"Ваниль и шоколад" - читать интересную книгу автора (Модиньяни Ева)

2

На горизонте сгущались тяжелые тучи. Покинув придорожную закусочную, где она выпила безвкусный капуччино и надкусила испеченную на маргарине бриошь, Пенелопа вернулась к машине. Она направилась было в туалет, чтобы сполоснуть рот, но по дороге наткнулась на группу упитанных, шумных немецких туристок и сбежала. Проходя мимо кассы, она купила себе карамелек, потом села в машину и вновь выехала на автостраду по направлению к Болонье, грызя мятные конфетки с таким ожесточением, словно они могли смягчить горечь ее мыслей. Лекарство не подействовало. Перед собой она видела не асфальтовую ленту шоссе, а лица своих детей, которых оставила всего два часа назад. Она не знала, когда теперь увидит их. «Хоть бы из этого вышел какой-то толк», – прошептала Пенелопа со вздохом, который прервался всхлипыванием. Слезы выступили у нее на глазах, застилая взор, и одновременно на ветровое стекло упали первые капли дождя. Невозможно было выбрать более неудачный день для расставания с семьей, однако ее решение, столь долго откладываемое, было вызвано не капризом, а горькой необходимостью. Она давно уже чувствовала, что нет иного способа решить проблемы, замучившие ее, Андреа и детей. После последней безобразной ссоры между супругами Присцилла подобрала осколки стекла, пока сама Пенелопа бродила по дому оглушенная, неспособная ни думать, ни действовать. Она прошла мимо комнаты Лючии. Дверь была приоткрыта. Ее дочь лежала, свернувшись калачиком, на постели и прижимала к животу расшитую кружевом и ленточками подушку. Даниэле сидел на табурете, поглаживая своего питона, обвившегося вокруг его руки. Лука расположился прямо на полу и что-то мастерил из конструктора «Лего».

Дети о чем-то спорили, и Пенелопа остановилась послушать.

– Эти двое просто невыносимы, – говорила ее дочь.

– Мы тоже хороши. Мама нервничает, потому что из-за нас у нее одни проблемы, – возражал Даниэле.

– Это из-за тебя у нее проблемы, потому что ты не учишься. Я первая в классе. Так что говори за себя.

– Зато ты изводишь себя диетой. На мумию похожа. Она из-за тебя тоже переживает.

– Ну и что? Дети всегда создают проблемы, так в книжках написано. Но не все родители собачатся, как наши, – изрек маленький Лука.

– Наш папа – жуткий бабник. Это в книжках не написано, но все равно это правда, – уточнил Даниэле.

– Ну и что? Раз у него есть любовницы, мама тоже могла бы завести себе кого-нибудь на стороне, тогда они были бы на равных. Немного развлечения никому не повредит, – заметила Лючия тоном многоопытной женщины.

– Любовницы называются «развлечениями»? – спросил Лука.

– Молчал бы лучше! Что ты понимаешь? – оборвала его старшая сестра.

– Когда я женюсь, у меня будет много развлечений. А если родится такая дочка, как ты, я ее задушу, – ничуть не обидевшись, ответил Лука.

Чувство вины перед детьми, которым достались такие непутевые родители, буквально захлестнуло Пенелопу. В этот самый момент она и решила уехать. Может, Андреа станет наконец настоящим отцом, если ее не будет рядом? Надо попробовать. Пусть возьмет на себя ответственность за семью! Иначе Лючия скоро станет дистрофиком, у Даниэле свои проблемы, не менее серьезные, а Лука такой молчаливый и замкнутый, один бог знает, что у него в голове… Пусть побудут с отцом, может, и будет какой толк. Наверное, это единственное разумное решение. Только бы ей хватило воли его осуществить.

После ужина Пенелопа вывела собаку на прогулку. Лючия отправилась со своим приятелем в пиццерию. Даниэле и Лука легли спать. Присцилла красилась и прихорашивалась перед свиданием с Мухамедом, своим египетским женихом, с которым проводила все выходные.

– Как ты думаешь, синьора, я сексуальная? – спросила она перед уходом. – Когда я жила на Филиппинах, я была куда стройнее. И я была очень сексуальная. А теперь Мухамед говорит, что я толстая.

– Ты очень мило выглядишь, Присцилла, не волнуйся, – заверила ее Пенелопа.

Случалось, Мухамед ее поколачивал. Присцилла этим страшно гордилась. «Бьет, значит, любит», – повторяла она.

Пенелопа дождалась возвращения Лючии, поднялась к себе и сложила вещи в чемодан. Вконец измученная, она растянулась на диване перед телевизором, чтобы оглушить себя глупейшим эстрадным концертом.

