"Посол" - читать интересную книгу автора (Макнилл Грэм)

Глава 11

Утром солнце поднялось рано. Каспару показалось, что он только-только опустил голову на походную подушку, и тут же яркие лучи выдернули его из сна. Он сел, чувствуя, что мороз пробрал его до костей, и откинул меховые одеяла. Рыцари Пантеры уже встали — они чистили лошадей, кормили и поили их до того, как заняться собой.

Костры прогорели до тусклых угольков, и дежурный рыцарь (они менялись на каждой стоянке) забрасывал их пригоршнями снега. Каспар рывком поднялся на ноги, потер колени и поморщился — состарившееся тело бурно протестовало против очередной ночи, проведенной на жесткой земле, а не в мягкой постели,

— Доброе утро, Курт, — поздоровался он со спускающимся со скалы Бременом.

— Посол, — кивнул рыцарь, набрасывая шкуру пантеры поверх наплечника доспехов.

Бремен жевал ломоть черного хлеба с сыром и отломил кусок для Каспара. Посол с благодарностью принял еду и с волчьей жадностью проглотил скудный завтрак, поеживаясь на холоде. Быстро натянув на себя множество слоев одежды, он довершил наряд толстым плащом из медвежьей шкуры, спасающим от худших проявлений кислевской погоды.

— Думаю, сегодня мы достигнем цели, — сказал он.

— Угу, — согласился Бремен, — если карта достаточно точна, то мы будем на месте еще до полудня.

Каспар кивнул и отправился на вершину утеса, с которого он озирал степь прошлой ночью. На негнущихся, затекших ногах отошел он от лагеря, нашел укромное местечко и опорожнил переполненный мочевой пузырь. Когда посол вернулся, Валдаас уже заседлал его коня и растирал Магнусу передние ноги. Каспар улыбнулся, благодаря рыцаря, и снял с луки седла пистолетную перевязь. Оба пистолета были заряжены, хотя кремневые замки для безопасности оставались выдвинутыми вперед. Меч висел позади седла, и Каспар вытащил его, наслаждаясь ощущением тяжести прекрасно сбалансированного клинка на своей ладони.

Дивный клинок, выкованный самим Холбрехтом из Нулна, меч из голубоватой стали был гладок, обоюдоостр, сужался к концу и мог пронзить самую крепкую кольчугу. Черный эфес обтягивала мягкая кожа и венчала круглая бронзовая головка. Простое, но элегантное и функциональное оружие, созданное мастером, точно знавшим единственное предназначение меча — убийство.

— Можно? — спросил Курт Бремен, закончивший снаряжать свою лошадь, с восхищением глядя на клинок.

— Конечно, — ответил Каспар, развернул меч рукоятью вперед и протянул его Рыцарю Пантеры.

Каспар умел обращаться с оружием, но теперь он благоговейно наблюдал, как Курт Бремен взмахнул мечом, продемонстрировав серию замысловатых маневров. Клинок сверкал в солнечном свете, каждый его удар, выпад или блок были безукоризненны, они убивали невидимого противника быстро и эффективно.

Бремен вернул меч Каспару, тоже не забыв повернуть его.

— Отличный, надежный клинок, — сказал рыцарь, — прекрасно сбалансирован и в меру тяжел, хотя, возможно, центровка у него несколько далековато от острия, на мой вкус.

— Его делали специально для меня, — объяснил Каспар.

— А, значит, вес распределен согласно вашим предпочтениям.

— Да, мы с Холбрехтом провели не одну неделю в поединках, пробуя различное оружие, так что он точно оценил мою силу и размах еще до того, как коснулся молотом железа.

— Он мастер своего дела.

— Да, он человек редкого умения, — согласился Каспар, убирая меч в ножны.

Затем Каспар вставил ногу в стремя и не без усилия сел в седло. Рыцари последовали его примеру. Бремен взлетел на своего скакуна, выхватил из снега копье и угнездил его острие в жесткой кожаной чашечке, пристегнутой к седлу.

Остальные сделали то же самое, и вскоре над склонившими головы в молитве Сигмару бойцами затрепетало знамя Рыцарей Пантеры. Они молились так, как принято в их ордене, а Каспар беззвучно шептал свои слова богу воинов, прося у него силы и смелости, чтобы достойно предстать перед лицом испытаний, которые может принести наступающий день.

Завершив молитву, Бремен крикнул:

— Рыцари Пантеры, вперед! — и пришпорил коня, первым поскакав на север.

