"Только ты" - читать интересную книгу автора (Лоуэлл Элизабет)

3

Ева приподняла голову и сложила трубочкой дрожащие губы, чтобы отдать Рено поцелуй, который он требовал. После быстрого прикосновения к его рту она отпрянула, чувствуя, как колотится сердце.

– Ты называешь это поцелуем? – спросил Рено.

Она кивнула, ибо была слишком взволнована, чтобы говорить.

– Я должен был сообразить, что в этом ты будешь жульничать, как и в картах, – сказал Рено с возмущением.

– Я поцеловала тебя!

– Так перепуганная девственница целует своего первого мальчишку. Ты же не девственница, а я не деревенский парень.

– Но я… я… – пролепетала она.

Рено что-то тихонько и неразборчиво пробормотал, затем отчеканил:

– Круглые глаза будешь делать щенку, у которого молоко на губах не обсохло. Мужчины моего возраста уже знают про женские трюки, и знания эти нам достались непросто.

– В таком случае ты знаешь недостаточно. Я не та, за которую ты меня принимаешь.

– Я тоже, – сухо парировал он. – Меня не обманет невинный взгляд твоих широко открытых глаз, потому что я сам был невинным. Это было давным-давно.

Ева открыла было рот, чтобы продолжить спор, но ей было достаточно одного взгляда, чтобы понять по лицу Рено: он уже принял решение по этому вопросу. Ледяной взгляд его зеленых глаз и складка у рта под усами не предвещали ничего доброго. Он считал ее девочкой из салуна и шулершей, все очень ясно и просто.

Хуже всего, что она не могла полностью винить его. Она действительно обманула его. Решив использовать Рено в своей смертельной игре со Слейтером и Рейли, она, в конечном итоге, рискнула его жизнью, не предупредив его об этом.

Вдобавок она убежала с банком, который принадлежал Рено. То, что он остался жив, было всецело его личной заслугой и объяснялось артистическим умением обращаться с оружием. Она даже не знала, кто он такой, поэтому едва ли могла быть уверенной в том, что он выпутается из ловушки, в которую попал по ее вине.

И поцелуй, которого он требовал, тоже принадлежал ему.

Приподнявшись, Ева приложила губы к губам Рено. На сей раз она не отстранилась в тот же момент. Более того, она постепенно усиливала давление, познавая вкус его губ в молчании, которое нарушал только бешеный стук ее сердца.

Когда Рено не сделал никаких попыток продлить поцелуй, Ева заколебалась, не зная, что ей делать дальше. Хотя Рено и не поверил ей, но она сказала правду о своей невинности. В тех нескольких беглых поцелуях, которыми она обменялась с одним ковбоем, не было ничего нежного или сладостного. Ее хватали руками, она вырывалась, и этим все заканчивалось. Если при этом кто-то и получал чувственное удовольствие, то это была не она.

Но Рено не хватал ее, и Ева согласилась на поцелуй. Она лишь не знала, как это делается. Это поразило ее почти так же, как и то, что поцелуй Рено подействовал на нее совершенно неожиданным образом.

Он ей понравился.

– Рено?

– Продолжай. Я хочу получить честный поцелуй от тебя.

Ева обвила руками шею Рено, поскольку она устала от полусидячего положения. Постепенно давление ее рук вокруг его шеи увеличивалось, потому что она перенесла на нее большую часть своего веса.

– Лучше, – произнес Рено низким голосом.

Его губы были рядом с губами Евы. Тепло его дыхания рождало в ней непонятные ощущения. На какое-то мгновение дыхание у нее прервалось, затем сделалось частым. Она выгнулась, чтобы преодолеть расстояние, оставшееся между ее губами и ртом Рено.

Первое прикосновение его губ было уже знакомым, как и дрожь удовольствия, пронзившая Еву, когда их рты встретились. Однако интенсивность ощущения все время усиливалась, и дыхание у нее постоянно сбивалось.

– Я и не подозревала, – прошептала Ева.

