"Семь тысяч Я" - читать интересную книгу автора (Лукин Евгений, Лукина Любовь)

Лукин Евгений Лукина ЛюбовьСемь тысяч Я

Любовь ЛУКИНА

Евгений ЛУКИН

СЕМЬ ТЫСЯЧ Я

Я сразу же заподозрил неладное, увидев в его квартире оседланную лошадь.

- Как это ты ее на седьмой этаж? - оторопело спросил я, обходя сторонкой большое дышащее животное. - Лифтом?

Он горько усмехнулся в ответ.

- Лифтом... - повторил он. - Да разве такая зверюга в лифте поместится? В поводу вел. По ступенькам...

Собственно, я уже тогда имел право арестовать его. Лошадь была не просто оседлана - на ней был чалдар... Что такое чалдар? Это, знаете, такая попона из металлических пластинок. Похищена в феврале прошлого года из энского исторического музея вместе с мелкокольчатой броней и доспехом типа "зерцало".

- Удивляешься... - с удовлетворением отметил он. - Понимаю тебя.

Он уже ничего не скрывал. Комнату перегораживало длинное кавалерийское копье, а к столу был прислонен меч, восстановленный недавно специалистами по крыжу XII века. Кроме него из экспозиции пропал еще, помнится, полный комплект боевых ножей.

Я решил не засвечиваться раньше времени и, изобразив растерянность, присел на диван.

- Значит, летим исправлять историю? - придав голосу легкую дрожь, спросил я.

- Летим, - подтвердил он.

- Рязань?

- Калка! - Произнеся это, он выпрямился и сбросил домашний халат. От груди и плеч моего подопечного отскочили и брызнули врассыпную по комнате светлые блики. Его торс облегала сияющая мелкокольчатая броня, усиленная доспехом типа "зерцало". А вот и пропавшие ножички, все три: засапожный, поясной и подсайдашный...

Услышав грозное слово "Калка", лошадь испуганно всхрапнула и вышибла копытом две паркетные шашки.

И тут меня осенило, что у него ведь могут быть и сообщники...

- Сними ты с себя это железо! - искусно делая вид, что нервничаю, сказал я. - Тебя ж там первый татарин срубит! Знаешь ведь поговорку: один в поле не воин...

Крючок был заглочен с лету.

- Один? - прищурившись, переспросил он. - А кто тебе сказал, что я там буду один? В поле?

Уверен, что лицо недоумка вышло у меня на славу.

- А кто второй?

- Я.

- Хм... А первый тогда кто?

- Тоже я, - сказал он, насмешливо меня разглядывая.

Лошадь переступила с ноги на ногу и мотнула головой, как бы отгоняя мысль о предстоящем кошмаре.

- Ну хорошо... - смилостивился он. - Сейчас объясню...

И возложил длань на высокое седло, куда, по всей видимости, и была вмонтирована портативная машина времени марки "минихрон", украденная три года назад прямо из сейфа энской лаборатории.

- Итак, я включаю, как ты уже догадался, устройство и перебрасываюсь вместе с лошадью во вторник 31 мая 1223 года. Провожу там весь день до вечера. К вечеру возвращаюсь. Отдыхаю, сплю, а назавтра... - Он сделал паузу, за время которой стал выше и стройнее. - А назавтра я снова включаю устройство и снова перебрасываюсь во вторник 31 мая 1223 года! Вместе с лошадью! То есть нас теперь там уже - сколько?

- Ну, четверо, - сказал я. - С лошадьми...

И осекся. Я понял, куда он клонит.

- То же самое я делаю и послезавтра, и послепослезавтра! - Глаза его сверкали, голос гремел. - Семь тысяч дней подряд я перебрасываюсь туда вместе с лошадью и провожу там весь день до вечера. Я трачу на это без малого двадцать лет, но зато во вторник 31 мая 1223 года в окрестностях реки Калки возникает войско из семи тысяч всадников! И оно заходит татарам в тыл!..

Весь в металле, словно памятник самому себе, он стоял посреди комнаты, чуть выдвинув вперед правую ногу, и в гладкой стали поножа отражалось мое опрокинутое лицо.

"Брать! - тяжко ударила мысль. - Брать немедленно!.."

