"История Энн Ширли. Книга 1" - читать интересную книгу автора (Монтгомери Люси Мод)

Глава четырнадцатая СПЛОШНЫЕ НЕУРЯДИЦЫ

Ночью Энн трижды просыпалась и подходила к окну, чтобы убедиться, что прогноз дяди Эба не оправдывается. Наконец рассвет замерцал перламутровым блеском и на ярко-синем небе взошло солнце — пришел долгожданный день.

Вскоре после завтрака появилась Диана с корзиной цветов в одной руке и белым муслиновым платьем, перекинутым через другую, — нельзя же его надеть до того, как все будет сделано и готово к приему гостей. А заниматься делами она собиралась в розовом ситцевом платьице, поверх которого повязала батистовый фартучек с невероятным количеством складочек и оборочек. Вид у Дианы, как всегда, был аккуратный, щечки горели румянцем.

— Какая же ты красотка, — восхищенно произнесла Энн.

Диана вздохнула:

— Но мне опять пришлось выпускать швы на всех платьях. С июля я прибавила четыре фунта. Энн, чем же это кончится? Все героини миссис Морган такие высокие и стройные!

— Давай не будем думать об огорчениях, а только о хорошем, — предложила Энн. — Миссис Аллан говорит, что когда на ум приходит что-то грустное, нужно тут же вспомнить что-нибудь веселое, чтобы не дать грусти нас одолеть. Ты и вправду немного располнела, но зато какие у тебя прелестные ямочки на щеках, а у меня, правда веснушки на носу, зато сам носик хорошей формы. Как, помог мне лимонный сок?

— По-моему, да, — ответила Диана, вглядываясь в лицо Энн.

Очень обрадованная этим известием, Энн сказала:

— Тогда пошли в сад! Сначала украсим гостиную. Времени у нас достаточно: Присцилла сказала, что они приедут в двенадцать… или даже в половине первого, так что в час сядем обедать.

Девушки принялись срезать розы, пионы и садовые колокольчики, и им казалось, что каждый щелчок ножниц восклицал: «К нам едет миссис Морган!» Энн диву давалась: и как мистер Гаррисон может спокойно косить траву у себя на лугу, словно это самый обычный день!

Гостиная в Грингейбле всегда имела довольно строгий вид: жесткая мебель, накрахмаленные занавески на окнах, всюду белые салфеточки, которые лежали в определенном порядке. Даже Энн не сумела изменить облик этой комнаты — Марилла не разрешила ей ничего здесь трогать. Но цветы творят чудеса, если им только позволить, и когда Энн с Дианой расставили все букеты по местам, гостиная преобразилась до неузнаваемости.

Из большой синей вазы на полированный стол спускались белые шары бульденежа. Каминная полка из черного мрамора была буквально завалена розами в обрамлении папоротников. На каждой полочке, на каждом выступе стояли букетики колокольчиков. Темные углы по обе стороны камина светились алыми пионами, а сам очаг полыхал желтыми маками. Все это красочное изобилие, мерцавшее в солнечных лучах, проникавших через затененные диким виноградом окна, превратило эту обычно унылую комнату в нечто вроде цветочной беседки. Пришедшая высказать критические замечания Марилла изумилась чудесному превращению своей гостиной и не смогла удержаться от похвалы.

— А теперь пора накрывать на стол! — объявила Энн тоном жрицы, которая собирается начать священнодействие в честь божественной особы. — В центре стола поставим большую вазу с розами, перед тарелкой каждого гостя положим по розе, а перед миссис Морган — букетик розовых бутонов, в честь «Сада розовых бутонов».

Стол накрыли лучшей льняной скатертью и поставили на нее праздничный сервиз, хрустальные бокалы, положили серебряные приборы. Серебро ослепительно сияло, фарфор мерцал матовой белизной, хрусталь играл всеми гранями — Энн, Диана и Марилла на славу потрудились над ними.

