"Золотые слезы" - читать интересную книгу автора (Макбейн Лори)

— Проходите, монсеньор, делайте ставки. Возможно, этот день станет самым счастливым в вашей жизни, — ворковала Mapa с улыбкой, намеренно вплетая в свою речь французские словечки. Джентльменам нравилось иметь дело с француженками, они находили их более привлекательными и соблазнительными, чем англичанки. И это предпочтение явственно выражалось в размерах чаевых. Mapa запустила колесо рулетки и равнодушно следила за его оборотами, в то время как игрок нервно потирал покрывшийся испариной лоб, моля Бога, чтобы выпало заветное число. Маленький шарик подпрыгнул несколько раз и замер. — Сожалею, монсеньор. Судя по всему, удача сегодня от вас отвернулась.

Mapa сгребла проигранные старателем деньги и снова запустила рулетку. Так повторялось изо дня в день, и, как правило, эти несчастные люди скорее проигрывались в пух и прах, нежели пополняли свои карманы. Пока колесо вертелось, Mapa оглядывала зал, уставленный столами под зеленым сукном, за которыми теснились десятки мужчин, пришедших сюда испытать судьбу. Публика в казино была разношерстной, но здесь никого не интересовало, как человек выглядит и во что одет. Главное, чтобы у него не переводился золотой песок. В дальнем конце зала находилась стойка бара, где можно было отпраздновать удачу или напиться с горя, просадив все деньги. Небольшой оркестр играл модную песенку, а на сцене танцевал кордебалет для увеселения посетителей, ждавших, пока освободятся места за игровым столом. Стены украшали зеркала и лубочные картины скабрезного содержания, на окнах колыхались алые бархатные шторы. Свет от люстр, висевших над столами, едва пробивался сквозь пелену табачного дыма, поэтому в зале царил полумрак. Спертый воздух, липкий от застоявшихся запахов немытых тел, пота, сигарного дыма, винных паров и аромата китайских благовоний, которыми окуривали помещение, невозможно было протолкнуть в легкие, настолько он был тошнотворен.

Этот игорный дом ничем не отличался от прочих, обосновавшихся на площади Портсмут. Будь то «Эльдорадо», «Белла-унион», «Паркер-хаус» или «Веранда» — везде клиентам предлагался один и тот же скудный набор развлечений. И везде в качестве платы охотно принимался золотой песок.

Mapa вздрогнула и отвлеклась от своих размышлений, когда почувствовала, что кто-то поцеловал ее обнаженное плечо. Она резко обернулась, исполненная решимости грубо осадить наглеца, но натолкнулась на ласковый взгляд карих глаз Жака д'Арси.

— Mapa, — усмехнулся он, прочитав недовольство в ее глазах. — Почему ты никогда не улыбнешься бедному Жаку? А между тем щедро расточаешь улыбки этим идиотам?

— Разве вы забыли, что платите мне именно за это? — равнодушно отозвалась Mapa, отнимая руку, которую Жак норовил погладить.

— Я мог бы платить тебе и за другие услуги, моя крошка. — При этих словах голос Жака стал глухим, а глаза заволокла влажная пелена. Его страстный взгляд, казалось, прожигал ее кожу, медленно скользя по груди, выступающей из декольте красного бархатного платья, которое Mapa надела в тот день впервые.

Какая глупость с ее стороны! Ведь это платье приносило ей только несчастья. С того самого дня, когда она получила его в подарок от Джулиана, начались ее страдания. Когда по приезде в Сан-Франциско Джэми стала распаковывать дорожный сундук, присланный, доном Андресом, и достала из него аккуратный сверток с платьем, Mapa застонала от отчаяния. Наверное, платье осталось в ее комнате, и слуги упаковали его вместе с другими вещами. Откуда им было знать, что это платье ей не принадлежит! Каково же было изумление Джэми, которая не видела платья с тех пор, как вернула его прежнему владельцу в Лондоне! Маре пришлось поведать ей историю его чудесного появления, и Джэми, узнав о том, кто такой Николя, лишь без сил опустилась на край кровати. Но в этот вечер Mapa решила надеть что-нибудь новенькое и вспомнила о злополучном платье. Ее повседневный гардероб был довольно скуден, и девушке вдруг захотелось разнообразия. Кроме того, Mapa надела его для самоутверждения. Ей было необходимо доказать себе, что она в состоянии забыть Николя, что трагические воспоминания, связанные с этим платьем, перестали для нее что-либо значить. Но оказалось, что она ошиблась. Одно лишь прикосновение мягкого бархата к коже напомнило ей о руках Николя, ласковых и чутких в ту единственную ночь, когда они любили друг друга, сильных и грубых в тот момент, когда Шанталь в ярости натягивал на нее это платье.

— Благодарю вас, Жак, — как можно более мягко ответила Mapa. — Мне хватает жалованья. И перестаньте называть меня своей крошкой.

— Когда-нибудь ты сама придешь ко мне и будешь лезть из кожи вон, чтобы снискать мое расположение. — Улыбка на его лице тут же сменилась жестокой ухмылкой. — А пока, моя крошка, занимайся делом, а не то мне придется тебя уволить.

— Я хорошо справляюсь со своими обязанностями, Жак, — резко отозвалась Mapa. — И потом, вы же не хотите, чтобы я устроилась на работу в другое казино? Мне без труда удастся переманить туда половину ваших клиентов, и вам это прекрасно известно. Зачем же подрывать свой бизнес?

Жак пристально посмотрел в ее надменное лицо, и гримаса ярости исказила его черты.

— Кому захочется брать на работу крупье женщину с изуродованным лицом? — угрожающе тихо вымолвил Жак, проводя кончиками пальцев по ее щеке. — Она всех клиентов распугает. Как ты считаешь, моя крошка? А твой любовник, который сейчас называет тебя «красоткой», не станет даже смотреть, в твою, сторону. Так что запомни, — работать ты будешь только на меня, и ни на кого другого. Иначе придется разукрасить твое хорошенькое личико, — предупредил ее Жак, но тут же примирительно улыбнулся. — И все же я не понимаю, зачем тебе торчать за этим столом и получать чаевые, если ты могла бы иметь по пятьсот долларов с каждого клиента, работая в номерах на втором этаже. Ты глупая женщина, крошка. К чему такая разборчивость в выборе мужчины?

— Я не проститутка, Жак, — ответила Mapa, отвернувшись. Ее вдруг охватил страх. Когда Mapa начала у него работать, он только что открыл свое заведение и был заинтересован в привлечении клиентов, поэтому сразу же оценил ее, как крупье. Но теперь Жак прочно встал на ноги и стал вести себя наглее. Маре все труднее было удерживать его на расстоянии, и она понимала, что пройдет совсем немного времени, и отвергать его домогательства, сводя все к шутке, станет невозможно.

— Пойдем к столу, где играют в фаро. Там собралось несколько серьезных клиентов. Я хочу, чтобы ты занялась ими, — сказал Жак и сделал знак другой женщине, чтобы та оставалась у рулетки.

Mapa пошла за ним следом, чувствуя на себе скользкие взгляды подвыпивших мужчин, готовых сорвать с нее одежду. Mapa привыкла к тому, что мужчины теряют рассудок в ее присутствии, но даже ей было невдомек, что испытывают старатели, оторванные от своих жен и возлюбленных, истосковавшиеся в горах по женской ласке, когда ее видят. Тем не менее, никому из них и в голову не приходило наброситься на девушку или проводить скабрезным замечанием. Mapa обладала неким таинственным свойством, убеждающим мужчин, что она истинная леди, и вынуждавшим их держаться в рамках приличий.

