"Квест империя" - читать интересную книгу автора (Мах Макс)

Глава 3 НЕВЫНОСИМАЯ ЛЕГКОСТЬ БЫТИЯ

Виктор ожидал, что бот, спрятанный в Северном море, будет обычным челноком. Во всяком случае, ему казалось, что именно так было сказано в далеком уже пятидесятом, когда он получал свои полномочия. Могли быть, конечно, вариации в классе и размерах, но того, что на вызов откликнется штурмовой бот первого класса, он никак не ожидал. Тем не менее вместо кареты им подали танк, и в сложившихся обстоятельствах Виктор был склонен скорее радоваться, чем недоумевать по поводу этой странности. Но вопрос в душе затаил.

Штурмовик снял их прямо с крыши торгового центра, украв, можно сказать, из-под носа у спецназа НАТО, норвежской полиции и черт знает у кого еще, но, по впечатлению Виктора, народу по их с Викой души было мобилизовано многовато.

И вовремя и надежно. Но у штурмовиков имелся один, может быть, и не столь существенный в иных обстоятельствах родовой недостаток. Они, как и положено боевым машинам, были страшно тесными. Сплошная броня, оружие, боеприпасы и минимальный комфорт для экипажа. Два пилотских кресла перед консолью управления и крошечная «бытовка», легким движением руки превращаемая в десантный отсек на восемь смертников из десанта первой волны, – вот и все жизненное пространство «Сапсана».

Вика, не сняв мехов и не переведя духа, запрыгнула в пилотское кресло и с криком «Держись!» бросила легкий планетарный штурмовик в противоракетный маневр. Если бы не система принудительной безопасности, мгновенно опутавшая Виктора своими гибкими, но прочными, щупальцами, выстрелившими из стен, пола и потолка, он разбил бы себе все, что бьется, и сломал бы все, что ломается. Тут никакой опыт и никакая подготовка не спасли бы. Он и сам умел делать эти фокусы и крутить восьмерки в небесах, и, скорее всего, даже лучше Вики. Все же он был черным полковником. Черным? Вот ведь история! Почему он ни разу об этом не вспомнил раньше? Но факт. Он был самым настоящим черным полковником, потому что таково было его звание[38]. И смех и грех, честное слово.

«Сапсан» носился, как ужаленный, то взмывая в стратосферу, то камнем рушась едва ли не в волны Атлантики. Он «хаотично» менял направления, накручивая чудовищные спирали по часовой стрелке, или против таковой, и выбирал момент, чтобы рвануть из какой-нибудь, заведомо непросчитываемой точки на рандеву с Максом и Ликой. Все это время Виктор висел в паутине компенсаторов и думал о том, сообразила ли Вика включить антирадарный экран на полную мощность, и если да, то когда? Если она этого не сделала, службы ПВО половины стран мира просто сойдут с ума. «И в живых останется только ежик», – ехидно думал он, имея в виду тех несчастных, у которых просто не было ПВО и которые по этой причине никогда не узнают, какой ужас случился в мирных небесах планеты Земля.

Потом Вика зашла наконец на финишную прямую – где-то по тридцать второму градусу долготы, как определил Виктор на глаз, перелезая в кресло, – и уже через полторы минуты пеленг Макса четко обозначился на моделируемой «Сапсаном» карте.

– Н-да! – только и сказал Виктор, увидев «пейзаж после битвы» на экране тактического комплекса. – Умеют некоторые навести шухер на мухер!

– Что? – встрепенулась Вика.

– Ничего, любовь моя. Идиоматическое выражение. Рули!

– Федя, я же тебя просила! – Вика вывела штурмовик почти вплотную к «лежке» Макса и Лики – Лика и в самом деле лежала – и осветила землю прожекторами, а Виктор в это время «крутил местность», выискивая потенциальные цели по всем азимутам. К счастью, целей не оказалось, и уже через минуту Макс ворвался в «Сапсан» через десантный люк. Лику он держал на руках. Оба они были мокрые и грязные. Но по-настоящему Виктора потрясло другое – наряд Лики и свисавший на тонком кожаном ремешке маузер – «болос». Тот самый. «Большевик».

– Быстрее! – бросила через плечо Вика, плавно уводя штурмовик вверх и в сторону от места встречи. И опять, как совсем недавно, суета и спешка ворвались в их дружные ряды. «А отдыхать будем в могиле! – весело подумал Виктор и ударом кулака по сенсору активировал медицинский блок. И сразу же из стены напротив вывалился и развернулся эвакуационный кокон для транспортировки раненых. Макс уже освобождал Лику от мокрой шинели и резиновых сапог. Вместе они уложили девушку в кокон, который тут же начал стягиваться, плотно обжимая ее тело. Щупальца аварийной системы зафиксировали кокон в горизонтальном положении и подхватили заодно сброшенные Максом рюкзак и куртку. Тоненько загудели, засвистели, запиликали на разные голоса системы жизнеобеспечения и экспресс-диагностики кокона, а Виктор уже вызывал дополнительное кресло. Он еще только забирался на свое место, когда пол прямо за креслом пилота раскрылся, выпуская на волю хитрым образом сложенное кресло, которое, в свою очередь, тут же начало раскладываться и подстраиваться под упавшего в него Макса. В ту же секунду Вика послала «Сапсан» в зенит на максимуме ускорения. «Подальше и побыстрее», – устало подумал Виктор, наблюдая за тем, как выходит из-за темного горизонта солнце.

