Мак Рейнольдс Внутренний враг

Франклин Монро пребывал в состоянии эйфории.

Во всех отношениях это был превосходный день. Он не мог быть лучше: солнечный свет, тепло, по-особому чистый воздух. Плодотворный день.

Кроме того, он сбежал из-под охраны и собирался в город или, по меньшей мере, побродить по окрестностям.

Он двигался вперед, наслаждаясь окружающим. Каждым клочком земли, разноцветьем камушков на краю тропинки, сумасшедшим гомоном птиц, деревом, утопающим в листве.

О, это был прелестный день, когда стоили убегать из-под чьей-то охраны. Но все это отошло на второй план. Франклин Монро свернул под деревья. Второпях он не заметил отсутствия пистолета, выпавшего из-за пояса на тропинку.

Чужой космический корабль-разведчик не опустился ни на лужайку перед Белым домом, ни на Красную площадь. Не опустился он и в пучины моря, чтобы сбить с толку дельфинов, и не приземлился в Австралии, дабы смутить тамошних кенгуру. У пришельца и в мыслях не было приблизиться к первому попавшемуся представителю высшей формы жизни и сказать: «Отведи меня к своему правителю». У его создателей понятие «правитель» отсутствовало.

Он выбрал достаточно пустынный район и приземлился незамеченным.

Это был одноместный разведчик. Весьма впечатляющий образец высокоразвитой техники, а его пилот удивительно походил на земные формы жизни. Возможно, рассуждая логически, причина этого была в его задании, которое заключалось в поисках и кратком предварительном исследовании планет, подходящих для торговли с его народом. Он дышал воздухом, пил воду, усваивал углеводы и протеины и вполне сносно чувствовал себя при земных температурах и гравитации.

А посему он потихоньку ликовал.

Но только потихоньку, ибо за неизмеримый срок исследований он и его коллеги обнаружили, что помимо кислорода для дыхания, воды для питья, сносных гравитации и температур существенно и кое-что еще – например, гремучие змеи.

Как бы там ни было, здесь важно то, что он поразительно походил на те земные высшие формы жизни, что знакомы нам. Хотя, вопреки мечтам романтиков, весьма маловероятно, что где-то еще во Вселенной эволюция в конечном итоге воспроизведет позвоночных. Конечно же, позвоночные уникальны.

Возьмите, к примеру, способ, которым мы дышим. Воздух проходит через рот или нос и должен использовать часть пищевого тракта, что не всегда удобно. Улитка, чьи дыхательный и пищевой каналы разделены, устроена лучше. То же самое и с кузнечиком, который дышит через проходы, расположенные рядом с органами, которым необходим воздух. Но это не единственное, что умеет делать наш рот. У большинства позвоночных ко всему прочему это самое грозное оружие, а порой искуснейший инструмент для самых разных целей. Рот обладает своеобразной способностью издавать звуки, вдобавок мы используем его для выражения своих чувств – с помощью гримас, улыбок, сердитых складок и прочая и прочая. Да, уже сам по себе рот уникален. Орган, соединяющий в себе способности гримасничать, жевать, пробовать на вкус, лизать, сражаться, свистеть, браниться, бормотать слова любви и помогать продевать нитку в иголку.

Ожидать чего-то подобного от чуждых форм жизни было бы действительно слишком! Благосклонный читатель, даже в самых смелых мечтах о далеких планетах оставь надежду когда-либо поцеловать чужие губы.

Тем не менее, пришелец удивительно походил на известную нам форму жизни. Так походил, что не успел он выйти из корабля, включив в нем всю необходимую при первой посадке на незнакомую планету автоматику, как произошла трагедия: он наступил на гремучую змею.

Яд гремучей змеи – отравляющее вещество для уроженцев Земли. Для нашего пришельца с его биохимией он оказался ядом стол же моментальным и смертельным, каким для нас был бы бутулин. Ему хватило бы и одной миллиардной грамма – он получил инъекцию в пять грамм. Мгновенный паралич, за которым последовала столь быстрая смерть, что, прежде чем наступил конец, он вряд ли даже успел ощутить укол ядовитых зубов. С собой он нес целый набор защитных средств от сотни видов потенциальных угроз, но воспользоваться хотя бы одним из них просто не было времени.

