Ким Лоренс Праздник для двоих

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Отложив свои записи, адвокат Том Трент наконец заговорил. Он давно и хорошо знал человека, который вытащил его из долгожданного отпуска для участия в этой встрече, и даже не особенно сопротивлялся, так как понимал, что бесполезно изображать из себя важную птицу.

Поставив локти на крышку стола красного дерева, мужчина молча и внимательно слушал Тома. Том плохо представлял при этом, что чувствует его визави, поскольку тонкие патрицианские черты лица ничем не выдавали того, что происходит у него внутри.

А интеллект этого человека был необыкновенным, умнее его Том никого в своей жизни еще не встречал.

— Вот и все, что я могу сказать об этом деле, — наконец произнес Том и откинулся на спинку мягкого стула.

Одним легким атлетическим движением Лука поднялся со своего места и принялся мерить шагами комнату. Высокий, крепкий и мускулистый, он имел весьма внушительный вид.

Наконец Лука остановился у массивного стола, уперся ладонями в его сверкающую крышку и наклонился в сторону Тома. Густые длинные ресницы, которыми восхищалась жена Тома, называя их невозможно сексуальными, поднялись, и Том ощутил на себе знаменитый взгляд Ди Росси. Ему почему-то стало не по себе.

— Итак, для сохранения полномочий опекуна мне просто-напросто необходимо жениться. Предпочтительно на женщине, у которой уже есть ребенок. Я правильно мыслю?

Том удивленно покачал головой. Как типично для Луки! Сначала он выслушивает деловые аспекты и сложные юридические подробности, а потом подводит итог одним предложением.

Он легко принимал решения и никогда не заботился о мнении окружающих. Ему было абсолютно все равно — похвалят его или осудят досужие языки, понятны или нет его действия окружающим. То, что некоторые называли его бесшабашным, а другие — импульсивным, ни в коей мере не заботило Луку Ди Росси.

До сих пор дерзкое самомнение оправдывалось во всех его предприятиях, и самым ярким примером тому была огромная финансовая империя, которую он создал буквально на пустом месте.

— Я имел в виду не совсем это, но наличие у тебя семьи, конечно же, серьезно помешает им, а может быть, и вообще сведет на нет все их усилия. Кстати, на роль невесты уже имеется парочка кандидаток, обе готовы пройти собеседование, и, по моему мнению, обе перспективны.

Шутка Тома была не замечена Лукой, во всяком случае его скульптурные черты лица остались спокойными. «Но я также не воспринимал бы глупые шутки, если бы знал, что кто-то хочет отнять у меня ребенка», — подумал Том.

— Мне необходимо завести семью, — медленно проговорил Лука.

— Ты не хуже меня знаешь, как обстоит дело.

— Иногда полезно лишний раз услышать мнение со стороны, тогда очевидное становится еще более понятным, — загадочно произнес Лука и снова устроился в кресле.

Положив руки на подлокотники, он откинул голову назад и задумчиво уставился в потолок. Лондонский офис фирмы «Ди Росси интернэшнл» недавно переместился из покосившегося здания современной постройки на эту классическую террасу в георгианском стиле, которая была недавно восстановлена буквально по крупицам во всей своей первозданной красоте.

На первый взгляд Лука как будто бы расслабился, но любой, кто его хорошо знал, понял бы, что это выражение спокойствия могло быть обманчивым.

«Ди Росси становится крайне опасным, когда его пытаются загнать в угол!» — так однажды охарактеризовал его один экономический аналитик. Эта черта его характера десятикратно усиливалась, если дело касалось личной жизни Луки, в которую он не позволял вторгаться никому. А сейчас под угрозой оказалась именно его личная жизнь.

— Тогда тебе следует поместить объявление в газете. Ну хорошо, — продолжал Том с небольшой гримасой, — это тоже не смешно. Но пойми, я же не толкаю тебя на необдуманный шаг и вовсе не хочу, чтобы ты женился на ком попало! Не забывай, что у них нет никаких шансов выиграть это дело.

— Но они постараются сделать все, чтобы вывалять мое имя в грязи.

— Я уверяю, тебе не о чем беспокоиться, Лука.

