"Предательство" - читать интересную книгу автора (Макинтош Фиона)

Глава 3 Камни Ордольта

Прошло два дня, но Тор так и не оправился от потрясения. Родителям он сказал, что на них с Элиссой напала пьяная компания, когда они выезжали из Мятного Дола. Элисса успела забраться в фургончик и сбежать, а он… Его растерзанная, перепачканная одежда и отчаяние, написанное на лице, делали его историю вполне убедительным. К тому же, это позволяло ему хотя бы какое-то время отсидеться дома.

Тор чувствовал себя отвратительно. Мало того, что он наврал родителям. Но в результате его похождений на плечи отца свалился еще один груз. Его семейство всегда жило скромно, хотя у них был небольшой каменный домик. Деревенька под названием Гладкий Луг считалась ничем не примечательной — правда, в свое время здесь построили славный постоялый двор. Деревня находилась недалеко от главной дороги, ведущей в Тал, столицу королевства. Отцу Тора приходилось трудиться не покладая рук, чтобы не только обеспечить семью, но и дать сыну возможность освоить ремесло. Мать тоже немного зарабатывала, готовя еду в трактире.

Как раз недавно она вернулась, и дома сразу стало шумно. Шум был неизменным спутником Аилсы Гинт. Тор с отсутствующим видом слушал ее болтовню — мама рассказывала о том, как ей удались сегодня пироги с фруктами.

Один из этих пирогов появился из огромной корзины, которую она водрузила на стол, и по всей кухне, где сидел Тор, разлился восхитительный аромат. Обычно в таких случаях у юноши начинало урчать в желудке. Но только не сегодня.

— Я принесла тебе один, сынок. Тебе нужно кушать получше… а то последнее время ты совсем с лица спал.

Тор ничего не ответил. Он в очередной раз предпринимал отчаянную попытку связаться с Элиссой и снова не мог до нее достучаться. Любопытно. Можно представить, что она сейчас думает, какие дикие мысли могли возникнуть у нее в голове после того, что она услышала от него в Мятном Доле! Если бы только поговорить с ней, успокоить ее! Наверно, Элисса «выставила стенку». Однако до сих пор ему удавалось пробиться сквозь любой ее барьер. А теперь… Откровенно говоря, это наводило на очень нехорошие подозрения.

Мать продолжала болтать, не замечая его мучений. Она привычно двигалась по своей кухне — с легкостью, удивительной для столь тучной женщины. Отец Тора тучностью не отличался, но был невысок ростом и коренаст, и Тор часто недоумевал, каким образом при таких родителях он сам получился тощим и долговязым.

— Я спросила, Торкин: тебе до сих пор нездоровится? — повторила мать.

Тор попытался встряхнуться и собраться с мыслями.

— Э-э-э… нет. Сегодня мне гораздо лучше. А завтра я смогу работать.

— Да уж, давно пора, Торкин! — добродушно проворчал Джион Гинт, который только что зашел с черной лестницы. — Приближается гроза, мать. Посмотри на небо.

Тор подошел к отцу и выглянул за дверь. Синюшные облака теснились в небе, наползая друг на друга. Легкий ветер, который с утра трепал ветки деревьев, точно сорванец, задирающий почтенных горожан, вдруг стих. Неподвижный послеполуденный воздух застыл в напряженном ожидании. Однако тишина была зловещей.

— Тревожишься за Сударыню? — виновато спросил Тор.

— Нет. У Элиссы хватит ума поставить ее в сарай у их дома. Может быть, гроза обойдет Пустотную Топь… Сейчас Сударыне лучше там, где она находится. Но на Четверок она мне понадобится, сынок. Надеюсь, к тому времени тебе полегчает, и ты сможешь забрать нашу красавицу.

Тор кивнул и почувствовал, как рука отца опустилась на плечо.

— А теперь пойдем и посмотрим, что нам приготовила Матушка Гинт, — тепло проговорил Джион.

Не прошло и двух часов, как входная дверь громко хлопнула. Гроза с яростью обрушилась на дом Гинтов. Аилса вздрогнула.

