"Соперницы" - читать интересную книгу автора (Мэннинг Джессика)

Глава 4

Внезапный порыв ветра пронесся вдоль по аллее, срывая с магнолий листья. Стало холодно. Налетевшие коршунами облака заволокли мертвенное тело луны целиком, погрузив мир во тьму. Лошадь, не уверенная в дороге, замедлила бег. Козодой подал голос где-то неподалеку, отчего у Ройала по спине побежали мурашки.

Наконец мглу пронзил свет, исходящий от двух фонарных столбов, притаившихся между магнолиями метрах в пятидесяти от Ройала. Когда Бранниган приблизился, он заметил проржавевший жестяной указатель, на котором недавно обновленной белой краской было написано: «Эритаж». Указатель предлагал повернуть направо, что Ройал и сделал, подстегнув лошадь вожжами. Вернулась луна, засияв ярче прежнего, и в ее свете Бранниган увидел впечатляющие контуры поместья.

Человеку, создававшему Эритаж, повезло с архитекторами и строителями. Дом был большим и в то же время изящным. Многочисленные колонны окружили совершенно квадратную конструкцию с четырех сторон, образуя веранду и придавая дому легкость. Дом был свежевыкрашен в цвет слоновой кости и в лунном свете напоминал гигантский свадебный торт.

У Ройала перехватило дыхание. Дом был огромен и красив и превзошел все его ожидания. Это был его дом. Как ни странно, эта мысль не принесла ему радости. Ведь ему предстояло столкнуться с проблемой, о которой он старался не думать всю дорогу от Нового Орлеана до Пристани Магнолий. Как он сообщит вдове о случившемся? Какие слова найдет, чтобы смягчить удар? Следует ли сказать все сразу, или нужно подождать, пока шок от новости о смерти мужа пройдет?

Лошадь, почувствовав приближение жилья, прибавила ходу. Когда Ройал подъехал к парадному входу, двери распахнулись и в свете лампы Бранниган увидел молодую женщину с золотистыми волосами в изумрудном шелковом халате.

– Жан Луи, ты привез нам платья для бала?

Но, увидев незнакомого ей человека на облучке и груз в повозке, она осеклась и отступила в глубь дома, взирая на чужака расширившимися глазами.

Ройал спрыгнул на землю и быстро взбежал по ступеням на веранду. Силуэт женщины четкими линиями вырисовывался на фоне двери. Увидев, насколько она хороша собой, Бранниган замешкался. Он принял женщину за вдову и не знал, как начать разговор.

– Кто вы такой? – спросила она по-французски, не сводя взгляда с гроба.

– Меня зовут Ройал Бранниган. Вы говорите по-английски? – Получив утвердительный кивок в ответ, он продолжил: – Ваш муж, месье Журден, застрелился.

– Вы лжете, – ответила она, все еще глядя на черный ящик.

– Хотел бы я, чтобы это было так, мадам.

Женщина пошатнулась, но устояла. Прижав руки к груди, словно пытаясь защититься от чужака, она посмотрела на Ройала, затем перевела взгляд на гроб и снова посмотрела Браннигану в глаза.

– Я не трогал его, даю вам слово, – быстро сказал Ройал, прочитав мысли женщины. – Он сам застрелился.

Но красавица не слышала его. Она трясла головой, отказываясь принять правду. Лицо ее побледнело, она бросила на Ройала какой-то затравленный взгляд, пошатнулась и упала в обморок. Бранниган едва успел подхватить легкое тело. Он прижал ее к груди и вошел в дом. Через тонкий шелк халата Ройал чувствовал ее молодое упругое тело и запах женщины, исходивший от нее. Голова его закружилась, но он взял себя в руки. Войдя в холл, он опустил ее на пол, покрытый ковром, и оглянулся по сторонам. Заметив раба, выглядывающего из-за угла, он махнул ему рукой.

– Эй, поди сюда. Принеси мне бутылку бренди. Ты понимаешь меня? Бренди.

Раб кивнул и скрылся из виду. Заметив диван, примостившийся у дальней стены, Ройал положил женщину на мягкие подушки. Он расстегнул перламутровую пуговицу ворота халата и стал ждать бренди. Ройал смотрел на молодую женщину, пораженный ее красотой. Ее кожа была гладкой и нежной, ее бледное лицо с длинными ресницами и точеными губами было похоже на лицо богини. А ее беззащитность будоражила кровь.

Прибежал раб с бутылкой виски и бокалом, поставил все на столик и снова убежал. Ройал вытащил пробку зубами и налил янтарную жидкость. Нежно он приподнял голову молодой женщины и поднес бокал к ее губам.