Через четыре часа «Сапсан» аккуратно прилунился в кратере Шиккард на обратной стороне Луны, и спрятался в глубокой тени, отбрасываемой скальной грядой. Все системы маскировки были включены на полную мощность.

– Приехали, – сказала Вика, вставая и сбрасывая тяжелую шубу. – Уф! Для пилотирования штурмовиков такая одежда не подходит.

– А кстати, почему «Сапсан»? – спросил Макс, тоже освобождаясь из страховочных пут своего кресла.

– А потому что за орбитой Плутона нас ждет «Шаис»[39]! – Виктор только что закончил работать с бортовым вычислителем и был совершенно обескуражен своим открытием. – Ударный крейсер седьмой серии.

– Ты не знал, – сказала Вика с утвердительной интонацией.

– Ни сном ни духом! Честное пионерское. Но, главное, зачем?

– Запишем. Потом разберемся, если разберемся. Что-то меня начинает тревожить такое обилие неожиданностей, – сказал Макс голосом, не предвещавшим ничего хорошего тем, кто эти неожиданности им подстроил, и стал изучать данные на контрольном дисплее эвакуационного кокона. – Как будто нормально. А крейсер, пожалуй, даже лучше. На «Шаисе», кажется, стоит универсальный клинический блок?

– Не только! – откликнулся Виктор.

– Не только, – согласился Макс, а Виктория потянулась всем своим роскошным телом, облаченным в джинсы и свитерок-водолазку, и сказала с извиняющейся улыбкой:

– Слушайте, господа, я хочу есть.

– Хочешь шоколадку? – спросил Макс, отворачиваясь от Лики.

– Это такая шутка?

– Сейчас будет обед, – жизнерадостно объявил Виктор, снова склоняясь над вычислителем.

– Нет, отчего же? – Макс нагнулся к своей куртке и достал из кармана плитку шоколада «Вдохновение» из посылки Утеса. – Держи!

– Шоколад! – Голос Вики передал ее полный восторг. – Ты золото, Макс. Хочешь, я тебе отдамся?

– Не надо, Вика! – усмехнулся Макс. – Во-первых, меня прибьет Лика. – Он бросил мимолетный взгляд на покоящееся в коконе тело Лики. – А во-вторых, твой черный полковник. Мне это надо? Кушай на здоровье.

– Готово! – объявил Виктор.

Посередине маленького помещения «выросли» низкий столик и три стула строго утилитарного дизайна. А Виктор уже вынимал из приемного бокса «обед»: три плоских кюветы с большими ломтями зеленоватого плотного желе и три стакана воды.

– Да, не Кемпински[40]! – протянула с сожалением Вика и откусила от плитки.

– Это нормальный армейский рацион, – обиженно возразил Виктор, отстегивая от одной из «тарелок» ложку и приступая к еде. Макс и Вика с интересом наблюдали за этой демонстрацией. Съев примерно треть порции, Виктор тщательно вытер губы салфеткой, прилагавшейся к порции, отодвинул «тарелку» и, мрачно оглядев друзей, сказал:

– Если по-умному, то надо бы когти рвать!

– Федя!

– Что, Федя? Ну извини, солнышко! Я хотел сказать, что уходить надо. Я не трус, но очко-то «жим-жим».

– Федя!

– Ну, я Федя! А только очень уж оперативные у нас друзья завелись, и боюсь, что без насекомых тут не обошлось. Как вспомню наш променад по Скандинавии, веришь, Макс, цыпками покрываюсь, что твой гусь лапчатый. Ей-богу! Как коммунист ревизионисту говорю. Но, с другой стороны, как представлю, что месяц, два, а то и полгода этот холодец хлебать придется… Ужас!

– Мне это тоже не нравится. – Макс скосил глаза на Лику, спавшую в коконе. – Но ты прав.

– И в чем конкретно я прав? – осторожно спросил Виктор.

– Во-первых, – начал излагать свою мысль обстоятельный Макс, – ты прав в том, что наш противник подозрительно быстро вычисляет наше местоположение. Вывод прост до очевидности. На нас что-то есть. Знать бы что?

– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Это может быть что угодно.

– Вот видишь! Но, с другой стороны, мне эта наша заливная рыба тоже не нравится.

– Ты что, советские фильмы смотришь, что ли? – с искренним интересом поинтересовался Виктор.

– Смотрел. Компартия, как мафия, бессмертна. Везде пролезут, – строго сказал Макс. – У нас они магазинчик держали, в Хайфе. Русская литература, фильмы, газеты…

– От оно как! – делано восхитился Виктор. – Небось КГБ постарался. Или вы их не щупали?

– Мы, Федя, всех щупали. И всех, кого надо, брали.

– Ну, положим, не всех…

– Всех, всех, Федя. Ваших всех. Тебе перечислить?

– Не надо. Уже не актуально. А тебе?

– И мне не актуально.

– Тогда к делу. Так что ты, Макс, предлагаешь?

– Сначала я хотел бы спросить вас с Викой. Когда начался гон? Сколько времени у них ушло, я имею в виду.

