"Путешествие на восток" - читать интересную книгу автора (Федорова Любовь)

Глава 1

В Царском Городе Дин сидел за письменным столом государя и выводил на отдельном листочке: «Аджаннар», «Аджаннар», «Аджаннар», стараясь буковки делать поменьше, а наклон их ровнее. Ну что за почерк у человека, решительно невозможно так писать — словно муравьи набродили…

Новости, прибывшие в утреннюю стражу с голубиной почтой, а также найденные в ящичках стола государя и доставленные из различных мест в городе, Дин сложил, по своему обыкновению, в подобие мозаики или клетчатой доски «Королевского войска», и теперь они составляли из себя картину полноразмерной катастрофы, обрушившейся на Тарген.

Во-первых, по информации суточной давности, в Агиллее шла настоящая война. Северная армия оказалась разрезанной на три части и никак не могла соединиться. Так, частями, напавшие на таргскую территорию внутренние обитатели и савры гоняли правительственные войска туда-сюда по Агиллее в хвост и в гриву, и командование ничего не могло предпринять по этому поводу, поскольку положение было серьезно отягчено перекинувшимся из савр-Шаддата крестьянским восстанием. По положению, обрисованному в прибывших докладах, Дин понял, что война, затеянная Внутренней Областью и поддержанная изнутри Таргена — уже не простая приграничная свара. Предоставить сейчас таргам самим воевать за свои провинции — политика, гибельная для всего государства. Единственное, что может спасти положение — это удар всеми силами. Силы в империи были, но объединить их в один кулак казалось Дину неимоверно сложной задачей. Тем более, без государя. Что толку, что Царский Город у него в подчинении? На севере все решает не двор, а армия. Хорошо читать в книге наставления государям: «Если подданные твои ссорятся, добивайся внутреннего мира путем войны с внешним врагом». А как это сейчас осуществить на практике?..

Во-вторых, Волк пропал. Почти так же загадочно, как до него государь. Он должен был узнать про вторжение из Внутренней Области и немедленно принять меры, а вместо этого отряд его людей сцепился у Сухого оврага с войском Порядка и Справедливости Третьей префектуры, которая, по всем раскладкам, была на стороне Волка, но по какому-то недоразумению начала с ним драться. Пока к месту побоища подоспела городская стража и портовые полицейские, пока они арбалетными залпами загнали развоевавшихся таргов в овраг, окружили и заставили убрать оружие, и с той, и с другой стороны оказалось по два-три десятка убитых и раненых. Арестовать все равно никого не удалось, тарги уехали, сохраняя видимость достоинства. Они были на лошадях, а городская полиция пешком. И таргов было слишком много. Высокорожденные словно пьяного гриба наглотались. Спокойствие в Столице шаталось, как старое дерево в грозу.

В-третьих, толпа, собравшаяся перед Золотыми воротами, откуда-то прознала про подмену государя и чуть не начала ломиться в Царский Город, используя в качестве таранов выкопанные на Лобной площади смоленые столбы с цепями, на которых вывешивались обычно тела самоубийц. Появление Дина и его жены под масками государя и государыни не очень-то успокоило горожан. Но неожиданное действие произвело появление кира Лаура, которого привезли на Лобную площадь и подвесили всем на обозрение кишками наружу на отобранный и водворенный на место неудавшийся таран. Самоубийца отвлек внимание от Дина и припугнул зачинщиков кривотолков. При таком страшном мертвеце болтать лишнее люди побоялись, и слух потихоньку сник. Болтовню в народе слегка пригасило еще и то, что дюжину самых отъявленных сплетников забрали в Первую префектуру для подробного разговора — о явных ли вещах они распространяют слухи в толпе или несут сами не зная что, от глубины невежества? Некоторых в тот день городская полиция побила за шалости, чтобы предупредить со стороны глупцов вредные и непоправимые поступки. В общем, так или иначе, но ко второй дневной страже при помощи усиленных патрульных разъездов и некоторых других мер взволновавшийся город был урезонен и восстанием уже не грозил.

В-четвертых, действие семнадцати капель шибелы, предложенных Дину ночью в Ман Мираре, проходило, и Дин потихоньку осознавал, что на самом деле чувствует он себя очень плохо. Он выдохся, как рыбий пузырь, засохший прошлым годом под лавкой у неряхи. Не помогало уже ни понимание и сострадание Каис, ни готовность быть полезным принца Ша, ни поддержка Улара и прочих соучастников ночной погони за призраком государя. Дин прекрасно понимал, что сам он не государь, пусть даже маска Справедливости у него настоящая, и долго изображать государя не сможет. За две последние декады Дин забыл, как отдыхают. Сейчас бы в арданские бани, с девочками, или в горы на охоту, и пить не разведенное водой вино, а виноградную водку. Тогда бы и сердце отпустило, и разум. Но сначала нужно хотя бы дождаться ночи, разыграть в темноте отъезд императора в Ман Мирар, и там маску снять раз и навсегда. Впрочем, до арданских бань и до охоты очередь все равно дойдет не скоро…

