"Назначение в никуда" - читать интересную книгу автора (Ломер Кит)

10

Полковник Байярд ждал меня в гараже Имперских Челноков, когда я вернулся на обратном луче.

Неделю я провалялся в прекрасной постели под опекой самой хорошенькой из медсестер, что когда-либо измеряли температуру. Байярд провел множество времени со мной, дополняя детали.

— Мы должны соединить вместе куски той истории, — говорил он мне. — Семьдесят лет назад, когда Распад стер большую часть нашего континуума альтернативных мировых линий, один человек спасся от общего разрушения. Он был важным действующим лицом в Правительстве ключевой линии района Распада.

Он стал способствовать экспериментам, злоупотребляющим челноками, что и привело к несчастью. Он ухитрился управлять грубой экспериментальной машиной и через Сети добрался до линии Ноль-Ноль — одной из немногих с достаточно стабильным окружением, чтобы пережить катастрофу.

Этот мир ему не понравился. Дома он был властью, стоящей за троном Оранжевых, которая правила половиной планеты. Здесь он был никто — хотя и не без способностей. Со временем он поднялся до верхних позиций в Имперской Службе Транссетевых Связей, но сердце его никогда не лежало к этой работе. Его настоящим устремлением было восстановить старую империю. За время своей жизни он не преуспел, но передал это по наследству своему сыну, а затем и внуку.

Очевидно, невозможно одному человеку свергнуть правительство Империума собственноручно. Ван Рузвельт нуждался в другой линии, вне Распада, в которой вынашивал свой план. Они выбрали Новую Нормандию. Это был адекватный технический уровень, политически нестабильный и управляемый сильной рукой — и у него была удобная историческая основа, на которой можно было строить. Намерение Рузвельта было разжечь восстание, играя французами против британцев, и, когда обе стороны истощатся и дискредитируют себя, выступить с маленькой, но высокоорганизованной группой иррегулярных войск и захватить власть.

Скоро он научился понимать, что это не так легко, как он предполагал. Герцог Лондреса был важной ключевой фигурой, которой было нелегко манипулировать. Он убил его — и обнаружил, что благодаря его вмешательству из внешней линии, он создал массивный вероятностный дисбаланс с результатами, которые увидел даже здесь, дома. Он должен был восстановить стабильность. А это — значило подавить мощь Плантагенетов однажды и навсегда, поскольку, пока был жив один из них, где бы то ни было, силы вероятности концентрировались бы на нем, вынуждая его стать театром событий и создавая вокруг него субъядро стабильности. Рузвельт не мог позволить этого: ему нужна была вся вероятностная энергия: чтобы он мог командовать и сделать выбранную линию достаточно стабильной, чтобы противостоять Распаду.

Просто выбить Плантагенетов не помогло бы, ему была нужна их сила, мана, чтобы добавить к своей. Так было, когда выступили вы. Он использовал очень специфические инструменты, которые его дед принес с собой в своем оригинальном челноке из Оранжевой линии, чтобы проследить свойства по всей Сети — и нашел вас. Я знаю, вы просто рыбак, вы ничего не знали о Плантагенетах, но линии вероятности концентрировались вокруг вас. Он намеревался использовать вас как головную фигуру в восстановлении стабильности Новой Нормандии, позволив вам разрушить свою мощь в безнадежной войне, а затем предложив бегство. Ценой было ваше согласие на его старшинство.

Свою первую ошибку он совершил, когда тайно арестовал шефа Имперской Безопасности, барона ван Рихтгофена. У Манфреда есть друзья; мы не были удовлетворены историей Рузвельта о внезапном приступе. И все-таки он был мягкосердечен или боялся разрушить слишком много важных жизнеспособных линий в Империуме. Он должен был убить его и меня тоже. Но он не сделал этого.

Они вытащили меня из камеры, где я был, через несколько часов после того, как он отбыл с вами на свою операцию в Распаде. Мы пытались последовать за вами, но разразился шторм, и мы с трудом смогли вернуться.

