"Капитан Ртуть" - читать интересную книгу автора (Буссенар Луи Анри)ГЛАВА 9– Мы в ловушке, это ясно. Пока из нас не сделали яичницу, побьем-ка яйца сами… – Эй, ребята! Устроим напоследок потеху? Бедняк с воинственным видом тряхнул карабином, и остальные последовали его примеру. Капитан не вступал в разговор. Он смотрел на своих людей: им придется принести последнюю жертву. Ртуть не отступится от своего слова. – Сложить оружие! – произнес он спокойно. – Но мы не можем… – возразил Бедняк. – Сложить оружие! – повторил Ртуть. – Капитан! Ртуть выпрямился и горячо заговорил: – Неужели вы ничего не поняли? Вы сдались, чтобы прекратить пытки, спасти этих мучеников, ваших вчерашних врагов и сегодняшних братьев по несчастью. Вы снова дали слово солдат, честных людей, французов! А слову нельзя изменять. Иначе вы станете клятвопреступниками. Получится, вы солгали, чтобы заманить мексиканцев в ловушку. На такую подлость и предательство может пойти кто-нибудь другой, но не я и не вы! Мы пожертвовали своей жизнью, не опозорим же ее подлым поступком. Пусть мы умрем, но крикнем с достоинством: «Да здравствует Франция!» Гордые и великодушные слова поразили всех. – Сложить оружие! – повторил капитан и положил к своим ногам заряженный карабин. В эту минуту одна из широких плит террасы передвинулась, и в дыру, о которой и не подозревали наши друзья, ринулись мексиканские солдаты. Они не верили в порядочность, в честное слово и ожидали выстрелов. Впереди мчался Титубал – что-что, а трусом он не был, – готовый принять на себя первую пулю, с саблей в одной руке и пистолетом в другой. Семнадцать пленных стояли спокойно. Удивленный Титубал не нашел ничего умнее, чем крикнуть: – Сдавайтесь! – Снова! – засмеялся Ртуть. – Такие вещи два раза не повторяют. Однако, если вы оказываете нам честь и говорите с нами, слушайте. Вы приказываете. Если бы нам вздумалось защищаться, немало ваших полегло бы, пока нас не убили или не взяли в плен. Мы сдаемся, решено, но обращайтесь с нами как с солдатами. Мы идем на смерть – но как мужчины, как французы… Вы поняли? Остолбеневший Титубал слушал, этот спокойный героизм поразил его. Побежденные враги оказались сильнее… – Друзья, – заговорил капитан, – если через минуту господин Титубал не даст ответ, берите оружие и стреляйте! Титубал очнулся и выкрикнул: – Даю слово! – Беру его. Предводитель бандитов знал, что делать дальше. Он отдал приказания, солдаты заполнили террасу и молча, без угроз и оскорблений, окружили «ртутистов», взяли оружие, потом повели их по широкой лестнице, находящейся в центре здания, и вывели во двор. Жребий брошен. Смерть неминуема! К Ртути подошел полковник Кристофоро и смело пожал ему руку: – Капитан, вы и ваши люди – настоящие герои! – Спасибо, полковник. Мы сделали все возможное, чтобы убежать из этого осиного гнезда, но не смогли. Значит, наша вина… Моя последняя просьба: в наших краях у кролика обычно спрашивают, под каким соусом его подать. Нам бы очень не хотелось быть повешенными. Солдаты умирают стоя, под пулями. Не могли бы вы постараться снабдить нас этим… соусом? Кристофоро улыбнулся: неисправимые французы, они вечно шутят. – Я постараюсь, обещаю вам, и очень сожалею, что не могу дать вам надежды на лучшее. Во время этих коротких переговоров во дворе произошло передвижение. Принесли стол, покрытый зеленым сукном, водрузили его на широкий помост, что-то вроде импровизированной сцены. Туда же поместили стулья и почти королевский трон – кресло для председателя. – Ну и спектакль! – прошептал Бедняк на ухо Ртути. – Однако, я думаю, не видать нам больше Сан-Дени…[155] – А как товарищи? Как встречают свою судьбу? – Ты их знаешь… Ты идешь на смерть, и они идут на смерть, вот и все. Только Толстяк… – Как! Бедный малый, ему жаль… – Да нет, не умереть… Но сейчас он говорил мне: «Что неприятно, так это уйти, не поняв, зачем мы в Мексике». Послышались голоса