"Из плена прошлого" - читать интересную книгу автора (Бенедикт Клэр)

ГЛАВА 14

Имрана Хуссейна я встретила на полпути к городу. Я как раз подошла к тому месту, где дорога вдоль обрыва выходила на шоссе, ведущее в Ситонклифф, когда около меня притормозило такси.

– Подвезти, мисс Лайлл?

– Нет, спасибо, я с удовольствием прогуляюсь.

Он искоса взглянул на меня, возможно, решив, что для прогулки я одета неподходяще. После ухода Пола я решила привести себя в порядок. На мне была бежевая юбка и оливкового цвета блузка. На ногах туфли шоколадно-коричневые, на каблуках, на плече – сумка в тон туфлям.

Еще я нацепила свои жемчужные клипсы. Я не ношу серег, поскольку, невзирая на постоянные приставания Джози, боюсь проколоть себе уши. Правда, эти чертовы клипсы уже через час начинают пребольно давить на мочки.

Имран наклонился к открытому окну и улыбнулся.

– Я не жду платы за проезд. Мне просто хотелось оказать вам любезность.

Пожалуй, он сочтет меня гордячкой, если я откажусь. Поэтому я села рядом с ним на переднее сиденье.

– Должен заметить, что только что отвез вашу кузину, мисс Темплтон, на трейлерную стоянку. – Я не нашлась, что на это сказать, поэтому немного погодя Имран продолжил: – Она часто пользуется нашими услугами.

– В самом деле?

– Да. Как вернулась из Испании. Сначала она жила с вашей бабушкой, потом переехала в трейлер. – Я промолчала, но повернулась к нему и поощрительно улыбнулась. – У вашей кузины нет машины, возможно, она и не умеет ее водить, а ее приятель, мистер Митчелл, не может постоянно возить ее повсюду. Тем более – ее мать…

– Простите?

Наконец-то Имран добился от меня настоящей реакции, и мне показалось, что он доволен этим.

– Миссис Темплтон, верно, приходится вам тетей? Она сняла квартиру с окнами на залив, и я вожу ее в больницу навестить мужа. Но, конечно, вы все это знаете?

– По правде говоря, нет. Мы… мы не слишком близки. – Ничего лучшего я не смогла придумать.

Я уже поняла, что добрый жест Имрана вызван желанием узнать обо мне побольше. Но получилось, что он сам сообщил мне нечто очень важное. Ведь никто другой не сообщил мне, что тетя Дирдре в Англии. Хотя, если бы у меня хватило ума порасспрашивать мистера Симпеона, тот наверняка рассказал бы мне все.

Значит, она снова вышла замуж. Ничего удивительного. Я помнила, что она была весьма привлекательна. Правда, ее манерам не хватало шарма, но это можно объяснить сложными жизненными обстоятельствами. К тому же многих мужчин куда больше интересует внешность, чем личность.

Но не моего отца! Я немедленно подавила эту мысль: думать об этом не время. Решила подождать, пока не выясню побольше о том лете.

Так или иначе, я узнала, что кто-то женился на Дирдре. И пока понятия не имела, как это скажется на мне.

– Вам нравится в Ситонклиффе, мисс Лайлл?

– Да.

Я сама удивилась своему ответу. Я ведь прожила здесь всего четыре дня, а сколько всякого уже случилось! Мои путешествия в прошлое не принесли мне радости. И в настоящем, похоже, таится какая-то опасность. И все же, когда Пол предположил, что мне будет лучше в Лондоне, я сразу поняла: нет, он ошибается, это не так. Видно, я унаследовала определенное упорство от своей матери и не могла позволить кому-то выгнать меня из собственного дома.

Потом, разумеется, Грег. Если я вернусь в Лондон, то могу просто никогда его больше не увидеть. Ведь он, скорее всего, заинтересовался мною лишь из-за телевизионной передачи. Несмотря на его заигрывания, не думаю, что он захочет продолжать со мной встречаться, если я уеду.

Но я была уверена, что это не главная причина моего уже почти принятого решения остаться. Уж не настолько я была в него влюблена.

