"Банда Тэккера" - читать интересную книгу автора (Уолферт Айра)

9

Уилок спустился с лестницы и медленно дошел до угла, все так же остро ощущая свое одиночество и раздумывая, какой отель ему выбрать. Он перебирал в уме отели центра, окраин, Бруклина и вспоминал номера, в которых когда-то останавливался. Он снова слышал, как пели пружины, когда он садился на кровать в тишине, и как скрипели ящики туалета, когда он их выдвигал в тишине, и как звучал его голос, когда он говорил по телефону в тишине. Он чувствовал одиночество, как нечто осязаемое, оно оседало на его лице, на одежде, проникало под одежду, под кожу, и еще глубже — внутрь.

Уилок сел в такси и сказал шоферу адрес Дорис. Он решил, что сумеет выбрать отель после того, как поговорит с ней.

Уилок позвонил, и ему открыла хозяйка — бесформенный узел тряпья, с мышиным лицом, дряблым и сморщенным. Она приотворила дверь и смотрела на Уилока в щелку, обеими руками прикрывая ворот платья.

— Моя жена дома? — спросил Генри.

— Ваша жена?

— Дорис Дювеналь. Под этим именем она выступает. — Хозяйка посмотрела на отъезжавшее такси, потом на Уилока, потом на его элегантный саквояж.

— Да, вероятно, дома.

Она открыла дверь пошире, и Уилок вошел.

— Я и не подозревала, что мисс Дювеналь замужем, — сказала хозяйка.

— Да, — Генри улыбнулся. — Вы ведь знаете, как это ведется у актрис.

Хозяйка начала подниматься по лестнице впереди него.

— Я бы хотел сделать ей сюрприз, если разрешите, — сказал Генри. — Она меня не ждет, и мне хотелось бы сделать ей сюрприз, появиться неожиданно.

Он говорил, понизив голос. Весь дом, казалось, еще спал. Хозяйка остановилась и посмотрела на него с недоверием.

— Вы только покажите мне, какая комната, — прошептал Генри и улыбнулся.

— Она не одна живет.

— Да, я знаю, жена писала мне. Но ведь у них две комнаты, верно? Я помню, она говорила, что две, значит, не беда, если даже они с подругой еще в постелях.

Такую обаятельную мальчишескую улыбку хозяйке нечасто приходилось видеть.

— Дело в том, — сказала она. — Да видите ли… не знаю, право… Понимаете… нет, не знаю, право.

Генри пустил в ход свою еще более пленительную улыбку. Он продержал ее на лице несколько секунд и подумал: «Надеюсь, старушку пробрало теперь до самого нутра».

— Я могу показать вам наше брачное свидетельство, — сказал он. — Оно у меня здесь. — Он поднял саквояж. — Я его всегда вожу с собой на счастье.

— Ну, что вы! Вы меня не поняли, я совсем не то имела в виду.

— Ну, разумеется.

— Просто мы должны быть очень осторожны, люди-то ведь разные бывают. Вы себе представить не можете, на какие только штуки теперь пускаются.

— Ничего, ничего. Я даже рад, что так получилось; теперь, по крайней мере, я знаю, что моя жена здесь в надежных руках.

— Я должна сказать, что стараюсь никогда не вмешиваться, но…

— Кажется, этажом выше, да?

— Да, да, квартира «Б».

Лестница была устлана ковром, но ступеньки скрипели. Дом был старый, тесный, темный. Дверь слева на площадке вела в квартиру «А». Уилок свернул направо, скользя рукой по толстым, круглым дубовым перилам. Он шел на цыпочках, но и здесь пол скрипел.

Квартира «Б» находилась почти в самом конце площадки. Звонка на двери не было. Генри постучал. Никто не ответил, и он постучал снова. Он боялся стучать громко. Потом толкнул дверь. Дверь отворилась, и Генри вошел, осторожно прикрыв ее за собой, и прошел на середину комнаты. Генри заметил, что затаил дыхание, и, нервно выдохнув воздух, поставил саквояж на пол.

— Дорис! — позвал он.

В конце комнаты была арка, задернутая яркой полосатой занавеской. Генри повернулся к ней лицом.

— Дорис, — повторил он. Голос его звучал хрипло и слегка дрожал.

Последовало долгое молчание. Генри не подошел к арке. Он стоял, не двигаясь с места, и смотрел на занавеску.