Семья голодных койотов прикончила его останки и сама умерла по прошествии часа. В то время как для нас, землян, практически все найденные на планете организмы – животные, растения, микробы – по крайней мере после соответствующей обработки вполне съедобны, этого нельзя ожидать от внеземных форм. Питаться друг другом мы бы не смогли.

Вообще говоря, видеть космические корабли Франклину Монро уже приходилось – по телевизору.

Однако этот не был ни старообразным, со стабилизаторами у основания, не был он похож и на тарелку.

Он был сферической формы, а сплав, из которого была сделана оболочка, мерцал как перламутр. Вовсе не предполагалось, что корабль должен быть красивым – у пришельцев отсутствовал такой орган чувств, как зрение, – но для человеческого глаза он был более чем прекрасен.

Сначала Франклин Монро никак не мог на него налюбоваться.

Корабль был полностью автоматическим и соответственно оснащен сканнерами эмоционального настроя.

Франклин Монро приблизился, его настроение – по-прежнему приподнятое; он был счастлив, дружелюбен и, конечно же, полон исследовательского любопытства.

По сути дела оказалось, что для сканнеров корабля его эмоциональный настрой полностью подходил под образец разведчика-исследователя.

Люк у вершины трапа остался открытым.

Франклин Монро вошел внутрь.

Корабль был построен как будто специально для него. Сиденья и другая, если можно так сказать, «мебель», хотя и предназначались для чужой жизни, вполне соответствовали его размерам.

Волшебство следовало за волшебством.

Он потрогал на ощупь тут, потрогал там; тут и там потыкал кнопки на панели управления. Даже для непосвященного земного ума было ясно, что это центр управления маленького корабля.

И хотя корабль был осведомлен, что нельзя допускать к управлению разум без логики и знаний, он не видел причин к тому, чтобы заблокировать различные сенсоры.

Поэтому Франклин Монро неожиданно почувствовал, как его разум воспарил на тысячу футов вверх и наблюдает оттуда за Землей. Не то чтобы он видел, а именно отчетливо наблюдал. За все свои годы такого он еще не испытывал.

Он смутно понимал, что все это имеет какое-то отношение к тумблерам, кнопкам и выключателям на панели управления, которыми он поиграл. Он осознал, что все еще находится перед ней. На самом деле он видел ее перед собой.

Но в то же время он находился еще и в тысяче футов над ней.

Он не видел, не слышал и скорее всего не ощущал и не чувствовал, а наблюдал за тем, что расстилалось под ним внизу.

И тут в верхней части тропинки, по которой он сам прошел меньше пятнадцати минут назад, Франклин Монро различил свою охрану, спешившую в его сторону.

Его охватила паника.

Одри Монро – очень встревоженная – знала, что он должен пойти дорогой. Помимо того факта, что это было обычное направление, в котором он исчезал из поля ее зрения, пойди он вниз с холма или к озеру, она бы заметила его из окон домика.

Вот чертенок! Маленький, не заслуживающий никакого доверия чертенок!

Она расслабилась, когда нашла на тропинке игрушечный пластмассовый пистолет. Теперь она по крайней мере знала, что он здесь проходил.

Интересно, как далеко он забрался на этот раз?

Он был не на глазах не более пятнадцати минут. Она поставила в духовку жаркое и собралась выйти, чтобы проверить, чем он занимается. Но тут ее взгляд упал на шорты, к которым необходимо было пришить пуговицу, – дело самое большее десяти минут.

Но десять минут для пятилетнего мальчика! Боже праведный, маленький негодник может быть на полпути к канадской границе.

При более благоприятном раскладе он удобно устроился на краю тропинки и, сидя на корточках, разглядывает гусеницу или другое насекомое или мастерит из листьев импровизированные кораблики, наблюдая за одним из лесных ручейков.

Она понимала, что лучше его не звать.

Он знал, что грядет нагоняй, и первой его реакцией, возможно, будет спрятаться. А с молодым Монро это вело к осложнениям. Чем дольше он от нее прятался, тем больше боялся, и так до тех пор, пока малыш не доходил до состояния ужаса. Однажды они с Лью после пяти часов поисков и призывов нашли его в погребе, застывшим в молчании от ужаса. На самом деле причин, почему бы ему и не поиграть в погребе, не было просто, услышав их тревожные крики, он ударился в панику.

Чертенок спутал все планы. Ей нужно было приглядывать за жарким. К вечеру собирался приехать Лью.

