"Предательство" - читать интересную книгу автора (Макинтош Фиона)

Глава 1 Клеймение у Твиффордской Переправы

Торкин Гинт был юн, любил приключения, а потому изнывал от скуки. Быть учеником писаря! Он ненавидел это занятие, но ожидали, что он станет славным продолжателем славного дела Джиона Гинта. Тор не раз замечал, как отец щурится, глядя на письмо, которое писал под диктовку Вдовы Элай. Глаза у отца слабеют, и не за горами день, когда сыну придется занять его место.

День обещал быть теплым, солнечным. И этот день им с отцом придется провести за работой в Твиффордской Переправе. Трудно себе представить более тихую, сонную деревушку. Тору хотелось орать от злости, когда вдова Элай в очередной раз завела свою песню про боли в бедре. От мрачных размышлений его отвлек Бодж, старый пес мельника. Подковыляв к ореховому дереву, в тени которого стояла конторка, Бодж ткнулся носом в руку Тора. Дни, когда он был прекрасным мышеловом, давно миновали, но старого разбойника по-прежнему любили все.

Глядя, как отец пытается разобрать каракули вдовы, Тор почувствовал себя неловко и поспешил предложить помощь. Да, скучнее жизнь быть просто не может, со вздохом подумал он, макая перо в чернила.

Уныло выводя строчки, Тор думал о вещах несколько более привлекательных, чем больное бедро старой карги.

Например, о двух восхитительных холмиках под рубашкой у Элиссы Квин. Должно быть, его выдала мечтательная улыбка, потому что возмущенное «кхе-кхе!!!» вернуло его к унылой реальности. Отец тоже внес свою лепту в это возвращение, наградив Тора тычком под ребра: он-то знал, что его сын — мечтатель, каких поискать.

Потирая бок, Тор бросил на отца гневный взгляд… и вдруг застыл. Зловещий звук, коснувшись ушей, заставил его насторожиться. Слух у юноши был невероятно чутким: мать всегда говорила, что Тор способен слышать дыхание птиц среди ветвей. «Дар небес» — так она это называла. В конце концов, Тор понял, что она имела в виду, не называя вещи своими именами. У него есть особые способности, не свойственные большинству людей. В нынешние времена такие способности могут очень серьезно осложнить жизнь. Если ты Чувствующий, ты проклят. Вот почему мама говорила об этом так. Вот уже пятнадцать лет.

Вдова Элай продолжала бубнить, словно не замечая, что длинные ноги юного писца уже не торчат из-под конторки. Еще через миг Тор встал. Единственным, кто обратил на это внимание, был Бодж — его разбудили. Все еще сонный, пес с недовольным видом потрусил прочь.

Тор прислушался. Всадники! Много всадников, скачут быстро. Юноше не нужно было видеть их, чтобы понять: пришла беда. Ошарашенный, Джион Гинт видел, как чернила, пергамент и перья летят на землю, потом понял, что его сын кричит.

Слишком поздно. Еще миг — и всадники галопом влетели на деревенскую площадь. Их было двенадцать. Один из скакунов затоптал Боджа, который перебегал улицу.

Их предводителя Тор узнал сразу, хотя никогда прежде не видел. Ибо этого человека трудно было с кем-либо спутать — те, кому доводилось с ним столкнуться, не жалели красок, описывая Инквизитора Гота.

Лицо Инквизитора напоминало искореженную маску. Изрытое шрамами, слева оно было совершенно неподвижным, а правая сторона непрестанно подергивалась, отчего правый глаз часто моргал. Потрясенные, напуганные, жители деревеньки смолкли. Гримаса Инквизитора превратилась в омерзительную ухмылку. В этот момент умирающий Бодж попытался укусить лошадь Гота за ногу, и один из подручных Инквизитора прикончил пса, ткнув его мечом в живот и заодно прекратив его мучения. Тор мысленно снял шляпу, отдавая должное отваге старика. Кое-кто из крестьян поморщился при виде этого жестокого и бессмысленного убийства, но страх перед Инквизицией был слишком велик и слишком глубоко укоренился, и никто не посмел открыть рта.

Тор моргнул своими удивительными васильковыми глазами. Он чувствовал, как в нем собирается сила. Наверно, отец тоже это почувствовал, потому что схватил сына за плечо.

— Не делай глупостей, Торкин.

