Юрий Вячеславович СОТНИК ПЕСОК

Солнце уже село. Деревья на лужайке в нашем лагере потемнели, и только верхушки самых больших берез еще поблескивали красноватым блеском, словно сделанные из ярко начищенной меди.

У забора, на котором висели умывальники, толкались десятки голоногих ребят. Гремели железные клапаны, слышалось фырканье, взвизгивали девчонки.

Наше звено не спешило умываться. Мы стояли поодаль с полотенцами на плечах, с мыльницами и зубными щетками в руках и все никак не могли прийти в себя от свалившейся на нас неприятности.

Уже десять дней шла подготовка к торжественному открытию лагеря, и все это время нашему звену давали самые интересные и сложные задания. Мы сконструировали и построили мишень, изображавшую фашиста, который падал и задирал кверху ноги, если попасть мячом в широкую черную кнопку рядом с ним. Мы сделали две трещотки для предстоящей игры. Мы оборудовали под крыльцом нашего деревянного дома фотолабораторию и уже выпустили два номера фотобюллетеня. На линейках, в стенгазетах нас постоянно хвалили за смекалку, за изобретательность, и мы, конечно, очень гордились этим. И вдруг такая обида!

С полчаса тому назад на вечерней линейке старший вожатый объявил нам порядок завтрашнего дня.

– Четвертое звено первого отряда будет заниматься ремонтом лодки, – сказал он. – Заделать пробоину, изготовить и навесить руль, поставить мачту с парусом. Мы должны иметь флот, пригодный для дальних плаваний по речке Тихоне. Три других звена первого отряда (значит, в том числе и наше), а также весь второй отряд должны будут посыпать линейку песком. Вернее, даже не посыпать, а засыпать, толстым слоем засыпать. Почва здесь глинистая. Пойдет дождь – утонем в грязи.

Сами понимаете, как это «увлекательно» – таскать песок! Ведь на подобной работе можно умереть от скуки. И это в то время, когда другие ребята будут заниматься такими интересными и ответственными делами, как ремонт лодки, подготовка к подъему мачты, устройство аттракционов…

– Весь завтрашний день насмарку! – процедил сквозь зубы высокий, тонконогий Лодька Виноградов. Он стоял, опустив голову в белой панаме, и снимал облупившуюся от загара кожу с голой по локоть руки.

Демьян заложил руки за спину, опустил голову и нахмурил брови.

Ваня Сердечкин смотрел грустными глазами то на одного, то на другого из нас:

– Ладно, ребята, пусть!.. Раз не ценят, так пусть! Правда, ребята?

– Нет, не пусть! – сказал вдруг Демьян очень решительно. – Идемте! Я поговорю. Я докажу ему!

Мы направились к умывальникам.

Ростом наш звеньевой был самый маленький в отряде, но очень крепкий и такой солидный, что все его звали не Демой и, уж конечно, не Демкой, а только Демьяном.

Он ходил всегда огромными шагами, старался говорить басом и очень любил всякие мудреные выражения. Вот и теперь он шел впереди нас, словно метры отмеривал, и гудел себе под нос:

– Я поговорю! Я ему логически докажу!

Вожатый нашего отряда Яша наблюдал за порядком возле умывальников и время от времени останавливал тех, кто лез без очереди или норовил налить воды за воротник соседу. Демьян остановился, немного не доходя до него.

– Яш! – позвал он самым низким своим басом. – На минутку! Важное дело.

Яша подошел к звеньевому. Он был сильно загорелый, у него были черные курчавые волосы. В сумерках он сильно походил на негра.

– Яша, – снова заговорил Демьян, – я должен заявить тебе от всего звена: мы считаем, это нерационально.

– Что «нерационально»? – спросил вожатый, оглядываясь в сторону умывальников.

– Посылать наше звено на песок.

– Нерационально, говоришь?

– Ага! Посылать наше звено на песок – это все равно что инженеров заставлять работать грузчиками.

Яша скрестил на груди руки и уставился на Демьяна:

– Что, что? Каких инженеров? Какими грузчиками?