офицеров, отдающих приказы. Мексиканские войска окружили сцену. Открылись ворота крепости, впуская окрестных жителей, оповещенных о казни: они толпились в ожидании кровавого представления. Месяц назад эти люди склонялись перед французами, оккупировавшими Монтеррей. Теперь город снова был в руках мексиканцев, и жители сделались патриотами всем на удивление. Солдаты, правда, орудовали прикладами, подгоняя их. На помосте разложили красный бархатный ковер, военные расположились вокруг. – Вылитый театр Шателе![156] – не удержался шутник Бедняк. Пленные стояли без цепей, но охрана плотно окружала их. О знаменитых «ртутистах» ходило столько легенд, что мексиканцы все еще боялись подвоха. Капитан Ртуть стоял немного впереди товарищей. Он был красив: спокойная улыбка, чистый лоб в ореоле вьющихся волос. Публика неистовствовала, глядя на него, в толпе слышались яростные крики: – Смерть им! Смерть им! Вдруг загрохотала нестройная мексиканская музыка, забил барабан. Это Карбахаль поднимался на свое место, броско одетый, как на карнавале, в бархат гранатового цвета с золотыми кистями. Ожерелья из драгоценных камней, огромные бриллианты вместо пуговиц. И сомбреро с широкой золотой лентой, украшенной рубинами. Не будь генерал таким рослым, то утонул бы под этим огромным зонтиком диаметром никак не меньше метра. За генералом расположились другие офицеры, также при параде, в шитых золотом мундирах и блестящих украшениях (как в цирке – заметил Бедняк). Загорелое лицо Карбахаля было очень серьезно, под густыми бровями прятались большие темные глаза. Ртуть не упускал из виду ни одной мелочи. Внезапно он вздрогнул. Место с краю оставалось свободным. Появился слуга, неся на плечах какую-то обезьяну, и усадил ее на подушки. Боже мой! Так это же бессмертный Бартоломео Перес! Уродливый карлик, как из кошмарного сна… Ртуть видел его по дороге в Сальтильо, когда тот радовался поражению французов. Тогда он не поверил своим глазам, решил, что это галлюцинация[157], плод расстроенного воображения. Но теперь сомневаться не приходилось. Наш герой почувствовал прилив ярости, но сдержался и остался стоять невозмутимо, не опуская головы. Ну и комичный этот военный совет, который не судит, а лишь выносит приговор! Ртуть взглянул на свой отряд. Он мог гордиться бойцами, ему удалось передать этим людям твердость духа. А ведь среди них были порядочные шалопаи с темным прошлым. Но сейчас они имели честь служить под французским флагом и держались с достоинством и вызовом. Карбахаль смотрел вокруг и, казалось, испытывал огромное удовольствие от маскарадной пышности. Он выпятил грудь и провозгласил громовым голосом, слышным даже в задних рядах толпы: – Мексиканцы, мы собрались здесь, чтобы совершить акт справедливости… Ошибки быть не должно. Это не сведение счетов, не низменная месть. Если бы люди, которых вы видите перед собой, были солдатами и могли отстаивать свои воинские права, мы поступили бы, как велит долг. Мексика достаточно сильна и великодушна, чтобы уважать своих врагов, когда они того заслуживают… Карбахаль замолчал, перевел дух, довольным взором окинул аудиторию и продолжал с большим пафосом: – Соотечественники, пусть ваша совесть будет спокойна! Люди, которых мы будем судить, – не солдаты. Это злодеи и бандиты. Ртуть перебил спокойным, но зычным голосом: – Ну и брехун ты, Карбахаль! – Молчите, или вам заткнут рот… Бартоломео Перес приподнялся на сиденье насколько мог и закричал: – Генерал, нечего с ними говорить, убейте их! – Злодеи и бандиты, – повторил Карбахаль. – Негодяи должны быть признательны за нашу снисходительность: их предали военному трибуналу и суду народа. Мы исполним приговор, который вынесет народ. – Смерть им! На виселицу! – завопили в толпе. Карбахаль поднял руку. – Обвиняемые имеют право на защиту. Вы, присвоивший не принадлежащее вам звание, лжекапитан Ртуть, предводитель убийц и предателей, говорите… Но