Вот лифт остановился на их этаже. Пенелопа тут же выключила телевизор и закрыла глаза. Ей не хотелось разговаривать с Андреа. Когда муж провел рукой по ее лицу, у нее возникло желание укусить его за руку. В конце концов Пенелопа забылась сном.

Несколько часов спустя она села за кухонный стол и написала письмо мужу, потом разбудила детей и приготовила завтрак. Глядя, как они едят, слушая их болтовню, Пенелопа изо всех сил старалась не расплакаться. Она любила детей, собиралась их оставить и не могла сказать им правду.

В девять утра кузены Пеннизи позвонили в домофон. Дети были готовы к отъезду.

– Кто отвезет нас домой? – спросила Лючия.

– Папа за вами заедет, – ответила Пенелопа.

– Тогда скажи ему, чтобы не опаздывал. Я должна быть дома ровно в четыре, мне надо закончить упражнение по греческому. И еще у меня завтра контрольная по истории.

– Ты моя умница, – улыбнулась ей Пенелопа, в то же время стараясь удержаться от обычного, впрочем, бесполезного совета дочери не делать вид, что она ест, и не прятать еду под столом. Лючия была бы просто неотразима, если бы не ее одержимость похуданием. Ее идеалом была Клаудиа Шиффер.

Пенелопа открыла дверь лифта, поцеловала каждого из них на прощание. Лука прижался к ее щеке своими розовыми губками и, как всегда, сказал «бррр» – это была его собственная шутливая версия поцелуя. Даниэле тронул крошечный колокольчик, подвешенный к сережке в ухе, и тот зазвенел.

– А мне не надо делать уроки. Когда бы папа ни приехал, мне все годится. Чем позже, тем лучше, – добродушно усмехнулся он.

Это точно, ему никогда не надо было делать уроки. Зато успеваемость у него была на нуле, ему вполне реально грозило исключение из школы.

Пенелопа высунулась в окно гостиной и выглянула вниз. Вот ее дети сели в машину. Она закрыла ставни и отправилась в кухню. Если бы не ее решение уехать, она бы сейчас, как всегда, засучила рукава и занялась бы уборкой. Вместо этого Пенелопа написала краткое послание на грифельной доске, вынула из кармана письмо мужу и оставила конверт на самом видном месте: на буфетной стойке. Потом она взяла из гардеробной заранее уложенный чемодан. Хотя стоял конец мая, день выдался пасмурный. Небо было затянуто облаками, в воздухе ощущался холодок. Пенелопа раскрыла шкаф и сняла с вешалки костюм голубовато-лилового цвета, получивший «отставку» много лет назад, еще до того, как родился Лука.

И юбка, и жакет по-прежнему сидели на ней прекрасно.

Она вынула из шкафчика для обуви пару синих мокасин: самую удобную для дороги обувь. Подхватив сумку и чемодан, Пенелопа на цыпочках направилась к входным дверям, чтобы не разбудить Андреа, но уже на пороге передумала и вернулась в детскую.

– Господи, ну и кавардак, – прошептала она, перебирая вещи, разбросанные на ночном столике Луки. – Ну вот, я так и знала! Он забыл свой вентолин!

Она тут же решила, что это ее вина: надо было быть внимательной. Если у малыша будет приступ астмы, а лекарства под рукой не окажется, он перепугается до полусмерти. Если бы она меньше думала о своих проблемах и больше о здоровье сына, такого бы не случилось. Может, стоит отложить отъезд? Нет, ей вообще не следует уезжать. Достаточно распаковать чемодан, разорвать письмо, стереть послание с доски и продолжить свою прежнюю жизнь.

– Но моя жизнь катится под откос, – шепотом напомнила себе Пенелопа, оглядываясь кругом. Худу конца не бывает, промелькнуло у нее в голове, надо вырваться из замкнутого круга семейных неурядиц. – Лука как-нибудь справится. Старшие ему помогут, – решила она наконец.

Подхватив чемодан, Пенелопа бесшумно миновала коридор и вышла из дому. Ее машина стояла на платановой аллее перед домом. Она села за руль и выключила сотовый телефон.

Своим решением Пенелопа не поделилась не только с кузенами Пеннизи, но даже и со своими закадычными подругами, Донатой и Софией, и с родителями. К тому времени, как они об этом узнают (Андреа не замедлит поднять скандал, в этом можно было не сомневаться), она уже будет в Чезенатико, в доме бабушки, а уж там ей нечего опасаться. Пусть кто-нибудь попробует выкурить ее оттуда!

