"Смерть на выбор" - читать интересную книгу автора (Макдональд Росс)

2

Миновав Лонг-Бич, я ехал на юг, в Пасифик-Пойнт. Когда пересекаешь примыкающее к нему с северо-запада плоскогорье, взгляду открывается панорама города, который раскинулся между естественной гаванью, защищенной от волн изогнутой полоской суши, и холмистой грядой, выступающей над льнущей к земле туманной дымкой.

Склон отлого поднимается прямо от берега океана, четко поделенный на ряд социальных ярусов, словно город строил какой-то ученый, стремившийся наглядно продемонстрировать современное общественное расслоение. Туристы и прочие приезжие останавливаются в прибрежных отелях. Позади них тянется пояс трущоб — кварталов десять в ширину. По другую сторону железнодорожных путей — вокзал находится почти в центре города — расположились деловые конторы и магазины, чьи белоснежные испанские фасады напоминают глазурь на зачерствевшем торте. На следующем ярусе живут те, кто служит в конторах и магазинах, — еще несколько кварталов, разбитых на множество крошечных участков с коттеджами. Выше по склону, в домах попросторнее, с уютными двориками и врытыми в землю жаровнями для барбекю, обитают владельцы фирм и менеджеры. И уже у самых вершин холмов гнездятся настоящие богачи, купившие особняки в Пасифик-Пойнте потому, что это место напоминает им Жуан-ле-Пэн.

Жена одного моего клиента как-то выпила слишком большую дозу снотворного в одном из здешних отелей, поэтому я уже знал, где находится больница. Я свернул с шоссе налево и поехал по пустынным послеполуденным улицам. Больница помещалась в приземистом строении с грязно-желтыми стенами, вид которого нагонял на меня тоску. Жена моего клиента так и не проснулась. Таблетки она приняла только потому, что он попросил у нее развода.

После долгих расспросов я наконец оказался в приемном покое рентгенологического отделения в подвальном этаже больницы. Здесь я завязал разговор с пухленькой медсестрой в белом нейлоновом халате. Ее руки и плечи соблазнительно розовели сквозь полупрозрачную ткань. Звали девушку Одри Грэм, и она была совсем не прочь поболтать. Я сказал ей правду — что я частный детектив и разыскиваю Галли Лоуренс по просьбе ее матери, — и эта откровенность внесла освежающее разнообразие в обычную мою практику уклончивых недомолвок.

— Я не слишком хорошо знала Галли, — говорила Одри. — Конечно, мы учились в одной группе в школе медсестер, вместе ее закончили и все такое. Но, знаете, многие девушки не очень-то общительны. Сама я не такая. Люблю бывать среди людей, приятно провести время — в хорошем смысле, конечно. А вы правда частный детектив? Никогда раньше не видела частных детективов.

— Да, — подтвердил я. — Но я тоже из необщительных. Миссис Лоуренс сказала, что вы жили с Галли в одной квартире?

— Совсем недолго, в прошлом году. Ей удалось снять квартиру, и она пригласила меня пожить у нее. Платили поровну. Но через пару месяцев я подыскала себе другое жилье. Мы пришли с ней к согласию, что согласия у нас не будет, понимаете, что я имею в виду?

— Не совсем.

Она присела на краешек стола, слегка покачивая пухленькой ножкой в шелковом чулке.

— Ну, я хочу сказать, ладили мы с ней, в общем, нормально, но жили все-таки по-разному. Она все где-то бегала, уходила и приходила в любое время дня и ночи, а это не очень-то приятно, я имею в виду, когда сама ты работаешь от звонка до звонка и у тебя постоянный молодой человек. Пока она вела пациента, была паинька паинькой, но в промежутках любила погулять. К тому же за мужчинами гонялась. Сама я не такая. Нет, я понимаю, любая женщина имеет право на личную жизнь, пожалуйста, сколько угодно, но зачем заигрывать с чужим парнем?

Она медленно залилась краской, поняв, что выдала себя. При этом воспоминании круглые светло-голубые глаза на розовом лице подернулись ледком. Если Одри Грэм была единственной подругой Галли, Галли осталась без подруг.