знайте, если ваша речь прозвучит оскорбительно, если вы не станете уважать суд, я лишу вас слова. И приговор свершится! – Убить их! Повесить! – визжали сотни разъяренных голосов. – Во имя мексиканской чести, – воскликнул Карбахаль, – я призываю вас выслушать защиту преступников… Солдаты, заткните рты крикунам! Послышались шум, крики, возмущенные голоса. Солдаты оттеснили напиравших индейцев и прочий сброд. Воцарилась тишина. – Говорите! – обратился генерал к Ртути. Наш герой сделал пару шагов вперед. – Да, я буду говорить, и пусть меня подвергнут самым жестоким пыткам, на которые ты способен, Карбахаль, я скажу правду, всю правду. Ты называешь нас преступниками и убийцами. Но разве это мы, а не твои бандиты заперли в доме в Гуаедалохане матерей с детьми и подожгли этот дом, отталкивая штыком тех, кто пытался убежать? Нет, это сделал ты, Карбахаль! Карбахаль приподнялся и прокричал что-то, размахи вая руками. Ртуть продолжал: – Разве это мы разбивали головы индейцев камнями, разве мы отрезали безвинным несчастным ноги и руки и бросали их на дороге мучительно умирать? – Молчи! Товарищи примкнули к капитану, готовые защитить его. Ртуть приободрился, голос его звучал подобно грому: – И ты еще называешь себя патриотом… А знаешь ли ты, Карбахаль, что такое родина? Чтобы быть достойным родины, нельзя ее позорить зверствами, которые ты и твои приятели совершают ее именем. Нельзя защищать свою мать, пытая и убивая матерей врагов. Руки патриотов должны быть чисты. Посмотри на свои, Карбахаль, они обагрены кровью невинных! Карбахаль задыхался от ярости, чувствуя над собой власть говорящего. – Ты толкуешь о суде! – продолжал Ртуть, и звонкий голос его разносился на весь двор. – Ты и твои люди называете себя судьями… Я не признаю вас. Пусть бандиты не ждут уважения от честных людей! Вас следовало бы свергнуть с глупых золоченых престолов и поставить на наше место. Особенно один – как он отваживается называться судьей? Это Бартоломео Перес, он не солдат и не патриот, а вор и убийца… Я превращаюсь из обвиняемого в обвинителя. Да, я обвиняю этого человека – этого бандита, сидящего среди вас, – в убийстве, двадцать лет назад, в Сан-Луисе, Пьера Делорма, честного гражданина и труженика, друга Мексики, страны, любезно принявшей его… Это был мой отец! – Клевета! – прорычал Перес, корчась, как в припадке. – Я обвиняю этого человека, средоточие физических и моральных уродств, в том, что он вырвал из рук моей матери ее дитя. Он истязал ребенка, лишил свободы, а потом с помощью дьявольского внушения искалечил мозг и сердце девочки, и она превратилась из француженки в урода, которого вы все знали, несчастная безумная, бессознательно виновная в самых страшных преступлениях. Вы звали ее донья Альферес… Бартоломео Перес, убийца моего отца, мучитель моей сестры, Луизы Делорм, ты не имеешь права судить меня! Но это еще не все: несчастная девушка пыталась избавиться от колдовства, и ты убил ее! Попробуй отрицать преступление, в котором признался сам! – Это неправда, ты лжешь! – визжал Перес. – Генерал, заставьте замолчать этого ублюдка, он лжет, у него нет ни одного свидетеля! – Ты ошибаешься, Бартоломео Перес, вот и свидетель! Прокладывая себе дорогу сквозь толпу, появился индеец Сиори и занял место рядом с Ртутью. Не пугаясь ни криков, ни оскорблений, он рассказал о преступлениях, совершенных Бартоломео Пересом. Индеец говорил горячо, с наивным красноречием: – Ты узнаёшь меня, бандит, ты же закопал живым моего отца, ты убил Пьера Делорма, чтобы завладеть его богатствами, ты думаешь, что убил и его дочь… Услышав слова – думаешь, – Ртуть вскрикнул. Не ослышался ли он? Юноша хотел расспросить Сиори, но тот ринулся к судьям, охваченный невыразимой яростью. Оттолкнув охранников, которые хотели его остановить, Сиори прыгнул на помост, бросился на Бартоломео Переса и обрушил ему на голову свой мачете… Мозг и кровь карлика забрызгали