– Мы обнаружили их активность через пять часов. Примерно, – ответила за них двоих Вика.

– Ясно, – кивнул Макс. – Мы – через полтора. Допустим, что им известен регион входов-выходов, и они нас ждали, потому что в Норвегии появились только двое, но все же – час, максимум – полтора. Вот что мы имеем.

– В принципе достаточно, – согласился Виктор. – Присаживаемся рядом с магазином…

– У нас нет денег, – сказала Вика.

– …ночью, – продолжил Виктор. – В сельской местности, и… – Он быстро взглянул на Вику. – Проводим экспроприацию экспроприаторов.

– Я захватил деньги. – Макс кивнул на свой громадный рюкзак.

– У меня столько не было, – удивился Виктор, рассматривая рюкзак.

– А там не только деньги, – загадочно улыбнулся Макс, вполне довольный произведенным эффектом.

– А что там? – спросила Вика.

– Сувениры, – вполне серьезно пояснил Макс, беря с пола рюкзак и ставя его на стол.

«Одной рукой! – восхитился Виктор. – Вот же лось!» Между тем из недр расшнурованного рюкзака стали появляться – одна за другой – очень странные вещи, способные, впрочем, многое рассказать о Максе и ходе его мыслей. Первыми были извлечены увесистые пачки валюты, упакованные в целлофан («Я брал только фунты и доллары, они не стареют», – сказал Макс), и несколько больших прямоугольных пакетов, завернутых в газеты и обмотанных бечевкой («Кассеты с музыкой», – несколько смущенно объяснил Макс), затем томик краткого курса истории ВКП(б), изданного в Петрограде в 1941 году под редакцией Л.Д.Троцкого («Ну как же, как же! Я и принес в сорок втором», – вспомнил Виктор); пачка газет и подарочное издание «Советский Союз. Восемьдесят лет вместе», присланные незабвенным Утесом; блок сигарет «Ататюрк» (из того же источника), пластиковый пакет с каким-то мелким хламом, среди которого Виктор углядел ту самую самописку в эбонитовом корпусе, и, наконец, как кульминация, заветный бочонок Виктора. Впрочем, непередаваемый аромат старого коньяка заранее рассказал всем заинтересованным лицам, отчего рюкзак Макса выглядел таким большим и отчего он и в самом деле был таким тяжелым.

– Вот до чего доводит людей жадность! – с восхищением пропел Виктор, уже доставая из стенного шкафчика подходящие емкости.

– На голодный желудок… – с сомнением в голосе пропела Виктория.

– Лучше так, чем никак, – сразу же откликнулся бодрым голосом Виктор, выставляя на стол стаканы.

– Федя!

– Ты не права, солнышко. Это стандартный русский язык. Макс, у тебя шоколадок больше нет?

– Есть. – Обстоятельный Макс кивнул на свою куртку. – Но это для Лики.

– Понял, принял. – Виктор наполнил первый стакан и, передав его Вике, взялся наполнять второй.

– Куда направимся? – Вика держала стакан в одной руке, а другой подгоняла ароматы коньяка к своему идеальному носу и по-кошачьи жмурилась от удовольствия.

– Я знаю пару подходящих мест, – сказал Виктор, передавая стакан Максу. Он взглянул на часы и закончил: – Если не торопиться – вздремнуть, умыться – можно, как раз к сумеркам поспеть.

– Ты имеешь в виду Европу. Почему? – спросил Макс, отпивая из своего стакана.

– Ну, это просто. – Виктор тоже сделал глоток и потянулся за сигаретами.

– Федя! – строго сказала Вика. – Ты что, не видишь, какой здесь объем?

– Вижу. Но это не проблема, – возразил Виктор, закуривая. – Ты даже не представляешь, солнышко, какая здесь вентиляция. – Он затянулся и демонстративно выпустил дым, который тут же стремительно исчез неизвестно куда. – Нас как-то довольно прилично поджарили лазером вот в таком же штурмовике, только старой версии. Очень, знаешь, поучительное зрелище случилось. Вся рубка в огне – спасибо, мы в защитных костюмах были – система пожаротушения визжит, как… Ну, визжит, в общем, а вентиляция, представь, работает. Так что не бойся, девочку не отравим.

– Кстати, обо мне. Вы пьете, а мне только облизываться? – Слабый голос Лики заставил их не то чтобы вздрогнуть – рефлексы уже почти восстановились, – но сильно удивиться. Они-то думали, что она спит, а она коньяк просит! Все дружно повернулись к кокону. Лика лежала, повернув в их сторону голову – насколько позволяли фиксаторы – смотрела широко открытыми зелеными глазищами, особенно большими на похудевшем лице, и… улыбалась.

– Э… – сказал Макс, метнув быстрый взгляд на Вику.

– Браво! – искренне восхитился Виктор. – За это надо…

– А что! – раздумчиво сказала Виктория, рассматривая контрольную панель кокона. – Не вижу причин отказывать человеку в удовольствии. Тем более женщине. Хуже не будет. – Она улыбнулась. – Будет лучше.

– Мигом! – Виктор достал еще один стакан, и пока Макс регулировал систему подвески кокона, переводя его в положение «сидя», налил Лике немного коньяка. Символически, так сказать.