«Ди Росси» — слишком солидная компания, она хорошо известна на рынке производителей, поэтому скандал, если он и разразится, не сильно повредит бизнесу.

Бровь Луки сардонически поднялась вверх.

— Твоя забота о моей компании похвальна, — начал он, но тут его голос стал холодным и острым как сталь, — однако Валентина может пострадать довольно серьезно. Сможет ли она когда-либо забыть это?

Том лишь поморщился, он не обиделся на резкий тон собеседника.

— Да, конечно, и о чем только я думал! Прости, Лука!

Лука поднял голову:

— А все-таки, почему бы и нет? Почему бы мне и на самом деле не жениться?

Том уставился на друга.

— Ты это серьезно?! — Их взгляды встретились. Ну, если не принимать в расчет сотни аргументов «против», такое решение было бы все-таки довольно рискованным…

— Ты же говорил, что это необходимо, — бесцеремонно прервал его Лука. — Если я хочу, чтобы дело не дошло до суда, мне именно так и следует поступить.

Я готов пойти на что угодно, лишь бы избавить Валентину от ненужных волнений. Не хочу, чтобы на нее набросилась вся эта стая коршунов.

Заглянув в загадочные глаза Луки, Том понял, что тот совсем не расположен к шуткам. В мире, где люди частенько лукавят, иногда трудно отличить истину от лжи. Но Лука всегда говорил то, что думал.

— По их мнению, ты нарочно увез ее в Англию… осторожно начал Том.

Лука провел ладонью по своему гладко выбритому подбородку и зло улыбнулся:

— Вне всякого сомнения.

— Значит, запретив им встречаться с ней без свидетелей, — Том пожал плечами, — ты знал, как они отреагируют. Наталия Корради ненавидит тебя. Лука, а Валентина — ее внучка.

— Она моя дочь, — бросил Лука, и его глаза зажглись опасным огнем, но лицо оставалось неподвижным, словно высеченное из камня. — Я рассказывал тебе, что она заявила Валентине? — тихо спросил он.

— Нет, Лука.

— Ее якобы любящая бабушка постоянно внушала ей, что она никогда не будет такой красивой и талантливой, какой была ее мать. Она заявила, что, если бы Валентина не родилась, ее мать была бы жива. — Он резко втянул в себя воздух. — Dio![1] Том! Что мне было делать?

Потрясенный до глубины души. Том лишь слабо пожал плечами.

— Кто знает, как долго она напевала в уши Валентины такую чушь? Я не позволю им так жестоко обращаться с моей дочерью! Я не допущу, чтобы история повторилась. У этой женщины нет сердца, она не любит Валентину, — продолжал он все более возбужденно. — Для нее Валентина является орудием, чтобы наказать меня. — Он поднялся на ноги, являя всем своим обликом мрачную решимость отстаивать собственную правоту. — Я уже привык к тому, что она многие годы ненавидит и презирает меня, но на этот раз она перешла все границы. Прежде всего мы должны учитывать интересы Валентины.

— Они заявят, что для Валентины предпочтительнее, если она будет воспитываться в кругу любящей семьи, — мягко напомнил Том. — Они постараются очернить тебя как можно сильнее…

— Трудоголик и бабник. Я давно это знаю, — насмешливо улыбнулся Лука. — Думаю, здесь нужно еще учесть тот случай с Эрикой. А если бы я подал в суд на газетенку, в которой меня поливали грязью, как мне тогда посоветовал ты, мой друг?

— Тебе удалось сделать запись разговора, когда Эрика призналась, что тот синяк — не более чем искусно наложенный грим. Но я думаю, что тебе удалось бы пригвоздить ее и другими уликами и опозорить публично, хотя бы и в последний момент. В данном случае я не разделяю твою приверженность к кодексу чести, — сухо признался Том. — Не мучай себя подобными мыслями.

Лука. Легко рассуждать задним умом, но все равно твой отказ защищаться против тех чудовищных обвинений выглядит не очень хорошо.

— Ты забываешь, что обвинений-то никаких не было. Прекрасная жертва напрочь отрицала, что я когда-либо прикасался к ней.

Том зябко поежился.