Демьян подошел почти вплотную к вожатому и продолжал убедительным тоном:

– Яша! Подожди. Давай рассуждать так: логически. Кто в нашем звене?.. Лодя Виноградов! Сам знаешь, как он столярничает. Он не только руль для лодки, но всю лодку может сам построить… Еще кто в нашем звене? Ваня Сердечкин! Он…

– Понятно! Ты покороче немного.

– Вот. А ты таких людей – на песок! А кто в четвертом звене? Чем они себя проявили? Ремонтировать лодку – тут голова нужна… Они, может быть, инструмента в руках не умеют держать, а ты их на такое ответственное дело! А людей… этих… ква… квалифицированных… ты – на песок! Нерационально.

– Все? – спросил Яша недобрым голосом.

– Все.

– Так вот, слушай меня. У нас не завод, а пионерский лагерь. И пока вы еще не инженеры, а всего-навсего мальчишки, да к тому же, как видно, здорово зазнавшиеся мальчишки. Стыдно вам, пионерам, так относиться к физическому труду! Белоручки!

Демьян присмирел. Вся его солидность куда-то исчезла. Он стоял, втянув голову в плечи, и грустно смотрел вожатому на нога. Зато мы обиделись и заговорили:

– Насчет белоручек это ты, Яша, зря…

– Мы вовсе не к физическому труду… мы к скучному труду так относимся.

– Пускай хоть бы самая тяжелая работа, но только чтобы была интересная.

– Неплохо придумали, – усмехнулся Яша, – пусть четвертое звено делает скучную работу, а вам подавай только интересную!.. Не выйдет, голубчики! Хороши! Квалификацией своей возгордились! – Он сунул руки в карманы, прошелся взад – вперед и сухо добавил: – Можете ничего завтра не делать. Принуждать вас никто не собирается. Загорайте.

– Зачем напрасно оскорблять? – пробормотал Демьян. – Что мы, лодыри?

Яша не ответил. Мы тоже больше не говорили ни слова, и молчание длилось очень долго. Должно быть, у нас был очень печальный вид, и это подействовало на вожатого. Когда он снова заговорил, голос его был уже не такой сердитый:

– Отнимать у четвертого звена ремонт для вашего удовольствия я не буду. Если четвертое звено само захочет с вами поменяться, тогда – другое дело.

Мы даже плечами пожали.

– «Само захочет»! Они не сумасшедшие.

Яша посмотрел на нас как-то искоса, и мне показалось, что он слегка улыбнулся.

– А вы поговорите. Вы люди умные. Докажите им, что даже такое дело как таскание песка, может быть интересным.

Яша смотрел на нас, почесывал переносицу и улыбался, прикрывая ладонью рот. Мы поняли, что больше разговаривать не о чем, и поплелись к умывальникам.

– Все шуточки! – тихо сказал Демьян.

Умывшись, мы пошли в дом. На крыльце Лодя Виноградов остановился и сказал:

– На такой большой лодке можно было бы не один, а два паруса поставить. Кливер, например…

– Завтра будет тебе «кливер»! – проворчал Демьян. – Будешь с носилками ходить и любоваться, как четвертое звено лодку корежит.

Конечно, о том, что четвертое покорежит лодку, Демьян просто так сказал, с досады, но все мы кивнули головами.

Лагерь наш стоял у самой реки, но на этом берегу, низком, поросшем ивами, песка не было. Его нужно было доставать на том берегу, где с высоких обрывов спускались большие осыпи. Чтобы принести носилки или ведро с песком, нужно было дойти до пешеходного мостика, который находился метрах в тридцати от границы лагеря, перейти через этот мостик и проделать такой же путь обратно. Я прикинул все это в уме, и меня тоска взяла.

– Демьян… – задумчиво сказал Лодька.

– Да?

– Может, поговоришь с ними? Чем черт не шутит…

– Наивный ты человек, Всеволод!