Ее лицо было так близко к его лицу, что при каждом слове она касалась рта Рено. Когда говорил он, каждое его слово становилось лаской.

– Чего ты не подозревала?

– Что твои усы такие шелковистые.

Ева заметила, как по телу Рено пробежала волна, но ей некогда было раздумывать об этом, потому что его руки заскользили по ее телу. Она напряглась, ожидая, что сейчас ее вновь прижмут к земле.

Но Рено не предпринимал более никаких насильственных действий. Он просто поддерживал ее, чтобы она могла находиться близко к нему, не прилагая при этом никаких усилий. Постепенно она расслабилась.

– Я все ожидаю поцелуя, – сказал Рено.

– Я думала, что я уже поцеловала тебя не один раз.

– А я думаю, что ты не поцеловала меня ни разу.

– А что же я только что делала?

– Дразнила, – заявил он прямо. – Довольно мило, но я не об этом просил, и ты это прекрасно знаешь.

– Откуда я знаю? Я не умею читать чужие мысли, – возразила она, раздосадованная тем, что на него далеко не так сильно, как на нее, подействовал медленный, скользящий поцелуй.

– Я знаю, кто ты. Ты девочка из салуна, которая пообещала мне одну вещь – честный поцелуи, но не отдает его.

Ева открыла было рот, чтобы спросить, что он подразумевает под честным поцелуем. Но затем она вспомнила его слова:

«Я люблю, чтобы поцелуй был горячим и глубоким. Всунь свой быстрый язычок и потри его о мой».

Пока Ева не потеряла присутствия духа, она поспешила приблизить губы к открытому рту Рено и коснуться его языка своим. Его узловатая, бархатистая поверхность заинтересовала Еву. Она с любопытством пробежала по нему кончиком языка еще раз. В результате своих исследований она обнаружила, что нижняя часть языка Рено была гладкой и шелковистой.

Ева не заметила, как постепенно напряглись руки Рено и участилось его дыхание. Она не заметила и того, что ей самой все больше нравилось то, что началось как сделка. Она знала только, что вкус языка и тепло Рено опьяняли больше, чем французское бренди, которое так любили старики Лайэны.

Ева не спрашивала себя, откуда у нее появилась решительность. Она просто обняла покрепче Рено за шею, стремясь еще теснее прильнуть к нему, чтобы их рты слились в одно целое.

Внезапно она почувствовала, что снова лежит на земле, а Рено накрывает ее собой, словно теплое, тяжелое одеяло.

На этот раз Ева не протестовала, потому что такая позиция позволяла ей еще больше приблизиться к Рено. Пальцы девушки погрузились в его волосы, сдвинув набок черную шляпу. Она наслаждалась их мягкостью и густотой.

Рено пошевелился и выгнулся навстречу ее руке, словно большой кот, без слов показывая, насколько ему приятны ее прикосновения к голове, шее, плечам.

Язык Рено погрузился глубоко в рот Евы, в то время как он угнездился между девичьих бедер, разделив их своей возбужденной плотью. Он ощутил, как чувственная дрожь пробежала по ее телу, и ему захотелось застонать и энергично ответить на ее реакцию.

Он не ожидал, что его возбуждение будет так велико. Он не собирался показывать, как сильно желал ее.

Но теперь было уже поздно. Теперь она знает о его желании и воспользуется этим для достижения своих корыстных целей. Ему оставалось только посмотреть, насколько далеко позволит она ему зайти, прежде чем прекратит игру.

И что она предложит, чтобы остановить его.

Бедра Рено задвигались снова, прижимаясь к податливому телу Евы. Сладостный огонь зародился у нее под ложечкой, и она тихонько застонала. Инстинктивно руки девушки крепко обхватили Рено. Она была вознаграждена ритмичным покачиванием его бедер, частота которого совпадала с частотой движения его языка у нее во рту.

Длинные пальцы соскользнули с плеч Евы к кружевному лифчику и панталонам, в которых она спала. Рено провел ладонью по ребрам до бедра, затем снизу вверх и почувствовал, что одна из грудей оказалась в его руке. Он скользнул большим пальцем, отыскал бархатный сосок и тихонько сжал его.

