"Восход черного солнца" - читать интересную книгу автора (Фридман Селия)25«Я убью его», — думал Дэмьен. Он имел в виду не столько какого-то конкретного врага, сколько то, что ему хотелось убить — хоть кого-нибудь. Охотника так Охотника. Любезно наглый Джеральд Таррант тоже сойдет. Сгодится даже этот бледный прихвостень Охотника. Единственное, в чем сомневался священник, это сможет ли он вторично убить ту же самую лошадь, если потребуется спешить противника. Его ярость сдерживала лишь одна-единственная мысль: «Сиани!» Это имя звучало у него в душе с необыкновенной силой. Она еще жива. Он чувствовал это. И если он поддастся своей ярости, из-за этого Сиани подвергнется новым мучениям… Нет! Сама мысль об этом была невыносима. Будь он один, он бы рискнул. Видит Бог, его меч выручал его и в худших переделках! Но теперь на его ответственности были другие. Он отвечал за их безопасность. Это было непривычно и временами тяготило не хуже кандалов. Будь он один — все решилось бы куда проще. «И все же будь честным, приятель. Если бы не они, ты бы здесь вообще не очутился». Он обернулся и посмотрел на Сензи, который ехал чуть позади. Лицо парня горело — его явно трясла лихорадка — и синяк на лбу отливал лиловым в свете факела. Рука подмастерья, сжимавшая поводья, дрожала — не столько от страха, сколько от усталости. Он выглядел плохо, очень плохо. Похоже, его жизни угрожала реальная опасность. Не надо было брать его с собой. Хотя на самом деле у них ведь не было выбора. Не оставлять же его в Морготе. Ведь там на него могли снова напасть те ракхообразные твари. И не останавливаться же посреди Леса, в надежде, что рядом случится доктор. Если бы он мог Исцелить товарища или хотя бы произнести заклятие, унимающее боль! Это было ужаснее всего: ехать по местам, переполненным Фэа невероятной мощи, и быть не в силах воспользоваться им даже для того, чтобы помочь тем, кого любишь. Но Дэмьен помнил, как Сензи в Кали чуть было не бросился с крыши гостиницы, пытаясь настичь нечто, что он позднее назвал «черным солнцем». Если даже в Кали поток Фэа был таким мощным, то здесь, почти в самом центре этого водоворота, пускать в ход Творение было равносильно самоубийству. «Я все равно сделал бы это, — мрачно размышлял Дэмьен. — Если бы я знал наверняка, что успею Исцелить его прежде, чем эта сила захватит меня, я сделал бы это не задумываясь». Они подъехали к подножию нового крутого склона. Дэмьен видел, что его лошадь трясет от усталости. И впервые за всю эту ночь священник почувствовал настоящее отчаяние. Если конь не выдержит, все его искусство их не спасет: они могут освободить Сиани и даже исцелить Сензи, но без лошадей живыми им из Леса не выбраться. Тропинка петляла туда-сюда, задираясь все круче по мере того, как они поднимались. Значит, горы уже близко. Быть может, они уже в горах, но здесь, под покровом Леса, невозможно было определить, где они именно. После многих миль бесконечного, тяжкого пути Дэмьен окончательно потерял направление. Он похлопал коня по шее — тот фыркнул в ответ. «Ничего, бывало и хуже. Выберемся. А вот у Сензи лошадь нежная, городская. Долго ли она еще протянет?» И тут они свернули еще раз и наконец-то увидели… взмывающий ввысь замок из черного обсидиана. Он поднимался куда выше крон деревьев, и над ним широко раскинулось ночное небо. Серебристо-голубой полумесяц Примы висел над центральной башней, как бы венчая ее, и холодный лунный свет трепетал на зеркальной поверхности камня каплями холодной ртути. Замок казался каким-то нереальным. Он был невероятно красив. И, как ни странно, знаком Дэмьену. Где же он мог его видеть? Священник порылся в воспоминаниях, но так ничего и не вспомнил. Может, это был какой-нибудь другой замок, похожий на этот… Замок, похожий на крепость Охотника?! Они въехали во двор и на минуту застыли, пораженные открывшимся зрелищем. Свет факела отражался в витражах обсидианового фасада, заставляя их мерцать и переливаться ожившей радугой. На перекрытиях изогнутых арок расцветали языки черного пламени, а узкие готические окна окружали изысканные каменные кружева. Дэмьен узнал стиль времен Возрождения. Но только сейчас он осознал всю прелесть того периода. «Бог мой, как же здесь должно быть красиво днем!» Он вглядывался в оконные витражи, гадая, какие узоры откроются в них при свете солнца. И снова Дэмьена охватило чувство, что он где-то уже видел все это. «Но где я мог видеть это раньше?» Альбинос спешился, подошел к ним и застыл в ожидании. Дэмьен осторожно спрыгнул с коня, всячески оберегая раненую руку. Сензи тоже спешился, вернее, попытался. К счастью, Дэмьен успел подхватить незадачливого ученика, когда тот уже падал с лошади. Священник поддерживал молодого чародея, пока не убедился, что Сензи может твердо стоять на ногах. Жар, сжигавший больного, ощущался даже через рубашку. «Ему нужно отдохнуть, — мрачно подумал Дэмьен. — И Исцелиться. Но ни то, ни другое здесь невозможно». Из-под арки появились несколько теней: вполне похожие на людей существа собрались увести их лошадей. Но услышав предупреждающий рык Дэмьена, они живо отскочили подальше. Кто знает, увидят ли они своих лошадей снова? Священник в последний раз потрепал по шее своего коня, чтобы хоть немного успокоить его, а затем передал поводья ближайшему незнакомцу в черном плаще. Лошадь Сензи увели без заминки, правильно рассудив, что у раненого мага нет ни сил, ни желания возражать. Плечом к плечу путники вошли в твердыню Охотника. Обсидиан сменился мрамором, черным, с небольшими вкраплениями темно-красного. В отсветах факела в руке Сензи казалось, что на полу кровь. Мебель тоже была выдержана в темных тонах. Массивные гарнитуры, такие же вычурные, как и фасад замка, с обивкой из