В-пятых, едва удалось успокоить толпу перед Царским Городом, как на другой окраине Столицы, в районе заставы Иш, опять началась свара. На этот раз городские власти не успели поучаствовать, поскольку дело произошло почти мгновенно. То ли тарги напали на савров, то ли наоборот. Но савры, из-за меньшей численности, оказались биты и дали деру в холмы, прорвав оцепление внешней линии городской стражи, которая еще со второй половины ночи выполняла приказ всех в Столицу впускать и никого не выпускать. Тарги потоптались, покричали, да и бросились за ними. С чего высокорожденные объединяются в банды и выясняют отношения между собой и с городской полицией, никому было неясно, кроме Дина. А и Дин, хоть знал, но остановить их не мог. Саврское войско приняло участие в походе против Агиллеи, и хорошо было бы в Столице избежать погромов. Когда весть дойдет не только до объединенных именем Волка вооруженных таргских отрядов, но и до каждого простого и непростого обывателя, таким же горожанам, но саврам по происхождению, может всерьез не поздоровиться. Дин послал уведомить Харакуту, что приказ закрыть Столицу отменяется и подписал распоряжение собственным именем. Послушается ли Харакута, оставалось неизвестным. И вообще — убрать Харакуту со своего пути казалось на порядок сложнее, чем пребывающего без сознания беспомощного Ионкара.

В-шестых, неожиданно обнаружился кир Аксагор. С небольшим войском он стоял за заставой Ир и желал поговорить лично с государем. При этом ехать в Царский Город он отказывался и требовал встречи на открытой территории. Законным образом заставить собравшихся к нему со всех сторон таргов спешиться и разоружиться не было возможности, поскольку они находились за административной границей города. Устраивать сражение просто так, чтоб сборище при кире Аксагоре не коптило небо, тоже не имело смысла, покуда отряды таргов ни на кого не нападали.

В какую сторону начнет катиться весь этот ком событий, предсказать было невозможно. Все, что Дин пока сделал — волей Первого министра отправил Домового в отставку и принял руководство Тайной стражей на себя. Еще у него состоялся серьезный разговор со столичным градоначальником, киром Эмеркаром. Кир Эмеркар был предупрежден, что, если в столице из-за назначения нового Первого министра или каких-либо других подлых слухов поднимется бунт, кира Эмеркара прицепят за ногу или за что другое где-нибудь на воротах, не обязательно столичных, но киру Эмеркару это будет уже все равно. В принципе, градоначальник был в городе полезным человеком — умел разговаривать с толпой. И припугнул Дин его только для вящей надежности своего положения.

Первый министр снял с плеча чужую справедливую маску. Государственные печати все еще пребывали неизвестно где, и приходилось пользоваться собственными. От того, что государевы телохранители глядели ему в спину, у Дина разболелась голова. Он выгнал всех за пределы кабинета, открыл окно и заставил себя работать. Составил и подписал несколько важных распоряжений — о перемещении войск из Курганов ближе к Столице, о переводе гребного флота из Шоша в Ияш, о мобилизации в остающихся пока вне зоны военных действий таргских областях Гем и Дэм и в провинциях Кария и Северная Агиллея.

Потом где-то в ящике государева стола раздался верещащий тонкий звук, похожий на писк мыши, которую пристукнуло кулем с мукой.

Дин сунулся туда, проверить, в чем дело. Там, под перчатками и носовым платком, лежала какая-то черная шкатулочка с разноцветными глазками сверху — красным и зеленым. Верещала именно она. Дин повертел вещичку в руках, ковырнул красный глазок, и шкатулка вдруг сварливо сказала весьма знакомым Дину голосом:

— Что у тебя там происходит? Я тебя все утро вызываю — ты почему не откликаешься? Кольцо потерял?

Дин уронил шкатулку на ковер. Больше пятнадцати капель шибелы пить нельзя, подумал он и обвел себя охраняющим знаком Фоа. На шкатулку это не произвело решительно никакого впечатления.

— Ты вообще в Ман Мираре или где? — произнес голос оттуда.

— Кто тут? — спросил Дин и наклонился, чтобы вернуть красный глазок в прежнее молчаливое состояние.

— Кто говорит? — неожиданно строго вопросила шкатулка, и Дин отдернул руку. — С кем я разговариваю? Где мой сын?

— Не знаю, — сказал Дин.

— Не знаешь — кто ты?!

— Я знаю, кто я, — приходя в себя от прозвучавшей из шкатулки грубости, сознался Дин, — но я не знаю, где ваш сын, кир Хагиннор.

— Назови себя.

— Я — Первый министр государства Тарген Тау Тарсис, Дин Дамгадан.

— Отлично. Где вы взяли переговорное устройство, господин министр?