Но тут он дернул за свисающий с потолка шнурок, на который я как-то не обратил внимания, и со свистом развернувшаяся сеть из витого капрона во мгновение ока спеленала меня по рукам и ногам.

- Почему бы тебе не предъявить свое удостоверение? - мягко осведомился он. - Ты ведь из Группы Охраны Истории, не так ли?

"Спокойствие! - скомандовал я себе. - Главное, не делать резких движений!.. Это витой капрон!"

- Ты, видимо, хочешь сказать, - вкрадчиво продолжал он, - что мои семь тысяч будут слишком уж уязвимы? Что достаточно устранить меня сегодняшнего - и не будет уже ни меня завтрашнего, ни меня послезавтрашнего... Достаточно, короче, прервать цепочку - и все мое войско испарится на глазах у татар. Так?

- Да, - хрипло сказал я. - Именно так...

- Так вот, во время дела, - ликующе известил он, - я сегодняшний буду находиться в самом безопасном месте. Как и я завтрашний, как и я послезавтрашний... А вот последние будут первыми. То есть пойдут в первых рядах...

- Между прочим, дом окружен, - угрюмо соврал я.

Он тонко улыбнулся в ответ.

- И окрестности Калки тоже?

Мне нечего было на это сказать.

На моих глазах он препоясался мечом и взял копье. Затем выпрямился и с княжеским высокомерием вздернул русую недавно отпущенную бородку. Я понял, что сейчас он изречет что-нибудь на прощанье. Что-нибудь историческое.

- Татарское иго, - изрек он, - позорная страница русской истории. Я вырву эту страницу.

Причем ударение сделал, авантюрист, не на слове "вырву", а на слове "я". Потом запустил руку под седло и, на что-то там нажав, исчез. Вместе с лошадью.

- Семь тысяч? - Руки шефа взметнулись над столом - то ли он хотел воздеть их к потолку, то ли схватиться за голову. - Семь тысяч... А ты сказал ему, что у него прабабка - татарка?

- Н-нет... - ответил я. - А что? В самом деле?

- Откуда я знаю? - огрызнулся шеф. - Надо было сказать!..

Его заместитель по XIII веку давно уже бегал из угла в угол. Возле стенда "Сохраним наше прошлое!" резко обернулся.

- Почему ты не хочешь оставить засаду на его квартире?

- Потому что он туда больше носа не покажет, - ворчливо отозвался шеф. - Будь уверен, ночлег он себе подготовил на все семь тысяч дней. Как и стойло для лошади. А вот где его теперь искать, это стойло?.. Нет, брать его, конечно, надо там - в тринадцатом веке...

- Как?

- В том-то и дело - как?..

Шеф поставил локти на стол и уронил тяжелую голову в растопыренные пальцы.

- Семь тысяч, семь тысяч... - забормотал он. - Ведь это же надо что придумал, босяк!..

- Но, может быть, нам... - осторожно начал заместитель, - в порядке исключения... разрешат...

- Снять блокаду? - Шеф безнадежно усмехнулся. Я тоже.

Дело в том, что прошлое по решению мирового сообщества блокировано с текущего момента и по пятнадцатый век включительно - на большее пока мощностей не хватает... А ловко было бы: вырубить на минутку генераторы, потом - шасть в позавчера - и в наручники авантюриста...

- А у тебя какие-нибудь соображения есть? - Вопрос был обращен ко мне.

- Есть, - сказал я и встал.

Это произвело сильное впечатление. Шеф и его заместитель по XIII веку ошарашенно переглянулись.

- Ну-ка, ну-ка, изложи...

Я изложил.

Вообще-то я редко когда высказываю начальству свои мысли, но если уж выскажу... Молчание длилось минуты три. Заместитель опомнился первым.

- А, собственно, почему бы и нет? - с опаской поглядывая на шефа, промолвил он, и сердце мое радостно встрепенулось.

Шеф затряс головой.

- Ты что, хочешь, чтобы я отпустил его в тринадцатый век о_д_н_о_г_о_?

- Да почему же одного? - поспешил вмешаться я, очень боясь, что предложение мое сейчас зарубят. - Меня же тоже будет семь тысяч!

Шеф вздрогнул.

- Ты вот что, сынок... - сказал он, почему-то пряча глаза. - Ты пойди погуляй пока, а мы тут посоветуемся... Только далеко не уходи...