черного мягкого бархата. Высокие окна скрывались за черной бархатной драпировкой, украшенной красными шелковыми кистями и изящной красной каймою. Кое-где виднелась позолота: на богато изукрашенных дверных кольцах, на замках, на ручках шкафов. Но все это только подчеркивало драматичную тьму замка. Наконец у одной из дверей альбинос остановился. — Вы можете подождать в этой комнате, — объявил он. — Полагаю, вы найдете ее… удобной. — Он едко улыбнулся. Их провожатый распахнул дверь, и Дэмьен какое-то время не мог ничего рассмотреть. Но вот свет факела начал выхватывать детали интерьера… И священник ступил внутрь, кивком подзывая Сензи. Он не мог поверить своим глазам. Он ничего не мог понять. Это была настоящая часовня. Комната, во времена Возрождения отводимая для поклонения Господу. Здесь не было ни черного мрамора, ни каких-либо богохульных вещей. Создавалось впечатление, что эту комнату перенесли из Джаггернаута тысячу лет назад, и с тех пор она совершенно не изменилась. Но… но это невозможно! Дэмьен подошел к алтарю, провел рукой по шелковому покрову. Как ему хотелось использовать Фэа, Узнать самому — ведь здесь не таилось никакой злой воли, лишь сила его истинной веры. Но даже в таком месте он не рискнул воспользоваться своими навыками. «Особенно в таком месте», — напомнил он себе. У двери висело несколько лампад, и альбинос зажег их. — Больше нет необходимости в открытом огне, — пояснил он и вежливо забрал у Сензи факел. Держа его в вытянутой руке, он повернулся к Дэмьену и хмыкнул: — Его Превосходительство весьма набожный человек. — Как будто эти слова что-то объясняли. — Я доложу о вас. Пока располагайтесь и чувствуйте себя как дома… если получится. Он повернулся, чтобы уйти, но Дэмьен быстро шагнул вперед и схватил провожатого за руку. Тело альбиноса было холодным на ощупь, как будто Дэмьен коснулся мертвеца. Но, возможно, тот просто применил магию, чтобы избежать контакта, поэтому Дэмьен не убрал руку. — Его Превосходительство? — с нажимом спросил священник. — Ты имеешь в виду Охотника? — Он предпочитает именоваться своим титулом эпохи Возрождения, — объяснил альбинос и снял руку Дэмьена со своей. — Ваши люди называли его Владетелем Меренты. Должен сказать, он вообще придерживается традиций Возрождения. Будет неплохо, если вы это учтете. — Он зло усмехнулся, его зубы блеснули в свете лампад. — Я уверен, он будет рад увидеть вас здесь. И приближенный ушел, плотно прикрыв за собою дверь, будто не желая осквернять весь остальной замок. Сензи посмотрел на Дэмьена. Тот разглядывал алтарь, словно в поисках поддержки, лицо его было призрачно-бледным. — Замок Меренты, — прошептал он. — Это его точная копия. Так вот почему… Боже мой… — Рука священника, лежавшая на алтаре, сжалась, комкая покров. — Зен… Ты понимаешь? Ты знаешь, кто такой Владетель Меренты? — Ну, я знаю, что он был одним из вдохновителей Возрождения. И стратегом Ганнона, так? Еще он поддерживал твою Церковь… — Поддерживал?! Бог мой! Да он написал половину нашей Библии. Больше, чем половину! Его вензель стоит почти на каждой нашей священной книге! Идея, которой мы служим, — его, Зен! Сензи смутился: — А как же ваш Пророк? — Он и есть Пророк! Ты что, не понимаешь? Так его стали называть, когда… — Дэмьен закрыл глаза, по его телу пробежала легкая дрожь. — Это его имя в начале пути. В то время, когда он служил Богу и людям, когда верил, что истинная вера поможет обуздать Фэа, если ее примет все человечество. Могли бы мы пойти за ним, не зная, кто стоит у истоков нашего вдохновения? Но Церковь не осмелилась признать его имя, чтобы не воскрешать его дух. Они вычеркнули его из книг. А после… после… Дэмьен отвернулся. Он не хотел, чтобы Сензи увидел текущие по его лицу слезы. Он мог неверно расценить причину, вызвавшую их, как слабость, хотя на самом деле это были слезы гнева. — Он был посвященным, — хрипло прошептал Дэмьен. — Одним из первых. И первым рыцарем моего Ордена. И однажды он… пропал. Никто не знал куда и почему. Но те, кто побывал в замке Меренты после его исчезновения, нашли там тела его родных, страшно изуродованные. Видимо, он… убил свою жену и детей. — Дэмьен повернулся к Сензи. — Пойми, — горячо выдохнул он. — Для нас нет на свете большего зла. Потому что до своего падения он был всем, чему мы поклоняемся. Всем, к чему мы стремимся. И он отбросил все это! И без сомнения, таким бесчеловечным деянием он навсегда погубил свою душу… — И никто не знает, куда он исчез? — Считается, что он умер! Считается, что ад призвал его. Понятно, все это слухи. Как всегда в подобных случаях. Когда его братья погибли при странных обстоятельствах, его обвинили в их смерти. Его самый непримиримый противник был найден с разорванным горлом, и видно было, что это сделал не зверь. Призрак замка Меренты обвиняли более чем в ста преступлениях, но ни одно из них нельзя было доказать. И по прошествии нескольких столетий было решено, что он умер. Смерть — это то, что неизбежно для любого человека. — Дэмьен сжал руку в кулак и ударил по алтарю с такой силой, что свечи дрогнули. — Это было почти тысячу лет назад, Зен! Тысячу лет! Человек не может жить так долго! — Но, может, он уже и не человек? — тихо произнес маг-подмастерье. Дэмьен пораженно уставился на него и уже хотел что-то сказать, но тут распахнулась дверь и снова вошел альбинос. Мгновенно оценив представшую перед его взором картину, он улыбнулся легкой, едва уловимой улыбкой, сразу напомнив Дэмьену другого слугу Охотника — Джеральда Тарранта. — Он согласен вас принять, — объявил альбинос и с минуту помолчал, дав им время осознать, что никого не интересует, согласны ли они. Понятное дело, что нет. И Охотник это знает. — Следуйте за мной, — приказал он, и Дэмьен