Затем девушки отправились в переполненную ароматами кухню. Петушки шипели на противне и уже покрылись чудесной золотистой корочкой. Энн приготовила пюре, Диана наложила в тарелки горошек и бобы. Потом Диана заперлась в кладовке колдовать над салатом, а Энн, щеки которой горели от возбуждения и жара плиты, стала готовить соус для цыплят, крошить лук для супа-пюре и наконец взбила сливки для лимонных кексов.

А что же все это время делал Дэви? Выполнил он свое обещание хорошо себя вести? Да, выполнил. Правда, он настоял на том, чтобы ему позволили остаться на кухне и наблюдать за приготовлениями, но он тихо сидел в углу, развязывая узлы на обрывке рыбацкой сети, который притащил домой с морского берега, и никому не мешал.

В половине двенадцатого салат был готов, на кексы надеты шляпки из взбитых сливок, и все, чему полагалось булькать и шипеть, булькало и шипело.

— Пора идти одеваться, — сказала Энн. — Они могут приехать и в двенадцать. Обедать мы сядем точно в час — суп надо подавать, как только он будет готов.

Ритуал одевания совершался в мансарде с необыкновенной серьезностью. Энн с тревогой посмотрела в зеркало на свой нос и успокоилась: веснушки были едва заметны — то ли благодаря лимонному соку, то ли необычному для нее румянцу. В белых платьях, тщательно причесанные, Энн с Дианой вполне соответствовали высоким требованиям, предъявляемым юным героиням Шарлотты Морган.

— Надеюсь, мне хоть иногда удастся вставить словечко в общий разговор, — озабоченно вздохнула Диана. — Не хочется сидеть молча как глухонемая. Все героини миссис Морган так непринужденно ведут беседу. А я, наверное, засмущаюсь и буду выглядеть дурочкой. И обязательно скажу что-нибудь вроде «окромя». Мисс Стэси совсем было отучила меня от деревенских словечек, но когда я волнуюсь, они у меня сами собой выскакивают. Я умру от стыда, Энн, если при миссис Морган скажу «ложить». Это будет еще хуже, чем вовсе молчать.

— Я тоже волнуюсь, — улыбнулась Энн, — но как-то не опасаюсь, что у меня отнимется язык.

Действительно, по этому поводу она могла быть совершенно спокойной.

Энн повязала поверх своего воздушного платья фартук и пошла на кухню готовить суп. К тому времени Марилла надела парадное платье и нарядила близнецов. Было видно, что и она непривычно взволнована. В половине первого пришли Алланы и мисс Стэси. Все было готово, но в душу Энн стало закрадываться беспокойство. Миссис Морган и Присцилла запаздывали. Она то и дело выбегала к воротам и тревожно вглядывалась вдаль.

— А вдруг они вовсе не приедут? — в конце концов засомневалась она.

— Я и думать об этом не хочу. Это было бы просто бессовестно, — возмутилась Диана, у которой тоже кошки скребли на душе.

— Энн, — сказала Марилла, выходя из гостиной. — Мисс Стэси хочет посмотреть блюдо мисс Барри с ивовым узором.

Энн пошла в кладовку за блюдом. Согласно обещанию, которое она дала миссис Линд, она написала в Шарлоттаун мисс Барри и попросила, чтобы та одолжила им для церковного базара свое знаменитое блюдо. Старая леди тут же прислала блюдо в сопровождении письма, в котором просила Энн быть с ним очень осторожной, поскольку стоило оно двадцать долларов. Блюдо уже сослужило свою службу на базаре и сейчас находилось в кладовке, поскольку Энн решила вернуть его мисс Барри собственноручно.

Энн осторожно вынесла блюдо на крыльцо, где ее гости наслаждались прохладным ветерком, который дул со стороны ручья. Гости полюбовались красивым рисунком, и в ту минуту, когда они передали его назад Энн, со стороны кухонной кладовки раздался оглушительный грохот. Марилла и Диана бросились на кухню, а Энн, осторожно положив блюдо на нижнюю ступеньку лестницы, тоже помчалась следом.