— Ненавижу гром и молнию, — пробормотала она из своего кресла-качалки, не отрываясь от шитья. Иголка с ниткой так и мелькала у нее в руках. — Только услышу — мороз по коже.

— А почему? — спросил Тор, громко зевнув, и закрыл книгу.

— О, конечно, это глупо… но моя бабушка всегда говорила, что это дурной знак… Возможно, боги гневаются.

— Аилса, любовь моя, прекрати городить чушь, — мягко проворчал Джион. — А вот задние ворота так и хлопают — это действительно дурной знак. Их сорвет с петель, если мы их сейчас же не закроем.

Тор снял с крючка у черного хода большую шляпу, набросил на плечи одеяло и вышел через черный ход. Прежде, чем дверь за ним захлопнулась, небо озарила вспышка молнии, и тут же оглушительно прогремел гром.

— Гроза прямо над нами, — вздохнула мать, судорожно вонзая иголку в шитье. — Наверно, боги в ярости!

Джион Гинт щелкнул языком, демонстрируя раздражение, и вернулся к своим счетам. Но ненадолго. Кто-то с силой заколотил в парадную дверь их дома.

Тор недолго любовался разбушевавшейся стихией. Дождь хлестал все сильнее, и двор уже превратился в настоящее болото. За эти два дня юноша, наверно, сотню раз направлял Элиссе мысленное послание, но оно словно уходило в пустоту. В чем дело? На душе у Тора скребли кошки. Некоторое время он стоял, словно не замечая дождя, потом стал осторожно пробираться к двери, огибая самые глубокие лужи, когда услышал, как мать зовет его. Тор прищурился, вглядываясь сквозь дождь. Да, действительно: мама стоит в дверях и машет ему, призывая поторопиться.

«Что еще стряслось?» — подумал он раздраженно.

Переступив порог, Тор первым делом собирался отряхнуть шляпу и плед, но это так и осталось намерением. Он повесил их на крюк, повернулся… и точно получил удар в живот. Рядом с его родителями, кротко улыбаясь, сидел тот самый старик, которого он видел сначала в Твиффордской Переправе, а потом на празднике. Еще толком не соображая, что делает, Торкин закрыл себя и родителей чем-то вроде воображаемого щита.

«Впечатляет, — прозвучал у Тора в голове голос старика. — Но тебе не стоит меня бояться. Я тебе не враг».

Джион Гинт что-то говорил. Тору показалось, что старик опустил ему на голову огромную ладонь, он попытался встряхнуться. Отец был сам не свой и не знал, куда посадить гостя.

— Торкин, к нам заглянул сам Меркуд Облегчающий Страдания! Придворный лекарь Их величеств короля Лориса и королевы Найрии! — отец бросал на сына выразительные взгляды, призывая его выказать гостю должное почтение.

«Зачем ты преследуешь меня, старик?»- Тор послал вопрос по незримому каналу, который тянулся к старику — точно такой же, какой возникал между ним и Элиссой, — и одновременно отвесил глубокий поклон. Меркуд ответил милостивым кивком.

«Терпение, мальчик, — ответил он тоже мысленно. — Я все объясню».

После этого связь прервалась.

— Прошу простить меня за столь позднее и неожиданное появление. В Первень я должен быть в Тале, но до этого мне необходимо поговорить с вашим сыном. Несколько дней назад мы встречались с ним в Мятном Доле.

— О, ты нам этого не рассказывал, Тор, — с упреком проговорила мать, предлагая старику удобное кресло у очага. — Вы ужинали, господин лекарь?

Вечно она о еде, уныло подумал Тор. Однако Меркуд просиял.

— Сказать по правде, я весь день не слезал с лошади, и у меня маковой росинки во рту не было.

«Музыка для ее ушей», — подумал Тор, изо всех сил изображая вежливую почтительность. Может быть, об этом и предупреждала гроза? И прабабушка не так уж ошибалась, когда говорила о дурных знаках… Словно в ответ на его мысли, вдалеке снова загремел гром.

— Должно быть, вы замерзли, уважаемый Меркуд,- проговорил Джион Гинт. — Позвольте мне предложить вам глоток чего-нибудь согревающего.