Mapa села за стол, сделала глоток шампанского из бокала, поднесенного официантом, и, взяв в руки колоду карт, с улыбкой оглядела джентльменов, расположившихся напротив. Она разложила пиковую масть и стала терпеливо ждать, когда игроки сделают ставки на ту или иную карту. Затем, поставив перед собой ящик-фаро, Mapa стала держать банк. Она доставала по две карты разом и выкладывала их на стол, чтобы игроки могли определить, чья карта бита, а чья выиграла. Если ставка сделана на восьмерку пик, а первой выпадает восьмерка червей, игрок в проигрыше. Если наоборот, банкиру приходится расплачиваться.

Mapa провела за этим столом больше двух часов и начала уставать. От духоты и табачного дыма у нее разболелась голова. Кое-кто из ее противников, отчаявшись выиграть, отправился попытать счастья в рулетку. Пока состав игроков менялся, Mapa успела сделать глоток шампанского. Она вернулась к своим обязанностям, даже не взглянув на тех, кто пришел на смену выбывшим из игры.

— Делайте вашу ставку, месье. В этот вечер вам обязательно повезет. Удача капризна и любит подкрадываться незаметно, когда ее совсем не ждешь, — подбадривала Mapa игрока, укладывая новую колоду в ящик-фаро. Она подняла глаза на того, кто занял вакантное место на противоположном конце стола, и зал закачался у нее перед глазами, лица посетителей закружились в водовороте, утрачивая резкость. И только одно лицо оставалось неподвижным — то, на котором насмешливо сияли изумрудные глаза.

— Я и не предполагал, что ты так же хорошо владеешь французским, как ирландским, английским и испанским, — саркастически заметил Николя Шанталь. — По всему видно, что у тебя было колоритное прошлое, Mapa. Или ты теперь носишь другое имя? Может быть, Анжелика или Дениз? — Он рассмеялся, желая скрыть свое удивление. — Похоже, ты не ожидала меня увидеть или рассчитывала, что твой братец меня укокошил? — Николя задал этот вопрос совсем тихо, так что никто, кроме Мары, не расслышал.

— Давайте начинать! — нетерпеливо воскликнул сосед Николя справа.

— Ставки сделаны. Чего ждать?

— Да, мадемуазель, к чему зря тратить время, — согласился Николя. — Если вы хорошо проведете игру, можете рассчитывать на щедрые чаевые.

Mapa ничего не ответила и принялась метать карты на стол, стиснув зубы, чтобы не дать волю негодованию. К ее полному изумлению, Николя раз за разом выигрывал.

— Мадемуазель оказалась правдивой прорицательницей, — сказал Шанталь, поднимаясь из-за стола час спустя и распихивая по карманам выигранные деньги. — Она предсказала мне удачу, так и вышло. — Он неожиданно схватил Мару за руку и добавил шепотом, так чтобы его услышала только она: — А теперь я настаиваю, чтобы мадемуазель поужинала со мной и выпила бокал шампанского за мое здоровье.

— Я думаю, не стоит, — сквозь зубы процедила Mapa и постаралась высвободить руку, оглядываясь на Жака, который с интересом наблюдал за тем, что происходит возле стола для фаро.

— Возникли какие-то проблемы, месье? — поинтересовался Жак, подойдя ближе. — Могу вас заверить, что в моем заведении играют честно и среди моих крупье нет жуликов. Но если вы считаете, что с вами обошлись нечестно, эту женщину ждет серьезное наказание.

Mapa подивилась тому, что в манерах Жака появилась угодливость. Он откровенно раболепствовал перед Николя и, казалось, готов был ползать перед ним на коленях. Маре стало невыносимо противно видеть это, и она отвернулась от них обоих.

— Нет, все в порядке, — великодушно отозвался Николя. — Как видите, мне не на что жаловаться, — с улыбкой добавил он, вынимая из кармана пачку банкнот. — Я просто хочу, чтобы мадемуазель выпила со мной бокал шампанского. Вы ведь не будете против, месье? Насколько я понимаю, вам причитается процент с чаевых?

Жак натужно улыбнулся, стараясь не подавать виду, что взбешен. Он терпеть не мог, когда лезли в его дела.

— Мадемуазель свободна и вполне может составить вам компанию, — сказал он, подзывая на смену другого крупье. Mapa не верила своим ушам, но Жак поспешил рассеять ее сомнения. — Иди с ним, Mapa. Мишель тебя заменит.

Mapa понимала, что выбора у нее нет. Можно, правда, устроить скандал, но разве так избавишься от Николя! Сильные пальцы француза по-прежнему сжимали ей запястье, и Mapa побрела следом за ним к свободному столику. Она наотрез отказалась от шампанского и напустила на себя самый равнодушный и недружелюбный вид, какой только смогла.

— Полагаю, что здесь у стены я буду в безопасности, — язвительно заметил Николя. — Надеюсь, твой брат не прячется под половицами с пистолетом?

— Брендан всего лишь хотел защитить меня. Это вполне естественно, тем более что он действительно мой брат.

— Охотно верю. Вы невероятно похожи друг на друга не только внешне. Хотя, мне кажется, твоему брату недостает силы воли, которой ты обладаешь сполна, К тому же вы e полуслова понимаете друг друга, что просто неоценимо, когда люди промышляют обманом или воровством, — усмехнулся Николя.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурилась Mapa. — Мы с Бренданом никогда не были ворами.

— Неужели? — вопросительно приподнял бровь Николя. — Оказывается, ты не только воровка, но и бессовестная лгунья. Впрочем, чего еще можно ожидать от О'Флиннов, которым ничего не стоит напасть на человека сзади, оглушить, а потом обчистить, не дожидаясь, пока тот придет в сознание.

Mapa прикусила губу, вспомнив тот день, когда они с Бренданом простились в Сономе. Тогда он дал деньги, а ей в голову не пришло поинтересоваться, откуда они! Mapa покраснела до корней волос и умоляюще взглянула в безжалостные глаза Николя.

— Я… я не знала, откуда у него деньги. Клянусь! Ты должен мне поверить, Николя. Брендан сделал это втайне от меня. Я никогда не взяла бы у тебя деньги.

Николя всплеснул руками и рассмеялся.

— Браво! Оскорбленная невинность в твоем исполнении выглядит очень убедительно, моя дорогая. Особенно трогательно страдальческое выражение золотистых глаз. Если бы я не знал тебя лучше, то, безусловно, поверил бы, что ты не имела никакого отношения к краже. Но сожалею, переубедить меня тебе не удастся.

— Мерзавец! — Ее голос задрожал от ярости. — Кто ты такой, черт побери, чтобы оскорблять меня! — Она достала из сумочки пачку мелких купюр, заработанных за вечер, и швырнула их на стол. — Вот возьми. Это компенсация за причиненный тебе ущерб.

— Тихо, тихо, — сказал Николя с самодовольной улыбкой, даже не взглянув на деньги и игнорируя широкий жест Мары. — Зачем же привлекать к себе всеобщее внимание? Впрочем, продолжай, пожалуйста, демонстрировать передо мной свой необузданный ирландский нрав. Я жажду, наконец, во всей красе увидеть настоящую актрису.

— Николя, оставь меня в покое, — устало вымолвила Mapa. — Разве тебе недостаточно того, как ты отомстил мне?