В кладовке их взорам предстало воистину ужасающее зрелище. Дэви с виноватым видом слезал со стола. Его новая чистая рубашка была залита желтой лимонной начинкой, а от двух элегантных, украшенных сливками лимонных кексов осталась бесформенная каша.

Все произошло следующим образом. Закончив распутывать сеть и смотав бечевку в клубок, Дэви пошел в кладовку, чтобы положить клубок на полку рядом с остальными — их там уже набралось десятка два, и никому, кроме Дэви, не было известно их назначение. Видимо, ему просто нравилось хранить эти клубки. Так или иначе, чтобы добраться до полки, Дэви вскарабкался на стол, что было ему строжайше запрещено Мариллой, поскольку однажды он уже с него свалился. Со стола ему еще надо было, изогнувшись всем телом, дотянуться до полки. На этот раз его непослушание имело просто катастрофические последствия. Дэви поскользнулся и плюхнулся прямо на лимонные кексы. Рубашку еще можно было надеяться отстирать, но кексы пропали безвозвратно. Единственный, кому это несчастье пошло на пользу, был поросенок, который в этот вечер очень вкусно поужинал.

— Дэви! — вскричала Марилла и принялась трясти его за плечо. — Я же запретила тебе залезать на стол! Зачем ты опять туда забрался?

— Я забыл, — прохныкал Дэви. — Вы мне столько всего запретили, что и не упомнишь.

— В таком случае марш наверх и будешь сидеть у себя до конца обеда. Может, за это время у тебя просветлеет в голове… Нет, Энн, и не заступайся за него. Я наказываю его не за то, что он испортил твои кексы — он это сделал не нарочно, — а за непослушание. Марш наверх, Дэви!

— А мне что, и обеда не дадут?! — взвыл Дэви.

— Когда гости уйдут, спустишься на кухню и там пообедаешь.

— Ну ладно, — успокоился Дэви. — Энн мне прибережет вкусные кусочки, правда, Энн? Ты ведь знаешь, что я вовсе не хотел падать на твои кексы. Слушай, Энн, — все равно они уже испорчены, — может, ты мне дашь кусочек с собой наверх?

— Нет уж, Дэви, на это и не рассчитывай, — сурово сказала Марилла, подталкивая его к лестнице.

— А что же мы подадим на десерт? — растерянно спросила Энн, оглядывая свои разрушенные шедевры.

— Ничего, достанем банку клубничного компота, — утешила ее Марилла. — И подадим клубнику со взбитыми сливками — благо их еще много осталось.

Был уже час дня, но гости до сих пор не явились. Энн вся извелась ожиданием. Стол накрыт, но луковый суп надо есть сразу, он долго ждать не может.

— По-моему, они и не собираются приезжать, — сердито сказала Марилла.

Энн и Диана поглядели друг на друга — у них в глазах еще мерцала надежда.

В половине второго Марилла опять вышла из гостиной:

— Девочки, надо подавать обед. Все проголодались, и ждать больше не имеет смысла. Ясно, что Присцилла и миссис Морган не приедут. Так мы только дождемся, что суп перестоится и куры пережарятся.

Энн и Диана стали снимать с плиты кастрюли и сковородки. Движения у них были вялые, и вся радость предвкушения исчезла с их лиц.

— Мне кажется, я не смогу съесть ни крошки, — уныло проговорила Диана.

— И мне совсем есть расхотелось. Но все же мы должны думать о мисс Стэси и о мистере и миссис Аллан, — сказала Энн.

Раскладывая зеленый горошек, Диана попробовала пару горошин, и на лице ее появилось какое-то странное выражение.

— Энн, ты клала сахар в горошек?

— Да, — кивнула Энн, которая толкла картошку для пюре с видом человека, твердо вознамерившегося выполнить свой долг до конца. — Я положила одну ложку. Мы так всегда делаем. А что, тебе не нравится?

— Дело в том, что я тоже положила одну ложку сахару, когда ставила его на огонь.

Энн выронила толкушку, попробовала горошек и сделала гримасу.