Да, не каждый день доведется принимать особу, приближенную к королю. К Гинтам вообще редко заглядывали гости. Тор решил не портить родителям удовольствие. Он убедился, что его мысленный щит на месте, и снова сел на свой стул — испуганный и в то же время изнывающий от любопытства. Интересно, чем это все закончится? Отец с лекарем вели какую-то беседу, чинную и бессодержательную, мать сновала по кухне — как всегда, не совершая ни одного лишнего движения и почти бесшумно. И Тор сам не заметил, как заслушался рассказами старика о столичной жизни.

Лекарь говорил мягко, немного нараспев, и в его голосе не было ничего угрожающего, как и во всем облике. Борода, хотя и длинная, была аккуратно подстрижена, а вьющиеся волосы собраны в хвост. Теперь Тор смог рассмотреть глубоко посаженные серые глаза, окруженные лучиками морщин, что выдавало легкий нрав и смешливость.

— А каков он, король Лорис? — спросил Тор.

Гость как раз откинулся на спинку кресла, и Аилса поставила ему на колени поднос с едой.

— Спасибо, — тихо, с улыбкой произнес Меркуд, глядя прямо в глаза Аилсе, затем повернулся к Тору.

— М-м-м, Лорис… Как бы сказать… Это удивительный король. Он гораздо лучше своего отца, лучше деда — те правили с помощью страха. Лорис сочувствует своему народу, они с королевой Найрией…

— Но тогда почему он позволяет калечить, пытать и убивать своих подданных? — перебил Тор. — Может быть, он чего-то боится?

Тор с удовольствием заметил, как Меркуд, услышав его вопрос, поджал губы… и тут же откусил кусок хлеба, чтобы скрыть раздражение.

— Он хороший человек, Тор. Но и у хороших людей есть недостатки. Многие с неприязнью относятся к Чувствующим. В этом Лорис слепо следует обычаям своих предков и законам, которые были приняты из страха. Я тоже очень сожалею.

Тут Аилса вернулась с миской жаркого, над которой поднимался пар.

— Это согреет ваши старые кости, — сообщила она. Мамино коронное блюдо — жаркое из кролика, со специями и пахучими травами — славилось на всю округу. Рядом тотчас появилась тарелка с ломтиками хлеба, намазанными толстым слоем масла. Возможно, это кушанье могло показаться простым, но Меркуда уговаривать не пришлось. Он тут же принялся за еду.

— В самом деле, великолепное жаркое,- сообщил он, прожевав кусок, и мама вся просияла. Она как раз собиралась снова сесть за шитье, но решила, что это невежливо, одернула юбку, откашлялась и посмотрела на мужа, в надежде, что он начнет какой-нибудь умный разговор. Джион замялся, и мама перевела взгляд на Тора. Но ее сын весь вечер сидел надувшись. Его ярко-голубые глаза обычно лучились, а сегодня казались тусклыми, точно у кролика, которого она забила утром. Что творится с мальчиком? Однако к ним пожаловал такой гость, и надо было что-то делать.

Джион Гинт понял намек супруги по-своему.

— Итак, почтенный Меркуд… Видеть вас в нашем скромном доме — большая честь для нас… но вы сказали, что желаете поговорить с моим сыном.

Как всегда, прямо в лоб, подумала Аилса, опускаясь в свое кресло и сердито принимаясь за шитье. А она-то надеялась скоротать вечер в приятной компании.

Меркуд только что подобрал куском хлеба последнюю каплю подливки. По правде сказать, он с удовольствием облизал бы пальцы… но вместо этого ополоснул руки в чаше с водой, которая стояла рядом на подносе. Потом принял у Гинта-старшего салфетку и не спеша вытер руки и усы. Ему требовалось время на размышления.

— Простите меня за прямоту… — наконец сказал он.

— Говорите как есть, — ответил Джион Гинт. Меркуд выдержал паузу и в упор посмотрел на Тора.

— Я знаю, что ваш сын — Чувствующий… Пожалуйста, позвольте мне договорить, — быстро добавил он, когда родители мальчика резко вдохнули воздух, и старик почувствовал, как щит вокруг них стал прочнее.

