"Атлантида" - читать интересную книгу автора (Лори Андре)

ГЛАВА XX. Пленники моря

Жалобные вопли Сакрипанти возбудили любопытство Атлантис, но когда ей объяснили причину всеобщего отчаяния, она осталась совершенно спокойна.

— Не все ли это равно? — сказала она. — Все близкие Рене здесь, чего же ему еще желать или бояться? Разве мы несчастливы в этом подводном жилище? Я согласна остаться здесь навсегда и продолжить историю моих предков атлантов. Харикл научит вас искусству возделывать здешнюю почву и сообщит все тайны здешней жизни. Говорят, что Феб с тех пор, как я живу на свете, уже семнадцать раз обошел вокруг земли, но я оставалась совершенно равнодушной ко всему, что творится в надводном мире. Правда, у меня проснулось желание увидеть людей, но теперь это желание вполне удовлетворено. Я приобрела семью, которую уже люблю, как свою родную. Подчинимся же нашей участи и будем жить здесь, поверьте моей опытности, вы не будете несчастны.

— Великий Боже! — воскликнула мадам Каудаль, когда поняла смысл слов молодой девушки. — Эта девочка потеряла рассудок! Неужели она думает, что на склоне дней я могу обратиться в какую-то нереиду или сирену? Что будет с Еленой в этой ужасной темнице? Нет, надо во что бы то ни стало выбраться отсюда, хотя бы вплавь. Я никогда не прощу графу, что по его вине мы погребены в этой ужасной пропасти, куда имели глупость забраться. Такое положение ужасно! Можно сойти с ума!

— Дорогая тетя! — говорила Елена, испуганная нервным состоянием своей приемной матери. — В нашем несчастье есть все-таки большое утешение: мы все вместе. Вспомните наше отчаяние, когда не было известий от Рене! Какая разница с нашим теперешним положением. Лучше оставаться здесь всю жизнь…

— Благодарю покорно! — с живостью воскликнула мадам Каудаль. — Остаться здесь всю жизнь! Приятная перспектива, нечего сказать! Мне даже начинает казаться, что здесь нечем дышать. Положительно я задыхаюсь. Вы не находите?

— Уверяю вас, что это просто ваше воображение! — заметил Патрис. — Воздух здесь прекрасный, здоровый! Я только что осмотрел приборы с кислородом и нашел их идеальными.

— Пожалуйста, Патрис, избавьте меня от рассказов о приборах для кислорода и о всей чертовщине, которой мы здесь окружены! — воскликнула мадам Каудаль, теряя последнее терпение. — Я не могу спокойно вспомнить о настоящем, чистом воздухе, которым дышала в своем милом садике. А мой бедный дом! Воображаю, в каком все беспорядке! Я думаю, Жанета совсем не вытирает пыль или делает это только для виду. О, вся прислуга одинакова!

— А между тем, тетя, вы сами часто повторяли, что Жанета — золото! — возразила Елена, обрадованная, что хозяйственные заботы отвлекли мадам Каудаль на некоторое время от печальной действительности.

— Да, при мне она — золото, но хотела бы я знать, что она делает, когда ее барыня отправилась на сотни метров в подводные глубины. Счастье, что знакомые не знают, где я нахожусь. Что бы сказали мадам Дефиль или мадам Кальвер?!

— Воображаю, как бы у них вытянулись физиономии! — засмеялась Елена своим звучным, серебристым смехом. — Мадам Кальвер всегда говорит про рассказы всех путешественников: «Не любо — не слушай, а врать не мешай». Это я не раз слышала от нее; а если бы ей порассказали наши приключения, то она имела бы полное право усомниться в их достоверности.

— Ну, мы уж оставим лучше эти рассказы при себе, если только нам посчастливится выбраться отсюда, — заметила мадам Каудаль. — Рене, Патрис, скажите же ваше мнение. Выйдем мы отсюда или нет? Только не обманывайте меня; я хочу знать правду!

Рене в эту минуту возвратился вместе с Кермадеком, с которым он осматривал нижнюю водяную комнату, оставшуюся открытой.

