"Тайна черного янтаря" - читать интересную книгу автора (Уитни Филлис)

13

Вечером Трейси и Нарсэл ужинали в яли вдвоем. Доктора Эрима неожиданно вызвали в Стамбул, и он уехал на всю ночь. Майлса Рэдберна Сильвана пригласила на ужин к себе в салон.

Трейси сначала хотела захватить книгу об истории Турции с подчеркнутым отрывком и показать Нарсэл, но решила, что сейчас для нее самое благоразумное – не доверять никому и подозревать всех. Во всяком случае, злой шутник будет больше волноваться, если она никому не расскажет о его последней выходке. Трейси решила ничего не говорить даже Майлсу Рэдберну.

Однако Трейси рассказала Нарсэл Эрим о чаепитии с Майлсом на стамбульском берегу Босфора, о чем, впрочем, Нарсэл уже знала от хорошо информированной Сильваны, как и о том, что Майлс рассказал о любви Анабель к развалинам старинного дворца, в котором когда-то жила султанша Валида.

– Она, правда, любила ходить туда? – уточнила Трейси.

– Да, любила, – кивнула Нарсэл. – Это очень уютное и уединенное место. А Анабель нравилось одиночество. К тому же в последние месяцы своей жизни она избегала общества мужа. Это я поняла позже, когда мы все узнали о том, как дурно он поступил с ней.

– А что такого дурного он сделал? – спросила Трейси, в очередной раз испытывая досаду на Нарсэл, которая очень любила изъясняться туманными намеками.

Турчанка мягко покачала головой.

– Пожалуйста… Хотя для всех было бы лучше забыть об этом. Не если вам все это так уж любопытно, спросите об этом у самого Майлса Рэдберна.

Трейси решила пока оставить скользкую и явно не приятную для Нарсэл тему.

– В тот же день, как Майлс рассказал мне о любви Анабель к развалинам, я вечером отправилась туда и встретила там вашего брата, – сообщила она. Нарсэл бросила на нее встревоженный взгляд.

– Вы не рассказали ему о том, что видели меня там с Хасаном… когда нас выслеживал Ахмет-эффенди?

– Конечно, нет. Я не сказала ему ни слова о том вечере.

– Боюсь, что он подозревает нас в чем-то, – печально вздохнув, произнесла Нарсэл. – При желании Мюрат может причинить Хасану много неприятностей.

– Мне кажется, он искал там вовсе не вас, – покачала головой Трейси. – Ваш брат думает, что Анабель могла что-то спрятать в этих развалинах. Он рассказал мне, что, незадолго до смерти Анабель, в доме стали пропадать разные вещи и что в пропаже обвиняли мою сестру. Вы не знаете, правда это или нет?

Нарсэл старалась не смотреть на собеседницу. Она медленно ворошила кусочки еды у себя на тарелке, словно играя с ними. Глаз она не поднимала. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем турчанка ответила:

– Вам не следует тревожиться. У Анабель были до предела напряжены нервы, она вообще неважно себя чувствовала, всего пугалась и выходила из себя по малейшим пустякам. Те вещицы, которые тайком брала себе Анабель, надеюсь, хотя бы на короткое время принесли ей счастье. Анабель вела себя, как ребенок, который хотел обладать всем, что было красивым, ярким и блестело.

– Например, бусами из черного янтаря, – вполголоса произнесла Трейси, говоря это как бы самой себе. – Что вам известно об этих черных четках?

– Только то, что перед самой смертью Анабель они стали как бы импульсом для ее психического расстройства. Она вела себя так, будто глубоко верила в черную магию и колдовство. Черный цвет – магический, бывало, говорила Анабель и добавляла, что черный янтарь является, так сказать, инструментом колдунов и магов. Некоторое время в нашем доме даже была точно такая же атмосфера, как в доме каких-нибудь темных крестьян.

– Наверное, и кошка играла отчасти ту же роль? – полюбопытствовала Трейси. – Ваш брат рассказал мне о том, что тревожило Анабель. Она будто бы часто говорила, что если с ней случится что-нибудь плохое, то она вернется в дом в облике кошки.