– Удержишь? – спросил он, подавая стакан.

– Коньяк не маузер, – грустно усмехнулась Лика и взяла стакан двумя руками.

– Ну, за победу! – провозгласил Виктор, поднимая свой стакан. – За нашу победу.

Они выпили. Макс быстро забрал у Лики стакан и сунул ей в руку шоколадку. – Закусывайте, мадемуазель!

– Так вот, возвращаясь к твоему вопросу, Макс, – снова заговорил Виктор. – В Штатах до темноты еще ждать и ждать, а в Европе – всего пару часов. Отдохнем малость, и уже «пожалуйста». И потом… – Было видно, что он успел поймать на выходе какое-то очередное идиоматическое выражение. – Еда у американцев не так чтобы очень.

– Да, пожалуй, – согласился Макс.

– Да, – коротко выразилась Вика, а Лика не сказала ничего. Она просто полулежала в коконе, молча жевала шоколад, и на ее щеках расплывался легкий румянец.

«Великая вещь – грузинский коньяк восьмидесятилетней выдержки», – с восхищением подумал Виктор, а вслух сказал:

– Тогда объявляю тихий час на борту. Душ в «Сапсане» не предусмотрен, но туалет есть. Вот за той панелью. Так что если кому приспичит, то вперед!

– Ну, – сказал Виктор, выходя на автомобильную стоянку перед торговым центром. – Еще тридцать тысяч колпачков, и ключик наш! Ты не помнишь случайно, какая у нас вместимость?

– Случайно не помню, но порядка три-пять тонн, не больше. Правда, это под железо рассчитано, так что по объему меньше войдет, – почти равнодушно откликнулся Макс, мысли которого были, вероятно, не здесь, хотя и беспокоиться по этому поводу Виктор не собирался. Если что, Макс не оплошает, в этом Виктор был уверен. – А это откуда?

– Что?

– Про колпачки.

– Ах это! Это из «Золотого ключика». Фильм у нас такой был. Давно, – ответил Виктор, толкая перед собой тележку, с верхом нагруженную замороженным мясом и вакуумными упаковками с колбасами и копченостями. Макс шел чуть позади, толкая перед собой аж две не менее загруженные тележки. Шла восемьдесят третья минута «операции», и пока все – тьфу, тьфу, тьфу! – было спокойно.

Они высадились почти полтора часа назад, прямо на железнодорожные пути того, что Виктор, в свойственной ему манере, назвал «Падуей-Сортировочной». После высадки «Сапсан» сразу же ушел вверх и висел сейчас прямо над гигантской крышей торгового центра, прячась в темноте и страхуя своих хозяев. А хозяева, пешком преодолев невеликое расстояние от промзоны до супермаркета, ворвались в торговый зал, как будто опаздывали на поезд, и на глазах у немногочисленных посетителей начали смахивать в свои тележки такое количество мясных деликатесов и прочего иного, что, учитывая своеобразный наряд Макса и Виктора, итальянцы должны были решить, что речь идет о корпоративной вечеринке местных геев. Торопились они не зря. Три четверти времени, отпущенного на операцию, они провели у кассы. Сначала они попытались расплатиться фунтами или долларами. И те и другие кассирша принимать категорически отказалась. Виктор измучился, объясняясь с ней и ее прибежавшим на помощь боссом на своем сильно среднем итальянском – а из английского оба торговых работника знали только «yes», «no», и «sir» – но те по-прежнему требовали свои гребаные лиры, цена которым три копейки в базарный день. И тут Макс вспомнил, что за всеми «метаниями и бросаниями» он, как истинно западный человек, не забывал перекладывать из кармана в карман свою кредитку. Карточка была дайнеровская на имя Михаэля Варбурга, и ее к оплате приняли, даже не спросив документов, чего втайне начал опасаться Виктор. Остальное время ушло на пробивание всех их покупок в кассовом аппарате и на перекладывание их с тележек на кассовый прилавок и обратно. Но и это утомительное и нервное занятие – слава коммунизму – закончилось.

Теперь нужно было только пройти вдоль всей автостоянки, свернуть на дорожку, ведущую под мост, нависавший над железнодорожными путями, и где-нибудь там, где потемнее, их подберет Вика. Честно говоря, нервы у Виктора были напряжены до предела, так как подходило время «Ч», и в любой момент на них могла обрушиться очередная облава.

«Не психуй! – сказал он себе. – И не от таких уходили. А от тебя, серый волк…»

– А вот и «Мурка», – непонятно сказал Макс, но Виктор уже и сам понял, что слышит в ушном телефоне чужой голос, говорящий по-английски четко, но как-то ненатурально.

– Добрый вечер, – сказал голос в ухо Виктору. – Я хотел бы поговорить с господином Дефризом.

– Мы что, к телефонной линии подключились? – Виктор спросил, понимая, что никакая это не телефонная линия, но его смутила форма обращения.

– Я вас слушаю, – ответил Макс, не останавливаясь и не снижая скорости.

– Господин Дефриз, мы знаем, что вы находитесь в Падуе, Viale della Grazie, у моста на развязку Padova Est, шоссе А4.

– Дальше, – сказал Макс.

– Мы не объявили тревогу.