«Убирайся, лекарь!»- если бы Тор произнес это вслух, от его крика задребезжали бы окна. Мать что-то пролепетала, отец вскочил.

— Я приехал сюда по поручению короля. Я не имею никакого отношения к банде мясников, которые именуют себя Инквизицией, — Меркуд снова посмотрел на юношу. — Тор, тебе не удастся меня испугать, поэтому не трать силы на угрозы. Однако ты снова удивляешь меня… и успокаиваешь. В тебе я вижу надежду для всех нас.

— Он говорит загадками, — Тор сделал короткое движение, словно отмахиваясь от домыслов старика, и сделал щит, которым закрывал себя и родителей, прочнее. Страшно подумать, что может сделать с ними этот лекарь, обладающий такой мощью.

— Уважаемый Меркуд… — в мягком голосе Джиона Гинта внезапно зазвучали властные нотки. — Простите неблагоразумие моего сына… что бы он ни сделал. Мы не обсуждаем способности Торкина — думаю, причина очевидна. И то, что вы так спокойно об этом говорите, пугает нас всех. Тем более учитывая, что он всю жизнь их скрывает… Пожалуйста, скажите то, что собирались. Боюсь, что вы приехали сюда не случайно.

И посмотрел на сына ледяным взглядом, который говорил: «Чтобы я больше тебя не слышал!». Меркуд кивнул.

— Ты прав, Джион Гинт. Это не визит вежливости. Я Чувствующий, как и твой сын… — он выдержал паузу, чтобы слушатели осознали смысл его слов. — И Гот со своими прихвостнями этого не замечает. То же самое могу сказать и о даре, которым наделен Тор. Почему? Понятия не имею.

Он врал. Ему приходилось врать.

— В Твиффордской Переправе я стал свидетелем того, как ваш сын помог той несчастной девушке. До сих пор мне не доводилось встречать ни одного человека, который смог бы проделать такое перед носом у Гота и остаться незамеченным.

Еще одна ложь.

Тишина стала давящей. Меркуд знал, что родители мальчика не могут знать, когда их сын пользуется своими способностями, но всегда запрещают ему это — можно не сомневаться. Старик сделал глубокий вдох. Решающий момент, которого он ждал так долго, настал, времени осталось мало. Он не может позволить себе потерпеть неудачу.

— Если Тор согласится — и вы, разумеется, — я хотел бы видеть его в Тале, в качестве моего ученика.

— Во Дворец? — ахнула Аилса. — Это еще зачем?

— Во имя Света! Что ты несешь, старик? — воскликнул Джион Гинт. Он редко впадал в гнев, но сейчас не мог сдерживаться — Ты спятил? Это все равно, что сразу отдать его Готу! Может быть, сразу написать у него на лбу «Заклейми меня».

— Ты не услышал меня, Гинт. Я только что сказал: твой сын как и я способен пользоваться своим даром так, что этого никто, кроме меня, не заметит. Нигде он не будет в большей безопасности, чем во Дворце, где я лично позабочусь о его неприкосновенности. Никто и пальцем его не тронет, потому что не осмелится. Я научу его лечить людей. Он станет моим преемником. У него будет богатство, почет — а главное, защита от варваров, которые бесчинствуют в этих землях. Кто знает, может именно Тор вместе со мной изменит…

Меркуд осекся. Опасаясь упустить шанс — возможно, единственный, — он слишком увлекся. Но ясно одно: этот Тор и есть Тот Самый. И его нельзя потерять.

«Едем со мной, мальчик», — в своей голове Тор должен был услышать тихий полушепот. Лекарь боялся смотреть на юношу, но когда все-таки посмотрел, в странных голубых глазах Тора снова горел свет. И Меркуд понял, что победил.

— Вы хотите, чтобы мы позволили забрать нашего сына… нашего единственного ребенка? — Аилса Гинт уже плакала.

— Я прошу вас вверить его моим заботам. Понимаю, что это прозвучит высокопарно, но… вы отдаете его народу Таллинора.