Когда Рузвельт не вернулся, мы начали поиски. Наши инструменты «накололи» его в Новой Нормандии. Когда я прибыл, все уже закончилось — как вы знаете. Мы не нашли следа Рузвельта. Я предположил, что он был убит в битве. Вам повезло самому остаться в живых.

В версии Байярда о происшедшем было несколько дыр, но все в целом было верно. Это перекрывало основные точки и, кажется, удовлетворяло всех. Со смертью Рузвельта шторм затих сам собой. Больше не было поганок, растущих в архивах. И Имперские посредники быстро утихомирили Новую Нормандию при помощи свободного парламента.

Но существовало еще что-то, беспокоившее Байярда. Когда я покинул госпиталь, он показывал мне город, брал меня на концерты и в рестораны, закрепил за мной прекрасную квартиру до тех пор, пока она меня устраивала. Он не думал возвращать меня домой, об этом не думал и я. Как будто мы оба ждали, пока что-нибудь значительное не повиснет надо всем.

Мы сидели за столом на террасе ресторана в Упсале, когда я спросил его об этом. Сперва он пытался легко обойти этот вопрос, но я уставился ему в глаза, не отводя взгляда.

— Вы должны будете сказать мне рано или поздно, — заявил я. — Это зависит от меня, не так ли? Он кивнул.

— В Сети еще чувствуется дисбаланс. Сейчас это не важно, но со временем он будет расти, пока не начнет угрожать стабильности Империума — и Р-И Три, и Новой Нормандии; каждой жизнеспособной линии континуума. Распад — это рак, который никогда нельзя сдержать в постоянных границах. Существует неполнота, и, как в электрической цепи, она стремится заполниться.

— Продолжайте.

— Наши приборы показывают, что оборванная линия концентрируется вокруг вас и меча Балиньор. Я кивнул.

— Я не часть этой линии, не так ли? Вы должны отправить меня обратно в Ки Уэст и позволить мне заниматься рыбной ловлей.

— Это не так просто. Семьсот лет назад одна ключевая фигура в предшествующей линии вступила в свод действий, которые закончились созданием холокоста. Стабильность никогда не будет достигнута, если вероятностные линии, что были прерваны тогда, не будут приведены к своему источнику.

Это было все, что он сказал, но я понял, о чем он пытался сообщить мне.

— Тогда я должен вернуться, — заметил я. — В Распад.

— Это ваше право, — ответил он. — Империум не пытается принуждать вас.

Я встал. Краски заката никогда не казались мне милее, отдаленная музыка

— нежнее.

— Пошли, — сказал я.

Техники, проверяющие нас и челнок, работали молча и споро. Они обстукали руками все вокруг, и мы, Байярд и я, пристегнулись.

— Наша цель — сформировать главную линию континуума, — пояснил Байярд. Я не сказал ему, что был там раньше.

Формы и цвета Распада текли вокруг нас, но на этот раз я не замечал их.

— Что произойдет потом? — спросил я.

— Надеемся на то, что, когда энергия Распада кончится, сам Распад немедленно рассосется. Разрушенные миры больше не будут существовать в Сети.

Больше он ничего не сказал. Казалось, прошло лишь несколько минут, прежде чем мы отметили приход и гудение двигателя стихло.

— Прибыли, — сказал Байярд и открыл люк.

Я выглянул наружу в смещающийся туман. Он двигался, его отдувало; джунгли и руины исчезли. Над зелеными лужайками к солнечному свету поднимались светящиеся башни, играя светом в фонтанах. Далее вдали пели женщины.

— Хотелось бы, чтобы у меня было что сказать, — заметил Байярд, — но у меня нет слов. Прощайте, мистер Кэрлон.

Я сошел на грунт, дверь за мной закрылась. Я подождал, пока не исчезнет челнок в мерцающем свете, и пошел вперед по окаймленной цветами дорожке навстречу голосу Иронель.