И снова бескрайняя пустота степи навалилась на них, и они несколько часов ехали в тишине, а солнце взбиралось все выше и выше по безоблачному небу. Темные воды Тобола медленно текли рядом, мягкий плеск воды гипнотизировал исподволь, а холодный ветер хлестал по лицам, не давая уснуть.

Полдень пришел и миновал, а развилки реки все не было видно, и Каспару оставалось надеяться лишь на то, что картограф не слишком погрешил против масштаба. Еды и корма лошадям осталось в лучшем случае на пару дней, потом придется поворачивать обратно, и это, когда цель так близка, мысль поистине невыносимая.

Вскоре Бремен объявил привал, и тут назад примчался Валдаас, скакавший впереди основного отряда рыцарей: на лице его было написано возбуждение. Вымпелы на поднятом копье шумно хлопали от скорости его галопа.

Подняв тучу снежных хлопьев, он остановил лошадь.

— В миле отсюда, может чуть больше, лежит небольшая долина, и река там разветвляется у подножия холма. На вершине стоит разрушенный замок, а по лощине разбросано еще нескольких маленьких домиков. Думаю, это и есть место нашего назначения.

Каспар взволнованно спросил:

— Ты видел Кажетана?

— Нет, я не приближался к имению, а сразу поскакал назад, как только увидел это место.

— Откуда лучше подойти? — спросил Курт Бремен.

— Сворачивать не стоит, — ответил Валдаас. — Сейчас будет еловый лес, а потом мы выедем прямо к южным склонам возле долины. Холм, на котором стоит замок, возвышается над лощиной, и, если там кто-нибудь есть, он заметит, как мы спускаемся, и не важно, с какой стороны. У подножия холма есть брод и густой лес на севере, но я не видел никого вокруг.

— Тогда будем продвигаться, как планировали, — заявил Бремен.- Рыцари Пантеры, в колонну попарно!

Рыцари вскочили в седла и перестроились для быстрого марша, легким галопом поскакав за Каспаром и Бременом. Посол думал об обещаниях, которые дал в Кислеве: одно — убить Сашу, а другое — взять его живым, и размышлял, какое из них у него получится исполнить. Хотя сердце воина и чувство чести требовали зарубить Сашу Кажетана, как зверя, разум и цивилизованная душа знали, что сделать это означает продлить зло, окружающее Сашу, один Сигмар знает на сколько.

Как он и говорил Бремену прошлой ночью, зло для него было понятием, которое до недавнего времени он бездумно использовал для описания врагов своего народа. Племена зеленокожих, с которыми он сражался, будучи еще молодым копейщиком, всегда казались ему чудовищами вроде лесных зверей, нападавших на уединенные поселения Империи. Но являлись ли те опасности настоящим злом? Или они просто поступали так, как требовала создавшая их природа?

Он вспомнил похожий разговор со Стефаном — много лет назад, когда они служили в армий великой княгини Людмилы и стояли лагерем в холмах. Было это ночью перед печально известной бойней у Овсяного Брода.

— Эта битва дурно попахивает, ничего хорошего из нее не выйдет, — сказал тогда Стефан, прихлебывая из кружки крепкий горячий чай.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Каспар. В то время он был желторотым пехотинцем и смотрел на сержантов и офицеров, как на кладезь абсолютного знания.

— Я имею в виду, что княгиня, может, и думает, что действует правильно, — ответил Стефан, — только зло частенько вырастает из дел, свершаемых во имя добра.

— Не понимаю, как зло может вырасти из добра?

Стефан мрачно улыбнулся:

— Допустим, человек стоит над ребенком, целясь в него копьем. Что ты сделаешь?

Каспар ответил немедля:

— Остановлю его.

— Как?

— Убью.

— Отлично, ты убил этого человека и спас ребенка. Потом ребенок вырос и стал тираном, ответственным за смерти тысяч. Разве ты не вызвал великое зло, совершив добро?

— Нет, то есть не думаю. Хочешь сказать, я должен был позволить погубить ребенка? Я так не могу.

— Конечно нет, потому что у большинства людей есть кодекс чести, не позволяющий им не оказать сопротивление злу. Позволь ты ребенку умереть, часть тебя умрет вместе с ним. Твоя честь никогда не позволит тебе забыть то, что ты не пресек злого деяния.

— Но разве это не означает, что убийство ребенка будет злом, которое послужит добру?

Стефан подмигнул Каспару:

— Ага, дилемма, не так ли?