– Моей жене тоже здесь нравится, хотя, конечно, тут все иначе, чем в Лахоре.

– Гмм? – Я что-то прослушала, но Имран ничего не заметил.

– Моей жене Тагире. Я поехал за ней и привез сюда после свадьбы. Она никогда раньше не бывала в Англии.

– Выходит, вы женились по сговору? – удивилась я. Ведь он казался уже вполне европейцем, если забыть про акцент.

– Разумеется, и мы очень счастливы. – Он нахмурился, и я подумала, что обидела его.

– Да, конечно, я вовсе не хотела сказать…

Имран заметил мое беспокойство и усмехнулся.

– Да нет, я не обиделся. Я просто подумал, как иногда трудно убедить молодых дурачков, что семья знает лучше. – Я сообразила, что он имеет в виду конкретного «молодого дурачка» – своего брата Ах-'меда. – Куда вы направляетесь, мисс Лайлл?

Я выглянула в окно и заметила стоянку такси.

– Высадите меня, пожалуйста.

– Собираетесь зайти в наш магазин? Вполне можно было позвонить, и брат привез бы все необходимое.

– Нет, я хочу зайти в «Гондолу». Повидать друга, – не без умысла добавила я. Интересно, поддастся ли он на провокацию и спросит, кого именно? Он действительно сделал такую попытку:

– Друга? Очень мило.

– Спасибо, что подвезли. До свидания.

– Привет! Я сейчас сменяюсь, ты меня не упустила.

Мне понравилось, что Мэнди искренне полагает, что я пришла в кафе с единственной целью – повидать ее. Тем более что она была в этом предположении совершенно права.

– Можешь выпить со мной кофе перед уходом? Мне надо тебя кое о чем спросить.

– Конечно, вот только фартук сниму. Садись вон там, у окошка. Я быстренько.

Немногочисленные посетители кафе скорее всего коротали здесь время до следующего рейса автобуса. Туристов среди них я не обнаружила и вспомнила слова Лиз Дэвидсон о том, что летний сезон уже заканчивается. Вскоре появилась переодевшаяся Мэнди с двумя чашками кофе и несколькими бутербродами.

– Наваливайся. Сэкономишь на ужине.

– Спасибо, но…

– Да все в порядке, я за них не платила. Миссис Алвини угощает. – Она кивком головы указала на темноволосую женщину за прилавком. Женщина улыбнулась мне. – Она настояла, чтобы я принесла тебе каппучино. Мол, ты его всегда любила.

– Что?

– Она сказала, что ребенком ты часто приходила сюда с отцом и всегда любила «кофе с пенками»! Бетани, это просто грубо!

– Грубо? Что грубо?

– Сначала ты говоришь «Что?» вместо «Простите?», а теперь сидишь с разинутым ртом, как вытащенная из воды рыба.

– Извини…

Значит, я была права в тот первый день, когда Грег привел меня сюда спрятаться от дождя. Я бывала здесь раньше.

– Это ты меня извини, – сказала Мэнди. – Ведь что-то не так?

– Нет, ничего такого, – возразила я. – Вспоминаю более счастливые дни… Во всяком случае, они были счастливыми, пока…

Я посмотрела на шоколадные стружки в своей чашке. И улыбнулась.

– Так-то лучше, – заметила Мэнди. – Миссис Алвини насыпала двойную порцию шоколада сверху. Сказала, старая леди всегда напоминала ей об этом, когда ты была маленькой.

– Старую леди звали миссис Берторелли.

– Верно: Фрэнк Алвини – ее племянник, они с женой работали у нее. Потом она умерла, и кафе перешло к ним. Но это было очень давно, я еще тогда здесь не работала.

– Кстати, отец приводил сюда и Сару.

– Да, миссис Алвини говорила.

Мэнди…

Да?

– Что ты думаешь о Саре?

– Она – твоя кузина.

– Знаю. Но ведь ты мне друг, так?

Мэнди тянула время, помешивая ложкой в чашке с кофе, потом взглянула на меня и усмехнулась.

– Я лично ничего против нее не имею. С чего бы? Ведь к официанткам принято относиться как к низшим существам.