— У тебя когда-нибудь были дети? — голос Джиона Гинта дрожал. — Ты знаешь, что значит лишиться сына?

Казалось, мир на мгновенье замер. Стих даже шум грозы снаружи.

— Знаю, — Меркуд говорил еле слышно. — У меня было два сына. Первый, прелестный мальчик, умер почти сразу, едва появившись на свет. Второй был даром небес, он радовал и успокаивал сердца. Я никого не любил сильнее, чем его… Но случилось страшное несчастье, и я потерял его тоже. Это было давно. С тех пор я одинок и полон горечи. Многие юноши приходили ко мне, просили обучить меня мастерству, надеялись стать моими преемниками, когда наступит время. Я отказал всем.

Он смолк, и в комнате стало тихо.

— Что подмешано в твое вино, Джион Гинт? Мои старые уста давно хранят эту тайну, но никогда не выдавали ее.

— По правде сказать, решать должен Торкин, почтенный Меркуд. Я не стану его неволить, не стану даже просить, чтобы он отправился с тобой. Боги мне свидетели, его глаза и руки очень нужны здесь. Но для него это блестящая возможность… возможность, какой отец для своего сына и желать не смеет.

Три пары глаз обратились на Тора, который тихо сидел на своем стуле. Юноша с трудом сглотнул, искоса разглядывая вещи, которые находились в комнате — такие привычные.

— Я хочу ехать.

Да, это победа. Меркуд ликовал. Но когда он снова обратился к родителям Тора, совсем упавшим духом, его лицо было строгим, почти скорбным. Не стоит показывать свою радость тем, кто не может ее разделить.

— Могу я поговорить с вашим сыном с глазу на глаз? Матушка Аилса взяла поднос с колен Меркуда и отправилась в кухню. Следом, бормоча извинения, вышел Джион.

Меркуд снова повернулся к молодому человеку, чей дар был сильнее, чем у кого-либо из ныне живущих. А если юноша владеет тайной Триединства…

— Ты уверен, что хочешь этого? Тор нахмурился.

— Да, почтенный Меркуд. Думаю, что да.

— Тор, ты должен быть полностью уверен. Это решение нельзя принимать походя, потому что обратного пути не будет. Если ты думаешь, значит, ты еще не решил.

Меркуд не сводил с юноши немигающего взгляда. В любом случае, он не откажется от мальчика. Но это должен быть осмысленный выбор. Привыкнуть к жизни во Дворце будет нелегко.

Тор выпрямился, вытянул руку ладонью вверх, его лицо стало сосредоточенным. Меркуд был озадачен, но ничего не сказал и стал наблюдать. Вскоре воздух над ладонью юноши словно сгустился, образовав мерцающее облачко. Оно становилось все плотнее, пока не превратилось в три небольшие полупрозрачные сферы, которые испускали яркий, удивительно чистый свет. Меркуд затаил дыхание. Ошибки быть не могло — Торкин показывал ему Камни Ордольта.

— Тор, — хрипло произнес старик. — Откуда это у тебя?

Ответ прозвучал словно издалека:

— Кажется, они приснились мне прошлой ночью.

Он зашевелил пальцами, заставляя сферы мягко вращаться одновременно двигаясь по кругу и переливаясь всеми цветами радуги. И вдруг резко сжал кулак, и все исчезло.

— Вы знаете, что это такое? — голос мальчика снова стал прежним, глаза смотрели спокойно и с любопытством.

Да, сказал себе Меркуд, все верно.

— Нет, — снова солгал он. — Я не знаю. Что-то очень красивое, бесспорно. А у тебя есть какие-то соображения?

Но на этот раз его надежде было не суждено оправдаться.

— Никаких. Я знаю одно: и тот сон, и то, что вы приехали, и то, что я сейчас чувствую — все это знаки. Я должен с вами ехать.

Он уже решил, что возьмет с собой Элиссу, но пока не хотел говорить об этом со стариком.

Меркуд глубоко вздохнул. Сонм сказал ему правду. Есть еще на этой земле тот, ради кого ее стоит спасти. Поиск — первая часть испытания, которое длилось много бесплодных столетий, — закончен.