Я вышел в коридор и, умышленно прикрыв дверь не до конца, встал рядом. Профессиональная привычка. Кроме того, там, в кабинете, решалась моя судьба: расквитаюсь я с моим подопечным за сетку из витого капрона или же дело передадут другому? Запросто могли передать. Что ни говори, а были у меня промахи в работе, случались...

Я прислушался. Начальство вело ожесточенный спор, погасив голоса до минимума. В коридор выпархивали лишь случайные обрывки фраз.

ШЕФ: ...не представляешь... дубина... таких дел натворит, что... (Это он, надо полагать, о моем подопечном.)

ЗАМЕСТИТЕЛЬ: ...клин клином... ручаюсь, не уступит... (А это уже, кажется, обо мне.)

ШЕФ: ...семь тысяч! Тут одного-то его не знаешь, куда... хотя бы руководителя ему... (Вот-вот! Это как раз то, чего я боялся!)

ЗАМЕСТИТЕЛЬ: ...ну кто еще, кроме... семь тысяч - почти двадцать лет... а там и на пенсию...

Последнего обрывка насчет пенсии я, честно говоря, не понял. При чем тут пенсия?.. Вскоре меня пригласили в кабинет.

- В общем так, сынок... - хмурясь, сказал шеф. - Мы решили принять твое предложение. Если кто-то и способен остановить этого придурка - то только ты...

Утро 31 мая 1223 года выдалось погожим.

Опершись на алебарду, я растерянно оглядел окрестности. Как-то я все не так это себе представлял... Ну вот, например: я иду перед стройной шеренгой воинов, каждый из которых - я сам. Останавливаюсь, поворачиваюсь лицом к строю и на повышенных тонах объясняю ситуацию: вон там, за смутной линией горизонта - река Калка. А за теми холмами - войско из семи тысяч авантюристов. Или даже точнее - авантюриста. Что от нас требуется, орлы? От нас требуется умелым маневром блокировать им дорогу и не дать вмешаться в естественное развитие событий...

И вот теперь я стоял, опершись на алебарду, и что-то ничего пока не мог сообразить. Остальные-то где? Кажется, я прибыл слишком рано...

Тут я вспомнил, что пехотинец-одиночка для тяжеловооруженного конника - не противник, и в поисках укрытия двинулся к виднеющемуся за кустами овражку.

- Эй, с алебардой! - негромко окликнули меня из кустов.

Я обернулся на голос, лязгнув доспехами. В листве поблескивал металл. Там прятались вооруженные люди. Лошадей не видно, вроде свои.

- Быстрей давай! - скомандовали из кустов. - Демаскируешь!

Я пролез сквозь чащу веток и остановился. Передо мной стояло человек десять воинов. И еще с десяток прохаживалось на дне овражка. Из-под светлых шлемов-ерихонок на меня отовсюду смотрело одно и то же лицо. Мое лицо. Разве что чуть постарше.

- Который год служишь?

Тон вопроса мне не понравился.

- Да что ты его спрашиваешь - и так видно, что салага, - хрипло сказал воин с забинтованным горлом. - Гляди-ка, панцирь у него... Ишь вырядился! Прям "старик"... А ну прими алебарду как положено!

Вот уж чего я никогда не знал - так это как положено принимать алебарду.

- Вконец "сынки" распустились! - Хриплый забинтованный недобро прищурился. - Кто давал приказ алебарду брать?

- А что надо было брать?

- Топор! - негромко, щадя простуженное горло, рявкнул он. - Лопату! Шанцевый инструмент!.. Если через голову не доходит - через ноги дойдет! Не можешь - научим, не хочешь - заставим! С какого года службы, тебя спрашивают?

- Да я, в общем-то... - окончательно смешавшись, пробормотал я, - в первый раз здесь...

Ко мне обернулись с интересом.

- Как? Вообще в первый?

- Вообще, - сказал я.

- А-а... - Хриплый оглядел меня с ног до головы. - Ох, и дурак был... Панцирь прямо на трико напялил?

- На трико, - удрученно подтвердил я.

- К концу дня плечи сотрешь, - пообещал он. - И алебарду ты тоже зря. Алебарда, брат инструмент тонкий... И, между нами говоря, запрещенный. В тринадцатом веке их на Руси еще не было... Ну-ка, покажи ему, как правильно держать, - повернулся он к другому мне - помоложе. Тот принял стойку "смирно" - глаза навыкате, алебарда у плеча.