— В столе у государя.

— Это что же — государь его так вот бросил, чтобы всякий мог подобрать? Или у вас были полномочия устраивать в государевом столе обыск?

Дин присел рядом со шкатулкой на ковер.

— И да и нет, кир Хагиннор.

— Объясните.

— Была попытка государственного переворота, — пожал плечами Дин. — Государь сумел бежать, но мы не можем его найти.

— Я проверю твои слова. Если ты мне врешь — плохо тебе будет, хоть ты и Первый министр.

— Я могу позвать принца Ша, он подтвердит, — предложил Дин.

— Я и сам проверю. Если это ложь…

— Да идите вы со своими угрозами!.. — рассердился Дин и хлопнул ладонью по ковру рядом со шкатулкой. — На севере война, у меня полный город вооруженных таргов, которые хотят республику, принц ваш — щенок драный, кроме «помогите» и «научите» других слов не знает, а вы еще меня во лжи обвиняете! Сейчас растопчу вашу говорящую коробку, откажусь от поста, и исправляйте все сами, как у вас получится!

— Тихо, тихо, господин Дин, — мигом сдал назад арданский генерал-губернатор. — Я уже на пути к Столице, к вам идет весь военный флот Ардана и Ходжера, с северянами мы справимся. Расскажите мне про заговор. Кто придумал, как осуществили, когда потерялся государь, во всех подробностях…

Дин вздохнул, двумя пальцами поднял шкатулку с пола и перенес ее на стол. Потом сел в кресло. Раз уж выпало говорить с колдовской коробкой, так лучше делать это с удобством, чем без него. Дин рассказал, надеясь, что ложь и правду волшебная шкатулка не передает разными голосами:

— В первую стражу ночи я получил известие от своего человека, что против государя задумано нехорошее. Я отправился в Ман Мирар, взял там верных государю людей, приехал с ними в Царский Город, но мы опоздали. Государь сам убил всех покушавшихся на его власть заговорщиков и скрылся. Из участников заговора — тарги, савры, часть императорской гвардии. Еще государь прихватил с собой все государственные печати, поэтому мои распоряжения имеют только половину силы. Поскольку город был полон мятежно настроенных людей, мне и моей жене пришлось изображать государя и государыню перед народом, благословен будь тот человек, который придумал дворцовые маски…

— Если все так, как вы рассказываете, то я могу предположить, где искать государя, — проговорил кир Хагиннор. — Вы уж постарайтесь удержать ситуацию в руках на то время, пока помощь с Ходжера к вам доберется. Первые корабли должны подойти завтра, а вот мы из Ардана подплывем не раньше, чем через семь-восемь дней.

— Столицу я пока держу, — сухо сообщил Дин. — Но Таргский Север в большой опасности. Внутренняя Область делает свои победы за счет местного населения. Они зовут добровольцев под знамена царевича Галахара, а сами почти не воюют. Восставшая чернь в угоду им жжет и грабит поместья своих хозяев. Если бы это был просто разбойничий налет, они хотя бы задерживались, чтоб собрать добычу. Но им даже это не нужно. Северная армия…

— Про Северную армию мне известно.

— Я попытаюсь договориться со столичными таргами. Нужно в минимальный срок перебросить войска на север.

— Я подумаю, чем помочь.

— Я не прошу помощи. Главное — не помешайте.

— А ты смелый. Это ты у нас сын булочника, или я вас с кем-то путаю?

Этот вопрос Дин оставил без ответа. То, как государев отец перемешивал в разговоре «вы» и «ты» ему тоже не очень нравилось.

— Сам я смогу поговорить с вами, если государь не вернется, а мне потребуется ваша помощь? — спросил он.

— Конечно, господин министр. Нажмете кнопку вызова, — я отвечу.

— Как ее нажать?

— Зелененькую один раз вдавить в корпус.

— Хорошо.

— Можете поговорить с первосвященником энленской коллегии, эргром Скилларом Скеем. Для этого нажать нужно дважды.

— А если я нажму трижды — что будет?

— Не знаю, я не проверял. Не надо задавать мне глупые вопросы.

— Извините.

— Никому не говорите о том, что можно в любой момент со мной связаться. Людям об этом знать не обязательно.

— Это я хорошо понимаю, кир Хагиннор.

— Я очень надеюсь, господин Дин, что, назначая вас на первый пост в государстве, император Аджаннар знал, что делает. Вы уж постарайтесь, оправдайте его ожидания.

— А как вы думаете, мне очень хочется быть похороненным с государем заживо? — повел подбородком Дин. — Я стараюсь…

Но шкатулка, кажется, больше его не слушала. Красный огонек погас. Дин посидел, глядя на переговорное устройство подозрительным взглядом: а вдруг еще что-нибудь выкинет? Но коробочка молчала. Опробовать новый способ связи с эргром Скеем желания не было. Немного запоздало Дин потер глаза и ущипнул себя за руку. Нет, он не бредит, и разговор со шкатулкой ему не приснился.