Он смутил его тогда и продолжает приводить в замешательство сейчас. Как может человек знать, к чему приведут его поступки? Кто скажет ему, что единственно правильный и честный, на его взгляд ход действий не повлечет за собой какого-нибудь страшного зла? Будущее неизвестно, и нет способа судить о последствиях тех или иных поступков — разве что человек верит в судьбу.

Все, что он может сделать, — придерживаться личного кодекса чести и противостоять злу, когда видит его. После позорной победы у Овсяного Брода это стало основным принципом веры Каспара.

Посол тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. Они уже въехали в темный лес, о которой говорил Валдаас. Здесь рыцари поневоле замедлили продвижение, пустив лошадей шагом, опасаясь, что в этом мрачном лесу кони подвернут, а то и сломают ноги, провалившись в одну из невидимых дыр или нор.

Так они ехали почти час, прежде чем впереди блеснул свет, обещая скорый выход из гнетущих зарослей на открытое пространство. Дневной свет после сумерек, царящих в чащобе, показался всем режуще ярким, но Каспар видел, что отряд счастлив выбраться из мрака вечнозеленых лап.

С вершины заснеженного гребня посла увидел то, что осталось от поместья боярина Федора Кажетана. Хотя Валдаас и говорил, что дом разрушен, Каспар не ожидал увидеть картину столь полного запустения.

Вид черных руин вселил в него меланхолию. Из тех немногих рассказов, которые он слышал от Софьи, он понял, что юный Кажетан очень страдал здесь и что великое зло родилось тут из постоянных издевательств и оскорблений.

Извивающиеся притоки Тобола пенились в складках снежного поля долины, брызжа на гранит и сланец берегов, прежде чем слиться в одну ленивую реку. Как и сказал Валдаас, у подножия холма нашелся брод, и всадники довольно быстро, несмотря на неровности почвы, спустились в лощину.

Лошади ступили в ледяную воду, доходившую им до коленей, и с недовольным ржанием побрели на другой берег.

Каспар поднял взгляд на развалины имения, и на миг ему показалось, что среди камней мелькнула тень. Кажетан? Неизвестно.

Но, к добру или к худу, их путешествие подходило к концу.

Воспаленные от бессонницы и белизны снега глаза Кажетана следили за переправляющимися вброд рыцарями. Во главе отряда ехал посол, и Саша с трудом проглотил рвущийся из груди всхлип. Тело его горело от боли, он боролся с тягой соскользнуть в вечную тьму. Его поразительная когда-то выносливость достигла пределов… ему ничего больше не осталось… ничего…

Ничего, кроме горячего желания искупить то, что он сделал. Воспоминания о происходившем тогда, когда его истинное «я» верховодило его душой, все еще были нечетки, точно разрозненные осколки полузабытого ночного кошмара, но он помнил достаточно, чтобы знать, что должен быть наказан.

Саша, шатаясь, побрел к открытой могиле и упал на колени перед выкопанными из стылой земли костями.

Он поднял череп матери, на котором кое-где еще сохранились поблекшие пряди золотисто-каштановых волос, поцеловал его, прощаясь, а затем закинул за плечо лук и подобрал мечи-близнецы.

Погрузившись в себя в поисках последних резервов силы, Саша Кажетан забормотал мантру внутренней энергии.

Может, смерть и висит у него над головой, готовая потребовать свою дань, но перед тем, как уйти в никуда, он еще плюнет ей в глаза, в последний раз.

Каждое движение переходящего реку посла дышало холодной решимостью.

Саша стиснул рукояти мечей, зная, что матушка была права.

Посол может помочь ему.

Приближаясь к разрушенному зданию, Рыцари Пантеры рассыпались длинной цепью. Ветер уныло завывал в пустых окнах развалин. Каспар вытащил меч, озирая высокие стены и разбитую кладку в поисках следов Кажетана.

Они с Бременом обогнули дальний угол руин. Он был там.

Боец стоял перед темной дырой в земле, рядом с ним на снегу желтели старые кости, выложенные в форме человеческого тела. Их слегка прикрывали лохмотья голубого когда-то платья. Ухмыляющийся череп венчал жуткий ансамбль.

Кажетан выглядел ужасно, из его рук сочилась кровь и стекала по лезвиям мечей в снег, нижняя половина мешковатой белой рубахи задубела от бурой коросты. Осунувшееся, изможденное лицо обрамляли всклокоченные грязные волосы. Исчез надменный, уверенный в себе воин, которого Каспар увидел при первой встрече, его сменил жалкий, несчастный человек с теплящимся в глазах огоньком безумия.