лица сидящих рядом судей. – Ртуть, – крикнул индеец что было сил, – я отомстил за наших отцов! Все произошло в мгновение ока, никто не успел остановить индейца. Началась суматоха. Карбахаль вскочил на стол и выкрикивал приказы. Сотни рук оторвали Сиори от тела его жертвы и куда-то потащили. Теперь было уже не до суда, не до парада… – Расстрелять эту сволочь! – заорал Карбахаль. Мексиканцы окружили Ртуть и его отряд. Сопротивляться было невозможно. Разъяренный людской поток окружил французов и вынес к одной из стен. Толпа отстранилась, чтобы дать место жертвам и палачам. Не исполнение приказа суда, а убийство – немедленное, жестокое, страшное… Семнадцать пленных стояли у стены. Им собирались завязать глаза, но они отказались. – Я хочу видеть ваши поганые рожи до конца! – заявил Бедняк. Ртуть находился в центре и старался сохранять спокойствие до последней минуты. Ему хотелось отрешиться от всего земного. Юноша мысленно послал последнее «прости» своей матери. Но что же с сестрой? Что хотел сказать Сиори? Неужели она жива! Все было готово. Сотня человек встали полукругом. Скомандовать «пли!» должен был Карбахаль. Казалось, ему доставляло садистское наслаждение помучить пленников. Генерал прошел с саблей в руке перед обвиняемыми и остановился около Ртути, нагло глядя на него. Встретившись взглядом со сверкающими глазами юноши, Карбахаль медленно отошел и отдал приказ: – Целься! Мексиканец хотел, чтобы приговоренные видели направленные на них дула и страдали, ожидая смерти. Он играл ножнами и не спешил взмахнуть саблей, дать сигнал к исполнению приговора. Вот-вот лезвие блеснет на солнце и раздастся залп… Ртуть понимал эту садистскую жажду промедления. Он стоял и улыбался, устремив глаза в сторону любимой родины… – Остановитесь! – послышался громкий женский голос. Строй солдат потерял равнение. Лишь чудом ни один не успел нажать на курок и выстрелить. – Что вы здесь делаете? – проревел Карбахаль. – Эти люди принадлежат мне, я имею право… Но Кристофоро сделал знак, и солдаты расступились, пропуская группу женщин. Это были сестры милосердия в длинных одеяниях во главе с матерью Ореолой, напоминавшую своими чертами статую из кафедрального собора. Настоятельница подошла прямо к Карбахалю и протянула ему бумагу своей худой, словно восковой, рукой. – Приказ президента Хуареса… Хуарес! При чем он здесь? Что за приказ прислал этот вечный беглец? – Читайте! – настаивала мать Ореола. – Президент Мексиканской республики ждет вас в Монтеррее, он хочет, чтобы вы выполнили его приказ. Имя Хуареса – представителя патриотического сопротивления, неутомимого борца с захватчиками, человека, который никогда не терял веру в лучшее будущее своей страны, – неизменно вызывало почтение. Офицеры закричали: – Читайте, ну читайте же! Карбахаль прикусил губу, осмотрелся и увидел на всех лицах тревогу: что пишет великий патриот? Генерал почувствовал себя ничтожным, ему ничего не оставалось, как подчиниться. Мать Ореола спокойно стояла, сложив руки на груди. Карбахаль развернул бумагу и прочел следующее: – «Маршал Базен и Президент Республики подписали договор об обмене пленными. Было освобождено пятьдесят мексиканцев, из них двадцать два генерала, взамен на капитана Ртуть и его отряд. Взаимное условие обмена: поручиться честью не служить больше до конца войны. Немедленно освободить пленных и препроводить с эскортом в Сан-Луис-Потоси. Подпись: Что же произошло? Что за неожиданная развязка? Мать Ореола была не из тех, кто забывает добро. Когда «ртутистов» взяли в плен, Сиори удалось бежать. Он рассудил здраво, что помочь Жану Делорму и его солдатам мог только один человек на свете: мать Ореола. Индеец нашел ее и поведал все печальные события, прошлые и настоящие… Значит, Ртуть стал жертвой подлых козней и оскорблен в лучших чувствах! Этот герой, бескорыстный, преданный и самоотверженный! Он спас жизнь монахинь и незнакомых раненых