Она обещала себе удивить мужа. Сегодня – никаких холодных ужинов, ничего такого быстрозамороженного или даже консервов. Сегодня он должен был обнаружить, что современная женщина не совсем уж безнадежна.

Она быстро шла вверх.

И сразу же сообразила, что это такое.

Вопрос вообще не возникал. Эта штука была не с Земли. Очевидно, что это – какое-то средство передвижения. За последние двадцать лет в печати было предостаточно сообщений о летающих тарелках и неопознанных летающих объектах, так что любое умеющее читать разумное существо реагировало бы точно так же, как это сделала Одри Монро.

Штука лежала наискосок от узкой грязной тропинки, ведущей от летнего домика Монро вверх к лесу. Там была небольшая поляна, достаточно широкая, чтобы приземлиться, и достаточно маленькая, чтобы пролетающий вверху самолет мог засечь ее, только находясь почти строго над ней самой.

Она лежала наискосок от той дороги, по которой шел Франки, – единственной дороги, по которой Франки мог идти.

Там были трап и открытый люк у его вершины.

Пронзительно закричав от страха, она ринулась вперед самка животного, спасающая своего первенца. Страх был не за себя. О себе она вообще не думала. Движущий ею инстинкт пришел из глубины тысячелетий. Она была кроманьонкой, бросающейся на саблезубого тигра, чтобы защитить своего ребенка.

Космический разведчик обладал гораздо большим защитным и наступательным потенциалом, чем все когда-либо жившие тигры саблезубые и прочие, – вместе взятые. Однако создавшая его цивилизация была мудрой.

Мотивация его действий была двойной. Новое приближающееся существо излучало панику, страх и ненависть к неизвестной опасности. А симпатичная разумная жизнь, которую он уже принял в свое чрево, излучала страх наказания физической болью, причиняемой существом снаружи, ибо Франки Монро знал абсолютно точно, что нарушил одно из многочисленных табу, о существовании которых даже и не подозревал. Его жизнь была серией открытий новых табу. Казалось почти невероятным, как много табу, о существовании которых пятилетний мальчик и не догадывается до тех пор, пока не нарушит очередное из них.

Теперь он слышал голос кричащей матери. Он нарушил какое-то ужасно важное табу. То, что его отшлепают, было более чем очевидно.

Цивилизация, которая создала псевдоразумный корабль, была достаточно зрелой. Деятельность его компьютеров была строго ограничена заложенными в их память командами. Он не мог быть агрессивным, но должен был сделать все необходимое, чтобы защитить себя и, прежде всего, своих живых разумных пассажиров на чисто оборонительном уровне. Пассивная оборона до тех пор, пока не появится острая внешняя угроза. Только тогда разрешались самые минимальные ответные действия.

Как Одри ни спешила, корабль ее опередил.

Трап исчез в его недрах. Люк моментально закрылся. Появилась паутина защитного силового поля, и Одри Монро врезалась в него, ударившись о невидимое.

Она отлетела назад и упала на землю, ошеломленная, с разбитым носом и синяком под глазом. На мгновение сознание покинуло ее.

Там, где не получилось у разума, сработал инстинкт.

Она заставила себя подняться и попыталась пробраться вперед. Но снова наткнулась на непроницаемое невидимое нечто.

Как долго она там стояла, царапалась и колотилась, всхлипывая от обиды, Одри не знала.

Когда она пришла в себя, то вновь сидела на земле, физически опустошенная, и лишь ее безутешное сознание по-прежнему ненавидело эту чужеродность, которая захватила ее отпрыска.

Одри Монро не была легкомысленной. Она была движима сильнейшим из существующих для женщины побуждением. Она заставила себя относительно успокоиться.

Нужно подумать. Она должна подумать. Это она понимала.

Ей пришла в голову глупая мысль: «Человек разумное животное. Ладно, Одри Монро, пан или пропал».

Она глубоко вздохнула, борясь с физической усталостью. Глупо было тратить силы, колотясь об… обо что она там колотилась?

Одри снова встала на ноги и сделала шаг вперед. Еще шаг и еще и вот она уже осторожно прикоснулась к этому «чему-то». Единственное, что пришло ей на ум, – стекло. Стекло, прозрачное до невероятия, но ощущение то же самое – просто слегка прохладная твердая поверхность.