– Но?..

– Ну, может, не стоит повторять сплетни…

– Но ты все равно обязательно их повторишь.

Она весело расхохоталась.

– Знаешь, ты действительно мне нравишься, Бетани. Надеюсь, ты здесь останешься.

Я мельком подумала, уж не интересовалась ли и Мэнди завещанием бабушки, но отбросила эту мысль, решив, что становлюсь параноиком.

– Так ты говорила… – напомнила я.

– Понимаешь, дело в Поле, Поле Митчелле. Люди здесь хорошо к нему относятся, ведь он дает им работу, привлекает туристов. Обидно видеть, что этот хороший парень пошел по стопам отца. И опять-таки из-за женщины, так я слышала.

– По стопам отца? Ты что имеешь в виду?

– Пьянство. Он слишком много пьет.

– И люди думают, что виновата Сара?

– Положим, он всегда любил выпить, но по возвращении миледи из Испании стал забывать вовремя остановиться. Знаешь, она помыкает им, он пляшет под ее дудку так, будто… она его чем-то держит.

– И чем же?

– Лиз Дэвидсон, она там работает…

– Да, я с ней знакома.

– Она иногда сюда заходит, пока ждет автобуса. Так вот, Лиз считает, что Пол безумно влюблен в Сару, просто одержим ею.

А Сара тоже его любит, как она считает?

– Лиз не знает. Но надеюсь, что Сара влюблена в кого-нибудь другого.

– Почему?

– Потому что она беременна.

– Откуда ты можешь знать?

– Лиз сказала… Правда, она не совсем уверена. Но она видит Сару каждый день, к тому же знает, что ту тошнит по утрам, и кроме того у нее «такой вид».

– Да будет тебе, Мэнди. «Такой вид»!

– Я знаю. Но Лиз тут опытнее других. Она старшая из семи детей, а ее мать снова ждет ребенка. Вот почему ей так нравится работа на стоянке трейлеров – можно месяцами не бывать дома.

– Мне кажется, есть другое объяснение, почему ей нравится эта работа.

Мэнди взглянула на меня и ухмыльнулась.

– Ты тоже заметила? Да, она без ума от Пола, потому так внимательно за всем и наблюдает. Боится, что стоит Саре сказать ему, и они поженятся, так что ей самой уже не на что будет рассчитывать.

– Значит, Пол еще не знает?

– Лиз уверена. Он не умеет так хорошо скрывать свои чувства, как Сара. – Я долго молчала, и Мэнди принялась разворачивать бутерброды. Выложила их на тарелку, пододвинула ее ко мне. – Вот, лучше всего эти, с сыром. – Она наклонилась через стол и понизила голос: – И нет нужды так уж восхищаться добротой миссис Алвини. Она просто решила, что сегодня ей их уже не продать, вот и все. – Я попробовала бутерброд, он мне понравился. И вскоре я протянула руку за вторым. – Остался еще один с сыром, или ты хочешь рискнуть на бутерброд с курятиной?

– Почему рискнуть? Он что, совсем несвеж?

– Нет, но здесь всего один, а я их люблю больше всего!

Мы хихикали как школьницы. Мэнди принесла нож, разрезала бутерброд и протянула мне половину. Когда мы закончили есть, Мэнди преувеличенно шумно вздохнула.

– В чем дело? – поинтересовалась я.

– Я люблю посплетничать, как все женщины, но вовсе этим не горжусь.

– Мэнди, я сама спросила тебя о Саре. Ты ведь не стала бы говорить о ней по своей инициативе?

– Наверное, нет.

– Так давай забудем об этом, ладно?

– Ладно. А о чем еще ты хотела меня спросить?

– Да ты уже мне ответила. Мне хотелось знать, кому принадлежало кафе, когда я была ребенком.

Мэнди отнесла посуду на кухню, мы вышли из кафе и пошли вместе по городу. Мэнди жила близко, да и мне до дома миссис Брэдфилд было недалеко.

Я нашла ее адрес и номер телефона в записной книжке бабушки, все еще лежавшей в ящике телефонного столика в холле. Я решила, что должна предупредить ее о своем приходе, и позвонила ей.