– Это очень мило с вашей стороны. – Они уже подходили к дорожке, ведущей под мост.

– Мы предлагаем решить наши проблемы мирным путем.

– То есть вы предлагаете переговоры, – уточнил Макс, входя в тень моста.

– Да, господин Дефриз.

– Мы не против, – ответил Макс. – Но я предпочел бы отложить наш разговор на полчаса.

Виктор напряженно всматривался в темноту, ожидая появления «Сапсана», – Вика ведь тоже слушала этот странный разговор – и одновременно пытался понять, в чем тут подвох. То, что та сторона поняла, что проигрывает, и ежу понятно, но что их толкает именно на переговоры? Какие ставки? Вот это было ему пока неясно.

– Почему? – спросил голос.

Виктор с облегчением увидел бесшумно приближающуюся слева сверху массивную тень. Это мог быть только их штурмовик.

– Потому что я предпочитаю говорить с вами с орбиты.

– Хорошо, – согласился голос. – Через полчаса.

«Сапсан» наконец материализовался и распахнул десантный люк. Вика, видимо, решила плюнуть на возможных свидетелей.

– Быстро! – прокричала им изнутри Вика, игнорируя радиоканал. – Быстро! Бросайте все, грузитесь и уходим!

– Не суетись, солнышко! – откликнулся Виктор. – Бросай захваты!

Из «Сапсана» послышались неразборчивые ругательства по-французски, но в днище штурмовика открылся еще один люк, и из него выпали три пучка щупалец элеваторных захватов, и Виктор с Максом быстро закрепили их на своих тележках.

– Поднимай! – заорал Виктор и, пропустив Макса вперед, нырнул в люк.

Они быстро заняли свои места, и Вика, в привычной уже манере сумасшедшей гонщицы, погнала «Сапсан» на орбиту, попутно совершая противоракетные маневры, маневры уклонения и «скрадывания».

– Кидай ретрансляторы и переходи в пассивный режим, – распорядился Виктор, пальцы которого в это время асинхронно бегали по сенсорам вычислителя (левая рука) и тактического центра (правая рука).

– Макс, а что за «Мурка» вдруг? – задал он наконец один из занимавших его вопросов, хотя и не главный. Отнюдь нет.

– Потому что «раз пошли на дело», – сразу откликнулся Макс.

– Ты что, наш фольклор изучал? Или как?

– Скорее, или как. Это меня Ваня Жук научил, лейтенант из группы Кондратьева[41]. Он в детстве беспризорничал, весь Союз под поездами объездил, ну и репертуар у него был соответствующий.

– Понятно, – сказал Виктор и перешел к главному: – А теперь приступим к разоблачению псевдонимов и срыванию масок. Чего это он тебя морозильником величал?[42]

– Да нет, – с видимой неохотой ответил Макс. – Он настоящую мою фамилию знает, Федя, ту, которую я и сам уже почти забыл. И не просто знает, а произносит на еврейский лад, то есть так, как ее прочел бы вслух еврей, будь она записана по-нашему, на иврите.

– Даже так? – усмехнулся Виктор. – Ну, я где-то так и предполагал. Что-то очень знакомое, знаешь ли. И как, ты говоришь, пишется твоя фамилия на латинице?

– Ди заглавная, и, пи, эй, ар, аи, эс, – продиктовал Макс, все больше мрачнея.

– Ты уверен, что ди именно заглавная, а не строчная? – уточнил Виктор, доставая сигарету и задумчиво ее рассматривая. – И почему Deparis, а не, скажем, de Paris[43], дорогой товарищ?

– Потому что я Дефриз, а не де Парис.

– Ну это мы оставим товарищу Сталину разбираться, что да как. Он у нас главный по языкознанию. Вот пусть и растолкует. – Виктор, наконец, закурил и сделал первую затяжку. – А фамилия у тебя, Макс, знатная. Голубая кровь, девочка. – Он подмигнул Лике. – Это не кот насрал.

– Все, Федор! – вмешалась Вика. – Еще одно слово на твоем варварском сленге, и я с тобой вообще отказываюсь говорить… И не только говорить, – добавила она грозно, после короткой паузы.

– Все, все! – запротестовал Виктор, поднимая руки. – Понял, осознал, вчера прекратил. Нет, ну в самом деле… Вика! Мне что, переключение делать, что ли? Я в этой шкуре семьдесят лет прожил. Привык. Это же образ!

– Действительно, Вика, – сказала Лика. – Он же не нарочно. И потом Федя почти и не ругается…

– Да пусть он ругается, только чтобы я понимала! Я же его не понимаю!

– Ты права, солнышко, – согласился Виктор. – А я не прав. Исправиться не обещаю, но я постараюсь говорить понятнее.

– Ладно, – махнула рукой Вика. – Продолжай.

– Да, так вот, возвращаясь к теме… Между прочим, если кто-нибудь надеется, что со мной можно справиться при помощи филибастеров, пусть не надеется! С мысли меня не сбить. Лика, детка, ты знаешь, что в жилах твоего героя течет голубая кровь?