- Вот, - удовлетворенно сказал хриплый. - Так примерно выглядит первая позиция. А теперь пару приемов. Делай... р-раз!

Всплеснуло широкое лезвие. Мне показалось, что взмах у воина вышел не совсем уверенный. Видимо, хриплому тоже так показалось, потому что лицо его мгновенно сделалось совершенно зверским.

- Который год службы? Третий? Три года воюешь - приемы не разучил?

Ситуация нравилась мне все меньше и меньше.

- Пятый год службы - ко мне! Есть кто с пятого года службы? Ну-ка, собери молодых и погоняй как следует. До сих пор не знают, с какого конца за алебарду браться!

Веселый доброволец пятого года службы сбежал в овражек и звонко приказал строиться. Кое-кто из молодых пытался уклониться, но был изъят из кустов и построен в две шеренги.

- Делай... р-раз!

Нестройно всплеснули алебарды.

- А ты давай приглядывайся, - посоветовал мне хриплый. - И дома начинай тренироваться. Как утром встал - сразу за алебарду. Раз двадцать каждый удар повторил - и под душ. Днем-то у тебя здесь времени уже не будет...

Вдалеке затрещали кусты, и вскоре на той стороне овражка показались еще человек пятнадцать воинов - крепкие мужчины средних лет. Несколько лиц (моих опять-таки) были обрамлены бородами разной длины. А самый старший воин - гладко выбрит. На плечах вновь пришедших покоились уже не алебарды, а тяжелые семиметровые копья.

- Делай... три! - донеслось из овражка.

- Это еще что такое? - удивился бритый. Он шагнул к обрывчику и заглянул вниз.

- До сих пор алебардами не владеют, салаги! - пояснил хриплый. - Вот решили немножко погонять...

- Отставить! - рявкнул бритый. - Какой еще к черту, тренаж? Нам сейчас марш предстоит - в пять километров! Давай командуй общее построение!

Хриплый скомандовал, и воины, бренча и погромыхивая доспехами, полезли из овражка. Поскольку все были одного роста, выстроились по возрасту. Я уже начинал помаленьку разбираться в их (то есть в моей) иерархии. На правом фланге - "деды": загорелые обветренные лица, надраенные до блеска старенькие брони и шлемы. Собственно, это были одна и та же броня и один и тот же шлем - из нашего запасника. Пятый год службы играл роль сержантского состава. Он занимал центральную часть строя. Дальше располагались "молодые" и, наконец, на левом фланге - самая салажня: в крупнокольчатых байданах, в шлемах-мисюрках, не спасающих даже от подзатыльника, и с шанцевым инструментом в руках.

- А кто это там влез на левый фланг в панцире? - осведомился захвативший командование бритый ветеран. - Штрафник, что ли?

Ему объяснили, что я новичок и в панцирь влез по незнанию.

- Ага... - сказал командир. - Значит, для тех, кто в этот отряд еще не попадал или попадал, но давно: задача наша чисто вспомогательная. Конница противника будет прорываться по равнине, там их встретят первая и вторая баталии. Ну это вы и так знаете... А нам, орлы, нужно заткнуть брешь между оврагами и рощей. Значит, что? Значит, в основном земляные работы, частокол и все такое прочее...

Не снимая кольчужной рукавицы, он взял в горсть висящую поверх панциря ладанку и поднес к губам.

- Докладывает двадцать третий. К маршу готовы.

- Начинайте движение, - буркнула ладанка моим голосом, и командир снова повернулся к строю.

- Нале... уо!

Строй грозно лязгнул железом.

Как и предсказывал хриплый, плечи я стер еще во время марша. К концу пути я уже готов был малодушно нажать кнопку моего "минихрона" и, вернувшись, доложить шефу, что переоценил свои возможности. Однако мысль о сетке из витого капрона, в которой я оказался сегодня утром, заставила меня стиснуть зубы и продолжать марш.

- Стой!

Колонна остановилась. Справа - заросли, слева - овраги.

- Перекур семь минут...