Дом миссис Брэдфилд находился в лучшей части города, во всяком случае, по словам Мэнди. Мэнди показала мне кратчайший путь через пешеходный мост над железнодорожными путями. Перед тем как расстаться, мы остановились на перекрестке.

– Значит, я вскоре снова тебя увижу? – спросила она.

– Да, обязательно.

– Знаешь, я не работаю по воскресеньям, и мне всегда хотелось побывать в Дюн-Хаусе.

– Это невозможно.

– А, понятно.

– Не делай поспешных выводов и не дуйся, Мэнди О'Коннор. Я завтра уезжаю в Лондон повидать мою подругу Джози, взять кое-какие вещи и все такое. Пробуду там пару дней. И навещу тебя, как только вернусь.

– Ладно. До встречи.

Мэнди ушла, а я направилась к дому женщины, которая была старейшей приятельницей моей бабушки.


Обсаженная деревьями улица выглядела очень респектабельно. Уже смеркалось, но на улице все еще носились дети на дорогих велосипедах и роликовых коньках.

Палисадники казались ухоженными, хотя и не слишком затейливыми – в основном клумбы с цветами. Я улыбнулась про себя. Откуда вдруг такой интерес к садоводству? У меня, Бетани Лайлл, у которой неизбежно чахли все комнатные растения. Вероятно, сказалось то, что сад в Дюн-Хаусе, как выяснилось, был распланирован моим отцом. Мне обязатель надо привести его в порядок.

К большинству домов были пристроены гаражи на одну или две машины. У до миссис Брэдфилд, довольно скромного, гаража не было.

Дверь открылась почти сразу, как только я нажала на звонок.

– Здравствуй, дорогая!

Голос миссис Брэдфилд оказался еще более характерным, чем мне послышалось по телефону. Он звучал так, будто его прокурили еще в ранней молодости и с той поры постоянно подлечивали джином.

Она была высокой, стройной и элегантной. Серебристые седые волосы аккуратно уложены в пряди, обрамляющие задорное личико. На ней – облегающее черное платье из чего-то мягкого и шелковистого. Она, видно, была в возрасте бабушки, то есть за семьдесят, и все же ей никто дал бы больше пятидесяти. Единственная уступка возрасту – туфли на довольно низком каблуке.

– Бог ты мой, те же фамильные черты! – Она отступила и жестом пригласила меня войти.

В ее гостиной все было выполнено в бледно-розовых и светло-зеленых тонах. Исключение – роскошный ковер белого цвета. На маленьких столиках – дорогие безделушки.

Центральное место в этой комнате занимал портрет над камином. Он изображал миссис Брэдфилд в совсем юном возрасте. Она стояла в лунном свете на вершине скалы в чем-то воздушном, вызывающем ассоциации с туманом.

Я подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть портрет. По покрою платья и волосам до плеч можно было заключить, что он написан где-то в сороковые годы. Картина напоминала кадр из фильма. Так и оказалось.

Миссис Брэдфилд подошла и, встав рядом со мной, задумчиво произнесла:

– «Дождусь зари». Последний фильм, в котором мы с твоей бабушкой снимались вместе. Я была звездой. Мой псевдоним – Лаура Ленор, не помнишь? – Она с надеждой взглянула на меня, затем печально покачала головой. – Да нет, ты слишком молода. Но хотя твоя бабушка играла вторую роль, она заполучила обоих мужчин. – Я не успела попросить разъяснений, как она продолжила: – Портрет – подарок режиссера. Некоторое время спустя, расставшись с Артуром, я вышла за него замуж. Но тебе это не интересно.

– Пожалуйста, расскажите мне, что вы имели в виду, сказав, что бабушка заполучила обоих мужчин. Понимаете, я совсем недавно узнала, что она была актрисой…

– Да, Франсис была актрисой. Я же была тем, кого люди называют кинозвездой. Но ты садись, дорогая. Вот сюда, на диван, тогда я смогу сесть рядом. Шерри хочешь? Или что-нибудь не столь женственное?