Она быстро наклонилась, подобрала камень размером с бейсбольный мяч и стала им колотить – абсолютно безрезультатно. Силовое поле выдержало бы ядерный взрыв средней мощности.

Она стучала дольше, чем требовал здравый смысл, и, наконец, по прошествии времени в отчаянии уронила камень.

Отступив назад, Одри громко сказала вслух:

– Я должна подумать. Мне нужно подумать.

Она вернулась к невидимой стене и вытянула руку вверх. Ростом Одри Монро была пяти футов пяти дюймов; экран, или что это там было, уходил выше, чем она могла дотянуться. Она наклонилась к земле – он доходил до самого низа.

Все время нащупывая экран, она стала двигаться по кругу вправо. Одри полностью обошла стоящий на маленькой поляне чужой корабль.

Невидимый барьер образовал замкнутый круг. Пришлось признать, что это – купол, полностью накрывший небольшое пространство вокруг корабля подобно стеклянной крышке, которой накрывают пирог.

Она отступила, качая головой.

Неожиданно Одри закричала:

– Франклин, Франклин! Ты меня слышишь? Не бойся, Франклин! Ты меня слышишь?

Когда она его любила, она никогда не называла его Франклин. Она называла его Франклин, когда бранила за нарушение какого-нибудь табу. Он нарушил какое-то табу. Он убежал, чтобы поиграть в лесу и, ко всему прочему, забрался в это странное место. А это, очевидно, было очень серьезным табу.

Франки застыл. Ее голос доносился очень отчетливо. Но Франки Монро не смог бы ответить, даже если бы захотел. У него перехватило дух.

Одри в отчаянии закрыла глаза.

Неожиданно она повернулась и побежала к дому. Она бежала так быстро и осторожно, как только могла – только бы не споткнуться. Ей нельзя терять время на спотыкания вдоль узкой тропы.

Одри кинулась вокруг дома к гаражу. Внутри она с безысходностью огляделась. Ее взгляд упал на саперную лопатку, которую Лью купил в армейском магазине для турпоходов и хозяйственных нужд.

Подхватив ее, она направилась обратно к чужому кораблю.

Одри приблизилась к силовому полю, остановившись как раз вовремя, чтобы снова на него не налететь. Оно было такое невидимое. Она начала копать в том месте, где оно достигало земли. Копая так быстро, как только позволяли силы, она достигла глубины двух футов, прежде чем ее вновь коснулось отчаяние.

Она углубилась еще на фут. Наконец она уронила инструмент и, разрыдавшись, уселась на землю. Одри осознала, что барьер имеет форму шара и проходит как над, так и под землей. Места, где она могла бы прорваться, не было.

Она заставила себя встать и поднять многоцелевой инструмент. Используя его против щита как кирку, убедилась, что он не более эффективен, чем ее кулаки.

Глянув на них, Одри в первый раз заметила, что они все иссиня-черного цвета и глухо ноют. Она посмотрела вниз на блузку. Та была в крови.

В голову пришла глупая мысль, что Лью будет поражен ее видом. В это время лета он приезжал только на уик-энды и, конечно же, ожидал, что она встретит его в наилучшем виде.

Лью, подумала она, он не приедет еще… как долго?

Кто здесь еще есть?

Ближайшие соседи – в нескольких милях отсюда. Она может вскочить в «Рено» – их вторую машину – и…

Нет, наверно, ей нельзя терять время. Неизвестно, как долго штуковина останется на месте. Если она уедет, та может улететь вместе с Франки. Нужно придумать что-нибудь самой.

С самого начала было сумасшествием построить этот маленький домик в горах и лесах – без телефона, без соседей. Они были дураками из дураков.

Прочь от всего этого, говорили они друг другу. Вывезти Франклина на действительно чистый воздух. С младенчества научить его любить мир животных и птиц. С самого начала внушить ему любовь к природе. Научить рыбачить, охотиться, ощущать прелесть безлюдных лесов и гор вдали от смрада городов, рева машин и заводского дыма.

Телефона нет. Воспользоваться автомобилем в поисках помощи – немыслимо.

Нужно подумать.

Лью будет не скоро.

Одри быстро повернулась и заспешила обратно к дому. Благодарение небу, он был недалеко.

