"Тайна Мага" - читать интересную книгу автора (Лори Андре)

ГЛАВА XV. В святилище

Несколько минут тяжелое молчание царствовало в галерее. Машинально устремив взгляд на своего верного слугу, Мориц обдумывал, что теперь им предпринять. Что гебр никогда не откроет добровольно свою тайну — в этом молодой археолог, хорошо изучивший его характер, не сомневался. Обращаться к его чувствам было также бесполезно — это значило ожидать жалости от камня. Оставалось одно — самому проложить себе дорогу к выходу. И Мориц решился избрать это средство…

— Нечего делать, мой добрый Аристомен, — обратился он к слуге, — нам надо самим выбираться из этой ловушки, в которую мы попали, благодаря моей неосторожности. Идем же, не теряя времени, отыскивать выход…

— Сию минуту, господин, с удовольствием, — отвечал Гаргариди, ревизовавший в это время содержимое своей корзины. — Но перед отправлением, я думаю, нам надо подумать о провизии…

— Да, провизия… Вы человек предусмотрительный, Гаргариди; хорошо, что вы предвидели возможность задержки и запаслись съестными припасами… Наше положение таково, что каждый кусок хлеба нам теперь дорог…

— Конечно, — подтвердил Аристомен, — но… видите ли, господин… этот старый упрямец!.. Конечно, его бы следовало наказать… Однако, раз мы спасаемся на одном плоту, надобно по-братски разделиться, не правда ли?

— У вас хорошее сердце, Аристомен, — сказал тронутый Мориц. — Без сомнения, надо отделить часть провизии и нашему несчастному товарищу. Посмотрим, что у вас там есть?

— Наиболее существенную часть, — сказал Гаргариди, — мы, к сожалению, уже съели. Одна из бутылок разбилась при моем падении, другая остается. Кроме того, у нас есть хлеб, сосиски и бисквиты.

— Ну, так отделим часть старику — и в дорогу! — сказал Мориц. — Медлить нечего.

— Третья часть, ни более ни менее, — сказал Гаргариди, с математической точностью разделяя провизию. — Вот, гебр, — прибавил он, положив припасы на пол около мага, — как поступают фаранги. Ты хочешь, чтобы мы умерли с голоду, а мы делимся с тобою последним куском. Может быть, через несколько часов ты оценишь наше великодушие. Засим — покойной тебе ночи!..

Грек оставил мага, по-прежнему неподвижно сидевшего у стены, и с драгоценной корзиной в руках бросился догонять удалявшегося Морица. Молодой археолог быстро шел вперед вдоль длинной галереи, время от времени вынимая буссоль и определяя направление своего пути. Однако и буссоль на этот раз помогла мало. Исследователи встретили на своем пути такую массу разветвлений и перекрестных галерей, что окончательно запутались в их переходах. Самое худшее было то, что все галереи, как показал тщательный осмотр, совершенно походили друг на друга, и ни одна из них не представляла каких-либо отличительных признаков. Вследствие этого путники блуждали все в одном и том же месте, не продвигаясь далее…

Проблуждав таким образом несколько часов, наши герои вышли наконец в довольно обширную комнату, служившую перекрестным пунктом для нескольких коридоров, и остановились здесь, чтобы, как говорится, перевести дух. Гаргариди, по обыкновению, принялся копаться в своей корзине, а Мориц начал ломать себе голову, какое бы средство употребить, чтобы выйти из проклятого лабиринта. Вдруг взгляд его упал на лежавший в корзине остроконечный нож, с которым Гаргариди никогда не расставался.

— Вот что может заменить нам нить Ариадны — радостно вскричал он. — С помощью моей буссоли и это го ножа, надеюсь, мы сумеем разобраться!

— Как так, господин?

— Очень просто: буссоль будет указывать нам направление пути, а вашим ножом мы время от времени будем делать зарубки или ставить цифры, которые не только дадут нам возможность измерять пройденное расстояние, но и не позволят плутать по одним и тем же галереям.

— Дело! — одобрил Гаргариди.

Они двинулись дальше и после нескольких попыток в самом деле начали продвигаться вперед. Мориц концом ножа вырезал на стенах перекрестков цифры: один, два, три, четыре, пять, шесть…, буссоль же убеждала его, что на этот раз они не вертятся кругом, а непрерывно двигаются прямо на запад.

— Мужайтесь, Гаргариди! — ободрял он своего слугу, который едва тащил ноги от усталости. — Я убежден, что теперь мы на верной дороге.