Строй смешался. Человек пятнадцать отошли в сторонку и, достав из шлемов сигареты, закурили. Я обратил внимание, что среди них были воины самого разного возраста. Из этого следовало, что годика через три я от такой жизни закурю, потом брошу, потом опять закурю. И так несколько раз.

Броню мне разрешили снять. Пока я от нее освобождался, перекур кончился. Стало шумно. В рощице застучали топоры, полетели комья земли с лопат. Меня как новичка не трогали, но остальные работали все. Задача, насколько я понял, была - сделать гиблое для конницы место еще более гиблым. Темп в основном задавали воины пятого года службы. Сияя жизнерадостными оскалами, они вгрызались в грунт как экскаваторы, успевая при этом страшно орать на неповоротливых салажат в байданах. "Старики" спокойно, не торопясь орудовали саперными лопатками. И все это был я. Причем даже не весь, а только крохотная часть меня - каких-нибудь человек сорок. А там, за тем холмом, на равнине, развертывалась, строилась и шла колоннами основная масса - сотни и тысячи...

Рвы были вырыты, частоколы вбиты. На бугре выставили наблюдателя, в рощице - двоих, Потом достали свертки и принялись полдничать. Я, понятно, ничего с собой захватить не догадался, но мне тут же накидали бутербродов - больше, чем я мог съесть.

- Здесь еще спокойно... - вполголоса говорил один салага другому. Окопался - и сиди. А вот в первой баталии пахота...

- В первой - да... - соглашался со вздохом второй. - Я на прошлой неделе три раза подряд туда попадал. Набегался - ноги отламываются. Сдал кладовщику байдану, шлем, выхожу на улицу, чувствую - шатает... Ну, думаю, если и завтра опять в первую! Нет, повезло: на переправу попал...

- Ну, там вообще лафа...

- Никак спит? - тихо, с любопытством спросил кто-то из "стариков".

Все замолчали и повернулись к воину, который действительное задремал с бутербродом в руке.

- Во дает! Ну-ка тюкни его легонько по ерихонке...

Один из бородачей, не вставая, подобрал свое огромное копье и, дотянувшись до спящего, легонько тюкнул его по навершию шлема тупым концом древка. Тот, вздрогнув, проснулся и первым делом уронил бутерброд. Остальные засмеялись.

- Солдат спит, а служба идет, - тут же съехидничал хриплый. Голос он, однако, при этом приглушил.

- Виноват, братцы... - Проснувшийся протер глаза и со смущенной улыбкой оглядел остальных. - Тут, понимаете, какое дело... Женился я вчера...

Сидящий рядом воин вскочил с лязгом.

- Согласилась? - ахнул он.

- Ага... - подтвердил проснувшийся. Лицо его выражало блаженство и ничего кроме блаженства.

Вскочивший набрал полную грудь воздуха, словно хотел завопить во всю глотку "ура!", но одумался, вздохнул и сел. Лица у этих двух сияли теперь совершенно одинаково. Зато хриплый был сильно озадачен.

- Погоди, а на ком?

- Да ты ее еще не знаешь...

Бородачи наблюдали за происходящим со снисходительными улыбками. А вот на лицах "молодых" читалось явное неодобрение.

- Додумался! - пробормотал один из них. - Военное время, а он жениться!.. Дурачок какой-то...

На беду слова его были услышаны.

- Голосок прорезался? - зловещим шепотом спросил, оборачиваясь, сильно небритый "старик". - Зубки прорезались? Это кто там на "дедов" хвост поднимает? А ну встать! Первый, второй, третий год службы! Встать, я сказал! Вы у меня сейчас траншею будете рыть - от рощи и до отбоя!

"Молодые" поднялись, оробело бренча железом. Небритый подошел к новобрачному и положил руку в кольчужной рукавице на его стальное плечо.

- А тебе я, друг, так скажу, - задушевно проговорил он. - Хорошую ты себе жену выбрал. Кроме шуток.

Сидящий в сторонке командир отряда скептически поглядел за него и, вздохнув, отвернулся.

К часу дня подошла разведка противника.

Человек двадцать конных в голых "яко вода солнцу светло сияющу" доспехах подъехали к выкопанному нами рву. Я и еще несколько салажат в байданах, как наиболее уязвимая часть нашего воинства, были отведены в заранее подготовленное укрытие и теперь с жадным любопытством следили поверх бруствера за развитием событий.