Нарсэл улыбнулась слабой, печальной улыбкой.

– Да… Только Анабель называла эту кошку почему-то глупым именем Банни. Она прижимала ее к щеке, гладила и грозила своим воображаемым врагам, говоря, что вернется после своей смерти в этот дом и не даст им покоя.

Через глаза Банни.

Трейси неожиданно обнаружила, что у нее совсем пропал аппетит. К горлу подступил комок, и она не могла больше проглотить ни одного куска. Она вдруг осознала, что в словах Анабель о кошке крылся иной, зашифрованный текст. И вот какой: «Если со мной что-нибудь случится, сюда приедет моя сестра и будет следить за вами. Она выяснит, кто заставил меня покончить жизнь самоубийством, и сурово накажет этого человека». Как это похоже на Анабель – успокаивать себя такими нелепыми и несбыточными фантазиями!

Нарсэл заметила выражение лица Трейси и дотронулась до ее руки, лежащей на столе.

– Право же… не стоит так пугаться. Эта кошка – безобидное существо, и я не боюсь ее. Мужчины гонят ее, чтобы показать свою храбрость. Они хотят доказать, что не верят в суеверия, хотя вы сами видите, что они помнят слова Анабель и боятся их. Даже мой брат, ученый, чувствует себя не в своей тарелке в присутствии этой белой кошки. Смешно, но в некоторых ситуациях мужчины ведут себя гораздо глупее женщин.

Трейси с радостью покинула столовую и ушла к себе. Она унесла с собой тарелку с остатками ужина для Ясемин, которая ждала ее, словно не сомневалась в том, что Трейси обязательно накормит ее.

Трейси сидела в своей комнате и наблюдала, как аккуратно Ясемин ест, думая об Анабель, которая в конце жизни могла довериться лишь одному-единственному человеку на земле – своей младшей сестре, но та находилась за тысячи миль от нее. Однако даже обращаясь к Трейси в истерике за помощью, она не забыла об опасности, которая может грозить в Турции младшей сестренке. Если бы только в ее предупреждении было сказано хоть что-то конкретно, если бы только она назвала хотя бы одно имя… Кто-то из обитателей этого дома считал Трейси своим врагом, старался напугать ее и заставить уехать. Злые шутки и грозное предупреждение с помощью черного янтаря имели одну-единственную цель – вывести Трейси из себя. Может, все этим и закончилось бы, если бы Трейси успокоилась и перестала ворошить прошлое. Но она не могла забыть слов Анабель: «Это конец всему». Означал ли черный янтарь на самом деле конец всему, падение последнего моста и для ее младшей сестры?

Нет… Тактика запугивания им не поможет. Трейси Хаббард не позволит запугать себя. Ни в коем случае нельзя допускать повторения того, что произошло с Анабель.

За весь вечер Трейси так и не отважилась выйти из своей комнаты. Ясемин в конце концов надоело ее общество, и кошка подошла к дверям, ведущим на балкон. Трейси приоткрыла дверь, и она выбежала на веранду, взмахнув пушистым хвостом. Ясемин пробежала мимо соседней пустой комнаты, которая когда-то была комнатой Майлса, и скрылась за углом, отправившись по своим ночным делам. Стало прохладно. Трейси закрыла дверь и легла в постель. Какое-то время она читала, пытаясь разобраться в истории Турции… Но не по книге с отмеченным абзацем, а по другой. Однако сконцентрировать внимание на чтении ей оказалось не под силу. Мысли Трейси ходили по кругу и постоянно возвращались к Майлсу Рэдберну.

Какой же глупой была Сильвана Эрим, если надеялась покорить его сердце! Да и вообще, только дура могла полюбить Майлса Рэдберна.

Подумав об этом, Трейси Хаббард вспомнила пожатие сильной руки Майлса, и ей стало больно от потери. В который уже раз старшая сестра опередила ее. Заведенный с детства порядок сохранился.

Трейси выключила лампу на ночном столике и положила голову на подушку. Наволочка под щекой быстро намокла от слез. Она не знала, почему плачет, понимала только, что за двадцать три года в ней накопилось слишком много ран от неудач, одиночества и тоски. Там, где находилась Анабель, у Трейси не оставалось никаких шансов. Но она знала, что в этом не было вины ни Анабель, ни ее самой.