почувствовал, как холод сжал его сердце. Они шли через бесконечные залы — сияющие черным мрамором, увешанные гобеленами в красно-черных тонах, устеленные такими темными коврами, что от полов их отличала только бархатистая упругость. Хотя во всех позолоченных подсвечниках горели свечи, их сияние терялось среди холодных камней. Лишь облаченный во все белое красноглазый колдун не давал им сбиться с пути. Перед двойными дверьми слоновой кости он остановился. Толкнув тяжелые створки, украшенные охотничьими и батальными сценами и Пляской Смерти, он объявил: — Владетель Меренты! За дверью открылся большой зал для аудиенций. Сводчатый потолок и узорные колонны особо подчеркивали возвышение в центре и человека, поджидавшего визитеров. Надменный и элегантный, он был одет в стиле древних веков: фигуру его скрывали многочисленные ниспадающие складки длинного одеяния, доходящего до темных плит пола, а грудь украшал знак Ордена Дэмьена на широкой цепи кованого золота. Священника захлестнула волна неудержимого гнева, в какое-то мгновение даже мелькнула мысль о возможном средстве нападения — Огне, арбалете, острой стали верного меча, — и лишь усилием воли он смог взять себя в руки, сдержать готовую испепелить его ненависть. Он отлично осознавал силу этого человека, равно как и свою вынужденную беззащитность, не забывая при том о Сензи и Сиани. Пытаясь унять дрожь в руках, он наконец выговорил: — Ты, чертов ублюдок… Джеральд Таррант рассмеялся: — Какая учтивость! Нет, ты точно удивляешь меня, священник. А я-то полагал, что глава твоего Ордена заслуживает большего уважения. — Ты не служитель Церкви! — Напротив! И даже в большей мере, чем ты это можешь представить. — Где Сиани? — крикнул Сензи. Лицо Охотника помрачнело. — В безопасности. Пока. За нее не беспокойтесь, нет на Эрне места более надежного, чем это. — Сомневаюсь, — холодно произнес Дэмьен. Таррант прищурился: — Вы получите свою леди обратно в целости и сохранности, даже с воспоминаниями, которые я ненамеренно забрал у нее. Вы вместе поедете в земли ракхов, как и собирались. К тому же вам невероятно повезло — я еду с вами. — Ты сам дьявол! Светлые глаза Охотника блеснули. — Конечно. — И прежде чем они успели ответить, добавил: — Я вспомнил, что упустил один важный момент. — Думаешь, мы поверим тебе? После того, что ты сделал с Сиани? — Именно потому, — Мы не нуждаемся в твоей помощи, — заявил священник. — Как раз наоборот — это именно то, что вам необходимо. Оставь мечты об отмщении и задайся одним вопросом, в котором вы явно просчитались, — ты и твой друг. — Каким? Он встретил взгляд серебряных глаз. — Почему ваша леди потеряла свои способности? В зале наступило молчание; Дэмьен слышал даже потрескивание свеч в канделябрах. Таррант продолжил: — Этому нельзя научиться, это врожденное, неотделимое от плоти. Такая женщина, как Сиани, скорее позабыла бы как дышать, чем как управляться с Фэа. Тем не менее это произошло, и я хочу знать почему. Вы считаете, что на нее напали существа, порожденные Фэа, питающиеся человеческой памятью. Но хуже всего то, что она утратила не только память, но и силу. — Он помолчал, предоставив им время на раздумья. — Значит, одно из двух. Либо эти твари не то, чем кажутся, либо они созданы чем-то иным, чем-то более опасным и сложным, достаточно сильным, чтобы… Охотника прервал стон, вырвавшийся у Сензи. Таррант повернулся к молодому магу и нахмурился. Дэмьен тоже посмотрел на друга и увидел, как тот оседает на пол. Священник бросился к нему, стараясь заслонить собой парня от возможного нападения. Он расстегнул магу ворот, потом потрогал его лоб и ощутил жар, сжигающий больного. Глаза Сензи были открыты, но пусты и бездумны. Хриплое дыхание вырывалось из приоткрытого рта. — Он отмечен печатью смерти, — тихо проговорил Таррант. — Удивляюсь, что ты можешь различить ее здесь. Руки Дэмьена дрожали, пока он нащупывал пульс друга — частый и слабый, как биение сердечка маленькой испуганной птицы. Он знал, что должен попытаться Исцелить Сензи. Здесь. Сейчас. Или дать ему умереть. «Прости. Я не должен был тащить тебя с собой, — с горечью думал он. — Прости. — И признался в самом тяжком своем грехе, совершенном едва ли не впервые: — Мне было страшно…» Сензи, задыхаясь, проговорил: — Извини… — Все нормально, — тихо ответил священник. — Все будет хорошо. «Чему быть, того не миновать». Сердце Дэмьена застыло, как будто холод Леса уже впился в его плоть. Он попытался сконцентрироваться, готовясь к Творению, но слова Тарранта рассеяли его сосредоточенность. — Здесь ты не сможешь его Исцелить. Дэмьен поднялся и с ненавистью посмотрел на Охотника. Пальцы его сжались в кулак. — Ты предлагаешь дать ему умереть? Ты этого хочешь? — Я сам им займусь, — спокойно ответил Таррант. С минуту Дэмьен молча смотрел на хозяина замка. — Ты хочешь сказать, что умеешь Исцелять? — Отнюдь, но твой товарищ нуждается сейчас не в этом. Охотник сделал шаг к обмякшему магу, явно собираясь Творить, но Дэмьен сгреб его за складки туники на груди и развернул лицом к себе. Гнев придал ему сил. — Не подходи к Глаза Тарранта полыхнули нескрываемой ненавистью. — Тебе Он оторвал руку Дэмьена от своей туники. Пальцы его обжигали, словно лед. Кулак священника напрягся в хватке Охотника, потом расслабился. Таррант оттолкнул его и брезгливо осмотрел складки одежды, будто Дэмьен смял не тунику, а его тело. — И так как я вынужден служить вашей леди, то… у меня тоже нет выбора, — с горечью закончил он. Он повернулся к двери. Дэмьен почувствовал поднимающуюся в нем силу, Фэа потянулось к нему, как вышколенный пес к ногам хозяина. Священник прижал поврежденную руку к груди, осторожно разминая другую, гадая, успеет ли он достать фиал с Огнем и бросить, прежде