Но мечи его были обнажены, и Каспар, видевший потрясающее умение бойца, знал, что Кажетана не стоит недооценивать.

Бремен закричал:

— Рыцари Пантеры, ко мне!

Кажетан поднял голову и спокойно смотрел, как рыцари по приказу своего командира собираются и окружают его стальным кольцом.

— Все кончено, Саша, — сказал Каспар, выдвигаясь вперед. — Тебе не придется умереть здесь, ты это знаешь?

— Нет, — грустно ответил Кажетан. — Я это сделаю, правда сделаю.

— Я знаю, почему ты пришел сюда, Саша, — проговорил Каспар ровно, взвешенно.

Он услышал приближающиеся шаги лошади Бремена и медленно повел рукой, останавливая рыцаря.

— Едва ли ты знаешь, посол. Ты не можешь. Я делал… вещи, ужасные вещи, и теперь должен заплатить за них. Я запятнан. Запятнан злом, Хаосом.

Каспар увидел страдание в глазах Кажетана и медленно слез с коня. Помня обещание, данное им Софье,- попытаться взять Кажетана живым, посол расстегнул пояс с пистолетами и повесил его на рог седла Магнуса.

— Посол фон Велтен, — встревоженно окликнул его Курт Бремен. — Что вы делаете? Отступайте.

— Нет, Курт, — ответил Каспар. — Помнишь, о чем мы говорили ночью? Так надо.

— Матушка сказала, ты можешь помочь, — сказал Кажетан.

— Я хочу помочь.

Каспар опустил меч.

— Знаю, — кивнул Кажетан, оглянувшись последний раз на скелет у могилы. Затем вновь повернулся к Каспару и произнес: — Прости…

И прежде чем Каспар ответил, Кажетан прыгнул вперед. Мечи его запели, рассекая холодный воздух. Каспар едва успел вовремя вскинуть клинок, отражая выпад и парируя удар, нацеленный ему в живот. Инстинктивно приняв бой, он сам бросился в атаку. Клинки Кажетана отбили его удары, и посол сделал шаг назад, а Рыцари Пантеры — вперед.

Два человека обменивались ударами, и прошло несколько секунд, прежде чем Каспар понял, что Кажетан не пытается убить его. Боец, обладающий способностями Саши, мог бы покончить с ним с первого удара, а когда Каспар сделал выпад, целясь в сердце противника, он осознал, что именно этого Кажетан и хочет на самом деле.

Мир Каспара сузился, сконцентрировавшись в острие меча, стремительно летящем в незащищенную грудь Кажетана. Время замедлило бег, и посол увидел, как несчастный взгляд бойца сменился благодарным.

Не в состоянии остановить взмах меча, Каспар повел кистью, меняя угол удара. Клинок пошел вниз и погрузился Кажетану в бедро, рассек мускулы, слой подкожного жира, кость и без задержки выскользнул с обратной стороны ноги.

Кажетан охнул от боли, нога подогнулась, и он рухнул на землю, вырывая меч из руки Каспара. Посол отступил и пинком отбросил мечи Кажетана. Круг Рыцарей Пантеры сомкнулся теснее, а спешившийся Курт Бремен поставил ногу на грудь поверженного бойца и занес оружие для смертельного удара.

— Курт, нет! — выкрикнул Каспар.

Меч рыцаря завис над шеей упавшего, и Кажетан завопил:

— Давай же! Я хочу умереть! Убей меня!

Каспар перехватил руку Бремена и сказал:

— Не надо, Курт. Если мы убьем его так, то лишь продлим зло и ничего не узнаем.

Рыцарь неохотно кивнул и опустил клинок, а остальные солдаты поставили Кажетана на колени и связали ему запястья веревкой. Валдаас уперся тяжелым латным сапогом в бок Кажетана и выдернул окровавленный меч посла.

— Нет, нет, нет… — скулил Кажетан. — Пожалуйста… почему вы не убиваете меня?

Каспар присел рядом с плачущим бойцом и сказал:

— Я не хочу тебе врать, Кажетан, ты умрешь, умрешь, болтаясь в петле палача. Но клянусь, что позабочусь о том, чтобы те, кто толкнул тебя на этот путь, тоже были сурово наказаны.

Кажетан не ответил, слишком поглощенный своим горем, и Каспар устало поднялся. Из него вдруг словно выкачали всю энергию. Пока рыцари перевязывали рану на ноге Кажетана, он взял у Валдааса свой меч, убрал его в ножны и привязал мечи Саши к своему седлу.

Курт Бремен подошел к нему, и мужчины долгую минуту задумчиво молчали.