Будем рассуждать о вещах материальных, сказал себе Дин. О том, что можно пощупать, на что можно поглядеть и в происхождении чего можно найти виновного. Высшая инженерная школа и академия естественных наук созданы в Столице не просто так. Не только ерундой они там, значит, занимаются. Это все — тайное оружие, которое можно использовать против врагов, когда те даже не подозревают о чем-то подобном. А чем же тогда была булавка, которую Дин подсунул Инаю? Если разобраться, государь до странного много знал про Иная и Аксагора. О заговоре он, похоже, был осведомлен заранее. Еще до того, как Дин представил ему материалы по убийству прежнего Первого министра. А если и про Дина император знал тоже? Не поэтому ли указ о назначении Дина на пост столько времени пролежал в столе государя в Ман Мираре за замком и под охраной?

И что же тогда делать? Не бросить ли все и не спасаться ли бегством, прихватив нажитое за годы богатство? Да и можно ли от таких вещей убежать и спастись? Это будет поопаснее, чем какое-то там колдовство из сказки… Или пытаться оправдать себя в глазах императорской семьи, зарабатывать прощение? Вот ведь полудурок, сам навязал на себя в плеть узлов. Нельзя кусать руку, которая тебя кормит. Теперь выкарабкивайся. А что тебе осталось? Пусть ты не высокорожденный с двадцатью поколениями предков, похороненных в этой земле, но и для тебя Тарген тоже кое-что значит. Где бы еще ты мог сделать такую карьеру, господин Дин? Ты ведь хотел быть Первым министром? Хотел. Ты стал им? Стал. Значит, выбор у тебя невелик. Разжег пожар, и теперь быстренько побежал за водой.

Напоследок Людоед споткнулся на ровном месте и упал через голову, подогнув ноги и сделав кувырок вперед. Джу с государыней оказались в придорожных кустах. Джу испугался, что казенная лошадь сдохла, дотянулся и пнул Людоеда каблуком в бок. Людоед тяжело перевел дух и медленно стал подниматься. Но в глазах его было написано: «Все, брат, я дальше не везу. Если ты на меня сядешь — я снова лягу».

Трехсаженный водоток на дне Сухого оврага Людоед перепрыгнул и скакал поначалу, словно бесы его несли, не прикасаясь копытами к земле. Джу не помнил, чтоб сидел когда-нибудь на таком удивительном коне. Но лиг через восемь-девять Людоед стал переходить на иноходь, потом на шаг, а в конце концов и вовсе высадил пассажиров на обочину.

Ругая Людоеда подлой тварью и обманщиком, Джу поймал его за чембур и подтащил к кустам. Женщина лежала в мокрой от дождя траве и не шевелилась. Голова запрокинута, лицо бледное, глаза закрыты. Джу пощупал пульс сначала на руке, потом на шее — сердце бьется, и на том спасибо. Угробить государыню было б еще хуже, чем парадного коня господина префекта. Джу осторожно подсунул одну руку ей под спину, а другой взял под коленки. Поднял. Сильно удариться она была не должна. И земля мягкая, и сам Джу прекрасно прочувствовал, как своей спиной он смягчил ей падение. Она шлепнулась поверх него и не ушиблась. Джу вынес ее из кустов на дорогу и пошел вперед, раздумывая над своим положением. Людоед брел следом, как овца, прежней застоявшейся дури в нем не осталось ни на грош.

С каждой полулигой все менее и менее наезженный насыпной тракт, на который Людоед выскочил, миновав овраг и поля, уводил на север, но не в Курганы и не в сторону Эгироссы. Плавной, очень широкой дугой он сначала обогнул Матолош и приблизился к океанскому берегу, а потом повернул и стал уходить от берега вглубь провинции. Где в результате Джу оказался, он представлял лишь приблизительно. Похоже было на окружную дорогу к Ашьину, но точно неизвестно. Местность вокруг лежала деревенская. Не то чтобы совсем глухая, но, во всяком случае, малолюдная. Песчаные холмы были сильно сглажены, заметных морен нет совсем. Поля далеко позади и далеко впереди. Ореховый лес растет с одной стороны дороги, густой колючник с другой.

Погоня, сунувшаяся за голодным до скачки Людоедом, сильно отстала еще в овраге, застряв в канаве водотока. Дальше, некоторое время удирая по общинным пашням, прореженным межевым перелескам и плодовым рощам пригородных хозяйств, Джу пару раз видел со склона холма группку всадников, отставшую от него сначала на лигу, а потом и на много большее расстояние. Всадники шли по следу, но вскоре то ли потеряли его, то ли разочаровались и бросили преследование.