– Достаточно, Федя. – Макс тоже закурил сигарету. – Ну что ты актерствуешь? Тебе ли говорить это мне? Рассказать про твоего дедушку? А я что? Простой чешский еврей с сефардской[44] фамилией…

– Ну да, ну да, – покивал головой Виктор. – Моего дедушку вспомнил, а про своего промолчал. Только, Макс, я-то знаю, кем был твой дедушка Давид. Его ведь Давидом звали?

– Вот как?

– Вот так.

– Мне кажется, я тебе не рассказывал.

– Не рассказывал. Но я этим делом в сорок шестом специально занимался, только не знал, что Давид Де Фриз[45] это твой дедушка.

– Федя, ты уверен, что ничего не путаешь? – Макс уже взял себя в руки и был совершенно спокоен. Во всяком случае, так казалось. «Или он хочет, чтобы так казалось?» – спросил себя Виктор.

– Уверен, – сказал он вслух. – Я занимался именно Давидом Де Фризом, то есть не только им, и даже не столько им, но и им тоже.

– Федя, – сказал Макс ленивым голосом, как он умел, когда хотел показать, что его собеседник не прав, но не хотел говорить этого прямо. – Федя, Давид был обыкновенным пражским раввином. Таких, как он, в то время в Праге было много. Сотни, наверное. И жил он, заметь, в первой половине девятнадцатого века. Какой тут может быть интерес у разведки?

– Во-первых, у разведки очень широкие интересы. И не мне тебе это объяснять. Согласен? – Виктор с интересом смотрел на Макса, вновь ставшего прежним Максом, спокойным, деловитым, чуть ироничным и чертовски умным сукиным сыном. Краем глаза он отметил, с каким интересом следят за развитием сюжета их женщины.

– Ну? – сказал Макс.

И Виктор продолжил, не торопясь:

– А, во-вторых, рав Де Фриз не был рядовым раввином. Он был крупнейшим каббалистом[46] своего времени, а может быть, и не только своего.

– Вот как? – Макс изобразил на лице умеренный скепсис и закурил новую сигарету. – Вика, тебя не затруднит налить мне стакан воды? Тебе, Федя, виднее. Это ты его изучал. А я Давида и не помню почти. Спасибо, Вика. – Он принял у Виктории стакан и, сделав пару глотков, опорожнил его на две трети. – Так вот, Федя. Я, конечно, могу ошибаться, и мой дед, действительно, мог быть каббалистом – в конце концов, многие из них увлекаются каббалой, – но я сомневаюсь, чтобы он был крупнейшим, как ты выразился. Крупнейшие все на виду. О них известно. О них книги пишут, в конце-то концов. Я бы знал.

– Крупнейший, крупнейший! – не согласился Виктор. – Ты мне поверь. Я знаю, что говорю. Я, между прочим, через твоего деда и весь этот сюрреализм, и иврит выучил. Не знал? Знай! Ани йодея иврит маспик тов кдей лесапер леха коль хасипур хазе бесфатха ядиди хаякар.[47]

– Недурно, – согласился Макс.

– А то! Меня, между прочим, сам Шапиро[48] учил, а Феликс Львович иврит знал лучше, чем некоторые у вас, в Израиле. – Виктор бросил взгляд на часы – он умел помнить о многом одновременно. – И где же, спрашивается, наши нежданные друзья?

– Не волнуйся, – откликнулся Макс, который тоже умел держать в голове несколько тем сразу. – Позвонят. Куда им деваться? Это мы им нужны, а не наоборот. К счастью. Но ты отвлекся. Что там с моим дедушкой не так?

– С ним, как я помню, уже давно все так, – сказал Виктор, возвращаясь к теме разговора. – Дело там было не в нем. То есть делом, самим делом занимались не мы, а… А, черт с ним! – махнул он рукой. – Дело давнее. Будем считать, что гриф секретности снят. Была у нас «шарашка», наподобие тех, что в тридцатые еще расплодились. Секретная до ужаса. Занималась она, «шарашка» эта, всякой оккультной ересью. Так что сутью дела я не интересовался, да и неинтересна мне вся эта алхимия с магией. Не мой профиль. Но нам сбросили приказ раскрутить дело о «скрытом гаоне»[49]. Был, якобы, в центральной или восточной Европе в конце XVIII века какой-то выдающийся ученый-раввин – гаон, по-вашему – который к тому же был и крупнейшим каббалистом, но, по причинам нам не вполне понятным, широкой общественности неизвестный. Вот, собственно, этим вопросом я и занимался. Типа, кто, что и почему? Мы искали этого «неизвестного», и, естественно, попутно решали целый ряд не менее животрепещущих вопросов. А Прага в этом смысле была на тот момент идеальным местом для наших поисков.

– Архивы, – кивнул головой Макс.

– Точно, – подтвердил Виктор и добавил для слушательниц, которые вряд ли знали, о чем идет речь. – Немцы во время войны собрали в Праге огромное количество еврейских книг и рукописей. Со всей Европы везли. Хотели, гады, устроить после войны музей исчезнувшего народа. Музея не получилось, а архив достался нам.

– Секунду! – неожиданно подала голос Виктория. – Архивы были уничтожены по приказу Сталина. Разве нет?

– Не совсем так, – покачал головой Виктор. – Вернее, совсем не так. Никто их не уничтожал. То есть потом – сильно потом – да, уничтожили, когда в конце пятидесятых концы в воду прятали. А тогда нет.

