"До края земли" - читать интересную книгу автора (Лоуэлл Элизабет)ПрологОна была прекрасна – изящная, чувственная, реагирующая на легчайшее прикосновение. Она таила в себе опасность для того, кто попытается управлять ею. Чтобы сделать это, ему надо обладать кошачьими рефлексами. Малейшая неосторожность приведет… Услышав телефонный звонок, Трэвис Дэнверс оторвал от экрана компьютера сине-зеленые глаза, рассеянно погладил свою короткую светло-каштановую бородку и сильно тряхнул головой, пытаясь вернуться в реальное время и пространство от постоянно меняющейся картины взаимодействия ветра и воды с парусами и корпусом яхты. Через открытое окно в комнату доносился шелест океанских волн, приводивший Трэвиса в чувство гораздо быстрее, чем человеческая речь. Смог, постоянно висевший над Южной Калифорнией, разносился ветром по всему побережью вплоть до острова Каталины. Окрестные земли представали в бросовом великолепии позднего лета. Внизу искрился волнующийся голубой океан. Он должен быть там, в море, ощущать под ногами палубу “Повелительницы ветров”, наблюдать, как наполняются ее паруса, как она поворачивается по курсу. Телефон продолжал звонить. Трэвис злобно посмотрел на надоедливый аппарат. Он вообще ненавидел все телефоны на свете, а уж этот – особенно сильно. Этот аппарат был розовым. “Черт возьми, о чем думала моя кузина, проводя косметический ремонт в этом доме, – о пасхальных яйцах или о детской?” Телефон зазвонил в восьмой раз. Трэвис затаил дыхание, подумав, что лучше плюнуть на аппарат и снова окунуться в виртуальный мир компьютера, где он проверял свои новые идеи, пытаясь выяснить, могут ли паруса яхты улавливать малейшее дуновение ветра. Телефон снова зазвонил. В девятый раз. Выругавшись, Трэвис сохранил последние изменения в программе, схватил большой рукой дурацкую розовую трубку и прорычал в нее свое обычное телефонное приветствие: – Ну! – Клянусь Богом, Дэнверс, тебе нужно поучиться хорошим манерам. Раздражение Трэвиса улетучилось, едва он узнал Родни Харрингтона, одного из тех, какому, он относился благосклонно. – А почему я должен учиться телефонному этикету? – Трэвис выпрямился и зевнул. – Только тебе известен номер телефона моей кузины. Харрингтон радостно хмыкнул. – Значит, ты действительно в Лагуне-Бич, и мой звонок не переадресован в Тьерра-дель-Фьюго или в какое-нибудь другое потаенное местечко? – Да, к тому же здесь есть розовый телефон и вся обстановка тоже розовая. – Извини, не понял. – Моя кузина снова поменяла интерьер дома после моего последнего визита. Розовое. Розовое. Опять розовое. Все розовое. – Тебя окружает все розовое? – В основном да, но есть еще и сиреневое. – Гм. Хотелось бы взглянуть. Весьма пикантно, что человек твоей комплекции расположился отдыхать на розовой вилле… – Так навести меня. Я отведу тебе комнату для гостей – единственную, где кровать застелена полосатым покрывалом. Харрингтон усмехнулся. – Значит, ты скоро и корпус “Повелительницы ветров” перекрасишь в цвет фуксии? – И ты позвонил мне только для того, чтобы узнать, буду ли я перекрашивать мою яхту? – Если честно, да. –Тогда до свидания. – Я хотел убедиться, что “Повелительница ветров” приведена в порядок и готова к дебюту. Трэвис с недоумением посмотрел на розовую трубку. – Харрингтон, с тобой все в порядке? – Да, конечно, все в розовом цвете. – Ужасный каламбур. Надеюсь, ты и в самом деле здоров. Трэвис расправил плечи, пытаясь избавиться от напряжения после многочасового сидения за компьютером. Его длинное, поджарое тело было создано для физической работы. Если бы Трэвис при его росте не плавал подолгу по утрам, то не смог бы выдержать длительной неподвижности