Николя задумчиво разглядывал ее. Она заметно похудела с тех пор, как он видел ее в последний раз, но стала от этого еще красивее, а главное, ее утонченные черты хранили неизменное достоинство, хотя губы заметно дрожали, а на глаза наворачивались слезы.

— Может быть, мне нужно от тебя нечто большее, чем девственная кровь? — жестко усмехнулся он.

Его слова оглушили Мару, она не успела одуматься, схватила бокал с шампанским и выплеснула в лицо Николя. Словно завороженная, девушка с минуту наблюдала за тем, как с его подбородка на белоснежную сорочку стекает шампанское, затем поднялась, подошла к Николя, не чувствуя под собой ног, и принялась вытирать капли с его лица, которое в это время оставалось спокойным и безучастным.

— Ты не разочаровываешь меня, Mapa, — только и вымолвил он.

Девушка не в силах была дольше сносить его насмешки. Она бросилась прочь через зал, наталкиваясь на посетителей, многие из которых были уже настолько пьяны, что не могли играть, и только бесцельно бродили между столами, не забывая периодически посещать стойку бара. Ей удалось беспрепятственно добраться до двери, когда она почувствовала, что кто-то крепко держит ее за локоть. Mapa вздохнула с облегчением, когда, обернувшись к своему преследователю, обнаружила, что это не Николя, а Жак д'Арси.

— Бог мой! — воскликнул он, выталкивая ее в темноту холла. — Я не поверил своим глазам, когда увидел, как ты выплеснула шампанское в лицо Шанталю. Готов поклясться, что никому еще не удавалось проделать с ним такую штуку… и остаться в живых, — искренне восхищался Жак.

— Вы знакомы с Николя? — спросила Mapa.

— Николя? Ах вот оно что! — понимающе кивнул Жак. — Хотелось бы мне побольше узнать о твоих отношениях с человеком, которого ты так презираешь и, как мне показалось, побаиваешься. А что касается ответа на твой вопрос… — задумчиво протянул он. — Да, я его знаю. Каждый человек, когда-либо бывавший в Новом Орлеане, не мог не слышать о Николя Монтань-Шантале. Когда мы столкнулись с ним несколько лет назад в Париже, выяснилось, что он утратил половину своей громкой фамилии. Шанталь принадлежит к одному из самых знатных родов в Луизиане, кроме того, Монтань-Шантали сказочно богаты. Их плантации Бомарэ известны на всю страну.

— Николя рассказывал мне, что ему пришлось уехать из Нового Орлеана из-за дуэли. Он не был там уже пятнадцать лет, — вставила Mapa.

— Это была не простая дуэль, моя крошка, — усмехнулся Жак и понизил голос до полушепота. — Он убил своего брата. Его звали Франсуа, и ему предстояло не только унаследовать состояние Шанталей, но и стать мужем прекрасной Амариллис Сандоне. Поговаривали, что любила она не своего нареченного, а именно Николя. Более того, они спелись до того, как папаша Амариллис просватал ее за Франсуа. Ходили слухи, что Амариллис мечтала выйти замуж за Николя и получить к тому же плантации Бомаре. Она не оставляла надежды на это даже после помолвки, и ее связь с Николя со временем только крепла. Разумеется, это хранилось в строжайшем секрете, но нет такой тайны, которая, в конце концов, не выплыла бы наружу. И вот накануне свадьбы между двумя братьями состоялась дуэль. Никакой видимой ссоры не произошло, и Николя впоследствии клялся, что они не дрались, а просто тренировались. Однако разве можно представить себе более удачный способ избавиться от соперника? Таким образом, Николя в один момент стал счастливым обладателем состояния и любимой женщины, которые предназначались для его родного брата. Но, к сожалению, Франсуа всегда был любимчиком отца. После дуэли тот проклял Николя и запретил ему когда бы то ни было переступать порог дома. Мало того, что отец лишил Николя наследственных прав на плантации, он отказывался узнавать сына, если они случайно сталкивались в городе. В конце концов, двери всех приличных домов в Новом Орлеане закрылись для отверженного братоубийцы. Грустная история, не так ли?

— Неужели он убил родного брата? Невероятно, — прошептала Mapa, недоверчиво покачав головой.

Жак приподнял ее лицо за подбородок и внимательно посмотрел в глаза.

— Он твой любовник, да?

— Нет! — воскликнула Mapa испуганно.

— Ты лжешь, — с видимым удовольствием заявил Жак. — По всему видно, ты влюблена в него как кошка. Интересно, а как он к тебе относится?

— Ерунда! Он для меня ровно ничего не значит, — как можно спокойнее ответила Mapa, — На вашем месте я не стала бы говорить с Николя обо мне. Он меня ненавидит.

Жак глумливо усмехнулся и придвинулся к Маре, вдавив ее в стену своим грузным телом.

— Надеюсь, что в недалеком будущем ты станешь более ласковой со своим поклонником Жаком, а, моя крошка? Ты красивая и умная женщина, а значит, должна понимать, кто твой настоящий друг и защитник.

— Что вы хотите этим сказать? — ответила Mapa, брезгливо отворачиваясь от его влажных губ, приблизившихся к ее лицу.

— Все очень просто, моя крошка. Не захочешь же ты, чтобы месье Шанталь узнал, например, где ты живешь? — вкрадчиво поинтересовался Жак и потянулся к ней губами, схватив ее рукой за подбородок и лишив, таким образом, возможности пошевелиться.

Он жадно овладел ее ртом, и Mapa с отвращением почувствовала, как его зубы больно сдавливают ей губы. Поцелуй был долгим и страстным, Жак прижимался к ней все теснее, не оставляя сомнений в серьезности своих намерений. Mapa начинала задыхаться, но он вдруг отодвинулся, позволив девушке перевести дух. Его пожелтевшие от табака пальцы торопливо срывали с ее плеч алый бархат, обнажая матовую кожу, приводившую Жака в настоящее неистовство.

Когда Mapa ощутила влажное прикосновение его языка к своей груди, ее терпение лопнуло. Неуловимым и очень точным движением она со всей силы ударила его коленом между ног. Жак издал приглушенный вопль, в котором отразились удивление, боль и ярость, и разжал руки. Mapa отбежала на безопасное расстояние, туда, где находился гардероб, и, поспешно отыскивая свою накидку на вешалке среди верхней одежды посетителей, крикнула ему издалека:

— Вам придется поискать на мое место кого-нибудь другого. Я увольняюсь. Можете прямо сейчас отправиться к Шанталю и рассказывать ему что угодно. Мне надоело постоянно отталкивать от себя ваши липкие руки. Прощайте, месье Д'Арси.

Mapa быстро оделась и вышла на улицу в холодную звездную ночь, громко хлопнув дверью.

Следующее утро началось для Мары с сомнений. Правильно ли она поступила, отказавшись от прибыльного места в казино? Не был ли ее поступок следствием вспышки необузданного нрава? Может быть, нужно подождать, все как следует обдумать и найти другой выход из неприятной ситуации? Но стоило Маре вспомнить ощущение рук и губ Жака на своей коже, как ее переполняло отвращение. Перед ней остро встала проблема поиска нового места работы. Mapa не собиралась недооценивать своего бывшего нанимателя и понимала, что Жак позаботится, чтобы ни в один игорный дом в городе ее не приняли. Она не забыла и другой угрозы. Коснувшись щеки, Mapa почувствовала, как по спине у нее пробежал неприятный холодок.