Трейси не знала, сколько проспала. Когда она внезапно проснулась, за окном завывал ветер, хлопали толстые, тяжелые двери и ставни на окнах, в окнах дребезжали стекла. Постепенно от ночных шумов каждый нерв в Трейси напрягся. Ей стало чудиться, что отовсюду доносятся шаги, что все обитатели дома не спят и бродят в эту неспокойную ночь. Наконец, решив, что больше так лежать невмоготу, Трейси встала, набросила на плечи пальто и открыла двери на веранду.

Луна и звезды скрылись за тучами, было темно. На противоположном берегу Босфора большинство огней уже погасло. Свет исходил лишь от рыбацких лодок на Босфоре. Трейси стояла у перил и смотрела на воду. На ее поверхности играл дрожащий свет лампы, которая всю ночь горела на пристани. В этот поздний час по Босфору не проходили большие корабли, и, кроме плеска волн о каменные ступеньки причала, других звуков не было слышно. Наверное, перевалило за полночь, подумала Трейси. Ни в яли, ни в киоске не горело ни одного огня. Все, за исключением Трейси, непонятно почему стоящей на своем посту, спали.

Трейси собиралась уже вернуться было в комнату и лечь в постель, когда за спиной у нее раздался тихий скрип. Она резко обернулась. Веранда оставалась пустой, вокруг царила тишина. Трейси ждала, что из темноты покажется белая кошка, но это была не она. В ее комнате было темно. Трейси помнила, что заперла дверь в салон. Однако где-то поблизости снова раздался тихий скрип. Окна пустой соседней комнаты закрывали старинные турецкие ставни, которые появились, возможно, в ту пору, как здесь располагался гаремлик. Они были решетчатой конструкции. Человек, находящийся в комнате, мог смотреть на веранду, но с веранды его нельзя было увидеть.

У Трейси появилось жуткое ощущение, что из-за ставни за ней наблюдают чьи-то глаза, что кто-то в пустой комнате пошевелился и издал тот тихий звук, который она услышала. Трейси решила внезапно открыть дверь. Она собрала все свое мужество и взялась за дверь, но та не поддалась. Дверь была заперта изнутри.

Трейси стало жутко. Она стояла на виду у невидимого для нее наблюдателя, и кто знает, что у него было на уме. Трейси попятилась к своей комнате, боясь сделать какое-нибудь такое движение, которое может спровоцировать человека распахнуть дверь и наброситься на нее. Но больше не было слышно ни звука. Кажется, никто не собирался набрасываться на нее. Трейси находилась прямо напротив двери в свою комнату. Вдруг снизу донесся негромкий всплеск воды. Трейси посмотрела вниз и увидела, как по Босфору, недалеко от берега, скользит рыбацкая лодка. Она успела заметить зажженную лампу на корме буквально за секунду до того, как что-то закрыло каик. Она не услышала ни звука мотора, ни скрипа весел, только слабый всплеск воды. Странно, что лодка так тихо приближалась к берегу. Интересно, подумала Трейси, куда она направляется: к дому или нет? Взглянув на причал, Трейси заметила в темноте какое-то слабое движение и решила, что за лодкой наблюдает не одна она.

В соседней комнате тихо скрипнула дверь, и ощущение, что за ней наблюдают, исчезло. Трейси бросилась в свою комнату, подбежала к двери и распахнула ее. В тусклом свете люстры, горящей в салоне, она увидела бегущего по лестнице Майлса Рэдберна. Трейси сразу догадалась, что он идет встречать таинственную лодку, подошедшую к берегу с темного Босфора.

Трейси не колебалась ни секунды. Она не могла ждать, не могла позволить страху задержать себя, старалась не думать о риске, которому подвергает собственную жизнь. Наконец-то ей предоставился шанс разобраться в тайнах этого дома, узнать, кто может по ночам совершать экскурсии по Босфору, и связано ли все это с прошлым и, следовательно, с Анабель.