— Дорогая матушка, — проговорил Рене, — я считаю вас достаточно мужественной для того, чтобы предпочесть самую горькую правду лжи. У нас есть только очень слабая возможность выйти отсюда, если удастся поднять судно, заграждающее нам путь. Вы не имеете понятия об его тяжести, но она громадна. Среди нас пять сильных мужчин (на Харикла, конечно, нельзя рассчитывать) и три женщины, но одними этими силами нет никакой физической возможности сдвинуть судно хотя бы на один сантиметр.

— Значит, все кончено? Мы заживо погребены здесь? — воскликнула мадам Каудаль.

— Нет, это ничего не значит, так как мы можем прибегнуть к механическим силам, которые находятся в нашем распоряжении в этом дивном жилище. Наше счастье, что мы попали к таким удивительно умным и развитым людям, как атланты.

— Прекрасно! Так приступим тотчас к делу. Через сколько времени мы можем выбраться отсюда? Признаюсь, каждая минута мне кажется вечностью.

— Увы, матушка! — проговорил Рене печально, — запаситесь терпением. Какое ужасное мученье сознавать, что вы попали в эту могилу только из-за меня!

— Как! — воскликнула мадам Каудаль, бледнея, — так это продолжится долго?

— Очень долго!

— Неделю, две?

— Потребуются месяцы, а может быть, годы! Подумайте, сколько труда придется приложить, чтобы поставить машины, а затем выстроить новую комнату для воды около старой. Это страшный труд. И только надежда на успех может поддержать наши силы.

— Месяцы или годы! — прошептала мадам Каудаль в ужасе. — Значит, все кончено: я не увижу больше Франции! Простите мне мое малодушие, но это известие леденит во мне кровь. Ужасно подумать: целые годы!

— О, тетя! — воскликнула Елена, — не отчаивайтесь; может быть, они и скорее добьются успеха. Во всяком случае, мы все вместе; ведь это большое утешение, которое никто не может у нас отнять.

— Кроме смерти, которая не замедлит явиться в эту могилу, — прошептала мадам Каудаль. — Ты помнишь, Елена? — прибавила она дрожащими губами, — какой ужас я испытывала при мысли быть погребенной заживо… Это было моим кошмаром с самого детства, и мне кажется, что он исполнился… Я задыхаюсь…

— Умоляю вас, матушка! — воскликнул Рене с отчаянием, — не предавайтесь этим мрачным мыслям! Будем надеяться и работать! В этом все наше спасение!

Но напрасно Рене и Патрис старались вдохнуть мужество в бедную женщину: она была убита горем, и даже Елена утратила на нее свое влияние. Монте-Кристо был в таком же жалком состоянии: он лежал в кресле с тусклым взглядом, с беспомощно повисшими вдоль туловища руками, тогда как Сакрипанти, потеряв всякую способность думать, стоял около злополучного судна и употреблял всевозможные усилия, чтобы поднять его.

Между тем Атлантис, следившая за всеобщим волнением, удалилась быстрыми шагами, но вскоре вернулась и громко воскликнула:

— Рене, Елена! Я рассказала отцу о вашем горе, и он зовет вас к себе!

Это неожиданное вмешательство нарушило всеобщее тягостное настроение; все направились к больному, причем Рене должен был вести мать под руку, так как она совершенно ослабла от пережитого ею потрясения. Все общество сгруппировалось в ногах постели Харикла и вокруг кресла, придвинутого Атлантис для мадам Каудаль, которая тяжело опустилась в него. Старик сидел на постели, поддерживаемый подушками, и встретил вошедших ясным, спокойным взглядом, который невольно произвел на всех успокаивающее впечатление.

— Как вы хорошо выглядите! — воскликнул Рене. — Будем надеяться, что скоро наступит полное выздоровление!

— Не обманывай себя напрасно, сын мой, — возразил Харикл. — Мои минуты сочтены: лампа жизни догорает за недостатком сил; это ее последняя вспышка. Но прежде чем умереть, я должен сообщить вам важную тайну. Атлантис, дай мне выпить подкрепительное лекарство моих предков, а то у меня не хватит сил рассказать все до конца.