за своим необычным компьютером. – Что ты сказал о дебюте моей яхты? Ты ведь знаешь, “Повелительница ветров” еще почти не видела моря. – Вспомни о моей идее насчет яркой, эффектной книги, рекламирующей тебя, твою яхту и твои разработки. – От твоих слов у меня свербит не в горле, а гораздо ниже, – усмехнулся Трэвис. – Встань и пройдись по комнате, – посоветовал Харрингтон. – Бог создает таких, как ты, для активной жизни, а не для сидения за компьютером. Я нашел отличного фотографа. – Если это еще одна твоя… – Кохран! – перебил его Харрингтон, – Не понимаю, почему я не подумал о ней сразу. Она… – Ты уже думал о ней, – отрезал Трэвис, – и я запретил тебе это делать. – Почему же? – Потому что она женщина. – Это свидетельствует лишь о твоих предрассудках, мальчик. – Спасибо. – Клянусь Богом, Дэнверс, от тебя действительно может засвербеть в заднице. Трэвис взглянул в окно на каменистую линию берега и бесконечный простор Тихого океана. Он знал, что поступает безрассудно, отвергая под разными предлогами всех фотографов-мужчин, предложенных Харрингтоном. Однако ему не хотелось, чтобы посторонние вертелись под ногами на “Повелительнице ветров” и подсматривали из-за плеча, когда он занимается разработкой конструкции парусов и корпуса яхты на своем компьютере. Но Трэвис был слишком многим обязан Харрингтону, а тот уже давно мечтал выпустить такую книгу. – Ты сейчас в Лагуне, – продолжал Харрингтон. – Кохран тоже живет в Лагуне. Ты проведешь там еще несколько недель. Твое судно находится на Мысе Дана. У Кохран есть автомобиль, и она знакома с яхтами, как с моторными, так и с парусными. Трэвис мысленно застонал, ибо знал, что когда-нибудь ему придется уступить другу. Но сегодня… Может, потянуть еще немного, пока не будет сшита и установлена новая конструкция парусов, которую предстоит испытать в море… – Род, ты решил… – Не перебивай, это невежливо. Издатель почти согласился и готов заплатить фотографу хороший аванс. – А мне? – осведомился Трэвис. – Тебе? Да ты так же богат, как и я, а возможно, еще и богаче, если последовал моему совету насчет фондовой биржи. – Кстати, я давно собирался спросить тебя о… – Лучше не спрашивай. Сегодня мы говорим про книгу о тебе и о твоих впечатляющих проектах. На гонорар не рассчитывай. Ты должен только, не замечая фотографа, заниматься своей обычной работой. – Ну ладно, – сдался Трэвис. – Назначь мне встречу с этим фотографом на конец недели, а там посмотрим. Ничего тебе не обещаю. – На следующий четверг. Ты и Кохран прекрасно поладите друг с другом. – Что ты имеешь в виду? – насторожился Трэвис. – Ничего. Кохран, как и ты, настолько поглощена работой, что забывает о таких земных делах, как сон и необходимость отвечать на телефонные звонки. Кстати, учти, что Кохран – мой друг. – Любовница? – Нет, – засмеялся Харрингтон. – Ей не нравится противоположный пол. Это у вас тоже общая черта. – Но мне нравится противоположный пол! – возмутился Трэвис. – Тебе нравится секс, а это не одно и то же. – А тебе не нравится? – съязвил Трэвис. – Я люблю женщин. Секс, конечно, часть любви, но еще не все. Женщины смотрят на мир совсем иначе, чем мы, и это очаровательно. Всякий раз, когда я думаю, что постиг женщин, они преподносят мне сюрпризы. – Предпочитаю конструировать яхты и плавать на них. – Если ты действительно в это веришь, то у тебя весьма интимные отношения с твоей яхтой, – сострил Харрингтон. – Яхты тебя не бросают. Что ты в них заложишь, то и получишь. – Но после Тины прошло уже много времени. Трэвис сильно сжал трубку. Тина дала ему жестокий урок, заставив понять, что мировоззрение мужчин и женщин совершенно различно. Лишь через несколько лет он