Отчаяние подтолкнуло ее к стеллажу, где Лью хранил оружие. Пистолеты – нет, конечно нет. Даже автоматический сорок пятого калибра – сувенир со времен его службы в армии – тоже не то. Она сняла шестизарядный охотничий карабин тридцатого калибра с явно не нужным в данном случае оптическим прицелом. Одри пошарила в ящике с патронами. Нужно сосредоточиться. У Лью было немного мощных патронов для более крупной дичи – медведя, лося. Должно быть, эти. Она схватила горсть и отправилась обратно.

В десяти шагах от дома ей пришла в голову другая мысль. Одри резко повернула и поспешила к гаражу. Канистра с галлоном керосина для светильника. Подняв ее, она снова развернулась.

Нет. Она забыла спички. Оставив на время ружье и керосин, она рванулась на кухню и схватила коробок хозяйственных спичек.

Обратно – за ружьем и керосином, и снова – вверх по тропе, в сторону ненавистного пришельца из космоса. Ненавистного пришельца, который захватил Франклина Монро.

Одри стояла не более чем в десяти футах от экрана и загоняла пальцем мощные патроны в магазин. Она передернула затвор и прицелилась, но не в упор. Зная изрядную убойную силу ружья с таким калибром, ей невыносимо было целиться в сторону Франки.

Она нажала на курок, и пуля, протестующе взвизгнув, срикошетила в лес. Она передергивала затвор и стреляла снова и снова, до тех пор, пока магазин не опустел.

Насколько Одри Монро могла судить, в невидимой стене не было ни малейшего намека даже на трещину.

Она уронила ружье и начала быстро собирать вокруг сучья и хворост, а затем соорудила костер у самой кромки «невидимого». Тщательно полив все керосином, Одри отступила назад и бросила спичку.

Костер причудливо вспыхнул ярким пламенем. Она добавила керосина.

Могла ли она различить малейшие признаки красноты по краям, указывающие на то, что жар действует на барьер? Да-да могла!

Нет, не могла. Количество тепла, которое было способно поглотить силовое поле, лежало за пределами ее разума.

Горючее – как жидкое, так и дерево – иссякло, и она снова опустилась на землю. Она уставилась вниз на свои руки, ее разум был на грани того, чтобы соскользнуть в пропасть беспамятства.

Одри покачала головой от удивления. За все взрослые годы они никогда не видела свои ногти в таком состоянии – обломанные, грязные, один кровоточит. А ее часы? Изящные, до смешного изящные наручные часики, которые Лью подарил ей в годовщину их свадьбы, – всмятку.

Где Лью? Почему его здесь нет? Разве брак не священное содружество? Почему мужа нет здесь, чтобы обо всем позаботиться?

Внутри корабль досконально изучал свои банки данных. Сканнеры эмоционального настроя сообщили, что приятная разумная жизнь, которой он разрешил войти, теперь излучала не только страх, но и потребность, правда менее сильную, в пище. Что касалось страха, корабль сделал все необходимое. Он установил защиту от существа, находившегося снаружи.

Нужной пищи среди запасов корабля не оказалось. Придется ее изготовить.

Теперь сканнеры прозондировали глубже, за эмоциональным уровнем, и собрали данные.

Помимо страхов, касающихся его матери, и усталости от этого окружения, Франклин Монро начал думать о еде. Что-то заставило его думать о еде. Он сообразил, что пропустил ленч. На самом деле – теперь, когда он об этом подумал, – он был очень голоден. Он не мог думать ни о чем другом. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь ему приходилось так усиленно думать о еде.

Корабль выдал пятифунтовый шоколадный торт и полгаллона клубничного мороженого.

Со своей стороны Франки Монро, широко раскрыв от удивления глаза, энергично принялся за дело – без ложки и вилки.

У компьютеров была другая проблема. Они были запрограммированы стартовать и лететь в родную систему, если разумная жизнь, которая ими управляла, не вернется в течение определенного времени. У их создателей не было никакого желания, чтобы образец их технологии попал в чужие руки, если бы исследователя-разведчика постигло несчастье.

Контрольное время, назначенное разведчиком для своего возвращения, быстро подходило к концу.

Одри Монро звала:

– Франклин! Франклин! Ты меня слышишь?

На самом деле у нее не было возможности узнать, жив ли он вообще. Но она отказывалась думать об этом.

Она не могла даже узнать, проходит ли звук через невидимый барьер. Слышен ли в корабле ее голос – всего лишь с десяти футов от закрытого люка?