— Думаю, теперь я понимаю, — сказал, наконец, Бремен. — То, что ты сказал у костра.

— Да?

Бремен кивнул:

— Кажетан умрет за свои преступления, в этом нет сомнений, но, по крайней мере, так, что люди, которые услышат о том, что сделало его чудовищем, кое-чему научатся.

— Возможно, — ответил Каспар. — Мы можем только надеяться, да?

Но прежде чем Бремен ответил, над холмом раздался крик.

— Конники! Берегитесь! — Один из рыцарей показывал на дальнюю сторону лощины.

Бремен выругался и побежал собирать своих воинов, а Каспар бросился к краю холма.

Из лесных теней северного склона показались мчащиеся на храпящих жеребцах всадники. Их было несколько десятков.

Курганцы! Северные племена! Воины Темных Богов.

Облаченные в черные кольчуги и лакированные кожаные нагрудники, люди с татуированными телами и взъерошенными волосами были дики и жестоки, как звери. Их оружие состояло из широких боевых топоров и огромных двуручных палашей.

Сопровождала курганцев стая клыкастых псов. Шерсть их слиплась от крови, они рычали и выли возле взлетающих и падающих лошадиных копыт.

Каспар бросился к своему коню и взобрался в седло. А трубач-курганец уже выдувал нескончаемую тонкую ноту из кривого рога — враги спустили собак.

— Рыцари Пантеры! — рявкнул Бремен.- По коням!

Каспар пришпорил Магнуса, пуская его в галоп вниз по холму, к реке. Рыцари Пантеры вытащили копья из кожаных чашечек, и даже в пылу скачки Каспара ошеломило их великолепие. Доспехи пылали на солнце серебром, штандарт вился в небесах, железные наконечники пик сверкали — Рыцари Пантеры воплощали собой смелость и благородство.

Лающие боевые псы рвались наперерез рыцарям, мчась огромными прыжками по снегу, стремительно сокращая расстояние, а конники-курганцы следовали за ними. Каспар видел, как воины в темных доспехах разделились на два отряда: одни поскакали за собаками, а остальные образовали широкий круг, отрезая пути к бегству на тот случай, если рыцарям удастся прорваться сквозь первую группу.

Каспар выхватил меч и обернул поводья вокруг левой кисти. Бешеная скачка неумолимо приближала рыцарей к реке. Яростный ветер бил в лицо, и посол пригнулся к шее коня, перенеся весь вес на стремена и выставив вперед меч, как учил его Бремен. Валдаас, к седлу которого привязали Кажетана, скакал на дальнем от курганцев фланге, и Каспар видел, как раздражен рыцарь тем, что не несется сейчас на врага с копьем наперевес.

Лошади достигли брода, копыта их взбивали пену и поднимали в воздух сверкающие фонтаны брызг. Но бежать было уже поздно. Жаждущие крови псы прыгали в воду, скаля клыки и рыча.

Рыцари опустили копья, так что первые животные налетели на железные острия. Затрещало дерево — это ломались пики. Вода вспенилась красным, приняв в себя собачью кровь, умирающие животные забились в предсмертной агонии. Взлетели мечи, и еще несколько псов, взвыв, погибли. Лошади ржали и вставали на дыбы, спасаясь от окруживших их зверей, пытающихся цапнуть их за бока.

Один укушенный конь сбросил всадника. Рыцарь рухнул в реку, и на него мгновенно накинулись трое рычащих зверей. Так, в плеске, воплях, вое и замешательстве, рыцари кружили посреди реки, сражаясь с обезумевшими от запаха крови псами.

Каспар развернул коня, спеша на помощь упавшему, нещадно рубя мечом взвизгивающих от боли собак. Полоснув одного из псов по спине, он откинулся назад, увертываясь от другого, прыгнувшего на него.

Клыки твари щелкнули в дюйме от бедра посла, когти пробороздили кровавые полосы на боку Магнуса. Мерин встал на дыбы и забил подкованными железом копытами, расколов череп пса, Каспар пытался удержаться в седле, когда лишившийся лошади рыцарь поднялся из воды, — левая рука его беспомощно висела, из глубокой раны на плече текла кровь.

Рыцарь кивнул, благодаря за подмогу, и вдруг снова упал — стрела с черным оперением торчала из его нагрудника, стрела толщиной с большой палец Каспара. Теперь стрелы сыпались градом. Всадники, спустившиеся за собаками к броду, скакали к месту схватки, стреляя на ходу из мощных изогнутых луков. Каспар увидел, как прыгнувшую собаку сбила в воздухе стрела, предназначенная рыцарю, и пригнулся еще ниже к конской шее. Стрелы свистели и звенели о выкованные гномами доспехи и щиты солдат. Болезненные стоны говорили о том, что не все снаряды были отражены таким образом, — некоторые нашли приют в человеческих телах.