— Давай лучше подумаем, как мы реально можем действовать в создавшихся обстоятельствах, — предложил он. — Самое плохое в том, что у тебя в доме нет ни одной женщины. Это играет против нас. Некому исполнять женскую роль, так сказать, за исключением… — Он неловко замолчал.

— Моих женщин? — Лука подавил саркастическую улыбку.

— Если информация о твоих женщинах всплывет на поверхность в суде, можешь распрощаться со своей репутацией.

— Я не монах. Только моя личная жизнь не так интересна, как ее пытаются представить газеты.

Адвокат издал сдавленный смешок:

— Возможно, мне предстоит защищать тебя в суде.

А ты подумал, как будет выглядеть репутация Карло в глазах судьи? То есть, я не отрицаю, он классный парень, однако представь себе ситуацию. Разве он годится на роль няньки?

— Карло останется, — непререкаемо заявил Лука, и Том не стал спорить, так как знал Луку достаточно хорошо. — Но я могу… — Лука не закончил фразу, так как на столе зазвонил внутренний телефон, и Лука недовольно сдвинул брови. Подняв трубку, он заговорил нетерпеливо и даже зло:

— Я, кажется, велел не звонить! — Потом замолчал, прислушиваясь, и вздохнул. — Ну хорошо, я сам позвоню ему через пять минут. Извини, Том, это Марко. У него проблемы.

Когда у Марко возникали проблемы, он неизменно обращался за помощью к сводному брату. На лице Тома невольно отразилось недовольство. Он никогда не мог понять, почему Лука, не выносивший глупцов, проявлял такую терпимость к очаровательному, но бесшабашному парню.

Лука взглянул на своего друга.

— Ты не любишь Марко, верно?

— Любой здравомыслящий человек должен был бы презирать единокровного брата, который совершенно необоснованно до невозможности избалован.

Строгие черты лица Луки смягчились.

— А тебе никогда не приходило в голову, как нелегко обычному человеку, наделенному всеми человеческими слабостями, соответствовать роли, навязанной ему одним из родителей, согласно которой он не способен на дурные поступки и талантлив до безумия?

— Действительно, чего-чего, а талантов у Марко не счесть, — сухо рассмеялся Том. — Честно говоря, Лука, я думаю, что твоя роль в жизни намного тяжелее, с твоими-то достоинствами, учитывая то, как к тебе относятся члены семьи.

— Я не ищу ничьего одобрения, — заявил Лука.

Том лишь покачал головой.

— Господи, сколько же в тебе высокомерия и спеси, голодранец ты этакий!

На лице известного миллиардера внезапно возникла улыбка, осветившая его благородное лицо.

— Я позднее сам тебе позвоню, — сказал он, и Том направился к двери.

— Ты вечером вернешься в дом? Ремонт закончен?

— Закончен, но мы пока останемся в апартаментах Марко на несколько ночей. Знаешь, Том, я действительно чувствую себя виноватым в том, что лишил тебя отдыха.

— Я тебя уже простил, но вот Алиса… — Том улыбнулся. — Лука, не могу ли я сделать для тебя что-нибудь в оставшееся время?

— Можешь. Составь список невест.

Том немного постоял на месте, потом взялся за ручку двери.

— Я знаю тебя уже десять лет, Лука, и до сих пор всякий раз не могу угадать, шутишь ты или нет.

— В данный момент, Томас, мне совсем не до шуток.

— Мама, ты должна мне помочь!

— Ты хочешь, чтобы я все бросила, Джуд? — послышался притворно недовольный голос Лин Лукас. — Вот просто так взять — и бросить? Ну, что такое, Джуд?

— Ничего, — ответила она и глубоко вздохнула, подавляя свою гордость. Если нужно, она будет умолять. — Послушай, мама, я не стала бы просить тебя, если бы у меня был какой-то выход из положения.

— А в безвыходном положении я должна быть всегда готова тебе помочь, — спокойно произнесла Лин. — Но, дорогая, не преувеличиваешь ли ты размеров своей драмы? И всего-то трое маленьких детей… Какие у тебя могут быть особые заботы?

— Ты серьезно считаешь, что трое детей — это мало? — Джуд замерла посреди комнаты. Потом снова глубоко вздохнула. — Как мне поступить? И дело вовсе не в детях! Дело во мне самой! Господи, мама, и как ты не понимаешь!