Сладостное ощущение пронизало Еву, захватив ее врасплох. Она инстинктивно выгнулась, отдаваясь ласке.

Рено хрипло, торжествующе засмеялся и, захватив упругий сосок и перекатывая его между пальцами, упивался прерывистыми всхлипами лежащей под ним девушки. Поддаваясь искушению, он оторвал губы от ее губ и провел горячую дорожку от шеи к девичьей груди в поисках ягоды, которая полностью созрела под его ласками.

Влажное тепло рта дошло через тонкую ткань лифчика и вернуло Еву к действительности.

Под рукой Рено лифчик оказался расстегнутым, и она рисковала остаться в таком виде, в каком еще никогда не оказывалась перед мужчиной.

– Нет! – задыхаясь, воскликнула Ева.

Но большего она сказать не могла, ибо Рено поцелуем запечатал ей рот. Мир снова стал удаляться от Евы, с ней оставалось только тепло Рено и его сила.

Она прильнула к нему, ее протест растворился в головокружительном удовольствии, которое он дарил ей.

Плавным движением руки Рено отбросил лифчик, и белоснежные полушария с тугими коралловыми сосками выкатились на свободу. Он застонал от острого желания. До этого. Ева казалась ему такой стройной, такой тонкой, такой юной, что он не предполагал найти в ней столько зрелой женственности.

Рено снова нагнулся к Еве.

– Рено, не надо, я…

Ева прерывисто вздохнула, и в этом вздохе соединились и страсть, и страх. Рено не обратил внимания на ее прерывистый шепот. Его руки медленно скользнули ей под спину, напряглись, и она выгнулась тетивой, а он губами стал ласкать и дразнить соски, которые возбудил.

– Что ты… делаешь… со мной?

В ответ Рено перешел к другому соску.

На сей раз она испытала наслаждение еще более сладостное и всепоглощающее. Она вскрикнула, а ее тело рванулось навстречу мужчине, который ласкал ее столь яростно и нежно.

Затем она ощутила руку Рено между своих ног.

Родился страх, вытесняя наслаждение и гася огонь страсти.

– Больше не надо! – вскрикнула она в отчаянии, пытаясь вырваться из-под него. – Не надо! Перестань! Ты просил поцелуя – я поцеловала тебя так, как ты хотел!.. Ну, разве это не правда?! Я выполнила свою часть сделки! Пожалуйста, остановись!.. Рено, пожалуйста!..

Медленно, неохотно, Рено поднял голову. Сосок упруго выскользнул из его рта, и от этого по телу Евы пробежала трепетная волна.

Рено закрыл глаза и сжал зубы, чтобы не застонать. Его рука, лежащая между сжатых девичьих ног, казалось, была окружена огнем, который ему не удавалось высечь столь быстро из какой-либо другой женщины.

Он пошевелил пальцами, наслаждаясь теплом и упругостью ее тела, и в ответ из коралловых губ Евы вырвался крик, который нельзя было приписать одному лишь страху.

– Почему я должен остановиться, gata? – хрипло спросил Рено, глядя на нее. – Ведь ты хочешь этого не меньше, чем я.

Его рука вновь начала движение, и Ева снова вскрикнула: его нежные и настойчивые руки рождали сладостные ощущения.

Ева схватила Рено за запястье, пытаясь отдернуть его руку, но ничего не могла сделать – Рено был намного сильнее ее.

– Ты сказал, что остановишься, если я дам тебе честный поцелуй, – горячо говорила Ева. – Разве нет?

Отчаяние в голосе Евы было неподдельным, о чем свидетельствовали и ногти, вонзившиеся в его запястье, и внезапная напряженность в ее теле.

– Если бы поцелуй был честным, я бы уже глубоко погрузился в тебя, ты царапала бы меня своими острыми ноготками совсем по-другому, и мы оба были бы в восторге друг от друга, – возразил Рено.

– У тебя очень странное представление о честности. Девушка, отдающаяся любому, кто ее пожелает!