Но на данный момент она не могла придумать ничего лучшего, чем звать и звать. Она звала, силясь исключить излишне резкие ноты в голосе:

– Франки, пожалуйста, ответь мне.

– Мама? – донесся тоненький дрожащий голосок. У нее было желание закричать. Но делать этого было нельзя.

Франклин Монро был в том возрасте, когда семейная драма может разразиться из-за того, что ребенок захлопнулся в ванной и от испуга и удивления перед настойчивыми указаниями родителей, как открыть щеколду, уже не способен следовать их советам.

Она звала, изо всех сил стараясь, чтобы голос был успокаивающим, несмотря даже на то, что все ее существо кричало о ненависти к этому похитителю с небес.

Она звала:

– Франки, не бойся. Все будет хорошо.

До этого момента Франки Монро не приходило в голову, что кроме трепки, которую он заслужил, нарушив запрет, нужно бояться чего-то еще.

Теперь, неожиданно, до него дошло, насколько чуждым было окружение. Всеми фибрами своей души он желал только одного оказаться на руках своей мамы, в безопасности уютного домика, в котором они проводили летние месяцы.

Он громко заплакал.

Сенсоры корабельного компьютера распознали изменения в настроении разумной жизни, которой он позволил войти внутрь. Компьютер также определил, что изменения вызваны устройствами существа, находящегося за экраном. Оно по-прежнему излучало страх, ненависть и жажду разрушения. Оценив ситуацию, компьютер пока отказался от уничтожения особи, излучающей ненависть. Внешняя угроза еще не превысила уровень его собственной минимальной защиты.

Ранее он зафиксировал, что особь снаружи силового поля попыталась его уничтожить. Но усилия существа были столь незначительны, что не пришлось даже увеличивать мощность поля, хотя при необходимости это было вполне возможно.

В работу компьютера был привнесен еще один элемент. Если живой разумный исследователь с корабля не вернется и, следовательно, возвращаться в родную систему придется без него, то как тогда поступить с новой разумной жизнью, которой компьютер разрешил войти? Оставить ли внутри корабля?

Были проверены банки данных. Прецедента не обнаружилось. Однако симпатичная разумная жизнь находилась в опасности со стороны особи, находящейся снаружи. Нельзя было оставлять ее на милость врага. Нужно взять ее обратно в родную систему.

Одри Монро подползла на коленях как можно ближе к экрану и позвала голосом, который она все еще пыталась заставить звучать умиротворяюще:

– Франки, Франки, не надо бояться. Скажи мне. Скажи маме. Кто там с тобой внутри?

– Никого! – прорыдал он. – Прости меня!

Глубоко втянув в себя воздух, она попыталась подавить дрожь.

Успокаивая сына, она позвала:

– Франки, тогда кто там с тобой? Какое-нибудь маленькое животное или что-нибудь еще?

– Ничего здесь нет, – рыдал он. – Я хочу домой! Мама, я хочу домой!

– Кто тебя туда забрал?

– Никто, – продолжал реветь он. – Я зашел внутрь. Прости меня!

От мучительных страданий она закрыла глаза.

– Дверь закрыта! – взвизгнул он.

Она позвала:

– Франки, не бойся. Ты уверен, что с тобой никого нет?

– Никого. Я хочу домой.

Франклин Монро почувствовал, что непосредственная угроза быть отшлепанным отодвинулась. Мать и не пыталась его поймать для этого. Задача вернуться к безопасности дома и ее рук становилась все более важной.

– Мама, забери меня домой!

Это была ее проблема. Она была его охраной. Она была ere защитой. Его рыдания усилились.

Что и зафиксировал корабль.

Но внешняя угроза, вызывающая добавочный стресс, считалась все еще недостаточной для принятия карательных мер.

Одри заставила себя успокоиться настолько, насколько это ей только удалось. Она должна подумать. Ей просто надо подумать.

Франклин утверждает, что в корабле, если не считать его самого, никого нет.

На кратчайшее мгновение у нее блеснула надежда. Мог это быть правительственный эксперимент? Есть ли где-нибудь поблизости пилот ВВС, возможно, один из участников новой космической программы? Но нет. Силовое поле, вся аура этой штуки были чужими. Ей не стоит цепляться за соломинку.