Наверное, она зря кипятится. Как объяснить женщине, которая не сознает, что свалилось на ее двадцатисемилетнюю дочь…

Когда она и Дэвид были маленькими, у них была куча нянек, и дети привыкли верить, что отец и мать созданы лишь для того, чтобы время от времени заходить в детскую, умильно смотреть издали на своих чад и выслушивать похвалу об их поведении. Позднее, как только представилась возможность, Джуд и Дэвида тут же отправили в закрытый интернат. Вероятно, поэтому они с братом так сблизились.

— Детям нужен человек, который бы их понимал, начала она печальным голосом, но тут боковым зрением заметила в углу какое-то движение. — Подожди немного, мама, — попросила она и наклонилась, чтобы отнять у пятилетней малышки флакон с кондиционером для волос. — Нет, София, это не твое, а тети Джуд, — начала недовольно выговаривать ребенку она. Однако ее слова не возымели никакого действия на ребенка. Наверное, я не умею быть строгой, подумала Джуд.

— Нет!

— Не кричи, София, ты разбудишь Эми. — Джуд озабоченно оглянулась на кроватку, в которой мирно спал еще один маленький ребенок.

Наконец малышка отпустила флакон в обмен на шоколадное печенье. Не нужно быть искушенным психологом, чтобы понять, что подкуп — не лучший метод воспитания детей. Но Джуд уже не обращала внимания на такие педагогические тонкости.

Дэвид, работавший дантистом, ужаснулся бы, узнав, что нарушен его строгий приказ не давать детям ничего сладкого. Вспомнив о брате, она погрустнела.

Дэвида уже нет на свете. Нет и его жены Сэм. Месяц назад они оба погибли, когда их автомобиль, потеряв управление, столкнулся с большим грузовиком.

Расследование причин аварии не дало результатов, поэтому было вынесено заключение, что, вероятнее всего, трагическая смерть супругов случилась потому, что Дэвид заснул за рулем.

Теперь у Джуд на руках осталось трое совсем маленьких детей, которым нужны были ее любовь и понимание. Джуд старалась не заглядывать в будущее.

Иначе она измучилась бы от сознания собственной беспомощности и некомпетентности.

Она привыкла быть тетей Джуд, ей даже нравилась эта роль. Она могла баловать малышей, возиться с ними, но вечером всегда передавала их родителям. Постоянная ответственность за них — совершенно другое дело.

Джуд хотела, чтобы малыши чувствовали себя защищенными в уютном маленьком мирке своей детской после свалившегося на них несчастья. Но это было нелегко, ведь она и сама была сильно напугана.

Еще бы — ей впервые в жизни пришлось преодолевать реальные трудности. Но дело касалось жизни детей, любая ошибка может оказаться чреватой необратимыми последствиями.

В последнее время Джуд задумывалась над вопросом, чувствуют ли дети обуревавший ее страх. В любом случае весь этот выводок очень скоро разобрался, что на строгие слова тети можно по большому счету не обращать внимания.

У меня нет никакого материнского чутья, констатировала она. Очень неутешительный вывод, ведь именно Джуд являлась автором популярного бестселлера «Искусство быть родителем».

Еще раз сделав замечание Софии, чтобы та не вытирала запачканные шоколадом пальчики о софу нежно-розового цвета, Джуд приложила к уху трубку телефона и услышала голос матери:

— Ну что такого они могли натворить! Близнецам ведь всего три года…

— Им уже пять, мама. Близнецам по пять лет, а Эми полтора года, — устало напомнила матери Джуд. — Они ничего не натворили. — Как ей объяснить, что ее беспокоили не размалеванные стены и не разбитая посуда?

Она уже не помнила, когда в последний раз могла хоть как-то расслабиться, скинуть туфли, лечь, закрыть глаза и забыть обо всем. — Эми зовет мать, София мучается кошмарами, а Джозеф — тот вообще молчит.

— Неудивительно, они только что потеряли своих родителей, Джуд. Чего же ты ожидала?