Она отпила, закашлялась и открыла глаза, глядя на Ройала с нескрываемой ненавистью. Она размахнулась и ударила незнакомца по щеке, затем попыталась сделать это снова, но Бранниган схватил ее за запястья и держал так, пока она не успокоилась. Но вместо этого она откинула голову и закричала на весь дом.

Услышав страшный крик, Сюзанна выскочила из спальни и побежала вниз. На ней был халат сапфирового цвета. Она бежала по лестнице для слуг, которая была ближе к источнику крика, чем парадная лестница. Подол ее халата развевался, открывая взору изящные щиколотки. Внизу она встретила Зенобию, которая выбежала из-за угла с бронзовым подсвечником.

– Это оттуда, мадам Сюзанна, – сказала негритянка, указывая рукой в сторону холла.

Когда они вошли в холл, то увидели Анжелику, рыдающую на диване, и молодого человека, склонившегося над ней.

– Что происходит? – потребовала она объяснений на французском. – Что вы с ней сделали?

– Я не понимаю по-французски, – беспомощно всплеснул Ройал руками. – Я американец.

Сюзанна повторила свой вопрос на английском.

– Меня зовут Ройал Бранниган, – начал он. – Я прибыл из Нового Орлеана…

– И что же? – поторопила его Сюзанна.

– Боюсь, у меня плохие новости для мадам Журден.

– Я мадам Сюзанна, – ответила женщина, напряженно глядя Ройалу в лицо. – Что это за плохие новости, раз они так расстроили мою золовку?

Анжелика вскинула заплаканное лицо.

– Жан Луи, Жан Луи! – вымолвила она и снова разревелась.

– Золовка, – повторил Ройал, понимая, что ошибся. Он посмотрел на вторую женщину и встретился глазами с ее твердым взглядом.

– Я был с вашим мужем в момент его смерти. Мы играли в карты у Одалиски. Он… Он лишил себя жизни, и я привез его тело сюда, в Пристань Магнолий.

Зенобия взвыла и уронила подсвечник.

– Но это невозможно, месье, мой муж и раньше проигрывал в карты, но не думаю, что стал бы из-за этого…

– Боюсь, что на этот раз он проиграл все, мадам.

– Где сейчас мой муж? – тихо спросила Сюзанна.

– Снаружи, – ответил Ройал, – в катафалке. Я взял на себя смелость выбрать гроб.

С дивана раздался истерический смех, затем Анжелика замолчала и откинулась на спинку, прижав ладошки к лицу.

Сюзанна посмотрела на Ройала с неприязнью, затем подошла к двери, открыла ее и молча вышла на улицу. Катафалк с гробом был освещен лунным светом. Сюзанна постояла некоторое время на крыльце, затем обернулась к Браннигану с непроницаемым лицом.

– Видимо, мой муж, действительно очень много проиграл.

– Боюсь, мадам, он действительно проиграл все. – С этими словами он достал из кармана жилетки закладную, развернул листок и протянул его женщине. Ройал смотрел, как она читает документ. Внезапно ее тело пробила дрожь, и рука, сжимающая листок бумаги, начала трястись.

– Что там? Что в письме? – спросила Анжелика, вскакивая с места. Она вырвала у Сюзанны закладную и начала читать. Дочитав до конца, она с ненавистью посмотрела на Ройала.

– Это не почерк моего брата, вы лжете, – закричала она.

– Уверяю вас, это его почерк, – спокойно ответил Бранниган, – к тому же документ засвидетельствован его другом Корсо Лаженессом.

– Вы вынудили его написать этот документ.

– Если что-то и вынуждало его, так это лишь собственная алчность и гордыня.

Анжелика вернула закладную и медленно опустилась на диван. Сюзанна, стоявшая в ступоре, вдруг оживилась и принялась распоряжаться рабами.

– Зенобия, занесите гроб в помещение. – Негритянка колебалась. – Я сказала, занесите гроб, – повысила голос госпожа. – Мы должны убедиться, что там действительно Жан Луи.

– Прошу вас, мадам, – начал Ройал, – не стоит, прошло уже два дня и…

– Не смейте возражать мне, – сказала Сюзанна ядовитым тоном. – Я пока еще здесь хозяйка. Да занесите же гроб, черт вас побери! – крикнула она застывшим рабам.

На некоторое время, пока Зенобия выполняла распоряжение хозяйки, в холле воцарилось неловкое молчание. Спустя десять – пятнадцать минут четверо крупных негров занесли гроб в дом и опустили на пол, предварительно скатав ковер. За ними шла Зенобия с молотком и стамеской. Она была словно в трансе, глядя прямо перед собой остекленевшими глазами.

Ройал хотел помочь, но Сюзанна остановила его нетерпеливым жестом.