Она собралась с духом и решила не думать о худшем. Наскоро одевшись, Mapa стала спускаться по лестнице, размышляя о том, куда отправиться в первую очередь. У нее было достаточно сбережений, чтобы прожить не нуждаясь по крайней мере месяц. Как бы только избежать встречи с Николя, особенно после ее вчерашней выходки, давшей ему еще один повод для ненависти! Mapa плотнее закуталась в накидку, стремясь сохранить тепло и ежась при мысли о необходимости бродить по городу в такую отвратительную погоду.

Из комнаты, отведенной Дженни под гостиную на том основании, что она была меблирована софой с продавленными пружинами, шестью жесткими стульями и круглым столом с поцарапанной столешницей, доносились оживленные голоса. Mapa подумала, что Дженни обладает удивительной способностью создать в доме уютную и теплую атмосферу при крайней ограниченности в средствах. В гостиной горел камин, поленья весело трещали, и Маре совсем расхотелось выходить на улицу.

Дженни сидела у камина и занималась рукоделием. На коленях она разложила детские брючки, а в губах зажала иголку с ниткой. Дженни увидела Мару, улыбнулась и, вытащив иголку изо рта, добродушно пожаловалась:

— Ни минуты покоя! Если не готовка или уборка, то непременно штопка! Еще бы, как брюкам не протираться, если они не ходят, как все нормальные люди, а ползают! — Она кивнула на сыновей, расположившихся на полу возле софы, где приготовилась к атаке игрушечная армия.

Mapa увидела, что Пэдди тоже играет с ними в солдатиков, и порадовалась тому, что у малыша появились друзья. Осторожно ступая, чтобы не внести беспорядок в стройные шеренги пехотинцев, Mapa подошла к Дженни.

— Мне кажется, что мальчишки не могут получить настоящего удовольствия от игры, если не испачкаются или не порвут на себе одежду, — ответила она, присаживаясь возле Дженни.

— Нет уж, позвольте! К себе я ваше замечание никак не могу отнести! — раздался за спиной у Мары густой баритон.

Она вздрогнула от неожиданности и, обернувшись, увидела, что над спинкой софы возвышается белокурая голова Шведа.

― Кстати, именно по вашей вине мой сюртук лопнул по шву под мышкой и брюки пришли в негодность, — добавил он с улыбкой, выпрямляясь в полный рост и протягивая малышам солдатика. — Вот возьмите и не теряйте больше. В другой раз искать не буду.

— Спасибо, сэр, — отозвался старший сын Дженни и тут же вернулся к игре: — Горди, наступай с правого фланга!

Швед широко разулыбался и поспешил очистить солдатикам поле боя. Он взял стул и присел рядом с женщинами.

— Не составляет большого труда угадать, которые из этих троих сыновья миссис Макхэм. Их выдают рыжие макушки. Темноволосый малыш тоже понятно чей. Слышали бы вы, как он послал меня к черту, когда я ненароком чуть было не задел его солдатиков! «Черт тебя возьми!» — сказал он мне, и клянусь, это было неподражаемо, — рассмеялся Швед, но тут же смолк и смущенно взглянул на дам. — Извините, мне бы тоже не мешало выбирать выражения.

— Все в порядке, мистер Свенгард, — отозвалась Дженни. — Я привыкла и к более крепким выражениям. Довольно трудно притворяться слепой и глухой в городе, населенном склонными к матросскому юмору старателями.

— Что касается Пэдди, то он действительно иногда повторяет то, что слышит от меня. И ничьей больше вины тут нет, — добавила Mapa.

Швед благодарно улыбнулся и пристально посмотрел на Мару, не скрывая искреннего восхищения тем, как прекрасны черты ее лица, и в особенности глаза, теплые и глубокие, таинственно сверкающие из-под полуопущенных ресниц. Он печально вздохнул, оглядев ее хрупкую фигурку, закутанную в накидку, и потупился.

Дженни заметила, как Швед откровенно любуется Марой, и, отвлекшись, уколола иголкой палец. Она поморщилась и быстро слизала выступившую каплю крови. К чему бесплодные мечтания! Какой мужчина захочет обратить на нее внимание, если рядом с ней сидит такая красавица, как Mapa О'Флинн? И потом, кому нужна вдова с тремя детьми? Разумеется, порядочные женщины в Сан-Франциско большая редкость, и найти достойного мужа несложно. Но она не из тех, кто согласится принять предложение от первого встречного. Она будет жить и растить детей одна до тех пор, пока ей не встретится человек, которого она по-настоящему полюбит. Дженни против воли то и дело посматривала на Шведа. Ей нравились его глаза, по-детски чистые и добрые, сильные руки и широкие плечи, от которых веяло спокойной уверенностью в себе. «Добродушный гигант» — так, кажется, назвала его Mapa? Она была права. В нем чувствовалась мягкость, неестественная для мужчины такой внушительной комплекции. Например, он на удивление спокойно реагировал на мальчишек, которые, устав играть в солдатиков, теперь носились с дикими криками друг за другом по гостиной.

— Вы постоянно живете в Сан-Франциско, Швед? — спросила Mapa, чтобы поддержать разговор и заодно выяснить, нет ли у него здесь своего дела, магазина или чего-нибудь в этом роде.

— Сейчас да. Но как долго это продлится, я не знаю. Может быть, один день, а может быть, всю жизнь. Я совсем недавно спустился с высокогорья. Мы с приятелем нашли богатую жилу и решили отпраздновать это дело, — ответил он.

В глазах у Мары вспыхнул огонек надежды. Она невольно потянулась к Шведу и взволнованно коснулась его руки. Он неверно истолковал ее заинтересованность и разочарованно ожидал вопроса о том, насколько богата его жила. Когда же Mapa заговорила, он с видимым облегчением вздохнул и ласково разулыбался.

— Скажите, вы не встречали в горах человека по имени Брендан О'Флинн? Он отправился на Сьерра-Неваду прошлым летом, и с тех пор от него не было никаких вестей. Возможно, вы если и не видели его, то хоть по крайней мере слышали о нем что-нибудь?

— Сожалею, но это имя мне ни о чем не говорит, — печально покачал головой Швед. — О'Флинн… Он ваш муж? — спросил он, даже не пытаясь скрыть своего огорчения.

— Нет, он мой брат и отец Пэдди, — объяснила Mapa.

— Понятно. Видите ли, то, что мне незнакомо его имя, ни о чем не говорит. Я мог встречаться с ним, пить виски или играть в покер и не знать, как его зовут. В горах это обычное дело. Там слишком много людей, которые приходят и уходят, сменяя друг друга. Иногда только успеешь узнать человека, а он бесследно исчезает, и никогда не знаешь, встретишься ли с ним вновь. Я вижу, что вы очень обеспокоены судьбой брата, мисс О'Флинн, но это напрасно. На горных приисках совсем не так страшно, как об этом любят рассказывать те, кто там никогда не был.

Mapa взглянула на Шведа и задумалась над тем, существует ли в мире что-либо, что он посчитал бы для себя трудным или непреодолимым. Такой глыбе и непогода, и пьяные ссоры нипочем! А Брендан совсем другое дело. Для него каждая дождевая капля, каждый плохо прожаренный кусок мяса — трагедия. Что уж говорить о кровавых мозолях от кирки и о его щепетильности в вопросах чести! Ведь он чуть что — сразу лезет в драку!

— Брендан совсем не приспособлен к жизни в отличие от вас, — попыталась осторожно объяснить Mapa, стараясь не обидеть Шведа. — Он более деликатный, восприимчивый…

— Одним словом, джентльмен, — хмыкнул Швед. — Не такой толстокожий, неповоротливый медведь, как я.