Трейси почти бесшумно спустилась по лестнице. Шаги ее, и без того тихие, заглушали ночные звуки старого дома. Она добежала до тихого и спокойного второго этажа. Двери в комнаты Мюрата и Нарсэл были закрыты. Мюрата, конечно, не было дома, он уехал в Стамбул. Дверь в их общий салон была открыта, и Трейси увидела, что комната и главный коридор завалены товарами, которые Сильвана Эрим велела перенести из киоска. Очевидно, приготовления к завтрашней работе уже начались.

Трейси лишь мельком взглянула на заваленные вещами столы и стулья. Спустившись на первый этаж, она стала передвигаться с большей осторожностью. В коридоре, соединявшем две части дома, тускло освещаемом слабым светом сверху, Трейси никого не заметила. Вокруг царила тишина. Она осторожно спустилась на нижнюю ступеньку и ступила на холодный мраморный пол.

Сначала ей показалось, что в коридоре никого нет, но потом она поняла, что темная масса в самом конце у причала – фигура человека. Он стоял спиной к ней и смотрел на воду. Трейси решила, что он не видел и не слышал ее. У двери в другом конце, которая выходила на подъездную дорогу, кажется, никого не было. Трейси бесшумно побежала к ней, благодаря судьбу за то, что мрамор не скрипит. Из двери торчал огромный старинный ключ, но рядом находился и более современный замок. Надеясь, что поворот ключа и щелчок замка незнакомец не услышит, Трейси приоткрыла толстую деревянную дверь. Боясь открывать ее широко из-за скрипа, она выскользнула на улицу через щель. Здесь можно было не таиться, вой ветра заглушал все другие звуки.

Пространство между домами оставалось пустым и спокойным. В гараже стояла машина, на которой Мюрат Эрим должен был ехать в Стамбул, но Трейси не стала терять драгоценные секунды на мысли о том, что она сейчас делает в гараже. В пространство между домами ворвался порыв ветра, задрал ее пальто, ужалил голые лодыжки и растрепал волосы. Она покинула освещенное пространство, свернула за угол и очутилась в темном саду. Трава заглушала звуки шагов, а темные кусты и деревья вокруг помогали ей оставаться невидимой. Трейси двинулась вперед очень осторожно, тем более что почти ничего не видела, и стараясь идти на звук плеска воды. Возле угла дома она задержалась на секунду в тени темного куста гортензии и направилась к причалу.

На причале никого не оказалось. Трейси не увидела поблизости никакой маленькой лодки с обвязанными веслами, лишь рябь на темной воде, поднятую ветром. Несмотря на все это, Трейси была по-прежнему уверена, что лодка все же направляется к берегу. И еще она была уверена, что человек, темную фигуру которого она видела пару минут назад, стоял недалеко от того места, где сейчас находилась она сама. В конце концов, она совершенно отчетливо видела, как Майлс спускается вниз.

Пустой причал таил в себе некую тревогу. Трейси понимала, что и так зашла уже слишком далеко. Она развернулась и торопливо направилась обратно через сад по тропе. Теперь она уже знала дорогу и могла даже различать предметы, попадающиеся на пути. Дойдя до двери в дом, Трейси обнаружила, что ветер захлопнул ее и она автоматически заперлась. Следовательно, она не могла войти в дом тем же путем, каким вышла из него. Хотела она этого или нет, но единственный способ попасть в дом заключался в возвращении к причалу. Она могла вернуться в дом только через мраморный коридор.

Трейси Хаббард снова осторожно приблизилась к причалу, но он оставался по-прежнему пустым. В водах Босфора, которые попадали в Средиземное море, не было ни приливов, ни отливов, но в ту ночь ветер поднял на Босфоре небольшой шторм. Над причалом то и дело взмывали тучи водяной пыли. Голые ноги Трейси моментально намокли, и она побежала по коридору.

Трейси забежала в темный коридор и облегченно вздохнула, увидев, что там никого нет. И в этом таилось что-то жуткое, ей хотелось только одного – попасть поскорее в свою уютную и безопасную комнату и запереть за собой дверь. Времени испугаться по-настоящему у нее не было, она более всего дрожала от холода, но все же не только от него. Трейси неожиданно поняла, что чего-то очень боится, но не могла понять, чего.