Постарел авантюрист, осунулся. Я имею в виду того, что командовал их отрядом. Ударив саврасую лошадь длинными шпорами, он выехал вперед и долго смотрел на заостренные колья, вбитые в дно рва.

- Пес! - бросил он наконец с отвращением. - Успел-таки...

Он поднял глаза. Перед ним с того края рва грозно топорщился так называемый "еж". "Молодые" подтянулись, посуровели, руки их были тверды, лезвия алебард - неподвижны.

- А почему у него лошадь саврасая? - шепотом спросил я одного из салажат. - Была же белая...

Действительно, лошади под противником были и той, и другой масти.

- Белая во время атаки шею свернула, - также шепотом пояснил салажонок. - Да ты сам сегодня увидишь - покажут...

- Предлагаю пропустить нас по-хорошему! - раздался сорванный голос старшего всадника. - Имейте в виду: сейчас сюда подойдет еще один отряд в пятьдесят клинков...

- Да хоть в сто... - довольно-таки равнодушно отозвался с этого края рва наш командир.

Мой противник оскалился по-волчьи.

- Ты вынуждаешь меня на крайние меры, - проскрежетал он. - Я вижу, придется мне завтра прихватить сюда...

- Пулемет, что ли?

- А хоть бы и пулемет!

- Прихвати-прихвати... - невозмутимо отозвался командир. - А я базуку приволоку - совсем смешно будет...

- А я... - начал противник и, помрачнев, умолк.

- Сеточку, - издевательски подсказал командир. - Сеточку не забудь. Такую, знаешь, капроновую...

Тот яростно крутнулся на своем саврасом.

- Червь! - выкрикнул он. - Татарский прихвостень! Там, - он выбросил закованную в сталь руку с шелепугой подорожной куда-то вправо, - терпит поражение князь Мстислав Удатный! А ты? Ты, русский человек, вместо того, чтобы ударить поганым в тыл... Сколько они тебе заплатили?..

- За прихвостня - ответишь, - процедил командир.

Тяжелый наконечник семиметрового копья плавал в каких-нибудь полутора метрах от шлема всадника, нацеливаясь точно промеж глаз.

- Куда, нехристь?! - Это уже относилось к противнику из "молодых", не сумевшему сдержать белую лошадь и выехавшему прямо на край рва. В остервенении старший всадник хлестнул виновного шелепугой. Тот взвыл и скорчился в седле - рогульчатое ядро пришлось по ребрам.

- А мы еще жалуемся... - уныло проговорил один из наших салажат. - У нас "деды" хоть орут, да не дерутся...

Я же с удовлетворением отметил, что "еж" из копий и алебард не дрогнул ни разу. Воины по эту сторону рва стояли, нахмурясь и зорко следя за конными. Что-что, а дисциплина у меня всегда была на высоте...

Потом подошел обещанный противником отряд. Пятьдесят не пятьдесят, но клинков сорок в ним точно было. На той стороне началась давка и ругань. Всадники подъезжали группами, смотрели с содроганием на заостренные колья и снова принимались браниться. Наконец вся эта масса попятилась и на рысях двинулась прочь, оставив после себя перепаханную, изрытую копытами землю.

- Вроде отвоевали на сегодня, - сказал командир.

Возле рва оставили охранение и разрешили салажатам вылезти из укрытия.

- Ну что он там? - нетерпеливо крикнул новобрачный, чуть запрокинув голову.

- Уходит, - ответил ему наш наблюдатель с холма.

- Все правильно, - заметил командир. - Убедился, что все лазейки перекрыты, и теперь концентрирует силы на равнине. Напролом попрет...

Наблюдателей на бугре сменяли часто. И не потому, что служба эта была трудной, - просто каждому хотелось взглянуть, что делается на равнине.

- Вторая баталия пошла, - сообщил только что спустившийся с холма бородач. - Пусть новичок посмотрит. Ему полезно...

- Можно, - согласился командир. - Пошли, новичок...

Мы поднялись на бугор. Открывшаяся передо мной равнина была покрыта свежей, еще не выгоревшей травой. И по этому зеленому полю далеко внизу, грозно ощетинясь копьями, взблескивая панцирями и алебардами, страшный в своей правильности, медленно полз огромный прямоугольник - человек в тысячу, не меньше.