— Я совсем не то имею в виду, — улыбнулась Mapa, оценив его самокритичное заявление. — Брендан не приучен к физическому труду. Он по профессии актер. Я не уверена, что брат когда-либо в жизни держал в руках кирку или топор.

— Я видел многих, кому пришлось сменить атласные жилеты на клетчатые фланелевые рубашки, а модельные туфли из тонкой мягкой кожи — на грубые тяжелые ботинки. Вашему брату тоже пришлось это сделать, я уверен. Жизнь научит его всему. Ему будет трудно на первых порах, но это удел большинства, — заверил ее Швед, с улыбкой вспоминая тех денди, встречавшихся ему на приисках, которые мгновенно утратили лоск и салонные манеры, когда им пришлось бороться за жизнь в горах.

Mapa нахмурилась, думая о другом человеке, который тоже рассказывал ей о том, как быстро утрачиваются в горах качества, делающие мужчину джентльменом. И она на собственном опыте убедилась в справедливости его слов.

— Да, наверное, вы правы, — печально вымолвила она.

— Разумеется, прав. Взять хотя бы моего друга. Когда-то он был настоящим джентльменом, светским львом. Если бы вы увидели его сейчас, вам бы это и в голову не пришло. Конечно, теперь Николя стал бы еще более популярен среди новоорлеанских дам, чем в молодости, когда от поклонниц у него отбоя не было… — Швед осекся, видя, как переменилась в лице Mapa. — Что-нибудь не так, мисс О'Флинн? — испуганно спросил он, опасаясь, что невольно оскорбил ее, и в тысячный раз проклиная свою неуклюжесть.

— Вашего друга зовут Николя Шанталь? — после минутного колебания тихо вымолвила Mapa.

— Вы его знаете? — с горькой усмешкой спросил Швед. — Ну еще бы! С моей стороны было глупостью предположить, что Николя может пропустить такую красивую женщину, как вы. Я не виню его за то, что он никогда не говорил о вас, поскольку сам скрыл от него, что случайно познакомился с вами, — честно признался он.

— Значит, вам обо мне ничего не известно? — осторожно поинтересовалась Mapa.

— А что мне может быть еще о вас известно, кроме того, что вы самая прекрасная женщина из всех, с кем я когда-либо встречался? — откровенно признался Швед, забыв на мгновение о присутствии Дженни. Он устремил на Мару преданный взгляд, и она без труда прочла в его глазах обожание.

В этот миг она поняла, что приобрела безграничную власть над Шведом, который готов отдать жизнь за одно ее ласковое слово. В мозгу девушки промелькнула жестокая мысль, что при желании можно разрушить их дружбу с Николя, поселив в сознании Шведа ненависть к нему. Ей ничего не стоило использовать свои чары для того, чтобы превратить наивного Шведа в орудие мщения и заставить его уничтожить друга. Но Mapa слишком хорошо понимала, что никогда не сможет причинить Николя вред. Более того, она готова скорее пожертвовать расположением Шведа, который показался ей очень приятным человеком, чем оклеветать Николя. Без сомнения, Шанталь расскажет своему другу о ней все, когда узнает, что они знакомы.

— Боюсь, Николя совсем другого мнения обо мне, нежели вы, — сказала Mapa, решив раскрыть карты, не дожидаясь, пока это сделает Шанталь. Таким образом, он будет лишен возможности настроить против нее своего друга.

— Нет, я отказываюсь в это верить! — категорически возразил Швед. — Николя не слепой. Он умеет ценить женскую красоту. Не сочтите мои слова обидными, мэм, но, видимо, вы недостаточно близко знаете его, поэтому не имеете представления о том, насколько он может быть обходительным и приятным человеком. А смелости и решительности ему не занимать.

— В этом я имела возможность убедиться на собственном опыте. К несчастью. И еще он может быть невероятно мстительным и злопамятным. Особенно если сразу невзлюбит человека или считает, что тот у него в долгу… Он ведь безжалостен к своим должникам, не так ли?

Швед недоуменно хлопал небесно-голубыми глазами и потерянно переводил взгляд с Мары на Дженни и обратно. Он не знал, как реагировать на слова Мары, но чувствовал, что между ней и Николя сложились непростые отношения, в которые лучше вообще не вмешиваться. Швед потер лоб, посмотрел на Дженни, которая не отрываясь занималась штопкой, и, уперевшись локтями в колени, склонился к Маре.

— Я не знаю, что между вами произошло, не мое это дело. Но я никогда не видел, чтобы Николя кому-то желал зла или намеренно вредил. Он разумный и сильный человек. И к тому же благородный, несмотря на то что про него говорят, — встал он на защиту друга.

— Должна признаться, что у Николя есть основания ненавидеть меня. Видите ли… я послужила косвенной причиной смерти… точнее, самоубийства его племянника. Это случилось в Лондоне несколько лет назад. Николя поклялся разыскать меня и отомстить, что, собственно говоря, и сделал.

Mapa взглянула на Шведа и с удивлением обнаружила, что тот отчаянно хмурит брови, как человек, столкнувшийся с неразрешимой проблемой.

— Простите, мисс О'Флинн, а вы уверены, что между вами и Николя не возникло никакого недоразумения? Насколько мне известно, у него всего один племянник, Джулиан. Но он жив и здоров. По крайней мере, сегодня утром это было именно так.

— Жив? Джулиан жив? Он не умер от раны? — Mapa вскочила со стула и тут же без сил снова опустилась на него. — А я все эти годы считаю его погибшим и виню себя. — Девушка вдруг пришла в неописуемую ярость при мысли о том, что Николя знал правду, но все же посмел обвинить ее в убийстве. — Черт бы побрал этого негодяя! Почему он не сказал, что Джулиан жив? За что же он так ненавидит меня, если заставил поверить в то, что я убийца?

— Это совсем не похоже на Николя, — отозвался Швед. — Вы уверены, что мы с вами говорим об одном и том же человеке?

— Насмешливые зеленые глаза, вечная ухмылка на губах, язык, как змеиное жало, и отвратительно красивое лицо, — выпалила Mapa на одном дыхании.

— Да, это он. Сомнений быть не может, — кивнул Швед с улыбкой, оценив по достоинству точность и красочность описания. — Но я готов поклясться, что никогда не предполагал в нем такой жестокости.

Mapa оглянулась на Дженни, которая наконец перестала притворяться, что занимается штопкой, и с интересом прислушивалась к их беседе.

— Но вы не знаете всего. Я расскажу вам эту историю, — сказала она.

― Я могу уйти, — смущенно предложила Дженни и поднялась со стула.

— Нет, прошу вас, останьтесь. — Mapa усадила ее обратно. — Помните, Дженни, я говорила, что совершила в жизни множество ошибок. Речь пойдет о самой серьезной из них, которая продолжает преследовать меня долгие годы. Один молодой человек лишил себя жизни из-за меня. Или, вернее, я думала, что это так. Во всяком случае, то, что он выстрелил себе в сердце, факт неоспоримый. И виной тому была я. Он влюбился в меня, а я жестоко посмеялась над его чувством, презирала и гнала прочь. Но поверьте, — Mapa умоляюще сложила руки, — я и не предполагала, что все кончится трагедией. Теперь я понимаю, как была несправедлива и бессердечна, и искренне сожалею об этом. Я повела себя как отвратительная эгоистка, и Николя имеет право меня ненавидеть. Но я наказана за свой грех. Николя, сам того не ведая, отомстил мне. Так неужели мне суждено до конца дней расплачиваться за эту ошибку? — со слезами в голосе обратилась Mapa к Шведу. — Вы можете пойти к нему и рассказать, где я живу. Хотя скорее всего он и сам меня разыщет. Если же вы после моего рассказа не захотите больше переступить порог этого дома, я пойму и не стану вас ни в чем винить. В конце концов, Николя ваш друг.