– Но ведь ты хотела меня!

– Я сейчас не хочу! Ты намерен держать свое слово, громила с ружьем?!

Рено сделал глубокий вдох и назвал себя последним дураком за то, что разбудил в себе желание к опытной обманщице из салуна «Золотая пыль». Ведь его уже дразнила другая такая же, некая Саванна Мари Кэррингтон. Она завязала его в узел, вытянула из него посулы и обещания и позволила ему после этого поцеловать ей руку.

– Я не обещал остановиться, – холодно заявил Рено. – Я сказал, что мы переговорим с тобой и решим. Предложи мне что-нибудь, gata. Предложи мне что-нибудь такое же интересное, как это.

Рука Рено снова зашевелилась, сжимая и лаская плоть Евы. Она снова попыталась оттолкнуть его.

– Прииск, – проговорила Ева. – Золотой прииск Лайэнов.

– Испанские сокровища?

– Да!

Рено пожал плечами и снова нагнулся к Еве.

– Я ведь уже выиграл его, ты помнишь? – спросил он.

– Только журнал. Он не поможет, если ты не знаешь знаков, – быстро ответила она.

Он помолчал, наблюдая за ней прищуренными глазами. Возможно, Ева в первый момент отвечала на его желание, но сейчас она мечтала только о том, чтобы освободиться.

– Какие еще знаки? – спросил он скептически.

– Те, которые предки дона Лайэна оставили на пути, чтобы предупредить о тупиках и опасностях, о золоте и обо всем, что может помочь.

Рено медленно отодвинулся, отпуская Еву. Но он позаботился о том, чтобы она находилась очень близко и не успела сбежать. Ему надо быть начеку. Она обладает изумительным проворством и кошачьей ловкостью.

– Хорошо, gata, расскажи мне об испанском золоте.

– Меня зовут Ева, а не кошка.

Она дотянулась до лифчика, который Рено отложил в сторону, и взяла его.

– Говоришь, Ева? Я как-то этим не удивлен. Но я не Адам, поэтому не пытайся кормить меня яблоками.

– Это будет твоя потеря, а не моя, – пробормотала она. – Мне говорили, что мой яблочный пирог – лучший из всех к западу от Миссисипи и к северу от рубежа Мейсон—Диксон, а, может, и еще южней.

Ева торопливо застегивала лифчик неловкими пальцами. Она понимала, что едва избежала непоправимого.

И была благодарна, что этот искатель приключений держит слово.

– Меня больше интересует золото, чем яблочный пирог, – возразил Рено. – Ты помнишь это?

Он погладил Еву по бедру. Это выглядело и как ласка, и как угроза.

– Дон Лайэн был потомком испанских дворян, – быстро проговорила Ева.

Она посмотрела на его руку, затем ему в глаза, недвусмысленно напоминая ему об их сделке. Он медленно убрал руку.

– У одного из его предков имелось разрешение короля на поиски металлов в Нью-Мексико, – продолжила Ева. – Другой был офицером, которого прислали охранять золотой прииск, что разрабатывал иезуитский священник.

– Иезуит, не францисканец?

– Нет, это было до того, как испанский король изгнал иезуитов из Нового Света.

– Тогда это было очень давно…

– Первая статья журнала относится к 1530 или 1580 году, – сказала Ева. – Трудно определить. Чернила выцвели, и страница надорвана…

Когда Ева на некоторое время замолчала, Рено поднес руку к ее животу. Он развел пальцы, почти полностью закрыв его.

У Евы остановилось дыхание. Было такое впечатление, что он измеряет пространство, предназначенное для будущего ребенка.

– Продолжай, – сказал Рено.

Он понимал, что его голос прозвучал низко и хрипло, но ничего не мог с собой поделать, хотя и знал, как глупо было желать расчетливую девчонку из салуна.

Ее тепло сквозь кожу проникало в его кровь, заставляя забыть о том, что она всего лишь девчонка, которая использует свое тело как приманку.