– У нас была такая информация, – снова кивнул Макс. – Но доказательств не было.

– Еще бы! – усмехнулся Виктор. – Там знаете какая секретность была? Бумагу палили день и ночь, а архивы вывозили. Тихо, ночами, в грузовиках, перевозивших солдат. Едут солдаты, понимаешь… Ну да бог с ними и с нами всеми. Просто именно там, в Праге, я и вышел на Давида Де Фриза. Ты, например, знаешь, Макс, что не только Давид, но и его отец, и дед тоже, были каббалистами? И, заметь, не из последних. И жил твой прадед, действительно, в Париже… А знаешь, где жил его прадед? Я имею в виду прадеда твоего прадеда?

– Ты мне что, генеалогическое древо составил? – усмехнулся Макс. – Ну давай, не тяни! Аншлаг обеспечен.

– Он…

Но тут ожил канал связи.

– Здравствуйте, – произнес им всем в уши уже знакомый голос. – Доброго времени суток. Приступим к переговорам?

Виктор бросил быстрый взгляд на часы. Сорок семь минут!

«Они пытались нас обнаружить, – прикинул он. – Но не нашли. Это утешает». Между тем Макс включил микрофон и сказал без преамбул:

– Приступайте.

– Господин Дефриз, мы предлагаем честный обмен.

– Что на что?

– Земля в обмен на империю.

– Что конкретно вы имеете в виду?

– Вы остаетесь на Земле и соответственно не вмешиваетесь в дела империи, которые вас не касаются и касаться не должны. Мы улетаем домой и не вмешиваемся больше в дела Земли, которые предоставляем вам.

– То есть вам нужен корабль.

– Да.

– Почему же вы с этого не начали?

– Это не главное.

– А что главное?

– Господин Дефриз, Легиона больше нет. Он уничтожен полностью, и новый император не намерен его возрождать. Следовательно, вам нечего делать в империи. Какой может быть у вас интерес в империи, если вы уже не на службе? Если тех, кому вы присягали, уже нет, и некому даже снова вас призвать? Это понятно?

– Я вас понимаю, но вы, вероятно, не понимаете нас. У меня и моих друзей могут быть интересы и помимо Легиона.

– Вы чужаки в империи, господин Дефриз, и вы это знаете. Вы земляне, вот и живите на Земле. И не пытайтесь нас обмануть, мы знаем, что такое Легион. Поверьте, вам нечего делать в империи. У вас просто нет в империи интересов.

«Они не знают про Вику и про нас знают мало, – понял Виктор. – Молодец, Макс, дожимай! Вытяни все, что можно».

– Так, – между тем сказал Макс. – С первой частью понятно. Что по поводу Земли?

– Земля не представляет такого большого интереса, чтобы империя не могла от нее отказаться. Земля останется вам. Мы полагаем, что это честная сделка.

– Это еще не сделка, – возразил Макс. – Это демонстрация намерений. Это ваше предложение, и только. Притом предложение, исходящее из неверных предпосылок.

– Что вы имеете в виду? – Говоривший был, очевидно, удивлен и раздражен одновременно.

– Видите ли, – начал Макс. – Если говорить обо мне, то я прожил в империи больше пятидесяти лет. Лучших, заметьте, лет моей жизни. И я их прожил там действительно хорошо. А на Земле я прожил семьдесят лет. О детстве не говорю. Я его не помню. Но эти семьдесят лет я помню хорошо. Сплошные войны, голод, болезни, страх и старость. Сказанное верно и для моих друзей. Так что для нас империя и что Земля?

– Вы хотите сказать, что Земля вам не интересна?

– Ну не то чтобы совсем не интересна, но империя все-таки куда как привлекательнее.

– Но это же ваш народ!

– А что, я чем-то так уж отличаюсь от аханков? Мои врачи в Тхолане этого не находили.

– Вы не сможете стать владыками империи! – Голос кипел возмущением.

– А нам и не надо, – равнодушно ответил Макс. – Я и так хорошо жил. Если будет не хуже, я не возражаю.

– Мы предлагаем вам власть над Землей! – не унимался голос.

– Щедро, – усмехнулся Макс. – Но я не вижу реального способа воспользоваться вашей щедростью.

– Мы поделимся технологиями, – возразил голос. – Договор будет включать пункт о помощи.

– А гарантии? – спросил Макс скептически. – Вы же ничего не можете нам гарантировать.

– Можем!

– Как?

– Слово ревнителя нерушимо.

– А кто такие ревнители? – Макс быстро взглянул на Виктора, и тот ответно поднял бровь.

– Давайте встретимся, – вместо ответа предложил собеседник. – Мы гарантируем вам безопасность. При встрече мы вам все объясним. Вы поймете, наше слово нерушимо. Мы поклянемся и выполним свое обещание.

– Извините, но, по-моему, вы принимаете меня за кого-то другого. Мы должны прийти к вам, чтобы убедиться, что вашему слову можно верить. А как насчет гарантии, что вы нам это действительно объясните и что мы вам поверим?

– Мы не приглашаем всех. Одного достаточно. Вот вам и гарантия.