– Не смейте приближаться к нему. – Затем тихо добавила, обращаясь к Зенобии: – Открывай крышку.

Анжелика, вдруг спохватившись, вскочила с дивана и, подбежав к гробу, закрыла его руками.

– Нет, Сюзанна, не надо, он… он несвежий.

– Ужас в том, – тихо сказала Сюзанна, – что мы вообще умираем, а не в том, что впоследствии происходит с нашими телами. Отойди, Анжелика, мы должны знать наверняка. – Она осторожно, словно фарфоровую, взяла Анжелику под руку и усадила на диван.

Ройал отвернулся, чтобы не видеть сцену, которая должна была разыграться в этом доме. Несмотря на свежесть летней ночи, запах, исходивший от гроба, бросал его в пот.

Зенобия вставила стамеску между крышкой гроба и досками, по ее щекам текли слезы.

– Господь всемогущий, – жалобно прошептала она, – помилуй меня за то, что я собираюсь делать.

Она резко ударила молотком по рукояти стамески, и Ройал, Анжелика и Сюзанна разом вздрогнули. Крышка гроба со скрежетом подалась, затем легко отошла вправо, высвобождая тошнотворные запахи. Зенобия зажмурилась, но все же взяла себя в руки и взглянула на тело. Внезапно она издала какой-то нечеловеческий вопль, рухнула на колени и, точно раненое животное, заметалась по полу.

Анжелика стояла не шелохнувшись. Со своего места она видела нижнюю часть тела брата и узнала его костюм. Но Сюзанна, сжав кулаки, подошла к гробу и посмотрела на изуродованное лицо мужа. Минуту спустя она перекрестилась, сделала шаг назад и приказала рабам заколотить крышку и убрать гроб.

– Отнесите его в концертный зал.

Пока рабы выполняли распоряжение госпожи под бдительным руководством Зенобии, Сюзанна обернулась к Ройалу и Анжелике, которые смотрели на нее широко раскрытыми глазами, не в силах поверить в ее хладнокровие.

– Мистер Бранниган, вы, конечно, понимаете, что я должна попросить моего адвоката взглянуть на документ, но если все в порядке… сколько времени вы нам дадите на сборы? – спросила она деловым тоном.

– Да Боже мой, сколько угодно, я же разумный человек, – ответил Ройал.

– Надеюсь, что так, – спокойно ответила Сюзанна. – Вас устроит гостевая комната, или вы желаете занять хозяйские апартаменты?

– Гостевая комната меня вполне удовлетворит, – сказал Бранниган, затем добавил: – Мне жаль вашего мужа, мадам, но уверяю вас, я не виновен в его гибели.

– А кто же виновен, месье Бранниган? Судьба?

Ему нечего было возразить, и он лишь неуверенно пожал плечами.

– Сюзанна! – воскликнула Анжелика со слезами на глазах. – Как ты можешь быть такой спокойной? Твой муж, мой брат лежит сейчас в гробу, мертвый, изуродованный… и этот страшный человек повинен в этом, а ты… ты принимаешь его, как дорогого гостя!

–. Напротив, моя дорогая, это мы гости в его имении. Я полагаю, если бы месье Бранниган того пожелал, он мог бы вышвырнуть нас из дому уже сегодня.

– Но Жан Луи мертв, неужели этого недостаточно? – Она припала к рукаву Ройала с мольбой. – Ведь вы не будете настаивать на соглашении? Куда мы пойдем? Что мы будем делать?

– Я уже сказал, мадемуазель, и вы, и мадам Журден вольны оставаться в этом доме так долго, как пожелаете.

– Оставаться так долго, как пожелаем, – повторила Анжелика горько. – Но это же наш дом! Мой отец построил Эритаж. Моя мама отделала его со вкусом и стилем. – Ее губы задрожали. – Что такие, как вы, могут делать в моем доме? Одно ваше присутствие оскорбляет эти стены.

– Тише, тише, Анжелика, – нежно сказала Сюзанна, подходя к ним. Она вывела Анжелику из комнаты.

В дверях они столкнулись с Зенобией.

– Когда месье Бранниган будет готов, покажи ему бирюзовые апартаменты и проследи, чтобы у него было все необходимое.

Ройал сидел в холле на диване и наливал себе виски, когда Сюзанна снова вошла в комнату.

– Кстати, месье Бранниган, похороны состоятся завтра, и, я надеюсь, у вас достаточно такта, чтобы не появляться там.