— Как жаль, что я не знала. Твоя мама никогда не кладет сахар в горошек. Даже удивительно, что я вспомнила про сахар — я вечно забываю, — но раз уж вспомнила, бросила в него полную ложку.

— Это называется: у семи нянек дитя без глазу, — проворчала Марилла, которая слушала разговор девушек с виноватым выражением на лице. — Я была уверена, что ты забудешь про сахар, Энн, — ты всегда забывала, — вот и я бросила ложку.

Гости в гостиной услышали из кухни взрыв смеха, но по какому поводу было веселье, они так и не узнали. На стол зеленый горошек не попал.

— Ну что ж, — отсмеявшись и вспомнив про разбитые надежды, сказала Энн. — Салат у нас, во всяком случае, есть, и с бобами, по-моему, тоже ничего не приключилось. Понесли еду в столовую — гостей все равно надо кормить.

Но нельзя сказать, чтобы обед прошел очень успешно. Алланы и мисс Стэси всячески старались поддерживать оживленный разговор, да и Марилла держалась со своей обычной невозмутимостью. Но Энн с Дианой, после всех треволнений и последующего разочарования, совсем потеряли и аппетит, и способность занимать гостей беседой. Энн героически старалась поддерживать разговор, но свет в глазах ее погас, и хотя она очень любила Алланов и мисс Стэси, мечтала сейчас только об одном — чтобы все поскорее закончилось и гости ушли. Тогда она пойдет к себе наверх и выплачет разочарование в свою подушку.

Однако, как гласит старая поговорка, пришла беда — отворяй ворота. Провидение приберегло для обитателей Грингейбла еще одно испытание. Как раз в тот момент, когда мистер Аллан заканчивал благодарственную молитву после трапезы, на лестнице раздался какой-то зловещий гул, словно что-то тяжело перепрыгивало со ступеньки на ступеньку. Когда предмет допрыгал до основания лестницы, раздался громкий звон разбитого фарфора. Все выбежали в прихожую. Энн издала вопль отчаяния.

На полу лежала большая розовая раковина, а вокруг нее — осколки фарфорового блюда мисс Барри. На площадке лестницы стоял на четвереньках и с ужасом глядел вниз вконец перепуганный Дэви.

— Дэви, — грозно произнесла Марилла, — ты нарочно бросил вниз раковину?

— Честное слово, нет, — проскулил Дэви. — Я сидел здесь тихонько и смотрел, как вы там обедаете, и вдруг нечаянно столкнул ее ногой… Ой, мне так хочется есть!.. Лучше бы уж вы выпороли меня за кексы, и дело с концом, а то вечно отсылаете наверх, а я там умираю от голода и скуки.

— Марилла, Дэви тут ни при чем, не ругай его, — сказала Энн, дрожащими руками собирая осколки блюда. — Это я виновата — положила блюдо на нижнюю ступеньку и напрочь о нем забыла. Это мне наказание за то, что я такая рассеянная. Но что я теперь скажу мисс Барри?!

— Все не так уж страшно, — попыталась утешить ее Диана. — Она ведь его купила, это не какая-нибудь семейная реликвия.

Вскоре гости ушли, почувствовав, что хозяевам надо дать прийти в себя. Энн с Дианой перемыли посуду почти в полном молчании — чего с ними раньше никогда не случалось. Потом Диана отправилась домой, жалуясь на головную боль, а Энн, у которой тоже заболела голова, пошла к себе наверх и оставалась там до захода солнца. Вечером Марилла принесла с почты письмо Присциллы, написанное днем раньше. Миссис Морган сильно подвернула ногу и совсем не может ходить.