– Ну, что ж. Это меняет дело, – согласился Макс. – В ваших словах есть резон. Не то чтобы мне нравилась идея застрять на этой второразрядной планете, но если вы предлагаете технологии…

– Мы гарантируем передачу технологий.

– Хорошо. Это мы позже обсудим, а пока свяжитесь со мной часа через три. Мы пока обсудим, кто будет нашим переговорщиком.

– Мы будем говорить только с вами, господин Дефриз, – возразил голос.

– Почему именно я? – «искренне» удивился Макс.

Последовала долгая пауза, и голос ответил:

– Потому что вы Дефриз.

– Я обдумаю ваше предложение. Свяжитесь со мной… – Макс сделал паузу и взглянул на часы. – Через шесть часов. Я должен отдохнуть.

– Мы предпочитаем не откладывать встречу.

– Ничем не могу вам помочь. Я устал и нуждаюсь в отдыхе. Через шесть часов.

– Через три, – предложил голос.

– Через двенадцать, – ответил Макс.

– Мы не можем столько ждать.

– Тогда через двадцать четыре, – жестко сказал Макс. – Я буду удваивать время каждый раз, как поступит иное предложение.

– Мы согласны. Шесть часов.

– Хорошо, – согласился Макс, и Вика прервала связь.

– Да-а, торговаться ты мастер! – усмехнулся Виктор.

– Да ладно тебе! – отмахнулся Макс. – Рутина.

– Ты ведь не пойдешь к ним, – сказала Вика.

– Я что, самоубийца? – откликнулся Макс, наливая коньяк в свой стакан. – Не знаю, что они о себе думают, но, по моим впечатлениям, они неискренни. Сделка – фикция. Торговаться они не умеют. Очень прямолинейные и, я бы сказал, недалекие люди.

Виктор хотел бросить и свою реплику, но его опередила Виктория.

– Они не люди, – сказала она. – Они плохо знают человеческую психологию. Они только пытаются ее имитировать, но выходит у них плохо.

– Откуда ты это взяла? – Виктор был искренне удивлен.

– Не знаю, – пожала роскошными плечами Вика. – Но это так. Я чувствую.

– Суммируем, – сказал Макс. – Так или иначе, но «Сапсан» они не видят. Это, во-первых. Во-вторых. Нас они обнаруживают как-то иначе, но только на Земле и вне «Сапсана». В-третьих, время реакции у них, как доказано опытным путем, полтора часа, плюс-минус пара минут. И последнее, нам пока лучше держаться от них подальше. Кто они, сказать не берусь. Может быть, и не люди, хотя и не понимаю, какое отношение, в таком случае, они имеют к империи? Не знаю. Вопросов пока больше, чем ответов. Но информация о нас у них скудная и фрагментарная. Так мне кажется.

– Ну не скажи, – возразил Виктор. – Вот хоть с Дефризом, что за история?

– Сам не понимаю, – пожал плечами Макс. – Но к Легиону это отношения не имеет. И к моим делам за последние семьдесят лет тоже. Это что-то другое. Что-то они тут, уже на Земле, нашли. Может быть, и твое, Федя, исследование, и не так поняли. Но в любом случае это не имперское. То, что я Дефриз, в Легионе никто не знал. Я вербовался под другой фамилией.

«Вот оно как? – удивился Виктор. – И с чего бы? Не Иностранный легион, чай, чтобы псевдо брать».

– Да, интересное кино, – сказал он вслух. – Так что, побежали?

– Не торопись… Что у нас с объемом? – Вопрос Макса не то чтобы был уж совсем неожиданный, но переход был резковат. Виктору потребовалась почти секунда, чтобы понять, о каком, на хрен, объеме идет речь.

Виктор подошел к пульту вычислителя, раскрыл схему «Сапсана», бегло просмотрел и, обернувшись к Максу и Вике, сообщил:

– Место есть. Пятнадцать кубометров тебе хватит?

– Мне хватит, – спокойно ответил Макс. – Я ведь так и предполагал, помнишь? А что по условиям хранения?

– Макс, – тут Виктор мог поучить многих, – все емкости находятся внутри внешнего контура безопасности. Это, считай, вполне приличный холодильник. Градусов пять-семь по Цельсию я тебе обеспечу без проблем.

– Значит, решено, – кивнул Макс. – Сходим еще раз за покупками. И все. Если вылетим прямо сейчас, как раз успеем до закрытия больших супермаркетов в Израиле. Я знаю несколько, расположенных вне городов. – И, предупреждая вопросы Виктора и Вики, добавил:

– Моя кредитка почти пустая, а в Израиле я сумею договориться, чтобы у нас приняли доллары. Только придется повысить курс шекеля, и все. Сходим один раз, возьмем сколько сможем… – Он вдруг замолчал, как будто наткнулся на какую-то мысль, которую стоило обдумать немедленно, не откладывая. – Ну я и… Ладно. Я вспомнил одно чудное место. Прямо создано для нашего случая. Там супермаркет встроен в промзону, причем вечером там уже не то что никто не работает, просто людей нет. Сядем прямо за зданием, закупим, сколько сможем, и бегом к «Сапсану»: один возит тележки, другой грузит. Как раз в полтора часа уложимся.

– И? – спросила Вика.

– И к крейсеру, – вместо Макса ответил Виктор.