- Эх, мать! - восхищенно сказал наблюдатель. - Красиво идут!

- Да я думаю, - отозвался командир. - Там же "старики" в основном! За десять лет и ты строем ходить научишься...

- Так что служи, служи, - не преминул добавить поднявшийся вместе с нами хриплый. - Тебе еще - как медному котелку.

- А вон и первая баталия строится, - сказал наблюдатель.

В отдалении муравьиные людские потоки струились из-за бугров и пригорков, смешиваясь на равнине в единую массу, постепенно преобразующуюся во второй такой же прямоугольник.

- Да что ж они так вошкаются сегодня? - с тревогой проговорил хриплый. - Не успеют же!..

- Успеют, - сказал командир.

Он перевернул ладанку и взглянул на циферблат.

- Ну, минут через десять начнется...

И минут через десять - началось! Конница выплеснулась из-за пологого холма, ослепив сверкающими на солнце доспехами. И она продолжала изливаться, и казалось, ей не будет конца. Никогда бы не подумал, что это так много - семь тысяч человек! И вся эта масса разворачивалась во всю ширь равнины и с топотом, с визгом, с лязгом уже летела на замершие неподвижно баталии.

Я зажмурился. Ничто не могло остановить этот поток сверкающего и как бы расплавленного металла.

- Что? Сдали нервишки? - злорадно осведомился командир, обращаясь, как вскоре выяснилось, не ко мне, но к противнику на равнине. - Это тебе не сеточки капроновые бросать...

Я открыл глаза. Ситуация внизу изменилась. Баталии по-прежнему стояли неподвижно, а вот первые ряды конницы уже смешались. Всадники пытались отвернуть, замедлить разбег, а сзади налетали все новые и новые, начиналась грандиозная свалка.

- Смотри, смотри! - Хриплый в азарте двинул меня в ребра стальным локтем. - Туда смотри! Сейчас белая шею свернет!

Упало сразу несколько лошадей, и одна из них так и осталась лежать. Чудом уцелевший всадник прыгал рядом на одной ножке - другая была схвачена стременем.

- Все, - с сожалением сказал хриплый. - Конец лошадке.

- А где он взял саврасую?

- С племзавода увел, гад! - Хриплый сплюнул. - Предупреждали ведь их: усильте охрану, обязательно будет попытка увода... Нет, прошляпили!

- Ну вроде дело к концу идет, - удовлетворенно объявил командир и повернулся к отдыхающему внизу отряду. - Кончай перекур, орлы! Все, по возможности, привести в прежнее состояние. Ров - засыпать, частоколы убрать. Найду хоть один окурок - заставлю похоронить. С почестями.

В пыльных доспехах, держа шлем и алебарду на коленях, я сидел на стуле посреди кабинета и смотрел в скорбные глаза шефа.

- Ты не передумал, сынок? - участливо спросил он.

- Нет, - ответил я со всей твердостью. - Не передумал.

- Понимаешь, какое дело... - в затруднении проговорил шеф. - Я-то предполагал раскидать эти семь тысяч дней на нескольких сотрудников - хотя бы по тысяче на каждого... Но ты войди в мое положение: вчера какой-то босяк прорвался в XI век и подбросил в Гнездовский курган керамический обломок твердотопливного ускорителя, да еще и с надписью "горючее". Теперь, видимо, будет доказывать освоение космоса древними русичами. А сегодня - и того хлеще! Целую банду нащупали! Собираются, представляешь, высадить славянский десант в Древней Греции. Ну там Гомера Баяном подменить и вообще... Давно у нас такой заварки не было.

- Да не нужно мне никакой помощи! - сказал я. - Людей у меня там хватает...

Впервые я смотрел на своего шефа как бы свысока, что ли... Ну вот сидит он за столом - умный ведь мужик, но один. Совсем один. И что он, один, может?.. Я зажмурился на секунду и снова увидел ощетиненный копьями, страшный в своей правильности огромный квадрат, ползущий по зеленому полю. Воистину, это был я...

- Да боюсь, тяжело тебе придется... - озабоченно сказал шеф. - Сам ведь говоришь: дедовщина там у вас...

- Да какая там дедовщина! - весело возразил я. - Вот у него дедовщина так дедовщина! - Тут я не выдержал и радостно засмеялся. - Сам себя шелепугой лупит!..