— Ну что ж, — вздохнула Энн, положив письмо на ступеньку заднего крыльца, где она сидела, глядя, как небо постепенно темнеет и наливается сумерками. — Я так и думала, что это слишком большое счастье — познакомиться с миссис Морган. Ой, послушать меня — я такая же пессимистка, как мисс Элиза Эндрюс, а мне совсем не хочется быть на нее похожей. В конце концов со мной уже случилось много хорошего и, наверное, еще много хорошего случится в будущем. И потом, если вдуматься, то сегодня было много смешного. Может, когда мы с Дианой состаримся, будем вместе смеяться и над лимонными кексами, и над зеленым горошком, и даже над блюдом мисс Барри. Но для этого надо сначала состариться. Пока что этот день вызывает у меня только горькое разочарование…

— Ох, Энн, впереди тебя ждет еще много горьких разочарований, — сказала Марилла, искренне считая, что этими словами утешает Энн. — Мне кажется, ты никогда не перерастешь свою детскую привычку бросаться с вершин восторга в бездны отчаяния.

— Это правда, я действительно так устроена, — с сожалением призналась Энн. — Когда я жду чего-то хорошего, я прямо взлетаю, как на крыльях, а потом вдруг — бух! — и лежу на земле. Но знаешь, Марилла, летать очень приятно, ведь в это время совсем не думаешь о падении. Пожалуй, полет даже стоит падения.

— Может, и стоит, — заметила Марилла, — но мне как-то приятнее ходить по земле без взлетов и падений. Однако каждый живет по-своему. Раньше я считала, что есть только один правильный образ жизни… Но с тех пор как воспитала тебя — а теперь вот еще и близнецов, — у меня возникли сомнения. А что ты думаешь о разбитом блюде?

— Наверное, заплачу ей двадцать долларов; хорошо хоть, что это не семейная реликвия, которую не возместишь никакими деньгами.

— А может, поищешь такое же и купишь?

— Вряд ли мне удастся найти в точности такое. Это очень старое блюдо, таких сейчас не делают. Вот и миссис Линд повсюду искала его для базара и не нашла… Посмотри, какая большая звезда висит над кленовой рощей. Знаешь, пока на свете есть такое небо и на нем сияют такие звезды, всякие мелкие неприятности и разочарования не так уж много значат, правда?

— А где Дэви? — спросила Марилла, равнодушно поглядев на звезду.

— В постели. Я обещала взять его завтра с Дорой в Дюны на пикник. Конечно, это должно было произойти в награду за хорошее поведение. Но он же старался хорошо себя вести… Мне жаль лишать его обещанного пикника.

— Утонете еще на этой плоскодонке, — проворчала Марилла. — Я вот живу здесь шестьдесят лет и ни разу не плавала по пруду.

— Что ж, — лукаво подначила Энн, — никогда не поздно начать. Поехали с нами. Запрем Грингейбл и проведем день на берегу залива, и прощайте все наши неурядицы!

— Нет уж, спасибо! — с негодованием отмела предложение Энн Марилла. — Хорошенькое будет зрелище: Марилла посреди пруда на плоскодонке. Представляю, что скажет Рэйчел. А вон мистер Гаррисон куда-то поехал. Как ты думаешь, Энн, это правда, что говорят, будто мистер Гаррисон ухаживает за Изабеллой Эндрюс?

— Я убеждена, что нет. Он просто заехал один раз к Хармону Эндрюсу по делам, а миссис Линд его увидела и тут же сочинила историю, будто он ухаживает за Изабеллой, потому что на нем был белый воротничок. По-моему, мистер Гаррисон никогда не женится. Он твердо настроен против брака.

— От старых холостяков никогда не знаешь, чего ждать. И я согласна с Рэйчел — белый воротничок вызывает подозрения. Раньше я его ни разу в нем не видела.

— Мне кажется, он надел его, чтобы успешнее провести сделку с Хармоном Эндрюсом, — предположила Энн. — Он как-то сказал, что на деловые свидания надо хорошо одеться, тогда твой партнер постесняется тебя надуть. Честно говоря, мне жаль мистера Гаррисона — не очень-то у него веселая жизнь. Скучно, наверное, не иметь ни единой близкой души, кроме попугая. Но мистер Гаррисон не любит, когда его жалеют… Да и кто любит?..

— Вон идет Джильберт, — заметила Марилла. — Если он тебя позовет кататься по пруду, надень теплую кофточку и резиновые сапоги. Сегодня вечером будет обильная роса.