Рено вздрогнул, заметив, что Ева ничего больше не говорит. Он взглянул ей в лицо и увидел, что она наблюдает за ним желтыми кошачьими глазами.

– Так быстро нарушаешь свое слово? – спросила Ева.

Рено сердито отдернул руку.

– Я думаю, что это должен быть 1580 год, – проговорила Ева.

– А может быть, 1867, – возразил Рено.

– Что?

Не отвечая, Рено посмотрел на тонкую материю лифчика, которая скорее оттеняла, чем скрывала прелестную грудь.

– Рено…

Когда он поднял глаза, Ева испугалась, что может проиграть в той опасной игре, которую ведет. Глаза у Рено были бледно-зеленые, и они обжигали.

– Сейчас 1867 год, – начал он, – мы на восточном отроге Скалистых гор, и я пытаюсь определиться, продолжать мне слушать сказки про испанское золото или взять то, что я выиграл в карты.

– Это не сказки! Это журнал! Там был капитан Леон и некто по имени Coca…

– Coca?

– Да! – торопливо ответила Ева. – Гаспар де Coca… И иезуитский священник. И кучка солдат.

Сквозь густые ресницы она внимательно наблюдала за Рено, молясь о том, чтобы он поверил ей.

– Я слушаю, – подтвердил он. – Не скажу, что терпеливо, имей это в виду, но слушаю.

Однако вопреки своим словам Рено слушал очень внимательно. Он неоднократно ходил по следу экспедиций Эспехо и Coca. Они обнаружили золотые и серебряные прииски, которые принесли им огромные богатства.

Затем эти прииски были «потеряны» задолго до истощения их недр.

– Coca и Леон получили лицензии на разработку приисков для короля, – сказала Ева, хмуря брови и пытаясь вспомнить все, что она узнала от Лайэнов и из старого журнала. – Экспедиция все время двигалась на север, к стране ютаев…

– Сегодня мы их называем ютами, – уточнил Рено.

– Coca шел за Эспехо… Эспехо был одним из тех, кто назвал страну Нью-Мексико, – торопливо продолжала Ева. – И еще он назвал дорогу от приисков к Мексике и обратно Старым испанским путем…

– Очень мило с их стороны писать все это по-английски, чтобы ты могла понять, – саркастически заметил Рено.

– О чем ты? – спросила Ева, бросив на него быстрый взгляд. – Они писали по-испански… Очень смешной испанский!.. Прямо какие-то дьявольские загадки приходится разгадывать…

Рено резко поднял голову. Наконец-то слова, а не тело Евы стали центром его внимания.

– А ты можешь читать старые испанские письмена? – с явным интересом полюбопытствовал он.

– Дон учил меня, пока его глаза не ослабели настолько, что он перестал разбирать слова. Я иногда читала ему, и он пытался вспомнить, что говорил ему об этих отрывках отец, а также дедушка.

– Семейные предания. Семейные сказки… Это одно и то же.

– Я потом записывала то, что дон вспоминал.

– А он не мог писать?

– В последнее время не мог. У него были больные руки.

Ева невольно переплела свои тонкие пальцы, вспомнив, как старики мучились от боли в холодную погоду. У донны руки были несколько получше, чем у ее мужа.

– Я думаю, что они провели много зим на золотых приисках, где было больше виски, чем дров, – добавила она хрипло.

– Ладно, Ева Лайэн. Продолжай рассказывать.

– Я не Лайэн. Они были моими хозяевами, а не родственниками.

Рено уловил, как изменился голос Евы и напряглось ее тело. Он задал себе вопрос, не утаивает ли она правду.

– Хозяевами? – переспросил Рено.

– Они… – Ева отвернулась.

Рено ждал.

– Они купили меня в сиротском поезде в Денвере пять лет назад, – проговорила она тихо.

Рено уже открыл было рот, чтобы бросить саркастическое замечание о бесполезности ее душещипательных сказок, но вдруг понял, что Ева вполне могла говорить правду. Лайэны действительно могли купить ее в сиротском поезде, словно кусок бекона.