Инквизитор Гот разглядывал жителей деревни. Селяне притихли, ловя каждое движение этого человека, которого за глаза поминали лишь с бранью и проклятьями. Он приехал, чтобы отдать некий приказ, и это было неизбежно. Но Гот не спешил. Он наслаждался их страхом. Он вызывал страх всегда и повсюду одним своим появлением.

Однако стоило Готу нарушить молчание, страх Тора сменился удивлением. Голос у Инквизитора был высоким, почти женским. У непривычного человека это неизменно вызывало шок.

— Итак, добрые люди, со дня нашего последнего посещения прошло немало времени. Как я вижу, вы заново отстроили свое питейное заведение, — он кивнул в сторону постоялого двора «Белый олень». Три года назад, зимой, во время визита Инквизиторов, от гостиницы осталась груда головешек. Потный хозяин постоялого двора застонал, и цепкий взгляд зорких глазок Гота тут же устремился в его сторону.

— А-а, вот и Паул, владелец заведения, — проворковал Гот. — Не волнуйся, Паул. Я уверен: на этот раз ваша деревня даст мне то, что нужно.

Его подручные, в одинаковых траурных плащах с пурпурным подбоем, хмыкнули.

Тор первым заметил какое-то движение у них за спиной. На площадь не спеша выехал еще один всадник. Он был стар, волнистые волосы, выбивающиеся из-под широкополой шляпы, давно побелели, бороду пробила седина. Натянув поводья, старик остановил своего красавца-вороного и некоторое время наблюдал за происходящим, затем подъехал ближе.

Рус, помощник Гота, тоже заметил незнакомца и подал знак своему начальнику. Гот обернулся, раздраженно возвел очи горе и выругался.

— Какая злая сила принесла тебя, Гот? — заговорил незнакомец. — Скажи мне: может быть, какой-то несчастный ребенок увидел облако в виде хищного зверя, и теперь тебе не уснуть? Или этот несчастный пес, которого ты прикончил, обладает каким-то особым даром? Например… чует, что мясо с душком?

Кто-то из селян чуть слышно фыркнул, но никто по-прежнему не произнес ни звука. Люди, которые осмеливались бросить вызов Готу, обычно не заживались на свете и поэтому не могли поделиться опытом. Тор незаметно шагнул в сторону, чтобы лучше видеть, и с удовольствием отметил, что лицо Гота побагровело — в точности под цвет пурпурной лепты-перевязи, знака его должности.

— Я исполняю свой долг перед королем, Меркуд Облегчающий Страдания. Как и ты.

Гот пытался сохранять невозмутимый вид, но было ясно, что он готов разорвать придворного лекаря голыми руками за то, что тот появился столь не вовремя. Старик усмехнулся.

— Никогда не равняй мое ремесло со своей грязной работой, деяниями, Гот.

— О-о, я непременно передам это Его величеству, — медовым голоском пропел Гот. Он уже немного оправился.

— Не трудись, — старик покачал головой. — Я сам ему доложу — когда в следующий раз буду обедать с Их величествами.

Меркуд знал, что заденет Инквизитора за живое. Гот имел право действовать именем короля — но у Его величества Лориса нет друга ближе, чем он, Меркуд. И лекарь пообещал себе серьезно поговорить с королем по поводу Инквизитора.

Меркуд с грустью подумал, что в Твиффордской Переправе снова нашлось кого «усмирять» — иначе бы Гот сюда даже не заглянул. Лорис не только не отменил варварский закон, согласно которому все Чувствующие — люди, обладающие даром творить волшебство, — подлежали наказанию, но и настаивал на его соблюдении. Столетиями ни в чем не повинные люди подвергались преследованиям. Несомненно, рано или поздно это должно закончиться. Потому что именно эти люди станут теми, кто спасет бесценный престол Таллинора. Старый лекарь уже давно пришел к такой мысли.

Конюх подошел к Меркуду и взял его коня под уздцы, но старик даже не шевельнулся. Он в упор смотрел на Инквизитора. Тот кипел от ярости: Меркуд испортил ему все удовольствие. Маска любезности была сброшена, Гот жестом приказал Меркуду посторониться и обратился к жителям деревни. Теперь, когда он заговорил громче, его высокий голос стал невыносимо резким:

— Мы приехали за женщиной, известной как Мария.