Алиса оторвалась от макраме и выглянула в окно на сады Саль-д'Ор. Не заметив желанного знака, она вернулась к рукоделию. Макраме помогало ей отвлечься от мрачных мыслей, которые донимали ее последнее время. Она не могла больше контролировать отца и его отношение к матери. Даже люстра, прибывшая вовремя, не улучшила его настроения. Но она тут же забыла об этом, поскольку все ее существо было поглощено чувством любви, которое она испытывала уже более полугода. Почему-то она ничуть не сомневалась в том, что это именно любовь. Перебирая нити своей работы, она думала о предмете своих воздыханий, о его губах, глазах, о его нежных пальцах, и эти приятные воспоминания сглаживали, вытесняли мрачные мысли из ее прелестной головки.

Наконец она заметила огонек в летнем домике на берегу пруда. Она вскочила на ноги и выбежала на улицу. Луна освещала дорожку, бросая блики на водную гладь. Летний домик был построен на искусственном островке, к которому вел мост с резными перилами. Пробежав босиком по нагретым за день доскам, Алиса обогнула дом и подошла к краю веранды, которая спускалась к воде пруда. Она дрожала, но не от холода, а от возбуждения, от предчувствия чего-то очень важного. Сердце ее учащенно билось.

Там, свесив ноги в теплую воду, сидел Блез с лампой в руках. Робко, словно в первый раз, Алиса подошла к нему и села рядом.

– Я не знал, сможешь ли ты сегодня прийти, – сказал юноша дрогнувшим голосом.

– Ничто не может удержать меня, разве ты не знаешь? – ответила она мягко. Их пальцы встретились, переплетясь, затем встретились и их глаза.

Алиса вздрогнула, пытаясь прочесть в них, чувствует ли он то же, что чувствует она, и поняла, что он испытывает те же эмоции.

Так они какое-то время сидели, сплетя воедино пальцы и сердца.

– Сегодня папа был совершенно неуправляем, – нарушила тишину Алиса. – Я надеялась, что с прибытием люстры он станет сдержаннее к маме, но не тут-то было. Неужели все браки заканчиваются так?

– Я бы никогда не причинил тебе вреда, Алиса, никогда не заставил бы тебя страдать.

– И я. И я тоже, Блез, но правда в том, что наша любовь заставляет нас обоих страдать.

– Да… между белой и цветным никогда не бывает все просто.

Она обернулась к нему, и слова потекли ручьем:

– Нет, нет, Блез. Это все неверно. Нет между нами никакой разницы. Все должно быть просто между двумя людьми, которые любят друг друга. Ведь мы всегда были друзьями, разве это не естественно, что мы полюбили? Может, нам стоит пожениться, и тогда мы останемся здесь, в Пристани, будем жить в поместье Вильнев. Мама обещала мне, что если я выйду замуж раньше, чем Филипп женится, то Вильнев отойдет мне, и…

– Тише, Алиса. – Блез коснулся губ любимой пальцем. – Все это сладкие грезы.

– Знаю, знаю. Но иногда я думаю, что если бы повторяла это почаще, то все могло быть иначе.

– Не здесь, любимая, не в Пристани Магнолий. Рано или поздно нам придется уехать.

– Как не хочется думать об отъезде! Хотя нет, это не так. Я не хочу думать о том, что придется оставить маму. – Она поежилась, начинало холодать. – Мне страшно, Блез.

– Мне тоже. Ну зачем мы полюбили друг друга?!

– Не говори так, ведь это все, что у нас есть, это наш мир, наша вселенная.

– Конечно, ты права.

– Мы должны верить, Блез, что наша любовь даст нам сил вынести любое испытание.

Их взгляды встретились. Как им выжить в этом жестоком мире, сохранив свою любовь? Как им пройти через унизительное неравенство? Блез отвел руку назад, потягиваясь, и нечаянно задел лампу. Лампа упала, разбилась, и Блез порезал палец.

– Ой! – вскрикнула Алиса. – У тебя кровь идет. Дай мне.

Она взяла его палец в рот и держала до тех пор, пока кровь не остановилась.

– Вот, теперь наша кровь смешалась, и я такая же полукровка, как и ты.

Не в силах сдержать переполнявших его эмоций, Блез прижал Алису к себе и поцеловал ее в губы. Она обмякла в его объятиях. Это был не утонченный взрослый поцелуй, а порыв юношеской страсти. Он был сладок, горячил кровь, заставляя сердце стучать быстрее. Тела их наконец соприкоснулись, и природа взяла свое. В эту ночь они первый раз занимались любовью.

Концертный зал был расположен с южной стороны поместья Эритаж, выходя балконом на восток так, чтобы солнце оставалось в этом помещении как можно дольше, радуя всех своим светом. Изначально это помещение планировалось как место для занятий музыкой и концертов. Оба – и Анжелика, и Жан Луи – играли на инструментах. Мальчик – на скрипке, а его сестра – на рояле. В юном возрасте их считали настоящими дарованиями, в каждом концертном зале не только в Пристани, но и во всех близлежащих поместьях и даже в Новом Орлеане они были желанными исполнителями. Но, повзрослев, они забросили занятия музыкой, и зал мало-помалу притих, притаился в ожидании новых музыкантов.