только за то, что они люди. Затем – это еще не все – внезапная мысль пришла на ум матери Ореолы, пока она слушала повествование Сиори. Провидение[158] предоставляло ей случай совершить благое дело… Мать Ореола не колебалась ни минуты: нужно спасти Ртуть во что бы то ни стало. Презрев сотню опасностей и страшную усталость, она добралась до Сан-Луис-Потоси, где маршал Базен начал операцию по возвращению французов на родину. Настоятельнице удалось попасть прямо к маршалу и рассказать ему все. Сначала он слушал довольно рассеянно, но понемногу взволнованный голос доброй женщины привлек его внимание. Она воскликнула: – Ваш долг – долг француза – спасти этих честных людей! Маршал все понял, его солдатская душа восхищалась героизмом своих воинов. За несколько часов было составлено предложение об обмене. – Поверьте мне, – произнес Базен с улыбкой, – двадцать два генерала будет достаточно. Если нужно еще, у меня есть! Мать Ореола и Сиори оседлали лошадей и во весь опор поскакали из Сан-Луис-Потоси в Монтеррей. Настоятельница как пуля прошла через мексиканский авангард к самому Хуаресу. Она умоляла диктатора со всем красноречием, на которое была способна. Хуарес согласился: – Пусть французы покидают Мексику! Я на них не в обиде. И вот высочайший приказ оказался в руках Карбахаля. Бедняк расслышал все и говорил друзьям: – Нас семнадцать, а меняют на двадцать два генерала, да еще каких-то двадцать восемь. Черт возьми! Неплохо котируемся![159] Но где это они нашли столько генералов… – У них все генералы! – со смехом пояснил Питух. Это было спасение, это была свобода! Ртуть бросился в объятия полковника Кристофоро: – О, я с радостью дам клятву, позволяющую мне не быть вашим врагом… – Не удивляйтесь, – ответил полковник. – Хоть и на разных широтаx, мы с нами одной породы – породы порядочных людей! В Сан-Луис-Потоси Ртуть ожидала еще одна радость. Мать Ореола расспросила его, она не могла ошибиться… Однажды на равнине настоятельница нашла недвижное тело с кинжалом между лопаток. Это оказалась молодая девушка. Несчастная еще дышала, мать Ореола и другие монахини подняли ее и взяли с собой. Умелый уход сотворил чудо: девушка осталась жить. Но разум, казалось, не хотел возвращаться к ней. Кто же она? Откуда? Этого никто не знал. Мать Ореола ходила за незнакомкой, как за родной дочерью, привязалась к ней, старалась пробудить ее сознание. В ту пору и явился Сиори. Увидев рядом с настоятельницей девушку, индеец вскрикнул. Луиза Делорм! Раньше он узнал Жана, которого видел ребенком, а теперь узнал несчастную его сестру, похищенную Бартоломео Пересом. Да, это была донья Альферес. Колдун расправился с ней, потому что девушка противилась преступным внушениям. Мать Ореола проводила юношу в монастырь Божественного Воплощения и показала незнакомку. Конечно, он сразу узнал донью Альферес и понял, почему тянулся к ней всем сердцем и отпускал на свободу каждый раз, когда она оказывалась в его власти. Девушка была спокойна, память к ней так и не вернулась. Брат протянул ей руку, она ответила тем же. Тогда он вытащил из кармана драгоценный аметист, с которым никогда не расставался. Сестра взяла его, поцеловала, потом пристально взглянула в глаза юноше и вдруг с рыданиями бросилась к нему в объятия. – Когда вы будете во Франции, рассудок ее прояснится, – заверила мать Ореола. Теперь Ртуть снова подле своей матушки, он опять стал Жаном Делормом и возобновил инженерную деятельность. Разум вернулся к Луизе у родного очага, но воспоминания о страшном прошлом преследуют ее. Счастливое замужество поможет победить навязчивую идею… Сиори умер. Толстяк вернулся в родное село, Тейеб и Зефи – в свои края, в Африку. Питух вышел в отставку, а Бедняк работает вместе с Жаном Делормом. Они не забывают о своем смелом командире, которого, возможно, снова когда-нибудь позовет Франция. Между собой они продолжают называть его капитан Ртуть. |
||
|