Она взяла себя в руки и позвала:

– Франки, оглянись вокруг. Там нет каких-нибудь… каких-нибудь дверных ручек? – Термин был глупым, но какие еще слова она могла сказать пятилетнему ребенку. – Есть там что-нибудь, похожее на ручку на… двери… через которую ты вошел?

– Нет!

Она закрыла глаза и на мгновение испугалась, что упадет в обморок. Как этого до сих пор не произошло – для нее было загадкой.

Она снова взяла себя в руки и изо всех сил постаралась говорить спокойным тоном.

– Франки, посмотри как следует. Попробуй открыть дверь, и мама заберет тебя обратно в домик, чтобы съесть вкусный ленч.

– Я не хочу никакого ленча. У меня есть мороженое и торт, и у меня болит животик. Я хочу домой!

Начало фразы для нее ничего не значило, что было даже к лучшему. В ее напряженном состоянии это было бы лишней нервотрепкой. Она пропустила слова сынишки мимо ушей.

– Франки, есть там что-нибудь на двери, что ты смог бы повернуть или сдвинуть? Что-нибудь вообще есть?

– Нет! – Он перешел на крик – теперь уже с оттенком раздражения в голосе по отношению к защитнице и охране. Она знала, что нужно ему. Почему она не приходит и не забирает его? Крик Франки стал громче – крик обиженного ребенка.

Первый раз в жизни Одри пожалела, что ее вырастили неверующей.

– Франки, тогда… – сказала она – … тогда погляди вокруг себя. Франки.

Она сделала на мгновение паузу. Теперь ей было страшно произнести то, что она должна была сказать. Она понятия не имела, что из этого выйдет. Но больше ничего не оставалось делать. Она вообще не могла придумать что-либо еще.

Одри крикнула:

– Есть там какие-нибудь кнопки, которые ты смог бы нажать? Какие-нибудь рычаги, которые мог бы передвинуть?

– Что? – его голос дрожал.

– Посмотри, есть ли там какие-нибудь маленькие штучки, которые ты можешь нажать или передвинуть? Ну, знаешь, как если бы ты закрылся в ванной. Ты помнишь, тебе надо было повернуть защелку, тут то же самое. Мама здесь, снаружи, и не может открыть дверь. Ты должен сам ее открыть изнутри.

Он громко заплакал.

Одри снова предалась отчаянию. Возможно, это было к лучшему. Она не могла знать, каков был бы результат, попытайся он поиграть с управлением корабля. Шансы, что он наткнется на ту кнопку, которая должна открыть дверь, или на ту, что уберет барьер, были весьма маловероятны. Но что еще оставалось делать?

Одри Монро не могла знать, что Франки давно уже наигрался со всеми переключателями и что корабль автоматически заблокировал все необходимое.

В отдалении она расслышала гудок автомобиля. Она вскочила на ноги.

Лью!

Одри поспешила вниз по тропинке, не помня о том, что ей нельзя спотыкаться, что она не может позволить себе терять на это время. Дважды она падала.

Она встретила его у дверей, запыхавшаяся, издавая всхлипывающие звуки, подобные тем, что у нее вырывались, когда она царапала и колотила барьер.

Схватив ее, он разглядывал всклокоченные волосы, кровь на блузке, подбитый глаз, обломанные ногти, рваную одежду, единственную туфлю – очевидно, о потере второй ей было неизвестно.

– Оди, Оди! Кто это сделал?! Куда он пошел?! Как давно?!

Он повернулся и кинулся в дом, чтобы появиться через мгновение со своим автоматическим пистолетом сорок пятого калибра.

– Куда он пошел?

– Франки! – простонала она.

Он поднял ее на руки и понес обратно в дом. Подойдя к кушетке, он опустил ее со всей нежностью, на какую был способен. Ее тело было холодным-холодным!

– Где Франки? – нетерпеливо спросил он. – Оди, скажи мне. С тобой теперь все в порядке. Все будет хорошо. Куда они пошли? Кто взял Франки?

Она простонала:

– Космический корабль. Летающая тарелка.

Он развернулся и бросился в ванную комнату, чтобы через секунду появиться со стаканом в одной руке и с бутылкой в другой.

Когда он вслед за этим принес таблетки, его руки тряслись.

– Давай, Оди. С тобой все в порядке. Прими это. – Он приподнял ее и запихнул ей в рот таблетку. – Теперь запей водой. Тебе станет лучше. Давай, прими еще одну.