чем Таррант обернется? В этот момент дверь распахнулась и в зал вошли двое мужчин. Охотник кивком указал им на Сензи. — Вы совершили отважный и глупый поступок, появившись здесь, — обратился он к Дэмьену. На лице его снова застыла обычная маска, тон стал еще более сдержанным. — Признаюсь, я не ждал от вас такого. Но вы пришли, и я вынужден с вами разобраться. Пора вам понять положение вещей. — Пришедшие уже поднимали бесчувственного Сензи. Таррант продолжил: — Мы союзники, вы и я. Тебе может это не нравиться. А я проклял день, когда это стало необходимым. Но ты согласишься — ради леди. Как и я. — Он глянул в сторону Сензи и выразительно посмотрел на Дэмьена. — Советую принять мои услуги, пока не поздно. У твоего друга мало времени. «Согласиться или попытаться подчинить себе Фэа? — думал Дэмьен. И вдруг с неожиданной ясностью понял, что сила Фэа выжмет жизнь из его израненного тела еще прежде, чем он успеет прошептать первые слова ключа. — Выбора нет, — горько размышлял он. — Мы должны подчиниться обстоятельствам». — Пока… — начал Дэмьен. Никогда еще он не говорил с таким усилием, но Охотник был прав. У них просто не было выбора. — Я согласен. «И берегись, если ты предашь нас!» Сензи перенесли в комнату на следующем этаже, отведенную специально для гостей, Его положили на покрытую черным бархатом кровать под тяжелым балдахином на четырех витых опорах. Кровать была черного дерева, как и вся мебель замка, и даже красный цвет штор был так глубок, что скорее походил на черный. Но когда в большом камине разожгли огонь, золотистый мягкий свет придал всей комнате янтарный оттенок. По сравнению с залом внизу здесь стало почти по-человечески уютно. Таррант не стал терять времени на поверхностный осмотр. Откуда-то из складок одежды он извлек узкий нож и с ловкостью хирурга разрезал на Сензи одежду. Белые повязки давно потеряли свою чистоту, покрывшись темными пятнами и разводами, от них исходила тяжелая вонь. Слуги вышли, как только нож Тарранта начал разрезать пропитанные кровью бинты. Постепенно он снял заскорузлые тряпки, и по комнате разнеслось зловоние зараженной плоти. Дэмьен хорошо знал этот запах — смрад гниющего мяса, когда смерть настолько входит в свои права, что больного уже невозможно Исцелить. С замирающим сердцем он смотрел, как Таррант вынул носовой платок, изящный белоснежный прямоугольник с золотым шитьем, и осторожно промокнул кровь на боку, так, чтобы можно было разглядеть всю рану. Бок Сензи почернел и вздулся, края раны разошлись и теперь походили на распахнутый рыбий рот. В нем виднелись блестящие разбухшие мышцы и обломанный конец нижнего ребра, все какое-то обесцвеченное и разлагающееся. Дэмьен долго изучал эту безрадостную картину, а потом посмотрел на Тарранта и натолкнулся на его пристальный взгляд. Серебряные глаза в свете камина казались золотистыми. — Если хочешь, можешь Посмотреть, — разрешил Охотник понимающим тоном. — Здесь потоки для тебя не опасны, но не вздумай прерывать меня или вмешиваться. Это может стоить жизни твоему другу. Понятно? Дэмьен мрачно кивнул. Таррант повернулся к Сензи и впился взглядом в его рану. Медленно и беззвучно зашевелились его губы — неужели заклятие? Дэмьен приготовился Творить, по его спине пробежал легкий холодок, но священник не остановился, активируя ключ Зрения. Осторожно. Одним словом, одной лишь мыслью; у него не было никакого желания брать Фэа Леса больше, чем это необходимо. Отчужденность встала перед ним непроницаемой ледяной стеною; он направил мысль сквозь нее и быстро пронзил. Стена подалась, хотя холод ее проник в самое сердце Дэмьена. А его Зрение… Оно было не таким, как прежде. Может, от того, что и Фэа здесь другое, чуждое? Темно-фиолетовые потоки силы охватывали ложе, струились по витым опорам, подобно огромной змее, и скрывали под собою тело Сензи. Дэмьен подавил желание Изгнать их. Хотя всеми фибрами души он чувствовал, что это облако призвано разрушать и поглощать, последние слова Охотника эхом отдавались в его голове: «Вмешайся, и это будет стоить жизни твоему другу». И более зловещее обещание: «Ты поверишь мне… потому что тебе придется это сделать». «Будь ты проклят, Владетель Меренты!» Он наблюдал, как ручьи Фэа растворяются, образуя плотный фиолетовый туман, окутывавший тело Сензи. Дэмьену почудилось в нем какое-то движение, и он обострил свое восприятие, чтобы рассмотреть получше. И застыл в ужасе от Увиденного. На самом деле облако было не облаком, а мириадами созданий, настолько крошечных, что увидеть их, не прибегая к Фэа, было невозможно. Похожие на червей, голодные, они рыскали по телу Сензи в поисках пор, чтобы проникнуть внутрь. Они протискивались в каждую щелку, и снаружи виднелись только дергающиеся из стороны в сторону хвосты, исчезающие по мере продвижения вглубь. Еще Дэмьен заметил блеск зубов и вспомнил тварей, пожравших их лошадь. Эти были такие же, только гораздо меньшего размера. Священник боролся с подступающим отвращением. Если бы он мог Исцелять… Нет! Таррант хорошо дал это понять. А существа были уже под кожей мага, прогрызаясь к артериям. Там, где сосуды не прятались глубоко, можно было видеть, где они движутся, — по коже пробегала дрожь. В теле Сензи сновали уже тысячи и тысячи хищников. Они окрашивали его кровь в темно-фиолетовый цвет, прогрызая дорогу для следующих тварей. Казалось, плоть больного сияет от наполнивших ее фиолетовых потоков. Дэмьен взглянул на рану и увидел, что там удобно устроилась самая большая гадина, поглощавшая разлагающуюся плоть. В горле священника встал плотный ком, и ему потребовалось большое усилие, чтобы сдержать рвоту. Дэмьену приходилось наблюдать и более кошмарные картины, но не при таких обстоятельствах: смотреть, как