– А ты все-таки попробуй, разведи какую-нибудь дипломатию. Вот, мол, песок – это только с виду такое скучное дело; мол, это только сначала кажется, что ничего тут мудреного нет, а на самом деле…

– Что «на самом деле»?

– На самом деле… это… ну вообще чего-нибудь там… – Лодя помахал руками у себя перед носом и умолк.

– Сам не знаешь, а говоришь! – сказал Демьян.

Но тут к нему пристали другие мальчишки:

– А тебе трудно поговорить, да? Ведь в одной с ними комнате ночуешь!

– Знаешь поговорку: «Попытка – не пытка, а спрос – не беда»?

Демьян взглянул на меня, потом на Ваню Сердечкина. Мы трое ночевали в той комнате, где помещалось четвертое звено.

– Конечно, ребята… Дело, ребята, конечно, трудное, но все-таки попробовать можно. Правда, ребята? – сказал Ваня.

«Трудное»! Мне это казалось такой задачей, над которой самый лучший дипломат себе голову сломает. Посмотрели бы вы на звеньевого четвертого звена Мишку Авдотьина! Он большой, грузный и всегда такой спокойный и серьезный, словно ему не тринадцать лет, а все тридцать. Попробуйте убедите такого в том, что белое – это черное, а черное – белое.

Через несколько минут мы лежали в постелях.

Совсем стемнело. За окном пропел горн: «Спать пора, спать пора!» Однако четвертое звено еще не угомонилось. В углу комнаты слышались возня, приглушенный смех и мягкие удары: там затеяли драку подушками. Вдруг кто-то сказал: «Внимание! Воздух!» – и началась игра в «противовоздушную оборону». С минуту все лежали тихо и прислушивались к писку залетевшего в комнату комара. Затем Сережа Огурцов скомандовал сам себе: «Пятая батарея, огонь!» – и принялся быстро хлопать над собой ладонями, стараясь в потемках попасть по комару. Когда «вражеский самолет» вышел из зоны его «обстрела», открыла огонь «шестая батарея», то есть Сурэн Атараев.

Ни Демьян, ни Ваня, ни я не принимали участия в игре. Я все думал, думал, думал, с чего бы начать наш дипломатический разговор, да так ничего и не придумал. Как видно, и у Демьяна и у Вани дела были тоже неважные. Демьян, кровать которого стояла рядом с моей, лежал совсем тихо. Ваню я не мог видеть, но слышал, как он ворочался и вздыхал.

Наконец комара убили, и четвертое звено успокоилось. Наступила тишина. Даже Ваня перестал вздыхать. В открытое окно над моей головой потянул теплый ветерок и принес с далекой железнодорожной станции свисток, потом гудок и частое уханье паровоза, сдвигающего с места состав.

– Михаил! – пробасил вдруг Демьян.

– Ну? – сонным голосом отозвался тот.

– Вы завтра лодку будете ремонтировать?

– Угу.

– А мы – на песок.

– Знаю. Спи!

Наш звеньевой после этого долго молчал, а я лежал и нервничал: ведь Михаил каждую минуту мог уснуть! Наконец Демьян равнодушно сказал:

– Не завидую я вам.

Миша не ответил и даже начал похрапывать. Демьян встревожился:

– Михаил! Слышишь?

– Тьфу ты!.. Что тебе?

– Не завидую я вам, что придется с лодкой возиться.

– Ну и не завидуй. Я спать хочу.

– Песок, ребята… песок – это настоящее дело, а лодку ремонтировать – это детские игрушки, да? – сказал из темноты Ваня Сердечкин.

Миша молчал, зато Сережа Огурцов проговорил:

– А что в нем хорошего, в песке? Таскай да таскай!

– Это как сказать, – загадочно проговорил Демьян.

– Кто не понимает, тому, конечно, и правда только «таскай да таскай», – добавил Ваня.

– А ты понимаешь?

– А то нет!

– Ну, что ты понимаешь?

– Что понимаю? – Ваня помолчал. – А вот то и понимаю, что понимаю. Правда, ребята?