Теперь самое сложное, сказал себе Тор. Он нашел родителей в маленькой комнате, где они сидели очень тихо. Возможно, впервые в жизни юноша отметил, как бедно она обставлена. Никакого намека на изысканность. Просто комната, где честные труженики-люди отдыхают после работы и наслаждаются своими маленькими радостями. Единственная роскошь — перина на кровати: мама любит спать на мягком. Тяжелая, почти грубая мебель. Ничего лишнего.

Вот только кожаная папка, лежащая на столе, вызывала иные чувства. В ней хранились рисунки, которые Тор сделал в Детстве. Время от времени все семейство, смеясь, просматривало их. Особенно родителей забавляли те рисунки, где Тор рисовал их семью. На рисунках их всегда было четверо: Тор утверждал, что у него есть старший брат, большой и грозный. Иногда он даже с ним разговаривал. Но брата у него никогда не было. Гинты видели в этих фантазиях желание иметь брата, но ничего изменить не могли. Местный лекарь объяснил, что у них никогда не будет детей.

Тор не знал, что сказать, и виновато пожал плечами.

— Все в порядке, Торкин, это правильное решение, — проговорил Джион Гинт, успокаивая не столько сына, сколько самого себя.

Аилса снова разрыдалась. Тор пересек комнату, которая вдруг оказалась такой маленькой, и нежно обнял маму. Она всегда знала, как поступить, всегда крепко стояла на ногах… а теперь плакала. Это было невыносимо. Потом отцовские руки, еще сильные и крепкие, обняли их обоих, словно заключив в круг собственного отчаяния.

Тор потерял счет времени. Сколько они сидели, когда выплакали все слезы? Потом говорили о какой-то ерунде — уже через минуту Тор даже не мог вспомнить, о чем именно. Слова закончились, стало тихо, потом молчание стало невыносимым. Тогда Джион взял Тора за одну руку, его жена за другую.

— Мы с мамой должны кое-что тебе рассказать, — Гинт-старшнй откашлялся. — Это нелегко, Тор. Мы пятнадцать лет храним эту тайну. Я надеялся, что нам никогда не придется ею поделиться… тем более с тобой… но теперь, когда ты уезжаешь, наш долг…

У Тора зачесалось между лопатками. Он еще не знал, что скажет отец, но уже чувствовал: это будет что-то скверное.

— Ничего не говори, отец. Я не хочу ничего слышать… Пожалуйста. Я… Неважно, что… Это ничего не меняет.

Он посмотрел на отца, но увидел на его лице лишь смирение и глубокую печаль.

— Ты должен это знать, Торкин, — Джион Гинт привлек сына к себе. — Ты носишь нашу фамилию, мой мальчик, но не я тебя зачал, и не наша мама тебя родила.

Перед глазами Тора разверзлась пропасть. Нет, не пропасть — огромный водоворот тьмы, уходящий во тьму. Тор падал туда вместе со всем миром, а навстречу, из чернильных глубин, мчались три радужные сферы. В этом движении было что-то угрожающее. Наверно, он закричал, как ребенок, который верит, что крик волшебным образом заставит родителей вернуться, где бы они ни были. Тем не менее, от собственного вопля Тор очнулся. И понял, что отец трясет его за плечи.

Юноша недоверчиво покачал головой. Губы отца шевелились — он что-то говорил, но Тор слышал лишь стук крови в ушах. Он еще раз мотнул головой, на этот раз резче, словно пытаясь вытряхнуть назойливый звук.

— Тор, ты нас слушаешь?

Мамины глаза покраснели от слез. В них застыла мольба.