— Где и когда вы жили с ней вместе?

— В августе-сентябре, кажется. Да, в июле я была в отпуске. Квартирку она сняла в «Акации». Там была только одна спальня, кровати совсем рядом. Из этого тоже ничего хорошего не вышло. — Она снова сболтнула лишнего и покраснела еще больше — до самых корней соломенных волос.

— С какими мужчинами она водила знакомство?

— Со всякими. Она была неразборчива — понимаете, что я имею в виду? — Этот ее рефренчик начинал действовать мне на нервы. — Казалось бы, девушка, которая считает себя какой-то особенной потому, что отец ее, как она утверждает, был доктором, должна быть разборчива в знакомствах. Парочку врачей из нашей больницы она, конечно, заарканила, но люди они были женатые и на квартире у нас не появлялись — я, во всяком случае, не видела. Еще были у нее ребята из Сейфуэй, какой-то судейский, потом еще один тип — говорил, что он писатель, только книг его я что-то не видела, даже какой-то малый, который смахивал на мексиканца. Итальянец — так это уж точно.

— Фамилий их не помните?

— Когда она меня с ними знакомила, я обычно звала их по именам. Фамилии врачей мне называть не хотелось бы. Если желаете знать мое мнение, ей просто осточертел этот городишко, и она сбежала с одним из своих любовников. В Лас-Вегас или еще куда-нибудь. Она всегда говорила, что хочет повидать мир. Была о себе очень высокого мнения. Транжирила деньги на тряпки, которые были ей не по карману, и чуть не через день ела за мой счет.

В холле послышались шаги, и девушка соскользнула с края стола. В дверь заглянул высокий мужчина в белом халате. Глаза его скрывались за большими очками с толстыми красными стеклами.

— Рентгенограмма на столе, — бросил он. — Одри, через пять минут будь готова. — Потом, повернувшись ко мне, спросил: — Это вам надо поставить бариевую клизму для завтрашнего просвечивания?

Я сказал, что нет, и он вышел.

— Ваше счастье, что нет, — хихикнула Одри. — Боюсь, мне пора, — добавила она, вставая.

— Он сказал «через пять минут», — напомнил я. — А как насчет этого Спида, которого выхаживала Галли? Ну этого, с ранением в живот?

— Это вы о Германе Спиде? У него был перитонит на почве отравления свинцом или еще что-то. Нет, к нему она не приставала. Он пролежал несколько недель в третьей палате, в декабре прошлого года, а потом уехал из города. Говорят, его просто выкурили. Он был импресарио, работал с борцами в «Арене», а потом в газетах написали, что его подстрелили — в стычке между гангстерами, что ли. Я сама не читала, врачи рассказывали.

— Она, случайно, не с ним уехала?

— Нет, после его отъезда она еще некоторое время оставалась в городе. Я ее видела однажды вечером с этим самым мексиканцем или кто он там. Фамилию не помню. Турантин или вроде того. Думаю, он работал на Спида. Он пару раз навещал его в больнице. Может, Тарантул?

— Тарантул — это такой паук.

— Правда? Ну, Галли, во всяком случае, на глупую мушку не похожа. Если она с кем связывалась, у нее всегда были на то свои причины. Одного у нее не отнимешь — пожить умела. Вот только ума не приложу, что она нашла в этом типе, который на Спида работал. Я этим мексиканцам и итальянцам не доверяю — ни капли уважения к женщинам.

Мне уже слегка надоели ее сентенции, к тому же она начинала повторяться. Я встал со стула.

— Большое спасибо, мисс Грэм, — сказал я.

— Не за что. Если вам понадобятся еще какие-нибудь сведения, я кончаю работу в половине пятого.

— Возможно, я подъеду сюда к этому времени. Кстати, вы рассказали миссис Лоуренс все, что рассказали мне?

— Нет, конечно. Не буду же я портить Галли репутацию в глазах матери. Не скажу, чтобы у нее была совсем плохая репутация, иначе я просто не стала бы жить с ней в одной квартире. Но вы понимаете, что я имею в виду.