— Благодарю за откровенность, мисс О'Флинн. Вы сильная женщина, и я восхищен вашей честностью, хотя это вам, конечно, безразлично, — после паузы сказал Швед.

— Напротив! — рассмеялась Mapa. — Мне еще никто никогда не делал такого комплимента. Это особенно приятно потому, что я давно не исповедовалась и утратила навык.

— Признавать свои ошибки всегда трудно. Не много найдется людей, которые делают это с удовольствием. Из меня, например, на исповеди слова клещами не вытянешь. — Швед разрядил напряженную атмосферу в гостиной заливистым хохотом. — Скажите, а вы, случайно, не встретились с Николя вчера вечером?

— Если быть до конца честной, то да. А почему вы спросили?

— Вчера он пришел домой в отвратительном настроении, и это показалось мне странным. Я давно его таким не видел. Николя не любит рассказывать о себе, поэтому я ничего не знал о вас. И хотя наслышан о его племяннике, об этом инциденте Николя никогда не говорил. Я познакомился с вами, мисс О'Флинн, только сейчас, а ваше прошлое меня не интересует. Тем более я не намерен осуждать вас за ошибки. И ваши отношения с Николя меня не касаются, — решительно заявил Швед, надеясь все же услышать, что произошло, от своего друга.

— Раз уж я решила исповедоваться, то следует быть честной до конца. Я расскажу вам о последней неприятности, которую я доставила Николя. Речь идет об обмане, жертвой которого он стал, и о том, что при моем косвенном участии Шанталь лишился своих денег. Клянусь, что я ничего не знала об этих деньгах, но Николя мне не поверил. Таким образом, у него появился еще один повод ненавидеть меня. Впрочем, вряд ли его можно винить. Очень трудно завоевать доверие человека вновь, если однажды у него была возможность усомниться в твоей честности. — Mapa взглянула на Дженни и горько улыбнулась. — Ну вот, я же говорила вам, что не стоит меня идеализировать. Вам еще не расхотелось считать меня своей подругой?

Дженни откинула со лба рыжую прядь. Ее лицо светилось радостью оттого, что эта ирландская актриса, дружбы которой она добивалась, перестала быть в ее глазах надменной и неприступной красавицей, оказавшись обыкновенной женщиной, жизнь которой складывалась совсем не гладко.

— Для чего, по-вашему, нужны друзья? Как раз для того, чтобы быть рядом в трудную минуту, чтобы поддержать человека в беде. И кроме того, чтобы прощать друг друга за ошибки. Бог свидетель, у каждого из нас их хоть отбавляй.

— Спасибо, — ответила Mapa, потрясенная великодушием Дженни. Никогда прежде ей не приходилось сталкиваться с такой душевной щедростью.

Всю последующую неделю Швед регулярно наносил визиты Маре, как будто и не было ее откровенной исповеди, чем поразил девушку невероятно. Mapa терялась в догадках относительно того, говорил ли он о ней с Николя, и не могла понять этого по поведению Шведа, поскольку тот продолжал открыто демонстрировать свое восхищение. Как-то он предложил ей поужинать вместе, и Mapa согласилась, полностью отдавая себе отчет, что таким образом может быть положено начало длительным и прочным отношениям. Ей важно было понять, перерастут ли когда-нибудь эти отношения в нечто большее, чем просто дружба.

Mapa необычайно тщательно выбрала наряд для ужина. После мучительных раздумий она решила остановиться на бледно-зеленом шелковом платье, декольте которого украшали тончайшие брюссельские кружева ручной работы. Их белизна подчеркивала глубокий матовый оттенок ее восхитительных плеч. Маленький букетик искусственных цветов венчал высокую прическу. Швед весь вечер держался, как подобает радушному хозяину, и развлекал Мару удивительными, возможно, несколько приукрашенными историями о собственных приключениях. Mapa отдала должное его обходительности и хорошему воспитанию.

Они прощались в сумрачном холле пансиона, и на их лицах танцевали желтые блики свечей. Mapa улыбнулась и поблагодарила Шведа за чудесный вечер, откровенно признавшись, что прекрасно провела время в его обществе.

— Я не рассказал Николя о том, что мы с вами знакомы, Mapa, — сказал Швед. — Но совсем не потому, что я вам не верю или что боюсь узнать о вас что-то такое, что вы утаили. Николя мой друг, но он может сказать о вас что-нибудь, что мне не понравится. Когда Шанталь впадает в ярость или не скрывает своей ненависти, с его языка могут сорваться грубые слова. А мне бы не хотелось ссориться.

— Я вас понимаю, — печально кивнула Mapa, осознавая, что Швед оказался из-за нее в очень трудном положении. — Мне не хочется стать причиной вашей размолвки. Жаль, что я ничем не могу вам помочь. Если я вмешаюсь, будет только хуже, поверьте. — Она тяжело вздохнула и протянула ему на прощание руку. — Спокойной ночи, Швед.

Он осторожно взял тонкую руку в свою и легонько сжал. Неотрывно глядя ей в лицо, он прошептал ее имя и мягко притянул к себе, не ощутив никакого сопротивления. Их губы встретились.

В первый миг поцелуй их был нежен и вкрадчив, но стоило Шведу почувствовать, что Mapa отвечает на его ласку, как он сильнее прижал ее к своему мускулистому телу. Его губы стали ненасытными и требовательными, как только он полной грудью вдохнул дурманящий аромат ее кожи.

Mapa искренне пыталась почувствовать удовольствие от его прикосновений, но все ее попытки были напрасными. Тело оставалось холодным, в то время как поцелуи Николя заставляли сердце полыхать огнем и в жилах тут же закипала кровь.

Внезапно Швед отстранился и пристально посмотрел ей в глаза, находя в них подтверждение своим худшим опасениям. Правда заключалась в том, что в глубине золотистых глаз Мары не было ни тени страстности: Он тряхнул своей львиной гривой и тихо спросил:

— Тебе не понравилось, да?

Mapa взглянула в его подернутые печалью глаза и поняла, что не в состоянии солгать.

— Мне очень жаль, Швед.

— Я сам во всем виноват, — горько усмехнулся он. — Незачем обманывать себя. В тот день, когда мы встретились, мне сразу стало ясно, что вы созданы не для меня. Но мужчина никогда не перестает надеяться… — Швед помолчал немного, а потом спросил тоном смирившегося с жестокой судьбой человека. — Вы кого-нибудь любите, Mapa?

Девушка отступила на шаг, так чтобы ее лицо оказалось в тени, и постаралась вложить в свой голос максимум равнодушия.

— Разве может женщину миновать чаша сия в городе, где полным-полно богатых, бойких на язык старателей, тоскующих без ласки, — с притворной беспечностью ответила она и рассмеялась.

— Простите меня, — вдруг отозвался Швед.

— Простить? За что? — не в силах скрыть любопытство, поинтересовалась Mapa.

— Вы влюблены в Николя, не так ли?

— Неужели это так очевидно? — спросила она дрожащим голосом, и от ее веселости не осталось и следа.

— Нет, — поспешил успокоить ее Швед. — Просто я более чувствителен, чем остальные, поскольку сам влюблен в вас. Пусть это будет нашей тайной, хорошо?