Сейчас музыкальный зал превратился в зал отпевальный. Гроб установили посреди зала, поставив его на дубовые стулья. Букет цветов, которые Зенобия собирала при неровном свете керосиновой лампы, лежал на крышке. Вокруг царила тяжелая атмосфера. Резкий запах воска от горящих свечей, слабый аромат цветов и невыносимый сладковатый запах мертвого тела сплетались в чудовищный коктейль. Три женщины, Анжелика, Сюзанна и Зенобия, сидели в углу большого зала, укутанные в черные траурные цвета. Несмотря на то, что большие двустворчатые двери были открыты настежь, Анжелика и Сюзанна прикрывали носы надушенными платками. Зенобию, казалось, запахи никак не тревожили, она была занята плетением венков. Анжелика сидела молча, уставившись в одну точку. Вдруг она вскочила, пробежала несколько метров, затем резко обернулась.

– А как же священник? Мы забыли о священнике. Боже мой, мы не пригласили священника!

Сюзанна посмотрела на золовку, как на сумасшедшую.

– Какой священник, Анжелика, милая, он же покончил с собой! Ни один священник не отпоет его. – Затем она с жалостью посмотрела на бедняжку и добавила более мягким голосом: – Это не важно, Анжелика, я прочту что-нибудь. Когда настанет час, я обращусь к Господу, и, если ему понадобится от меня жертва в обмен на бессмертие души Жана Луи, я пойду на эту жертву, какой бы высокой она ни была.

Она хотела дотронуться до плеча Анжелики, но та отстранилась. Сюзанна вздохнула, грустно проводила золовку взглядом и поправила перламутровые пуговицы на своем черном платье. Это было ее единственное одеяние, подобающее случаю. Решив, что этого мало, она забрала свои черные кудри в тугой пучок на затылке.

– Ты показала ему гостевую и проследила, чтобы у него было все необходимое? – спросила она Зенобию.

– Да, мадам, он наверняка уже спит.

– Хорошо…

– Хорошо? – вскинулась Анжелика. – Что за ужасные вещи ты говоришь. Что ж хорошего? Что вообще хорошего может быть сейчас?

Зенобия стрельнула глазами между двумя госпожами, но ничего не стала говорить. Она опустила взгляд и продолжила плести венок.

Анжелика снова заплакала, уткнув лицо в ладони.

– Тише, тише, не плачь, мы выстоим, мы пройдем через это испытание.

– Смерть Жана Луи ужасна сама по себе, – всхлипнула Анжелика, – но оставить нас вот так, без крыши над головой, без средств к существованию. Нет, это невыносимо…

– Мы должны держаться. У нас нет иного выхода. Нам только нужно немного времени. Нам обязательно нужно остаться в Эритаже, чтобы попытаться найти решение нашей сложной проблемы.

– Но ведь нам не придется просить милостыню. Скажи, что не придется?

– Нет, конечно, нет. Быть может, нам удастся заработать немного денег на нашем урожае.

– Это больше не наш урожай, – снова всхлипнула Анжелика. – Это его урожай. – Она бросила взгляд на Зенобию, затем добавила, понизив голос: – Он не знает, сколько у нас рабов, может, мы продадим несколько, пока он не в курсе?

– Нет, – покачала головой Сюзанна. – Мы не станем этого делать, кроме того, это не даст нам достаточно средств, чтобы выкупить Эритаж.

Анжелика встала.

– Мне нужно подышать свежим воздухом, я не могу больше находиться здесь.

– Подожди, – попыталась остановить ее Сюзанна, беря за руку, – нам нужно поговорить, обсудить все, продумать план действия, определиться на будущее.

– Будущее?! – гневно воскликнула Анжелика, отдергивая руку. – У меня нет будущего, у меня нет ни денег, ни собственности! – Она побежала к открытой двери, затем в проходе обернулась и бросила вместо прощания: – Откуда мы знаем, что он не убил Жана Луи?

– Мы узнаем, Анжелика, узнаем все наверняка, я уже отослала Тоби в Новый Орлеан с письмом для нашего адвоката. Если он будет скакать всю ночь, то к утру доберется до сеньора Мендосы. Тот наведет необходимые справки, я не сомневаюсь в этом. Но до тех пор, что бы мы ни думали об американце, мы бессильны. Кроме того, Анжелика, я не считаю, что он действительно убил Жана Луи. Но Жан Луи мертв, и мы ничего не можем сделать, – продолжила Сюзанна, заметив, что Анжелика слегка успокоилась. – Сейчас надо пережить эту ночь и следующий день. Я написала письма всем обитателям Пристани Магнолий с оповещением о похоронной церемонии, назначенной на завтра. Сет займется этим завтра поутру.