Что такое происходит в Столице, Джу тоже понять не мог. Его посещали, конечно, мысли, что Волк неспроста крутится в городе и не спешит уезжать домой, хотя ему уже месяц как пора. Не из-за внезапно проснувшейся памяти он и Джу к себе приглашал, и разные разности ему наговаривал. Видимо, что-то задумано было против государственных порядков, или даже против самого государя. И это скверно. Потому что сила обстоятельств развела их с Волком по разным лагерям, нравится это каждому из них, или не нравится. Государева жена у Джу на руках тоже не прибавляет в глазах Волка доверия к племяннику. А ведь не будь она той самой девчонкой со старой дамбы, совсем не Джу повез бы ее в Большой Улей. Досталась бы Джу хромая кляча, простая солдатская сабля из арсенала и десяток противников на горелом пустыре. Сцепиться и кого-нибудь всерьез прибить Джу давно хотел, вот уж два дня ходил сердитый, как медведь, и его настроение настырно искало выхода в каком-нибудь конфликте. И, ведь в конце-то концов, сегодня произошла первая серьезная схватка в его жизни. А он успел всего лишь отбить полдюжины ударов, полоснуть кого-то по лицу да проткнуть одному ротозею дырку подмышкой. Убегать из боя, спиной к врагу, было ему противно. Однако пришлось. Вот только остался бы он сейчас жив или нет, если б государыню повез на Людоеде кто-то другой — неизвестно.

Джу поправил свою ношу и еще раз огляделся. Изредка жиденькие тропинки ныряли сквозь цветущий колючник куда-то в сторону от дороги. Среди них следовало выбрать подходящую. Нельзя оставаться на виду, нужно искать убежище. Где-нибудь сесть и подумать: во что же такое он сегодня влип?..

Кир Аксагор с самого начала понял, что все неправильно. Такой заговор, как этот, не мог удаться. Потому что всякий тянул одеяло в свою сторону. Не было ни единодушия, ни единомыслия, ни единоначалия. Каждый сам по себе, хоть бумагу и подписывали вместе. И это только сначала. А потом и вовсе дело кто-то сглазил. Заговорщики умирали или исчезали бесследно один за другим, и киру Аксагору уже начало думаться, что семья Гаршах приколдовала себе власть в государстве, как это все ходжерцы умеют делать. Не зря же у государя прежде было счастливое имя. Ведь о счастливом говорят как? Это-де у несчастного умирает друг, а у счастливого — враг. Вот оно и получилось.

Когда от Дина принесли письмо о том, что государь эргра Иная подозревает в преступлении, кир Аксагор впервые подумал об этом. Когда в Царском Городе следы заговора канули, как камень в омуте, он утвердился в своем мнении. А когда Волка ни с того ни с сего хватил удар и кира Лаура выволокли крючьями на Лобную площадь — кир Аксагор все понял. Нельзя становиться поперек дороги человеку, которому везет.

Но вот другому, у которого счастливого имени нет, — становиться можно. Подлый выскочка Дин за предательство свое оказался утром в Первых министрах. Раз уж дело пропало, решил бывший наместник Эгироссы, надо его довершить. Это потом можно повиниться и признать свою неправоту. Но сперва он разоблачит зачинщика. Бумага с подписями и печатями, замкнутыми в круг, лежала у кира Аксагора за пазухой. Харакута, хоть и был человек глупый и неправедный, но обещал киру Аксагору в деле помочь. Они составили письмо, послали его государю и стали ждать, что будет.

Драку недалеко от ограды Большого Улья Фай проспал. У городской полиции, кажется, случились крупные неприятности. То ли в город вломился вооруженный отряд, то ли еще что, но с утра из Порта, как Фаю доложил Ли, мимо прошагал отряд арбалетчиков человек в семьдесят, а в обед обратно проехали две телеги с трупами. Фая никто не предупреждал, что Приречье — район неспокойный. Он-то думал, тут деревня деревней. Но, едва протерев опухшие с бессонной ночи глаза и сразу наткнувшись на быстро расплывающийся кровавый след в мокром песке на дороге, он первым делом велел усилить охранные устройства на стенах и в воротах.

Тут же, за телегами, бежали мальчишки. Один отстал, ковыряя что-то в грязи — может быть, с трупа упала денежка или бляшка с кольчуги, — и Фай решил его расспросить, что случилось. Мальчишка с радостью поведал, как этой ночью в Царском Городе придавили государя, посадили вместо него соломенное чучело, как тарги узнали про это и решили с обманщиками-придворными воевать. А те позвали подмогу из Порта, и подмога постреляла таргов из арбалетов.

— А государь? — спросил Фай.

— А нет больше государя! — объявил мальчишка и бросился догонять телеги.

Фай обеспокоился и послал делегацию в муниципалитет. Там ничего о государе не знали, но сами были не в себе от беспокойства. Тогда Фай лично отправился в Третью префектуру. Префектура оказалась закрыта. Что случилось — неизвестно. Какие-то бабы у запертых ворот сказали, что всю префектуру перебили на заре заговорщики. Фай решил искать господина Дина. В муниципалитете ему уступили посыльного скорохода, который принес новости, будто Дин с утра назначен Первым министром, дома его нет и не будет, а в Царском Городе искать его никто посыльному не позволит.