— Спасибо вам, — шепнула Mapa и стала подниматься по лестнице к себе в комнату. Но на полпути она задержалась и обернулась. — Мы ведь останемся друзьями, да?

— Разумеется. Вам от меня так легко не отделаться! — удрученно пошутил Швед.

— Рада это слышать, — улыбнулась в ответ Mapa.

На следующее утро, когда Mapa сошла вниз, она столкнулась со Шведом в гостиной. Он мирно пил с Дженни кофе и добродушно посмеивался над рассказом хозяйки об очередной шалости ее сыновей.

— Доброе утро, — как ни в чем не бывало поприветствовала его Mapa. На лице ее лежала печать скорби — признак проведенной в слезах бессонной ночи. — Новый день всегда несет с собой перемены к лучшему, — улыбнулась она Дженни, принимая из ее рук кофе и с удовольствием готовясь провести полчаса в обществе искрометно веселого гостя, что давно уже обрело ритуальный характер.

Mapa и Дженни не переставали смеяться, слушая бесконечные анекдоты и забавные случаи из жизни, которыми их щедро потчевал Швед.

— Извините меня, — сказала Mapa, услышав доносившийся из холла голос Жака д'Арси.

За прошедшую неделю девушка успела забыть о его существовании, но это внезапное появление в пансионе заставило ее понять, что он не шутил, угрожая расправой. Она вышла в холл, и нехорошее предчувствие охватило ее при виде спутника Жака.

Все называли его Граф. Его настоящего имени никто не знал! Несмотря на то что этот человек одевался подчеркнуто элегантно и отличался хорошими манерами, общаться с ним ни у кого желания не возникало. Внешне он был прямой противоположностью огромному и несколько угловатому Шведу — сухощавый и жилистый, но даже отличавшиеся храбростью мужчины предпочитали держаться от него подальше. В городе о Графе ходили страшные слухи, хотя ни один из них не подтверждался фактами. Но Mapa слишком часто подмечала, что стоило ему объявиться в казино, как кто-либо из тех, кто имел неосторожность вызвать неудовольствие Жака, вдруг становился жертвой зверского убийства или загадочного несчастного случая с летальным исходом.

— Что вам нужно? — собрав всю смелость в кулак, спросила Mapa.

— Я полагаю, ты догадываешься, моя крошка, — хищно сверкнув глазами, ответил Жак. — Мы с тобой не уладили до конца одно маленькое дельце. Так что советую не делать глупостей, — угрожающе предостерег он, кивнув в сторону гостиной, откуда доносились детские голоса и смех. — Думаю, ты не захочешь, чтобы твоему малышу причинили вред. Несчастные случаи так часто происходят в жизни. Ну что, пойдешь со своим старым приятелем Жаком и Графом, а? Или нам применить силу?

Mapa попятилась, когда вперед выступил Граф. На его губах играла коварная усмешка, но глаза при этом оставались холодными и неподвижными, как у рептилии. Mapa с опаской следила за тем, как рука с унизанными перстнями пальцами медленно скользнула во внутренний карман сюртука и вскоре появилась вновь, сжимая рукоять тонкого ножа с блестящим отточенным лезвием. В том, как непринужденно, но искусно Граф обращался с оружием, чувствовалась большая опытность. Девушку прошиб холодный пот, Граф подходил к ней все ближе, и расстояние между ними катастрофически сокращалось, так что до ее обоняния уже доносился запах дорогого одеколона.

— Граф большой любитель хорошеньких женщин, — сально улыбнулся Жак. — Ты же ему всегда особенно нравилась. Уверен, парню будет немного жаль тебя, когда острая сталь ножа оставит след на твоей нежной щечке. Придется преподать тебе урок, моя крошка. Запомни хорошенько — ни одна женщина не может отказать мне безнаказанно. Возможно, позже, когда мужчины станут отворачиваться от твоего некогда смазливого личика с отвращением, ты пожалеешь о том, что была так несговорчива. Но когда ты станешь умолять меня о любви, я над тобой не сжалюсь, потому что меня стошнит от твоего уродства. Граф — мастер своего дела, можешь мне поверить! Так что, пока не поздно, не упусти возможность одарить нас своими ласками. И не доставляй ненужных хлопот, моя крошка, — сказал он, раздевая девушку.

— Может быть, с дамой у вас и не возникнет сложностей, а вот со мной уж наверняка, — раздался спокойный голос за спиной у Мары.

В этот момент ей показалось, что никогда прежде она не слышала звуков восхитительнее, чем голос Шведа. Он медленно вышел вперед и встал между Марой и ее обидчиками, испытавшими сильнейшее замешательство, никак не ожидая появления на стороне жертвы такого внушительного защитника. Жак и Граф быстро переглянулись, стараясь по ходу дела выработать новую тактику нападения. Ведь теперь их с Марой разделяло препятствие, преодолеть которое было, судя по всему, непросто.

— Ну что ты так волнуешься, приятель? — заговорил Жак по-дружески, отступая, тем не менее, назад и предоставляя Графу в одиночестве, справляться с невесть откуда взявшимся громилой. — Нам с этой леди требуется уладить одно дельце, которое к тебе не имеет никакого отношения. К чему ненужные проблемы, а?

— Во-первых, мы с тобой не приятели, — усмехнулся Швед. — Во-вторых, у вас с леди не может быть никаких дел. А в-третьих, я хочу, чтобы ты со своим дружком исчез отсюда навсегда, прежде чем я успею сосчитать до четырех.

— Слишком уж ты храбр, как я посмотрю. Граф не любит, когда с ним говорят таким неуважительным тоном, — ответил Жак, отступая еще дальше и кивая в сторону своего спутника.

Жак был уверен, что бояться ему нечего. Он не единожды убеждался в способности Графа убить человека мгновенно, так что жертва даже не успевала глазом моргнуть, не то что оказать сопротивление. Однако Жак недооценил Шведа, посчитав, что человек с такой внушительной комплекцией не может превзойти Графа в быстроте реакции и способности принять единственно верное решение в схватке.

Шведу удалось отбить внезапное нападение Графа. Прежде чем над его головой взметнулось белое лезвие, гигант выбросил вперед руку и схватил убийцу за запястье, после чего с силой вывернул его, так что Mapa слышала, как захрустели кости. Душераздирающий крик оглушил ее, нож глубоко вонзился в деревянную стену.

Жак не стал попусту терять время. Как только стало очевидно, что победа в схватке досталась Шведу, он поспешил ретироваться. Не успел Жак добежать до двери и распахнуть ее, как Швед его настиг. В следующее мгновение Жак почувствовал чудовищный пинок в спину и кубарем скатился со ступенек в зловонную грязную лужу перед крыльцом.

— И запомни, — раздался сверху спокойный голос. — Если с этой леди что-нибудь случится, если ты еще когда-нибудь подойдешь к ней ближе, чем на полмили, я достану тебя из-под земли. А твой труп с вырезанным сердцем, растерзанный шакалами, никогда не найдут.

— Вот это дело! — радостно отозвался чей-то незнакомый голос. — Клянусь Богом, я готов помочь вам в этом начинании!

Швед обернулся и с удивлением воззрился в утонченное загорелое лицо человека, небрежно облокотившегося о перила лестницы. В следующую секунду он понял, кто перед ним находится, поскольку внешне незнакомец был удивительно похож на свою сестру.