— Дорис, — сказал он, — вы спите? — Голос его все еще дрожал, и он приложил руку к груди.

— Кто там?

Это спросила Дорис. Даже сквозь сон и испуг голос ее звучал жеманно. Волнение, которое Генри старался возбудить в себе, сразу прошло. Он забыл про ее голос.

— Это я, — сказал Генри спокойно и громко. — Ваше заблудшее дитя. — Он оглядел комнату и увидел потемневший от времени ореховый стол, продавленный диван, два потертых кресла, две дешевых лампы и голубую картину в золоченой раме на стене.

«Итак, вот моя обитель», — подумал Генри. Он уже знал, что вовсе не собирался ехать в отель. Сняв шляпу и пальто, он бросил их на кресло. Он поспешил сделать это, пока не вошла Дорис. Она еще, пожалуй, рассердилась бы, сделай он это при ней.

Дорис поспешно пригладила щеткой волосы, наскоро стерла с лица крем, накинула халатик, но тут же сняла его и схватила халатик подруги, потому что он был понаряднее. Ее подруга тоже была одна из герлс в обозрении. Она смотрела на Дорис, широко раскрыв глаза, но Дорис не сказала ей ни слова, только пробормотала что-то себе под нос и вышла к Генри с испуганным и встревоженным лицом, щелкая по полу красными ночными туфлями без задников.

— Что случилось? — вскричала она и бросилась к нему; красивые продолговатые глаза с испугом смотрели на него.

Генри показал на арку, но Дорис отрицательно покачала головой. Она думала, что он хочет войти туда.

— Она ушла? — спросил Генри.

— Нет. Что случилось?

Дорис говорила шепотом. Генри взял ее за руку и увлек в дальний угол комнаты. Он притиснул ее к стене, низко наклонился к ней и заглянул в лицо.

— Я попал в беду, — тихо сказал он. — Вы должны мне помочь. — Голос его дрогнул, он покачнулся, и голова его стала клониться, пока не коснулась плеча Дорис. Он едва держался на ногах от усталости.

Дорис не шевельнулась, только слегка повернула к нему голову. Она стояла очень прямо, опустив руки.

— Как так? — спросила она. — А что случилось?

— Ничего, просто… — Генри поднял голову и посмотрел на Дорис. — Я окажу вам правду. Один человек зол на меня, и мне нужно несколько дней не попадаться ему на глаза, и тогда все обойдется.

— А кто это? — вскричала Дорис. Она положила руки ему на плечи. — Ведь можно поехать в отель? Почему сюда? Ведь есть же отели. — Она слегка встряхнула его; он безвольно, не сопротивляясь, подчинялся движению ее рук.

— Я не могу быть без вас, — сказал Генри.

— Но послушайте. Вам нельзя оставаться здесь, никак нельзя.

— Прошу вас! Я должен остаться. Я не могу без вас. Это правда, правда. Я сойду с ума один. Вы должны мне помочь.

— Но как это можно? Нет. Как можно?

— Так нужно. Пожалуйста, Дорис!

— Нет, нельзя. Со мной подруга.

— Пожалуйста! — Генри придвинулся совсем близко к Дорис, и его шепот пробежал по ее лицу, как дыхание. — Мы попросим ее поселиться в отеле на несколько дней. Деньги я дам, сколько угодно дам.

— Но это невозможно!

— Дорис, пожалуйста! Дорис!

— Нет, невозможно!

— Дорис, вы должны мне помочь. Я хочу жениться на вас. Я должен остаться здесь, неужели вы не понимаете? Неужели вы не видите, что будет со мной, если вы отвернетесь от меня? Ведь вы — все, что у меня осталось.

Дорис сделала попытку выйти из угла, и Генри уперся руками в стену, преградив ей путь, но не касаясь ее.

— Нет, — сказала Дорис, — мы с вами не женаты и вообще ничего такого. Нет!

— Я хочу жениться на вас.

— Нет.

— Вы сказали «нет»? Вы правда не хотите? И вы тоже? — Мука судорогой прошла по его искаженному лицу.

— Да что с вами? — сказала Дорис. — Неужто дело так плохо?

Слезы выступили у Генри на глазах. Ему стало стыдно, и, отвернувшись от Дорис, он уткнулся подбородком в плечо и закусил губу.

— Этот человек… — сказала Дорис. — Он что, очень злой? Он может… повредить вам?