Атлантис поднесла ему чашу с каким-то напитком, и старик сделал из нее несколько глотков.

— Я надеялся умереть, — снова начал он, — открыв эту тайну только дочери с тем, чтобы она передала ее впоследствии своему сыну, как это велось у нас из поколения в поколение. Однако отчаяние моих гостей, которые заменят вскоре меня для моей дочери, столь сильно, что ради них я не колеблясь изменю завету предков. Рене был совершенно прав, предположив, что для поднятия подводного судна пришлось бы потратить много лет, и то с сомнительным успехом. К счастью, есть другой способ выбраться из волшебной области Амфитриты.

Этот способ таков.

Одним из моих предков, прожившим всю жизнь на глубине Атлантиды, был мудрый Улисс. У него сложилось убеждение под влиянием различных прочитанных им книг, что счастья не существует на земле, а возможно только вдали от мира, вследствие чего у него никогда не появлялось желания покинуть Атлантиду. Когда ему исполнилось двадцать лет, отец женил его на красавице Эхарис, которая с детства отличалась какой-то странной меланхолией. Она была подвержена временами каталептическому сну и просыпалась каждый раз все более и более мрачной и печальной, устремляя безнадежный взгляд на расстилавшийся над ней стеклянный свод тюрьмы. Когда она вышла замуж за Улисса, то под влиянием его нежных расспросов открыла ему причину своей постоянной грусти: ей смертельно хотелось побывать на земле, подышать чистым воздухом, погреться под живительными лучами солнца. Во время каталептического сна ей представлялась всегда земля; она видела себя простой смертной, играющей в лугах и лесах или собирающей цветы. Это были единственные счастливые часы ее жизни, с каждым пробуждением стены тюрьмы становились ей невыносимее: она чувствовала, что задыхается в них, и умоляла Улисса найти возможность пробраться на землю, дать ей насладиться красотами природы, без которых она не в состоянии была жить.

В то время не был еще известен способ подниматься на поверхность океана, однако Улисс, тронутый горем своей молодой жены, решил во что бы то ни стало исполнить ее желание и прорыть туннель, который вывел бы их из подводного царства. Но Эхарис не дождалась окончания работ: она скончалась во цвете лет под влиянием угнетавшей ее тоски. Улисс горько оплакивал ее и, несмотря на то, что по желанию отца вступил в новый брак с очаровательной Лалажэ, сохранил на всю жизнь воспоминание о своей первой, безвременно погибшей жене.

Не желая, чтобы какая-нибудь другая девушка погибла такой же смертью, он довел до конца постройку туннеля, который существует до сих пор и соединяется с одним из Азорских островов, известных под названием Санта-Мариа. Этим путем вы можете выйти отсюда в какое угодно время.

Трудно описать радость мадам Каудаль и всего остального общества при этом неожиданном известии. Сакрипанти уговаривал немедленно отправиться в путь, но мадам Каудаль, несмотря на свое пламенное желание выбраться поскорей из подводного царства, не пожелала покинуть умирающего в последние минуты его жизни. Она попросила только указать ей вход в туннель.

— Он находится недалеко отсюда, — отвечал Харикл со спокойной улыбкой, — в стене соседнего грота, и скрыт под цветником. Вам нужно идти по туннелю все прямо, пока не дойдете до хрустальной двери, запертой золотым замком, которая выходит в одну пещеру на берегу острова Санта-Мариа. Этот туннель имеет только тридцать стадий длины. Он весь усыпан мелким песком, а стены украшены дивными растениями. Дочь моя, — обратился он к Атлантис, — подай мне ящик, стоящий у меня в голове: там находится ключ от двери туннеля.