Трейси поднялась наверх, стараясь двигаться как можно тише, и заперлась в своей комнате, но не легла спать и не сняла пальто. Несколько минут девушка простояла на балконе, наблюдая за водой и причалом, но так ничего и не увидела. Она уже не сомневалась, что там никого нет. Однажды ей показалось, что откуда-то поблизости, скорее всего от воды, донесся какой-то звук, но она ничего не увидела и решила, что такие всплески по ночам – обычное дело здесь. По Босфору, как сверчки, скользили освещенные рыбацкие лодки.

Устав от наблюдения за причалом, Трейси закрыла балконную дверь, но оставила приоткрытой входную, надеясь дождаться возвращения Майлса Рэдберна. Но как она ни прислушивалась, кроме привычного скрипа ступенек и ночных звуков старого дома, не слышала ничего. После безрезультатного ожидания в течение получаса Трейси стало казаться, что Рэдберн опередил ее и уже давно вернулся в свою комнату. Поэтому она решила, что бесполезно всю ночь ждать шагов, которые так никогда и не раздадутся. Но в тот самый миг, когда Трейси уже собиралась закрыть дверь и лечь спать, со второго этажа донесся какой-то грохот. Потом она услышала крики Майлса: «Нет, не выйдет! Брось эту штуку! Брось ее!»

Трейси выскочила из комнаты и бегом спустилась на второй этаж. В большом салоне по полу катались две фигуры. Раздался звон разбиваемого стекла, и воздух наполнился сильным запахом гелиотропа. Высокий и крепкий Майлс Рэдберн выиграл борцовский поединок у маленького худощавого Ахмета-эффенди. Майлс держал побежденного за куртку и грубо тряс его. Запах гелиотропа теперь заполнил уже весь салон.

Майлс быстро проверил карманы Ахмета и высыпал на пол все их содержимое. К ногам Трейси посыпались расческа, монеты и другие мелкие предметы. Она нагнулась и подняла две нитки бус. Одни оказались четками какого-то грязно-коричневого цвета, и она вспомнила, что часто видела их в руках Ахмета. Вторые были сделаны из черного янтаря.

– Для кого ты крал? – кричал Майлс Рэдберн. – Для себя или для своего хозяина?

Вопрос показался Трейси странным. Ахмет молчал, лишь злобно смотрел на Майлса. Этот взгляд был красноречивее любых слов.

У Трейси промелькнула мысль: а не провоцировал ли Майлс турка на какой-нибудь опрометчивый поступок?

– Во всем этом должна разбираться полиция! Пришло время всем узнать, кто является виновником краж в этом доме! – продолжал кричать Майлс.

Прежде чем Ахмет успел что-нибудь ответить, дверь комнаты Нарсэл распахнулась, выбежала она, в просторном зеленом халате, длинные черные волосы разметались по плечам, в широко раскрытых темных глазах – тревога.

– В чем дело? – воскликнула она. – Что случилось? Майлс, что сделал Ахмет-эффенди?

Дворецкий перестал бороться и затих. Майлс с неожиданной в этой ситуации осторожностью отпустил его.

– Я, честно говоря, и сам не уверен, что знаю, что произошло. Мне показалось, Ахмет воровал товары Сильваны. – Он показал на пол вокруг себя, где валялись самые разные предметы. – Странный набор, вам не кажется? Наволочки, вышитые сумки, скатерти… Может, вы попросите его все объяснить.

Нарсэл задала Ахмету вопрос по-турецки, а Майлс Рэдберн внимательно слушал. Ахмет угрюмо покачал головой, но ничего не ответил. Неожиданно с лестницы раздался мужской голос. Трейси повернулась и увидела доктора Эрима. Он окинул сцену беглым взглядом, подошел к Ахмету и спокойно и холодно заговорил с ним. Ахмет опустил голову, словно ему было стыдно и он признал свою вину. Несколько секунд Мюрат слушал его бессвязное бормотание, потом повернулся к Рэдберну, Нарсэл и Трейси, которые ждали признания.