Курт Бремен вонзил меч в загривок последнего пса и развернул коня, встречая несущихся всадников. Повинующиеся воинской дисциплине, оставшиеся рыцари собрались вокруг своего командира. Штандарт храмовников Сигмара вился высоко над их головами.

Забрызганный кровью Каспар, тяжело дыша, подъехал к Бремену.

— В атаку! — рявкнул предводитель Рыцарей Пантеры. — За Сигмара и Империю!

Боевой клич командира эхом отозвался в душах воинов, и рыцари поскакали навстречу конникам Кургана. Каспара захлестнула волна отчаянного героизма бойцов Бремена. Стрелы продолжали стучать о щиты и латы, но их стало меньше — варвары сменили луки на длинные цепы с усеянными шипами железными шарами, которые нападающие раскручивали над головами. Однако, выводя коня из реки, посол понял, что курганцы совершили ошибку.

Уверенные, что псы и стрелы подавят врага, конники Кургана слишком уж приблизились к неприятелю и не были готовы к стремительности броска рыцарей.

Они попытались собраться, но в противостоянии тяжелых рыцарей и конных лучников в легких доспехах исход мог быть только один. Рыцари Пантеры врезались в курганцев, точно молот, их копья и мечи выбивали свирепых северян из седел в мгновение ока. Жарок и жесток ближний бой.

Сталь звенела о железо, люди кричали от боли. Каспар видел, как один вопящий курганец взмыл над своей лошадью на конце рыцарского копья, заливая древко алой кровью. Падали кони, люди, вылетевшие из седел, в круговерти рукопашной погибали под копытами.

Каспар выстрелил из пистолета в лицо орущего северянина, и пуля, срикошетив о шлем варвара, проделала дыру в его черепе. Сунув дымящееся оружие за пояс, посол выхватил второй пистолет — на него уже несся, размахивая цепом, еще один татуированный воин. Выстрел Каспара разнес ему плечо, но тот продолжал наступать, ревя что-то на своем грубом северном языке.

Каспар подъехал к нему и вогнал меч в грудь курганца, выдернув клинок прежде, чем тот застрял в доспехах мертвеца. Посол задыхался от усталости, несмотря на кипящую энергию, пульсирующую в его венах.

Но рыцарям не дали закрепить преимущество — курганцы развернули своих коней и ловко вышли из боя, ускакав прочь. При виде спин врага Каспара охватил восторг, и он ликующе закричал что-то, сам не зная что.

Он хотел пришпорить коня и продолжить погоню, но услышал прорезавший воздух сигнал трубы, приказывающий имперской кавалерии прекратить преследование. С грохочущим в груди сердцем он натянул поводья и отвернулся от убегающих курганцев.

И увидел, что эта их маленькая победа была частью плана неприятеля.

На юге вдоль реки выстроилось больше тридцати всадников — вторая группа курганских конников. Пока Рыцари Пантеры разбирались с псами и первым отрядом, второй отряд отрезал им путь к отступлению и теперь приближался к ним. Вместо легких доспехов этих массивных воинов защищали броня из темных железных пластин, рогатые шлемы и деревянные, окованные бронзой щиты. Вооруженные длинными и широкими палашами и двухпоставными секирами, они представляли собой грозных и смертельно опасных противников.

Кони курганцев медленно шагали навстречу рыцарям, всадники восседали на них с заносчивым и высокомерным видом, хотя Каспар знал, что три десятка воинов Хаоса могут себе это позволить.

Рыцари Пантеры, напряженные, но не напуганные, собрались вокруг Бремена. Лошадь их павшего товарища скакала рядом с остальными — с его потерей бойцов осталось двенадцать. А двенадцать лучших и храбрейших Рыцарей Пантеры — это сила, с которой не так-то легко справиться. Уверенность и смелость были неотъемлемым свойством имперских воинов, и Каспар ощущал мрачную гордость — если он погибнет в этой унылой долине, то, по крайней мере, погибнет в самой лучшей компании, какую только можно себе представить.

— Есть только один путь, Курт, — сказал Каспар, торопливо перезаряжая пистолеты.

— Да, — кивнул Бремен, поднимая забрало и протягивая Каспару руку. — Прямо сквозь них, с отвагой и сталью.

