питер рухнул на красный песок, содрогаясь от рыданий.

–Я исправлюсь, о господи, клянусь тебе! Я брошу пить, я найду работу, я стану образцовым мужем!

–Я не бог. Я дьявол.

Человек молча дрожал. Аорт долго смотрел на смертного у своих ног.

–Веришь ли ты моим словам, смертный?

–Да, да!

–Тогда знай, что я сказал тебе истину о твоём будущем. И ты не сможешь изменить ничего в своей судьбе.

Питер поднял белое от ужаса лицо. Аорт продолжил.

–Смотри, человек. Я вовсе не обязан убить тебя. Я предложил тебе дар сладкой смерти, и ведь если ты верующий, то должен верить в лучшую жизнь на том свете... – тонкие губы вампира тронула усмешка.

–Но помни. Если я повернусь сейчас, и уйду искать другую жертву – то всё, что я говорил, сбудется. Ты умрёшь всего через три года, а за эти годы познаешь ад. Смерть твоя будет такой мучительной, что меня пробирает жалость даже сегодня. Итак, выбор за тобой.

Аорт молча вдыхал морозный ночной воздух. Звёзды тихо звенели над его головой, ветер ласкал холодную кожу. Глаза сверкали ледяным блеском.

–Ты... ты уйдёшь, если я скажу?... – человек дрожал.

–Да.

–А... а если я не скажу?...

–Тогда ты познаешь величайшее из доступных смертному наслаждений.

Час спустя высокий человек в чёрном плаще вошёл в фойе небольшой гостиницы, посмотрев прямо в глаза швейцару. Тот молча протянул человеку ключи. Холодный голос разорвал ледяной покой пустого помещения.

–На один день.

За стенами человеческого дома тихо пел свою вечную песню ветер, не первый миллиард лет пытаясь подобрать достойные слова к симфонии Тьмы.