Mapa побоялась остаться в холле подле еще не пришедшего в сознание Графа и поспешила вслед за Шведом. Она вышла, на крыльцо, и первым делом в глаза девушке бросилась жалкая фигура Жака, распластавшаяся в грязи. Он силился подняться под насмешливый хохот зевак, обступивших его плотным кольцом. Mapa перевела взгляд на Шведа и только тогда увидела человека, который того так заинтересовал.

— Брендан! — вскричала она и бросилась вниз по ступенькам. Не помня себя от радости, Mapa повисла на шее у брата и осыпала его лицо жаркими поцелуями. ― Брендан! Ты живой! — повторяла она, не веря своему счастью.

— Ну и долго же я искал тебя, моя радость! — ответил он, легко оторвав сестру от земли и кружа вокруг себя: — Однако стоило наткнуться на драку, и пожалуйста — ты тут как тут! — рассмеялся Брендан.

— Папа! — Пэдди скатился со ступенек и бросился к отцу. Дженни стояла возле Шведа, смущенно наблюдавшего за трогательной встречей брата и сестры, держа за руки своих сыновей. Все они до сих пор не отделались от испуга. Шутка ли — наткнуться в темной прихожей своего дома на бездыханное тело незнакомца!

Брендан выпустил Мару и подхватил на руки сына.

— Господи! Как ты вырос с тех пор, как я видел тебя в последний раз! — рассмеялся он, вытирая со щек Пэдди слезы счастья.

Жаку удалось незаметно скрыться, пользуясь суматохой, но когда Дженни пригласила всех в дом, Швед вспомнил о Графе и отказался принять участие во всеобщем празднике.

— Пожалуй, для начала стоит убрать отсюда непрошеного гостя, чтобы он своим присутствием никому не омрачал веселья, — кивнул он в сторону мерзавца, подавшего признаки жизни. — Вряд ли кто-нибудь захочет пустить его в гостиную приличного дома.

Mapa выпустила руку Брендана и подошла к Шведу.

— Не знаю, как мне вас благодарить. Я в неоплатном долгу, — сказала она и, повинуясь внезапному порыву, приподнялась на цыпочки и поцеловала Шведа в щеку. На глаза у нее навернулись слезы, а во взгляде читалось признание в искренней и верной дружбе.

Брендан с Дженни не в меньшей степени, чем сам Швед, подивились поступку Мары. Но стенания Графа становились все громче и жалобнее, поэтому Швед лишь улыбнулся ей в ответ, легко взвалил бандита на плечо и, кивнув всем на прощание, пошел к двери.

— Да! — присвистнул от восторга Брендан. — Откуда взялась эта гора, притворяющаяся человеком, с которой ты к тому же в таких прекрасных отношениях, а, моя радость? Кто он?

— Его зовут Швед. А то, что он так предан мне, и вправду удивительно, — добавила Mapa. — Потому что он друг Николя Шанталя. Ты его помнишь?

— Еще бы! Черт возьми! — поморщился Брендан. — Я как чувствовал, что будет какая-нибудь неприятность! В сердцевине самого красивого яблока обязательно сидит червяк.

— Брендан, как я счастлива снова слышать твой насмешливый голос! — рассмеялась Mapa. Она пристально разглядывала брата, по которому изрядно успела соскучиться, и только теперь обратила внимание на то, что он сильно похудел, осунулся и даже немного сгорбился. Брендан выглядел невероятно измученным, как человек после долгой болезни, не успевший окончательно прийти: в себя. Mapa присмотрелась повнимательнее и заметила легкий желтоватый оттенок на его медном от загара лице. Когда Брендан опустился на софу в гостиной, его лоб покрывала испарина.

— Ты себя нехорошо чувствуешь? — встревожилась Mapa.

— Теперь уже все в порядке, — заверил он. — У меня была малярия. В горах это обычное дело. Вообще, если подумать, какой там ад кромешный, то странно, что я вышел оттуда живым.

— Мастер Брендан! — Джэми с криком ворвалась в гостиную, и ее глаза заволокло влажной пеленой при виде Брендана, худого как щепка. — Снова вы в самом центре внимания, завладели разговором, никому не даете и слово вставить! Как же я рада видеть вас! А между тем, — она язвительно прищурилась, — по всему видно, что питались вы кое-как и совсем за собой не следили. Боже, да на вас смотреть страшно! Сама смерть, да и только!

— Джэми, придет ли когда-нибудь время, когда ты перестанешь читать мне нотации? — рассмеялся Брендан, тронутый заботливостью пожилой женщины, хоть и облеченной в форму насмешки.

— Вам нужно есть как следует. Хотите кофе? У нас есть свежие булочки и…

— Не волнуйся; Джэми, — перебила Mapa. — Дженни сейчас что-нибудь приготовит. Хотя, насколько я могу судить, Брендан уже успел где-то остановиться, чтобы принять ванну и пропустить стаканчик виски.

— Радость моя, видела бы ты, в каком виде я появился в Сан-Франциско! Я был страшнее дикаря, а пахло от меня хуже, чем от медведя гризли. И потом, вряд ли можно упрекать человека за то, что он промочил горло, чтобы смыть горький осадок пыли.

— Я помогу миссис Маркхэм, — сказала Джэми и поспешила на кухню, с состраданием оглядев напоследок Брендана с головы до пят.

— Она совсем не изменилась, — заметил он, кивнув в сторону двери, за которой скрылась Джэми. И тут обратил внимание, что Mapa с удивлением разглядывает его модные, из дорогой ткани брюки и новые туфли.

— Ты выглядишь так, словно не с гор спустился, а вернулся с прогулки по Елисейским полям, — сказала Mapa. — Давно ты в Сан-Франциско? Я с трудом представляю себе, откуда ты приехал сюда в этой одежде.

— Конечно же, нет, моя радость, — рассмеялся он. — До вчерашнего вечера я ходил в красной клетчатой рубашке и кожаных штанах на подтяжках, а мое лицо украшала жуткая борода. А теперь, как видишь, я могу себе позволить войти в приличную гостиную, не опасаясь, что скомпрометирую сестру.

— Где ты раздобыл эту одежду?

— Если у человека достаточно золота в кошельке, для него нет ничего невозможного, — ответил Брендан с самодовольной улыбкой, наблюдая за реакцией Мары. — Стоит мне щелкнуть пальцами, и малейшее мое желание тут же исполняется. Например, портной всю ночь напролет кроит мне сюртук, официант приносит бифштекс под грибным соусом и французское шампанское, а портье в гостинице присылает ко мне в комнату очаровательную блондинку.

— Брендан, — с замирающим сердцем вымолвила Mapa, — неужели тебе удалось найти золото?

— Ты права, моя дорогая. Мне это удалось, — с независимым видом ответил Брендан, но глаза его сверкали от счастья.

Mapa молча смотрела на брата, не в силах вымолвить ни слова и не веря своим ушам. Как это может быть правдой? Наверняка эта хрупкая, эфемерная мечта разобьется, как стеклянный бокал, столкнувшись с суровой действительностью.

— Я говорю правду, Mapa, — серьезно повторил Брендан. — Такими вещами не шутят. Мы действительно богаты. Чертовски богаты, моя радость!

— Брендан! Значит, ты добился своего? — с гордостью глядя на брата, спросила она.

Брендан запрокинул голову и счастливо рассмеялся. Они молча переглянулись, понимая, что им не нужны слова, чтобы поведать друг другу о тех чувствах, которые их переполняют. Теперь, когда они богаты, с гнетом прошлого покончено, и можно бесстрашно глядеть в будущее.