— С отвагой и сталью, — согласился Каспар, пожимая руку рыцаря.

— Посол! — раздался голос позади Каспара.

Он повернулся и увидел Кажетана, выставившего перед собой связанные руки.

— Развяжи меня, — попросил он. — Я могу вам помочь.

— Что?! — фыркнул Бремен. — Ты действительно сумасшедший, если думаешь, что мы освободим тебя, Кажетан.

— Ну что ты теряешь?! — взмолился Кажетан. - Они убьют меня с не меньшей радостью, чем ты. Мы оба знаем, что вам не победить. Вы убьете многих, но и сами падете. Не важно, что я погибну, но я могу помочь выжить вам. Позволь мне сделать для тебя эту одну, последнюю вещь.

Осознав, что Кажетан прав, Каспар подъехал к Валдаасу и сказал:

— Отпусти его.

Рыцарь столкнул Кажетана с коня. Приземлившись на раненую ногу, боец пошатнулся. Затем он подняли связанные руки, Каспар вытащил меч, и Саша перерезал веревки о клинок.

— Каспар! — возмутился Бремен.

— Он прав, Курт. Они собираются прикончить нас всех, и я верю, что он хочет помочь.

— Мое оружие. Быстрее, — сказал Кажетан. — Враг рядом.

Каспар отцепил от седла сабли и лук Кажетана и сунул их бойцу, а тот мгновенно кинул стрелу на тетиву.

— Проклятие, Каспар, надеюсь, ты знаешь, что делаешь! — выругался Бремен, поднимая меч; Кажетан уже вскочил в седло лошади павшего рыцаря.

Но времени беспокоиться из-за Кажетана на было, и Курт развернул коня навстречу приближающимся курганцам.

Каспар тоже горячо надеялся на это. Меньше сотни ярдов разделяло два отряда, и тут курганцы с ревом животной ярости пришпорили коней, пуская их галопом.

Рыцари Пантеры, Каспар и Кажетан ответили собственными боевыми кличами и помчались вперед, на врага. Снег вскипал под копытами несущихся скакунов.

Стрела пронзила воздух, и первый курганский конник вывалился из седла с торчащим из шлема древком с серым оперением. За ним последовал второй, потом третий, потом еще и еще. Каждая пущенная стрела поражала по курганцу, и Каспар ошеломленно наблюдал, как Кажетан на полном скаку убивает воина за воином методичными и меткими выстрелами.

Саша расправился с восьмью врагами, прежде чем отбросить лук и прокричать боевой клич Кислева. Не отягощенный весом доспехов, Кажетан на стремительно летящей лошади вырвался вперед.

Он выхватил оба меча и врезался в строй курганцев вихрем вращающихся клинков. Оружие превратилось в два размытых круга серебристой стали; клинки жадно впивались в живую плоть. Трое конников упали на землю, а остальные потеряли время и сбросили скорость, пытаясь расправиться с безумным бойцом, затесавшимся в самый центр вражеского отряда.

Топоры и палаши сверкали вокруг Кажетана, но ни один из клинков не коснулся его. Ловко управляя лошадью коленями, он отражал все атаки, каждым ответным ударом рассекая чье-нибудь горло или находя в бреши доспехов жизненно важную артерию.

Тут и Рыцари Пантеры ударили по мечущимся курганцам, дерясь умело и слаженно, хотя Каспар знал, что им повезет, если они выйдут из схватки живыми.

Он увидел, как один конник подъехал к Кажетану сзади, и выстрелил ему в затылок. Лощина наполнилась эхом звонкой имперской стали, громыханием железных нагрудников и криками раненых. Тяжелые топоры пробивали броню, и еще один рыцарь упал, рассеченный от горла до пупа.

Бой перерос в беспорядочную свалку сталкивающихся людей, лошадей, клинков, крови и воплей. Потеряв скорость атаки, курганцы потеряли и инициативу в битве. Крики и вой сражающихся носились по долине, и Каспар видел, что исход драки висит на волоске. Старые инстинкты командира вернулись к нему вместе с пониманием того, что наступил ключевой момент схватки.

Курганцы были ошеломлены дикой атакой Кажетана и не готовы к яростному напору рыцарей, но вскоре они оправились и, видно, решили раздавить противника числом.

Чтобы победить или проиграть, сейчас хватило бы малейшей искры отваги или паники.