— Все это прекрасно, — жалобно отозвался Аристомен, энтузиазм которого значительно остыл, — но в ожидании успеха не съесть ли чего-нибудь по кусочку? Я решительно падаю от изнеможения.

— Я не откажусь, — заметил Мориц. — Но надо быть бережливым…

— О, пару бисквитов и глоток вина — вот все, что мы себе можем позволить, — сказал Гаргариди, вынимая провизию из корзины. — Эге, вот я и доволен! — продолжал он через минуту, значительно повеселев. — Мужайтесь, господин!.. Вспомните пример, который завещал последующим поколениям мой знаменитый предок!..

— Какой пример? — рассеянно спросил Мориц, занятый внимательным осмотром одного места стены.

— Господин, не может быть, чтобы вы забыли, как герой Мессении вышел из пропасти, куда его бросили спартанцы, при помощи лисицы.

— Ага, помню, помню… — смеясь сказал Мориц. — Быть может, и нам боги пошлют подобную же помощь. В ожидании же этой помощи я уже сделал одно маленькое открытие.

— Какое? Где, господин? — с живостью спросил Гаргариди.

— Смотрите на этот угол! Видите?

— Я хорошо вижу только цифру семь, которую вы нацарапали моим ножом, вот и все.

— А вы не видите под цифрой какого-нибудь знака?

— Да это просто жилка мрамора!

— Нет, — с уверенностью сказал Мориц, — этот знак сделан человеческой рукою. Взгляните внимательнее!

— А ведь в самом деле!.. — воскликнул Гаргариди после минутного осмотра.

— Как же представляется вам этот знак?

— Точно перевернутый майский жук, поднявший все свои лапы вверх.

— Ну, а замечаете вы, что этот майский жук имеет семь лап?

— Семь, действительно… Что же из этого?

— Это значит, что мы достигли седьмого коридора…

— Седьмого! Вы, может быть, хотите сказать: семьдесят седьмого! Честное слово, мне кажется, что мы вертимся здесь целых семь лет!

— Нет, с тех пор, как мы вышли из последней комнаты, где останавливались, чтобы выбрать направление, мы в самом деле прошли только семь коридоров. Поэтому я думаю, что мы наконец на правильном пути.

— Не ошибиться бы, господин!

— А если я вам покажу тот же знак на четырнадцатом повороте, что тогда вы скажете?

— Я буду сильно удивлен, — отвечал Аристомен. Они пошли дальше вперед. Мориц, полный надежды, продолжал записывать в свою книжку цифры пройденных коридоров. Что касается Гаргариди, то он от нечего делать принялся измерять своей палкой ширину галереи.

— Победа! — вскричал Мориц, после сорока минут ходьбы. — Идите, смотрите, Гаргариди!

— Не чародей ли вы, господин? Или вы бывали здесь прежде? — сказал слуга, с изумлением рассматривавший на стене новый знак, подобный первому, с той лишь разницей, что на этот раз жук имел вместо семи лап четырнадцать.

— Ни то, ни другое, уверяю вас, — улыбнулся молодой археолог. — А теперь я не только предсказываю, что на двадцать первом повороте мы найдем подобный же знак с двадцатью одной лапой, но и смело утверждаю, что мы будем у входа в святилище.

— Как, господин, вы это можете знать? И почему двадцать один, а не какое-либо другое число?

— Это число сказано мною далеко не наугад. Вы немало учились, Гаргариди, и, вероятно, знаете, какое значение древние придавали этому числу, а равно и кратным его — семи и трем. Эти числа мы находим в природе и в созданиях человека; они же постоянно встречаются в мифологии, в религиозных церемониях, в заклинаниях, чародействах, — словом, всюду…

— Это очень любопытно! — с удивлением сказал Гаргариди. — В самом деле, если подумать, как часто встречаются эти числа!.. Семь цветов солнечного спектра, семь дней в неделе, семь главнейших грехов, семь таинств, три божественных начала, три главные добродетели… Кстати, господин, я забыл вам сообщить, что коридоры, как я заметил, постоянно расширяются.

— Вы в этом уверены?

— Совершенно. До седьмого поворота они имели ширину двух моих палок, после четырнадцатого — между стенами их укладывались две мои палки и еще ладонь, а вот теперь моя палка укладывается три раза.

— Это еще более доказывает, что мы теперь на верном пути.

Предсказание молодого археолога оправдалось вполне.