Такие вещи случались и раньше. Рено уже слышал о подобном. Некоторые из сирот находили себе дом и семью. Большинство же оставались горемыками. Они работали, как волы, чаще не за деньги, а за кусок хлеба.

Рено медленно кивнул.

– Похоже на правду… Должно быть, их руки совсем плохими стали.

– Они еле могли сдать карты… Особенно дон.

– Они были шулерами?

Ева закрыла глаза, вспомнив пережитый позор и страх, когда ее впервые в этом уличили. Ей было четырнадцать лет. Она так нервничала, что карты рассыпались, когда она тасовала их. Поднимая карты, один из мужчин заметил легкие наколки на тузах, королях и дамах…

– Они были игроками, – сказала Ева бесцветным голосом.

– Шулера.

Ее веки дрогнули.

– Иногда.

– Когда считали, что их не поймают, – произнес Рено, не скрывая презрения.

– Нет, – мягко возразила Ева. – Только тогда, когда их вынуждали обстоятельства. Обычно другие игроки были слишком пьяны и не замечали, какие у них карты и что им сдали.

– Значит, милые старички и научили тебя жульничать, – заметил Рено.

– Они научили меня также говорить и читать по-испански, ездить на любой лошади, готовить, шить и…

– Жульничать в картах, – закончил он. – Я уверен, что они научили тебя и другому… Сколько они брали за несколько часов времяпрепровождения с тобой?

Ничто в голосе или лице Рено не свидетельствовало о гневе, поднимающемся в нем при мысли об обольстительном теле Евы, купленном бродягами за горстку мелочи.

– Что? – спросила Ева.

– Сколько твои работодатели брали за то, что мужчина лез тебе под юбку?

В первый момент Ева была настолько потрясена, что не могла произнести ни слова. Движение ее руки было настолько молниеносным, что мало кто мог бы отразить этот удар.

Рено был одним из тех, кто мог. Он схватил Еву за запястье, когда ее ладонь еще не успела коснуться его щеки, и снова, как и прежде, распластал ее на матрасе.

– Не делай больше этого, – проговорил он хрипло. – Я знаю все о большеглазых девицах, которые раздают пощечины мужчинам, если те не сочтут их, по меньшей мере, леди. Если ты еще раз поднимешь на меня руку, я не собираюсь вести себя по-джентльменски.

Из груди Евы вырвался звук, который был похож и на смех, и на рыдание.

– Ты? Джентльмен?! Джентльмен не будет насиловать леди.

– Но ты никак не леди. Ты нечто, купленное в сиротском поезде и продаваемое, когда мужчина пожелает потратить доллар.

– Ни один мужчина никогда не платил мне!

– Ты просто оказывала услуги? – предположил с иронией Рено. – А они были так благодарны, что оставляли тебе маленький подарок на столике у кровати… Не правда ли?

– Ни один мужчина не лазил мне под юбку ни за плату, ни бесплатно, – сказала Ева ледяным тоном.

Рено откатился в сторону, отпуская Еву. Прежде чем она успела отодвинуться, его рука скользнула под панталоны к наливным бедрам, где густые желтовато-коричневые заросли охраняли вход в девичье лоно.

– Не правда, gata. Я был у тебя под юбкой, а я мужчина.

– Пропади ты пропадом, громила с ружьем, – ответила сквозь зубы Ева ровным голосом, хотя в ее глазах стояли слезы стыда и ярости.

Рено увидел лишь ярость. Он подумал, что ему не следует поворачиваться к ней спиной, по крайней мере, пока она не остынет. Ева была быстрой, очень быстрой, и в этот момент могла, кажется, схватить дробовик и разрядить в него оба ствола.

– Ты такая бешеная, что способна убить из-за шутки? – спросил он насмешливо. – Успокойся! Никто еще от этого не умирал. Продолжай рассказывать.

Ева наблюдала за Рено, прищурив глаза настолько, что видны были только узкие золотые щелки. Рено поднял черную бровь.

– Если тебе не хочется рассказывать, я могу предложить другое занятие для твоего быстрого язычка.