эти твари пожирают твоего товарища, не в силах что-либо предпринять. Неожиданно в нем поднялась такая ненависть к Тарранту, что перекрыла даже его отвращение к этому нечестивцу. Происходившее только усиливало его подозрение, что Охотник развлекается его безвыходным положением, смакуя триумф над поверженным служителем своей Церкви. Но в это время облако, повисшее над Сензи, стало рассеиваться. Туман, теперь черный, вытекал из его вен, как кровь. Там, где его касался свет камина, раздавалось шипение и мельчайшие твари судорожно корчились на полу. Таррант произнес заклятие Изгнания, и все исчезло — не постепенно рассеиваясь, а мгновенно, будто воля Охотника не желала промедления. Дэмьен глянул на рану и увидел алую незараженную кровь, сочащуюся из тканей. Пожиратели мертвечины исчезли или стали невидимы, и у него не было ни малейшего желания их искать. Он поднял глаза на Охотника и поразился его лицу, побледневшему от боли, как будто Исцеляя Сензи, он сам пострадал. — Теперь жар, — прошептал Таррант и протянул руку вперед, ладонью вверх. Из нее поднялось странное сияние, холодный серебристый свет, озаряющий все вокруг и отдающий жаром, как настоящее пламя. — Холодный огонь, — пробормотал он и смял свет в руке, как комок глины, превращая его в настоящее пламя. Неожиданно оно вспыхнуло так, словно сама ладонь загорелась, но жара не было, и кожа его еле светилась. Дэмьен ощутил, как огонь потянулся к нему, желая сжечь, и торопливо возвел защитный барьер. — Такой же неустойчивый, как настоящий огонь, — произнес Таррант, — и такой же опасный. Он поднес ладонь к ране, и пламя стекло по руке, как вода. Когда огонь коснулся тела, Сензи вскрикнул — от боли, ужаса и беспомощности. Дэмьен бросился вперед и схватил друга за плечи, не столько чтобы удержать, сколько дать почувствовать, что он рядом. Под пальцами священник ощущал струящийся холодный огонь Тарранта, быстро поглощающий жар лихорадки. Когда же через сонные артерии он проник в мозг, Сензи сжался, пронзительно закричал и тут же обмяк. Дэмьен резко повернулся к Охотнику, который удовлетворенно разглядывал свою работу. — Сейчас он заснет, — сообщил Таррант. — Я очистил рану, как смог. Настоящее Исцеление мне недоступно — оно убило бы меня, но в данном случае холодный огонь — вполне адекватная замена. Его лихорадка прошла и больше не вернется. Нужно получше заживить рану, но чарами жизни я уже не владею. Оставляю это тебе. Дэмьен хотел что-то сказать, но вдруг раздался удар гонга. Отвечая на его безмолвный вопрос, Таррант произнес: — Рассвет. У меня есть кое-какие дела, прежде чем замок закроют на день. — Он вынул из кармана маленький ключик и протянул его Дэмьену. — От окна. — Немного помолчал. — Думаю, ты понимаешь, что вам не разрешается гулять по крепости в дневное время. Пока не разрешается. Усталость последних дней навалилась на Дэмьена, у него даже не было сил возражать. — Что с Сиани? — Завтра ночью. Обещаю… Я прослежу, чтобы вам принесли что-нибудь поесть. — Он осмотрел священника и прищурился: — И проводили в ванную. К этой комнате примыкает еще одна, со всеми удобствами. Можете свободно пользоваться. Двери на лестницу будут заперты до заката, открывать их будут только мои слуги. Я знаю, что ты легко можешь справиться с моими слугами, если захочешь. И если осмелишься оставить своего друга здесь одного… — В голосе Охотника прозвучала нескрываемая угроза. — К тому же леди еще у меня, не так ли? Что ж, это должно подтолкнуть тебя к сотрудничеству. — Он кивнул в сторону Сензи. — Проследи, чтобы он полежал под солнцем. Оно рассеет остатки моих чар в его крови. До этого лучше не начинай Исцелять. — Прозвучал еще один удар гонга, уже глуше. — Прошу прощения… И Охотник вышел из комнаты. Вероятно, на обратной стороне двери был засов, потому что Дэмьен не услышал щелчка замка. Священник повернулся к окну и наконец позволил себе расслабиться. Тут же на него навалились усталость, голод и чувство глухой безнадежности, накопившиеся за это время. Он попытался сосчитать, сколько времени прошло с тех пор, как он очнулся на Морготе, но не смог. Казалось, минули месяцы или годы, или же они не въехали в Лес только этим вечером, а находились в нем всегда, борясь с голодом, страхами, извечной темнотой и силой его Фэа… Дэмьен устало подошел к окну. Отодвинув тяжелые шторы, он увидел внутренние деревянные ставни. Он достал ключ, который выдал ему Таррант, и вставил его в небольшой позолоченный замок между створками. Ключ повернулся легко, но все оставшиеся силы ушли на то, чтобы сдвинуть ставни с места. Раздвинув их до середины, священник прислонился к стене, тяжело дыша и размышляя, как долго может тело работать на пределе, без сна и еды. Над далеким горизонтом разливался серый рассвет. Дэмьен просчитал, сколько пройдет времени, прежде чем солнце поднимется на уровень окна, затем оглянулся на Сензи, проверить, попадут ли на него солнечные лучи. На большее у него не хватило сил. Слишком долго сдерживаемая боль в боку напомнила о его собственных ранах, да еще сказывалось напряжение сорока часов без сна, если не принимать во внимание краткое забытье на Морготе. Какое-то время он смотрел на горизонт, следя за переменами, которые происходили слишком медленно, чтобы уловить их, но когда на небосводе показалось белое солнце Эрны, скрыв ночные звезды, он погрузился в такой глубокий сон, что даже мысль о солнце над Лесом не могла заставить его проснуться. За ним пришли на закате, как только начало темнеть. Ему дали время убедиться, что с Сензи все в порядке, что Исцеление, которое он провел в середине дня, не пропало с приходом ночи, а потом повели за собой, по коридорам верхних этажей замка. Дэмьен не боялся оставлять своего спутника