– Само собою разумеется, – подтвердил Демьян.

Сергей громко зевнул:

– Ну вас!.. Болтают чего-то, а что – сами не знают.

Я лично знал только одно: ничего у нас не получается с дипломатическим раговором. Я шепнул Демьяну:

– Кончай! Безнадежно!

Однако он не послушался и заговорил громче прежнего:

– В том-то весь интерес и заключается: песок – неинтересное дело, а ты сделай его интересным! Вот где почетная задача!

Одна из кроватей заскрипела.

– Послушай! У тебя в голове песок или мозги? – с чувством сказал Сурэн. – Отбой был или не был?

– Ну, был. А ты знаешь, что такое песок? Это простор для рационализаторской мысли!

– Чего, чего, чего? – переспросил Сергей.

– Того! Придумать, как поставить парус, – легко. Ты вот придумай, как на подноске песка рационализацию провести, тогда – другое дело. Тогда, значит, ты человек… человек… мыслящий.

– Ты вот попробуй, ты вот попробуй! – затараторил Ваня. – На песок почти два отряда назначили, а ты попробуй, чтобы десять человек справились. Попробуй рационализацию придумать!

– А ты какую придумаешь рационализацию? – спросил Мишка. Он оказывается, еще не спал.

Демьян и Ваня молчали, но мне в голову пришла как будто не плохая мысль.

– Не носилками его с того берега таскать, а в лодке возить!

– У-у! – протянул Сережка. – Пока лодку нагрузишь, да пока переплывешь, да пока перенесешь песок на линейку, – полдня уйдет.

– Лучше даже не лодку, – сказал Ваня. – Лучше такой деревянный желоб построить с того берега до самой линейки. Тот берег высокий и…

– Знаешь, когда ты такой желоб построишь? – сказал Сурэн. – Когда вторая смена в лагерь приедет.

– Можно без желоба. Можно проще… – начал было Демьян и вдруг умолк.

– Ну? – сказал Мишка.

Демьян не ответил.

– Демьян! Зачем молчишь? Еще не придумал, да?

– Хватит. Спать пора! – сказал Демьян.

Этого я никак не ожидал.

– Можно еще и по-другому… – заговорил Ваня.

Но Демьян его оборвал:

– Иван, слышишь! Довольно тебе!

– Чудак ты какой человек, Демьян!.. Я хотел сказать…

– А я говорю: хватит. Я знаю, что делаю! – Демьян толкнул меня в бок и прошептал: – Не спи. Слышишь? Секретный разговор… гениальная идея!

…Утром сто восемьдесят наших пионеров, одетых в синие трусы, голубые майки и белые панамы, стояли на линейке и жмурились от солнца. Звеньевые и вожатые уже сдали рапорты. Старший вожатый Семен Семенович ходил перед строем и говорил:

– Внимание! По первоначальному плану второй отряд целиком и три звена первого отряда должны были сегодня носить на линейку песок. Полчаса тому назад звеньевой Демьян Калашников заявил мне, что его звено одно берется выполнить всю работу в тот же срок. Посему второй отряд совместно с двумя звеньями первого отряда направляется сегодня не на песок, а в лес за земляникой. Вопросы есть?

Сразу поднялось несколько десятков рук. Всем хотелось узнать, как это мы, восемь мальчишек, думаем заменить почти два отряда. Но Семен Семенович отказался ответить:

– Это пока секрет изобретателей. Сами попробуйте догадаться.

Мы тоже держали все в тайне, хотя за завтраком к нам приставал с расспросами почти весь лагерь. Я чуть не подавился гречневой кашей с молоком – так не терпелось поскорее начать работу. Мы с Демьяном и Ваней не спали почти всю ночь, шепотом обсуждали проект звеньевого. Но сейчас чувствовали себя удивительно бодрыми – хоть горы ворочай!

Завтрак кончился. Младшие отряды вооружились сачками и ушли в луга ловить бабочек. Второй отряд и свободные пионеры из первого отправились в лес. По дороге они остановились на узком мостике через реку и долго стояли там со своими корзинами, разглядывая берега, судача о нашей затее.