Атлантис немедленно исполнила приказание отца и, открыв сундук из слоновой кости, вынула из него ящичек сандалового дерева удивительно искусной работы, который подала отцу. Харикл открыл его и, вынув оттуда золотой ключ, подал его Атлантис, произнеся какое-то странное заклинание. Атлантис взяла его с почтением и тотчас повесила на золотую цепь, украшавшую ее маленькую шею. Затем больной вынул из ящика сверток папируса и, подавая его Рене, произнес:

— Это полная история Атлантиды с самых древних времен. Изучи ее внимательно, сын мой. Ты найдешь в ней новые причины уважать народ, к которому принадлежит твоя невеста.

— А теперь, — добавил Харикл, — займемся менее возвышенными предметами. Вот небольшая вещица, которая, по мнению моего отца, имеет на земле громадную стоимость и послужит приданым для Атлантис.

С этими словами он развязал небольшой мешочек, источающий сильный, необыкновенный аромат, и высыпал из него горсть роскошных жемчужин различной величины. Удивительная молочная белизна и красота их формы вызвала всеобщий крик восторга; одна только Атлантис осталась совершенно равнодушна к этим царственным драгоценностям.

Харикл, видимо очень довольный восхищением своих гостей, велел подать ему другой ящик, находящийся там же, где и первый. Он вынул из него и преподнес окружающим удивительные античные драгоценности, уступающие, однако, по стоимости жемчугу, предназначенному для Атлантис.

Мадам Каудаль получила роскошную цепь удивительно тонкой работы. Несмотря на длину, она свободно могла бы поместиться в маленьком наперстке, если бы не тяжелые подвески из черного жемчуга, которые украшали ее. Она была из того же неизвестного металла, как и кольцо, украшавшее руку Рене. Кроме того, Харикл преподнес почтенной даме несколько золотых шпилек для волос, артистически сделанных, равно как и пряжки для кушака, предназначавшиеся прежде для застегивания на плече пеплума. Затем, обернувшись с ласковой улыбкой к Елене, он собственноручно застегнул на ее тонких ручках два тяжелых золотых браслета, надел ей на шею ожерелье из опалов, а волосы украсил жемчугом, что сразу придало ей какую-то античную красоту.

Атлантис со смехом накинула ей на плечи белую шерстяную тунику и захлопала от радости в ладоши, увидев Елену, превращенную таким образом в гречанку. Обе молодые девушки представляли очаровательную картину. Патрис и Рене получили по кольцу, а Кермадек — чудесный перламутровый кубок в платиновой оправе на подставке из розового коралла.

Кроме того, Харикл попросил своих гостей принять еще на память роскошные ковры.

— Молодой слуга, — заметил он при этом, — вынесет их отсюда на своих могучих плечах, как перышко.

Вслед затем Харикл вынул из ящика второй кожаный мешок, гораздо больше и тяжелее первого и, обратившись к Патрису, просил принять его как гонорар за докторские труды. Патрис принялся отказываться, но больной с кроткой настойчивостью заставил все-таки принять этот подарок. В мешке были древнегреческие и финикийские монеты, которые представляли, вероятно, очень большую ценность. Сердце доктора при виде такого богатства сильно забилось, несмотря на все его равнодушие к деньгам, но в данном случае монеты являлись средством к достижению его единственной цели. Доктор бросил на Елену растерянный взгляд, который не ускользнул от внимания больного.

— Возьми спокойно этот дар за свои труды, молодой последователь Эскулапа, — сказал Харикл, улыбаясь. —

Он поможет тебе устроить твое хозяйство после свадьбы.

— Но ваша дочь и Рене?! — пробормотал Патрис.

— Не беспокойся: она с избытком получила все необходимое! — возразил Харикл. — Кроме того, она даже не знает значения этого металла, который имеет ценность только у вас на земле. Прими же, молодой ученый, мой дар! Ты доставишь мне этим счастливое сознание, что перед своей смертью я мог совершить хоть что-нибудь полезное.

Отказываться более было невозможно. Патрис с благодарностью принял великодушный дар больного. Мадам Каудаль, оставшаяся очень довольной при виде царственного приданого Атлантис, была не менее счастлива и за своего милого Патриса и пришла наконец к заключению, что безумная страсть ее сына к путешествиям имеет некоторые преимущества.