Когда она добралась до поворота на Анкону, дождь превратился в потоп. «Дворники» не справлялись с потоками воды, видимость была нулевая. Опасаясь попасть в аварию, Пенелопа решила сделать еще один привал. Она остановила машину у придорожного ресторана и выругала себя за рассеянность: зонтик вместе с чемоданом остался в багажнике. К счастью, на заднем сиденье у нее был припасен непромокаемый плащ на всякий случай. Пенелопа натянула его на себя и бегом пересекла стоянку, моментально промочив ноги в глубоких лужах.

Ресторан был набит битком: многие, как и она, пережидали ливень. В этот момент Пенелопа открыла сумочку и включила сотовый телефон. Теперь она уже была достаточно далеко от дома и не боялась передумать.

Сколько продлится ее добровольная ссылка, она не знала. Несколько дней, а может быть, и недель. Тем временем она и решит, насколько ей будет не хватать мужа. Вдруг она и вовсе не будет по нему скучать? Да и сам Андреа, преодолев первоначальный шок, может быть, задумается об их отношениях, о детях, об их общем будущем. Возможно, они попробуют начать все сначала, а может быть, и разведутся. В этом случае она, безусловно, не откажется от детей. Даже если придется тащить их отца в суд.

«Кто бы мог подумать, – сказала себе Пенелопа, – что наша великая любовь закончится подобным образом?»

Она смотрела на дождь, хлещущий в окна, и мечтала об одном – быть вместе со своей семьей. Андреа был не только отцом ее детей, он был человеком, в которого она когда-то влюбилась. Она так верила в него! Она посвятила Андреа всю свою жизнь.

Встретив Мортимера, она пережила ужасные мгновения. Ее сердце разрывалось от любви, тоски и чувства вины, она не могла сделать выбор между двумя мужчинами, которых любила.

Семь лет прошло с тех пор, как она решила порвать с Мортимером, но ее все еще терзали сомнения. Мортимер продолжал занимать место в ее сердце. Она по-прежнему спрашивала себя, не лучше ли было уйти к нему. Возможно, с ним она была бы счастлива. Но что толку теперь задавать себе эти вопросы?!

Ей вспомнилось пророчество Донаты, ее подруги, занимавшейся астрологией: «Андреа – это крест, который тебе предстоит нести на плечах всю жизнь». Пенелопа не желала принимать этот приговор, тем более что крест давил и на хрупкие плечи ее детей.

Дождь внезапно прекратился, среди расползающихся туч показалось солнце. Пенелопа взяла металлическую корзинку и купила в придорожном магазине большой запас минеральной воды (вода в Чезенатико была непригодна для питья), фруктовых соков, баночек с медом и джемом, спагетти и бутылок с томатной пастой.

В старом доме ее бабушки всегда хранился запас консервов, но Пенелопа предпочитала свежеприготовленное горячее блюдо с макаронами бутерброду с тунцом из жестянки.

Когда ей было плохо, она набрасывалась на еду, в последнее время ставшую для нее одной из немногих радостей жизни.

Она оплатила покупку и вышла из магазина. Сложила пакеты на заднем сиденье автомобиля и поспешно открыла сумочку – ей показалось, что зазвонил сотовый телефон. Но аппарат уже успел умолкнуть. Пенелопа нажала кнопку определителя номера и поняла, что ей звонила мать.

Усмешка тронула ее губы. Все ясно: это Андреа побежал поплакаться в жилетку любимой теще. Хотя вряд ли он найдет у нее сочувствие. Не о таком зяте мечтала ее мать. Она хотела в мужья для своей дочери не ослепительного красавца, а человека надежного, с солидным счетом в банке и более прибыльной профессией.

Пенелопа не стала перезванивать матери. Вместо этого она тронула с места машину и вставила в стереосистему компакт-диск с записью сюиты Гершвина «Американец в Париже» в надежде, что музыка поможет ей разогнать горечь и обиду.

Она машинально выбивала ритм, барабаня пальцами по рулю. В тридцать восемь лет Пенелопа еще не потеряла желания любить. Внезапная вспышка оптимизма вернула ей надежду. На долю секунды ей показалось, что она сумеет выбраться из трясины, в которой барахталась годами. В конце концов она ведь приняла важное и трудное решение. Такое под силу только женщине с характером. «Пепе, ты сильная», – сказала она, чтобы себя подбодрить.

Она написала Андреа, что оставляет его наедине с домашними и семейными проблемами, но это было правдой лишь наполовину. Те же проблемы будут занимать и ее собственные мысли во время одинокого пребывания в Чезенатико. Ей придется всерьез разобраться в своих отношениях с мужем, в собственной жизни.

– Несчастье мое, – прошипела Пенелопа сквозь зубы.

Пока она поворачивала с магистральной автострады на шоссе, ведущее в Чезенатико, у нее возникло стойкое ощущение, что в эту самую минуту Андреа плачет.

Ну что ж, может, наконец-то и он откроет для себя целительную силу слез.