— Очень злой. — Генри взглянул Дорис в глаза. Слезы текли по его лицу, подбородок дрожал, нижняя губа кривилась и подергивалась.

— Не надо, милый, — сказала Дорис. Она обняла его за шею. Генри наклонил голову, и Дорис притянула его к себе, и его голова легла ей на грудь. На него пахнуло теплом и сухим ароматом сна. Голова его медленно покачивалась из стороны в сторону, и Дорис положила руку ему на затылок, но голова продолжала покачиваться у нее под рукой.

— Ш-ш-ш, — прошептала Дорис, — ничего, ничего, милый, все пройдет. — Она увидела, что ее подруга стоит на пороге, придерживая рукой занавеску. Дорис нахмурилась и замотала головой, и подруга молча скрылась.

Дорис подвела Генри к дивану, шепча:

— Ш-ш-ш, все пройдет. Ну, будет, будет. Ну, пожалуйста, милый.

Подругу отправили в отель. Генри хотел дать ей сто долларов на расходы, но Дорис убедила его, что двадцати вполне достаточно. Когда Дорис узнала, что Генри отрекомендовался хозяйке как муж мисс Дювеналь, она рассмеялась.

— Однако у вас нахальства хоть отбавляй, — сказала она. Впрочем, теперь легче было объяснить его присутствие и отъезд подруги в отель.

Генри проспал весь день до вечера, почти до самого возвращения Дорис из театра. Когда он проснулся, было уже около одиннадцати часов. Он оделся, разыскал газовую конфорку и в углу гостиной нашел холодильник, покрытый куском зеленой шторы. Генри приготовил яичницу с грудинкой и кофе — для себя и для Дорис, — но не наелся, и зажарил еще одну яичницу с грудинкой, и поел еще хлеба, и выпил еще кофе.

— В жизни не ел ничего вкуснее, — сказал он.

— Если вы еще к тому же умеете шить, я, пожалуй, женюсь на вас. — Дорис думала, что это очень остроумно, и Генри с готовностью рассмеялся.

Они вместе вымыли посуду под краном в ванной. Дорис мыла, Генри вытирал. Он сказал, что это не место для мытья посуды, а она сказала, что больше негде, — комнаты здесь не приспособлены для ведения хозяйства. Хозяйка поставила им газовую конфорку и холодильник только потому, что при их вечерней работе в театре им трудно без этого обходиться.

После этого Генри, помолчав немного, сказал:

— Я уже чувствую себя женатым.

— Ну, так вы не женаты. — Эти слова были сказаны с ударением. В них прозвучал испуг. Опустив голову, Дорис усердно скребла тарелку.

Генри подумал, что, пожалуй, она рассчитывает, что он и впредь будет спать на диване, как это бывает в кинофильмах. Да, вероятно, она так и думает. Так показывают в кино, и это всегда страшно увлекательно. А впрочем, она знает, что здесь будет не так. По ее голосу слышно, что она хоть и думает о кинофильмах, но знает, что ее ждет, и сама этого ждет, и сама не знает, чего ей больше хочется — чтобы было, как в кино или как в жизни. Значит, у нее уже был кто-то, был любовник. Она еще совсем девочка, но, хотя бы один, да был… быть может, просто для того, чтобы узнать, что это такое и на самом ли деле это так хорошо, как можно подумать, раз все этого добиваются.

Генри стало жаль ее. Он почувствовал ее молодость, волнение и страх и вдруг рассмеялся. Он бросил полотенце на край ванны, подошел к Дорис, повернул ее к себе лицом и обнял.

— Вы же знаете, что мы скоро поженимся, миссис Уилок, — сказал он.

— Пустите, от меня пахнет помоями.

— Восхитительный запах.

Дорис пыталась оттолкнуть его, но он ее не отпускал; она пыталась вырваться из его объятий, но он держал ее крепко.

— Это запах супружества, — сказал он смеясь.

Дорис продолжала вырываться. Она всем телом извивалась в его руках, и он вдруг перестал смеяться.

— Дорис, — сказал он.

Она затихла и посмотрела на него, и он еще крепче прижал ее к себе и поцеловал. Это был долгий поцелуй. Генри повел ее в спальню, не выпуская из объятий, не разъединяя губ.

— Господи, на мне фартук, — сказала она.

Его губы заглушили ее голос, слова прошелестели у него во рту и отдались в голове.

— Я его сниму, — сказал он.