одного. Вряд ли Охотник, потратив столько сил на то, чтобы вылечить парня, вздумает убить его в отсутствие священника. Еда и отдых — не говоря уже о ванне и бритье — вернули Дэмьену прежнюю уверенность в себе. Он, правда, пару раз порезался, но зато со щек исчезла многодневная щетина, и еще Дэмьен смыл с себя грязь Леса и пятна засохшей крови. Он даже обмыл влажной тряпочкой Сензи, удалил с раненого бока запекшуюся кровь и обнаружил, что рана затянулась чистой розовой кожицей и быстро заживает. Это было даром земного Фэа Леса — будучи укрощенной, стихия усиливала воздействие каждого заклятия тысячекратно. Ему даже стало интересно — весь замок защищен от ярости потоков или только эта комната? Если защищен весь замок, они с Охотником сейчас почти на равных… Наконец Дэмьена привели в комнату для гостей, где его поджидал Охотник… и где лежала Сиани, такая же бледная и неподвижная, как Сензи. Не обращая внимания на посвященного, Дэмьен кинулся к Сиани. Ее тело было холодным на ощупь, но когда священник нащупал пульс, тот оказался сильным и ровным. Не успел Дэмьен убедиться в этом, как глаза женщины открылись — и она бросилась к нему в объятия, трепеща от смешанного страха и облегчения, уткнувшись лицом в его шерстяную рубашку. — Видишь, — тихо сказал Охотник, — все как я обещал. — И к ней вернулась память? — Все, что я взял. — Посвященный помолчал как бы в нерешительности. — А может быть… а может, и больше. Дэмьен внимательно посмотрел на мага. Сиани вздрогнула в его объятиях. — Ладно, не буду мешать радостной встрече. Я лучше уйду, — буркнул Охотник. — Да, кстати, леди очнулась впервые за все время, как я увез ее из Моргота, так что она ничего не знает ни о ваших подвигах, ни о том, что произошло между нами. Расскажи сам о последних событиях. А когда управишься, кликни моих слуг, чтобы отвели тебя в обсерваторию. Нам нужно обсудить наши планы. И ушел. И лишь когда затворилась тяжелая дверь, Сиани осмелилась оторваться от Дэмьена. Глаза у нее были красными, дыхание неровным. — Таррант… — Это Охотник, — тихо объяснил Дэмьен. И рассказал ей все — все, что они уже знали, о чем догадывались, чего боялись. Сиани жадно впитывала его слова, словно где-то в этом море сведений таился ключ к спасению их жизней. Впрочем, для нее это так и было. Даже в ее нынешнем состоянии. Наконец женщина успокоилась. И Дэмьен убедился, что Охотник сказал правду: память действительно вернулась к ней, память обо всем, что случилось с ними, вплоть до дня нападения в Джаггернауте. Охотник вернул ей воспоминания. — Ему было больно, — шептала Сиани. — По-моему, это чуть не убило его. Такое впечатление, будто сама человечность моих воспоминаний представляла угрозу для него. Я это чувствовала. Хотя и не знала, где я и что со мной происходит. — Сиани содрогнулась. — У меня было такое ощущение, словно… словно его мысли сделались моими. — А что еще? — Он был ужасно зол на вас. За то, что вы вошли в Лес. Он злился, потому что теперь придется разбираться и с вами, вместо того чтобы спокойно уладить все со мной. А любая связь с живыми представляет для него угрозу… Вроде бы это даже может стоить ему жизни, хотя здесь я не уверена. Он проклинает вас за это. Глаза Дэмьена сузились. — Ну и поделом! Мне тоже есть за что его проклинать. Женщина еле заметно улыбнулась, и Дэмьен на миг увидел в ней прежнюю Сиани. — А что он имел в виду, когда сказал, что вам нужно обсудить какие-то планы? — Он говорит, что поедет с нами. В глазах Сиани вспыхнул страх — но лишь на мгновение, а потом страх был подавлен значительно более сильным чувством — любопытством. — Но ведь мы как раз этого и хотели, не так ли? — Это — Можно… — Сиани смотрела куда-то вдаль, словно вспоминая какую-то давным-давно позабытую картину. — Честь — это стержень, на котором держится вся его жизнь. Последний осколок его человеческой сущности. Если он отречется от чести, он сделается всего лишь мертвой неразумной тварью, орудием ада, не имеющим собственной воли. — Веселенькая перспектива! — Он очень горд и очень решителен. Его воля к жизни так сильна, что все прочие его силы и стремления подчинены только этому. Только это и позволило ему прожить так долго. — Сиани снова вздрогнула. — Если бы он не чувствовал, что от чести зависит сама его жизнь… — Мы все сейчас были бы уже мертвы, — закончил Дэмьен. — Это многое объясняет. Но чего я не могу понять, так это того, что он вернул тебе память — и часть своей собственной, насколько я понимаю, — и теперь мы все здесь, снова вместе. Он Исправил то, что произошло по его вине. Отчего же он так стремится отправиться с нами? И при чем тут его понятия о чести из эпохи Возрождения? Ее глаза расширились, голос зазвучал торжественно: — Он кому-то дал слово. Вот и все. Он пообещал, что никогда не причинит мне зла, — и нарушил обещание. Он нарушил свое слово. Он… — Сиани отвернулась. — Ты просто не можешь себе представить, как он ненавидит себя за это. Но я помню это. У меня просто нет слов… — Она судорожно обняла себя за плечи, словно желая защититься от воспоминаний. — Он балансирует на лезвии меча, а по обе стороны — смерть. И если он потеряет равновесие… — То погибнет, — пробормотал Дэмьен. — Если не хуже. То, что его ждет, гораздо хуже смерти. «Еще бы, разумеется, — подумал Дэмьен. — Более тысячи лет мы творили ад, и каждый новый грешник порождал своих дьяволов. И теперь они все только и ждут, чтобы наброситься на гордого посвященного, который до сих пор ускользал из их лап». Священник поцеловал Сиани в лоб. — Умница! — похвалил он. И даже, несмотря на все свои страхи и долгие часы отчаяния, оставшиеся позади, улыбнулся. — Нам здорово повезло, что он проявил небрежность, когда возвращал тебе память, — твои сведения дают