Он мимоходом отрубил руку взвывшему курганцу, откинулся назад, пинком вышибая его из седла, и увидел, как бородатый гигант с изуродованным шрамами лицом одним ударом огромного топора сбросил с лошади Рыцаря Пантеры. На враге были заляпанные алым латы, нагрудник украшали затейливые спирали, а голые руки охватывали железные трофейные кольца, и посол понял, что видит одного из сильнейших воителей Хаоса, безжалостного убийцу, любимца Темных Богов.

Его окружили воины со знаком своего вожака на доспехах. Каспар выпустил в великана последнюю пулю, но промахнулся, угодив в горло коннику возле свирепого гиганта. Озверевший воин вскинул над головой свой страшный боевой топор и поскакал прямо на Каспара.

Посол покачнулся в седле, и секира вместо головы ударила в плечо, сорвав паулдрон. Каспар взвыл от боли, когда лезвие погрузилось в тело: сила толчка едва не выбила его из седла. Восстановив равновесие, посол ударил в ответ — меч громко лязгнул о толстую броню неприятеля.

Мужчины кружили на месте, не отрывая глаз друг от друга, и Каспар видел, что в этом поединке ему не победить. Курганец тоже понял это и, крикнув что-то на своем каркающем языке, рванулся к Каспару.

Вдруг перед послом блеснула серебряная вспышка, и его обдало красными брызгами. Тело бородатого гиганта рухнуло с коня немного раньше отрубленной головы. А мимо проскакал Кажетан, покрытый своей и чужой кровью. Мечи его взлетали, падали и убивали, убивали, убивали.

Каспар, не веря, смотрел, как Кажетан дерется с немыслимой грацией и мастерством, бросая вызов всему на свете. Он слышал, что истинный гений в воинском искусстве всегда найдет пространство для маневра, увидит возможность для смертельного выпада, одновременно уклонившись от удара противника. Но Кажетан тек сквозь битву, словно вода, топоры и мечи, казалось, проплывали мимо него, а он поворачивался и бил со сверхъестественной ловкостью. Клинки его пели в полете, и там, где они замирали, погибал очередной неприятель.

Каспар развернул коня, готовый вновь влиться в бой, хотя рука с мечом горела огнем от усталости, а каждый вдох обжигал легкие.

Но курганцы уже рассеялись. Внезапная смерть предводителя лишила их мужества, и они галопом скакали на север, обратно к деревьям, к лесу, из которого появились.

Каспар опустил меч, и ничем не сдерживаемое больше изнурение битвы навалилось на него. Он похлопал Магнуса по тяжело вздымающемуся и опадающему боку и пробежал рукой по своим мокрым от пота волосам, застонав от боли в плече, задетом топором вожака кур-ганцев. Рука как будто онемела, и посол для пробы несколько раз пошевелил пальцами.

Он заставил себя остаться в седле и оглянулся, услышав, как кто-то окликнул его по имени. Саша Кажетан подскакал к Каспару, его сжатые кулаки все еще стискивали залитые кровью мечи.

Каспар взглянул на мечи и подумал, не затем ли он пережил битву, чтобы умереть сейчас от рук безумного бойца.

Но Кажетан и не помышлял об убийстве — он протянул клинки Каспару, развернув их рукоятями вперед. Каспар принял оружие и только сейчас заметил, сколько ран на теле Кажетана, — и из каждой мерно струился ручеек густой крови.

Подъехал Курт Бремен в покореженных и кое-где порванных серебряных латах, скользких от размазанной крови. Он увидел раненого Кажетана, прилегшего на шею лошади, и покачал головой.

— Никогда не видел ничего подобного, — сказал рыцарь.

— Я тоже, — просипел Каспар, удивляясь, что они все еще дышат. Сражаться с превосходящими силами мощного противника и одержать победу — разве не поразительно? — Просто немыслимо.

Бремен развернул лошадь, наблюдая, как выжившие курганцы перегруппировываются у брода.

— Надо отправляться,- заявил он.- Вероятнее всего, это был отряд разведчиков, разыскивающий пути на юг для армии Верховного Зара. За ними могут появиться другие.

Бремен созывал солдат, а Кажетан стонал от боли. Каспар не знал, что сказать бойцу. Этот человек убил его старейшего друга, пытал другого, а теперь вот спас им жизни.

Он вспомнил взгляд Кажетана, когда они сражались на вершине холма, и улыбнулся, наконец-то поняв дилемму Стефана, изложенную перед боем у Овсяного Брода.

— Посол, — окликнул его Бремен. — Нам пора.

— Да, — ответил Каспар, помогая Кажетану сесть прямо. — Давай убираться отсюда.