На следующий день после свадьбы Нэль, как уговорились, должен был прислать весточку брату, что все в порядке. Весточки не было. Взять портативную рацию Нэль гордо отказался. Фай совсем разволновался и решил отправиться в Царский Город сам. Столица жужжала больше обычного. Много было людей и много разговоров. На улицах патрули, каких раньше не было заметно. Но на рынках шла обычная торговля, по каналам сновали баржи и легкие лодочки на веслах или под треугольными парусами, и ни о придавленном государе, ни о драке полиции с таргами при приближении чужестранцев горожане много не болтали, сразу переходили на другое. И правда, зачем чужим людям знать городские сплетни? Еще доложат, где не надо, объясняйся потом с помощниками префекта.

Золотые ворота встретили тайских посланников блеском сомкнутых наглухо створок и объявлением глашатая о страшном покойнике, выставленном на Лобной площади. В специальном окошечке у Фая приняли письменное прошение о срочной аудиенции, но на вопрос, когда государь или господин Первый министр соблаговолят принять посла мира Тай, ничего отвечено не было. Фая и пятерых из десяти пришедших с ним людей пропустили между первой и второй стенами, предложили подождать в беседке, но обещать ничего не обещали. Ходить в беседку и ждать аудиенции можно было год, объяснил Фаю пожилой получеловек мужской наружности, уже сидевший в там. Сам он приходил второй месяц, и надеялся, что его дело сильной волоките не подвергнется. Другие посетители беседки на сегодня уже насиделись и отправились кто в кабак, кто на покойника смотреть, кто куда.

— Понимаете, — объяснил Фай, — государь вчера женился на моей сестре.

— Так вы и обратитесь с просьбой об аудиенции не к государю, а к государыне или к госпоже Шер Шерилар, — предложил старичок. — Наверное, они меньше заняты, и у них вам приема будет добиться проще.

Фай так и сделал. Заставил Ли переписать прошение. Но результата это не повлекло. Тогда Фай испугался за Нэля по-настоящему и пожалел, что не заставил взять рацию хитростью или силой.

Начало смеркаться. При перемене стражи Фай обратил внимание, что караулы на воротах, по сравнению с прежним его посещением, увеличены вдвое.

Старичок откланялся и ушел. Под лавочкой он оставил пустой кувшинчик из-под вина — его он весь день попивал понемножку через соломинку. Маленький Ли, которому запрещено было проявлять партнерские чувства перед полулюдьми, погладил Фая по спине и повторил в сотый раз:

— Да не бойся ты. Он просто забыл. Ты не знаешь его, что ли? У Нэля голова с дыркой. На балкон с государем он сегодня выходил — значит, все в порядке. — И предложил заодно: — Пойдем домой? Мне надоело тут сидеть.

Фай встал и они пошли.

В Большом Улье было тихо, будто ничего не случилось. Фай подумал немного и вызвал на связь полковника Лаллема с Бенеруфа.

— У нас Нэль пропал, — сказал Фай ему.

— Что значит — пропал? — поинтересовался Лал.

— В городе была заварушка. Он и пропал. Нет его, понимаешь? Вторые сутки нет.

— Хорошо, что ты от меня хочешь?

— Еще у нас два спутника вышли из строя. Требуется ремонт.

Лал помолчал.

— Ладно, — сказал он. — Я понял. Транспорт будет. Не очень большой и не прямо сегодня. Но скоро. Я прекрасно понимаю, что ты обо мне думаешь, вот только шантажировать меня нет необходимости. Я сдержу свое слово.

— Тебе видней, — согласился Фай.

Весь день Дин возил с собой пузырек с пьяным грибом, найденный в кабинете среди государевых личных вещей. Конечно, пьяный гриб с каплями шибелы сочетался плохо, но с его помощью можно было обеспечить себе работоспособность еще на сутки.

Ко второй дневной страже нашлись три необходимые в государстве вещи: печати, Волк и Третий префект Столицы, знавший, куда подевалась государыня Натаниэль.

За городской усадьбой кира Ариксара Волка поначалу был установлен обычный негласный присмотр. Из-за тишины внутри и затворенных ворот сперва отчего-то посчитали, будто Волка дома нет, хотя никто не видел своими глазами, чтобы он уезжал. Но вскоре после полудня в дом Волка явился господин Третий префект со сверточком, прижатым к груди. Вышел господин префект за ворота усадьбы с тем же самым сверточком, с каким и вошел. Только теперь он нес его не бережно, как младенца, а на вытянутых руках и с отвращением, словно внутри была завернута ядовитая жаба.