Он крепко ее придерживал, пока у него хватало выдержки оставаться спокойным.

– Теперь слушай, Оди. Ты должна мне рассказать. Где Франки? Кто его взял? Куда они пошли? Ты должна вспомнить.

Еще раз. Еще и еще раз она заставила себя сделать то, что делала сегодня так часто. Она постаралась успокоиться.

Наконец она сглотнула и, глубоко вздохнув, сказала:

– Лью. Вверх по тропинке – там что-то странное. Что-то… оно не из этого мира. – Одри разразилась истерическим смехом по поводу выбранной ею терминологии.

Он дал ей пощечину.

– Оди! Кто взял Франки?!

Она тряхнула головой.

– Хорошо. Я не истеричка. Не… совсем. Лью, я не сошла с ума. Вверх по тропе, там что-то есть. Будто большой, здоровенный баскетбольный мяч или что-то в этом роде, только выглядит, как огромная жемчужина. Франки находится в ней.

Он опустился на колени, чтобы быть ближе. Теперь он смотрел не понимая.

Наконец он поднялся.

– А что случилось с тобой? – Он коснулся кровавого пятна на разорванной блузке.

– Я… я предполагаю, что это я сама. Пыталась попасть внутрь. Лью, я испробовала все, что можно. Она начинала говорить все более связно.

– Лью, я знаю, что ты думаешь. Но я говорю правду. Вверх по тропинке в сторону леса, на той полянке. Что-то там приземлилось.

Лью не мог удержаться от внимательного взгляда в ее сторону.

Он вскочил и бросился к стеллажу с оружием.

– Где мой «Спрингфилд»?! – гаркнул он.

Она стала подыматься с кушетки, отбросив волосы назад тыльной стороной правой руки.

– Я его взяла, – сказала она, глубоко дыша. – Я знаю, Лью, что все это звучит для тебя невероятно. Но там есть что-то вроде невидимого… что-то вокруг космического корабля. Я пыталась прорваться. Я пыталась разбить его из ружья. Пыталась его сжечь. Ничего не вышло.

Он перестал на нее таращиться, достал двустволку и, переломив ее, загнал в казенник два патрона с картечью.

Следуя за ней, он направился к двери.

Бегом она повела его по тропе. Она сбросила вторую туфлю, чтобы бежать быстрее.

Не задумываясь, он поднял ее и сунул в карман, подсознательно понимая, что лучше бы это сделать позже, когда и если они найдут первую.

Она слегка его опережала, продолжая спешить вверх по тропе, когда он заметил недостающую туфлю сбоку от дороги и довольно-таки надолго задержался, чтобы ее поднять.

Одри обернувшись окликнула его; сейчас ее голос был спокойным.

– Франки внутри, но, кажется, с ним все в порядке, хотя он и напуган. Он говорит, там с ним внутри никого и ничего нет.

Лью сделал глубокий вдох, тряхнул головой и продолжил путь вслед за ней.

Она обогнула небольшой поворот и направилась к поляне, где расположился чужой корабль. Одри была к нему на полпути, когда Льюис тоже свернул с тропы и поднял дробовик – глаза у него полезли на лоб.

Несмотря на то, что она приблизилась к барьеру, невидимому барьеру, люк корабля открылся и наружу скользнул трап. Наверху со сморщенным и мокрым от слез лицом стоял Франки.

Она продолжала беспрепятственно идти вперед, широко расставив руки.

– Деточка, детка! – нежно проворковала она. – Мамин маленький хороший мальчик. Давай, иди ко мне, Франки.

Он спустился вниз по трапу, вытирая на ходу глаза и хлюпая носом.

Она взяла его на руки и держала так, как может держать только настоящая хранительница и защитница. Она повернулась и пошла прочь.

Позади них послышался свистящий звук, но она не обернулась.

Глаза Лью, все еще широко открытые от удивления, глядели вверх, сопровождая что-то в бездонное поднебесье.

Он снова молча шел за женой и первенцем вниз по тропинке.

Одри бормотала что-то успокаивающее, как это может делать только мать.

Когда они добрались до домика, она сказала слегка расстроенно:

– Боже правый, мое жаркое! – и понесла мальчика с собой на кухню.

Лью уставился ей вслед.

Он покачал головой:

– Что может сделать пара успокаивающих таблеток.