– Сюзанна! – воскликнула Анжелика, и лицо ее передернула гримаса боли. – Не хочешь ли ты сказать, что пригласила толпу народа на похороны моего брата? Нет, это недопустимо. Я не могу позволить, чтобы они видели меня. – Она ударила раскрытой ладонью по косяку, не чувствуя боли. – Неужели ты не понимаешь? Я не могу позволить, чтобы люди жалели меня, чтобы они пялились на меня, а потом распускали сплетни.

Сюзанна бросилась на помощь золовке, которая готова была снова упасть в обморок.

– Пожалуйста, Анжелика, соберись, я не могу дать тебе свою силу, но я сделаю все, чтобы помочь тебе пережить это, я обещаю. – Она обняла Анжелику и погладила по голове, точно маленькую. – Не раскисай, ты нужна мне, слышишь, ты нужна мне, одной мне не справиться. Пойдем, пойдем со мной, сядем, поговорим, решим, что нам делать.

Анжелика позволила сопроводить себя обратно в зловонный зал, села рядом с Сюзанной и вытерла слезы своим надушенным платком.

– Я люблю Эритаж так же сильно, как и ты, и я обещаю, что сделаю все, чтобы вернуть поместье. Но для этого нам нужно держать себя в руках. Слышишь? Мы обязаны быть сильными.

Зенобия подняла глаза от венка и посмотрела сначала на одну женщину, затем на другую.

– Может, всем будет проще, если я придушу его ночью? – спросила она хриплым голосом.

Взгляды двух белых женщин встретились, но ни та, ни другая не смогли понять мыслей друг друга.

Дверь в доме поместья Вильнев открылась с треском, но не ударилась о стену. Специальное приспособление из грубой кожи, закрепленное на двери с одного конца и на косяке с другого, удержало дверь, позволив ей открыться лишь на пятнадцать – двадцать сантиметров. Лезвие ножа показалось в образовавшейся щели и перерезало кожу, точно масло, легким движением снизу вверх. Дверь распахнулась шире. В комнату вошел человек с коротким хлыстом для верховой езды, тяжело ступая по полу. Единственным светом в комнате были отблески луны из окна, единственным звуком – сиплое дыхание мужчины. Он наткнулся в темноте на кухонный стол, и стол проехал по полу, пронзительно скрипнув. Мужчина выругался.

Лилиан распахнула глаза. Ее взгляд инстинктивно скользнул по комнате, упав на кроватку сына. Азби мирно спал, откинув одеяло и распластавшись по матрацу.

Она откинула подушку и извлекла огромный мясницкий нож, лезвие которого было обмотано старой тряпкой. Она села, быстро сняла тряпку с острого лезвия и уставилась на дверь спальни. Лилиан всегда спала с ножом под подушкой: за последние несколько лет в окрестностях Пристани Магнолий побывало множество бандитов, убийц, беглых рабов и каторжников. Многих ограбили, кого-то избили, а одна девочка была зверски изнасилована. Единственной мыслью Лилиан было уберечь сына.

Сжимая оружие в руках, она открыла дверь и направилась к кухне, откуда раздавался шум. Когда она подошла к кухне, то остановилась, прислушиваясь. Сначала раздавалось дыхание вторгшегося в дом человека, но затем и его не стало слышно. Она постояла еще немного, надеясь, что оно возобновится, но звук не повторялся. Она уже решила было, что все это плод ее разыгравшегося воображения. Молясь своим любимым богам Вуду и католическим святым, она двинулась вдоль полок с припасами и наткнулась на открытую кухонную дверь. Она постояла еще, прижавшись спиной к стене, напряженно вслушиваясь в тишину. Затем, собрав всю смелость, она толкнула дверь ногой и вошла в кухню.

–. Кто здесь? – спросила она громко, с поддельной бравадой.

Ответом ей была лишь оглушительная тишина. Запахи, царившие на кухне, показались ей знакомыми. Но она была уверена, что еще пару часов назад этих запахов здесь не было. Пахло креольской кухней, табаком, чем-то острым и…

Свист хлыста прорезал тишину. Резкая боль в запястье заставила Лилиан выронить нож, и тот со звоном упал на пол. Темная фигура вышла из тени на свет.

– Ты ведь не хотела меня убить, не так ли? – грубо спросил мужчина.

Лилиан смотрела в остекленевшие, немигающие глаза Филиппа. На его коже выступил пот. Он был липкий, и от него дурно пахло.

– Ах, хозяин, – сказала она робко, – я не думала, что вы придете сегодня.