– Представление закончилось. Пожалуйста, расходитесь. Я сам разберусь с Ахметом-эффенди. Вижу, здесь разбился пузырек с духами. Нужно открыть окна и проветрить комнату.

Он первым открыл двери на веранду, а Ахмет, бросив на Майлса еще один хмурый взгляд, начал собирать с пола свои разбросанные вещи. Трейси протянула две нитки бус, и старик угрюмо взял их у нее.

Нарсэл подошла к Трейси.

– Вы не можете мне рассказать, что произошло? Зачем Ахмету-эффенди понадобились эти вещи? Я его спросила об этом, но он отказался отвечать. Он не ответил на этот вопрос и моему брату.

– Может, он собирался украсть их? – высказала предположение Трейси.

Нарсэл сердито взглянула на нее.

– Ахмет-эффенди много лет жил в этом доме и всегда пользовался полным доверием… он был почти членом нашей семьи. Я не могу поверить, что он мог пойти на кражу. – Девушка понизила голос, чтобы ее слышала только Трейси. – Его сын Хасан очень расстроится. Не знаю… может, будет лучше вообще ничего ему не говорить.

Нарсэл бросила на Ахмета, продолжающего собирать с пола свои вещи, встревоженный взгляд и заметила на полу разбитый пузырек.

– Какая жалость, что разбились духи Сильваны. Она очень расстроится. Сильвана сама заказывала этот пузырек деревенскому стеклодуву. Не могу даже представить, что Ахмет-эффенди стал бы делать с этими духами, да и с другими вещами…

Трейси тоже не могла это представить. Она не понимала и многого другого. Майлс не сказал ни слова ни о лодке, которую не мог не заметить, ни о том, что делал у выхода из коридора… Правда, если это был действительно он.

Рэдберн не отказался от идеи вызвать полицию. Когда он предложил ее Мюрату, турок холодно ответил:

– Мы не заявляем в полицию на людей, которые так долго и верно служили нам, как Ахмет-эффенди. Полиция не узнает о том, что произошло здесь. Понимаете? Если вы все же обратитесь в полицию, мы с сестрой встанем на сторону Ахмета-эффенди и будем отрицать, что что-то произошло.

Трейси бросила взгляд на Нарсэл и увидела, что девушка опустила глаза. Ни у кого не было никаких сомнений, что она беспрекословно вспомнит все, что захочет ее старший брат.

Майлс отвернулся от Мюрата и заговорил с Трейси:

– Не знаю, как вы влезли во все это, но представление на самом деле закончилось. Вам лучше возвращаться в постель.

Трейси начала подниматься наверх. Когда она оглянулась, то увидела, что Мюрат жестом велел Нарсэл возвращаться в спальню и увел дворецкого к себе. Майлс Рэдберн начал подниматься вслед за ней.

Когда они были уже на третьем этаже, Майлс печально принюхался к своей одежде.

– Мне тоже не мешает проветриться. Он вылил на нас с ним почти полный пузырек духов. И, мне кажется, специально. Если бы пузырек случайно выскользнул у него из руки, он бы разбился на полу. Ахмет же сначала вытащил пробку, и все духи оказались на нем и мне.

– Но зачем? – изумилась Трейси. – Зачем он сделал это?

– Кто знает? Может, для того, чтобы заглушить какой-нибудь другой запах? Не задавайте дурацких вопросов. Сейчас слишком неподходящее для этого время.

Майлс Рэдберн разговаривал с ней резким тоном, и Трейси ответила ему тем же:

– У меня много вопросов, и я не думаю, что они дурацкие!

Рэдберн крепко схватил девушку за руку и подвел к двери в ее комнату.

– Меня сейчас интересует только один вопрос: как вы сумели так быстро спуститься на второй этаж?

– Я была на веранде, – ответила Трейси. – Мне кажется, вам это известно. Я увидела лодку, которая приближалась к причалу. Ту же самую лодку, за которой наблюдали и вы.

– Тучи закрыли луну, – проговорил Майлс. – Они выбрали хорошую ночь для этого. Продолжайте. Что вы еще видели?