нам шанс вполне владеть ситуацией, чтобы спокойно чувствовать себя рядом с ним… — Наверное, на это он и рассчитывал, — прошептала Сиани. Изумленный Дэмьен умолк. И задумался, что он вообще знает об Охотнике — и насколько тяжело этому человеку должно было обсуждать такие вещи с посторонними. Выставлять напоказ свою душу — ведь иначе они могли и отказаться ехать с ним. Что означало бы, что он не сможет загладить последствия нарушенного слова. И тогда… — Наверное, — тихо повторил Дэмьен. — Таррант, как и всегда, все держит под контролем. — Он покосился на дверь и невольно покрепче обнял Сиани. — Даже когда его здесь нет. — Он встал, помог женщине подняться. — Пошли, — позвал он. — Думаю, пора потолковать с нашим хозяином. Обсерваторию устроили на крыше самой высокой башни замка. Площадка была окружена низкой стеной с амбразурами, откуда открывался великолепный вид на Лес. Повсюду стояли подзорные трубы и другие более сложные приборы непонятного назначения. Кроны Леса далеко внизу были затянуты белым туманом, и далекие горы вздымались над ним, словно острова над морем. В самом центре крыши гордо устремлялась к небу особенно большая подзорная труба с каким-то замысловатым объективом. Вокруг нее на черном каменном полу был начертан круг из магических символов. Дэмьена изумило, что посвященный такого уровня пользуется подобными ухищрениями. Обычно к символам прибегают лишь непосвященные. Когда они поднялись на башню, Джеральд Таррант возился как раз с этой большой трубой, но он не задумываясь оторвался от своего занятия, чтобы приветствовать их. Он поклонился Сиани — жест из другого времени, из другого мира. Он походил на существо какой-то иной породы — настолько изменилась Эрна за эту тысячу лет. — Вы приняли решение, — произнес он. Это был скрытый вопрос. Сиани хотела ответить, но Дэмьен перебил ее: — Насколько я понимаю, у нас нет выбора! — Вот именно, — подтвердил Таррант и отвернулся, вглядываясь в темноту, как бы читая письмена ночи. — Возможно, вам будет небезынтересно узнать, что ваши враги устроили засаду по дороге на Шиву — наиболее вероятном направлении, по которому можно выбраться из Леса. — А в сам Лес они не войдут? — осведомилась Сиани. — Если бы они это сделали, все было бы куда проще: любой вошедший в Лес — в моей власти. — Сколько их? — Шестеро. Жуткая команда. Они оставили ложный след, ведущий к Змее, чтобы заставить вас поверить, будто убрались восвояси… Но на самом деле они прячутся на окраине моего королевства, и это терзает меня хуже раковой опухоли. Мне было бы трудно не заметить этого. — Он взглянул на Сиани. — Мне очень жаль, миледи, но, похоже, того, кто нападал на вас, среди них больше нет — вероятно, он исчез вскоре после той стычки в Морготе. Быть может, они почуяли, что, если бы он оставался с ними, нам было бы достаточно уничтожить этот мелкий отряд, чтобы ваши способности вернулись к вам. — А так… — с горечью вздохнул Дэмьен. — А так нам придется сделать то, что вы собирались сделать с самого начала: войти в земли ракхов и выследить эту тварь. Только теперь вам придется путешествовать по ночам. Дэмьен не попался на эту удочку. — Я так понимаю, что Шиву мы обойдем стороной? — Чтобы они потом всю дорогу висели у нас на хвосте? Ну уж нет. — Охотник улыбнулся. — У меня другие планы. Не дождавшись продолжения, Дэмьен прямо спросил: — А как насчет того, чтобы поделиться этими планами? — Пока еще рано. Я сообщу вам, когда все будет готово. Имейте терпение, святой отец. Над головой неслись облака. Прима показалась из-за туч, и серебристый свет залил все вокруг. Таррант посмотрел на луну и стиснул ладонью подзорную трубу. — На звезды любуетесь? — поинтересовался Дэмьен. — Можете назвать это древним знанием. — Таррант внимательно посмотрел на них с Сиани, как бы размышляя, что им можно объяснить, а что не стоит. Потом отступил и махнул рукой в сторону тяжелого черного прибора. — Взгляните! Дэмьен покосился на Сиани. Она кивнула. Священник с некоторым страхом вступил в круг, очерченный рунами. Но если древние символы и таили в себе какое-то колдовство, Дэмьен этого не ощутил. Он приблизил правый глаз к окуляру — и Прима метнулась навстречу из тьмы. На серебряном горизонте четко просматривался край кратера Магры, а под ним виднелись пять длинных каналов, расходящихся по диску луны, словно огромные пальцы. Вдоволь наглядевшись на знакомые черты луны, Дэмьен выпрямился: — Что-то она великовата для такого увеличения. — В самом деле? — мягко спросил Охотник. — Пустите в ход Видение и посмотрите еще раз. — Здесь? Но потоки… — Я оградил ваши комнаты, чтобы вы смогли воспользоваться Исцелением. Здесь я сделал… нечто подобное. Пока вы здесь, вы в безопасности. Давайте, давайте, — подталкивал он. — Возможно, это зрелище научит вас чему-то новому. Дэмьен колебался. Этот человек знал, чем его зацепить! И это понемногу начинало раздражать священника. Но наконец любопытство одержало верх над осторожностью. — Ладно. Он пустил в ход первый из ключей Видения; земное Фэа сплелось с его волей… И ничего не случилось. Совершенно ничего. Дэмьен попробовал пустить в ход остальные чувства. Результат был тот же. Это прямо-таки ошеломило его. Такое впечатление, будто Фэа внезапно сделалось… неуправляемым. Как будто все известные Дэмьену правила вдруг потеряли смысл. — В этом кругу, — тихо сказал Таррант, — Фэа нет. Дэмьен услышал, как Сиани ахнула. Он и сам едва не ахнул. — Возможно ли это? — Ладно, оставьте! — Охотник взялся за подзорную трубу. — Взгляните теперь. Дэмьен наклонился к объективу и снова увидел Приму, такую же, как и раньше. В том же увеличении, те же самые детали, на которые телескоп был направлен раньше. Дэмьен выпрямился, но ничего не сказал. У него