В толпе раздался женский вскрик, и площадь тут же огласилась причитаниями. Ухмылка Гота стала чуть шире: эти звуки ласкали его слух.

— Она Чувствующая! — громко прокричал он, перекрывая шум. — И ей нет места в нашем обществе! Именем Его величества короля Лориса я налагаю на нее арест. Немедленно приведите сюда эту женщину… или ваша деревня будет сожжена.

Все взгляды обратились к четырем женщинам. Старшая, рыдая, упала в пыль и, ломая руки, в бессилии выкрикивала проклятья. Это развеселило Инквизиторов. Когда две другие женщины, явно ее дочери, сжали друг друга в объятьях и заплакали, всадники начали ухмыляться открыто. И лишь младшая, молоденькая дурнушка, стояла неподвижно. Ее темные с поволокой глаза сурово и неотрывно смотрели на Гота.

Тор чувствовал, как в ней растет сила. Откуда? Девушка казалась такой хрупкой… Это напоминало напор воды, готовой вот-вот прорвать плотину. Еще миг — и волна мощи обрушится на Инквизитора. И в этот миг Тор услышал голос. Спокойный, глубокий, он звучал прямо у него в голове, хотя слова были обращены не к нему.

«Это не поможет, Мария. Архалит надежно их защищает. Иди спокойно, и тогда твои сестры и мать останутся живы. Если ты станешь сопротивляться, то у него будет повод убить и тебя, и твою семью. А он хочет именно этого».

Голос звучал уверенно, но мягко.

Тору показалось, что земля уходит у него из-под ног. Он растерянно огляделся. Кто это говорит? Кто на такое способен? Не понимая толком, что творит, юноша мысленно обшаривал окружающее пространство — так тычут прутиком в землю, надеясь обнаружить кротовину… пока не вернулся к старику.

Через долю секунды, в ужасе от содеянного, Тор шарахнулся назад. Слишком поздно. Незнакомец изменился в лице: несомненно, он был потрясен. Юноша отвел глаза и заставил себя смотреть на Марию, которую подвели к Готу. Двое всадников в черном и пурпурном пытались поставить ее на колени. Но старику не понадобилось много времени, чтобы найти того, кто его обнаружил.

Взгляд лекаря прожигал Тору висок. Да, это именно Меркуд. Именно он мысленно говорил с Марией. Бежать отсюда, быстрее… Нет, это слишком рискованно. Как он мог так сглупить? Столько лет держать себя в узде — и вот… Инквизиторы, похоже, ничего не заметили. Однако Тор знал, что отныне отмечен клеймом, от которого уже не удастся избавиться. Тот, кто поставил на нем эту метку, по-настоящему искушен в Искусстве Силы — не в пример ему самому. И способен скрывать свое умение, как и он.

— Идем отсюда, отец, — пробормотал Тор, поспешно наклонился, чтобы подобрать рассыпанные перья и пергамент, и виновато кивнул Вдове Элай. Но та была настолько захвачена отвратительной сценой, которая происходила на площади, что забыла, наверно, даже о своем бедре.

— Торкин… — Джион Гинт схватил сына за руку. — Он ожидает, что мы будем присутствовать при клеймении. Мне это тоже не нравится, но мы должны остаться, иначе нам тоже достанется.

Тор посмотрел на Меркуда. На этот раз их взгляды встретились. На лице старика все еще было написано удивление.

В это время Гот рассказывал собравшимся, как ему удалось найти Чувствующую, и выразил удивление по поводу ее глупости, поскольку она использовала свой дар так неосторожно. Наконец повествование было закончено.

— Приступайте! — скомандовал он.

У Марии началась истерика. Она вырывалась и царапалась, потом попыталась прибегнуть к волшебству. Однако, как и предупреждал Меркуд, и Инквизиторы, и их лошади были защищены таинственным архалитом. Он не просто отражал ее удары, но и возвращал их обратно.

Тор не мог дольше наблюдать ее муки. Не долго думая, он собрал силу и представил, что швыряет ее, как снежок. Девушка безвольно осела на землю. Старик на вороном коне явно понял, что это произошло не просто так: Тор ощутил его ужас, но не осмелился снова поднять глаза. Мать Марии взывала к богам, моля их покарать негодяев, которые отняли у нее дочь.