— Я знаю… знаю, но дело совсем не в этом. Очень трудно сконцентрироваться и почти невозможно справиться с детьми в такой маленькой квартире с единственной спальней, мама. Мне бы подошел дом, где был бы сад, — наконец выговорила она с надеждой в голосе.

Ее мать после развода жила в огромном собственном доме на краю живописной, как на открытке, деревни, и вокруг этого дома раскинулся довольно большой тенистый сад, как раз подходящий для того, чтобы в нем гуляли дети.

— Пять лет — самый милый возраст, Джуд, — ответила любящая, но постоянно отсутствующая бабушка с сентиментальной дрожью в голосе. — Мне бы, конечно, очень хотелось, чтобы вы переехали ко мне жить…

— Ты и представить себе не можешь, как я рада…

— Но, к сожалению, в будущую пятницу я планирую встречу в Нью-Йорке, а на следующей неделе ко мне приезжают гости. Дэвид, — продолжала она с возбужденным придыханием, — был таким милым в возрасте пяти лег, таким умным, таким любознательным и таким невинным… Не понимаю, как ты можешь просить меня о помощи, зная, как я страдаю. Работа — мое единственное утешение, Джуд. Они были прекрасной парой, — продолжала Лин Лукас, тяжело вздыхая. — У них было так много планов на будущее…

Джуд душили слезы отчаяния, когда она вспоминала о брате и его жене.

— Мама, я не справляюсь, — зашептала она в трубку. — У меня совсем ничегошеньки не получается.

— Наверное, Дэвид решил, что ты справишься, иначе он не назначил бы тебя опекуншей своих детей, — прозвучал бесстрастный ответ.

— Думаю, что он не ожидал такого поворота своей жизни, — печально сказала Джуд.

— Но ведь это произошло, а значит, тебе придется смириться с положением вещей. По мне, так лучше бы ты продала эту квартиру и купила что-нибудь более подходящее. Какой-нибудь симпатичный деревенский дом, например, — рассуждала Лин Лукас, впадая в сентиментальность и представляя семейную идиллию дочери на лоне природы.

— Извини, что прерываю твои красочные фантазии, мама, но мне приходится жить поблизости от места работы. — Спасибо еще, что в университете, где она читала лекции, к ней не придирались и она могла распоряжаться своим временем достаточно свободно.

— И ты еще беспокоишься о своей работе, Джуд! Я разочарована в тебе. Но это ведь не удивительно, вздохнула Лин. — Ты всю жизнь была эгоисткой. Конечно, я не нахожу ничего плохого в том, что женщина стремится сделать карьеру, но в сложившихся обстоятельствах ты могла бы принести эту маленькую жертву.

Услышав лицемерное замечание матери, которая не провела со своими детьми ни одного дня в своей жизни, Джуд просто онемела.

— Дело не в моей работе, мама, — наконец выговорила она, — хотя, чтобы жить, мне, естественно, приходится зарабатывать деньги. В университете у меня все получается прекрасно, но я не могу ни с чем справиться дома.

— Совершенных родителей не бывает, Джуд, прервала ее мать. — Твоя основная проблема в том, что ты всегда была перфекционисткой, тебе надо все доводить до совершенства. Тебя раздражают ситуации, которые выходят у тебя из-под контроля. Взгляни на своих дружков.

— А об этом надо обязательно говорить?

— Ни один из них не имеет собственного мнения.

— Ну, положим, это сильное преувеличение, мама, возмущенно заявила Джуд. — Меня не притягивают мужчины, которые решают за меня, что мне есть.

Для эмансипированной женщины мать слишком сильно придерживалась старомодных традиций в отношении мужчин.

— Я что-то не поняла, — сказала Джуд, ощущая нарастающую головную боль. — Какая связь между моим вкусом по части мужчин и твоим отказом помочь мне?

— Дети непредсказуемы, Джуд. Тебе нужно быть дипломатичной в отношениях с ними, иногда идти на компромисс.

— Я постараюсь, — пообещала Джуд.

— Вот и молодец. Жаль, что у тебя нет пока мужа, но, если честно, ни один мужчина и не взглянет на девушку, за которой тащится хвост из уже готовых детей.

На этой вдохновляющей ноте Лин Лукас решила закончить тягучий разговор ни о чем.