Филипп приподнял подол ее ночнушки хлыстом.

– Но я здесь, не так ли?

Лилиан попятилась, пока не уперлась бедрами в тяжелый кухонный стол. Филипп медленно подошел к ней, уперев хлыст ей в грудь.

– Ну когда ты уже устанешь от меня? – спросила она скорее себя, чем Филиппа.

Филипп засмеялся, но в его смехе звучали лишь угроза и злоба. Он поднял хлыстом ее подбородок так, чтобы она смотрела ему в глаза.

– На твоем месте я бы не торопил этот момент, потому что, когда я устану от тебя, я тебя продам.

– Продашь… но как же Азби?

– Он сильный парень, из него получится хороший раб. Он останется на плантациях.

Неужели ее разлучат с сыном? Неужели она никогда не увидит его снова? О таком повороте событий она никогда не задумывалась. Осознание его слов было страшнее любого кошмара. Ненависть исказила ее лицо. Филипп ударил ее хлыстом по лицу, и она почувствовала вкус крови на губах.

– Не надо, Филипп, пожалуйста, – сказала она, пытаясь изобразить страсть на лице. – Я приведу себя в порядок и приду к тебе в комнату.

Но Филипп не слышал ее, он схватил ее за запястье, а когда она попыталась вырваться, ударил ее снова, сорвал с нее ночную рубашку и притянул к себе.

– Ты не смеешь отказывать хозяину в его правах, – прохрипел он. Схватив Лилиан за волосы, он поволок несчастную по темному коридору в ее крохотную комнату.

– Нет, Филипп, умоляю, только не там, там же Азби.

Но Филипп был слишком пьян, чтобы понимать что-либо. Он пинком открыл дверь, швырнул Лилиан на кровать и навалился сверху, расстегивая ширинку. Лилиан старалась не произносить ни звука, чтобы сын не проснулся, но Филипп хрипел и толкал ногами спинку кровати, и Азби все же проснулся.

– Мама, что случилось? – закричал он, вскакивая с кровати.

– Малыш, немедленно иди в кухню и подожди меня там, – ответила она сыну спокойным голосом.

– Но он делает тебе больно, мама, – заколебался Азби. Филипп наконец справился со штанами и развел ноги Лилиан.

– Азби! – крикнула она. – Немедленно иди на кухню!

Мальчик выбежал из спальни, прибежал на кухню и залез под стол. Он обнял толстую дубовую ножку и, несмотря на то, что ночь была теплой, задрожал. Он зажмурил глаза, когда до него докатились стоны боли его матери и крики страсти Филиппа. Мальчик опустил одну руку на пол, и его пальцы сжали рукоять ножа, который обронила его мать несколько минут назад. Мальчик посмотрел на матовое лезвие и поклялся, что когда-нибудь, когда он подрастет и станет сильнее, непременно убьет Филиппа этим ножом и освободит от него свою маму.

Весь в поту Ройал резко сел на кровати. Он огляделся вокруг и понял, что это был всего лишь кошмарный сон. Он откинул влажные простыни и тряхнул головой, прогоняя сон. В комнате было душно, и он встал, чтобы открыть окно. Он огляделся вокруг и пришел к выводу, что эта комната была явно не для важных персон.

Ройал был рад тому, что конфронтация, по крайней мере на данный момент, закончилась. Сейчас он гадал, было ли ошибкой позволить дамам остаться, сколько они пожелают? Возможно, было бы лучше дать им отступные и проводить с миром. Его также угнетало их отношение к нему. Хотя, с другой стороны, чего он ожидал? Он, конечно, чувствовал определенную меру вины за смерть Жана Луи и свой удачный выигрыш. Но, с другой стороны, креол сам втравил его в эту аферу, да и выиграл он честь по чести. Но почему же в таком случае он так паршиво себя чувствует?

И почему обе хозяйки такие красивые?

Ройал знал, что сейчас ему не удастся уснуть. Вдруг он вспомнил о початой бутылке бренди в холле. Он быстро оделся, натянул ботинки и вышел из комнаты.

В доме было тихо, как в церкви. Ройал надеялся, что запомнил путь из холла в свою комнату. Он двинулся вниз по узкому, плохо освещенному проходу. Одна из дверей была приоткрыта, и оттуда лился слабый свет. Бранниган преодолел в себе желание заглянуть внутрь и быстро миновал дверь. Войдя в холл, Ройал оглядел помещение.

– Если вы ищете бренди, то оно здесь, – услышал он голос близко от камина.

От неожиданности Ройал вздрогнул. Обернувшись, он увидел в одном из громоздких кресел Сюзанну. Бутылка бренди стояла перед ней на низком столике.