Ее услышал лишь Тор. Инквизитор Гот был слишком увлечен, наблюдая за расправой. Один из его подручных достал из мешка что-то вроде уздечки из сыромятной кожи, на которой сиял большой овальный камень. Двое других по-прежнему прижимали обмякшее тело Марии к земле, в чем уже не было необходимости, а еще один приподнял ей голову. Рус натянул на нее уздечку. Это была самая настоящая уздечка, даже с металлическим трензелем, который теперь оказался во рту у девушки. Мария очнулась и начала тихонько всхлипывать: трензель больно давил ей на язык. Мужчины затянули уздечку на затылке и закрепили двумя штырями. Грубые руки подняли девушку и сорвали с нее одежду. Теперь она стояла, едва держась на ногах — голая, дрожащая, онемевшая от ужаса, с отвратительной сбруей на голове.

Большинство мужчин отвели глаза. Им было стыдно смотреть на Марию. Стыдно, что ее обнажили перед ними, стыдно, что они не смогли ее защитить.

Торкин чувствовал, что больше не в силах сдерживаться. И тут у него в голове снова зазвучал голос — такой же уверенный и спокойный:

«Твое время еще не пришло, мой мальчик. Сиди тихо».

И в висок снова впилось раскаленное жало. Тор был слишком ошарашен вторжением в свое сознание, и сила, которая росла в нем, схлынула.

Тем временем к Марии подвели деревенского кузнеца. В его руках было клеймо со звездой — ненавистным знаком, которым помечают Чувствующих.

— А теперь, кузнец, — проговорил Гот, — заклейми ее, как было сказано. Или… тебе конец.

Кузнец хорошо знал Марию. Эта девушка очень нравилась его единственному сыну, славному серьезному пареньку. У них уже шли разговоры о свадьбе… Он стоял с клеймом в руке и не мог пошевелиться.

— Выполняй приказ! — взвизгнул Гот, срывая голос. Кузнец словно ничего не слышал. В гневе Инквизитор спрыгнул с лошади и вырвал дымящееся клеймо из его безвольно опущенной руки.

— Убей его, — бросил он своему помощнику.

Рус не имел ничего против. Один удар — и голова кузнеца покатилась по земле, пока не наткнулась на изуродованное тело Боджа. В толпе раздались вопли ужаса. Но Гот не обращал внимания ни на них, ни на обезглавленное тело, которое все еще дергалось, выплескивая кровь. Убедившись, что его подручные достаточно крепко держат девушку, он с яростью вдавил конец дымящегося железного прута в ее маленькую грудь, затем в другую. К запаху крови примешался отвратительный смрад паленого мяса. Гот выдержал паузу и закончил работу, прижав клеймо к ее промежности.

— Итак, мы избавились еще от одной носительницы зла, — объявил он, обращаясь к бледным, потрясенным селянам. — Больше она не сможет соблазнять мужчин, плодить ублюдков и передавать им свое проклятое умение.

И, как ни в чем не бывало, обратился к хозяину постоялого двора:

— Мы проделали долгий путь по пыльным дорогам и хотим пить.

Тот молча ткнул пальцем на дверь своего заведения.

Инквизиторы, которые держали Марию, швырнули искалеченную девушку на телегу. Словно забыв об опасности, односельчане собрались вокруг Марии. Одни укрывали ее своей одеждой, другие ласково поглаживали по голове, обещали позаботиться о ее семье. Но она никого и ничего не слышала.

Один из мужчин поднял голову кузнеца и почтительно положил ее на окровавленный труп — так кладут шлем на грудь павшего в битве воина. Несколько человек тут же подошли, подняли тело и унесли прочь.

К Боджу никто не прикоснулся.

Надо убираться отсюда, и побыстрее. Эта мысль возникла у Тора первой и теперь вернулась снова. Широким шагом — чтобы никто не подумал, что он торопится, — юноша направился к отцовской повозке, бросил чернила, перья и пергамент сзади под навес, взобрался на козлы и взял вожжи. Снова взглянуть на странного старика в широкополой шляпе он не посмел. Едва отец оказался рядом, Тор гикнул, и Сударыня повлекла повозку в сторону Гладкого Луга — деревни, расположенной в нескольких милях восточнее Твиффордской Переправы, где они будут в безопасности.

По пути домой отец и сын не обменялись ни словом.