Сверточек этот господин префект выкинул в сточную канаву в десяти шагах от парадных ворот дома Волка. За поворотом улицы господина Третьего префекта вежливо пригласили пройти в Управление тайной стражи, а в качестве улики предъявили только что брошенный им сверточек: внутри лежали государственные печати, пребывавшие с ночи в розыске. Тут же обнаружился и формальный повод для обыска у Волка. В усадьбу вошли, но обыскивать ее не стали. Тайным стражникам хватило только взглянуть на хозяина, чтобы убедиться: искать тут особенно нечего. Почему и господин префект печати выкинул в канаву, а не оставил здесь.

Волк лежал на постели в погребальной одежде, желто-белый, как покойник, хотя еще живой. У изголовья ждали монахи. Личный врач из свиты Волка складывал в сундук свои пузырьки, книжки и одежду — собирался устраиваться в свиту к другому богатому пациенту. Домоправитель молча отдал полицейским письмо, повергшее кира Ариксара в подобное состояние.

Новость, которая при других обстоятельствах могла бы Дина обрадовать, сейчас привела его в ужас. Потому что Агиллея потеряла своего вождя и хозяина. Теперь воевать за северные провинции стало некому.

А единственный оставшийся в живых наследник Волка — тот самый щенок, который на новогоднем приеме в честь государя гордо отказался вступить в клан Белого Волка — оказался донельзя прытким парнем. Он забрал из Третьей префектуры государыню Натаниэль и уехал с ней неизвестно куда. Для спасения положения нужно было хотя бы найти его и вернуть в волчье поместье до того, как Волк вздохнет в последний раз и вассалы его начнут разбегаться кто куда, словно муравьи из разоренного гнезда. Дин отдал все возможные и невозможные распоряжения, но этот бывший брат ручки от котелка, в одночасье ставший сиятельным киром и наследным владетелем двух третей Таргского Севера, словно сквозь землю провалился. Он уехал из Столицы с добычей и не собирался возвращаться назад.

В сложившихся обстоятельствах Дин мог полагаться только на себя. Ну, разве еще на принца Ша, который, правда, прочел десяток книг по военному искусству, но что делать с пестрой армией, собравшейся в Курганах, или с идущими на помощь ходжерскими и арданскими кораблями — ему еще нужно было растолковывать на пальцах. И Дин растолковал бы, если б сам имел в этом деле хоть малейший опыт. Но он ничего не понимал в организации военных походов.

Тогда господин Дин решил делать то, что знает и умеет. Завести переговоры с эргром Скилларом Скеем о том, чтобы Белые Земли напали на Внутреннюю Область со стороны своей границы. Договориться с собравшимися к Столице таргами. Даже Дин хорошо понимал: нельзя нанести сокрушительный удар противнику, не имея надежного тыла. Воюй на севере или не воюй, а если в Столице тарги установят свою республику, толку от войны будет шиш.

И еще кое с кем кое о чем договориться…

В вечернюю стражу господин Первый министр Дин Дамгадан появился в Большом Улье собственной персоной. С ним приехала сотня императорской гвардии, и шуму они в Приречье наделали предостаточно.

— Мне помнится, господин Фай, вы говорили о толковых инженерах, которые есть среди вас, — с порога заявил господин Дин. — Не согласится ли кто-нибудь из них оказать мне небольшую услугу?

— А какого рода услуга вам требуется? — поинтересовался Фай.

— Например, вы смогли бы собрать устройство, позволяющее разговаривать с человеком, находящимся на расстоянии в тысячу или в полторы тысячи лиг от вас?

— Я мог бы собрать для вас устройство, позволяющее разговаривать с человеком за полтора миллиона лиг от вас, господин Дин, если бы вы вернули мне государыню Натаниэль.

— Это не в моей власти, — покачал головой Дин.

— Хорошо, найдите того человека, в чьей это власти и заставьте его вернуть государыню. А я соберу вам хоть воздушный замок, хоть чугунного коня.

— Другая оплата вам не подойдет?

— А что еще вы можете предложить?

— Кое-что могу, — сказал Дин.

— Например?

— Пойдемте, — из холла первого этажа Дин пригласил господина посла на второй этаж Большого Улья.

Они поднялись по лестнице.

— Здесь ваши покои? — поинтересовался Дин у насторожившегося посланника и повернул в западное крыло, где размещались личные апартаменты Фая.

Дин распахнул дверь и вошел в первую из жилых комнат. Пошарил за лампой и положил Фаю в подставленную ладонь жучок. Затем они прошли по всем остальным комнатам, и везде Дин безошибочно находил и отдавал посланнику усатые булавки.

— Вот, — сказал Первый министр, когда дело было закончено. — Вы знаете, что это такое?

— Знаю, — отвечал Фай. — Значит, Нэль велел вам разыскать их? С ним все в порядке?

— Не имею представления, при чем здесь ваш Нэль, — пожал плечами господин Дин. — За лампами расположил их совсем другой человек.

Фай сжал ладонь с булавками так, что упругие усы больно вонзились ему в руку.