Возможно, из-за слабого освещения ее фигура с забранными на затылке волосами в черной одежде производила какое-то страшное впечатление. Тем не менее так она выглядела еще прекраснее, чем при их первой встрече.

– Вы не возражаете? – спросил Ройал, указывая на бутылку.

– Как я могу, – горько ответила она, прикладываясь к стакану. – Здесь все теперь принадлежит вам: бренди, стаканы… все.

Язык ее слегка заплетался, и Ройал решил, что стакан в ее руках далеко не первый. Он нашел еще один стакан на каминной полке, налил себе бренди и сел в другое кресло.

– Мне казалось, вы в концертном зале? – начал он разговор.

– Я была там, но мне надо было побыть одной, и я пришла сюда.

– Тогда не буду вам мешать, – сказал Ройал, вставая.

– Нет, останьтесь. Мне нужно знать больше о смерти мужа. В каком он был состоянии перед смертью?

Ройал подумал, прежде чем ответить.

– Он много пил в тот вечер.

– Я не сомневалась в этом, – сухо ответила Сюзанна. – Но я имела в виду несколько иное.

– Ему очень хотелось доказать мне, что я ему неровня.

– А вы считаете иначе? – спросила она со слабой улыбкой на лице.

– Разве можно ответить на этот вопрос? Я не знал вашего мужа достаточно долго. И уж наверняка не видел его положительных качеств. Но я не считаю себя хуже кого бы то ни было. Я не стесняюсь того, что я американец, или того, что я профессиональный игрок.

Сюзанна наклонилась, чтобы поставить стакан. Ройал еще раз посмотрел на нее. Была в этой женщине какая-то врожденная грация, превращающая любое самое простое ее движение в театральное действо. В то же время сама она, казалось, не отдавала себе отчета в своей привлекательности. И именно это выводило Ройала из состояния равновесия больше всего.

– Ах да, вы же игрок. Я лично никогда не доверялась судьбе.

Бранниган наполнил ей стакан, но прежде чем он убрал руку, она потянулась за выпивкой, и их пальцы соприкоснулись.

– Простите, – пробормотал Ройал.

– Не стоит. Все вокруг просят прощения, совершенно не вкладывая смысла в эти слова.

– Вы прекрасно говорите по-английски, – сказал Ройал, желая сменить тему разговора.

– Мои родители хотели, чтобы я говорила на двух языках. Мой отец всегда повторял: «Нельзя узнать врага, если ты не понимаешь его».

– В таком случае мне не стоит ждать от вас пощады, – сказал Ройал шутливо.

– И будьте уверены, вы не дождетесь, – холодно ответила ему Сюзанна. – И вот еще что: приберегите свою галантность для салунных девиц.

– Что ж, раз так, то извольте. После того как ваш муж проиграл крупную сумму, я не хотел продолжать игру и предложил ему закончить, но он не желал меня слушать. Когда он проиграл все, что у него было при себе, он вышел из комнаты в сопровождении месье Лаженесса. Вернувшись, он передал мне закладную на все движимое и недвижимое имущество, поставив ее против всего, что он проиграл до этого.

– И сейчас вы приехали забрать свой долг?

– Я игрок, мадам Журден, и собирать долги – это часть моей работы.

– А смерть – тоже часть вашей работы? – спросила она, повышая голос, словно громкость могла придать словам значимость. – Все любили Жана Луи, все. Даже рабы любили его. Такой уж он был человек. – Она бросила на Ройала презрительный взгляд. – А вы, месье Бранниган, вы что за человек?

– Что вы имеете в виду?

Сюзанна немного успокоилась и отвела взгляд.

– Не знаю, месье, но большинство, окажись они на вашем месте, не удосужились бы привезти мне гроб с мужем.

Ройал нервно поерзал в кресле.

– Мне казалось, я делаю благородное дело.

– Благородное? – Сюзанна покачала головой. – Я бы не стала так бросаться словами, месье. Вы хотите, чтобы я отпустила вам грехи, простила смерть мужа? Так вот, не будет этого! Как бы там ни было, мой муж погиб из-за вас. Вы утверждаете, что вас принудили к игре, но не кажется ли вам, что его оскорбления были меньшей причиной, чем ваше собственное тщеславие? Вы, конечно, не вкладывали пистолет в руки моего мужа, но способствовали его смерти из-за тупого мужского упрямства, желания что-то кому-то доказать. – Сюзанна поставила стакан и посмотрела в глаза Ройалу. – Пожалуй, я знаю, что вы за человек, месье Бранниган. Но вопрос в другом: что сделало вас таким?

Ройал встал, не сводя с нее взгляда.

– У вас будет достаточно времени, что бы выяснить это, мадам Журден. – Не говоря более ни слова, Ройал развернулся и вышел.