"Ночные пластуны" - читать интересную книгу автора (МакКаммон Роберт Р.)

1

– Льет, как из ведра, – сказала Черил, и я кивнул, соглашаясь.

За большими, почти во всю стену, окнами закусочной на насосы бензоколонки обрушилась плотная пелена дождя; эта колышущаяся завеса двинулась дальше, через автостоянку, и с такой силой ударила в зеркальные стекла «Большого Боба», что те задребезжали, точно чьи-то потревоженные в могиле косточки. Красная неоновая вывеска, укрепленная над закусочной на вершине высокого стального шеста (так, чтобы было видно водителям грузовиков, следующих по соединяющей соседние штаты автостраде), сообщала: «ЗАПРАВКА БОЛЬШОГО БОБА! ДИЗЕЛЬНОЕ ТОПЛИВО! СЪЕСТНОЕ!» Снаружи, в ночи, подцвеченные алым стремительные потоки проливного дождя хлестали по моему не первой молодости грузовику-пикапу и младенчески-голубому «Фольксвагену» Черил.

– Ну, – сказал я, – сдается мне, что либо эта гроза намоет сюда с шоссе какого-нить народу, либо можно будет спокойно сворачиваться. – Стена дождя на мгновение расступилась, и я увидел, как, сгибаясь и всплескивая, мечутся из стороны в сторону верхушки деревьев в лесу на другой стороне шоссе N47. За входной дверью, словно пытающийся проскрестись внутрь зверь, тонко подвывал ветер. Я поглядел на электронные часы за стойкой. Без двадцати девять. Обычно мы закрывались в десять, но в тот вечер, да при том, что в прогнозах погоды предупреждали об опасности возникновения торнадо, меня так и подмывало повернуть ключ в замке чуть пораньше. – Вот что я тебе скажу, – проговорил я. – Коли к девяти сюда не набьется народ, сматываем удочки. Заметано?

– О чем разговор, – откликнулась Черил. Еще мгновение она смотрела на грозу, потом снова принялась убирать на полки из нержавейки только что помытые тарелки, кофейные чашки и блюдца.

По небу с запада на восток прошелся пылающий хлыст молнии. Лампы в закусочной мигнули и вновь загорелись ровно; грянул гром, и мне почудилось, будто земля содрогнулась и эта дрожь передалась мне даже сквозь подметки ботинок. Конец марта в южной Алабаме – начало сезона торнадо, и за несколько последних лет мимо «Большого Боба» случалось проноситься вихрем настоящим громадинам. Я знал, что Элма дома и что коли-ежели она заприметит смерч навроде того, что в восемьдесят втором перед нашими глазами проплясал по лесу примерно в двух милях от нашей фермы, то смекнет по-быстрому забраться в погреб.

– Что, хиппушка, собираешься в выходные на какие-нибудь оргии-радения? – спросил я у Черил, главным образом для того, чтобы отвлечься от мыслей об урагане… ну, и чтоб подразнить ее, тоже.

Черил было под сорок, но клянусь – когда она усмехалась, то могла сойти за пацанку.

– Любопытство одолевает, а, деревенщина? – откликнулась она. То же самое эта женщина отвечала на все мои подначки. Руки Черил Лавсонг {1} – я знаю, что это не могла быть ее настоящая фамилия, – отлично знали, что такое тяжелая работа, и с обязанностями официантки эта женщина справлялась просто здорово. А коли она заплетала свои длинные светлые с проседью волосы в косы на индейский манер, носила хиппарские головные повязки или являлась на работу в собственноручно выкрашенном разводами балахоне, меня это никак не колыхало. Лучшей подавальщицы у меня ни до, ни после не бывало, и со всеми Черил отлично ладила, даже с нами, тупоголовыми южанами. Да, я простой южанин и горжусь этим: я пью неразбавленный виски «Ребл Йелл», а в моих любимых песнях поется о том, как порядочные женщины, сбившись с пути, упражняются в беге на длинные дистанции по дорожке, ведущей в никуда. Своих двух мальчуганов я выучил молиться Богу и салютовать флагу, и кому это не по вкусу, тот может провести с Большим Бобом Клэйтоном пару-тройку раундов.

Черил, бывало, выйдет да расскажет, как в конце шестидесятых жила в Сан-Франциско, ходила на всякие там радения, марши мира и все такое прочее. А напомнишь ей, что на дворе восемьдесят четвертый год и в президентах у нас Ронни Рейган, – так глянет, точно ты ходячая коровья лепешка. Но я всегда надеялся, что, когда вся хиппозная пыль выветрится у Черил из головы, эта женщина начнет думать, как настоящая американка.

Элма мне сказала: только начни заглядываться на Черил – гореть твоей заднице синим пламенем; да только я, пятидесятипятилетний деревенщина, бросил сеять свое дикое семя больше тридцати лет назад, когда повстречал женщину, на которой женился.

Бурное небо перечеркнула молния, следом послышался гулкий раскат грома. Черил сказала:

– Ух ты! Ты глянь, какая иллюминация!

– Иллюминация, держи карман шире, – пробормотал я. Закусочная была крепкой, как Священное Писание, а потому гроза меня не слишком тревожила. Но в эдакую бурную ночь, да коли торчишь, как «Большой Боб», в сельской местности, возникает такое чувство, будто ты за тридевять земель от цивилизации… хоть до Мобила всего двадцать семь миль к югу. В такую бурную ночь появляется ощущение, что всякое может случиться, да так быстро, что глазом моргнуть не успеешь – так, бывает, сверкнет в темноте прожилка молнии. Я взял мобилский «Пресс-Реджистер», который полчаса назад оставил на стойке последний клиент, шофер грузовика, следовавшего в Техас, и начал с трудом одолевать новости, по большей части плохие: арабские страны по-прежнему бранились и вздорили по пустякам, точно выряженные в белые бурнусы Хэтфилды с Маккоями; в Мобиле двое ограбили «Квик-Март» и были убиты в перестрелке полицией; фараоны вели расследование кровавой бойни, учиненной в одном мотеле близ Дэйтона-Бич; в Бирмингеме из детского приюта украли младенца. Кроме очерков, в которых говорилось, что экономика переживает подъем и что Рейган поклялся показать комми, кто хозяин в Сальвадоре и Ливане, ничего хорошего на первой странице не было.

Закусочную сотряс удар грома; я оторвался от газеты и поднял глаза: к моей стоянке проплыли вынырнувшие из пелены дождя фары.