— Кто? — спросил он Дина.

Господин Дин молчаливой улыбкой дал понять, что знает, но не скажет, пока ему не будет предложена ответная услуга.

Фай жестом подозвал Маленького Ли и сунул ему горсть булавок, велев унести подальше.

— Хорошо, — уступил Фай Дину. — Скажите хотя бы: этот человек среди нас? Это кто-то из посольства?

— Ни в коем случае, — покачал головой Дин. — Это кто-то из первых лиц государства Тарген Тау Тарсис.

— Хорошо, я сделаю для вас переговорное устройство.

— На самом деле переговорное устройство мне не нужно, — признался Дин. — Оно у меня уже есть. А хочу я, чтоб вы сделали для меня оружие, которым можно убить или обжечь сразу восемь-десять человек. А если и больше, то я тоже не обижусь. Мне нужно такое оружие, какое этой ночью применили в Царском Городе.

— Где Нэль?! — поняв, о котором оружии идет речь, Фай схватил министра за кафтан на груди.

— Успокойтесь, господин Фай, — Дин стряхнул с себя тайского посланника. — С Нэлем вашим все в порядке. Этим утром он заявился в Третью префектуру с мешочком, полным государственных печатей. После чего его посадили на коня и повезли в Большой Улей. К сожалению, в городе завелись мятежники, и они немного помешали ему ехать по прямому пути. Поэтому государыня Натаниэль вынуждена была отправиться в объезд, и не одна, а с красивым и сильным молодым человеком. Я думаю, с ним она не пропадет. А если и пропадет, то только ради собственного же удовольствия.

— Да как вы смеете…

— Смею, — уверил посланника Дин. — Основания, чтоб так говорить, у меня есть самые прямые. Так как насчет оружия?

— Потребуется время, — вновь обретая самоконтроль, произнес Фай.

— У меня нет времени ждать. У вас, мне кажется, его тоже немного.

— Назовите мне имя. Кто прослушивал все наши разговоры?

— Только в обмен.

Фай дернул щекой и вынул из-за пояса какой-то корявый металлический палец, если не назвать этот предмет похуже.

— Вот, — сказал он.

— Покажите, как работает.

Они вышли во двор, и Фай прожег из пальца каменную плиту у крыльца. Дин, может быть, ничего и не понимал в подобном оружии, но ему показалось, что по сравнению с этим корявым пальцем, жгущим камень, в подвале Царского Города применена была какая-то паршивая царапалка, меньше мощностью раз в сто.

Потом Фай показал, как ставить смертоносный луч на минимум, как на максимум, а как на предохранитель, и объяснил, на сколько хватает ресурса у этой неприличной с виду игрушки. И протянул руку с оружием Дину. Тот положил свою ладонь поверх ладони Фая.

— Одного мне будет мало, — предупредил он.

— Я дам вам еще один.

— Мало, — Дин улыбался.

— Три дополнительные обоймы на каждый.

Дин погладил Фая по руке.

— Пять! — Фай отскочил. — Или я поищу другого осведомленного человека.

— Об этом никто не знает, кроме меня, — усмехнулся Дин. — И договор с империей вы подписывали на днях. Но я не хочу пользоваться правом требовать во имя государства. Мне больше нравится взаимопонимание. Давайте ваши пять с обоймами.

Позже, когда Дин сложил свое приобретение в коробку и прикрыл платком от посторонних глаз, он сказал:

— Булавки расположил в ваших комнатах государь Аджаннар собственной рукой.

Фай опустил глаза.

— Мне необходимо поговорить с ним обо всем этом. Булавки я нашел давно. Но я ошибался, я подозревал другого человека. Теперь я понимаю, что и у меня, и у государя враг может оказаться общим. Государя нужно предупредить. Вы можете устроить встречу? За вознаграждение…

— Коли речь идет о врагах, в таком деле я помог бы вам и без вознаграждения, но беда в том, что государь покинул Царский Город сегодня еще до рассвета и отправился в неизвестном мне направлении. У государя свои дела. Как скоро он вернется — я не знаю.

— Но он же выходил сегодня с государыней на балкон! — изумился Фай.

— Это я выходил в его маске на балкон со своей женой. А где государь, мне неизвестно, — Дин любовно заглянул в коробку под платок. — Вы не волнуйтесь, ваши подарки я буду употреблять исключительно на благие цели. В Агиллее война, в Столице беспорядки, государя нет. Должен же я иметь хоть какие-то преимущества перед теми, кто вдруг откажется меня слушать.

После того как господин Дин уехал, Фай еще долго стоял во дворе возле оплавленной плиты и размышлял, сколько ошибок он уже совершил на этой планете. Может быть, отдавая сейчас Первому министру оружие, он умножил их количество еще на одну. Хотя ничего нельзя сказать о глубине реки, пока не упадешь в нее с моста, как говорят здесь.