Мне удалось убедить ее, что я хочу лишь чашку кофе. Я еще собиралась поработать вечером, потому что не могла уехать в Лондон и предстать перед Джози, не закончив работу для ее друзей.

Разговорить миссис Брэдфилд ничего не стоило. Она рассказала мне, что моя бабушка, тогда Франсис Браун, прошла традиционный путь актрисы – драматическая школа, провинциальные труппы, потом – театр в Вест-Энде и только позднее – роли в кино.

– Я сама немного танцевала, немного пела и умела произносить текст, но я обожала кино и решила во что бы то ни было пробиться, – сказала миссис Брэдфилд. – К счастью, я оказалась очень фотогеничной.

– Расскажите мне о последнем фильме, в котором вы снимались вместе, – «Дождусь зари».

– Фильм про войну, храбрые английские летчики, оставленные ими дома жены и героические борцы французского Сопротивления. Я играла героиню, помахавшую своему возлюбленному ручкой и терпеливо ожидавшую его после того, как его сбили над Францией. Я отказываюсь от всех предложений руки и сердца, а в финале узнаю, что он влюбился в спасшую его француженку.

– Которую играла моя бабушка.

– Разумеется. Она по внешности идеально подходила для этой роли.

– Значит, по фильму вы благородно отказываетесь от любимого…

– А в жизни твоя бабушка и в самом деле увела героя и вышла за него замуж.

– Не понимаю. Она ведь не выходила замуж за актера до дедушки?

– Нет, под героем я имею в виду именно твоего деда. Он служил в армейской разведке, и кинокомпания пригласила его в качестве консультанта, знатока французского Сопротивления. Боялись невзначай раскрыть какие-нибудь секреты.

Я постаралась переварить новую информацию. Все случилось очень давно, но миссис Брэдфилд рассказывала так, будто это произошло вчера. Она явно была к себе несправедлива, когда называла себя плохой актрисой.

– Вот, выпей. Думаю, тебе требуется что-то покрепче кофе. – Она налила мне большую рюмку коньяку и, когда я начала протестовать, сказала: – Делай, что тебе говорят, девочка. – И я взяла рюмку. – Разумеется, я простила Франсис то, что она утянула Артура Темплтона из-под самого моего носа. Мы стали друзьями. Когда мой Джордж так трагически рано умер, мне показалось вполне естественным приехать сюда, поближе к ней. Но ведь ты пришла сюда не о бабушке разговаривать, я права?

– Да.

– Я не могу тебе рассказать, – сказала она тихо и печально.

– Простите?

– Я знаю, ты забыла тот день, когда умерла твоя мать… – Не только тот день, я забыла все мои первые семь лет! – Но Франсис всегда верила, что рано или поздно ты вспомнишь. Она взяла с твоего отца обещание, что он скажет ей, если это произойдет. Они ведь иногда переписывались… – Мне припомнилось, как, разбирая архив отца после его смерти, я испытала неясное ощущение, что он многое уничтожил. – Она надеялась, что, вспомнив, ты приедешь сюда и вы сможете справиться с этим вместе, – продолжила Лаура Брэдфилд.

– Но почему? С чем я должна справиться?

– Она не хотела, чтобы ты чувствовала себя виноватой… чтобы ты казнилась…

«Она всего лишь ребенок, Дэвид! Ее нельзя винить. Это тебя я не прощу никогда!» Голос моей бабушки, четкий, будоражащий мою память… И голос отца, настойчивый, требующий послушания: «Все хорошо, маленькая. Ты не виновата. Постарайся забыть… забыть… забыть… забыть…»

И я забыла. То, что случилось, оказалось настолько глубоко похороненным в моей памяти, что я как бы попала в ловушку между прошлым и будущим. И останусь пленником, пока не найду ключа, чтобы освободиться. Я повернулась к миссис Брэдфидд. Она почти испуганно следила за мной.

– Миссис Брэдфилд, почему вы не можете рассказать мне?

– Потому что я не знаю. Мы могли лишь догадываться. После того страшного дня твоя бабушка отказалась говорить о нем даже со мной. Единственным человеком, знавшим, что именно произошло, был твой отец.