– Ничего, – покачала головой Трейси. – Я побежала вниз вслед за вами, чтобы узнать, что происходит. К тому времени, когда я добралась до причала, там уже никого не было.

– То же самое подумал и я, – кивнул Рэдберн. – Лодка могла пристать к берегу в любом месте. А вам не приходило в голову, что вам лучше не совать нос в это дело?

– Как и вам? – ответила вопросом на вопрос Трейси.

– Это мое дело, а не ваше. Я бы попросил вас держать язык за зубами и никому не рассказывать, что вы видели, как я спустился вниз.

Трейси разозлилась.

– Почему я должна молчать? Что вы хотите скрыть?

Майлс Рэдберн посмотрел на нее так, что она испугалась, как бы он не схватил ее за шиворот и не стал трясти, как только что тряс Ахмета. Она попятилась от него.

– От вас ужасно пахнет, – заметила она.

– Боже! – воскликнул Майлс. – С той самой минуты, как вы появились в этом доме, я не знал, что с вами делать. Вашей взбалмошной сестре, о которой вы мне рассказывали, до вас далеко. А сейчас… идите спать и, мой вам совет, не суйте свой нос в это дело.

Его взгляд предупредил Трейси, что она и так зашла чересчур далеко, но она не собиралась уступать.

– Нет, – покачала головой Трейси. – В мои планы входит сунуть свой нос в это дело, и я обязательно сделаю это.

Майлс положил руки ей на плечи, она вся сжалась, боясь, что он сейчас начнет трясти ее, но он, к удивлению, привлек ее к себе и поцеловал в губы… довольно грубо и одновременно нежно. Потом оттолкнул.

– Ну хоть сейчас-то вы поедете домой? Влепите мне пощечину, если хотите, и отправляйтесь в свою Америку. Убирайтесь отсюда! Вы забрались на опасную глубину, поймите это! Вам не место здесь!

Трейси показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Ее одновременно охватили два абсолютно противоположных чувства. Как ни хотела она скрыть это от самой себя, но поцелуй Майлса Рэдберна вовсе не был противен ей. Однако слова, которые он произнес вслед за поцелуем, вызвали диаметрально противоположное чувство. Глаза девушки сверкнули от обиды, щеки вспыхнули, но она решила не отступать.

– Это мое место. Я участвую во всем, что происходит в этом доме, и никакие ваши поступки не могут изменить это. Анабель была моей сестрой, и это место мое в такой же мере, как и ваше.

Майлс Рэдберн ошарашенно уставился на нее. Постепенно с его лица исчезли все краски, и оно стало бледным и холодным, как лед. Он неожиданно резко развернулся и зашагал через салон, пока не скрылся в своей комнате, где Анабель будет смотреть на него с портрета своим таинственным зеленым взглядом. Трейси смотрела ему вслед…

Потрясенная только что происшедшей сценой, Трейси вошла в свою комнату. Она оставила двери на веранду открытыми, и в комнате было холодно. Когда девушка закрывала их, ее руки тряслись, и она уловила приторный до тошноты сладкий запах гелиотропа и на своей одежде. Трейси поняла, что будет ненавидеть этот запах, прицепившийся к ее пальто, всю оставшуюся жизнь. Сбросив пальто, она задрожала в тонкой ночной рубашке и быстро забралась под холодные простыни. Трейси лежала в постели и думала, но не об Ахмете и о том, что произошло этой ночью. Сейчас она помнила только поцелуй Майлса, которым, видимо, он хотел разозлить ее, чтобы избавиться наконец от нее. Теперь он никогда не простит ее за то, что она была сестрой Анабель, и за обман. Сама же Трейси, хотя много раз твердо обещала самой себе не повторять ошибок Анабель, как завороженная, беспомощно ступила на дорогу, в конце которой не было ничего, кроме боли и разочарований. И в этой боли и разочаровании она должна будет винить только себя и никого больше. Трейси Хаббард старалась изо всех сил прогнать из своего сердца мужчину, которого любила Анабель и который, по мнению других, был виноват в смерти ее сестры, но у нее ничего не получалось.