— Смотри на меня, сынок, и слушай, что я скажу,- Джион Гинт взял лицо Тора в ладони и заглянул мальчику в глаза. — Пятнадцать зим назад в нашу деревню пришла женщина. С ней был прелестный младенец в пеленках, мальчик. Он плакал и плакал, не умолкая… — отец грустно улыбнулся при этом воспоминании и уронил руки на колени. — У этого мальчика не было родителей. Они погибли. Женщина сказала, что они сгорели при пожаре. Огонь уничтожил все — дом, людей, имущество… Спасти удалось только ребенка. И родных у него не осталось. Эта женщина проезжала мимо, когда жители того селения боролись с огнем. Кто-то сунул ей ребенка, так она и баюкала его всю ночь. А наутро никто за ним не пришел. Понимаешь, это была совсем бедная деревушка — кому нужен лишний рот в семье? И женщине пришлось оставить его у себя. А младенцу было несколько месяцев от роду, и сама женщина просто ехала в Тал по своим делам.

Тор хотел задать вопрос, но отец продолжал:

— В общем, она забрала мальчика и продолжала путь. Наконец, проехав много миль, она добралась до Гладкого Луга, где сняла на ночь комнату на постоялом дворе. И там… ну, ты знаешь маму. Ей стало жаль женщину, а когда она увидела младенчика, который остался без семьи, без материнской ласки и заливался слезами, у нее чуть сердце не разорвалось. И знаешь, как чудно получилось? Стоило ей взять ребенка на руки, как он тут же успокоился. Понятное дело, что она в него просто влюбилась и упросила женщину оставить мальчика ей.

А как иначе, Торкин? — вмешалась матушка Аилса. — Ты был таким прелестным. Как только я тебя увидела, так поняла: ты — мой сыночек. Я так к тебе привязалась… И с каждым годом любила тебя все больше. Понимаешь, мы с твоим отцом не можем иметь детей. Мы столько лет пытались, и…

Она выразительно посмотрела на мужа, и он ответил ей взглядом. Оба вспоминали ночи любви в этой самой спальне.

Тор поднял глаза и посмотрел на женщину, которую до сих пор считал своей матерью.

— И она отдала меня тебе?

— Да, сынок. Ты был беспомощным, бездомным, никому не нужным. Мы и тогда были небогаты… но могли тебя вырастить. У нас не было детей, а мы так хотели ребенка. И тут появился ты. Мы даже не задумывались. Мы просто полюбили тебя, и все. Это бьшо так легко.

— И никто не задавал никаких вопросов? — недоверчиво спросил Тор.

— Ну что ты, — ответил Джион. — Поначалу от расспросов отбоя не было. Но мы всем говорили как есть. Потом все успокоилось. Люди привыкли к тому, что у нас есть сын. Теркин Гинт.

— А та женщина?

— Думаю, добралась до столицы. Мы больше никогда о ней не слышали.

Матушка Гинт посмотрела на своего названного сына. Она явно чувствовала себя неуютно.

— А ты предпочел бы, чтобы мы отправили тебя с ней? Чтобы ты жил неизвестно как, неизвестно где?

— Нет, но… Я потрясен. А… ну… вы никогда не пытались что-то выяснить о моих настоящих родителях? Кто они? Из-за чего случился пожар?

Лицо Джиона Гинта стало напряженным.

— Нет, Тор, не пытались. Ты был благословением… подарком богов.

Тора невольно передернуло.

— Они умерли,- мягко проговорила мать.- Зачем ворошить пепел, искать призраков? Да и не наше это дело. Наше дело — заботиться о тебе. Хотя бы дать тебе дом, любовь, радость…

— Вы это сделали, — он крепко сжал ее руку. — А что еще вы мне расскажете?

— Больше ничего, — Джион Гинт покачал головой. — Это — единственный секрет, который мы с матушкой не хотели тебе раскрывать. Хотя знали, что рано или поздно нам придется это сделать. Ты не такой, как все. Мы знали это с самого начала, но старались не замечать. Ты — Чувствующий, это особый дар, который может быть и проклятьем, и благословением. Мы с почтенным Меркудом говорили достаточно долго. Этот человек внушает мне доверие. Он защитит тебя, когда ты пойдешь своей дорогой.

— Когда ты уезжаешь, сынок? — выдохнула Аилса — не желая слышать никаких ответов, кроме одного.

— Меркуд оставил мне кошель с деньгами. Он хочет, чтобы я купил лошадь и хорошие сапоги и приезжал, когда буду готов. Он сам уезжает завтра, но я думал задержаться на несколько дней. Я помогу тебе с письмами в Бекинсейле… э-э-э… возможно, я уеду на Шестерик…

Тор замялся и замолчал. Внезапно Аилса ткнула мужа в бок.