Слишком долго рассказывать, как мы трудились, выполняя Демьянов проект. Этак я все тетрадки свои испишу. Скажу только, что без четверти двенадцать мы начали испытание нашей подвесной дороги.

Крепко пекло солнце. Мы, восемь мальчишек, и с нами вожатый Яша, в одних трусах да панамах, стояли на крутой песчаной осыпи, спускавшейся с высокого обрыва. Под нами за узкой речкой Тихоней раскинулся лагерь.

Яша скомандовал: «Три-четыре!» – и мы закричали:

– Вни-ма-ни-е! На-чи-на-ем ис-пы-та-ни-е!

На том берегу на траве лежала большая лодка, обратив к небу красно-серое днище. Возле нее копошились ребята.

Они и раньше часто прерывали работу – смотрели в нашу сторону и спрашивали у нас, как дела. Теперь они сложили инструмент на днище лодки и побежали к линейке.

В конце линейки Семен Семенович и пятеро старших ребят отесывали топорами длинное бревно, предназначенное для мачты. Они выпрямились и стали смотреть на нас. Вышла из дома начальница лагеря Вера Федоровна. Вышли из кухни две поварихи… В общем, на линейке собралось человек двадцать.

Над рекой висел тонкий металлический трос, который был запасен для крепления мачты и лишний моток которого завхоз позволил нам взять.

О том, как мы намучились, пока подвесили его, привязав один конец к березе в лагере, а другой – к сосне, росшей у самого обрыва, – об этом тоже не расскажешь. Все ладони у нас горели, словно их облили кислотой. На трос был надет ржавый блок, выпрошенный Ваней в соседней МТС. К блоку на веревках был привязан ящик, вмещавший три ведра песку. Трос шел наклонно. Блок с ящиком должен был сам катиться от высокого берега к низкому. А для того чтобы его можно было подтягивать обратно, мы к нему привязали шпагат.

Сейчас ящик, нагруженный доверху, стоял на площадке, которую мы вытоптали в осыпи.

Демьян протяжно закричал:

– Внимание! Во избежание несчастного случая прошу сойти с пути следования воздушного вагона! – Кричал он просто для важности: люди на линейке стояли далеко от троса.

Демьян снял панаму и поднял ее над головой:

– Внимание! Старт!..

Мы с Яшей и Лодькой налегли на ящик и столкнули его с площадки.

Заверещал ржавый блок. Тяжеленный ящик, как снаряд, пронесся над рекой, мелькнул над прибрежными кустами, снизился над линейкой и с такой силой треснулся о землю, что доски, из которых он был сколочен, полетели в разные стороны.

На линейке сначала ахнули, потом рассмеялись.

– Придерживать нужно, – сказал Семен Семенович.

Это было за полчаса до обеда. А после «мертвого часа» весь лагерь стоял у линейки и любовался работой третьего звена. Теперь только два человека – Демьян и Лодя – оставались на обрыве. Они быстро нагружали четырехведерный бочонок, подвешенный вместо разбитого ящика, и отправляли его в путь, придерживая за веревку. Бочонок плавно шел над рекой; дойдя до линейки, задевал дном землю и ложился набок, вываливая треть своего груза.

Каждые полторы-две минуты на линейку прибывало четыре ведра песку. Мы трудились, забыв все на свете, а десятки зрителей в это время ныли:

– Демьян, а Демьян, можно я тоже буду?

– Давайте сменим вас, устали ведь… Жалко, да?

К вечеру мы засыпали песком всю линейку.

На следующий день все звенья и отряды чуть не перессорились из-за того, кому первому работать на нашей дороге.

На третий день Семен Семенович сказал, что этак лагерь превратится в пустыню Сахару. Тогда мы из полена и жести сделали птицу, похожую на ястреба, и подвесили ее к блоку вместо бочки. «Ястреб» летел по тросу, а ребята обстреливали его в это время комками сухой глины и еловыми шишками.