смирился с ее чудовищным предательством. Конечно, прошлое не изменить, но Трэвис решил проявлять чертовскую осторожность, чтобы такое никогда не повторилось. Он упростил свои отношения с женщинами до взаимовыгодных деловых контрактов. Никаких сильных чувств и никаких сожалений между заключившими договор взрослыми людьми. – Тина была самой большой моей ошибкой, – признался Трэвис. – К несчастью, самую высокую цену платит невиновный. Но разве ты станешь утверждать, что такого бессердечного, глупого парня, как я, ничему не научил преподанный урок? – Извини, я не собирался о ней вспоминать. – Не извиняйся. Я не стал бы говорить о своей бывшей жене, если бы мог что-то исправить. Трэвис и в самом деле редко говорил о своей коварной бывшей жене. Четыре раза он беседовал о ней со своим адвокатом, а в пятый раз – с Харрингтоном за бутылкой старого виски. Пока корпус “Повелительницы ветров” рассекал темно-синюю гладь моря, они запивали горькие уроки прошлого под солнечным светом нескончаемого дня антарктического лета. – Сколько времени займет этот книжный проект? – спросил Трэвис. – Все зависит от того, сколько времени ты предоставишь фотографу, надеюсь, это не слишком обременит тебя. – Она хорошенькая? – Кохран – профессионал. Ее трудоспособности позавидовал бы каждый. – Следовательно, она не хороша собой. – Она – фотограф, а не твоя будущая любовница. Почему тебя волнует ее внешность? Трэвис рассмеялся. – Просто любопытно. Готов поспорить, что она спрашивала тебя обо мне. – Нет. Кохран спросила только, когда нужно фотографировать, сколько это займет времени и каков аванс. Она, как и ты, не тратит времени попусту. У нее на иждивении еще трое. –Дети от неудачного брака? – Да, но в этом браке не повезло ее матери, а не Кохран, которая платит за обучение близнецов на медицинском факультете и до января охраняет дорогую, ранимую мамочку от этого жестокого человека. – А что случится в январе? – Ее мать выйдет замуж за одного из моих друзей. – Богатого? – Более или менее. – Нашла простофилю, готового содержать ее? – позлорадствовал Трэвис. – Этот способный малый, адвокат по налогам, боготворит землю, по которой она ходит. Мать Кохран относится к нему благосклонно и помогает устраивать первоклассные благотворительные обеды в его юридической фирме. Я бы сказал, что это довольно удачная пара. – Ты познакомил их? – Старый грешок, – усмехнулся Харрингтон. – Но тут мне повезло. Трэвис снова насторожился, Харрингтон находил особое удовольствие, сводя людей или разводя их. – Что касается фотографа, – проговорил Трэвис, – я не подпишу ничего, пока не увижу ее работу. – Разумеется. – Но мне не нужен набор цветных открыток. – Конечно, нет. – Или дилетантских. – Не думай об этом, – прервал его Харрингтон и дал отбой. Трэвис повернулся к экрану компьютера и взглянул на свой последний чертеж паруса. Парус был хорош, но еще не совсем. Может, если расширить угол здесь и сделать две длинные, закругленные складки вот там… По мере того как проходили часы, на экране монитора менялся чертеж, и эти изменения отражались в изумрудных глазах Трэвиса. Он полностью погрузился в зависимости сил и давления ветра, исследуя бесчисленные варианты их сочетаний, возможных в море. Три последующих дня Трэвис ни разу не вспоминал о своей бывшей жене, фотографе и книге, над которой ему не хотелось работать. На рассвете он плавал до изнеможения, а потом предавался изучению бесконечной, изменчивой и текучей красоты океана и ветра, конструированию корпуса и парусов, воплощению в корабле ощущения свободы. Свобода прежде всего. Свобода от прошлого, которое Трэвис не мог изменить и о котором не мог перестать сожалеть. |
||
|