Едва путники повернули в двадцать первый коридор и прошли несколько шагов, как оба испустили крик радости и удивления. Перед ними открылся широкий и высокий проход, с обеих сторон обрамленный колоссальными фигурами гигантов с бычьими головами и быков с человеческими лицами. В глубине проход замыкался родом алтаря, помещавшегося на возвышенной эстраде. Над алтарем блестело солнце, окруженное лучами, а вокруг него размещались двенадцать знаков зодиака. Все это сияло тысячами огней, отражая мерцающий свет фонаря.

Желая лучше рассмотреть эту волшебную картину, Мориц сделал несколько шагов к алтарю, но вдруг остановился, пораженный представившимся его взору странным видением: близ алтаря, на богато украшенном троне, сидела в повелительной позе человеческая фигура, с почерневшими глазницами, с кожей, подобно пергаменту. Высокая тиара, осыпанная драгоценными камнями, одежда, усеянная звездами и кабалистическими знаками, — все это свидетельствовало, что восседавший на троне был при жизни первосвященником храма. В одной руке трупа были зажаты два ключа, другая указывала на два сундука, помещавшихся по обе стороны алтаря.

— Жест этого почтенного мобеда ясно говорит, что нам делать! — обратился к своему спутнику Мориц, оправляясь от изумления и делая шаг вперед, чтобы схватить ключи.

— О, господин! — прерывающимся, испуганным голосом вскричал Гаргариди, удерживая его, — не трогайте этого!

— Почему?

— Я не знаю, но ни за что на свете я не дерзнул бы коснуться этого мертвеца.

— Вот вздор! — сказал Мориц.

Он решительно протянул руку и схватил оба ключа. В то же мгновение труп упал со своего трона и рассыпался в прах. Гаргариди с криком ужаса попятился назад. Но Мориц, не теряя хладнокровия, направился к сундукам.

Один из взятых им ключей был золотой, другой — из серебра; из тех же металлов были сделаны и сундуки. Молодой археолог наудачу открыл сначала серебряный сундук и был так ослеплен увиденным здесь, что первое время не верил собственным глазам. Весь сундук был полон редчайшими драгоценными камнями. Рубины, изумруды, бирюза, сапфиры, опалы, аметисты, топазы ослепительно горели при свете фонаря, отражая мириады разноцветных лучей.

Гаргариди, после некоторого колебания осмелившийся подойти к сундуку, был вне себя от восторга. Что касается Морица, то, полюбовавшись несколько минут сокровищами, он золотым ключом открыл второй сундук и, увидев его содержимое, забыл о всех богатствах мира.

— Видите, господин, — вскричал Гаргариди, — видите ли вы этот бриллиант?! «Регент», «Коинур» — камушки в сравнении с ним… А этот сапфир!.. Подобного нет у самого персидского шаха!..

— А кто поручится, что это настоящие, а не поддельные камни? — заметил Мориц.

— Поддельные! Да я вам скажу, господин, что при помощи этого сундука можно купить пол-Европы!.. В чем другом, а в камнях я знаю толк: недаром работал у ювелира!..

— Где только вы не работали?! — улыбнулся археолог. — Но еще лучше, если бы вы изучили зендский язык, Гаргариди, тогда вы здесь нашли бы себе занятие… Я думаю, что теперь в моих руках находятся документы, драгоценнее которых никогда не приходилось видеть ни одному из людей.

— Эти-то дощечки из алебастра? — тоном недоверия спросил грек, бросая презрительный взгляд на каменные таблицы, наполнявшие золотой сундук.

— Скажите: из нефрита, из чистого нефрита!.. Но вещество, из которого сделаны таблицы, здесь менее всего ценно. Драгоценно то, что на них написано.

— Что же там такое?

— Насколько я могу судить по первому взгляду, этот сундук заключает в себе точнейшие в свете летописи до Дария I, гравированные на нефрите клинообразными буквами.

— Это очень хорошо, — не разделяя восторгов археолога, сказал Гаргариди. — Но я полагаю, что в настоящую минуту добрый ломоть хлеба или кусок ветчины были бы для нас полезнее всех летописей в мире.

— Фи, какой материалист! — смеясь, проговорил

Мориц. — Впрочем, так и быть, перекусим немного… Уже восемь часов! — прибавил он, вынимая часы. — Там, наверху, солнце давным-давно взошло на небосклоне. Бедная сестра, как должна она беспокоиться.

— А закусив, — подхватил грек, — вздремнем немного и — в обратный путь.

— Идет!

Мориц и его слуга подкрепили свои силы несколькими бисквитами, потом растянулись у подножия алтаря и через минуту уже спали крепким сном.