— А камни?

— О да, камни… Чуть не забыл, — пробормотал Джион Гинт и потянулся к маленькому серванту.

В одном из ящичков обнаружился старый носок, а в нем — небольшой мешочек из очень мягкой кожи. Судя по глухому позвякиванию, там находилось что-то твердое. Но что? Тора охватило любопытство.

— О… мне тоже всегда хотелось узнать, что все это значит. Та женщина — а она была такая красивая, золотоволосая,- сказала нам, что этот мешочек висел у тебя на груди, когда тебя спасли.

Гинт осторожно растянул тесемки, встряхнул, и на ладонь ему выкатились три небольших каменных шарика.

— Она дала распоряжение — очень четкое. Ты должен получить это, когда… м-м-м… достигнешь зрелости.

— Мы спросили, что она имеет в виду, — матушка задумчиво разглядывала камни, потом подняла глаза. — Но она ответила так: когда придет время отдать их тебе, мы сами поймем. Наверно, сейчас время настало, дитя мое, — добавила она тихо.

Да, Тор, храни их. Я так и не понял, почему она так на этом настаивала. Кажется, есть только одно объяснение: они принадлежали семье, в которой ты родился. Я всегда считал, что в этом их единственная ценность. Как-никак, наследство. Джион опустил камни в ладонь Тора… и они вспыхнули всеми цветами радуги.

— Глазам больно! — ахнула матушка Аилса и сделала короткое движение в сторону сына.

— Все в порядке. Они… поняли, что им ничто не угрожает и… м-м-м… успокоились.

Он пожал плечами. Пусть родители — он все еще думал об этих людях как о родителях — думают, что для него все это в порядке вещей. Однако сам он был весьма далек от спокойствия. Вот они — камни, которые приснились ему прошлой ночью. Он показал их образ Меркуду… Да, никакой ошибки: ему действительно следует ехать со стариком.

Камни по-прежнему лежали у него на ладони, сияя и переливаясь. Отец при виде этого чуда явно чувствовал себя неуютно и протянул Тору кожаный мешочек, в котором они хранились.

— Убери их, Тор. И пусть это будет твоей тайной. Лучше их никому не показывать, даже Меркуду.

Тор повиновался.

— Ты прав, отец. Но как выяснить, для чего они нужны?

— Мой совет — оставь их у себя, — Джион Гинт пожал плечами. — Если они служат какой-то цели, я не сомневаюсь: ты это узнаешь. Обещай мне, о них никто не узнает. Никому их не показывай. Та золотоволосая женщина…

Джион Гинт замялся, потом прочистил горло.

— Она сказала, что камни волшебные, и их не следует никому показывать, кроме тебя. И что мы должны убедить тебя никому их не показывать и никому о них не говорить, — ладонь писаря легла на руку Тора, в которой он держал мешочек. — Я в этом ничего не понимаю, сынок. Что у тебя за странный дар, что это за камни, откуда это все… а главное, к чему это все приведет. Вот этого я и боюсь… Так, мать, хватит грустить, — он посмотрел на жену и заставил себя улыбнуться. — Наш мальчик отправляется во Дворец. Нам следует гордиться, а не горевать. Сейчас ложимся спать, а завтра устраиваем себе отдых на весь день. Едем в Римонд. Выберем Торкину лошадь, купим ему сапоги… а может, и на новую рубашку останется. И — кто знает, женщина? — смотришь, найдем тот желтый шелк, который ты так хотела.

Аилса улыбнулась в ответ. И то ладно. У Тора тоже немного поднялось настроение. У его родителей все будет хорошо. При мысли о собственном будущем его охватывал трепет и восторг… и с этим было ничего не поделать. Оставалось преодолеть последнее препятствие: убедить Элиссу отправиться вместе с ним.

Установить с ней мысленную связь по-прежнему не удавалось. Ничего страшного: послезавтра он сам отправится к ней в деревню и все ей расскажет.