не было слов. — Дэмьен! — окликнула его Сиани. — То же самое, — еле выдавил он наконец. — Все то же самое! — Правда казалась слишком невероятной. — Это не подзорная труба! Таррант покачал головой. — В древности, на Земле, эта вещь называлась «телескоп». — Он с гордостью погладил черную трубу. — Хрустальные линзы специальной шлифовки, расположенные так, как советует земная наука. И он действует. Всегда. Независимо от того, кто в него смотрит, чего он ожидает, на что надеется, чего боится, — он действует всегда и без каких-либо изменений. — В голосе Охотника зазвучало нечто, чего Дэмьен прежде за ним не замечал. Благоговение? — Вы можете себе представить целый мир такой же, как этот телескоп? Мир, живущий по неизменным законам природы, мир, где воля живых не имеет власти над неодушевленными предметами, мир, где один и тот же опыт, повторенный тысячу раз в тысяче разных мест тысячей разных людей, всегда дает одни и те же результаты? Вот наше наследие, преподобный Райс! Вот наш мир, куда мы не можем вернуться! Дэмьен посмотрел на телескоп и попытался вообразить мир, о котором говорил Охотник. И наконец пробормотал: — Я не могу себе этого представить! — И я тоже. А сколько лет пытался это сделать! Но это просто не укладывается в воображении. Целая планета, не подверженная влиянию жизни… и все же на ней есть жизнь! — И весьма высокоразвитая. Охотник слабо улыбнулся. — Это мы предпочитаем так думать. — Он взглянул на Сиани и приглашающим жестом указал на телескоп. Женщина подошла и нагнулась к объективу. И тут Таррант тихо спросил: — Готовы ли вы ответить еще на один вопрос? Дэмьен подобрался. Сиани подняла голову. — Какой? — Что было нужно тем тварям в Джаггернауте? — Это когда они напали на меня? — спросила Сиани. — Именно. — Отомстить, — уверенно заявил Дэмьен. — Сиани удалось… — Стоило ли тащиться в такую даль лишь ради мести? Ночь как будто замерла. — А как считаете вы? — Я ничего не считаю. Просто… спрашиваю. Например, что произошло бы, если бы тот, кто напал на леди, сразу после этого вернулся к себе, в земли ракхов, как он, видимо, и собирался? — Таррант дал им время обдумать эту мысль, затем продолжил: — Судя по тому, что нам известно о Завесе, в тот момент, когда он пересек этот барьер, возникшая между ними связь должна была оборваться. Исчезнуть. Видимо, с точки зрения леди, это было бы равносильно тому, что он умер. — И она бы освободилась! — Не очень-то эффективная месть, не правда ли? Она бы помучилась пару недель, и на этом все бы и кончилось. Его светлые глаза были устремлены на Сиани, словно в ожидании ответа; голод, светившийся в его взгляде, заставил Дэмьена поежиться. — То есть вы думаете, что они замышляли нечто иное? Таррант с очевидной неохотой отвел глаза от Сиани: — Я думаю, верно одно из двух. Либо они хотели убить ее, либо забрать с собой. Так или иначе, им было выгодно лишить ее способностей — и памяти, и колдовской силы. С той разницей, что в первом случае это было не обязательно. Нож в сердце не менее смертелен для посвященного, чем для любого прохожего на улице. Если она находилась в их власти так долго, что они успели лишить ее способностей, значит, они вряд ли хотели ее убивать. Дэмьен подвинулся ближе к Сиани, обнял ее за плечи. Женщина дрожала. — Вы хотите сказать, что они хотели увести меня с собой? — произнесла она шепотом. — Боюсь, что так, миледи. Это единственное логичное объяснение. Видимо, они именно за этим и явились в Джаггернаут. А потом, когда сработала защита вашей лавки, они испугались и убежали. Если бы ваш подмастерье не представил дело так, будто вы погибли, они непременно вернулись бы за вами. А так они решили, что им уже до вас не добраться. — И отправились домой. — И встретились с подкреплениями. Быть может, это были их сородичи, которых они оставили, чтобы замести следы; быть может, они явились позднее, после того, как первая атака потерпела поражение. Это не важно. Они догадались, что ваши друзья замышляют отомстить за вас, и решили объединить силы, чтобы расправиться с ними. И устроили засаду в Морготе, потому что знали, что вам никак не миновать этого порта. Могу поручиться, что теперь они знают, кто ваша спутница. — Вот тебе и маскировка! И что же дальше? — Это зависит от того, зачем она им. Быть может, они еще раз попытаются захватить ее. А может, решат просто перебить вас всех, чтобы развязаться с этим делом. Позвольте вам напомнить, что троих из них мы уже убили. Они могут решить, что игра не стоит свеч. — Так или иначе… — В Шиве нас ждет засада, — тихо проговорила Сиани. — И все из-за меня… — Никакая засада нас в Шиве не ждет! — с раздражением обронил Таррант. — Об этом я уже позаботился. К тому времени, как ваш друг будет в состоянии отправиться в путь, этой шайки давно уже и след простынет. Так что давайте сосредоточимся на более серьезных делах. — Облака над головой закрыли Приму плотным покрывалом. Стало совсем темно. Лица Тарранта было не видно. — Для леди будет безопаснее всего остаться здесь, — объявил он. — Нет, — отрезал Дэмьен. А Сиани гордо вскинула голову, словно одно это предложение добавило ей сил. — Нет! — повторила и она. — Я не могу просто сидеть и ждать. Не могу! В конце концов, это все из-за меня! — Я так и думал, — тихо сказал Таррант. — Но предложить все же следовало. Решать вам. Значит, так. Леди едет с нами. Мы пересечем Завесу. И узнаем, что за сила правит тварями, которые так отчаянно стремятся захватить ее. Если мы хотим освободить леди, другого выхода нет. Но имейте в виду, — закончил Таррант, и в голосе его зазвучала холодная и темная осенняя ночь, — что, если мы привезем леди в земли ракхов, каковы бы ни были наши намерения, мы сделаем именно то, чего добивается наш враг! |
|
|